СТЕНАLILOFEIAС недельку назад прочла новость о том, что турки рапортуют о возведении бетонного заграждения на протяжении 290-километрового участка границы с Сирией (при общей протяженности границы двух стран--510 километров). Причем, все по-взрослому! Высота стены--три метра, а над ней еще на метр--колючая проволока. Состоит стена из бетонных блоков массой около семи тонн. Официальная Анкара, кто бы мог подумать, называет это сооружение "стеной безопасности" и уверяет, что она предотвратит проникновение боевиков на территорию Турции.
(Забавно, но израильскую стену безопасности, которая свела практически на нет кровавые теракты с огромным количеством жертв, Эрдоган предпочитает называть "стеной апартеида", расизмом и при каждом удобном (и не удобном) случае обвиняет Израиль в "геноциде палестинского народа").Так вот, прочитав о возведении Турцией этого "защитного сооружения" я, естественно, подождала чуток и полезла в интернет, дабы полюбопытствовать: что по этому поводу пишет зарубежная пресса, какие осуждающие резолюции штампует ООН... Не мудрствуя лукаво я набрала в Google слова Turkey Wall ofrefugees и... обомлела: лишь в конце страницы обнаружился материал про это, опубликованный англоязычной редакцией DW (Deutsche Welle).Мировую общественность НЕ ИНТЕРЕСУЮТ "стены", возведенные НЕ евреями...Да, и многострадание многострадальных сирийских беженцев, остановленных этой стеной, ей тоже глубоко пофиг. Это ж не вопить про ущемление прав палестинцев в далекой "Палестине", которую вряд ли эта "общественность" в состоянии самостоятельно отыскать на карте.Вот такие дела.
среда, 5 апреля 2017 г.
СЛУГИ АЛЛАХА СТРОЯТ СТЕНЫ
НАСТОЯЩЕЕ ЛИЦО ЛИБЕРМАНА
Боаз Аэцни
Настоящее лицо Либермана
Настоящее лицо Либермана Подробности Автор: Боаз Аэцни Еще до того, как он стал министром обороны, председатель НДИ беспрерывно "зигзагировал". Сейчас он ничего не делает.
Кто Вы, Авигдор Либерман? Ультраправый, "поедающий арабов", человек слова (у которого "слово - это слово")? Какова стоимость его высказывания: "Я говорю вам - и вы можете поймать потом меня на слове... Если я стану министром обороны, я предоставлю Исмаилю Хание 48 часов: или ты возвращаешь похищенных или ты мертв" (3.02.2016) Через 2 месяца после того высказывания Либерман был назначен на этот пост, Но Хание все еще жив. Сюрприз? Вот еще несколько.
В 90-е годы Либерман заявлял, что правее его только стенка, но в 2000г. Эхуд Барак рассказывал, что "Либерман и его друзья предложили Арафату: "Подождите пока мы придем к власти - с нами вы заключите лучшую сделку". Тогдашний посол США Мартин Индик подтвердил в своей книге: "Либерман встретился со своим приятелем Мохаммадом Рашидом после победы Ариэля Шарона на выборах в 2001г. и предложил далеко идущие уступки".
В октябре 2001г. Либерман и Рехаваам Зеэви (Ганди) состояли в одной фракции. После того, как глава правительства Шарон неожиданно выступил в поддержку создания "палестинского государства" Ганди потребовал выхода фракции из правительства. На следующий день после отставки Ганди был убит, и еще до того, как его труп остыл, Либерман вернулся в правительство. Но для правого политика было проблемой идти на выборы, состоя в правительстве, поддерживающем создание "палестинского государства", поэтому Либерман вышел из правительства за полгода до следующих выборов. После выборов (2003г.) вернулся в правительство Шарона, и чтобы прикрыть свое пребывание в правительстве "размежевания", сказал: "Нет сомнения, единство важнее, предпочтительнее уступить территории" (2004г.) Он оставался в правительстве, пока Шарон не вышвырнул его по своей инициативе".
В 2006г. Эхуд Ольмерт пришел к власти с планом "иткансут" (скукоживания) - размежевания с Иудеей и Самарией. Либерман хотел министерское кресло и заявил: "Я прагматичный правый, не фанатик". Шанс вступить в правительство появился в результате кризиса 2-й Ливанской войны, тогда Либерман присоединился к правительству Ольмерта и так спас его. И там он делал зигзаги и сказал: "Я поддерживаю передачу оружия Абу-Мазену" (28.12.2006), но позже выдал обратное: "Уже доказано, что оружие и деньги, переводимые ООП, служат усилению террора, а не борьбе с ним" (22.06.2007) В 2008г. Ольмерт попал под следствие, выборы маячили на горизонте и Либермн подал в отставку "по идеологическим причинам".
Перед выборами 2009г. Либерман вновь был справа: "Рецепт "дорожной карты" приведет только к новым конфликтам", - заявил он, а затем сказал: "Израиль имеет обязательства только перед планом "дорожной карты". Кстати, Ословское соглашение - пикник по сравнению с "дорожной картой". В том же году указал председатель НДИ, что "решение двух государств не приведет к окончанию конфликта, а наоборот - приведет конфликт внутрь границ 1967г", а сейчас министр обороны сказал: "Я поддерживаю решение двух государств".
Заявления 2016 года: "Против террора нужна бескомпромиссная железная рука... Надо разрушать и дома террористов, которые не смогли совершить убийственный теракт... Надо начать использовать инструмент высылки в Газу... Прекратить перевод денег ПА, когда бушует террор". Вскоре после этого Либерман был назначен министром обороны, и не произошло изменения в политике борьбы с террором - в точности, как высказанное им осуждение солдат, джип которых был атакован. Будучи министром обороны, он не меняет политику борьбы с террором, а лишь горячится время от времени, чтобы сохранить правый имидж.
Либерман - друг австрийского миллиардера Мартина Шлаффа, который с Арафатом был совладельцем казино в Иерихоне, которого представлял еще один друг Шлаффа - адвокат Дов Вайсгласс - один из архитекторов Осло. Еще один его друг - Хаим Рамон, который как Либерман ("Можно передать районы Иерусалима под контроль ПА") поддерживает раздел Иерусалима. Еще один приятель - Мохаммед Рашид - финансист Арафата, о котором Викиликс опубликовал, что он является кандидатом Либермана в наследники Абу-Мазена. Интересно.
На протяжении своей карьеры Либерман не оставил существенного положительного следа, итог его противоречивых шагов - 0. Вред же он уже причинил, дав самый большой подарок израильским арабам (против которых он не перестает выступать): повышение избирательного барьера по иницитиве Либермана, что привело к объединению арабских избирательных списков и добавило им 2 мандата, а также перекрыло дорогу правому списку Эли Ишая (не прошедшему избирательный барьер), лишив правых 3 мандатов. Такой результат продвигает его намерение установить границу по шоссе номер 6.
"Надо прекратить болтать. Все разговоры о распространении суверенитета на Иудею и Самарию, строительстве там - это безответственно. Мы должны понять наше место и ограниченность наших сил", - это настоящий Либерман, оппортунист, склоняющийся влево, прикрывающий это пустыми грубыми выступлениями. В качестве министра обороны он идеальная фигура в руках главы правительства Биньямина Нетаниягу для ликвидации исторического шанса на заселение Иудеи и Самарии и возможности создания "палестинского государства".
Перевел Яков Халфин, МАОФ
"Макор ришон" 03.2017
ЕВРЕЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Владимир (Зеев) Жаботинский
ЕВРЕЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО
(Разрешение еврейского вопроса)
Эта небольшая по объему, но богатая по содержанию брошюра представляет собой сокращенный вариант материалов публичных выступлений Зеева Жаботинского в начале 30 годов.
И разве не чудо, что по истечению 40 лет эти публикации представляют собой живую актуальную мысль, которая сегодня отвечает на все национальные вопросы еврейского народа. Выводы Жаботинского поражают силой предвидения и логичностью. Часть того, что предвидел гениальный Жаботииский, претворена в жизнь. Но борьба за осуществление идеалов сионизма продолжается. В жизни еврейского народа произошли коренные изменения. Осуществилась наша вековая мечта -создано государство Израиль. И над нами не висит ныне меч чужеземного владычества, судьба еврейского народа в его собственных руках. Но борьба продолжается. Грядущему поколению предстоит многое свершить, чтобы завоевать полную победу для своего народа. Предлагаемое издание расчитано на олим из СССР, которые хотят подробно ознакомиться с тру-дами Жаботинского и программой движения Херут, в основу которой положены политическая, военная, воспитательная, экономическая и социальная про-грамма Жаботинского. Читатель должен знать, что величайшей мечтой Жаботинского был исход евреев из России. Он родился там и хорошо знал условия жизни евреев. Великий мыслитель был убежден, что место русского еврейства – в Израиле.
От издательства. Издание движения "Херут". Тель-Авив. 1974
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Издательство журнала «ГАДЕГЕЛ» решило издать на русском языке известную брошюру Владимира Жаботинского «Еврейское Государство». Мы считаем, что во всем мире имеется еще достаточно евреев и не евреев интересующихся еврейской проблемой, для которых русское издание будет и интересным и полезным. Мы, к сожалению, не можем рассчитывать на читателя, жувущего в России, так как там даже самое слово «сионизм» представляет собою крамолу, за которую арестовывают и ссылают.
Мы живем в период, когда события меняются с калейдоскопической быстротой, когда буквально завтрашний день превращает сегодняшнюю актуальность в «забытую историю», и поэтому вполне естественно, что книга, написанная в конце 1936-го года, содержит в себе некоторые положения потерявшие свою злободневность. Но в общем и целом, и это основное, все принципиальные положения Жаботинского остаются неизменными и все выводы его являются абсолютно правильными как для прошедшего, так и для настоящего, и будущего времени. Наоборот, обострение еврейского вопроса делает необходимость разрешения еврейской проблемы еще более срочной. Другого же выхода, чем Сионизм в его широком жаботинско-герцлианском понимании, нет и других путей мы не видим. В виде дополнения мы приводим речь В. Жаботинского, произнесенную на совещании членов Английского Парламента по вопросу о разделе и резолюции 1 Конвента Новой Сионистской Организации (Н.С.О.) в Праге, состоявшегося 31-го января 1938-го года.
Жаботинский представляет собою наиболее замечательную личность в современной еврейской истории. Многогранность его способностей прямо подавляет. Но все стремления его гениальной натуры направлены только к одному: помочь еврейскому народу сбросить оковы его галутного существования, найти выход из его ужасного положения, создать Еврейское Государство в Палестине по обеим сторонам Иордана.
Каким бы темным ни казалось настоящее и ближайшее будущее еврейского народа, существование в нашей среде такого вождя, как Владимир Жаботинский, дает нам уверенность в том, что такая Нация не может погибнуть и, путь, по которому он нас ведет, есть путь правильный и необходимый.
А. Г.
Харбин, 10-го Апреля 1938 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ К К ПОЛЬСКОМУ ИЗДАНИЮ [1]
Прежде всего, хочу представить несколькими словами автора читателям.
Слова направлены к кругу наивных людей, исче-зающих, как будто, с этого мира, которые продолжают верить, что в культурном обществе существует неизменный установленный принцип честного отношения со стороны одного человека к другому, класса к классу, народа к народу. Я убежден, что даже в самые ужасные и несносные времена, как, например, настоящее время, можно найти людей, готовых всем сердцем отозваться на еврейскую нужду и честно оценить идеалы сионизма; людей, которые были бы рады облегчить наше горе и помочь воплощению сионистских чаяний. Не менее того я убежден, что люди эти, произнося слово «сионизм», понимают его так же, как я его понимаю – просто и прямо: возвращение в Палестину тех людей, и только тех, которые стремятся сегодня или будут стремиться завтра вернуться в Сион.
