СМИ: Нетаниягу против "коридора" между Газой и Западным берегом, предусмотренного "сделкой века"
время публикации: 15:28 | последнее обновление: 15:33
Политический обозреватель Барак Равид (13-й телеканал) сообщил во вторник, 16 июля, что премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу передал руководству США свои комментарии по поводу экономической части "сделки века".
По сведениям журналиста, Нетаниягу выступил против строительства коридора, соединяющего Газу с Западным берегом. Планом американской администрации предусмотрено строительство такого "коридора", стоимость проекта около 5 миллиардов долларов (примерно десятая часть от общей стоимости всех проектов, предусмотренных сделкой).
Израильский премьер считает, что Газу следует отделить от Западного берега (Иудеи и Самарии), чтобы ограничить влияние ХАМАСа. Нетаниягу опасается, что транспортным коридором воспользуются террористы.
В Вашингтоне настаивают на объединении двух частей Палестинской автономии, несмотря на то, что они управляются разными администрациями (ФАТХа и ХАМАСа).
Экономическая программа "сделки века" состоит из 179 проектов, и ее общая стоимость оценивается примерно в 50 миллиардов долларов. 28 миллиардов будут инвестированы в развитие экономики Палестинской автономии и сектора Газы, 7,5 миллиардов будут переведены в Иорданию, 9 миллиардов в Египет, а шесть миллиардов в Ливан. В Рамалле и в Газе выступали с резкой критикой "сделки Трампа".
15-го июля состоялась встреча премьер-министра Биньямина Нетаниягу с бывшими членами НДИ. Не успели мы выйти из Мецудат Эеэв в Тель-Авиве, где проходила встреча, как в Фейсбуке появились фотографии. И понеслось! Предатели, интересанты… Но особенно позабавил комментарий некоей Анны Кирсановой. Ее больше всего заинтересовал цвет лифчика одного из отщепенцев, э… все-таки отщепенок, наверное:) - лифчик все-таки очень гендерная часть одежды. Чего греха таить - мой лифчик ее и заинтересовал:). Но никого почему-то не заинтересовала причина этого "предательства". Разве что, все и так все знают? Но, тем не менее, расскажу - а вдруг не все.
Итак, почему некоторые люди решили покинуть НДИ и перейти в Ликуд? Пока ждали Нетаниягу, именно об этом и говорили. Начну с себя - меня возмутила последняя выходка! Именно выходка! Взвешенным решением это все же трудно назвать. Выходка довольно бессмысленная, зато дорогостоящая. Бессмысленная потому, что изменится мало что. Религиозные возьмут или столько же, или даже больше мандатов, арабы тоже не рассосутся. Или…? Или не бессмысленная? Какие могли бы быть преференции, как любит говорить автор этой самой выходки? Начнем загибать пальцы, идя от простого к сложному. Первое: например, добавить своей партии пару мандатов. Для этого парализуют страну? Для этого несколько миллиардов отправляют псу под хвост? Это так же оправданно, как и эфиопские погромы - дайте нам здесь и сейчас, а не то мы разнесем страну! Или была другая причина?
Ничего не знаю про якобы состоявшуюся в Вене встречу со Шлаффом - свечку не держала. Да и Вена знаменита не только тем, что там живет Шлафф, а и, например, восхитительно вкусным штруделем. Поэтому допустим, речь все же идет о призыве в ЦАХАЛ религиозных учеников, изучающих Тору, как и было сказано о причинах развала правой коалиции. Ну, во-первых, армия устала доказывать, что это ярмо ей не по силам. Вернее, все снова упирается в деньги. А на "абсорбцию" религиозных в армии, нужны дурные деньги. Кстати, не забывайте, что много денег мы уже потратили на эти ненужные выборы. На самом деле эта часть общества нужна вовсе не в армии, она нужна на рынке труда. Самое главное - участие их в работе и, соответственно в том, чтобы они платили налоги. Иначе через несколько лет страну ждет катастрофа. Между прочим, содержать человека в армии, стоит гораздо дороже, чем того же человека в йешиве. Но это к слову. Так о чем же вселенский ср@ач? (Специально вставила штрудель, чтобы ФБ не забанил за "ненормативную лексику" - у нас стукачей навалом).
Но, надо признаться, что раздувание ненависти к религиозным, было очень удачным ходом. Из моих разговоров с "бабушками", которые и есть основной электорат НДИ, я вынесла такую общую тенденцию: "А вот мой внук служит, а "эти" нет!". И тут доводы рассудка бесполезны. Не важно, что ее же внук будет вынужден, в случае чего, спасать не себя, а "этого" шлемазла. Не важно, что нужно будет потратить дополнительные миллионы на предоставление суперкошерной еды для "этих". Не важно, что будет еще много, много проблем. Важно - если у моего соседа будет чего-то в два раза больше, то, господи, лиши меня одного глаза!
Ну что, теперь о других? Об их причинах "предательства"? Не буду обо всех, да и народа там было много, но, например, Илья Левин уже высказался на эту тему. Ему еще несколько лет назад было заявлено, что он "слишком стар" для плодотворной работы. Для пенсии он недостаточно стар - ему трубить и трубить! Так что пусть вкалывает и дальше, но с точки зрения НДИ он уже "отработанный материал"? В Ликуде, правда, подошли к этому по-другому: решили, что он не просто стар, а SuperStar:). Другие, если захотят, расскажут сами. Но это все "личное". А основная причина та же - возмутила эта бессмысленная, но дорогостоящая выходка! Выходка, которая всю страну выбила из колеи. Выходка, которая не принесет ничего, кроме ненужных расходов. Выходка, которая заморозила нормальную работу министерств - все вынуждены думать о выборах, а не о работе. Единственное, что действительно может принести эта выходка - левое правительство. Может, в этом и была цель? Если так, то венский штудель нам еще ой как аукнется!
Норвегия отворачивается от углеводородного топлива
15 июля, 2019 - 14:53
Электромобиль останавливается у супермаркета, рядом стоят еще три таких же машины. Это типичная картина в Норвегии, где уже почти половина новых автомобилей не имеет вредных выбросов в атмосферу. "Электричество в Норвегии дешевое", - объясняет свой выбор пенсионер из Осло Руне Фэрборг. В отличие от бензина, добавляет он.
Цены на парковку в Осло дешевыми назвать нельзя: 3 евро за полчаса, 6 - за час и так по нарастающей: 14 евро - за два часа. За покупками на машине просто так не поедешь. Городские власти еще с начала 1990-х годов ведут борьбу с растущим трафиком с помощью высоких тарифов. И Осло удалось то, что для многих европейских столиц пока остается недостижимой целью: городской транспорт с низким уровнем вредных выхлопов. Для компаний, производящих электромобили серийно, Осло стал тестовой площадкой, чтобы понять, как может выглядеть будущее автотранспорта без углеводородного топлива.
Норвегия, одна из богатейших стран мира, может себе позволить такие эксперименты: пользование общественным транспортом в стране стоит недорого, страна способна содержать дорогостоящую систему социальной помощи. В среднем, норвежцы зарабатывают около 70 тысяч евро в год, немцы для сравнения - 36 тысяч.
Проблемы фонда на триллион евро: куда вложить деньги?
