УТРОМ В ГАЗЕТЕ, ВЕЧЕРОМ В АНЕКДОТЕ

Президент Грузии Михаил Саакашвили, находящийся с официальным визитом в Турции, упал с велосипеда и сломал плечо в трех местах. Он был прооперирован в Стамбуле. Из СМИ

"Новости культуры. Музей ФСБ пополнился новым экспонатом. К ледорубу Льва Троцкого и шарфику Бориса Березовского добавился стамбульский велосипед Михаила Саакашвили".

СУДЬБА ШАЛИТА

«Гилад Шалит является почётным гражданином нескольких городов, таких как Питтсбург, Балтимор, Париж, Новый Орлеан, Рим и Майями. В Париже открыта мемориальная доска в честь освобождения Гилада Шалита». Из Википедии.

 «В беседе с психологом, который был предоставлен ему сразу после возвращения в Израиль, Гилад Шалит признался, что боится встречи с армейскими следователями. Шалиту, безусловно, было чего опасаться. Кто-кто, а уж он-то доподлинно знал все обстоятельства своего пленения. Знал, что все происшедшее в то утро, не делает чести ни ему, ни ЦАХАЛ. Он знал, что не выполнил свой воинский долг и не предпринял даже малейших усилий, чтобы предотвратить свое пленение. Более того, он знал, что, по сути дела, сам сдался в плен, даже не попытавшись выпустить хотя бы одну пулю, а ведь, по большому счету, вполне мог предотвратить то, что произошло, причем предотвратить относительно легко…» Бен Каспит «Соф Шавуа».

 Прочел все это и вспомнил свою  статью 2-х летней давности на эту тему.

СУДЬБА ШАЛИТА

 Хамас проголосовал ЗА, правительство Израиля  тоже утвердило сделку по освобождению капрала-танкиста, но никто почему-то не интересуется, как сам Гилад Шалит отнесся к вести о своей свободе?  Он-то сам СОГЛАСЕН или НЕТ? Ну, конечно же, счастлив, что окажется в объятиях отца, матери и множества израильтян, поддержавших обмен 1027 заключенных на одного солдата. Как можно представить себе иное? И все-таки, попытаемся представить. Гиладу Шалиту исполнилось 25 лет. Каждый год плена (а их было пять) можно смело посчитать за два. Душевных, физических мук было предостаточно. Получается, что на свободу выйдет не мальчишка, уснувший на посту, а зрелый, много переживший, мужчина.

 И вот этот человек выходит из арабского узилища, сознавая, что в обмен за его свободу, на воле окажутся сотни убийц стариков, детей, женщин, и таких же солдат ЦАХАЛа, как он сам. Причем, значительная их часть вернется к прежней, кровавой работе. Значит, обязательно будут новые жертвы, в гибели которых, пусть косвенно, но виноват будет он сам. Как сможет Гилад Шалит жить с подобным сознанием. Он, вряд ли сумевший поразить хотя бы одного врага, окажется виновником в смерти других израильтян, вполне возможно своих друзей и знакомых: людей, голосовавших руками и ногами за его свободу. Мало того, нет сомнения, что победа Хамаса повлечен за собой новые попытки гибели или пленения солдат и офицеров Армии Обороны Израиля. Как доказывает опыт, любые сделки с врагом заканчиваются для Еврейского государства не передышкой, «глотком» мира, а новой кровью его граждан.

 Ну и как Гилад Шалит будет жить с сознанием всего этого? Не обрекаем ли мы этого нового инвалида ЦАХАЛа на новые же нравственные муки. Мне кажется, что попадет он в ситуацию сложнейшую, трагическую, когда не раз подумает, а стоило ли выходить на свободу? Думаю, что сегодня бывший капрал измучен и сломлен, но «время лечит». Он окрепнет, разберется во всем, дождется результатов своей свободы – и нет у меня уверенности, что скажет Гилад спасибо своим родителям за все титанические усилия, предпринятые ими ради спасения сына. Не станет ли эта сделка преступлением против самого Шалита?