И еще:
Я убежден, что когда говорят об этом вопросе, в уме этих людей не укладывается и не может уложиться мысль о насильственном изгнании или об ограничении прав тех или иных граждан, и что люди эти не изменили своих взглядов даже под грохот звериного рева последних лет. Так, понятно, я представляю себе круг моих читателей, а потому и не буду доказывать, что дважды два есть четыре, что притеснять кого-нибудь – это позор и бесправие, что нельзя насильно изгонять кого бы то ни было, и что правительство страны, где нет равноправия, обречено на гибель. Все это будет «альфа-бетой» того языка, которым я буду пользоваться. Другого я не знаю и не хотел бы знать.
Я убежден, что когда говорят об этом вопросе, в уме этих людей не укладывается и не может уложиться мысль о насильственном изгнании или об ограничении прав тех или иных граждан, и что люди эти не изменили своих взглядов даже под грохот звериного рева последних лет. Так, понятно, я представляю себе круг моих читателей, а потому и не буду доказывать, что дважды два есть четыре, что притеснять кого-нибудь – это позор и бесправие, что нельзя насильно изгонять кого бы то ни было, и что правительство страны, где нет равноправия, обречено на гибель. Все это будет «альфа-бетой» того языка, которым я буду пользоваться. Другого я не знаю и не хотел бы знать.
В. Ж
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЕМКОСТЬ ПАЛЕСТИНЫ
Палестиной называется территория, расстилающаяся по обоим берегам Иордана. В настоящее время она административно разделена на две сепаратные страны: на часть, лежащую к западу от Иордана, и к востоку от него. Восточная часть страны называется Заиорданьем – она закрыта для еврейской колонизации. Раздел этот совершенно искусственен. Он был изобретен сначала Только для того, чтобы найти какой-нибудь компромисс между сионизмом и арабским национализмом, и ни один еврей, араб или англичанин ни на минуту не усомнятся в том, что обе стороны Иордана представляют из себя понятие целое и единое, как с точки зрения исторической, так и географической и экономической.
Палестина по обеим сторонам Иордана занимает площадь равную, приблизительно, 70.000 квадр. километров. Если представить себе эту территорию с плотностью населения, в будущем равную плотности Германии, то в ней есть место для 8,5 мил. людей; по плотности Сицилии она вместит 12 миллионов, Бельгии – 18. В настоящее время в Палестине живет около полутора миллиона, из которых 420.000 евреев – остальное население арабы.
Можно было бы сейчас вести теоретическую полемику по вопросу о том, можно ли себе «представить», что когда-нибудь плотность населения Палестины дойдет до плотности Бельгии или Сицилии или даже Германии. Но есть тут один факт, который не допускает сомнений: вместительная способность страны (то, что англичане называют absorptive capacity) зависит, прежде всего, не от естественных достоинств самой страны, а, главным образом, от характера колонизаторов и поселенцев. Когда-то люди по наивности думали, что в этих вопросах главную роль играют естественные блага земли. Но все это, понятно, заблуждение, так как именно земледелие менее всего влияет на плотность населения. Лучшим примером для этого может служить Англия, в которой земледелием занимается 12 проц. населения. Населенность страны зависит от развития городской промышленности и коммерции. Даже в этих областях коренным фактором успеха является отнюдь не сырой материал, а изобретательность и интеллигентность человека. В той же самой Англии область Ланкшайр доставляет сукно всему миру, несмотря на то, что хлопок растет не в Англии, а в Виргинии и Египте. Можно было бы привести бесчисленное множество примеров, но нет в этом надобности; каждый здравомыслящий человек ясно понимает, что коренным фактором, определяющим вместительную способность той или иной страны, является человеческий фактор, его способности, воля, энергия, деньги и мировые связи.
Сионисты были вынуждены вести эту дискуссию о вместимости Палестины в особенно тяжелых условиях. В первые годы после войны мандатарная власть «не верила» в индустрию вообще. Она считала Палестину «чисто-земледельческой» страной и к тому еще страной, в которой и «земли мало» и «воды нет», и, таким образом, препятствовала возможности широкой и быстрой еврейской иммиграции. Когда мы, ревизионисты, 13 лет тому назад декларировали, что нужно ввести в Палестину, по крайней мере, 30.000 человек в год, то англичане ответили, что это «невообразимые вещи». А между тем те же англичане ввели в Палестину в течение 3-х лет г– от 1933 г. до 1935 г. – сто пятьдесят тысяч еврейских иммигрантов – число, вдвое превосходящее количество иммигрировавших в течение десяти лет – 1923 Г.-1932 г. (70.000-75.000). И, несмотря на это, не только не возник кризис, но даже в течение долгого времени чувствовался недостаток рабочих рук. И тут нужно отметить, что разговор велся только о заселении западной Палестины – иммиграция в Заиордание (которое вдвое больше западной части, и население которого доходит до четверти миллиона) запрещена евреям. Во время обсуждений сионистских требований нужно всегда помнить, что разговор должен идти о Палестине по обоим берегам Иордана.
Сионизм, таким образом, требует территорию, колонизационные возможности которой для еврейской колонизации нужно считать весьма обширными. Я подчеркиваю слова «для еврейской колонизации», так как некоторые народы не достигают успеха в массовом поселении даже в продолжение многих десятков лет. Так, например, английская колонизация огромных и богатых колоний Кении и Родезии прогрессирует очень слабо – не хватает пионеров, вообще людей, желающих рисковать жизнью или капиталом. Но у евреев именно в отношении Палестины открылись неистощимые запасы халуциан-ского самопожертвования и вместе с тем явно увеличивающееся стремление ввести большие капиталы в Палестину (в 1933-35 годах было вложено более 30.000.000 фунтов). Нужно прибавить к этому еще некоторые характерные черты, выделяющие еврея, как поселенца. Его компетентность в высоких достижениях европейской и американской техники; традиционное, быть может расовое, упрямство, ставшее поговоркой; его мировые коммерческие и культурные связи, обеспечивающие превращение Палестины в важный пункт международной торговли» Этот последний фактор имеет особенное значение в определении будущности страны. Уголок Средиземного моря, в котором находится Палестина, лежит в точке скрещения двух дорог мировой коммерции, которые в ближайшем будущем будут самыми большими. Одна дорога – морская – проходит через Суэцкий канал и соединяет Запад с Востоком; вторая – сухопутная – пересекает Суэцкий канал и идет от Капштадта через Каир, Дамаск, Пекин, Иркутск, Владивосток. – Тылом Палестины в ближайшем будущем можно считать не только Персию и Аравию; в качестве тыла будет служить вся та юго-восточная часть Азии, в которой живет половина населения земного шара. Угол Средиземного моря, включающий Палестину и Египет, явится вне всякого сомнения, одним из важных пунктов мирового товарооборота и коммерции.
Цифры возможной плотности населения Палестины, приведенные выше, являются совершенно подходящими для палестинской действительности. Не возьму на себя, понятно, ответственности пророчить, достигнем ли мы населенности Бельгии или только Германии. Но, думается, не может быть сомнения в предположении, что даже теперь совершенно позволимо смотреть на Палестину (по обеим сторонам Иордана), как на земельную площадь, которая полностью разрешит вопрос еврейской эмиграции. Количество мирового еврейства равно, приблизительно, 16 миллионам. Это число, если судить по рождаемости последних лет, вряд ли на много увеличится. Мы не ждем, конечно, что все «до последнего» захотят сегодня или завтра иммигрировать в Палестину. Но не менее безосновательным было бы думать, что «все» или даже «подавляющее большинство» ассимилируются в экономическом бытье Галута. Согласно осторожной оценке, в настоящее время или в ближайшие десятки лет потенциальный импульс охватит не менее трети и не более трех пятых еврейских масс.
Исходя из вышеизложенного, у нас есть полное право говорить, что наша проблема разрешима очень быстро на палестинской земле и разрешится в такой форме, что не будет содержать никакой эксплуатации или никакого экономического игнорирования ни арабов, находящихся в Палестине, ни их естественного прироста в будущем. В форме афоризма я бы проформулировал эту идею так (не претендуя, конечно, на его числовую точность).
«Дайте нам Палестину, и через несколько поколений в ней будет 8 миллионов евреев, 2 миллиона арабов и еще много свободного места – и мир на земле».
БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ СИОНИЗМ
Существуют два понятия сионизма. Первое, если можно так выразиться, более «националистично», второе более «гуманитарно». Несмотря на то, что я придерживаюсь взгляда второй концепции, я также не игнорирую совершенно формулировки первой.
Согласно первому понятию, задачей сионизма является создание в Палестине чего-то нового, усовершенствованного, чудесного: мы должны «выпустить» еврейский народ в исправленном издании, в блестящей обложке, или, если продолжать говорить языком книжного рынка, что-то вроде «еврейский народ в избранных фрагментах». Для этой цели нужно придерживаться осторожной селекции, тщательного выбора. Только «лучшие» Галута должны войти в Палестину. Если их количество будет достаточным для образования еврейского большинства в Палестине (на что фавориты этого плана надеются), тогда эта чудесная страна когда-нибудь превратится в Еврейское Государство. По вопросу, что будет с остатками «рафинированного» в Галуте, – теоретики-представители этой концепции – не любят говорить. Но по логике вещей дело совершенно понятно. Остатки «лучшего» останутся в Галуте вместе со своими потомками и перспективами своего жизненного бытия.
Это понятие, в минуту желания выразиться несколько приличнее, я называю «Сионизмом роскоши».
Когда же мне хочется выразиться более искренне, я называю это «трепательством», пустословием, могущим вызвать отвращение именно с точки зрения моральной. Это – фразеология, ибо отбор человеческого материала в такой форме практически невозможен. Да и мечтать о таком «отборе» – несуразно. Задача сионизма, прежде всего, гуманитарна – вырвать из когтей Галута всех «чувствительных» евреев, для коих выход из положения является проблемой сегодняшнего дня или близкого завтра. Каково их количество, и каким оно будет потом, об этом, как я уже упомянул, нельзя говорить заранее. Время покажет. Быть может треть мирового еврейства будет нуждаться в спасении, быть может две трети; возможно, что количество возрастет или, наоборот, уменьшится. Может случиться, что вдруг настанет момент завтра или лет через 10-30 когда у галутного еврея вдруг исчезнут стремления к эмиграции, т. е. он начнет в мире и спокойствии ассимилироваться как экономически, так и духовно. Или, наоборот, возможно, что в той или иной стране по какой-либо причине произойдет душевный переворот в форме стремления к массовой эмиграции. Все это покажет будущее. Задача сионизма – не предугадывать статистику завтрашнего, а подготовить в Палестине такие условия, которые позволят стране завтра или лет через 10-30 вместить и пропитать всех евреев, которые от времени до времени по какой-либо причине придут стучаться в ее ворота.
Еврейское большинство в Палестине и, как естественный результат из этого, превращение Палестины в Еврейское Государство, согласно этой концепции, являются первыми необходимыми факторами в развитии гуманитарного сионизма. Если бы завтра в Палестину чудом прилетели на орлиных крыльях еще 800.000 евреев, тогда образовалось бы в стране большинство и можно было бы теоретически поставить вопрос о декларировании еврейской национальной единицы; но ведь совершенно ясно, что в этот самый момент миллионы евреев различных стран потребовали бы право входа в эту национальную общину. Выходит, что задачи сионизма гораздо шире и глубже, чем образование Еврейского Государства; и не потому, что мы «шовинисты», люди необъятного аппетита, а потому, что это сила окружающих обстоятельств.
