понедельник, 8 сентября 2014 г.

ОЛЕГУ ПАНФИЛОВУ НЕ НРАВИТСЯ РОДИНА

О путинско-советской России: «Самая читающая нация» оказалась самой лживой?


Олег ПанфиловОлег Панфилов



Вмоем советском прошлом было много легенд, которые помогали людям ощутить себя «пупом земли». Для этого на заре большевистской власти создавались разные структуры, занимавшиеся пропагандой. Но, поскольку достижений у советской власти почти никаких не было, то их нужно было придумывать. К примеру, что создали в своей истории русские люди.
В СССР точно знали, что радио придумал Александр Попов, но не говорили, что первые опыты с электромагнитными волнами провели француз Эдуард Бранли и англичанин Оливер Лодж. А основоположником, создателем радио является итальянец Гульельмо Маркони.
Или создатели первого паровоза – не папа с сыном Черепановы, до них уже было сделано несколько паровых машин французом Коньо, американцем Эвансом, шотландцем Мэрдоком, чехом Божеком. И первый самолет был не русский. И первое книгопечатание было не в современной России. И вообще, много разных легенд после распада СССР рухнули и разочаровали многих, кто в них верил.
Но ведь верят до сих пор. Верят, что итальянский «Fiat» древней модели – это советский автомобиль «Жигули». А автомат Калашникова – не переделанный из автомата Хуго Шмайссера, а самый что ни на есть советский, и даже – русский. И так далее. Перечень изобретений и сочинений, сворованных и присвоенных может составит тысячи страниц.
С историей такие же проблемы. Крым ну никаким боком не русское название, но считается «русским», поскольку завоеван российской империей. А то что Крым несколько тысяч лет был и греческим, и римским, и турецким, и конечно крымскотатарским, в России мало кого волнует. Технология присваивания очень проста и неприхотлива – захотел и сказал, что Крым – «русский». Своровал и сказал, что это – исконно «русский».
Воровали в советское время безбожно, безбоязненно и бессовестно. Воровали идеи, песни, сценарии, изобретения, самолеты и танки, автоматы и автомобили и убеждали население, что это советское или «русское»
Так «исконно русским» стал «Авиамарш» – «все выше, выше и выше стремим мы полет наших птиц...», на деле – сворованный немецкий марш «Das Berliner Jungarbeiterlied», известный еще с 20-х годов прошлого века. И популярная советская песня «Маленький барабанщик» была сворованной и изначально называлась «Lied vom kleinen Trompeter».
Воровали в советское время безбожно, безбоязненно и бессовестно. Страна была закрытая, за «железным занавесом», у кого воровали, те не знали. А что воровали, в советские люди тоже не знали. Воровали идеи, песни, сценарии, изобретения, самолеты и танки, автоматы и автомобили, называли ворованное советским или «русским», главное – убеждали население, которое беспрекословно верило вранью.
Отдел пропаганды ЦК КПСС было самым важным органом советской власти. Не важно, как работали Отдел промышленности или сельского хозяйства, но советское население в очередях за сосисками или чехославацкими сандалиями должны были гордо говорить, что СССР – самая великая страна в мире. Пропаганда воспитывала патриотов, которым не нужно было думать своими головами, за них думали в ЦК КПСС. Советская ложь распространялась по нескольким направлениям.
Военная ложь состояла из многочисленных «подвигов», сочиняемых как военными, так и журналистами, писателями, поэтами, художниками, кинематографистами. Например, Макс Альперт снял постановочную фотографию, известную под названием «Комбат». К ней придумывалась история политрука Клочкова. Потом за Клочкова придумали слова «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!». Сама легенда про 28 героев-панфиловцев была сочинена в газете «Красная звезда», вначале, 27 нояря 1941 года в заметке военкора Василия Коротеева, в следующем номере – под авторством главного редактора Давида Ортенберга и литературного секретаря Александра Кривицкого. Именно Кривицкий через много лет признал, что фразу Клочкова придумал он. Таких «подвигов» было придумано огромное количество, они были призваны поддерживать боевой дух советских людей.