 Возможно, я вновь хочу выступить в роли идеалиста, и сам Гилад Шалит отнесется вполне спокойно к последствиям своего освобождения, но в этом случае к чему была сама сделка? Зачем Израилю еще один член общества, равнодушный к горю, к страданиям родителей, друзей, близких очередных жертв террора?

 Вот этот «человеческий фактор» волнует меня не меньше, чем очевидный раскол в обществе по поводу новой сделки или судьба нашего премьер-министра. Политика безлика, она не боится аморальных действий, но судьбы любого государства неумолимо складываются из подобных поступков и, когда их сумма перевесит дозволенный предел, жди неминуемой беды.

 И все-таки, сегодня мне кажется, что дело не в освобождении Шалита из плена и цены за его свободу. Пусть он оказался слабым, трусливым мальчиком, но он еврей, чей-то сын, будущий муж и отец.  Только теперь понимаю, что самым мерзким в этой истории была спекулятивная, совковая и лживая  шумиха вокруг, вознесшая бедного юношу на героический пьедестал, как и его папашу, сумевшего из всей этой трагической эпопеи выжать все возможные дивиденды. Мне скажут: "Без шумихи его бы не выпустили". Ерунда! Обычная "тихая" работа в этом направлении прошла бы не только быстрей и эффективней, но и с меньшим уроном для Израиля.

ТОСКА ПО РОДИНЕ быль

Сам свидетель происшедшего, а потому прошу мне верить. Есть у нас сосед — тихий такой старичок по имени Володя. Его в России назвали Велвелом, а потом переделали в Володю, и папа его стал не Натаном, а Николаем. Только фамилия осталась у Владимира Николаевича первородная — Бердичевский. Но и здесь не будем преувеличивать. И фамилия у старичка Володи благоприобретенная. От места жительства прадеда, получившего некогда первую бумажку с удостоверением личности.

В галуте переделке, естественно, подверглись не только паспортные данные, но и психика человека. Все мы проходили на родине известный процесс ассимиляции. Здесь уж ничего не поделаешь. Факты — вещь упрямая, и спорить с ними не приходится. Разница между нами состоит, пожалуй, лишь в том, что кто-то из нас сознает факт переделки своего сознания, а кто-то — нет.

Владимир Николаевич Бердичевский не сознавал и очень мучился вынужденным своим присутствием в стране предков.

Ладно, все это эмоции. Перейдем к самой истории. Как-то сосед застенчиво попросил меня помочь в приобретении красок.

— Каких? — спросил я.

— Черную хочу купить и белую, — ответил Бердичевский застенчиво. — Я не художник, зачем мне другие цвета?

Продиктовал ему на иврите слово «краска» и черно-белую гамму сказал, как обозначить. Научил, как магазин нужный найти. На том и расстались. Мало ли зачем человеку краска нужна. Может, он решил ремонт сделать, украсить свою скромную, арендованную квартирку.

Прошло дня два. Возвращаюсь домой за полночь. Смотрю, из подъезда нашего выскользнул Владимир Николаевич с пакетиком черным. В пакетике что-то тяжелое имеется. Меня он не заметил и направился поспешно в сторону парка.

Грешен, домой тогда не очень хотелось. Дай, думаю, тоже прогуляюсь, подышу свежим, ночном воздухе.

Вот идет-торопится мой сосед, а я за ним поспешаю. Игру такую дурацкую придумал в шпионов, слежку устроил, но сам себя утешаю: вот, думаю, придем в парк — я и откроюсь: «Привет, сосед! Как жизнь? Бессонница небось замучила?»

Но в парке я соседа вдруг потерял из виду. Парк у нашего дома новый разбили, но он велик, и всяких затей и строений там предостаточно. Наконец, пометавшись, заметил Бердичевского на дальней аллее. Сидел он в грустной задумчивости напротив саженцев акации, затем поднялся, вытащил из своего пакета две банки с краской и кисть.

Тут я замер, не стал приближаться, наблюдая издали за странными действиями соседа.

Он банку открыл, вооружился лохматой кистью и подошел к тоненькому стволу акации. Окунул кисть в банку и стал дерево перекрашивать в белый цвет. Дело несложное. Я, правда, пожалел, что не навел старичка на пульверизатор, но иди знай, что он задумал. С одним саженцем сосед быстро справился, к другому перешел, потом к третьему.