Излишки от продажи собственных полезных ископаемых власти Норвегии направляют в Государственный суверенный фонд (Government Pension Fund Global, GPFG), которым управляет Центральный банк. Любой, кто заходит на сайт GPFG, который называется просто "Фонд", может увидеть, что сегодня на счетах скопилось больше 9 триллионов крон, или почти один триллион евро. Идею фонда поддерживают все норвежские партии, приходящие к власти, будь то консерваторы или придумавшие фонд социал-демократы.
Эгиль Матсен, вице-президент Норвежского центрального банка, занимает просторный офис, из окон которого видны крыши домов Осло. Он выглядит как человек, привыкший решать проблемы со сверхкрупными финансами. Например, искать ответ на вопрос, что делать с деньгами от продажи долей сразу в 134 компаниях, связанных с добычей угля и нефти. Именно к этому его подтолкнули соответствующие рекомендации парламента и правительства Норвегии.
Когда дело заходит об инвестиционных решениях для суверенного фонда, Матсен удивительно мало говорит о защите климата или инвестициях, безупречных с этической точки зрения. Цена на нефть колеблется, и от этого - наш уровень доходов, говорит он. Даже несмотря на то, что в предыдущем квартале фонд получил рекордные дивиденды? Это только говорит о том, что хорошие деньги можно заработать не только от продажи нефти, но и другим способом, объясняет Матсен.
До недавнего времени Эгиль Матсен считал, что его работа хорошо оплачивается, но мало кто обращает на нее внимание. Сегодня ситуация изменилась: любое сказанное Матсеном слово цитируют международные СМИ, как будто он глава ЕЦБ Марио Драги. Биржевые рынки начинает трясти, если он скажет что-то неосторожное.
Еще недавно Exxon, Shell, RWE, Glencore были для Матсена курицами, несущими золотые яйца. Руководителей многих из этих компаний он знал лично. Но сегодня Матсен едва ли станет увеличивать вложения GPFG в эти компании. Нет, мы не распродаем наши доли в них, заверяет Матсен, но подталкиваем их к инвестициям в возобновляемые источники энергии и ставим конкретные сроки. Полный выход был бы слишком смелым: в конечном счете, значительную долю поступлений в суверенный фонд Норвегии обеспечивает крупнейшая в Западной Европе нефтедобывающая компания Equinor, в которой работают 170 тысяч человек - один из важнейших работодателей в пятимиллионной Норвегии.
Так что решение о выходе из капитала ряда нефтедобывающих компаний Матсен не хотел бы видеть в контексте борьбы за защиту климата. Матсен, скорее, раб той гигантской суммы накоплений фонда, которая отображается на его основной странице в интернете, и именно ей он служит.
Как фонд Норвегии стал политическим игроком
В 1990 году государственный суверенный фонд Норвегии начал свою работу, имея на счетах примерно 200 миллионов евро. В 2008-м, когда рухнула международная финансовая система, в фонде скопилось уже 200 миллиардов! Пока другие страны тонули в долгах, Норвегия могла позволить себе роскошь избирательно вкладывать скопленные деньги. GPFG стал расставаться с акциями тех публичных компаний, которые, например, загрязняют окружающую среду и используют детский труд, а также с табачными производителями.
С момента финансового кризиса размер фонда увеличился более чем в четыре раза. С 2014 года перераспределение инвестиций, особенно со стороны таких крупных игроков, как суверенный фонд Норвегии, приобрело политическое измерение.
Решения норвежцев об отказе от вложений в определенные сектора продемонстрировали, что деньги крупных пенсионных фондов могут влиять на политику, что дало надежду активистам по всему миру.
От роли защитника экологии GPFG дистанцируется
Решение парламента отказаться от вложений в нефть, газ и уголь не содержит "послания миру", заверила статс-секретарь норвежского министерства финансов Марианне Эйкваг Грот: "Фонд - это не инструмент экологической политики или внешней политики. Это инструмент для защиты накоплений граждан Норвегии".
Но разве выход из нефтяных инвестиций не есть послание миру? "Норвежские власти на самом деле посылают двойной сигнал", - объясняет эколог Аня Баккен Риизе. Министерство финансов, по ее словам, не устает повторять, что с защитой климата решения фонда никак не связаны, но в то же время премьер-министр Эрна Сульберг на встрече со школьниками, протестующими в защиту климата, подчеркивала достижения правительства в перераспределении инвестиций. Аня Баккен Риизе говорит, что, в конечном счете, все равно, по каким причинам государственный суверенный фонд Норвегии отворачивается от компаний, добывающих уголь и нефть: этот шаг все равно сигнал всему миру.
Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу встретился с 25 бывшими заместителями мэров, главами региональных отделений и ключевыми активистами партии "Наш Дом Израиль", сообщает газета "Исраэль Ха Йом".
Во встрече участвовали министр Зеев Элькин, мэр Ноф Ха Галил (Нацрат-Илит) Ронен Плут, советник премьер-министра по русскоязычному сектору Ариэль Больштейн и члены кампании "Ликуда".
Речь идет о функционерах, покинувших НДИ и перешедших в "Ликуд" накануне выборов 17 сентября.
Нетаниягу признал, что у русскоязычной общины в Израиле существуют проблемы – и поклялся их решить. Премьер сказал: “Есть проблемы, которые необходимо решать, и которые не могут быть решены секториальной партией. На протяжении многих лет мы позволяли Либерману заниматься проблемами русскоязычного сектора, но он не сделал ничего”.
Нетаниягу предупредил: “Либерман обманул своих избирателей. Он обещал правительство во главе с Нетаниягу, но он не выполнил этого обещания. Он обманул избирателей”.
Ликуд опроверг информацию о том, что он предлагает высокие назначения для перебежчиков из НДИ. Ранее в прессе появилась информация о том, что Нетаниягу предложил бывшему министру абсорбции Софе Ландвер возглавить кампанию "Ликуда" в русскоязычном секторе. В обмен на это Ландвер якобы предлагали пост посла в России.
Зеэв Элькин сказал: “Появилась возможность создать большую и мощную группу, которая поддержит нас на выборах, и которая будет пользоваться большим влиянием в "Ликуде". Мы вступили в новую эпоху, в ней нет места секториальным партиям. Реальная возможность влиять на "Ликуд" – это партнерство, которое начинается сегодня”.
Максим Бабицкий, бывший заместитель мэра Ришон Ле Циона от НДИ заявил: “Я в "Ликуде" не для для того, чтобы воевать против кого-то, но чтобы воевать за русскоязычный сектор. Важно получить поддержку от правящей партии, потому что за 20 лет политики секториальной партии мы не добились ничего”.
Бабицкого поддержала бывший заместитель мэра Хайфы от НДИ Юлия Штрайм: “Сегодня я вернулась в мой дом в Ликуде. Мы – не новые репатрианты, мы – израильтяне, и только такой кооперацией мы можем инициировать улучшения для русскоязычного сектора”.
Илья Левин, бывший глава НДИ в Тель-Авиве, сказал: “Я против войны евреев против евреев. Секториальные партии разделяют страну на части. Мы должны объединится за одной партией – "Ликудом". Нам необходимы порядок и стабильность, и путь достижения этого – поддержка премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу”.
В ходе раскопок, которые проводило Управление древностей в окрестностях поселка Моца в Иерусалимском коридоре, было обнаружено поселение, датируемое поздним каменным веком. Это крупнейший населенный пункт в Израиле и один из крупнейших в мире, датируемый неолитом.