СССР очень любил воевать. Только в первые 22 года было десять войн и крупных вооруженных столкновений. Врали прежде всего потому, что советская армия редко побеждала, а 1939-1940 годах потерпела крупнейшее поражение в войне с Финляндией, потеряв на полях сражений более миллиона человек. Рассказывать правду советскому человеку было нельзя, а наврать и рассказать сказки – пожалуйста. Во Вторую мировую войну военная пропаганда была уже хорошо поставлена на конвейер. Многочисленные «герои» бросались с гранатой на танки, грудью закрывали пулеметные гнезда врага, а если погибали, то исключительно мученической смертью. Во всех советских фильмах о войне немцы были карикатурными героями, они смешно кричали, корчили рожицы, были плюгавыми и очень злыми. Примерно так, как сейчас в России изображают «бандеровцев».
В пропаганде было главным убедить население в том, что их страдания и недоедание – только в пользу советской стране и лично тов. Сталину. О штрафбатах, где убивали 99 процентов солдат – ни слова. О концлагерях, которые создавали советская администрация на месте немецких – тоже ни слова. Никто не смел рассуждать о том, почему потери Германии были в четыре раза меньше, что у советской армии. Или, куда подевались после войны несколько миллионов инвалидов. Чтобы не сомневаться во вранье, советский кинематограф выдавал каждый год по несколько десятков игровых и документальных фильмов. Традицию сохраняет современное российское телевидение, на этот раз в отношении «бандеровцев».
Другая категория вранья – промышленная и сельскохозяйственная. Все советские газеты были переполнены статьями и портретами многочисленных шахтеров, металлургов, доярок и ткачих, которые перевыполняли план в 10-20, а то и в 30 раз. Самое интересное, что мало кто из советских людей задавался вопросом о том, как можно произвести в десятки раз больше, чем планировала партия. В этом случае или партия состояла из идиотов, или «стахановцы» были высокотехнологичными роботами. То же самое и в отношении коров, неизвестно, по какой причине они вдруг становились высокоудойными. И никто не мог объяснить, или не хотел, почему при таком «развитом производстве», в 80-х годах опустели полки магазинов и люди стояли в очереди за хлебом.
Следующая ложь об образовании. Несомненно, труды советской власти «по всеобщему образованию» не пропали даром и к 40-вым годам население уже могло читать произведения Ленина, Сталина, Маркса и Энегельса. Читали те произведения, которые одобрила власть, а которые не одобряла, то читать было запрещено. Количество рабфаков, ПТУ, техникумов, институтов и университетов выросло неимоверно. А результат? Он известен. К примеру, из огромного списка лауреатов Нобелевской премии советских ученых лишь незначительный процент: 11 – области физики, химии и экономики (двое – по физиологии еще до большевиков). Такая же ситуация и в отношении писателей и поэтов: лишь пятеро получили премии по литературе, из них трое (Бунин, Бродский, Солженицын) преследовались властью и были изгнаны из страны. Лауреатов премии мира оказалось и того меньше – двое – Горбачев, а также Андрей Сахаров, удостоенный награды за диссидентскую деятельность.
Несколько поколений людей выросло в условиях жесточайшей пропаганды, у них не было альтернативной информации, а любые попытки выразить свое мнение пресекались жестко, вплоть до расстрела. В таких условиях думать было страшно
Примеров вранья во всех сферах жизни советских людей – огромное количество. Значительное количество родившихся в СССР людей до сих пор убеждены, что никакой лжи не было, а все было – чистой правдой. Несколько поколений людей выросло в условиях жесточайшей пропаганды, у них не было альтернативной информации, а любые попытки выразить свое мнение пресекались жестко, вплоть до расстрела. В таких условиях думать было страшно. Вера в советскую правду впитывалась с потом стахановцем, кровью политрука Клочкова, и бредом программы «Время», которую были обязаны смотреть все население огромной страны.