Сначала не мог понять, что происходит. Решил, что тронулся Бердичевский, сошел с ума по причине душевного дискомфорта. Потом, когда он другую кисть взял, потоньше, и стал на белых стволах изображать черные отметины, — все понял. Это мой бедный Владимир Николаевич задумал полюбоваться березовой рощей. В натуре таковой не имеется, так он решил восполнить пробел личным творчеством.

 Вот прекратил сосед заниматься живописью, банки аккуратно опустил на дерн, кисти в тару с растворителем. Снова присел на скамейку. Сидит и любуется березками, а на лице морщинистом такое довольство, даже в свете парковых фонарей вижу, как у Бердичевского радостно блестят глаза.

Ночь, в парке пусто, а на дальней аллее сидит у рукотворных березок «русский» старик и радуется жизни. Он на родные стволики деревьев смотрит. Он на крону с листвой чужой и жесткой внимания не обращает. Ему это ни к чему.

А потом Бердичевский поднимается с легкостью юноши, ступает шага два по направлению к рощице своей, подбоченившись, приседает, пробует коленца выкинуть неуклюже и идет дробцами вокруг березок. Ну, прямо потеха. Расшумелся старик. Слышу, он и напевать начал:

«Калинка, малинка, калинка моя1 В саду ягода-калинка, малинка моя!»

Решил к нему не подходить. Нельзя человека в такой момент тревожить, хотел было к дому направиться. Но тут увидел такое, что представить и придумать себе совершенно невозможно.

В танце старика Бердичевского что-то неуловимо изменилось. Петь он перестал, утих. Шаги стали плавными, плечи приподнялись, голова свесилась набок. И, Господи! - большие пальцы рук ушли под воображаемые помочи, под отвороты жилетки. Владимир Николаевич больше не танцевал "Калинку», Он танцевал «Фрейлахс», если положено танцевать такое старикам, ночью, в парке, в аллее акаций, выкрашенных под рощицу берез.

    Из книги "Рассказы в дорогу". 2000 г.

ОДНОЭТАЖНЫЙ ИЗРАИЛЬ

  

Сбылась мечта моего семейства. Мы  живем на земле, в своем доме. Дом невелик и землицы совсем немного, сотки полторы, но вокруг благодать: сады, зеленые луга, полевые дороги, перелески, горизонты от края до края, да и море совсем близко. Иной раз, по ночам, мне кажется, что слышу шум волн.

 Земля под ногами, настоящая земля. В землю, через ступни, не только лишнее электричество уходит, но и горести, печали разные – шлаки души. Стоит только в поле выйти под чистый купол неба – и порядок!

 Отчего так со мной? Может быть, виной всему питерское детство во дворе колодце, в душной комнатенке, куда никогда не попадал солнечный свет. Напротив, на последнем этаже, в квартире моей знакомой девчонки, солнце бывало, так я ее просил с помощью большого зеркала посылать луч в сторону нашей клетушки, и отраженному свету этому, жалкой копии, радовался, как ласке настоящего светила.

 Люблю Петербург, любил и люблю, но жить всегда хотел вне городских стен. Жизнь в городе всегда казалась  не совсем нормальной, ущербной, вынужденной. Любой город виделся, как гетто, в котором люди, по несчастью, вынуждены тесниться на тесном пространстве за видимыми или воображаемыми стенами и жить по каким-то общим, странным законам, исключающим подлинную свободу.

 Теперь я живу совсем недалеко от центра страны и вижу, как Израиль велик. Велик же он  до тех пор, пока может найти человек место с открытыми горизонтами.

 Утром прохожу километры по луговой дороге, среди высоких трав, и могу не встретить ни одного человека. Это так важно побыть одному, почувствовав себя хозяином, единовластным правителем этого мира, напоенного запахами влажной, после ночи, травы и терпким ароматом близкого апельсинового сада.

 Там, далеко, на западе, у моря высятся белые высотки города. И он не кажется агрессором, покорителем природы, этот город. Он занимает совсем мало места и существует для тех, кто любит асфальт под ногами и ульи многоэтажных застроек.