Поселок был обнаружен в ходе подготовительных работ перед прокладкой шоссе №16 – новым въездом в Иерусалим. Он расположен на берегу ручья Сорек в пяти километрах к западу от Иерусалима – на древней дороге, поднимавшейся сюда от прибрежной низменности. Люди поселились здесь еще 20.000 лет назад.
"Впервые мы находим населенный пункт, в котором 9.000 лет назад проживали по меньшей мере две-три тысячи человек. Даже в наше время такое население характерно для поселков городского типа", – говорят руководители раскопок Хамуди Халайла и Коби Варди.
Строения в поселении возводились из камня – как жилые дома, так и административные и культовые здания. При их отделке использовалась штукатурка. Между домами – переулки. По словам археологов, это свидетельствует, что застройка носила не стихийный характер.
"Обнаружены и захоронения, нередко расположенные прямо в домах. Людей хоронили вместе с вещами, которые должны были служить владельцам в загробном мире. Эти предметы свидетельствуют о развитых торговых связях с дальними странами", – говорят специалисты.
Из могил извлекли изделия из анатолийского вулканического стекла, ракушки из Средиземного и Красного морей, каменные браслеты искусной работы, предназначенные, скорее всего, для детей, ожерелья из раковин моллюсков.
Найдено также значительное количество кремниевых орудий, включая тысячи наконечников стрел, топоры, ножи. В кладовых сохранились зерна бобовых, в первую очередь чечевицы. Это свидетельствует о развитом сельском хозяйстве. Кости животных, в особенности овец, указывают, что охоту уже потеснило животноводство.
"Поселок вызывает огромный интерес в научном мире. Ранее считалось, что в это время Иудея была безлюдной, а крупные поселения находились за Иорданом и в Северном Леванте. На глубине всего в несколько десятков сантиметров найден развитый населенный пункт с разнообразной экономической жизнью. Так что наши представления о неолите придется пересматривать", – говорят археологи, добавляя, что раскопки будут продолжены.
Теперь перед учеными стоит непростая задача: как совместить продолжение изысканий со строительством шоссе, которое должно пройти через древнее поселение. Археологи говорят, что большая часть поселка будет сохранена.
Выставлен на продажу мирный договор 1979 года между Египтом и Израилем
Иерусалимский аукционный дом Winner's неожиданно выставил на продажу редчайший документ — оригинал мирного договора между Израилем и Египтом, подписанный в 1979 году в США.
Начальная цена исторического документа, на котором оставили свои подписи президент Египта Анвар Садат, премьер-министр Израиля Менахем Бегин и в качестве посредника американский президент Джимми Картер, составляет 35.000 долларов.
Удивительно, что официальных копий договора, подписанного в марте 1979 года на лужайке у Белого дома, было всего девять, причем каждая из стран — Израиль, Египет и США — получила по три экземпляра на иврите, арабском и английском языках.
Выставленный на аукцион экземпляр вызвал панику в Министерстве иностранных дел Израиля, где первым делом решили, что один из трех хранящихся в стране оригиналов украден. Однако в результате проверки Государственного архива выяснилось, что все копии по-прежнему хранятся в сейфе.
В процессе расследования обнаружился любопытный факт. За несколько часов до подписания договора сотрудники канцелярии Менахема Бегина попросили трех лидеров подписать еще один, десятый, неофициальный, экземпляр. Цель дополнительного документа была в том, чтобы отправить соглашение в израильские СМИ, и оно появилось бы в утренних газетах, несмотря на разницу часов между Иерусалимом и Вашингтоном.
Через несколько лет десятый экземпляр был перекуплен частным лицом, потерявшим в войне Судного дня множество своих друзей и считавшим, что покупка оригинала договора станет чем-то вроде "завершения гештальта".
И вот сейчас, спустя 40 лет после подписания, нынешний владелец решил выставить документ на продажу. Несмотря на указанную первоначальную цену, специалисты оценивают конечную стоимость раритета в сумму 50-70 тысяч долларов.
Современная российская история прекрасна наглядностью, словно Господь убедился, что иначе не поймут.
То аккурат в день начала Великой французской революции – День взятия Бастилии – повинтят мирный протест у избиркома и независимых кандидатов в Мосгордуму, то устроят телемост сами с собой, из московской студии в нее же; нужен ли лучший символ изоляции?
Отдельные хитро-наивные люди спрашивают: да ладно, а чего б и не провести телемост? Надо же, в самом деле, разговаривать! Братские народы, то-сё, в конце концов все войны кончаются переговорами… Как сказал Зеленский, разговаривать, безусловно, надо – но в другом формате и в присутствии других лидеров. А с теми, кто пять лет разжигал эту войну и клеветал на братьев, внезапно снова ставших таковыми, разговор должен быть один, и не на телеканале, тем более украинском, а в Гааге. И о братских чувствах надо было не тогда, когда вам надо продвигать в Раду пророссийского нашего кума, а пораньше, когда они еще наличествовали. И выпускать украинских моряков надо не тогда, когда вам это выгодно, и не приурочивать это к пиар-кампании все того же Медведчука, и о Сенцове вспомнить бы неплохо (хотя правозащитники и не забывали), а то, честное слово, очень уж цинично выходит: только что они все там в Киеве были русофобы и нацисты, а теперь с ними надо говорить. И кто будет говорить? Дмитрий Киселев? Спасибо, он уже говорил и ручками делал; никто не призывает русских и украинцев и дальше убивать друг друга – но, знаете, плевать на могилы погибших тоже как-то не комильфо.
Когда на Украине опомнились и – хоть и с лукавой мотивировкой насчет угроз сотрудникам канала NewsOne – отменили телемост, его все равно провели – из России в Россию. Зрелище было редкостное даже по меркам российского телевидения, рекордное по дурновкусию и фальши. И то, что участием в нем замарали пожилых и достойных людей – Талызину, Конкина, Инина – было еще противней. Вы можете с той же хитро-наивностью спросить: а что, лучше было, когда громили, грозили, орали? Отвечу: лучше, органичней. А иначе получается, как у Новеллы Матвеевой в одной пьесе: ты что же, хочешь, чтобы они – научились – добру?! Да ведь это было бы так страшно, как если бы ястреб улыбнулся!Неприятно, когда нынешняя Россия лезет ко всем со своей ненавистью. Но еще фальшивей и страшней, когда лезет с любовью.