Спустя 23 года после распада СССР на постсоветском пространстве ситуация мало изменилась. На большей части традиции вранья сохранились на прежнем уровне. Русский язык действительно стал объединяющим для многих людей, но он, как в СССР, используется исключительно для пропаганды. Российское телевидение имеет рейтинги не только в самой России, но и в странах Центральной Азии, частично на Кавказе, Молдове, в Беларуси и Восточной Украине. По-прежнему люди оценивают происходящее в мире по тому, как им рассказывают с экрана российские комментаторы, журналисты и «эксперты». Вирус вранья уже проник в генетику, он как инфекция с длительным сроком инкубационного периода. Но точнее – как раковая опухоль, разъедающая сознание.
Миф о самой читающей нации на деле оказался реальностью только наполовину. Не разнообразием прочитанного и услышанного, а количеством вранья, убеждающего людей в вере к кремлевской идеологии. Привыкший ко лжи человек не сопротивляется, ему так удобно. Не нужно искать альтернативные источники и узнавать правду. Ложь – сладка и приятна. Тем более когда она сопровождается речитативом – «мы – огромная великая страна». Ложь не несет никакой ответственности: тебя обманули, ты обманул, все рады и счастливы. Только иностранцы никак не могут понять – откуда у советских людей страсть к обману, к восхвалению своей некомпетентности, нетерпимость к чужому мнению и нежелание дискутировать. Дискуссия подразумевает всегда некий объем знаний, помогающий аргументации своей позиции. У самой «читающей нации», как оказалось, этого объема знаний не хватает.
За более чем семьдесят лет советской власти и двадцать три года постсоветской создана лицемерная нация, у которой сложилось несколько отвратительных черт характера: хамство, чванливость и высокомерие, отвращение ко всему непонятному, нетерпимость к чужому языку и чужой культуре, хвастовство несуществующими победами и достижениями, желание разрешать конфликты только силой, отрицание компромиссов, стремление захватить чужое, объявив его «исконно» своим. Само собой, у этой нации есть язык – мат и жаргон. И территория – «русский мир», хотя речь не о русских.
«Самая читающая нация» оказалась самой невежественной и лживой. Агрессивное невежество сопротивляется и убивает. Убивает и лжет. Лжет и верит своему вранью.
С трудом представляю, что какой-нибудь человек, Homo Soveticus вдруг решил поверить в то, что, к примеру, от Ленина практически ничего не осталось – только химическая субстанция. Или, что «великая Россия» изначально была в пределах трех областей вокруг Москвы. Да, собственно говоря, и самому слову «Россия» всего чуть больше 300 лет. Что слово «русский» не является обозначением нации, а всего лишь принадлежностью к территории, прилагательным. Что – опять – радио придумали не русские, паровоз тоже, а самолет – тем более. Потому что определение «самая читающая нация» не имеет отношения к знаниям, а только к количеству, тиражу напечатанных книг, большинство из которых были произведениями Ленина, Маркса, Энгельса, Сталина, Брежнева и других многочисленных советских вождей.
«Самая читающая нация» оказалась самой невежественной и лживой. Часть постсоветского пространства пытается вырваться из объятий советского мифа и стать другими, то есть, вернуться к своим национальным истокам. Агрессивное невежество сопротивляется и убивает. Убивает и лжет. Лжет и верит своему вранью.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
 Панфилов и сам невольно впадает в "отрицание отрицания". России и русскому народу есть, чем гордится без радио и калашникова, а воровство - национальный, традиционный вид спорта. Достаточно открыть Даля на слове "воровство". Сколько там пословиц и поговорок. И немудрено. Народ, который постоянно все обворовывали, - и сам блестяще освоил эту науку. И насчет "читающей нации". Была вера в возможности слова - читали все (тираж популярных журналов доходил до 2 миллионов). Пропала вера. Оказалось, что за одного слова недостаточно, а потом нужны дела - и читать перестали. 