Отмечу, между прочим, что эта гуманитарная концепция не менее националистичнее первой. Нужно думать, что жизнь в атмосфере собственного государства вылечит понемногу евреев от криводушия и телесного уродства, причиненных нам Галутом, и создаст постепенно тип этого «лучшего» еврея. Движение, принявшее в 1923 году имя «сионистского ревизионизма» и теперь (также временно) идущее под флагом Новой Сионистской Организации, построено на основах второй концепции сионизма. Иногда мы называем это «большим сионизмом» или даже «возвышенным сионизмом» и, думается мне, что есть этому справедливое основание.
ПОЧЕМУ МЫ НЕ ЖЕЛАЕМ ГАЛУТА?
Корень еврейской трагедии лежит не в плохом отношении других народов к нам; не это является глубочайшей причиной сионизма. Настоящая причина заключается в том, что еврейский народ сознательно, подсознательно или бессознательно стремился к социальной независимости; в том, что ему никогда не удавалось всецело акклиматизироваться в чужом социально-общественном окружении, и что он не достигнет равновесия до тех пор, пока не будет восстановлена его национальная государственность.
Постараюсь объяснить по мере моего понимания. Я не марксист, но я готов принять одну тезу этого учения. Формы и стремления общественного бытия зависят, прежде всего, от развития средств производства. Я лишь думаю, что наивысшим «средством производства», создающим остальные инструменты, является человеческая психика. Человек, прежде, чем он создал первое колесо или первый молоток, о чем то думал, что-то замыслил, изобрел – и все это он сделал с помощью своего духовного аппарата, хотя все это и происходило в былые времена «само-собой», вне границ волевого сознания.
Аппарат «психики» у различных народов создан различно. Вопрос, почему это так, а не иначе, сам по себе значения не имеет. Возможно, что душевная система зависит от расы, быть может, от истории каждого народа; и это в настоящий момент не важно – важен тот факт, что эта психика различна у разных народных коллективов. Вместе с этим я не придерживаюсь взгляда, что у всех коллективов душевная система различна. Возможно выяснится, что у Сидонцев и Атцеков была, почему либо, совершенно идентичная психика. Но я думаю, что несомненно то, что в мире есть народные коллективы, наделенные особым духовным аппаратом, специфическим и оригинальным; о таких коллективах говорят, что они мыслят особо и реагируют на все особо. Из факта, что психика является высшим аппаратом нашей жизнедеятельности, и то, что эта психика различна у разных народов, вытекает один результат: для каждого народного коллектива удобнее жить в атмосфере и в социальном окружении, в котором всякая важная мелочь создана его собственными руками, «по его образу и подобию», или, по крайней мере, приноровлена к его вкусу. Идеальным условием к этому является: собственная территория, близкое по крови население, самогосударственность. В этих условиях и создает народ ту атмосферу и окружение, в котором ему удобнее всего жить (и даже страдать). Вместе с этим необходимо отметить еще следующий факт. Главное в этой «национальной» атмосфере и окружении является не язык и не литература. Национальная особенность духа и «духовная система нации» выражается, главным образом, в государственном режиме и, в особенности, в хозяйственной жизни. Незачем приводить здесь примеров, но этот факт известен всякому, кто хотя бы раз присматривался испытующим глазом к жизни. Даже тогда, когда институты в разных странах абсолютно идентичны, пути и системы ведения дел политических и хозяйственных, так же, как и проблемы бытия, оказываются совершенно различными и нередко в такой мере, что в глазах постороннего (если он даже и восторгается ими) они кажутся несоответствующими.
И потому, если такой народный коллектив вдруг теряет свою территорию (почему и отчего – не важно), по необходимости жизни он пойдет по одной из двух дорог: или он будет совершенно несамостоятельным и нестойким, и тогда он постепенно рассыплется и ассимилируется в чужой среде, главным образом, с помощью смешанных браков, или его самостоятельность будет очень крепка и сила сопротивления станет выше обычной мерки. Тогда он начнет, наоборот, с усилием вырабатывать всякого рода средства, имеющие своей целью самоуединение, для того, чтобы образовать площадь особого бытия, пусть очень узкую и дефективную площадь, существующую только в фантазии, пусть на короткий час, но чтобы он мог жить в своем собственном окружении.
И вот еврейский Галут и был таким упрямым коллективом. Опять не важно нам знать причину этого. Возможно, здесь все решилось в силу какого-то особого состава крови, быть может, все случилось в силу особого чуда, берущего свое начало в традициях Синая. Но это непоколебимый факт, что одним-единственным стремлением, проходящим красной нитью через всю историю Галута, было – дифференциация, обособляемость. А так как естественное средство обособляемости – территория – ушло из под ног и нет пока возможности к его достижению, и в то же время кажется, что не видно возможности снова овладеть территорией, то необходимо вместо нее создать искусственное средство обособляемости. Лучшим таким средством, наиболее влиятельным, является свод практических законов религии.
Поэтому еврейство и развило в Галуте сеть практических законов, охватывающих все, и даже расширило и умножило эту сеть, которая должна была сохранять на каждом шагу цельность общины от интимного соприкосновения с окружающим. Вторым средством обособляемости было гетто – специальные еврейские участки. Мне нестерпимо жаль, если я разочарую наивного читателя, веровавшего всегда, что какой-то злой Папа или курфюрст злоумышленно заключил нас в гетто. Он заключил нас, но только тогда, когда это было уже сделано нами после многих столетий. Гетто создали мы сами по нашей доброй воле, по той же причине, почему европейцы поселяются в Шанхае в особых концессиях, – чтобы жить здесь, по крайней мере, на ограниченной площади – самостоятельной, «особенной» жизнью.
Третьим искусственным средством обособления служила экономика. Все мы слышали о том, что особенный характер односторонности еврейской экономики явился результатом постоянного угнетения. Народы, среди которых мы жили, не разрешали нам близко подходить ни к земледелию, ни к правительственным постам, потому мы все и ушли с головой в то время в коммерцию. Это правда, но это не вся правда. «Угнетение» сыграло здесь решающую роль, но не всегда оно приходило в форме сознательного «вето», вышедшего из уст какого-либо законодателя или властелина. Важнее этого было угнетение, причиненное силой окружающего притеснения, вытекавшее из самого факта нашего нахождения на чужбине. Еврей сам инстинктивно удалялся от экономических позиций, которые занимались «туземцами», отчасти из-за страха, что его выгонят или посягнут на его жизнь, отчасти из-за боязни более или менее интимного соприкосновения с окружающим.
Так жил еврейский коллектив две тысячи лет, в различных уголках мира на вечной страже своей собственной самостоятельности после того, как заключил свой дух за бесконечными замками практических законов и специализацией особых экономических профессий, отказываясь для этого от всего, в чем мог выразиться прогресс человеческой жизни. Он согласился заковать себя в цепи, но хранил зерна своего особого национального существования.
Так продолжалось до тех пор, пока не начался победоносный поход большой индустриальной революции по Европе. В течение первой половины XIX столетия почти в каждом государстве он проводил уравнение классов, разрушение замкнутых коллективов. Более всего пострадали из-за него два древних «забора»: забор вокруг деревни и забор вокруг Гетто. Христиане массами потянулись к тем полям экономического бытия, в котором «властвовал» (впроголодь) еврей. Еврей, изгнанный из его монополии (им ненавидимой), начал искать новые позиции и даже, до некоторой степени, нашел их, благодаря эпохе либерализма и политической эмансипации, отмены «цехов» (закрытые профессиональные союзы). Все изменилось, все средства искусственного обособления были расшатаны от повседневного соприкосновения с чужой улицей. Еврейская молодежь массами шла в чужие школы. Целое поколение шло навстречу «ассимиляции» (тогда еще не понимали, что под покрывалом «ассимиляции» угнетенные и подавленные народы делали, в действительности, первый шаг к национальному возрождению). Все, казалось, шло на смарку – 20 столетий защиты самостоятельности закончились полной капитуляцией.
В тот момент родился и организовался с неожиданной беспримерной силой активный Государственный Сионизм. Так как все искусственные инструменты национального обособления не могут более держаться, нужно и необходимо овладеть снова естественным способом обособляемости: национальной территорией.
*
В этом схематическом обзоре истории еврейског Галута, нарисованном своего рода проходом чере сорок земель и сорок полувеков, надо сказать, я отличился кривосудием в отношении моего народа. Взвалил на его плечи почти всю ответственность за Гетто, за ненормальную экономику его, за отчуждение от христианской среды. Когда человек хочет дать «схему», он не может избегнуть такого кривосудия. Понятно, есть еще и вторая сторона у этой монеты – история народа, полная ужаса и позора рассказывающая о низости и жестокости «арийского» мира. Но я верю и даже горжусь этой верой, что главный корень исторической правды находится все-таки в моей схеме. Верю я (и этой верой я горжусь), что в основе наших двух тысячелетних мытарств лежит отказ в подчинении. Если бы мы подчинились и ассимилировались, как это сделало бесконечное множество других «рас», тогда палачу некого было бы пытать и мучить. Я также не закрываю глаза на «отрицательные» пружины в сионистском движении – антисемитизм, погромы, экономическое вытеснение; я вижу всю их важность. Я признаю, что от колебаний давления этих факторов вверх и вниз зависит и колебание в силе «голода к эмиграции» среди еврейских масс, этот «голод к эмиграции» является важным, убедительным и чувствительным фактором в пользу Еврейского Государства. Все это настолько важно, что я уделяю этому отдельный параграф – об отрицательных факторах движения. Посвящу ему строки с удовольствием, ибо ведется сейчас острая полемика (особенно в Польше), которая перебросится далее и примет колоссальные размеры, дискуссия в вопросе о том, не являются ли эти факторы, т. е. различного рода вытеснения, главной причиной или даже единственной причиной сионизма. В этом же параграфе я хотел лишь подчеркнуть, что это не так, что в основе сионизма лежит упрямый отказ или, вернее, наша органическая неспособность коллективно примириться со всякой социальной средой, кроме той социальной среды, которую создадим мы сами в нашем собственном государстве.
АНТИСЕМИТИЗМ ЛЮДЕЙ И ОБЪЕКТИВНЫХ СИЛ
Галут, вне всякого сомнения, нас извергает и нет никакой возможности остановить этот процесс.
С пол-века тому назад, когда политический сионизм только зарождался и вел свои первые войны с идеологией ассимиляции, оппоненты его заявляли, что никакой еврейской проблемы вообще не существует. Евреи могли бы «устроиться» в Галуте в мире и довольстве, как остальные народы мира. Только вот людские предрассудки мешают, но они скоро исчезнут; там равноправие еще не достигнуто, но в ближайшем будущем будет введено, а то, что инстинктивный антисемитизм свирепствует в массах и в отдельных кругах общества, то и это зло постепенно исчезнет...
Дискуссировать об этом сейчас нет смысла. Я только вкратце расскажу, как боролись несколько поколений сионистских мыслителей и исследователей палестинской действительности. В начале 90-х годов прошлогб столетия Ахад-Гаам написал статью под названием «Рабство в свободе», в которой он доказывал, что равноправие, которым пользуются (и которым тогда довольствовались) евреи западных стран, вовсе не освободило их от специфической трагедии Галута, и что они сами ощущают эту трагедию, боятся ее, и, как будто, чувствуют себя «рабами». Несколько позже Макс Нордау углубился в эти проблемы, расширил этот взгляд в речах, сказанных им на первых трех конгрессах, в особенности разъяснил понятие «юденнот» (еврейская нужда). Сущность этой нужды состоит не в том, что именно бьют или притесняют еврея. Несомненно, есть страны, где евреи живут в хороших условиях и даже в довольстве, но если сравнить внутреннее самочувствие еврея и там с самочувствием его соседа, относящегося к тому же слою и кругу, выяснится немедленно, что в сердце еврея находятся «остатки» горечи, обиды, боли, страха. Этот вечный «остаток» и является тем, что составляет еврейскую трагедию. Временами он увеличивается до размеров массовой катастрофы; иногда он почти не чувству ется с внешней стороны, но он присутствует в этом скрыто проклятие Галута. Тут не поможет ничего, никакое равноправие и не колебание в температуре общественного антисемитизма.