 Я же, даст Бог, так и доживу свой век, в радости открытых горизонтов, где только, на мой взгляд,  возможна подлинная свобода, творчество и душевное здоровье. Вот, скажут, открыл Америку! Знаю, знаю, ничего я не открыл, но в таком случае, почему в мире нашем столько несчастных, предпочитающих душные города-гетто, деревням и поселкам.

 Дело не в ценах на жилье. Они не так уж рознятся. Дело не в удобствах (в моем одноэтажном Израиле те же магазины и банки) дело не в отрыве от культуры.  Дело, убежден в этом, не в так  называемом «идиотизме деревенской жизни». Какой, к дьяволу, идиотизм, когда самый мудрый текст в истории человечества создали бродяги пустыни, а не нынешние пользователи всех благ цивилизации. Нет, тут дело в другом. Евреи Израиля, как мне кажется, лепятся друг к другу еще и по привычке к этому самому проклятому гетто, куда их исправно загоняли, лепятся из страха перед многочисленными врагами-душегубами, из необходимости регулярной поддержки соседа. В конце концов: «На миру и смерть красна». Пропади она пропадом эта смерть!

 Мне скажут: «Страна у нас маленькая. Где взять земли на всех, этих твоих открытых пространств?» И это ерунда. Мой добрый друг считает, что земля Израиля способна приютить без особого ущерба 50 миллионов человек. Ну, это он, конечно, «хватил лишку», но миллионов 20, убежден в этом, не проблема. Святая Земля, облагороженная потомками Иакова, всегда будет гигантским магнитом, притягивающим тела людские и души. Только бы не мешали, только бы не рвали когтями то малое, что удалось отвоевать, только бы самим евреям не стала надоедать «игра» в свое собственное государство…. Только бы…. Впрочем, не  многое зависит от квадратных километров. Вот Александр Минкин, в своей замечательной работе о «Вишневом саде» Антона Чехова пишет, обнаружив, что сад Любови Андреевне Раневской был величиной в карликовое европейское государство: «Если у тебя тысяча гектаров – видишь Россию. Если у тебя несколько соток – видишь забор». Не ВЛАДЕЕШЬ, пишет Минкин, а ВИДИШЬ. И этого нормальному человеку достаточно. И дальше читаю в его эссе «Нежна душа»: «Идешь – поля, луга, перелески – бескрайнии просторы! Душу наполняют высокие чувства. Кто ходил, кто ездил по России – знает этот восторг. Но это – если вид открывается на километры.

 Если идешь меж высокими заборами (поверху колючая проволока), то чувства низкие: досада, гнев. Заборы выше, чувства ниже».

 Понимаю автора цикла статей. Передел новый России связан не с поместьями, где российские аристократы жили просторно, не огораживая свои владения, а с криминальной, агрессивной средой, где все пропитано завистью и злобой. Отсюда и пятиметровые заборы, охрана и видеокамеры по углам.

 Выходит, дело не в обширности земельных угодий, а в характере народа, который там живет. И в самым деле, новые русские селятся в особых гетто, огороженных пространствах, куда попасть труднее, чем в Кремль эпохи Сталина.

 Замечательно, что страна, по крайней мере, вокруг столичных городов, застраивается прекрасными виллами  и коттеджами, но застройка эта уже сейчас носит в себе бациллы будущего раздора и разрушения.

 Пространства Израиля используются разумно и красиво. Час ходу – и я в большом, строящемся поселке. Архитектура новейшая: много стекла, балконы, рустованная отделка стен. Дома невелики и мало чем отличаются друг от друга. Здесь, надеюсь, не поселиться зависть и злоба. Вокруг этого веселого поселка пашни, луга и цитрусовые сады. Все открыто для глаза. Перескажем Минкина: ты можешь видеть Израиль, а не заборы.

 Это так важно ВИДЕТЬ свою страну. «Земля в обмен на мир» - слова и глупые, и подлые. Какой может быть мир без земли? Новое гетто? Скукужиться, сжаться в расчете на милость к падшим. Не будет этой милости, а будет ограда с проволокой по верху вместо горизонтов.