За последние несколько столетий политическая карта мира радикально изменилась, а в еще большей степени изменились факторы, определяющие внутриполитические возможности отдельных государств. Прежде всего, стоит обратить внимание на роль военной силы, а также на возможности и результаты ее применения. Вплоть до начала ХХ века война считалась естественным средством разрешения политических противоречий между большинством государств, включая крупнейшие из них. При этом в случае успеха войны оборачивались приобретением ценных территорий и (или) активов, а также, в большинстве случаев, получением дани или контрибуций. Завершение этого тренда отмечается с окончанием Первой мировой войны, затраты сторон на которую оказались столь значительны, что агрессор был не в состоянии компенсировать даже четверти нанесенного ущерба. Вторая мировая война еще более подтвердила формирование данного тренда, а появление у крупных держав ядерного оружия заставило иначе посмотреть на вопрос о возможности полномасштабного конфликта между ними. В новых условиях резко повысилось влияние невоенных (и, прежде всего, социальных, экономических и технологических) факторов на все аспекты внешней политики. Как следствие изменилась глобальная конфигурация. Возник так называемый первый мир, в который вошли страны, либо являющиеся наиболее богатыми и успешными, либо демонстрирующие возможности стать таковыми в обозримом будущем. В реалистично отражающей нынешнее положение дел книге П. Ханны к этому «первому миру» причисляют США, Европейский союз и Китай. На указанные три «центра мощи» приходится от 50,1 до 61,4% (в зависимости от методик подсчета) глобального ВВП, они в качестве хотя бы одного контрагента участвуют в 45% экспортно-импортных сделок, на них приходится 67,8% мировых расходов на НИОКР, производится 72,8% всей высокотехнологичной продукции. В сложившейся ситуации Россия, безусловно, выглядит державой «второго ряда», или, если следовать определениям того же П. Ханны, «второго мира». В этом мире есть многое от развитых стран, однако большинство политических и социальных институтов несут на себе печать имитационности, потенциал развития ограничен внутренним рынком, государства этой группы могут вырваться вперед экономически, но не способны сравняться с лидерами по степени своего международного влияния. Российская Федерация остается крупнейшим в мире государством по размеру территории и, вероятно, самой богатой природными ресурсами страной. Однако территория сейчас, скорее, обязательство, чем актив, так как требует затрат на развитие. Спрос на сырье будет всегда, но Россия остается зависимой от цен на него. По наследству от СССР стране достался крупнейший в мире ядерный арсенал и место постоянного члена в Совете безопасности ООН — однако практика показывает, что важные решения можно принимать и без санкции Совбеза, а ядерное оружие способно образумить агрессора, но вряд ли может быть применено. Собственно, на этом наши «козыри» заканчиваются. Доля России в населении Земли — всего 1,93% (этот показатель снизился с 5,2% в 1913 году). ВВП Российской Федерации составил в прошлом году 92,09 трл рублей или 1,58 трл долларов, что не превышает 2,0% глобального показателя и находится ниже цифр 1913 года (5,03%). По высокотехнологичному экспорту (9,84 млрд долларов в 2014 году) мы более, чем втрое, отстаем от Вьетнама (30,86 млрд.) от Сингапура — почти в 14 раз (137,4 млрд), а от Китая — в 57 раз (558,6 млрд). Россия пытается компенсировать свое исчезновение с экономической карты мира наращиванием военной мощи. С 2000 по 2015 год военные расходы выросли в номинальном выражении в 15,6 раза — до 4,95 трл рублей, достигнув, по западным оценкам, к 2016 году 4,9% ВВП. Однако и НАТО, и Китай имеют сегодня более сильные армии, чем Россия. Конечно, Россия защищена от любой угрозы извне своим ядерным арсеналом, но для наступательной политики и расширения свой зоны влияния одного этого недостаточно. Наконец, нужно быть реалистами и понимать, что проблема состоит не только в том, что за последние несколько десятилетий Россия стала намного слабее по сравнению с Европой и Китаем. Она стала слабее и в абсолютном выражении: разрушено значительное число важных отраслей — от приборостроения до авиационной промышленности (в 2016 году Россия произвела 30 гражданских самолетов против 194, выпущенных СССР в 1988-м). Даже если говорить не о гражданских отраслях, а о производстве вооружений, окажется, что в 1984 году УралВагонзавод произвел 1559 танков Т-72, а в 2015-м в войска была поставлена только партия из 20 новых танков Т-14. Кризис в промышленности приобретает непреодолимый характер, подталкиваемый деградацией инженерно-технического образования и фундаментальной науки. Россия сегодня «сжата» между двумя крупнейшими мировыми экономическими и военно-политическими центрами и не способна тягаться с ними ни в хозяйственной, ни в военной сферах. В подобных условиях наиболее рациональным выбором было бы тесное сближение либо с Европейским союзом, либо с Китаем, причем сближение ради экономического процветания и обеспечения коллективной безопасности и координации внешней политики. Между тем, ничего подобного не происходит. Причины понятны. С одной стороны, это неприятие современной европейской идеологии, ставящей права человека выше принципов суверенитета государственной власти, и «средневековое» равнение на Китай, для которого важнее использование сырьевого потенциала России, чем ее социальное и политическое развитие. С другой стороны, это постоянное «оглядывание» на Соединенные Штаты, с которыми Кремль все еще пытается разговаривать на равных. Россия, опустившись до страны «второго мира», но живущая представлениями о самой себе как о сверхдержаве, оказывается сейчас не в состоянии выработать адекватную внешнеполитическую повестку, потому что не может воспринять себя как часть союза, ведущую роль в котором играет (играют) более сильная (ые) страна (ы). Это определяет основную черту российской внешней политики — политики «обиженного», который стремится не столько максимизировать собственные выгоды от того или иного шага, сколько продемонстрировать с его помощью «независимость» от других. После того как потенциал попыток установить с Западом нормальные партнерские отношения был, по мнению Кремля, исчерпан, основной тактикой Москвы стали вызывающие шаги, подрывающие представления западных (и не только) держав о нормальном поведении на международной арене. С их помощью Россия стремится заставить оппонентов возобновить диалог на тех условиях, которые она считает единственно приемлемыми. Пока мировые лидеры все еще заявляют, что никакие глобальные проблемы не могут быть решены без участия России, хотя очевидно, что таких проблем становится все меньше. Действия Москвы порождены стремлением вынудить оппонентов к диалогу – но при этом из вида упускается отсутствие самого предмета обсуждений. В современной политике не принято, чтобы одни государства (например, Россия и США) обсуждали статус других (например, Украины). Мало привлечь к себе внимание – нужно иметь повестку, обсуждать которую согласились бы остальные стороны. У Кремля ее нет, и именно поэтому кризис в российской внешней политике является практически непреодолимым. Положение страны «второго мира» требует совершенно иной внешнеполитической парадигмы. Она должна обладать двумя основными чертами: с одной стороны, быть способной к объединению со странами «первого мира» в устойчивые и продолжительные союзы, с другой — уметь доказывать свою ценность и полезность для этих стран, способствуя решению тех или иных экономических и политических проблем. И с тем, и с другим у нынешней России большие сложности. Российская доктрина внешней политики на протяжении многих лет подчеркивает, что страна привержена идеалам «многополярного» или «полицентричного» мира и даже исходит из того, что такой мир уже является реальностью нашего времени. Однако в документе ничего не говорится о том, как Россия намерена взаимодействовать с новыми и приходящими в упадок центрами, кого она считает своими основными союзниками и на основании чего выстраивает свои с ними отношения. Оценивая историю российской внешней политики, можно легко убедиться, насколько непоследовательной она была. Россия постоянно «перебирала» союзников и часто сталкивалась в войнах и конфликтах с теми, кто еще недавно был партнером. Однако прежние «развороты» меркнут перед тем, что происходило в российской внешней политике в постсоветский период. Начав с тесного взаимодействия с Соединенными Штатами и Европейским союзом, подписания Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС в 1994 году и Основополагающего акта Россия-НАТО в 1997-м, Россия начала отворачиваться от западного мира из-за событий в Югославии. Несмотря на то, что демократическая Россия и авторитарная Сербия в то время были почти антиподами, Россия пошла на резкое снижение диалога с Западом, одновременно обернувшись на Восток. К этому времени относятся, в том числе, первые попытки создать более плотный союз с Китаем, позднее воплотившиеся в концепции ШОС. Как в советские времена, начались визиты главы российского государства в бывшие социалистические и «близкие к ним» страны, не успевшие переметнуться в западный лагерь. Но процесс этот продолжался недолго — до того момента, пока российский и американский президенты не посмотрели друг другу в глаза и последний неожиданно увидел душу российского лидера. Приоритеты стремительно поменялись. В то время могло показаться, что это как раз период 1999-2001 годов был своего рода аномалией и прозападный курс России полностью восстановится. Но не тут-то было. Кремль крайне болезненно отреагировал на вторжение Соединенных Штатов и их союзников в Ирак — и Россия вновь пошла на обострение отношений с Западом из-за страны с авторитарным режимом, экономическое сотрудничество с которой на тот момент было минимальным. Очередная волна антизападничества стала намного более радикальной, чем предыдущая. Россия начала решительно развивать сотрудничество с Китаем, почти официально сделала приоритетом своей внешней политики «поворот на Восток», после краткосрочной военной операции в Грузии в 2008 году стала продвигать свой интеграционный проект Евразийского союза, пока, наконец, не сорвалась в прямое противостояние с Украиной. С момента введения санкций начался самый радикальный этап «равнения на Пекин»: считалось, что Китай может заменить России Запад как источник кредитов, инвестиций и политического влияния. Пока, однако, этого не случилось: несмотря на то, что по итогам 2015 года Китай превратился в самого крупного торгового партнера России, из всех зарубежных инвестиций КНР в 2016 году на долю России приходится около 1% — 14 млрд долларов. И Россия начала поиск очередных вариантов сотрудничества с Западом. Новый виток российской внешней политики пока выглядит не слишком многообещающим. Стало ясно, что Москва в принципе не умеет играть с демократическими режимами: провальными оказались как ставки на прежних лидеров или их команды (на Украине), так и попытки поспособствовать избранию новых (в США, Франции и, как теперь уже понятно, в Германии). Также немаловажно, что Китай начал корректировать свой курс: если раньше в его риторике были заметны нотки несогласия с глобализацией по американскому сценарию, то в последнее время слышатся заявления в поддержку глобализации и прослеживается готовность КНР возглавить этот процесс, если Соединенные Штаты попытаются уйти в экономический изоляционизм. Таким образом, сегодня Россия находится в сложном положении. Вернуть взаимопонимание с Западом возможно только на условиях Запада, которые Россия принимать не собирается. Извлечь какие-либо внешнеполитические выгоды от сотрудничества со своими союзниками — от Сирии и Ирана до не признанных никем больше республик — невозможно. И все-таки почему Российская Федерация, совсем еще недавно глобальная сверхдержава, ведет себя на мировой арене фактически как флюгер? Этому есть свои объяснения помимо некоторых особенностей характера президента Владимира Путина. Во-первых, российская внешняя политика практически полностью свободна сегодня от любых ценностных ориентиров, которые становятся все более значимыми в современном мире. Нельзя утверждать, что западные страны абсолютно последовательны в своей политике: они успешно выстраивают отношения с государствами вполне диктаторскими, но взаимовыгодные отношения — это одно, а стратегическое взаимодействие — совсем другое. Собственно, сегодня именно к этому пришла Россия: покупать у нее нефть и газ готов практически каждый, но широкого круга «стратегических» друзей у нее нет. Во-вторых, российская внешняя политика опирается на довольно шаткий фундамент понятий и принципов, трактуемых в давно устаревшей редакции. Так, например, Москва постоянно повторяет, что ее поддержка тех или иных режимов обуславливается приверженностью России соблюдению принципа государственного суверенитета и невмешательства в дела тех или иных стран извне. Между тем, современное понимание суверенитета радикально отличается от тех трактовок, которые доминировали в период заключения Вестфальского мира. Носителем суверенитета практически везде называется народ. И смены властей на Украине, в Египте, в Тунисе совершенно не требуют внешней заботы о суверенитете этих стран. В-третьих, что крайне важно, в России внешняя политика занимает аномально значимое место в жизни общества — вопросы позиционирования страны в мире, ее влияния и роли в международных процессах остаются исключительно важными для значительной части населения. Поэтому внешнеполитическая повестка обретает для власти совершенно особую ценность. Помимо всего сказанного постоянная «смена вех» в российской внешней политике объясняется еще одним обстоятельством. Власть в России по целому ряду причин мыслит не в рамках парадигмы решения каждодневных рутинных задач, а разного рода «проектами» и «стратегиями». В основе ее действий (как в области экономики, так и внутренней и внешней политики) лежат некие умозрительные схемы, под которые она стремится «подгонять» действительность. На протяжении последней четверти века можно выделить немалое число таких тем, которые довлели над принятием внешнеполитических решений: представление о «единении» с Западом, о необходимости «воспользоваться прежними достижениями», а также концепция «большой Европы», скрепленной энергетическими интересами и противостоящей Соединенным Штатам, знаменитый «поворот на Восток» и ряд других. Проблема «проектного» подхода заключается в том, что на каждом этапе власти рассматривали новую стратегию как способную дать ответ если не на все, то на большую часть стоящих перед страной проблем. Ожидания были изначально завышенными, а факторы, которые могли помешать осуществлению планов, не принимались в расчет. Российская внешнеполитическая «многовекторность» должна была бы уступить место гораздо более структурированному подходу, основанному на понимании роли страны в современном мире. Вопрос о союзниках следует разделить на два. С одной стороны, должен быть поставлен вопрос о том, союзником каких более сильных стран или союзов Россия намерена выступать. Тогда возникнет некий коридор возможностей, делающий внешнеполитический курс страны более предсказуемым. С другой стороны, это обстоятельство сделает намного более простым вопрос о том, кого Россия хочет и может считать своими союзниками (имеются в виду государства менее значимые и влиятельные на международной арене, в отношении которых Москва может выступать в роли старшего партнера). Если акцент будет сделан на демократические страны Запада, конфигурация будет одной, если на крупные авторитарные экономики — другой, однако, в любом случае, последовательность окажется выгоднее и рациональнее. Как страна «второго мира» Россия должна понимать, что ее «возвышение» зависит не от количества баллистических ракет, а от того, сколь устойчивым будет ее экономический рост и в силу этого сколь ценным будут считать сотрудничество с ней державы «первого мира», а также от того, сколь выгодно она сама сможет взаимодействовать с государствами «третьего». У России, на взгляд автора, на рубеже XX и XXI веков существовали все предпосылки для того, чтобы стать незаменимым экономическим партнером Европейского союза. Огромные ресурсы, которые на внутреннем рынке были дешевле, чем на мировом, квалифицированный персонал, не привыкший к высоким доходам, относительно либеральная налоговая система — все это могло сделать Россию идеальным местом для европейских инвестиций. История показывает, что «догоняющие» страны не могут совершить первый рывок, опираясь лишь на собственные силы; инвестиции и технологии критически важны для «запуска» экономического роста. Важнейшей задачей в отношениях со странами «первого мира» должна была бы стать всемерная хозяйственная интеграция России. Такая интеграция не является угрозой политическому суверенитету, даже понимаемому как гарантия возможности любого беспредела во внутренней политике: достаточно посмотреть на Турцию, экспорт которой с 2006 по 2016 год вырос на две трети (российский, для сравнения, сократился за этот период на 5,2%) и которая за этот срок привлекла более 160 млрд долларов прямых