В 2012 году Фонд Карнеги выпустил сборник статей «Россия-2020». В них ведущие иностранные и российские политологи и экономисты попробовали предсказать, как будет жить Россия в 2010-х. Россия останется периферией западного мира, ухудшение качества её институтов приведёт к отказу от остатков демократии и рыночной экономики, а загнивающая Система сделает ставку на рост затрат на увеличения издержек контроля и подавления, и побочных платежей «силовикам».
Этот сборник статей Фонда Карнеги «Россия-2020» (издательство «Росспэн») составлялся из статей, написанных по большей части ещё в 2011 году – когда не было ни «Болотных протестов», ни Крыма, ни войны с Украиной и Сирией, ни попытки самоизоляции России. Система тогда ещё предполагала консенсус различных элитных группировок, а парламент не штамповал один за другим «законы подлецов».
В написании прогностических статей сборника приняли участие 29 экспертов, примерно поровну – российских и иностранных. Мы приводим лишь малую часть их произведений.
Томас Грэм (аналитик, сотрудник Совета национальной безопасности США в 2002—2007 годах):
Авторитарная страна с апатичным населением
Россия оказалась в ситуации, напоминающей 1700 год. Хотя это по-прежнему страна с самой большой в мире территорией, её границы практически идентичны границам 1700-го. Политический режим, сформировавшийся при Путине, обладает характерными чертами традиционной для России системы правления: это централизованное авторитарное государство с большими вооруженными силами и силами безопасности, управляющее пассивно-лояльным, глубоко апатичным населением. Руководство страны, несмотря на все разговоры о возвращении России на международную арену и о том, что она «встаёт с колен», тем не менее чувствует себя неуверенно, поскольку видит серьёзные внешние вызовы и не питает большого доверия к собственному народу.
Даже без модернизации Россия в ближайшем будущем сохранит достаточный военный потенциал включая ядерные силы, так что ни у какой другой державы не возникнет соблазна захватить территорию или ресурсы России. Никто не заинтересован в развале России, так как это создало бы зону нестабильности с огромным количеством ядерных материалов в самом сердце Евразии.
Георгий Дерлугьян (профессор социологии Нью-Йоркского университета), Иммануил Валлерстайн (заслуженный профессор Йельского университета):
Горбачёв как лучший отечественный гепополитик
Достижения Горбачёва за предыдущие пять лет (с 1985 года) были просто потрясающими – будущим российским реформаторам стоит изучить их опыт и черпать в них вдохновение. Запад при всех своих идеологических и материальных преимуществах вынужден был смириться с невероятным: Москва в одиночку переустраивала весь послевоенный геополитический порядок. Возникла перспектива появления в континентальной Европе нового мощного блока на основе альянса между Россией и объединённой Германией.
Обычно Горбачева считают безрассудным адептом либеральных реформ, но на деле он был консерватором. Его цель состояла в сохранении за СССР статуса великой державы (при необходимых для сокращения издержек уступках) и преобразовании номенклатуры в прослойку менеджеров-технократов капиталистического типа, что позволило бы ей прочно закрепиться в системе государственных и смешанных корпораций, частично открытых для иностранного капитала через систему совместных предприятий. Эта стратегия укрепила бы позиции бывшей коммунистической элиты по отношению к западным партнёрам и особенно к собственному населению. Если бы она увенчалась успехом, результат не слишком отличался бы от системы, сложившейся в послевоенные десятилетия в Западной Европе и Японии. Отсюда и интуитивное чувство родства между Москвой, Парижем, Бонном и Токио.
Суверенная бюрократия
В середине 1990-х годов мы прогнозировали, что следующим президентом России станет «человек в погонах» — армейский генерал или, как вышло на деле, полковник КГБ. То интервью завершалось серией коротких вопросов и ответов:
— Станет ли Россия американским сателлитом?
— Нет. России суждено оставаться с Европой.
— Останется ли Россия полупериферийным государством?
— Как всегда, по крайней мере со времен Екатерины Великой.
— Станет ли Россия через десять лет более напористой в геополитическом плане?
— Да.
— Догонит ли она Запад?
— Нет.
— Сохранится ли в стране демократия?
— Возможно.
— А свободная рыночная экономика?
— Вряд ли.
— А коррупция?
— Несомненно
В последние годы Кремль играл с термином «суверенная демократия». Мы считаем, что суть нынешнего режима лучше отражает определение «суверенная бюрократия». Она действительно обрела суверенитет от иностранного диктата или любой элиты внутри страны. Государство вернуло себе по крайней мере теоретическую возможность действовать самостоятельно. Но способно ли оно на реальные действия? Бюрократия зачастую становится «суверенной» не только от населения в целом, но и от собственных начальников. Госслужащие, особенно среднего звена, заинтересованы в освобождении от любого вмешательства и надзора, особенно если личной выгоде позволяют стать главным мотивом их действий. Подобные ситуации, как правило, порождает периоды застоя, поскольку начальники предпочитают мириться с этим постыдным положением дел и тоже на нём наживаться. Но когда активный правитель пытается «власть употребить», заставляя подчинённых делать то, чего они не хотят, это неизменно вызывает сопротивление в форме саботажа или даже аппаратного путча.
Уменьшенная копия брежневизма
Альтернативный толчок к рационализации государства и усилению дисциплинированности чиновников может произойти снизу. Последним по времени примером того, как внезапно это порой случается, служат арабские страны. При всех реальных изменениях и тем более разговорах о радикальных изменениях в стране с 1991 года социальная структура российского общества в основном аналогична той, что сложилась в 1960-х.
С одной стороны, мы видим своего рода номенклатуру, которая теперь подбирается, повышается по службе и сплачивается через систему личного патронажа, а не через партию. При этом «постноменклатура» отличается неизмеримо меньшей целостностью и чувством локтя, чем её советская предшественница. Ритуальная дань государственному патриотизму вперемешку с ритуальной же имитацией демократии выглядит неубедительной, а то и просто циничной, поскольку контраст с реальной практикой и нравами чиновничества слишком велик, чтобы его можно было скрыть.
Тем не менее в стране такого размера, как Россия, по-прежнему обладающей ядерным оружием, большим аппаратом насилия и сырьевой рентой, которую можно использовать для политического патронажа, а также определённого социального перераспределения доходов, успешной революции, возможно, не произойдёт. Тогда результат во многих отношениях будет напоминать уменьшенную копию брежневизма, не породившего собственного Горбачева.
С другой стороны, рабочие больше не имеют гарантированной занятости, а интеллигенция во многом утратила институциональную базу и благородную групповую идеологию. Теперь к ним добавились многочисленные разношерстные прослойки «субпролетариата» — в основном молодые люди без перспективы стабильного заработка, способные быть яростными уличными бойцами, но больше, без постороннего руководства, никем. Надежды, часто возлагаемые на новый средний класс бизнесменов, нам представляются ложными. Этот класс по характеру своей деятельности слишком склонен к личным сделкам с представителями существующей власти. Некоторые бизнесмены могут принять участие в акциях протеста и даже их финансировать, но скорее всего они перебегут в другой лагерь, когда это станет слишком опасно или когда будут удовлетворены их личные амбиции.
Добавим к этому большой по любым меркам разрыв между Москвой и провинцией. Этот типичный социально-географический раскол существует во многих странах, особенно полупериферийных, где в столице сосредоточиваются все возможности для получения более высоких доходов и карьерного роста. В целом российское общество, несмотря на значительное недовольство во многих его секторах, не выглядит многообещающим объектом для мобилизации.
Будущее за ленинизмом
Что же остаётся (делать оппозиции)? Произнесем непроизносимое: ленинизм. Естественно, мы не имеем в виду возврат к прежней официальной идеологии. Сегодня в России сохранилось много памятников Ленину, но сам он в основном забыт. И пока это работает на пользу Ленину.
Мы считаем, что Ленина из-за отсутствия большого количества приемлемых альтернатив ждёт политическое воскрешение. Любой стране нужны основатели государства и великие герои. Для этой роли в России был выбран Петр Великий, но его правление слишком отдалено во времени. Фигура Сталина, несмотря на попытки вернуть его на пьедестал, по очевидным причинам всегда будет вызвать слишком много разногласий. К тому же он попросту не был основателем.