Разрешу себе вернуться к заключительным строкам той схемы, которая была разъяснена в прежнем параграфе – к развалу замкнутых коллективов под давлением индустриального прогресса, когда начинается все усиливающийся наплыв из деревень в города, и когда средний городской класс начинает врываться все более и более в области «еврейского» хозяйства. В действительности, «эксплуатация» евреев началась именно в этот момент, так как евреи были вынуждены (и слава Богу) искать себе другие экономические поля деятельности. В течение нескольких десятилетий они находили эти поля деятельности. Причиной этому было то, что в течение почти всего 19-го столетия (с некоторыми перерывами) был весьма значителен мировой спрос на все виды человеческой энергии. Это явление выражалось во всех областях: даже на фабриках, несмотря на механические усовершенствования, которые должны были, как будто, сразу вызвать мировую безработицу еще 100 лет тому назад, спрос этот не уменьшался (до последнего времени). Продуктивная сила машин увеличивалась в арифметической прогрессии, вместе с этим спрос на товары, благодаря расширению рынков и увеличению населения, увеличивался в геометрической прогрессии, и потому наплыв выходцев, в конце-концов, растворился именно благодаря машине. То же явление с некоторым изменением наблюдалось в области торговли, транспорта, свободных ремесел, несмотря на быстрое увеличение числа людей, стремившихся к коммерции, банковским и юридическим предприятиям. Увеличение социального спроса на эти силы всегда доминировало, поэтому «устраивались» кое как и евреи. До начала настоящего столетия явление экономической эксплуатации не играло существенной роли в нашем бытие.
Теперь все это резко изменилось, начиная с фабрик. В промежутке последних 50-ти лет машина сделала прыжок вперед – больший, по-моему, чем за тысячи лет со времен Архимеда. Она, в действительности, превратилась в «рббота». Нужда в человеческих мышцах сошла на нет.
Стремление ликвидировать индустриальный пролетариат, без всякого сомнения, является главной линией всей экономической разверстки наших дней. Хуже того: механизация проникает и в земледелие, поэтому и деревня не нуждается в своем естественном приросте, и поток в города увеличивается и сейчас. Но ведь в городах делать нечего не из-за «кризиса», а потому, что, если даже производство и разрастается до максимальной степени, нужда в человеческих мышцах будет по-прежнему идти на нет. Другими словами, раньше деревня, идя в город, бралась за машину, теперь она давит на позиции среднего класса. Борьба за «место работы» обострилась до небывалых размеров, принимая более серьезные формы со дня на день. Каждую минуту кто-либо из неимеющих место работы чисто фатально «выпадает из корабля в море». И по той же фатальной причине еврей оказывается вечно первым из падающих жертв.
Я говорю «фатально». Человеческое свойство приносить в жертву «чужого», а не «близкого» я считаю стихийной частью мирового режима, точно так же, как мороз зимой или жару летом.
*
Одним из важнейших выводов, вытекающих из всего сказанного, является тот факт, что еврейская трагедия не является исключительно еврейским вопросом. Это преблема международного характера. Если наше материальное положение плохо, то и то общество, где мы живем, страдает от него. Если мы бесправны, то это бесправие вносит разрушение и деморализацию в весь государственный режим страны. Если на улице или в кабинетах царствует признание расовой нетерпимости, то оно способно разрушить все общество. Можно отметить более ужасные опасности, но вряд ли это необходимо. Одна вещь несомненна: если бы в одно прекрасное утро исчезло явление Галута и все евреи оказались бы чисто-мистически устроенными в мире на их собственной земле, – без сомнения, удобство и выгода были бы взаимны.
Герцль был первым, кто поставил этот вопрос в такой форме. И в его время, в 1896 г., так же, как и в наши дни, требуется человеку быть обладателем упорной воли, чтобы сделать из этого определенные выводы. Все евреи, даже пламенные сионисты, относятся с большой раздражительностью ко всякому малому намеку, пущенному по нашему адресу о том, что наше нахождение в Галуте кому-то не по душе (кроме нас самих). Между нами мы об этом уже давно говорим и пишем, и считаем это научным фактом, не поддающимся никакому сомнению. Мы прекрасно понимаем, что нечего тут стыдиться и незачем оправдываться, что это вещь естественная и даже обязательная, это путь всякого общественного дефекта, в котором обе стороны равно виноваты. Но все-таки, когда не еврей начинает повторять это, слова его режут нам ухо. Вещь настолько понятная, что даже приличный христианин воздерживается от громкого упоминания этой стороны вопроса. И, вообще говоря, степень осторожности здесь высоко похвальна. Но есть минуты, когда нужно считаться только с педантичным голосом необходимости, даже в том случае, если это нам очень вредит. И этот момент настал именно сейчас.
Народ Израильский всей своей массой катится навстречу беспримерной мировой катастрофе. Есть страны, где антисемитизм и гонение на евреев стало официальной частью политического режима; есть страны, где этот процесс проходит неофициально, временами в сопровождении уличных беспорядков, иногда в более аристократической форме. Есть страны, где непосредственного результата пока не видно, но в массах и в обществе все усиливаются открыто и быстро эти настроения, которые породили результаты в вышеупомянутых странах. Есть люди, предумышленно закрывающие глаза на эти явления или уливающие себя надеждами, что тучи как-нибудь рассеются. Это легкомыслие и непростительная безответственность. Но и для многих стран, в которых эта трагедия особенно остра, ситуация не легка и даже опаска. Если эти мучения наши продолжатся долго, плохо будет и им, а если найдем мы себе лучшие дома для жительства, в их старых домах будет просторнее и лучше. Час настал заявить это и заявить громким голосом. Многие страны принуждены продекларировать это перед лицом всего мира. Сионизм – значит: res nostra agitur: наше дело должно разрешиться.
ПОПЫТКИ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ОБЯЗАННОСТЕЙ МАНДАТА
Было время, в особенности время последних дебатов, ведшихся вокруг ревизионистского движения, когда дискутировали по вопросу о том, соответствует ли требование о Еврейском Государстве духу и формуле мандата, действительно ли Англия в момент появления на свет Бальфурекой Декларации подразумевала именно эту цель, не стоит ли образование еврейского большинства в противоречии с обязанностями, которые Англия приняла на себя в том же мандате в отношении арабов и т. д.
Если был бы теперь еще какой-нибудь смысл в этой юридической полемике, то мы бы могли к ней прибавить еще 20-30 страниц, которые мы бы заполнили цитатами различных авторитетов и анализом выдержек самого мандата. Мы бы ввели сюда секретную переписку (которая впоследствии была опубликована советской властью) между Эдуардом Грэйем, министром иностранных дел в 1916 г., и Сэром Джордж Бьюкененом, бывшим тогда британским послом в Петрограде; свидетельства Министерства Иностранных Дел и материал в секретариате министра – президента Ллойд Джорджа; декларации Бальфура, Ллойд Джорджа, Герберта Самуэля, генерала Смутса, лорда Роберт Сесиля, Рамзай Мак-дональда; протоколы переговоров, ведшихся между секретарем Американского Правительства и Бальфуром, который в 1922 г. исполнял обязанности посла по особым делам в Вашингтоне, и еще многое. Трудно себе представить, что беспристрастный судья, который найдет в себе достаточно терпения просмотреть эту литературу, осмелится отрицать ту наглядную истину, что правительство, составившее в 1917 г. Бальфурскую Декларацию, подразумевало ни что иное, как еврейское большинство именно в Палестине, а затем «передачу правления в еврейские руки», и что Лига Наций, подтвердившая в 1922 г. сей мандат, подразумевала именно это, а не что-либо иное.
Вся эта дискуссия уже давным давно была вытеснена проблемами текущей деятельности и самой жизнью. Евреи стучатся в двери Палестины в таком количестве, что если даже впустить одну пятую часть их, то в стране создастся еврейское большинство, а затем и Государство; кроме того, появится неизбежная необходимость приготовить, как можно скорее, место для других четырех пятых. А запретить им вход – было бы неимоверной жестокостью, ибо они стучатся в двери не только ради красивого и возвышенного идеала, но также из-за тяжелых и постоянных страданий и лишений. Получается абсолютно нелогичная вещь. Вообще говоря, уже давно почти единственной задачей палестинской полиции стало не впускать евреев или выгонять нелегальных иммигрантов, и в то же время страна называется «Национальным Домом Еврейского Народа».
Английская политика в отношении Палестины за последние годы старается затемнить существование этого вопроса и покрыть его туманом, который бы скрыл его не только от глаз постороннего мира, евреев и арабов, но, прежде всего, от политической совести самих же англичан. Для этой цели, от времени до времени издают «белые книги», различного рода фельетоны, где каждый с особенным усердием обходит молчанием основной вопрос: что, собственно говоря, мы обещали евреям? И в то же время эти самые брошюры или их приложения ухитряются противоречить одна другой; а если литература такого рода не помогает, то изобретают предложения каких-то конституционных волшебств, на которых лежит отпечаток «ни холодно, ни жарко». Такого же рода было предложение о «законодательном совете» в прошлую зиму. А теперь, как видно, настал черед «кантонов» или «би-национального» режима, или, быть может, обоих вместе. Стоит остановиться на этом. Этот самый законодательный совет мечтали осуществить таким образом, чтобы арабы были удовлетворены, да и евреи перестали бы бояться. Евреев успокаивали уверениями, что если и будет арабское большинство, то правительство будет иметь право на «veto», и оно не будет утверждать резолюций, могущих повредить делу Сионизма. На это евреи вполне логично ответили, что для гарантирования успеха колонизации – «veto» недостаточно; для этого нужен позитивный подход, поправки в системе пошлин и тарифов – а все эти вещи абсолютно недостижимы при арабском большинстве. Тогда для большего успокоения говорили евреям, что правительство оставит за собой право не только на «veto», но и право опубликовывать законы вне законодательного совета. Тогда пришли арабы и обиженно заявили, что такого рода законодательный совет есть ничто иное, как бессмысленная комедия, и они при таких условиях не примут в нем участия. Правительство начинало их утешать, что нет, мол, основания их опасениям, ибо это ведь только начало, все парламентарные институты во всем мире расширяют границы своего полномочия постепенно, понемногу; не торопитесь, вооружайтесь, как следует, терпением – придет время, и вы, арабы, получите настоящее правление.
Все это не выдумано и не преувеличено. Я лишь соединил некоторые беседы между людьми в один разговор. Ни один честный англичанин, которому все это известно, не осмелится сказать, что именно эти аргументы не были представлены в последнем году с одной стороны евреям и с другой – арабам, и им обоим об этом было сказано людьми, занимающими высокие официальные посты. Тут требуется какая-то особая слепота или еще большая бессмысленность, чтобы не видеть того, что игра эта должна была, в конце концов, привести к кровавым беспорядкам.