иностранных инвестиций, несмотря на явные авторитарные тенденции во внутренней политике. В современных условиях такой стране, как Россия, необходимы высокая инвестиционная привлекательность, свободно конвертируемая валюта, безвизовый режим для граждан стран, существенно опережающих нас в экономическом отношении. В инструментарии внешней политики России не должно иметься таких мер, как экономические санкции против развитых стран. Пресловутое импортозамещение, рекламируемое чуть ли не как главная задача, стоящая перед Россией, выглядит сигналом нежелания страны встраиваться в глобальную хозяйственную систему. Если правительство так четко заявляет, что считает показателем собственной успешности отказ от торгового партнерства, кто поверит, что страна в будущем окажется открыта для торговли и инвестиций? Иначе говоря, современная российская внешняя политика объективно сокращает привлекательность страны для крупных международных игроков. В той же степени несовременно и позиционирование России в отношении своих союзников из «третьего мира». Прежде всего, стоит заметить, что сама ориентация на страны бывшего постсоветского пространства с экономической точки зрения иррациональна, по крайней мере, по двум причинам. С одной стороны, важнейшей предпосылкой экономической модернизации является налаживание отношений со странами, уже успешно индустриализировавшимися. Но это никак не относится к бывшим советским республикам, которые остаются, как и Россия, экспортерами сырья. С другой стороны, стремящаяся к модернизации и развитию страна всегда выбирает своим партнером государство или регион, которые могут обеспечить намного больший, чем она сама, спрос на производимую продукцию. Но сегодня все среднеазиатские и закавказские республики бывшего Советского Союза имеют совокупный ВВП не более чем 22% российского. Современная экономическая логика настоятельно требует делать приоритетом сотрудничество со странами, располагающими большими экономическими возможностями, чем твои собственные. Россия же в этом отношении приносит экономику в жертву своим геополитическим амбициям. Пора признать, что эти амбиции не просто обходятся России дорого — они стоят ей существенно дороже, чем любой современной развитой стране. Как правопреемник Советского Союза Россия получила права требования к бывшим сателлитам СССР по выданным этим государствам советским кредитам, общая сумма которых приближалась к 200 млрд долларов. В 1990-е годы ситуация с этими долгами оставалась подвешенной. Однако с переключением внимания на бывших советских союзников началась вакханалия по списанию долгов, часто приурочиваемая к визитам главы российского государства в соответствующие страны. Всего за годы пребывания В. Путина в Кремле Россия простила должникам около 140 млрд долларов. Не менее «экономически выгодная» внешняя политика проводится и в отношении стран, которые Кремль стремится сделать союзниками Москвы, сплачивая их вокруг Российской Федерации — тут речь, прежде всего, о постсоветских государствах. Классическим примером является Белоруссия. С середины 1990-х, когда было образовано так называемое Союзное государство, Россия начала поставлять дружеской республике нефть и газ по внутрироссийским ценам (что позволяло перепродавать нефтепродукты в Европу), обеспечивала рынок для белорусских товаров и выделяла Минску многочисленные кредиты. Приблизительно таким же образом выстроено и сотрудничество России с большинством остальных государств. Так, в 2013 году Россия простила 500 млн долларов Киргизии, в 2014-м — 865 млн долларов Узбекистану, и список наверняка не закрыт. Следует также заметить, что Россия в большинстве случаев оказывается неспособной капитализировать свои политические «авансы». Достаточно вспомнить активную помощь России Венесуэле (было выдано более 12,7 млрд долларов кредитов и вложено в нефтяные проекты около 8 млрд долларов). На сегодняшний день месторождения, которые должны были выйти на добычу 600 тыс. бар. нефти в сутки, дают менее 100 тыс., а кредиты страна перестала обслуживать еще в ноябре 2017 года. Неудачами окончились попытки России закрепиться на рынке Ливии, ничем не может похвастаться Россия и в Ираке, которому Кремль списал около 12 млрд долларов в надежде на мифический режим «наибольшего благоприятствования» для российских нефтяных компаний. Фундаментальная причина того, что российская внешняя политика «не дружит» с экономикой, коренится в ментальной особенности наших руководителей. В их сознании вся глобальная политика выстроена в win-lose парадигме: если кто-то выиграл, то другая сторона проиграла. Именно этот подход и лежит в основе «размена» реальных экономических ресурсов на иллюзорные политические преференции. Есть, вероятно, и иное обстоятельство: партнеры России всегда понимают, что Москва поддерживает их исключительно по политическим соображениям и в случае изменения конъюнктуры такая поддержка может неожиданно закончиться. В таких условиях экономическое взаимодействие рассматривается как «тихое закабаление» страны, и ее правительство постоянно пытается выстраивать альтернативы… Элементы несовременности российской внешней политики можно обсуждать и дальше, однако результаты ее выглядят очевидными. Происходящее в последние годы можно рассматривать как третью холодную войну, в которую Москва ввязывается по собственной воле и вопреки элементарной логике. Особость этому случаю придает, во-первых, то, что Россия впервые оказывается намного экономически слабее даже не основного соперника (если считать им Соединенные Штаты), но и ближайшего соседа, Европы; во-вторых, то, что у Кремля вообще нет союзников, а его сфера влияния выглядит крайне узкой; в-третьих, то, что Россия сегодня имеет открытые границы, позволяющие и гражданам, и капиталам свободно «перетекать к противнику». Вряд ли есть основания полагать, что новая холодная война закончится иначе, чем прежние. Скорее всего, мы снова увидим поражение Москвы, глубокий идеологический кризис и вынужденные реформы, которые будут продиктованы необходимостью выжить, а не потребностью развиваться. Заключение Россия — страна, безусловно, особенная, однако сложно заметить хотя бы одну сферу, в которой такая особость указывала бы на ее прогрессивный характер и выгодно отличала ее от других стран. Причиной успешности России на протяжении всей ее тысячелетней истории была способность впитывать в себя достижения всех возникающих поблизости «центров», будь то Византия, Монгольская империя или Европа Нового времени. Однако в ХХ веке произошло два события, радикально изменивших перспективы развития нашей страны. С одной стороны, впервые Россия попыталась преодолеть свое традиционное положение и превратиться из периферии в центр. Опыт Советского Союза показал, что это невозможно. Однако попытка, которая была предпринята, оказалась исключительно отчаянной. Прямые демографические потери России в ХХ столетии оцениваются современными демографами не менее чем в 76 млн человек, а общие — в 113-137 млн человек, не говоря уже о невообразимых масштабах труда и средств, которые были потрачены на достижение недостижимых целей. Именно эта радикальная попытка «впрыгнуть в современность» и сделала Россию окончательно несовременной страной. С другой стороны, сам развитый мир радикально изменился с формированием постиндустриального общества. На этой ступени развития объектом экспорта могут быть технологии, использование которых не предполагает возможности их «перехвата» и развития. Продавая компьютерные программы, их производитель отчуждает копии, в то время как только он, обладая опытом создания того или иного софта, способен разработать следующую его версию; продавая лекарства, производитель не раскрывает их рецептуры и сразу же начитает готовить новые, и т.