В российском обществе сотрудники силовых структур обладают привилегированным статусом. Этот факт никогда не был тайной за семью печатями, однако самые вопиющие черты сословного уклада до сих пор периодически поражают народное воображение. Последний пример — дискуссии о пенсионерах-досрочниках из силовых и военных ведомств (Минобороны, МВД, ФСБ, ФСО, Росгвардия, ФСИН, МЧС, прокуратура), которые получают выплаты по старости начиная с 40–45 лет и вполне безбедно живут за счет солидных надбавок. Разговоры о необходимости реформировать эту систему ради большей социальной справедливости ведутся уже много лет, но процесс так и не сдвинулся с мертвой точки.
Даже сейчас, когда вопрос о резком повышении пенсионного возраста для обычных граждан практически решен, власти продолжают защищать интересы силовиков.
«Сословные привилегии существуют для того, чтобы покупать и поддерживать лояльность тех социальных страт, которые являются опорой системы», — говорит политолог Екатерина Шульман.
Сегодня пенсии сотрудников силовых структур во много раз превосходят те суммы, которые могут получать обычные гражданские пенсионеры.
«Так было и раньше, все это знали, никакого общественного возмущения этот факт не вызывал. Но сейчас проблема в том, что в случае повышения пенсионного возраста пропасть между досрочниками и теми, кто выходит на пенсию в общем порядке, обнаружится в самой манифестной, как говорят врачи, форме», — предупреждает Шульман.
Увеличивающийся разрыв в возрасте выхода на пенсию может стать серьезным источником социального напряжения, соглашается замдиректора Института социальной политики Высшей школы экономики Оксана Синявская: если повышение пенсионного возраста не затронет силовиков, то они, как и раньше, смогут выходить на пенсию в 40–45 лет, а все остальные граждане — в 65 лет. И получать выплаты от государства привилегированные группы смогут не 13 лет, как среднестатистический россиянин мужского пола, а как минимум на 20 лет дольше. То есть образуется сразу тройная диспропорция: по срокам выхода, по сумме выплат и по длительности получения пенсии.
Молодые и здоровые
Сколько денег тратит государство на содержание закрытой пенсионной системы «для своих», толком не могут сказать даже специалисты. Точная информация о количестве силовиков, имеющих право на льготные пенсии, как правило, засекречена. По оценкам Института социальной политики ВШЭ, речь идет о 2,5 млн силовиков, но о размерах их пенсий судить сложно.
«Сотрудники силовых структур получают деньги не из Пенсионного фонда, а из бюджетов отдельных министерств — Минобороны, МЧС и т.д. Поэтому мы не можем сказать, сколько денег идет на выплаты пенсий военным или силовикам», — объясняет Синявская. Глава Научно-исследовательского финансового института при Минфине Владимир Назаров приводит в социальных сетях следующие расчеты: на досрочные пенсии сотрудникам силовых структур сейчас тратится 0,7% ВВП в год (около 700 млрд рублей).
Следующий вопрос состоит в том, чем обусловлено предоставление этим людям льготных условий за счет налогоплательщиков.
В большинстве своем сотрудники силовых ведомств не воюют на передовой, а занимаются рутинной кабинетной работой. В 40 лет они вполне здоровы и не имеют никаких профессиональных заболеваний.
«Есть кто-то, кто участвует в антитеррористических операциях, получает ранения и контузии, но в целом мы не ведем никакой фронтальной войны и не находимся в острой фазе КТО. Поэтому эти люди в большинстве своем — такие же офисные работники, как и все остальные», — говорит Шульман.
Среди миллионов силовиков подавляющее большинство — это обычные бухгалтера и юристы, которые никогда не держали в руках пистолет и не задерживали преступников, подтверждает старший научный сотрудник Института Гайдара Сергей Жаворонков. «То же самое касается и военнослужащих, которых в Минобороны около 800 тысяч человек, и плюс еще около 1 млн человек гражданского персонала. Все эти люди почему-то имеют право на досрочные пенсии», — удивляется эксперт.
Хотя институт досрочных пенсий существует в большинстве стран, щедрость предлагаемых льгот может существенно различаться от места к месту. К примеру, в США полицейский имеет право на пенсию с 57 лет, в то время как общий пенсионный возраст в стране установлен на уровне 67 лет.
«В России для полицейского пенсионный возраст составляет 45 лет, а для сотрудника ФСБ — 35 лет, что является совершенным безумием».