 Евреи – народ счастливый, умеющий приспосабливаться к любым обстоятельствам. Считалось, что предки детей Иакова унесли в галут родину в кармане: великую мудрость Торы. Увы, подобное тоже из области приспособлений и утешений. Трагический опыт истории доказал, что это не совсем так, как бы нам того хотелось. Без горизонтов, на чужой земле, жить опасно, да и на своей, за заборами, нерадостно и чревато неприятностями разного свойства.

 Это мне небо над Израилем кажется огромным, но иногда взлетает с военного аэродрома реактивный истребитель. Кожей чувствую, как он, бедный, способный преодолевать за одну секунду сотню метров, «бьется» в тренировочном полете о границы государства. Как хорошо, что далеко не всегда передвигаемся мы в пространстве без помощи реактивной тяги. 

  Был в перенаселенной Европе: Италии, Франции, Германии, Бельгии, Польше, Венгрии, Словакии….  Все это, вопреки впечатлениям туристов, одноэтажные страны. Города на Западе постепенно превращаются в гетто для эмигрантов. В гетто, раздираемые противоречиями и кризисами разного рода.  И будут жив «цивилизованный мир» только одним: своей одноэтажностью, радостью открытых пространств. И Еврейское государство будет жить этим, как бы не были красивы и удобны  мегаполисы на Святой Земле.

 К чему я пишу все это, понимая, что далеко не у всех желающих есть возможность вырваться из душной ловушки городов? Знаю и то, что предел мечтаний для многих новоприбывших – несколько клетушек на четвертом этаже без лифта. Знаю, знаю все это. Сам мучился, таким образом, целых десять лет. Но важна цель. С этой целью всегда у людей проблемы. Идем за пустяками, увлекаемся сущей ерундой, забывая о главном. Так вот, я уверен, что горбиться на работе, часто опостылевшей, нужно не ради чревоугодия, лишних тряпок или плазменной доски телевизора на стене, а ради выхода к горизонтам, ради счастья жить на своей земле, где вырастут посаженные вами деревья,  в своем доме, где обязательно родятся ваши внуки и правнуки….

  Нынче в моем распоряжении двести квадратных метров земли и весь Израиль за порогом.   

                                              2007 г. 
 Казалось, вечность прошла с тех пор. Кризис - цены на жилье выросли вдвое, и все мои тогдашние советы и пожелания выглядят наивно... И все же...

ТРЕТЬЕ ИСКУШЕНИЕ этюд оптимизма

 « В годы Второй мировой войны не для кого не было секретом связи великого муфтия с нацистами, от которых он ожидал помощи с целью осуществления «окончательного решения» на Ближнем Востоке, - писала Ханна Арендт в своей книге «Эйхман в Иерусалиме». - Не удивительно, что газеты в Дамаске и Бейруте, Каире и Аммане не скрывали ни своих симпатий к Эйхману, ни сожалений относительно того, что он «не довел до конца свое дело»». Они и сегодня не скрывают этих симпатий. Ну и что? Не забудем и слова Георга Фридриха Гегеля: «История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса». Участвовать в фарсе с трагической маской на лице – дурной вкус. И простит мне читатель эти заметки.

 Согласен, что пастух Иваноджад в горах Ирана беден и несчастен, потому что на свете живу я, мои дети и внуки, и существует Еврейское государство. Не буду спорить, все беды сантехника Иванова из города Иваново происходят по той же причине, а бедный безработный Иванопулос из Афин страдает по вине «акул Уолл – Стрита» - понятно, какой национальности. Об арабах, живущих в Израиле или около, и говорить не приходится. Эти сразу станут счастливейшим в мире народом, как только будет решен «еврейский вопрос» в планетарном масштабе. Я даже не спорю с тем, что птички-агенты Моссада уничтожили всех пчел Турции, а другие, нормальные акулы-людоеды были засланы не из Нью-Йорка, а из Эйлата к побережью Египта, чтобы изничтожить тамошних туристов. Я верю всем кровавым и бескровным наветам, но должен с полной убежденностью заявить, что известная, обездоленная часть рода людского совершено зря надеется на повторение Холокоста любым способом: с помощью камней, минометов, живых бомб или ядерного оружия. Сатана в прошлом веке исчерпал все свои возможности, и я докажу почему.