БУДЬ ГОТОВ!

МЫ ПОМНИМ


«Монолог». Сокращённый вариант. Из книги «Время секонд-хэнд» (2012), в которой представлены монологи реальных людей. «Еврейский мир»


Алексиевич Светлана Александровна (р. 1948), советская и белорусская писательница



Всю жизнь руки по швам! Не смел пикнуть. Теперь расскажу…В детстве… как себя помню… я боялся потерять папу… Пап забирали ночью, и они исчезали в никуда. Так пропал мамин родной брат Феликс… Музыкант. Его взяли за глупость… за ерунду… В магазине он громко сказал жене: «Вот уже двадцать лет советской власти, а приличных штанов в продаже нет».

Сейчас пишут, что все были против… А я скажу, что народ поддерживал посадки. Взять нашу маму… У нее сидел брат, а она говорила: «С нашим Феликсом произошла ошибка. Должны разобраться. Но сажать надо, вон сколько безобразий творится вокруг».

Народ поддерживал… Война! После войны я боялся вспоминать войну… Свою войну… Хотел в партию вступить — не приняли: «Какой ты коммунист, если ты был в гетто?» Молчал… молчал…

Была в нашем партизанском отряде Розочка, красивая еврейская девочка, книжки с собой возила. Шестнадцать лет. Командиры спали с ней по очереди… «У нее там еще детские волосики… Ха-ха…» Розочка забеременела… Отвели подальше в лес и пристрелили, как собачку.

Дети рождались, понятное дело, полный лес здоровых мужиков. Практика была такая: ребенок родится — его сразу отдают в деревню. На хутор. А кто возьмет еврейское дитя? Евреи рожать не имели права. Я вернулся с задания: «Где Розочка?» — «А тебе что? Этой нет — другую найдут».

Сотни евреев, убежавших из гетто, бродили по лесам. Крестьяне их ловили, выдавали немцам за пуд муки, за килограмм сахара. Напишите… я долго молчал… Еврей всю жизнь чего-то боится. Куда бы камень ни упал, но еврея заденет.

Уйти из горящего Минска мы не успели из-за бабушки… Бабушка видела немцев в 1918 году и всех убеждала, что немцы — культурная нация и мирных людей они не тронут. У них в доме квартировал немецкий офицер, каждый вечер он играл на пианино. Мама начала сомневаться: уходить — не уходить? Из-за этого пианино, конечно… Так мы потеряли много времени.

Немецкие мотоциклисты въехали в город. Какие-то люди в вышитых сорочках встречали их с хлебом-солью. С радостью. Нашлось много людей, которые думали: вот пришли немцы, и начнется нормальная жизнь. Многие ненавидели Сталина и перестали это скрывать. В первые дни войны было столько нового и непонятного…

Слово «жид» я услышал в первые дни войны… Наши соседи начали стучать нам в дверь и кричать: «Все, жиды, конец вам! За Христа ответите!» Я был советский мальчик. Окончил пять классов, мне двенадцать лет. Я не мог понять, что они говорят. Почему они так говорят? Я и сейчас этого не понимаю… У нас семья была смешанная: папа — еврей, мама — русская. Мы праздновали Пасху, но особенным образом: мама говорила, что сегодня день рождения хорошего человека. Пекла пирог. А на Песах (когда Господь помиловал евреев) отец приносил от бабушки мацу. Но время было такое, что это никак не афишировалось… надо было молчать…

Мама пришила нам всем желтые звезды… Несколько дней никто не мог выйти из дома. Было стыдно… Я уже старый, но я помню это чувство… Как было стыдно… Всюду в городе валялись листовки: «Ликвидируйте комиссаров и жидов», «Спасите Россию от власти жидобольшевиков». Одну листовку подсунули нам под дверь… Скоро… да… Поползли слухи: американские евреи собирают золото, чтобы выкупить всех евреев и перевезти в Америку.

Немцы любят порядок и не любят евреев, поэтому евреям придется пережить войну в гетто… Люди искали смысл в том, что происходит… какую-то нить… Даже ад человек хочет понять. Помню… Я хорошо помню, как мы переселялись в гетто. Тысячи евреев шли по городу… с детьми, с подушками… Я взял с собой, это смешно, свою коллекцию бабочек. Это смешно сейчас… Минчане высыпали на тротуары: одни смотрели на нас с любопытством, другие со злорадством, но некоторые стояли заплаканные.

Я мало оглядывался по сторонам, я боялся увидеть кого-нибудь из знакомых мальчиков. Было стыдно… постоянное чувство стыда помню… Мама сняла с руки обручальное кольцо, завернула в носовой платок и сказала, куда идти. Я пролез ночью под проволокой… В условленном месте меня ждала женщина, я отдал ей кольцо, а она насыпала мне муки. Утром мы увидели, что вместо муки я принес мел. Побелку. Так ушло мамино кольцо. Других дорогих вещей у нас не было…

Стали пухнуть от голода… Возле гетто дежурили крестьяне с большими мешками. День и ночь. Ждали очередного погрома. Когда евреев увозили на расстрел, их впускали грабить покинутые дома. Полицаи искали дорогие вещи, а крестьяне складывали в мешки все, что находили. «Вам уже ничего не надо будет», — говорили они нам.