«Я полагаю, что нам нужно увеличивать пенсионный возраст для силовиков до нормальных мировых стандартов», — говорит Жаворонков. Некоторые подвижки в этом направлении все-таки происходят: недавно Минфин выступил с предложением повысить стаж выслуги лет для военных. Кроме того, в госаппарате уже довольно давно идет «распогонивание» очень многих служб — в том числе для сокращения пенсионных обязательств, говорит главный экономист «Эксперт РА» Антон Табах.
Помимо более высокого пенсионного возраста мировые стандарты подразумевают и другое отношение к качеству рабочей силы. «Надо обсуждать, чем заменять досрочные пенсии — платить пособие, переподготавливать, — утверждает Табах. — Просто отменить их нельзя — кому нужны сорокалетние сотрудники, годные только в охрану?» Одно дело, если речь идет о «государевых людях», имеющих востребованное образование и опыт работы. Но невостребованных работников придется переобучать, сохраняя им зарплату на какой-то период. «В тех же США это распространенная практика для отслуживших, которые получают право на несколько лет доплат и финансирования переквалификации за государственный счет. Но это повод для настоящей реформы, а не для сдвижки пенсионного возраста», — говорит Табах.
Впрочем, к идее вкладывать дополнительные ресурсы в переквалификацию силовиков многие относятся настороженно. «Я категорически не понимаю, почему этим людям надо переобучаться. На улицу в 35 лет никого не выгоняют, сотрудник полиции или военнослужащий вполне может остаться работать на своем месте», — комментирует Жаворонков.
Каждому по льготе
Справедливости ради нужно отметить, что далеко не одни силовики имеют преференции в пенсионном обеспечении. В России, отчасти в качестве советского наследия, сохранилось аномальное количество досрочников — примерно каждый третий пенсионер выходит на пенсию до наступления пенсионного возраста (всего около 14 млн человек). Гражданских пенсионеров в трудоспособном возрасте чуть больше, чем силовиков, — примерно 2,8 млн человек. Это существенно искажает параметры пенсионной системы: 10 лет назад, по данным экспертов ВШЭ, средний возраст выхода на досрочную пенсию составлял примерно 49 лет у мужчин и 48 лет у женщин, то есть значительно ниже установленных законом в качестве общего порядка значений. Отдельной категорией считаются пенсионеры по инвалидности — именно на них идет существенная часть трансфертов из федерального бюджета в ПФР, говорит Табах, причем после повышения пенсионного возраста их число резко увеличится.
Государство пытается предпринимать отдельные меры, чтобы сократить пенсионные дисбалансы, но пока что делает это довольно робко. Для вредных производств (металлурги, шахтеры и т.д.) с 2013 года действуют дополнительные страховые взносы в зависимости от класса условий труда, поэтому процесс сокращения таких рабочих мест будет происходить сам собой — по инициативе работодателей, рассказывает Оксана Синявская из Института социальной политики ВШЭ. Но есть ряд профессий из льготного списка, на которые эти меры не распространяются. Наиболее массовые категории — это бюджетники (врачи и педагоги), работники Крайнего Севера и творческие работники (например, балерины).
Сегодня около трети всех досрочников, не считая силовиков, работают во вполне нормальных условиях. Многие из них сохраняют занятость и после назначения пенсии.
«Здесь, в отличие от, например, шахтеров, вопрос утраты трудоспособности крайне спорный: доказать, что работа этих людей более изматывающая, практически невозможно, — объясняет Синявская. — Досрочные пенсии школьным учителям и медикам были введены в 1997 году без связи со стрессовостью профессий, а как компенсация задержек зарплат этим группам. Но это социально активные группы населения, поэтому трогать их государство долгое время боялось».
Необходима аттестация рабочих мест на предмет того, кто имеет право на досрочные пенсии, считает Антон Табах. «Некоторые категоризации устарели и не соответствуют сегодняшним реалиям. Скажем, работа сельским учителем 50 лет назад и сейчас — это совершенно разные вещи, несмотря на сложности жизни на селе». В других случаях нужно повышать требования по стажу — чтобы надо было выслуживать не 20 лет, а 30–35 лет.
Оставлять досрочников в системе, в которой за них платят все остальные, неправильно, соглашается Синявская. Надо либо постепенно повышать пенсионный возраст или требования по выслуге лет, либо вводить аналог страхования от профзаболеваний, либо создавать специальные пенсионные системы — для бюджетников, силовиков.