Между прочим, было бы совершенно неправильно думать, что отклонением этого плана мы подрываем устои демократии и режим народопредставительства. Ни один сионист, к какой бы он партии ни принадлежал, не согласится с этим доводом. Все же нужно отнестись честно к понятиям «представительство народа» и «демократия». Нельзя, с одной стороны, верить в «сионизм», т. е. признать, что в Палестине еще не находятся все те, кому дано право в ней поселиться, и с другой стороны создать парламент только из тех людей, которые хотят закрыть двери страны перед этими иммигрантами. Демократия требует передачу права руководства страной всем, чьи гражданские интересы, личные или экономические, связаны с судьбой этой страны. У нормальных народов, понятно, людьми, пользующимися правами, являются те, кто в действительности живут в ней. Но ведь если есть смысл в сионизме и мандате, то он заключается в том, что мир признал национальное положение еврейства ненормальным. Если бы воистину хотели применить принцип демократии к теперешней Палестине, то должна была быть принята резолюция в таком виде. Палестина является сейчас по закону общим достоянием двух коллективов – один из них это туземцы, находящиеся в самой стране, а второй – это тот «еврейский народ», о котором говорится в Мандате. Одна сторона количественно немного превышает один миллион, вторая сторона, во всяком случае, больше. Можно предположить такую смелую мысль, которая бы установила представительство в Палестине на основах этой пропорции. Быть может, это покажется вещью необычайной, неудобной, но ведь это было бы в согласии с истиной и честностью. То, что хотел дать в руки евреям и арабам генерал Вукоп, было просто моральной безалаберностью.
Теперь, после шестимесячного бунта, говорят, что законодательный совет погребен (?) и, как подстилку для примирения евреев с арабами, предлагают, пока неофициально, «кантоны» или «би-национальность». Опять этими двумя предложениями повторяют старые опыты (в новых формах) затемнения истинного положения. «Би-национальный» режим, поскольку мне известно, разъясняется таким образом: в Палестине должен быть создан парламент, в котором примут участие арабы и евреи поровну, и оба народа должны во имя всех святых не стремиться к нарушению этого равновесия ни сейчас, когда большинство в стране арабское, ни в будущем, когда (или «если») большинство будет еврейским. Предложение странное, нереальное и, с одной точки зрения, даже нечестное. Как можно требовать от еврейских политиков этого века, чтобы они вмешивались в настроения их детей или даже младших братьев. А кроме всего, этот план вызывает те же сомнения, что и старая пропозиция о законодательном совете; такого рода парламент не дает возможности ввести ни одной реформы из всех тех, без которых еврейская колонизация не в силах чего-либо достигнуть. Опять нужно будет начинать с закулисных уговоров, опять скажут евреям, что правительство оставит за собой право отказаться, арабам скажут обратное... есть только, между прочим, одно утешение, что арабы и слышать не хотят об этом предложении. «Кантонизация» это план, благодаря которому Палестина должна быть разделена на две территории: одна арабская, другая еврейская (вернее смешанная, с некоторым преимуществом в пользу евреев). В подробной форме появилась эта пропозиция в брошюре иерусалимского журналиста Бен-Ави (несмотря на то, что он еврей, он является ярым сторонником этого плана). Брошюра с приложением карты, вышедшая лет 5 тому назад и изданная на французском языке, называется «L'enclave» [2]. Карта разработана в духе и с точки зрения защитников кантонизации с большим «благородством» к нам, ибо дала все те места, где уже имеется еврейское большинство. Получился кантон, напоминающий латинское N, с удлинейной и наклоненной средней связывающей линией. Левая нога – это полоса земли от Тель-Авива до Акко, средняя линия – долина от Акко до Иордана, правая нога, идущая вверх к северу – верхняя и нижняя Галлилея. Другие планы кантонизации, например, предложение бывшего Палестинского чиновника м-ра Каста, не так точны с точки зрения географической, но м-р Каст исключает из своей схемы как Хайфу, так и Иерусалим (они вне кантонов), зато вводит все Заиордание в арабский кантон. В этом последнем будет запрещена продажа земли евреям. Единственным официальным языком (понятно, кроме английского) будет арабский – и вообще все сионистские параграфы мандата не будут относиться к арабскому кантону. Зато в меньшей ясности определяются права еврейского кантона в плане этого Каста. Во всяком случае оба кантона получают сразу автономию, и в Иерусалиме будет сидеть Верховный Комиссар и своего рода делегация от двух кантонов для разбора общих интересов и т. д. По плану Каста иммиграция в еврейский кантон останется, как теперь, в компетенции и под надзором Верховного Комиссара.
После этого в печати появлялись еще различные предложения, передающие права и надзор над еврейской иммиграцией в руки еврейского правительства. Все эти предложения в настоящий момент не имеют никакого значения, ибо все они так сказать, частные и любительские. Но есть полное основание предполагать, что за кулисами Министерства Колоний есть много фаворитов этой самой кантонизации. Это весьма легкий, для вида, выход из тяжелого положения, т. к. сионистам можно будет сказать: мы вам обещали Еврейский Национальный Дом в Эрец-Исраэль, – ведь вы заявляете, что Национальный Дом – это территория с еврейским большинством и собственной еврейской властью – так вот вам, пожалуйста, Еврейский Национальный Дом и даже в самой Палестине.
В действительности, вся эта система является ничем иным, как насмешкой над еврейским идеализмом и над еврейским горем. Из 26 тысяч квадратных километров западной Палестины дается нам кантон, содержащий только те участки, где уже имеется еврейское большинство – в лучшем случае 3-4 тысячи кв. километров. Из такого квартиранта даже «духовной нации» не выйдет, а о возможности перевести туда страдающие еврейские массы Галута даже ребенок не будет мечтать. На всех этих изобретениях лежит печать незрелой мысли – просто взяли возвышенный идеал и превратили его в игру слов.
Из всех этих волшебств не выйдет ничего. Если даже начнут воплощать их в жизнь, то сама жизнь разрушит это до основания. Опять начнется все сначала – один шаг вперед, один шаг назад, год расцвета, год позора и угнетений, и опять стрельба, подстрекательства и кровь...
Не выйдет ничего так же, как не вышло ничего из опытов расшифровки мандата так, чтобы от него и памяти не осталось. Есть вещи, которыми нельзя играться не только потому, что это неприлично, а просто невозможно; не выйдет и баста, несмотря ни на какие условия. Нельзя раздражать народ, самый старый и самый несчастный на земле, чьи мытарства стали уже в глазах всего мира (и даже в глазах врагов) символом человеческого горя. Нельзя вырвать из Танаха те места, которые содержат пророчества, известные всему человечеству о восстановлении еврейского народа. Нельзя сначала подтвердить на глазах всего мира Божеский вексель Британской гарантией, а потом вдруг отказаться от этого с помощью известных выкрутасов – копейка вместо рубля. Все это невозможно, невоплотимо, недостижимо, с точки зрения совершенно объективной и даже субъективной. Англия, в конце концов, будет вынуждена отказаться от мандата или нести груз до конца, т. е. до восстановления Еврейского Государства, и не «в» Палестине, а на всей территории страны к востоку и к западу от Иордана.
ПАЛЕСТИНСКИЕ АРАБЫ
Положение имеет совершенно иной вид в вопросе о палестинских арабах. Их сопротивление сионизму не является легендой – это реальный факт, которого в настоящий момент нельзя избегнуть. Слова, которые здесь будут написаны, могут ясно показать, что автор совершенно не склонен игнорировать этой старой проблемы. Тем не менее читатель, подходящий к разрешению этой проблемы, не должен закрывать глаза как на относительные количества, так и на перспективы. Люди путают, обыкновенно, совершенно разнородные вещи: ислам, арабский мир, палестинские арабы. Ислам это 300 миллионов людей на свете – от Марокко до Явы; арабский мир более скромного значения – это 40 миллионов с точки зрения языка, и менее трети этого, с точки зрения расы. Что касается палестинских арабов, то вместе с Заиорданием их не более миллиона. Только с этим миллионом мы, в сущности, сталкиваемся на нашем пути» в смысле непосредственной и чувствительной политической оппозиции.
Ясно рассуждая, миллион этот для Англии не опасен; более того, даже для палестинских евреев он терепь не страшен в той мере, в какой он был несколько лет тому назад. Отношение сил, которое только в 1929 г. доходило до пяти к одному, сегодня с трудом доходит до двух к одному. Но, если принять во внимание относительное Количество молодежи, то разница значительно уменьшится: у евреев, благодаря колонизации, количество молодых относительно большее. Вот один из наиболее характерных результатов. Во время предыдущих беспорядков арабы врывались или пытались проникнуть внутрь еврейских селений. В настоящих беспорядках этого не было даже задолго до прихода войск. «Нападения на колонии», о которых сообщалось в телеграммах, ограничивались стрельбой издали. Отсюда мы видим, что арабы сами прекрасно понимают, что еврейские колонии охраняются самозащитой в такой степени, что нет возможности преодолеть ее. Вот почему бунт, возможно не по их желанию, и принял форму «партизанщины» арабских кочующих банд против правительства. Бесцельность этой «партизанщины» прекрасно понимают и сами арабы. Число постоянных участников (по арабским сведениям) было менее 400, по другой версии – 2500. Выть может, палестинские арабы в дальнейшем будут способны на большие усилия; этого нельзя предугадать, но то, что они устроили с апреля до сентября 1936 г., физически не опасно. Это действие не только не может сломить, но и запугать.
Тем не менее, сопротивление не находится в стадии легенды, – это реальная оппозиция, в которой необходимо ориентироваться.
*
Автора этих строк считают врагом арабов, человеком, призывающим к их изгнанию и пр. Это ложь – никакого эмоционального чувства к арабам у меня нет. «Люблю», «не люблю» – этого у меня нет. Мое политическое кредо определяется двумя фактами: во-первых, выселение арабов из Палестины в какой бы то ни было форме, я считаю абсолютно невозможным. Во-вторых, я горжусь своим причастием к той группе русских сионистов, которая 30 лет тому назад формулировала «Гельсингфоргскую программу», формулировала ее не только для евреев, но и для всех наций. Базисом этого плана является равноправие всех народов. Мое кредо проникнуто, как видит читатель, духом мира. Но совершенно в другой области лежит проблема о том, можно ли всегда достичь этих дружелюбных отношений путем мирного соглашения. Это зависит не от нашего отношения к арабам, а лишь от отношения последних к сионизму.
После этого введения перейдем к сущности проблемы. О возможности согласия палестинских арабов на осуществление Сионизма, пока мы являемся в Палестине меньшинством, нечего и говорить. Я выражаю эту уверенность так твердо не потому, что мне приятно разочаровывать наивных людей, а просто, чтобы спасти их от разочарования. Все здравомыслящие люди, не считая слепорожденных, поняли давно, что достичь согласия палестинских арабов по их доброй воле на превращение Палестины из арабской страны и страну с еврейским большинством, является вещью совершенно невозможной. У каждого человека, вероятно, имеется понятие об истории колонизации в разных странах. Я предложу вспомнить известные ему примеры. После того, как он сделает это, пусть попытается найти, по крайней мере, один случай, где бы колонизация проводилась с согласия туземцев. Такого случая не было никогда. Туземцы, как цивилизованные, так и некультурные, всегда с упрямством боролись с пришельцами, и вместе с тем характер действий колонизаторов абсолютно не влиял на отношение туземцев к этому действию.
Всякий народ-туземец, не принимая во внимание, цивилизован ли он или дик, смотрит на свою страну, как на свой Национальный Дом, и он стремится остаться в нем навсегда абсолютным хозяином. По собственному желанию он не согласится не только с приходом новых хозяев в его дом, но и с нахождением там компаньонов и новых соучастников. И самым неправильным аргументом является ссылка на факт, что наша колонизация приносит туземцам большую материальную пользу; это святая правда, но ни один народ не продаст своих национальных аспираций ценой куска хлеба, помазанного маслом.
Многие из нас по наивности своей все еще думают, что тут произошло какое-то недоразумение, что арабы нас не поняли, а потому они нам и противятся, и если бы, дескать, можно было им объяснить чистоту и сердечность наших стремлений, они бы протянули нам навстречу руки. Этот самообман уже не раз давал о себе знать. Приведу один пример из множества других. Много лет тому назад страну посетил покойный Н. Соколов, один из наиболее умеренных и лучших дипломатов того времени. Там он произнес большую речь об этом недоразумении. Он ясно объяснил, насколько арабы ошибаются, думая, что мы хотим отобрать их имущество, вытеснить их или угнетать. «Мы даже не хотим еврейского правительства, мы хотим правительство, которое было бы представлено, в Лиге. Наций». На эту речь тотчас же ответила арабская газета «Кармел» в своей передовице, содержание которой я привожу на память.