Однажды гетто притихло, как перед погромом. Хотя не раздалось ни одного выстрела. В тот день не стреляли… Машины… много машин… Из машин выгружались дети в хороших костюмчиках и ботиночках, женщины в белых передниках, мужчины с дорогими чемоданами. Шикарные были чемоданы! Все говорили по-немецки. Конвоиры и охранники растерялись, особенно полицаи, они не кричали, никого не били дубинками, не спускали с поводков рычащих собак. Спектакль… театр… Это было похоже на спектакль…

В этот же день мы узнали, что это привезли евреев из Европы. Их стали звать «гамбургские евреи», потому что большинство из них прибыло из Гамбурга. Они были дисциплинированные, послушные. Не хитрили, не обманывали охрану, не прятались в тайниках… они были обречены… На нас они смотрели свысока. Мы бедные, плохо одетые. Мы другие… не говорили по-немецки… Всех их расстреляли. Десятки тысяч «гамбургских евреев»…

Этот день… все как в тумане… Как нас выгнали из дома? Как везли? Помню большое поле возле леса… Выбрали сильных мужчин и приказали им рыть две ямы. Глубокие. А мы стояли и ждали. Первыми маленьких детей побросали в одну яму… и стали закапывать… Родители не плакали и не просили. Была тишина. Почему, спросите? Я думал… Если на человека напал волк, человек же не будет его просить, умолять оставить ему жизнь. Или дикий кабан напал…

Немцы заглядывали в яму и смеялись, бросали туда конфеты. Полицаи пьяные в стельку… у них полные карманы часов… Закопали детей… И приказали всем прыгать в другую яму. Стоим мама, папа, я и сестренка. Подошла наша очередь… Немец, который командовал, понял, что мама русская, и показал рукой: «А ты иди». Папа кричит маме: «Беги!» А мама цеплялась за папу, за меня: «Я с вами». Мы все ее отталкивали… просили уйти… Мама первая прыгнула в яму… Это все, что я помню…

Пришел в сознание от того, что кто-то сильно ударил меня по ноге чем-то острым. От боли я вскрикнул. Услышал шепот: «А тут один живой». Мужики с лопатами рылись в яме и снимали с убитых сапоги, ботинки… все, что можно было снять… Помогли мне вылезти наверх. Я сел на край ямы и ждал… ждал… Шел дождь. Земля была теплая-теплая. Мне отрезали кусок хлеба: «Беги, жиденок. Может, спасешься».

Деревня была пустая… Ни одного человека, а дома целые. Хотелось есть, но попросить было не у кого. Так и ходил один. На дороге то резиновый бот валяется, то галоши… косынка… За церковью увидел обгоревших людей. Черные трупы. Пахло бензином и жареным… Убежал назад в лес. Питался грибами и ягодами. Один раз встретил старика, который заготавливал дрова. Старик дал мне два яйца. «В деревню, — предупредил, — не заходи. Мужики скрутят и сдадут в комендатуру. Недавно двух жидовочек так поймали».

Однажды заснул и проснулся от выстрела над головой. Вскочил: «Немцы?» На конях сидели молодые хлопцы. Партизаны! Они посмеялись и стали спорить между собой: «А жиденыш нам зачем? Давай…» — «Пускай командир решает».

Привели меня в отряд, посадили в отдельную землянку. Поставили часового… Вызвали на допрос: «Как ты оказался в расположении отряда? Кто послал?» — «Никто меня не посылал. Я из расстрельной ямы вылез». — «А может, ты шпион?» Дали два раза по морде и кинули назад в землянку. К вечеру впихнули ко мне еще двоих молодых мужчин, тоже евреев, были они в хороших кожаных куртках. От них я узнал, что евреев в отряд без оружия не берут. Если нет оружия, то надо принести золото. Золотую вещь. У них были с собой золотые часы и портсигар — даже показали мне, — они требовали встречи с командиром. Скоро их увели. Больше я их никогда не встречал… А золотой портсигар увидел потом у нашего командира… и кожаную куртку…

Меня спас папин знакомый, дядя Яша. Он был сапожник, а сапожники ценились в отряде, как врачи. Я стал ему помогать…Первый совет дяди Яши: «Поменяй фамилию». Моя фамилия Фридман… Я стал Ломейко… Второй совет: «Молчи. А то получишь пулю в спину. За еврея никто отвечать не будет». Так оно и было… Война — это болото, легко влезть и трудно вылезти. Другая еврейская поговорка: «Когда дует сильный ветер, выше всего поднимается мусор».

Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны были антисемитски настроены. Нас, евреев, было в отряде одиннадцать человек… потом пять… Специально при нас заводились разговоры: «Ну какие вы вояки? Вас, как овец, ведут на убой…», «Жиды трусливые…» Я молчал. Был у меня боевой друг, отчаянный парень… Давид Гринберг… Он им отвечал. Спорил. Его убили выстрелом в спину. Я знаю, кто убил.

Сегодня он герой — ходит с орденами. Геройствует! Двоих евреев убили якобы за сон на посту… Еще одного за новенький парабеллум… Позавидовали… Куда бежать? В гетто? Я хотел защищать Родину… отомстить за родных… А Родина? У партизанских командиров были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать, уничтожать.

Нас считали предателями…Минск освободили… Для меня война кончилась, в армию по возрасту не взяли. Пятнадцать лет. Где жить? В нашей квартире поселились чужие люди. Гнали меня: «Жид пархатый…» Ничего не хотели отдавать: ни квартиры, ни вещей. Привыкли к мысли, что евреи не вернутся никогда…

БУРЖУИ ГРОЗЯТ ПУТИНУ

Это уже серьезно!


Игорь Сутягин
22 июля министр внутренних дел Великобритании Тереза Мэй
объявила, что Хоум Офис (так англичане называют свое МВД)
снимает возражения против рассмотрения в суде дела об убийстве Александра Литвиненко и сам передает дело для публичного рассмотрения. И это значит, что дела по-настоящему серьезны. Я говорю об отношении Европы и Британии к санкциям против Кремля.
А это уже серьезно.
Дело в том, что Александр Литвиненко был убит – то самое знаменитое "полониевое дело", которое позволило Луговому стать депутатом Госдумы, – так вот Литвиненко был убит при попытке раскопать через свои прежние российские связи вопрос о мощнейшем потоке (речь шла о сотнях миллионов фунтов в год) подозрительных денег из России, которые приходили в Британию и здесь исчезали, разводимые тоненькими ручейками по сотням тысяч неприметных банковских счетов, не более пары-тройки тысяч на каждый счет.
Тот факт, что имело место именно убийство, а не смерть от пищевого отравления в ресторанчике "Итсу", был установлен в ходе усеченного судебного следствия – инквеста, – которое имеет право определить характер смерти (убийство, смерть по естественным причинам, гибель в военных действиях...), но не вправе пытаться установить виновных в наступившей смерти.
Против полноценного судебного следствия решительнейшим образом выступил Хоум Офис. Причину такой позиции правоохранителей в общем-то не очень и скрывали: было достаточно откровенно заявлено, что детальное изучение в суде собранных по делу доказательств неизбежно привело бы к оглашению непосредственного участия в убийстве российского государства.
А это, как полагали британцы, могло привести к раздражению Кремля и его мести. Месть же могла выглядеть как указание
российским бизнесменам (которого ой как трудно было бы ослушаться!) о выводе из лондонского Сити российских денег, чего англичанам очень не хотелось.
Но то, как Кремль действовал после падения в Донбассе сбитого малайзийского "Боинга" (в котором, между прочим, летели и погибли десять подданных английской королевы), всего за четыре дня привело к радикальному изменению взглядов британского правительства на то,
"что такое хорошо, а что такое плохо".
Уже 21 июля, как по команде, вспыхнули разговоры о том, что вообще-то русские деньги – это меньше половины процента (0,5%) денег, вращающихся в Сити. Да и легендарные "золотые дожди", омывающие британские адвокатские конторы и PR-консалтинговые компании, не дотягивают до одного процента всех заработков акул апелляций и львов судебных баталий.
А это уже серьезно.
А на следующий день случилось и объявление Терезы Мэй о передаче дела Литвиненко для всеобъемлющего рассмотрения в
суде.
То есть вопрос о прямой ответственности российского правительства в том, что случилось с британским гражданином Литвиненко, теперь обходиться не будет.
При этом раскрыты будут и данные о том, откуда, куда и в чьих интересах текли через Сити сотни миллионов фунтов, потому что в суде должны озвучиваться все обстоятельства дела, и только потом судья решит, что из них относится к делу, а что – нет, тут различие в процедуре британской и той, что принята в судах России.
Те британцы, которые "в теме", уже с усмешкой говорят, что на суде прозвучит очень много вещей, которые будет крайне неприятно слышать Владимиру Путину, как ни странно.
И еще эти же британцы откровенно поясняют, что в прошлый раз дело закрыли, невзирая на все протесты Марины Литвиненко,
потерявшей мужа, по политическим мотивам, чтобы не ставить даже под малейшую угрозу даже самые незначительные интересы