С политической точки зрения образ Ленина обладает четырьмя преимуществами. Во-первых, он добился невероятных успехов в государственном строительстве, вытащив остатки Российской империи из пучины поражения, иностранной интервенции и местного сепаратизма. Во-вторых, он устранил политические препятствия на пути реформ графа Витте и продолжил эти преобразования. Ленин был модернизатором, мечтавшим об электрификации всей страны.
В-третьих, Ленин на практике разрешил спор между западниками и славянофилами, будучи одновременно и тем, и другим. Он продемонстрировал, что страна, не относящаяся к Западу, способна сохранять достоинство и одновременно заимствовать западные технологии. В-четвёртых, национальные герои должны быть решительными и дальновидными лидерами. Он шёл на трудные компромиссы и в конце концов победил. Он сорганизовал хаос, когда власть «валялась на улице». Он умел «переключать скорость», удовлетворяя требования крестьян о земле, культурные чаяния национальных меньшинств, восстановив рынок в рамках НЭПа. Наконец, разве не он предостерегал насчёт Сталина?
Ленин — фигура мирового масштаба, решительный и крайне изобретательный строитель государства, объединитель страны и модернизатор, никогда не скатывавшийся к русскому шовинизму. Мы прогнозируем: выйти победителем может та политическая сила, что тем или иным способом осознает потенциал ленинизма и перенесёт его в будущее.
Клиффорд Гэдди (старший научный сотрудник Института Брукингса, США), Барри У. Икес (профессор Пенсильванского государственного университета):
Власть – это «менеджеры отдела по распределению ренты»
Поскольку эта исторически неконкурентная структура (рентная экономика) связывает материальные и людские ресурсы, препятствуя иному их использованию, устойчивый рост возможен только при условии её демонтажа. Она не только лежит на экономике мёртвым грузом и требует больших издержек. Чем больше ресурсов идет на поддержание этой структуры, тем больше она их потребует в будущем. Чем больше она получает, тем больше требует. В результате возникает своеобразная «наркозависимость».
В 2000-х годах эта структура не просто избежала демонтажа. Произошло нечто худшее: власти ради сохранения рабочих мест и стабильности в обществе даже укрепили её с помощью сырьевых сверхдоходов. Поэтому стране придется использовать всё бóльшую долю нефтегазовых поступлений для поддержания существующего уровня производства и занятости в основных секторах промышленности.
Однажды на протяжении 8-10 лет рентозависимая Россия, похоже, испытает весьма болезненные симптомы «ломки». В результате нынешняя система распределения нефтегазовых доходов окажется под сильным давлением, что может повлечь за собой её изменение. До тех пор пока стабильность остается приоритетом для руководства страны, фундаментальной структурной реформы в промышленности не будет. Вместо этого в рамках преобразований, называемых моде низацией, основной акцент будет делаться на повышении статической эффективности существующей системы. Дилемма заключается в том, что подобное улучшение нынешней структуры лишь затрудняет фундаментальную задачу реструктуризации в будущем.
Перевёрнутая сырьевая воронка
Наиболее чёткой, непрозрачной и самой важной разновидностью неформального распределения ренты в рамках экономики «перевернутой воронки» является принуждение сырьевых компаний к непосредственному участию в производственных цепочках, куда входят предприятия советских времён. Именно это принуждение обеспечивают распределение ренты в форме чрезмерных производственных издержек. Поставщики материальных ресурсов (топлива и электроэнергии, металла, компонентов) и услуг (железные дороги и трубопроводы) обязаны обслуживать машиностроительные предприятия. Затем бóльшая часть произведенных машин и оборудования направляется в те же первичные сектора.
Суть схемы заключается в том, что вместо перераспределения Центром ренты, собранной исключительно в виде официальных налогов, производители нефти и газа передают значительную её часть машиностроителям напрямую либо в натуральной форме (как вложения), либо в монетизированной (оплата заказов). Ещё один вариант — через промежуточные сектора, обслуживающее нефтегазовую отрасль, такие как создание транспортной инфраструктуры, производство электроэнергии или обрабатывающая промышленность.
Таким образом, производственные цепочки можно рассматривать как цепочки распределения ренты. Они представляют собой механизм передачи ренты из узкого горла перевернутой воронки в широкое основание путем чрезмерных затрат. Распределение ренты через производство — самая важная форма дележа ренты в современной российской экономике, носящая исключительно неформальный характер, она не прописана в законе или бюджете, не облагается официальными налогами.
Политико-экономическая система сегодняшней России — это система управления рентой, в рамках которой ряд высших правительственных чиновников, губернаторы важнейших регионов и владельцы корпораций («олигархи») находятся почти на равных: все они — «менеджеры отдела по распределению ренты» в гигантском предприятии под названием «Россия Инкорпорейтед».
Владимир Гельман (профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге):
Проблемы России приобретут иные формы
На сегодняшний день просматриваются два базовых варианта краткосрочной эволюции российских политических институтов: сохранение нынешнего статус-кво (говоря языком советского периода, их дальнейшее «загнивание») либо попытки преодоления их низкой эффективности путём ужесточения авторитарных тенденций (т. е. посредством «жёсткой руки»).
Вариант «загнивания» предполагает сохранение нынешних политических институтов России на протяжении ближайшего десятилетия в их неизменном виде с отдельными, не слишком существенными изменениями. Такое — вполне инерционное — развитие событий имеет шансы реализоваться, если констелляция ключевых акторов и их возможности по извлечению ренты останутся примерно теми же, что и сейчас. В этом случае можно ожидать дальнейшего усугубления проблем принципал-агентских отношений между Центром и субнациональными органами власти и управления, нарастания коррупции на всех уровнях и перманентных всплесков (периодически «разруливаемых») конфликтов групп интересов за передел ренты.
Такая политика может продолжаться до тех пор, пока эти издержки не окажутся запретительно высокими либо пока нынешнее поколение российских руководителей попросту не уйдет в мир иной подобно поколению советских руководителей эпохи «застоя», при жизни которых на саму возможность пересмотра институционального «ядра» в стране было наложено табу.
Альтернативный вариант развития событий предполагает, что правящая группа может предпринять попытку решить проблемы неэффективности институтов или избавиться от реальных и потенциальных вызовов своему доминирующему положению (эти цели могут преследоваться одновременно) посредством «жёсткой руки», т. е. с помощью полного или частичного демонтажа демократического «фасада» ряда нынешних институтов и их замены сугубо авторитарными механизмами управления при сохранении институционального «ядра» неизменным.
Трудно предсказывать те конкретные шаги, которые могут быть сделаны Кремлем на этом пути, однако вполне возможны различные ограничения деятельности политических партий и общественных объединений (включая и «лояльные» властям), кардинальный пересмотр законодательства и правоприменительной практики в направлении расширения полномочий правоохранительных органов и спецслужб и дальнейшего ограничения прав и свобод граждан, свёртывание деятельности и/или последующий упадок второстепенных институтов и т. д.
Более радикальные версии могут включать в себя ещё большее сужение полномочий парламента путем «добровольного» делегирования исполнительной власти права принимать законы с их последующим утверждением Госдумой и Советом Федерации, а также аналогичное делегирование региональными органами власти части своих полномочий Центру.
Наконец, логическим следствием движения по этому пути может стать принятие новой Конституции страны, избавленной от рудиментов эпохи «лихих девяностых» в виде деклараций прав и свобод граждан, норм о приоритете международных обязательств России перед внутренним законодательством и прочих либеральных положений.
Не приходится рассчитывать на то, что эти меры повысят эффективность российских политических институтов: коррупция, «борьба башен Кремля» за передел ренты и нарастание проблем принципал-агентских отношений не исчезнут, а приобретут иные формы. Наоборот, они могут повлечь за собой рост затрат на поддержание институционального равновесия в результате увеличения издержек контроля и подавления, с одной стороны, и побочных платежей «силовикам» — с другой.
Опыт режима Лукашенко в Белоруссии говорит о том, что в отсутствие реалистических альтернатив неэффективные репрессивные авторитарные режимы могут длительное время поддерживать институциональное равновесие, сохраняя статус-кво «по умолчанию».
(должности авторов указаны на момент написания ими статей)
ТОЛКОВАТЕЛЬ