«Сионисты – пишет арабский редактор – напрасно расстраивают свои нервы. Никакого недоразумения тут нет. Ясно, что сионисты в настоящее время вовсе не думают ни о выселении арабов, ни.о еврейском правительстве – в настоящий момент они стремятся к одной вещи: чтобы арабы не мешали им в вопросе об иммиграции. Они (сионисты) уверяют, что дойдут только до такого количества, какое может позволить экономическая емкость Палестины. Да арабы и не сомневаются в этом. Это старая истина. Иначе, вообще, невозможна никакая иммиграция».
Арабский редактор даже готов согласиться, что экономическая емкость Палестины очень велика, т. е., что можно поселить в стране евреев в достаточном количестве без того, чтобы вытеснить какого бы то ни было араба. «Ясно, что «только этого» желают сионисты; но не менее ясно, что именно этого и не желают арабы, ибо тогда евреи превратятся в большинство и, вполне естественно, и судьба арабского меньшинства будет зависеть тогда от доброй воли евреев. Об удовольствии быть в стране меньшинством, евреи ведь прекрасно знают. А потому нет тут никакого недоразумения: евреи стремятся к единственной вещи – свободе иммиграции, а арабы противятся именно этому».
Доводы этого арабского редактора настолько ясны и просты, что нужно было бы их выучить наизусть и счесть базисом всех наших замысловатых суждений об арабском вопросе. Не важно, будем ли мы пользоваться «максималистическими» или «умеренными» терминами для объяснения наших колонизационных стремлений. Колонизация сама по себе служит определенным явлением, недвусмысленным, несомненным и понятным каждому здравомыслящему арабу и еврею; у колонизации есть только одна-единственная цель; арабы не могут примириться с ней. Все это заложено в корне натуры вещей, а натура вещей неизменна.
*
От времени до времени у нас начинаются разговоры, что выход из положения скрыт в «духовно-социальном сближении» между евреями и арабами. Нужно, мол, выучить язык соседа, познать друг друга ближе, завязать коммерческие связи и т. д... и возможно, что этим будут достигнуты полезные результаты: взаимопонимание, согласие и т. д.
Все эти разговоры всегда останутся в стадии бесцельной болтовни. Говорят, что много арабов в деревнях и городах уже научились говорить на иврит, и некоторые даже читают еврейские газеты. Если это правда, то из этого следует, что иврит приносит им пользу, что нам очень приятно. Но для 99% городских евреев арабский язык не имеет никакого практического значения, а потому и знать его никто не будет, и дети, изучающие в школах арабский язык, через год по окончании гимназии забудут три четверти вызубренных слов (если не более и скорее). Положение несколько иное в колониях, в тех местах, где нарушается принцип еврейской работы («Авода Иврит») и существует постоянное соприкосновение с арабами. Но и это явление сходит на нет, и молодежь, рожденная в колониях, знает сейчас арабский на много меньше того, что знали лет десять, пятнадцать тому назад их старшие братья.
«Взаимопонимание» невозможно Из-за культурной пропасти, лежащей между двумя народами. Кроме того, социально-культурное сближение между двумя народами не приводит всегда к взаимопониманию и согласию. Положение, в сущности, обратное. Нужно это понимать Так. Если существует объективная причина к трению двух кругов населения, то, чем будет больше точек соприкосновений, тем хуже будет ситуация. Антисемитизм в настоящей его форме увеличился одновременно с ассимиляцией евреев – в той мере, в которой евреи свыкались с языком среды, проникали в ее печать, в ее литературу, науку, ее внутреннюю жизнь. Нужно вообще заново и основательно пересмотреть некоторые взгляды, присущие публике в вопросе об условиях для согласованной жизни и миролюбивых отношений между нациями в государстве или в городах со смешанным населением. Создание хороших отношений между соседями – вещь очень важная, но разрешу себе заявить, что больше пользы принесет вежливое отдаление, чем сидение за общим столом культурной жизни.
*
Все те, кому кажется, что эти умозаключения стоят в противоречии с принципами морали, пусть поставят себе вопрос: если это аморально, то что тогда должен делать еврейский народ?
Лучшим выходом, с этой точки зрения, было бы найти себе другую землю и колонизировать ее – Уганду, скажем, или Анголу. Но, если ближе присмотримся к вопросу, то и здесь найдем то же, затруднение. Ведь и в Уганде и Анголе есть туземцы и, понятно, по примеру остальных туземцев в истории и они инстинктивно и явно будут противиться наплыву иммигрантов. Факт, что там туземцы – чернокожие, в сущности, дела не меняет. Если заселение какой-нибудь страны вопреки желанию туземцев считается аморальным, то эта мораль должна быть неизменима как в отношении белых, так и черных. А посему и Уганда и Ангола «аморальны». А отсюда «аморальной» является всякая территория, какое бы мы имя ей ни дали. Незаселенных островов нет. Куда бы мы ни сунулись, даже в недра пустыни, везде найдем туземца, живущего там с испокон веков, и не желающего новых поселенцев, могущих образовать там большинство, или просто пришедших в большом количестве колонизаторов.
Короче говоря, если есть на свете безземельный народ, то его чаяния к родине аморальны. Бездомные должны оставаться бездомными навсегда. Все площади, на земном шаре уже заняты – и конец. Так вот каковы результаты «морали»!
В нашем случае у морали этой довольно странный вид. Численность наша на свете достигает, кажется, шестнадцати миллионов. Добрая половина этого живет сегодня жизнью всюду гонимой собаки, в буквальном смысле этого слова. Число арабов достигает 88 миллионов, они занимают Марокко, Алжир, Тунис, Триполи, Египет, Сирию, Мессопотамию, Аравию, площадь (не считая пустынь), составляющую половину Европы. На этой колоссальной территории находятся едва 16 арабов на 1 кв. милю. Для сравнения вспомним, что в Сицилии на одной кв. миле живет 352 ч., в Англии – 669 ч. Вспомним еще и то, что Палестина представляет из себя, приблизительно, одну двухсотую часть этой территории. Но когда бездомное еврейство требует себе Палестину, то тут оказывается, что это «аморально» только потому, что туземцы считают, что им будет неудобно.
Морали такой место только у людоедов, а не в цивилизованном мире. Земля принадлежит не тем, у кого ее слишком много, а тем, у кого ее нет совершенно. Если отчленить частицу у обладателя огромных пространств, чтобы дать ее народу Галута, то это акт справедливости. Если первый не желает этого, что очень естественно, то необходимо принять меры к тому, чтобы он, по крайней мере, убийствами и грабежами не мешал акту справедливости.
ПОДЗАЩИТНОЕ ЕВРЕЙСТВО И ЛЕГИОНИЗМ
Арабский бунт опасен для нас не с точки зрения его физической силы. Сила эта, я повторяю, не велика. Бунт 1936 года не служил, в сущности, ничем иным, как средством морального давления на Англию, желанием использовать ее инертность. Но для нас он очень опасен, ибо мы – «шутц-юден» (под-защитное еврейство).
Из всех наших политических ошибок самой фатальной была – роспуск еврейских батальонов в Палестине. В 1918-19 гг. у нас было там 5 000 еврейских солдат, весной 1920 г. осталось 400; в начале 1921 г. распустили и их. Благодаря этому мы в Палестине и превратились в то, что раньше в Германии называлось «шутц-юден».
Статут «шутц-юден» обнаруживался иногда в следующем виде. Какой-нибудь князь или граф, который поселял в своем главном городе определенное количество еврейских семейств, обязывался защищать их от черни. Но вместе с этим у «его» евреев не оставалось ни тени того, что называется минимальным правом человека, на которое их сородичи в других местах могли надеяться. А так как в ответ на всякую попытку со стороны черни расправиться с евреями князь этот должен был объявить (по крайней мере в теории) мобилизацию своих «ландскнехтов», и так как это могло сопровождаться убийствами и ранениями, то у князя было полное право требовать от своих евреев все, что взбредет ему в голову, или запретить им все, что ему вздумается под предлогом, что если они не исполнят его желания, то чернь поднимется опять. Если князь был хитрым дипломатом, то, когда этого требовалось, он просто выдумывал опасность брожения народной черни. Но дело было хуже в тех немногих случаях, когда князь был порядочным человеком. Тогда чернь становилась, в действительности, единым властелином евреев. Достаточно было какому-нибудь графу провозгласить об опасности народного восстания, как князь сейчас же требовал от «приютившихся» под его крылышком полного исполнения всех требований толпы.
Точно таково, с некоторыми изменениями, наше положение в Палестине. Мы заселяем эту страну «вопреки» желанию местного населения, которое пока еще численно нас превышает. А потому колонизация может протекать под покровительством вооруженной силы точно так, как происходило в истории других колонизаций. Основная разница лишь в том, что во всех других колонизационных опытах сам колонизирующий народ доставлял эту вооруженную силу. В нашем же случае обязанность защиты лежит на Британских войсках, составленных из солдат и офицеров другого народа.
В случае «народного возмущения» против евреев, как бы мало оно ни было, обязанность активного действия лежит на этих войсках. Если будут павшие в войсках, то в списке жертв, оглашенных в Англии, будут имена каких-нибудь Питер Робинзон и Джон Смит. И поскольку придется стрелять по толпе (что в известных условиях интеллигентному солдату гораздо труднее, чем рисковать своей жизнью), то эта неприятная обязанность опять падет на тех же Питера и Джона. Тут я еще обхожу молчанием денежный вопрос. Ведь английские батальоны содержатся английскими налогоплательщиками, а они, как известно, относятся к такого рода расходам с известной раздражительностью.
Это проклятие подзащитного еврейства лежит в основе всех наших столкновений с Англией, как мандатором. Прежде всего, она уменьшила количество регулярных войск в стране до состояния беспомощности. Особенно уменьшена часть, наиболее важная с точки зрения опасности погромов, – пехотное войско, которое в апреле 2936 г. содержало всего навсего 2 батальона. Неизбежным результатом этого были кровавые восстания, которые разыгрывались от времени до времени и имели, следствием приостановку еврейской иммиграции правительством, как ответ на беспорядки.
Это было непременным логическим результатом положения «шутц-юден», в котором мы находимся. Тут мы имеем дело с одним из железных законов всякой колонизации. Народ, чья защита отдана в руки другого народа, не может ставить условия. Грвницы, в пределах которых ему разрешено селиться, предписываются местным населением. Вместе с этим, пока туземец этот еще не научился постоянству в своем сопротивлении, пока в промежутке между двумя сериями беспорядков он еще был способен передохнуть 5-7 лет, нам удавалось снова восстанавливать, по прошествии 2-х – 3-х лет после каждого восстания, темп и численность иммиграции. Но все же все симптомы говорят за то, что арабский темперамент очень изменился в этом отношении. Теперь, кроме необыкновенной силы его взрыва, нам еще надо ожидать от него в последующие годы усиленного и непрерывного давления на Англию, на ее нежелание «бороться», и на нашу роль «подзащитного еврейства».