лондонского Сити.
Сегодня, стало быть, решено пожертвовать этой половиной процента денег Сити, имеющей российское происхождение, но дело довести до конца.
27 миллиардов фунтов русских вложений в Сити – это немало. Англичане вполне осведомлены о том, что Кремлем объявлено:
собственность компаний, относящихся к странам, объявляющим санкции против России, может быть конфискована. Это потенциально еще 47 миллиардов фунтов. Плюс пресловутый один адвокатский процент. В сумме – много. По российским меркам много. Но Даунинг-стрит, 10, все равно
объявляет о начале рассмотрения
дела Литвиненко – и громко требует санкций.
Вот поэтому-то это и серьезно. Англичане пошли на принцип, готовые терять деньги, на которых они делают свои деньги. Англичане готовы рисковать даже собственностью своих компаний в России, прекрасно понимая, что непросто будет потом объясняться с пострадавшим бизнесом. Но идут на это. Если капиталисты готовы терять деньги, требуя наказать Россию, значит, события затронули что-то такое, что даже для капиталистов гораздо важнее денег. И это очень серьезно.

НАМКРЫШ

Богат русский язык, возможности его пополнения поистине неисчерпаемы,
причем буквально ежедневно открываются все новые и новые ресурсы. Стоит
залететь в наш язык или "воспалподобное происходит с Крымом. КРЫМНАШ сразупеределали в НАМКРЫШ, появился симпатичный глагол "скрымздить", у которого, я думаю, большое будущее, вплоть до включения в толковый словарь русск
иться" в нем какому-то слову, неважно, имени
нарицательному или собственному, как оно у нас на глазах начинает обрастать производными. В этом году
почетный титул Великий Крымчий и присваивать его в награду за большие заслуги в воссоединении России и
Крыма. А со временем могут появиться и наполниться актуальным содержанием новообразования типа
ого
языка.
Я предложил ввести в стране             "крымануться", "крыматорий" и "крымация", "неоткрымилось", "окрымление", "крыминал", "экскрымент", "крымлёвский мечтатель" и т.д. Можно даже конкурс объявить и премию присуждать:
"За расширение русского языка путём включения в него Крыма". Русский язык
от этого не развалится, не надсадится, а действительно обогатится.
А мне так нравятся все эти новообразовавшиеся словечки !
Вот скажешь о ком-то, что он "крыманУтый", и всем всё сразу понятно!!!

ОХОТА НА ЕВРЕЕВ?

В Донецке начали охоту на евреев

30 августа в Донецке боевиками ДНР был убит Георгий (Элиягу) Зильберборд, видный член еврейской общины Украины.
Рисунок удален отправителем. 5adecfa0c929[1]
«Погибшему было 47 лет. Он был членом попечительского совета Донецкой еврейской общины. Он проживал в коттеджном поселке, который сам построил, на окраине города. Когда бандиты приехали грабить поселок, вместе с начальником охраны Зильберборд попытался их остановить. Террористы убили обоих», — говорится на сайте
Похороны прошли 1 сентября в Киеве, куда родные перевезли тело убитого. На церемонии в синагоге на Подоле собрались не только жена, дочери и родители Зильберборда, но и
более 500 человек, в основном, знавшие покойного члены донецкой еврейской общины, бежавшие в Киев от боевых действий и бесчинств пророссийских террористов.
Из-за угрожающей ситуации в Донецке, членам еврейской общины пришлось покинуть город. В частности, в Киев из Донецка переехал Раввин Донецкой еврейской общины Пинхас Вышедски. Он уже создал в столице офис, чтобы помогать еврейским переселенцам из Донецка.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..