п. В такой ситуации рецепции резко теряют в своей значимости, а для самостоятельного развития с учетом истории ХХ века у России не остается ни сил, ни средств, ни опыта. В новом мире XXI века отчетливо выделяются три общности, которые уже отметили многие авторы — наиболее удачной представляется категоризация, предложенная Р. Купером, который разделил все страны на современные, постсовременные и досовременные (modern, post-modern и pre-modern). Особенной чертой начавшегося тысячелетия стало появление регионов и государств, развитие которых как бы обернулось вспять. Многие африканские страны, например Кения, в момент обретения независимости были богаче тогдашней Южной Кореи, но сегодня по показателю подушевого ВВП отстают от нее в 15-20 раз. Целый ряд стран Ближнего Востока, принявшие в 1960-1970-е годы современные программы модернизации, позднее обратились либо к диктатурам, либо к религиозному фанатизму, став одними из самых бедных регионов мира. Венесуэла, наиболее экономически успешная страна Латинской Америки, увлеклась идеями «социализма XXI века» и сегодня уверенно идет к национальной катастрофе. Формирующийся на наших глазах глобальный pre-modern world представляет собой уникальный феномен, характеризующийся тремя основными чертами. Первое: все страны, которые могут быть к нему причислены, отличаются уверенной деградацией системы управления. Она становится все более бюрократизированной и менее эффективной; нарастает милитаризация или политическая роль военного сословия; растет прямое государственное участие в экономике. Второе: большинство несовременных стран характеризуются примитивизацией экономики. Чем большая роль отдается государству, тем чаще центральное место занимают аграрный и сырьевой сектора. Третье: современная эпоха приносит еще одно новшество — массовую миграцию с мировой периферии в центр. Сегодня масштабный отток населения не только указывает на существующие в стране проблемы, но и делает практически невозможным их преодоление. С одной стороны, неудачливое общество покидают те, кто обладает наиболее высокой квалификацией и готов к риску и предпринимательству, а с другой — уезжают, прежде всего, те, кто недоволен политическим режимом и в других условиях был бы заинтересован в социальной модернизации. Три отмеченных тренда, рассматриваемые в совокупности, порождают явление, которое автор называет воронкой демодернизации. Все они взаимосвязаны и подталкивают друг друга. Ужесточение политических порядков и нарастание волюнтаризма подрывают основы предпринимательства и усиливают желание современных граждан покинуть страну. Оба эти тренда замедляют развитие конкурентного сектора в экономике и переводят государство в «рентный» режим. Наконец, нарастающая эмиграция консолидирует «молчаливое большинство» и сокращает человеческий капитал. Попав в такую воронку, общество не может самостоятельно из нее выйти. Единственный шанс на спасение дает интеграция как в мировое экономическое пространство, так и в региональные политические объединения, но для этого необходима готовность политической элиты отказаться от собственных власти и привилегий, что может случиться лишь в условиях катастрофического кризиса. На заре XXI века демодернизация становится не менее распространенным процессом, чем модернизация. Мы присутствуем сегодня при рождении своего рода «расколотой цивилизации», со стремительно формирующимися полюсами богатства и бедности. В таких условиях закрепление страны в числе откровенно несовременных, осуществляемое в интересах узкого круга вполне глобализированной элиты, представляет собой пример масштабного национального предательства. Россия сегодня, судя по всему, замерла на самом краю этой демодернизационной воронки и постепенно сваливается в нее. Что должно случиться, чтобы страна предпочла современность архаике, сказать трудно. Сегодня важно создание систематической картины общества, в котором мы живем, и мира, в который это общество по необходимости встроено. И данная книга — эта не программа действий, а всего лишь попытка оценить, с какого рубежа стране придется начинать, если она все же попытается вписаться в современный мир. Владислав Иноземцев
Такое очень-очень, ну просто крайне маловероятно. Однако если мы попробуем разобраться, что произойдет, если выход штата Калифорния из США все-таки случится, нам откроется много интересного про нынешние Соединенные Штаты. Американское общественное мнение становится все более расколото в последние годы. Согласно Исследовательскому центру Пью, среднестатистические республиканцы более консервативны, чем 97% демократов, в то время как среднестатистические демократы более либеральны, чем 95% республиканцев. В 1994 году эти цифры были такими: 64% и 70% соответственно. По мнению некоторых ученых, никогда еще в нашей памяти идеологическая напряженность не была столь высока. "Нам придется вернуться в далекое прошлое, скажем, в 1890-е, в период сразу после Гражданской войны, если мы захотим найти нечто похожее на нынешнее резко поляризованное общество, - считает Бернард Грофман, политолог из Калифорнийского университета (Ирвин). - Раскол в Конгрессе достиг такого уровня, какого мы не видели более 100 лет". Калифорния - не исключение. За последние несколько лет разногласия как внутри штата, так и между Калифорнией и остальными США, породили по меньшей мере шесть инициатив, направленных на разделение Калифорнии на более мелкие штаты, а то и на ее выход из состава Соединенных Штатов. По словам Моники Тофт, профессора международной политики Университета Тафтс (Бостон), среди аргументов в пользу того или иного плана, были такие: убежденность в том, что федеральное правительство более не представляет экономические интересы Калифорнии; что штат настолько велик, что нормальное управление им возможно, только разделив его на более мелкие части; что противоречия между Калифорнией и остальной страной непримиримы. Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionЕсли не случится чего-то из ряда вон выходящего, Калифорния не собирается выходить из состава СШАДавайте сразу уточним: если не случится чего-то из ряда вон выходящего, Калифорния не собирается выходить из состава США - по крайней мере в обозримом будущем. Конституция страны отрицает право штатов на это, и свидетельств, что калифорнийцы действительно хотят покинуть США, крайне мало.Опрос 2017 года тысячи калифорнийцев, проведенный Калифорнийским университетом (Беркли), показал, что 68% (и республиканцев, и демократов) против такой инициативы. Однако поразмышлять о том, что случится, если штат вдруг все же отколется от остальных США, очень полезно - нам многое станет понятней о балансе власти и политики в нынешней стране.
Гражданская война?
Первый и ключевой вопрос, который возникает, как только мы начнем строить прогнозы по этой теме, таков: а не приведет ли это к вспышке насилия, а то и к настоящей войне? Еще одна гражданская война в США? Звучит маловероятно, правда? Однако вспомним: 157 лет назад южане тоже не ожидали, что такое случится, когда решили отделиться от севера. Тогда разразилась гражданская война, унесшая жизни около 620 тысяч американцев. Страна была потрясена до основания. "Представляется чем-то фантастическим, что в США вспыхнет еще одна война на почве выхода штатов из состава страны, - рассуждает Тофт. - Но если бы вы поговорили с людьми в середине XIX века, они бы вам сказали то же самое - не может быть! Так что США отнюдь не застрахованы от такого". Если взглянуть на историю других стран, то попытки отколоться от государства не раз приводили к насилию. Когда в 1971 году Бангладеш решила стать независимой, Пакистан ответил геноцидом и массовыми изнасилованиями. Война Эритреи за независимость от Эфиопии затянулась на 30 лет. Конечно, не всегда события разворачиваются подобным образом. Некоторые страны пережили такое вполне мирно. В 1993 году, в результате так называемой бархатной революции, случился и "бархатный развод" Чехии и Словакии, до этого бывших частями ЧССР. Вот и нынешний брексит, несмотря на обмен жесткой риторикой между ЕС и Британией, происходит мирно. Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionЧехия и Словакия мирно осуществили раздел ЧССР на две страны и сохранили тесные дипломатические связиЗахочет ли федеральная власть США насильственно преодотвратить выход Калифорнии из состава страны? Это в огромной степени зависит от того, кто будет к тому времени у власти, говорит Стивен Сайдемен, профессор международных отношений Карлтонского университета (Оттава, Канада). "Республиканцы, скорее всего, скажут: скатертью дорожка, в то время как демократы могут сказать: мы должны сохранить Калифорнию в составе США, иначе окажемся на обочине навсегда", - размышляет он. Однако в отличие от войны Севера и Юга, тут нет такого фундаментального разделяющего момента, как отношение к рабству. И большинство ученых сходятся в том, что калифорнийцы и остальные американцы - это одна нация с более или менее одними и теми же ценностями, так что войну очень трудно себе представить. Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionТрудно представить, что генералы подчинятся приказу захватить мирную Калифорнию силой"Калифорнийцы - это не курды в Ираке, не каталонцы в Испании, не ирландцы в Соединенном Королевстве, - рассуждает Брендан О'Лири, профессор политологии Пенсильванского университета. - Я не могу себе представить, что генералы из Пентагона подчинятся приказу силой оккупировать Калифорнию".