Требование о восстановлении еврейского легиона, как части постоянного английского войска в Палестине, было предъявлено несколько раз. Когда автор сих строк был еще в Сионистской экзекутиве (до начала 1923 г.), требование это официально было предъявлено дважды Еврейским Агентством. После этого оно было введено в качестве основного пункта ревизионистской программы. Обыкновенным предлогом, выставляемым английскими властями для невыполнения этого требования, являлось утверждение, что в стране, заселенной двумя народами, было бы нечестно «вооружить» один народ, а второй оставить «невооруженным». Никто бы не стал противиться Этому принципу, если бы не факт, что евреи ни разу не нападали на арабов, и никто и не заподозрит их в таких намерениях, в то время, как арабы уже четыре раза нападали на евреев. Вообще нужно сказать, что вооружение не является «правом» всякого гражданина; если, мол, дано Ивану, то нечестно не дать Петру. В нормальных условиях ни Иван, ни Петр не должен расхаживать с оружием в кармане. Если Иван докажет властям, что на него готовится нападение, только тогда можно и должно вооружить его, и только его, а не Петра, которому никто не угрожает, и который сам собирается напасть на Ивана, и притом уже в пятый раз.
КЛАССОВЫЙ ВОПРОС В КОЛОНИЗАЦИИ
Движение, чью политическую концепцию я хочу здесь объяснить, занимает в отношении социальных проблем, вообще, позицию, которую мы называем именем «монизм». Это значит, что в течение всего процесса строительства Еврейского Государства, и пока этот процесс будет продолжаться, мы не признаем никакой оценки сионизма с классовой точки зрения, будь та пролетарской или буржуазной. Нужно раз и навсегда запомнить, что движение возрождения еврейского народа не будет считаться с классовыми воззрениями. Понятно, мы не воспрещаем каждому в глубине души его разбираться, помимо сионистского идеала, еще и в других мировоззрениях и вопросах или даже в разных второстепенных идеалах. Это личное дело каждого. Но в нашем Герцлианском мировоззрении мы не признаем права гражданства ни за каким идеалом, кроме одного-единственного: еврейское большинство по обоим берегам Иордана в качестве первого шага для создания Еврейского Государства. Потому оно и называется «монизмом».
Было бы несправедливым с чьей-либо стороны найти в этой вышеизложенной концепции циничный подход к социальным проблемам. Мы так же, как и другие люди, в глубине нашего сердца убеждены, что настоящая социальная ситуация необыкновенно зла и жестока, и что необходимо ее в корне изменить. И именно будучи евреями, мы понимаем, что борьба за лучший социальный режим была одной из красивейших традиций еврейской мысли, начиная с великого законодателя Моисея и кончая последними десятилетиями. Многие из нас верят, что в будущем Палестина превратится в такую лабораторию, в которой будет открыто и достигнуто особенным путем собственное лекарство для излечения всего человечества, но прежде, чем подойти к открытию этого лекарства, мы должны построить лабораторию.
Слова эти о «лаборатории» ни в коем случае не являются просто фразой. Многие народы помогали своим духовным богатством созданию того резерва мысли и чаяний, который мы называем «духовная культура мира», многие народы – и старые и молодые. Но нет среди них ни одного, чье бы участие было бы так велико в одной области: в сфере упорядочения социального режима. Среди всех рас и народов мира мы являемся главным «специалистом» в этой «святой» профессии. Но, благодаря злому приговору истории, остался этот «специалист» по перестройке социального порядка единственным из всех народов без собственной земли, без собственного общественного организма, который можно перестроить в соответствии с нашими нуждами и стремлениями. Еврейское стремление к социальному упорядочению может выразиться только в том, что нам удается популяризировать наши идеалы среди других народов, влиять на них своими советами и указаниями, а не подачей примера, как это делают другие народы, что является наиболее испытанным и подходящим средством убедить мир в правоте наших теорий.
Несмотря на то, что я рискую быть названным «шовинистом» и в придачу «мистиком», я не колеблюсь выразить эту свою веру: социальное избавление не придет до тех пор, пока в распоряжении «специалиста» не будет собственной лаборатории; возможно, что заслуга тех, кто строят ему эту лабораторию, перед всем миром будет более велика, чем перед евреями.
И если мы на минуту забудем еврейские национальные интересы и взглянем на вопрос только с точки зрения упорядочения жизни человечества, тогда, быть может, стоит все таки посвятить несколько поколений молодежи, которая закроет глаза на все интересы и сконцентрирует все свои силы только в одном-единственном направлении – в направлении восстановления этой лаборатории, из которой, мы надеемся, придет избавление человечества.
Пока продолжается процесс создания Еврейского Государства, капиталист для нас не капиталист, рабочий – не рабочий. Как тот, так и другой являются для нас материалом для строющегося государства. Их интересы, личные или классовые, их радости или печали, удачи или провалы, интересуют сионистский «центр» нашей души лишь постольку, поскольку они способны усилить или замедлить процесс создания еврейского большинства в Палестине. Все остальные стремления, индивидуальные иди коллективные, социальные, культурные и т. д. – все их мы порабощаем одному государственному идеалу, и мы не знаем и не хотим знать ни о каких других «императивах».
Отсюда вытекают несколько положений. Во-первых, для создания еврейского большинства необходимы массы, и, понятно, это будут бедные массы, но они являются не работодателями, а рабочими. Таким образом, «еврейское большинство» и «еврейская работа» – два равнозначных понятия.
Во-вторых, каждый человек, обладающий капиталом и основывающий новое предприятие на принципе «еврейская работа», создает новую позицию для образования еврейского большинства. Поэтому тяга еврейского капитала в Палестину (при условии «еврейская работа») очень важна и не менее важна, чем принцип «еврейской работы».
И эти два понятия абсолютно равнозначны.
В-третьих, если материальная и духовная жизнь рабочего опустится ниже определенного минимума – исчезнет еврейский рабочий. И в той же степени, если рентабельность частных предприятий опустится ниже определенного минимума, исчезнет и предприятие, капитал перестанет течь в Палестину и, понятно, уменьшится количество рабочих мест. Святая обязанность лежит на нас, таким образом, заботиться в одинаковой степени и о хороших условиях рабочего и о нормальной рентабельности предприятия. Опять два равнозначных понятия.
Пока процесс строительства продолжается, нет сомнения, что не раз всплывет вопрос о повьшении рабочей платы в частных предприятиях или о ее снижении. Первый случай примем с радостью; дай Бог, чтобы было такое положение. Второе положение примем с горечью, и, если эта мера будет необходима предприятию, будем с печалью ее поддерживать.
Но самым важным условием является то, что все изменения этого рода произойдут только путем арбитража, а не с помощью двух противоположных систем классовой борьбы – помощью забастовки с одной стороны и локаутов с другой. Разбор не должен происходить в рамках частного сговора между работодателем и рабочим. Если обе стороны хотят этого разбора, они выбирают арбитра, если не хотят – ведут классовую борьбу. Разбор, по нашему взгляду, это «национальный арбитраж». Он должен быть институтом определенного характера, выбираемым высшими учреждениями еврейского народа. Обращение к национальному арбитражу должно быть национальной обязанностью, и все формы классовой борьбы должны считаться национальным предательством. Против тех, кто не признает обязательности арбитража или не подчинится приговору института разбирательства, нужно применить общественное давление в любой возможной форме, вплоть до полного экономического бойкота. Это относится как к работодателю, объявляющему локаут, так и к бастующим рабочим.
Институты национального арбитража при определении условий работы, необходимых в таком-то предприятии, в таком-то месте, обязаны, прежде всего, принимать в расчет один интерес: восстановление Еврейского Государства. Если рентабельность предприятия ненормально велика, арбитр выносит резолюцию об уменьшении дивиденда; если она слишком мала, арбитр решает вопрос об уменьшении рабочего заработка. Но как первое, так и второе решение не должно ни в коем случае базироваться на точке зрения рабочего или работодателя, ибо оба они ничто иное, как инструменты, и их классовые интересы совершенно не должны быть принимаемы в расчет. Нужно считаться только с одним фактором: с развитием еврейской колонизации, увеличением емкости для еврейских поселенцев, с еврейским большинством.
Все это ни в коем случае не является попыткой разрешить наш классовый вопрос, даже частично.
Слова эти не имеют ничего общего с разрешением социальных проблем. Они разрешатся в лаборатории Еврейского Государства после того, как таковая будет восстановлена. Сегодня мы находимся в состоянии стройки. Строительство происходит в рамках плохого социального режима, в атмосфере плохого социального благоустройства, и по единственным возможным в этой атмосфере системам.
Выло бы ошибкой думать, что мы желаем вывести дух классового сознания из Палестины. Рабочий и работодатель никогда не будут друг другу удобны, как две овцы, пасущиеся на одном пастбище; наоборот, каждая из двух групп будет думать и утверждать, что именно она, а не другая, является «солью земли» и основой мировой экономики.
Но все это их дело – не наше. Наше дело поставить вещи таким образом, чтобы все чувства, мысли, контрасты и классовый энтузиазм не могли ни в какой мере вредить образованию еврейского большинства в Палестине.
Роль государственного сионизма – не «ликвидация» этих созданий, а «искоренение» их и замена их такими концепциями, которые не могли бы повлиять на экономическую действительность Палестины, пока не закончится процесс создания еврейского большинства.
ДЕСЯТИЛЕТНИЙ ПЛАН
Перехожу к выводам.
Совершенно понятно, что в настоящее время нужно ускорить темп сионистского строительства. Во всей политической и общественной атмосфере, создавшейся вокруг этого вопроса, появились кое-какие моменты, которые настойчиво требуют закончить все дело строительства и притом как можно скорее. Последние годы показали, что быстрая колонизация вполне возможна: 12 лет тому назад в Палестине на каждого еврея приходилось по 5 арабов, теперь только по 2. Отсюда следует, что, если приложить еще ббльшее усилие, то количество евреев и арабов сравняется. Затем еще одно усилие, и в Палестине образуется еврейское большинство – и с плеч мандатора будет снята основная и волнующая часть ее ответственности. Из всего этого следует, таким образом, что необходимо торопиться.
Из этого положения и родилась идея о десятилетнем плане – образовать в течение, приблизительно, 10-ти лет еврейское большинство по обоим берегам Иордана, т. е. завершить первую и решительную ступень сионистского движения. Если базироваться на данных о естественном приросте арабов, то через 10 лет в Палестине по обоим берегам Иордана будет, приблизительно полтора миллиона арабов. Чтобы обеспечить евреям большинство, хотя бы небольшое, но более или менее сушественнонное, нужно к тому времени иметь в Палестине 2 миллиона евреев. В настоящее время там имеется 420.000. Естественный прирост евреев значительно ниже арабского, а потому необходимо переселить в страну в течение 10 лет полтора миллиона евреев, т. е. в среднем по 150 000 иммигрантов в год.
В этом расчете нет ничего невозможного. В 1935 г. въехало в Западную Палестину (принимая в расчет только легальных иммигрантов) 60.000; и это происходило в условиях анти-колонизационного режима, о которых говорилось в предыдущих параграфах. И никто не усомнится в том, что, если бы не последовали беспорядки, количество иммигрантов в 1936 г. превысило бы число иммигрантов 1935-го года. Десятилетний план, открытие Заиордания для еврейской иммиграции и целый ряд колонизационных реформ – при таких условиях 150.000 иммигрантов в год число вполне реальное.
План десятилетия разработан согласно постановления учредительного конгресса Н.С.О. «для того, чтобы представить его всемирному Еврейскому Национальному Собранию, а потом его именем правительству Мандатарию и другим членам Лиги Наций». Работа проводится одновременно в некоторых местах под руководством одного из членов Лондонского президиума Н.С.О. План должен одновременно дать как схему колонизации иммигрантов в Палестину, так и схему исхода из главных стран Галута.
Первая из двух схем должна обязательно осветить, главным образом, следующие стороны проблемы:
1) «Колонизационный режим». Предварительное основное условие – это приноравление практических законов к администрации страны и нуждам колонизации. Основные моменты: исследование необрабатываемых земель, аграрные реформы, создание государственного земельного фонда, реформы в поитике налогов и пошлин, введение определенного количества евреев в постоянное английское войско, легализация еврейской самообороны. Принцип сотрудничества между английскими властями, с одной стороны, и всемирными еврейскими организациями, с другой, должен быть закреплен конституционными формами, которые будут обязанностью для обеих сторон. Опыты восстановления в стране преждевременных «представительных» учреждений должны быть отложены на другое время. 2) Все эти законы «колонизационного режима» должны получить силу и в Заиордании. В Британской Империи, в особенности в Индии, есть управляемые английскими «советниками» сотни «локальных самостоятельных государств», каким, в сущности является «самостоятельное» Заиордание. Необходимо вновь пересмотреть вопрос об особом положении Восточной Палестины, но до тех пор, пока приступят к этому пересмотру, открытие этой области на равных с Западной Палестиной принципах вполне возможно и ни в коем случае не терпит отлагательства.
3) Финансирование колонизации. Как показал опыт, в этой области всегда будут действовать два фактора – «капитал частного предприятия» и «капитал общественного предприятия». До сих пор оба вида капитала в строительстве Палестины участвовали в неравной мере. Из тех 110 миллионов фунтов, вложенных со времени войны до настоящего времени в еврейское дело, вряд ли найдутся 12-15 проц., вложенных всякого рода «фондами», – все остальное вошло в качестве частного капитала. Вообще говоря, так будет, вероятно, и далее, но, несмотря на это, удастся, несомненно, увеличить пропорцию «общественного» капитала, если место «фондов» займет принцип всемирных еврейских национальных займов, которые будут обеспечены правительством гарантией реальных ценностей развивающегося еврейского хозяйства. Однако, наплыв и утилизация частного капитала требуют еще планового упорядочения: имеются опыты «планированного хозяйства», которые проделываются почти во всех странах в последние годы и приносят в этом направлении большую пользу. Одно из этих средств будет особенно необходимым – создание резерва обеспечения кредита частного капитала.
4) Роль государственной казны. До сих пор правительственный капитал по принципиальным мотивам не принимал участия в расходах на еврейскую колонизацию, и в оправдание своей позиции основывался на весьма странных принципах. Нельзя, мол, заставить арабского налогоплательщика нести расходы на еврейское строительство – эти расходы должны падать всецело на евреев, Но тут следует отметить, что не менее 50 проц. из правительственных доходов поступают из еврейских карманов и поступают, главным образом, именно потому, что евреи заселяют страну. По всем законам справедливости, согласно какой-нибудь разумной пропорции, и по мере увеличения колонизации, должно увеличиваться участие фиска в финансировании еврейского строительства. И имеется тут еще одна проблема, для разрешения которой необходимо участие казны – это учреждение в Палестине самостоятельного эмиссионного палестинского банка. 5) Экономическая политика сионизма. Сюда должны войти разработка путей для развития всех хозяйственных возможностей Палестины и Трансиордании, как то: сельское хозяйство, индустрия, ремесло, промышленность, транспорт, туризм; водные резервы в стране, подземная и надземная вода и дождевые воды – для орошения и электрификации; химические ресурсы Палестины; перспективы экспорта и транзита, азиатский тыл, вопрос о границах мирового «сантиментального» рынка для еврейской продукции; роль Палестины в качестве «культурного центра» для Галута. Перечисление это можно вести до бесконечности. Каждый пункт в глазах колонизатора имеет единственное значение – «столько-то новых экономических позиций для такого-то количества иммигрантов».
6) Социальная политика Сионизма. Сюда должен войти, прежде всего, план организации обязательного Национального Арбитража в конфликтах между трудом и капиталом.
Сюда же должен войти и план защиты всех еще не оконкретизировавшихся иммиграционных учреждений (не важно, составлены ли они из рабочих или гражданских сил) с одной стороны помощью поддержки частных хозяйственных предприятий в критические моменты их развития и, с другой стороны, помощью постройки домов и социальной поддержки.
7) Обеспечение прав арабов. Я уже сказал, что мы принимаем на себя заботы о заселении Палестины миллионами евреев без того, чтобы они вытеснили существующее арабское население и его естественный прирост. Это принцип строго соблюдается у нас в десятилетнем плане. Характерным примером может служить сельское хозяйство – план утилизации земельных государственных резервов, основанных на равноправии двух народов. Земельные участки передаются, согласно этому плану, как евреям, так и палестинским арабам.
Тут, однако, необходимо сделать два замечания. Первое замечание неразрывно со словом, которое я тут подчеркнул. Речь идет только о палестинских арабах и их поколении. Для арабской иммиграции и, вообще, для какой-либо другой массовой иммиграции, кроме еврейской, нет места в Палестине, так как в таком случае сионистское дело не сможет осуществиться. Это право признало само мандатарное правительство, хотя на практике оно систематически нарушало его. Трудно с точностью определить численность не-палестинских арабов в Палестине, в особенности, арабов Сирийского Хорана, которые в течение последних лет массами нелегально проникают в Палестину, но, во всяком случае, речь идет о десятках тысяч.
И они, между прочим, сыграли гнусную роль в беспорядках 1936 года. Вещь вполне ясная – одно из предварительных предложений десятилетнего плана – приостановление этой иммиграции.
Во-вторых: вполне естественно то, что с обогащением страны обогащаются и арабы. Сионисты очень рады этому; дай Бог, чтобы так было и дальше. Но преувеличивать не следует: сионисты никогда не обещали, не могут и не обязаны засыпать араба золотыми монетами, ибо они, евреи, в Палестину возвращаются. Они также не могут быть ответственными и за то, что если хозяйственная разверстка с ее быстрым темпом повлечет за собой, как это обыкновенно бывает в этих случаях, известные неприятности остальному населению Палестины.
Критики сионизма обыкновенно имеют тенденцию рассматривать сионизм с такой точки зрения: если, например, какой-нибудь англичанин в Англии обеднеет из-за того, что не смог устоять против конкуренции более удачливого соседа, и он вынужден эмигрировать в Америку, то в этом нет никакого греха и несчастья, – такова уж воля Всевышнего.
Но если то же случилось с арабом в Палестине, то это уже скандал, трагедия, явное доказательство того, что Сионизм – это дефектное движение. Еврейская колонизация меняет всю структуру земли. Арабам придается приспособляться (с известной выгодой для себя); но в процессе акклиматизирования в новых хозяйственных условиях, известный процент всегда сбивается с позиций. Вещь вполне естественная: это отмечено во всех учебниках политической экономии – так будет и в Палестине.
СОПУТСТВУЮЩАЯ БУРЯ, ТАЙФУН, ЭВАКУАЦИЯ
Слово «эвакуация» вызвало известный страх в еврейском обществе. Совершенно напрасно. Первый раз употребил это слово в отношении еврейской эмиграции Теодор Герцль в своем «Еврейском Государстве» (1896 г.); он часто говорит о «позициях, освобожденных евреями». Вообще, слово «эвакуация» произошло от корня «vacuus», что обозначает «опорожнение». Но опорожнить можно, в сущности, только место – люди могут эвакуировать дом, позицию, страну. «Эвакуировать» людей, в сущности, невозможно, хотя мы в разговорах очень часто так выражаемся. При нормальном же употреблении этого термина им пользуются в положительном смысле. «В кантоне Vand эвакуирована деревня у горы из-за того, что ей угрожала глыба снега». «В одном из мест, в Вельсе, была эвакуирована школа из-за опасения заразы». Положительный смысл имеет и следующая параллельная формулировка: «Войско решило эвакуировать холм ABC, так как он открыт со всех сторон для вражеских пуль». Все это разумные действия, желанные, положительные. Движение, считающее Галут такой «позицией», над которой висит глыба снега, позицией, в каждом углу которой свирепствует зараза, позицией, на которую со всех сторон сыплется град пуль и негде спрятаться, поступает вполне логично, когда зовет народ эвакуировать, опорожнить Галут по доброй воле в соответствии с законами национального самоопределения. Так же, как в древности по Танаху наши предки эвакуировали Египет не потому, что их выгоняли оттуда (никто их не гнал), но по суверенному решению народа – так, и только так пишущий эти строки понимает слово «эвакуация».
Главное, конечно, не терминология, но если употребляемый термин почему-либо вызывает неприятные мысли, звучит в ушах многих евреев, как «насильственное изгнание», то лично я поступлюсь этим словом и готов им более не пользоваться. Но я предвижу, что это не поможет. Выражение «мы евреи, хотим эвакуировать Галут» всегда останется обычным в разговоре. Есть даже известные преимущества в этом термине. Он связан с идеей планированности. Это не тревога, не бегство, это нечто вроде похода войск, которое все предвидит, – первый полк шагает, второй полк... Есть тут именно та основа обдуманности конструктивной систематизации, о которой еще Герцль мечтал в момент составления своей утопии «Алтнейланд», основа, по которой в отчаянии томится каждый сионист, когда он присматривается к переполоху, перевороту и к абсурдности как английского подхода, так и подхода старо-сионистов к Сионизму.
ВОКРУГ ПОЛЬСКОГО ЗАМЫСЛА
Для многих заинтересованных в еврейской эмиграции стран – Палестина не является единственно возможной. И это подчеркнули члены польской делегации в Женеве. Более того: об этом процессе мышления пророчил отец идеи о международном характере новой еврейской концентрации, Герцль. И он тогда поставил сначала вопрос о территории вообще и потом пришел к ответу: Палестина. Тем естественнее эта степень суждения у не-евреев. Эти политические убеждения и требования имеют много общего с Сократовой диалектикой – из универсального к детали: «Евреям нужна страна, дайте какую-нибудь, лишь бы подходила, а так как после разбора оказалось, что есть только единственная страна, дайте эту единственную».
Но тут необходимо привести важное замечание. Разве разговор идет о территориях, в которых евреям, в конце концов будет дана возможность образовать большинство? Иначе весь вопрос теряет свою идейную сущность, свою возвышенность, моральную высоту. Разрушить старые стены гетто, чтобы построить новые с теми же «радостными» перспективами, это не только нелогично, это просто тупоумно. Все то хорошее и честное, о котором мы говорим сегодня, связано с еврейским государственным идеалом; только при таком условии это является большим гуманитарным делом, только тогда это разрешение вопроса, только тогда это оздоровление мира. Только тогда.
Но как человек практики я должен открыто сказать: поскольку напоминание о «других территориях» является частью системы Сократа – это очень красиво, но в действительности такой вещи в мире не существует. Чтобы заново начать строительство Еврейского Национального Дома, которое направлено к серьезной ликвидации Галута, т. е. к переселению миллионов эмигрантов, нужно найти страну, получить согласие государства, обуздать сопротивление тамошних туземцев или поселившихся там европейцев, – а потом, и это главное, мобилизовать для этой цели энтузиазм еврейских халуцим и каким-нибудь образом привлечь туда еврейский капитал, частный и фондов, и все это без чар Танаха и истории, без того колоссального психологического фактора, который обнаруживается в преклонении, скрытом с детства в сотнях еврейских и «арийских» поколений, преклонение перед идеалом возвращения в Сион? Дерзкая мысль, своего рода план переворота мира без Архимедовой точки. Самая нереальная утопия из всех утопий мира.
Так или иначе именно по системе Сократа нужно одновременно поставить вопрос и в таком виде. До тех пор, пока выяснится, есть ли на земном шаре территория, более соответствующая чем Палестина, давайте используем эту Палестину по обоим берегам Иордана до последней возможной границы ее экономической емкости, а там уж посмотрим, быть может будет достаточно?
БУДЕТ.
Примечания
[1] Книга эта появилась в начале 1937-го года в Польше (на польском языке), и это предисловие направлено, таким образом, и к не-еврейскому читателю.
[2] L'enclave – земля, вклинивающаяся в чужую землю.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)