Всевышний видел в поединке добра со злом некий залог развития жизни на земле, потому он и даровал особые права Сатане – врагу рода человеческого.

 Известно, что Авраам прошел десять искушений на пути своей веры в Бога Единого, но особенно примечательно последнее искушение. В Торе, и в комментариях к ней, нет упоминания об этом, но уверен - «князь тьмы» стал нашептывать Богу, что монотеизм Авраама несовершенен и любовь его к Господу сразу померкнет, как только будет отцу приказано принести в жертву своего сына – Ицхака, а значит и весь будущий «народ избранный», обещанный       ему Творцом. Сатана посмел усомниться в великом проекте и тогда отдал  Господь Аврааму страшный приказ. Отец выдержал искушение и рука его, поднятая с ножом на сына, была остановлена в последний момент.

 В очередной истории из Торы Сатана уж точно играл не последнюю роль. Это он указал пальцем на счастливого человека – Иова. Это он стал нашептывать Богу, что святость Иова в этом самом счастье: в здоровье, богатстве и большой семье. Лиши этого ангела всех благ, и он сразу превратиться в черта. Господь отвернулся, не стал перечить Сатане и тот отнял у Иова здоровье, семью и богатство. Несчастный принес жертву не менее страшную, чем та, которая была уготована Аврааму, но остался верен себе и  своей вере. Так снова был посрамлен «князь тьмы».

 Двинемся дальше по пути искушений. Илья Рипс считает, что в Торе закодировано предостережение о Холокосте. Возможно, так оно и есть. В любом случае, только Сатана мог предстать перед Богом со словами: «Видишь, Господи, как они бегут от тебя толпами, как молятся Золотому тельцу и забывают имя Твое. Позволь уничтожить хотя бы треть Твоего народа, и Ты увидишь, что остальные проклянут Тебя». И снова промолчал Господь, так как видел, что в словах Сатаны есть правда.

 Жертва эта оказалась самой чудовищной. Не семью одного Иова, а почти всех евреев Европы Сатана лишил не только семьи, богатства и здоровья, но и жизни. Казалось, он добился своей цели и многие не выдержали искушения и отвернулись от Господа, но чудо вновь произошло. Вера в Бога не исчезала даже тогда, когда хасиды весело праздновали Пурим в скотовозках на пути в Аушвиц, да и после чудовищного жертвоприношения, когда зло рухнуло в смертельном поединке с другим злом и под тяжестью своих же греховных, кровавых дел. И это искушение выдержал народ Торы. И не только выдержал, но преумножил в своем государстве армию Бога и расширил сеть йешив. Вот почему мне кажется, что четвертого искушения Сатаны больше не будет. Творец устал от  злых нашептываний Сатаны. И зря, совершенно зря стараются агенты нечистого в Иране и злобствует Интернационал юдофобов. Хватит! Если прошел народ еврейский Катастрофу и остался с Богом, больше ничего ему не грозит. Вот почему меня, человека без кипы, не только не пугает пресловутое «религиозное засилье» в Израиле, а очень даже радует, так как уверен в том, что бородатые очкарики в пейсах из Иерусалима – не менее надежная защита Еврейского государства, чем всего танки и самолеты вместе взятые. И здесь готов объяснить почему. Да просто потому, что на каждый вид оружия найдется другой, более сильный вид оружия, но нет и никогда не родится тот, кто убедит упомянутого бородача, что Бога нет и Господу, чтобы доказать верность Ему народа Торы, понадобится еще одно искушение. Нет,  и не будет такой силы.

 И не надо со мной спорить, топать ногами, размахивать руками, обзывать меня «религиозным мракобесом» и кричать, что Бога нет, а какой-нибудь бесноватый Ахмадинеджад есть, и   «проклятые харедим не хотят работать и служить в армии». Я и с этим готов согласиться, как, напомню, согласен с тем, что птичка, засланная из Израиля, съела всех турецких пчел, а акулы-людоеды – агенты Моссада.