Политические потрясения и удар по экономике
Страхи демократов могут стать реальностью вслед за отделением Калифорнии. По населению она - крупнейший штат, и ее уход радикально изменит политическое поле страны. Во власти произойдет серьезный перекос в сторону полного контроля Конгресса республиканцами. К тому же потеря голосов калифорнийских избирателей практически лишит Америку надежды на президента-демократа - по крайней мере, в ближайшем будущем. "Политически демократы окажутся в глубокой, глубокой яме, - говорит Сайдемен. - С начала 1990-х они всегда надеялись на Калифорнию во время президентских выборов". Представителям демократов в США, похоже, придется немного изменить свою политику, сместить ее вправо. "Если у вас больше нет Калифорнии для удержания позиций Демократической партии, то это серьезно сместит центр политической тяжести", - говорит Грофман. Лучшим исходом для демократов в Америке без Калифорнии, продолжает он, была бы более центристская политическая арена - примерно такая, какой она была при президентстве Дуайта Эйзенхауэра (1953-1961), когда межпартийный консенсус сделал возможным решение серьезнейших задач - например, строительство системы шоссейных дорог, связавших страну. Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionВместе с Калифорнией Штаты покинет и ее экономика - в том числе 266 млрд долларов годовых доходов одной только AppleНо какими бы ни были потрясения политической системы США, подчеркнем: потеря Калифорнии приведет и к мощному удару по экономике потерявшего один штат государства. Экономика Калифорнии - пятая по величине в мире. В 2017 году она дала прибыль в 2,7 триллиона долларов - больше, чем экономика всей Великобритании. Кроме того, она перечисляет в федеральную налоговую казну больше, чем любой другой штат, компенсируя расходы и убытки "республиканских" штатов, отмечает О'Лири. Размер ущерба экономике США будет зависеть от того, договорятся ли лидеры двух стран - старых США и новой Калифорнии - о свободе торговли или будут возведены тарифные барьеры. Впрочем, в любом случае Соединенным Штатам не уйти невредимыми. "Доллар рухнет, - говорит О'Лири. - Евро и китайский юань заменят его в качестве мировой валюты".
Разделенные Соединенные Штаты потеряют вес на международной арене и станут более зависимы от союзников. Старые "специальные отношения" (как, например, с Великобританией) пройдут проверку новой реальностью. Поскольку США наверняка сильно поправеют, возможно сближение с государствами, где правят адепты "сильной руки" - например, с Венгрией и Россией. А вот отношения с Канадой (которые, как правило, улучшаются, когда у власти в обоих государствах лидеры из одного политического спектра) ухудшатся. Как и с Мексикой, поскольку правеющее правительство США будет придерживаться жесткого курса в отношении иммигрантов. С другой стороны, Калифорния может стать привлекательным союзником для либеральных стран. "Внезапно вместо биполярной системы США - Китай мы увидим многополярный мир (США, Китай, Калифорния, Индия и так далее), - отмечает Сайдемен. - В международных отношениях многополярные системы значительно запутывают дела, поскольку важную роль начинают играть всевозможные альянсы". Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionВероятно, Калифорния играла бы ведущую роль в решении проблем глобального потепленияКалифорния начала бы соперничать за лидерство в решении многих проблем мирового сообщества и в таких вопросах, как глобальное потепление, наверняка играла бы ведущую роль. Впрочем, ее прогресс сдерживался бы практикой США, в том числе ослаблением норм, ограничивающих вредные выбросы и загрязнение окружающей среды, считает Сайдемен.
Пристань для иммигрантов?
Для иммигрантов Калифорния бы выглядела более привлекательной, чем США. Новая страна наверняка продолжила бы привлекать инноваторов со всего света в Кремниевую долину и к работе в своем космическом агентстве. Возможно, и для менее квалифицированной рабочей силы были бы сделаны послабления. "Имея в виду большую долю испаноязычного населения Калифорнии и ту роль, которую здесь играет сельское хозяйство, я вполне могу представить, что в новой стране захотели бы разработать новые правила для иммигрантов, привлекательные для людей из Центральной Америки и из других регионов мира", - считает О'Лири. Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionНа юге Калифорнии приветствовали бы иммиграцию. А вот на севере - вряд лиС другой стороны, по отношению к иммигрантам может быть благожелательно настроена южная Калифорния, а более консервативный север - как раз против. "Если посмотреть на карту голосования на прошлых президентских выборах, то мы увидим участки как полностью красного цвета, так и полностью синего. И зоны между ними, - указывает Тофт. - Калифорния совсем не обязательно либеральна". Кроме того, как добавляет Грофман, для иммиграции характерна такая вещь: как только ты становишься гражданином новой страны, ты требуешь закрыть ее границы для других. И нет никаких гарантий, что в независимой Калифорнии все будет иначе. Отделение Калифорнии вряд ли спровоцирует поток либералов, решивших поменять США на бывший Золотой штат, - как и исход республиканцев из него. "Я американец, живущий в Канаде, - рассказывает Сайдемен. - После каждых выборов [в США], все говорят "Я уезжаю в Канаду". Но никто не уезжает. Если Калифорния вдруг отделится, поначалу возможен небольшой поток переселенцев-либералов. Но он не будет так серьезен, как представляют себе многие. И причиной в основном будет поиск работы". Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGESImage captionОтделение Калифорнии может иметь лавинообразный эффектНо калифорнийский уход может спровоцировать эффект домино - другие части США тоже захотят независимости. Северо-восток, например, будет испытывать сильную досаду оттого, что в стране, где доминируют республиканцы, нет надежды на победу его кандидата на президентских выборах. Таким образом, цепочка штатов, тянущаяся от Мэриленда на север до Мэна (а также на запад до Пенсильвании), может решить, что единственный путь уйти от республиканского большинства - выход из США. История знает примеры подобного развития событий. Грузия, Украина, Молдова и другие советские республики объявили о независимости только после того, как это сделали Эстония, Латвия и Литва. "В этой гипотетической ситуации можно представить, что жители северо-востока посчитают: раз Вашингтон позволил Калифорнии безнаказанно уйти, то он, наверное, отпустит и нас", - размышляет Сайдемен. За северо-востоком могут последовать Флорида и части Техаса. И затем другие штаты, многие из которых обладают экономическим потенциалом и населением, достаточными для небольшой страны, могут решить, что им уже нет смысла оставаться единым государством. Другими словами, выход Калифорнии из состава США может стать началом конца нынешних Соединенных Штатов. Как говорит Грофман, "самый пессимистический сценарий для мира, в котором Калифорния отделилась от США, - это дальнейший распад США". --- Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Future.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES
Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES