Церемониальный абсурд
Дов Конторер
Едва ли в мире найдется страна, в которой было бы возможно нечто подобное: правительство объявляет о проведении государственной церемонии, официальным протоколом которой предусмотрено участие представителей высшего эшелона всех ветвей власти (в израильском канцелярите данная группа лиц именуется сéгель áлеф), а глава Верховного суда заявляет, что планируемая церемония представляет собой "политическое мероприятие" и запрещает судьям участвовать в ней. Для того, чтобы подобное стало возможным, нужно, чтобы фактическое всевластие Верховного суда, ставшее конкретно в Израиле результатом долгого процесса узурпации полномочий исполнительной и законодательной власти, сочеталось с уникальной системой назначения судей, закрепляющей за судейской корпорацией ключевые позиции в данном процессе и возводящей во главу судебной системы людей, которые могут не разделять ценности гражданского большинства, откровенно презирать его политический выбор и быть при этом уверенными в невозбранности своих действий.
Конституционные суды некоторых стран обладают полномочиями почти такого же уровня, который оказался доступен израильскому Верховному суду, но именно поэтому процедура назначения в высшие судебные органы повсюду отводит решающую роль выборным лицам и инстанциям (президенту, правительству, министру юстиции, парламенту), выражающим волю народа и ретранслирующим принцип политической ответственности в кабинеты верховных судей. Только в Израиле назначение судей осуществляется с преимущественным влиянием самой судейской корпорации. Эту уникальную систему охотно расхваливают судьи во многих странах мира, но ее неслучайным образом не хочет копировать ни одно государство.
Если президент Верховного суда способен назвать решение правительства "политическим", вкладывая в это слово подчеркнуто негативный смысл и противопоставляя политическо?? государственному, то и премьер-министр может, если осмелится, назвать политическим то или иное решение Верховного суда. Дело, однако, в том, что сделав подобное заявление, глава правительства в лучшем случае "выскажет наболевшее". Он не может лишить силы решение Верховного суда и обязан ему подчиниться, тогда как Верховный суд, выступая в роли Высшего суда справедливости (БАГАЦ), направо и налево отменяет решения правительства и утверждаемые Кнессетом законы.
Аргументируя свое решение, запрещающее судьям участвовать в состоявшейся 27 сентября в Гуш-Эционе государственной церемонии в честь пятидесятилетия израильской поселенческой деятельности в Иудее, Самарии и на Голанских высотах, Мирьям Наор в частности указала, что свидетельством политического характера данного мероприятия является то, что "трибуна церемонии предоставлена представителям только одной стороны". Этот аргумент особенно интересно прозвучал на фоне многочисленных интервью с лидерами и рядовыми депутатами левых партий, звучавших в израильском эфире 27 сентября. Из них можно было, к примеру, узнать, что Ави Габаю (Авода) принять участие в обсуждаемом мероприятии помешала его исключительная занятость, а Ципи Ливни (Тнуа) решила, что, явившись на церемонию в Гуш-Эцион, она даст повод думать, будто поддерживает "и разного рода Амоны".
Эхуд Барак, никакую партию в настоящее время не представляющий, но ждущий решения Габая, которым ему будет обеспечено одно из первых мест в будущем избирательном списке Аводы, не ограничился по необходимости кратким радиоинтервью и выступил на страницах "Гаарец" с огромной статьей, в которой он изложил миллион претензий к организаторам церемонии – претензий нелепых, откровенно надуманных и собранных в кучу лишь для того, чтобы его отказ явиться в Гуш-Эцион не был поставлен на одну доску с аналогичным решением лидеров МЕРЕЦа.
Иначе говоря, распределение мест на трибуне торжественной церемонии производилось с учетом некоторых объективных фактов, не всегда зависевших от воли ее организаторов, и госпоже Наор потребовалась изрядная доля лукавства, чтобы использовать в числе своих аргументов состав выступавших в Гуш-Эционе.
Но даже и в том случае, если организаторы церемонии изначально не собирались включать в нее выступления лидеров левых партий, данный аргумент президента Верховного суда звучит в высшей степени странно. В отличие от парламентской дискуссии, далеко не любая официальная государственная церемония предполагает обязательное предоставление трибуны представителям оппозиции. Так, в ходе траурной церемонии, открывающей ежегодные мероприятия в День Катастрофы и героизма европейского еврейства, выступают президент и премьер-министр Израиля, возжигаются факелы в память о погибших, зачитываются краткие фрагменты воспоминаний об отдельных событиях Холокоста, исполняются соответствующие настроению этого дня музыкальные произведения, читаются псалмы и поминальные молитвы. Если президент государства и премьер-министр принадлежат, как сейчас, к одной партии, трибуна церемонии оказывается "предоставлена представителям только одной стороны".
То же самое верно в отношении главных церемоний, проводимых в День памяти павших в войнах Израиля и в День Независимости. При всем уважении к принципам демократии, их протокол не предусматривает выступлений представителей оппозиции. Значит ли это, что все указанные церемонии можно объявить "политическим мероприятием"?
Беспрецедентное решение президента Верховного суда в данном случае не имело большой практической важности: ни один закон не отменен, ни одно решение правительства не объявлено неимеющим силы, официальная церемония в Гуш-Эционе состоялась, пусть и не в том формате, который ей подобал. Тем не менее, решение госпожи Наор стало очередным свидетельством необходимости срочных законодательных мер, которыми будут, во-первых, определены полномочия Верховного суда и, во-вторых, исправлены вопиющие недостатки израильской системы назначения судей.
Юридический советник правительства Авихай Мандельблит, скорее всего, не согласится с этим утверждением, но даже ему, человеку степенному, далекому от страстной полемики по затронутым выше вопросам и отнюдь не заинтересованному в публичном предъявлении своих разногласий с президентом Верховного суда, пришлось заявить 27 сентября, что церемония в Гуш-Эционе, вопреки утверждению госпожи Наор и отданному ею распоряжению судьям, была государственным мероприятием в полном смысле этого слова, требовавшим соблюдения установленного протокола всеми релевантными лицами, включая представителей судебной системы. Из этого можно сделать достаточно убедительный вывод о том, кто в данном случае выступил в роли политика и даже политикана.
Комментариев нет:
Отправить комментарий