Мирон Я. Амусья,
профессор физики
«Чёрный квадрат»
(Моё давнишнее
открытие второй Америки)
Вдруг из конторы выходит швейцар.
«Есть», - говорит он, - «две
комнаты рядом
С ванной, гостиной, фонтаном и садом.
Если хотите, я вас проведу,
Только при этом имейте в виду:
Комнату справа снимает китаец,
Комнату слева снимает малаец.
Номер над вами снимает монгол.
Номер под вами - мулат и креол!»
C. Маршак
9. Что было, то и будет; и что делалось, то
и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем
10. Бывает нечто, о чем говорят:
"смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас
Книга
Екклесиаста, Глава 1
Обойтись
без обсуждения того, что недавно происходило, да и происходит в США, просто
невозможно как из-за того важнейшего положения, которое занимает эта страна в
мире, так и из-за обилия там родных и друзей, чьё благополучие тревожит. Для
меня лично, поклонника и неизменного адепта США с 1941 это ещё и проверка того,
насколько старинные симпатии и полудетские впечатления сохранились, в общем, не
обесценившись, в течение почти всей моей жизни. Забегая вперёд, выражу свою
уверенность, что запас прочности и способность к изменениям и саморазвитию,
заложенные в проект «США» гарантируют его успешное продолжение и
достойное развитие на всё предвидимое будущее. Говорю это также уверенно, так и
то, что распространяемые, бескорыстно или с корыстью, слухи о скором конце Западной
Европы неосновательны. На Западе и в США есть всё необходимое для успешного
преодоления естественных, природных катаклизмом и вносимых незадачливыми
политиками трудностей.
Кто
сейчас только не пишет про чёрных бездельников, язва которых вот-вот разъест
уже разложившуюся вконец Америку. Спокойно отвечаю – не дождётесь,
господа-товарищи. Это ведь обычное дело – «пока богатый сбеднеет, бедный
сдохнет». Читая непричастных, но говорливых, я вспомнил, как И. Танги,
работавший моряком, приехал в Париж. Посмотрел на картины в салонах, выставки
некоторых мастеров, допустим, Д. Кирико, и сказал себе, что прозвучало, однако,
довольно громко: «Если это художники, то и я – художник». Замечу, что он
оказался прав. Так и я – почитал, что другие пишут про сегодняшние проблемы США,
и вспомнил своё определённое знакомство, пусть и несколько устаревшее, с
предметом. Подумал – у меня не меньше оснований высказаться вслух, и решил
предаться воспоминаниям о своём знакомстве с проблемами не-малевичского «чёрного
квадрата»[i]
в США, о полиции той страны и кое о чём другом, о чём и приятно, и неприятно
вспомнить.
Пробыв
и проработав в США примерно три с половиной года, из которых полтора года
прошли в окрестности Чикаго, ещё столько же в Атланте, три месяца в Гарварде,
два – в Рено, я определённо приобрёл некоторые знания по проблеме «Хижины
дяди Тома». Эти знания выходят за рамки её обсуждения в ещё более
устаревших, чем мои сегодняшние воспоминания, стихах С. Маршака и В.
Маяковского, где про «Белый ест ананас спелый/ чёрный гнилью мочёный./ Белую
работу делает белый, чёрную работу – чёрный». Они возникли и не из «Унесённых
ветром», причём без какого-либо влияния этих унесённых.
Целое
поколение жителей СССР, и даже не одно, восхищались голосом П. Робсона, музыкой
Л. Армстронга. Журнал «Америка» рассказал мне о спортивном мастерстве Д.
Луиса. Как-то в начале семидесятых в ФТИ приезжал с официальной ознакомительной
поездкой профессор Университета Беркли В. Лестер, весьма известный квантовый
химик, чёрный. Слышал я и о борьбе негров за гражданские права, о М. Л. Кинге,
но всей проблемой интересовался крайне мало. Она сводилась для меня к ремарке
из известного анекдота, в котором стендист из СССР, в ответ на назойливый
вопрос о цене автомобиля в СССР, отвечает «А что, у вас негров не линчуют?».
Впервые
я оказался в США летом 1989. В Нью-Йорке троюродный брат, любитель джаза, водил
меня по джазовым ресторанам, где исполнители были сплошь чёрные. Как-то едучи
по городу, мы остановились вторыми перед выездом на Бродвей. К первой машине
подошёл чёрный, и начал протирать ветровое стекло. Водитель его отгонял.
Буквально через несколько секунд появились двое полицейских. Пару слов
возражения чёрного – и на несостоявшегося мойщика опустились дубинки. Я
сторонник сильной полиции, но сцена надолго и тягостно врезалась в память.
Через
год я оказался в гостях у коллеги в городке Ноксвилл. Хозяин рассказал, что на
армейской распродаже купил скорострельную малокалиберную пушку, провёл по
внутреннему проходу в укреплённый гараж, и показал, как удобно вести огонь по
нападающим. Выяснилось, однако, что на него пока никто не нападал. Вместе с
соседями – владельцами пущёнок, они теперь ездят на купленный совместно
участок, где проводят стрельбы по мишеням. Впервые я увидел вполне серьёзное
оружие на руках у граждан США и готовность это оружие применить. Не скрою, и первое,
и второе меня сильно впечатлило.
В
Гарварде, в 1990-91 я провёл три месяца. Меня поместили в комнату в квартире,
где были ещё два американских профессора и общие удобства. А комната стоила 900
долларов в месяц! В газете же я находил объявления о квартирах, сдававшихся за
300 долларов. Местные объяснили, что то - в других, опасных, хотя и близко
расположенных к университету, местах. Так вошли в моё сознание понятия good и bad area.
Верить я в это тогда не верил, но платили хозяева, а соседи по гарвардской
коммуналке ещё к тому же помогали «открывать Америку».
Вскоре
представился случай узнать ближе эту самую bad area. Произошло
это почти в центре Чикаго. Когда мы с приятелем уходили из гостей, хозяин, вместо
того, чтоб нас отвести, дал деньги на такси. Машины стояли прямо у подъезда
небоскрёба. Хозяин предупредил, что, хотя до гостиницы очень близко, но на пути
надо пройти bad area,
так что следует взять машину. Но нам двоим чёрт был не брат. Мы единодушно
решили деньги прикарманить, и пошли пешком. Нас не побили, не обругали – на нас
просто смотрели, но так, что больше ни я, ни он через такие районы не ходили
никогда. Слишком глубинным было во многих взглядах чёрных недоумение и очевидное
неприятие. Никогда и нигде не чувствовал я себя так неуютно.
Многому
научило полуторагодичное пребывание в Аргоновской национальной лаборатории (АНЛ)
под Чикаго, куда я был приглашён на должность зарубежного члена лаборатории.
Условия были просто отличные. Разумеется, нам помогли снять квартиру в good area.
Оценил достоинства выбранного места во время очередного чёрного бунта в Лос-Анжелесе.
Наша полиция просто заворачивала «не те» машины, которые пытались с
хайвэя съехать в наш Вестмонт, если пассажиры не были его жителями, и не ехали по
проверяемому приглашению туда в гости. Однако сам наш посёлок был отнюдь не
полностью белый – там был представлена вся цветовая гамма среднего класса.
Мы
с женой ездили в сам Чикаго регулярно, иногда дважды в неделю, поскольку от
центра города нас отделяло всего двадцать миль – мелочь, не расстояние.
Первоначально я боялся хайвэя, и нашёл прямую обычную дорогу. Местные сказали, однако,
что она почти вся идёт через bad area,
а потому на перекрёстке, при остановке по сигналу светофора нам проколют шины, разобьют
стёкла или дадут по морде. Говорили, что застрять там по аварии – катастрофа.
Ну что ж, освоил я и хайвэй I-55.
Чикаго
красивейший город, с массой учреждений культуры. Мы были нередкими гостями
филармонии, и первоначально очень хотели погулять после концерта по городу. Но по
вечерам улицы были неуютно пустынны, слушатели музыки стройными рядами шли к
подземной парковке, в удалённые части которой сопровождала охраны, и как шли,
так затем выезжали, мы - на нашу I-55, по ней до
съезда к Вестмонту. Через много лет, опять оказавшись в Чикаго, я нашёл, где
спокойно гуляли и поздно вечером – на части центральной улицы Чикаго Мичиган
авеню. Но и там гуляли по улице, в стороны не отклоняясь.
Вообще,
практически все наши знакомые жили в том, что И. Ильф и Е. Петров назвали «одноэтажной
Америкой». Мне уход приличных людей с вечерних городских улиц и передача их
шпане казались действиями неправильными. Но таков у моих американских коллег
общий образ жизни. А мне привычно пошляться по улицам, хотя с годами эта тяга
проходит. Некоторые города США оказались и днём не местом для спокойных
пешеходных экскурсий. Я несколько раз был в Лос-Анжелесе, но погулять как
следует по центру не удавалось – всюду оказывались на пути bad area.
Мне эти страхи представлялись сильно преувеличенными, но местные настаивали на
своём.
Мы
с женой немало ездили по США. Здесь не место для описания красот и интереса увиденного,
поскольку тема заметки совершенно иная. С этой точки зрения весьма информативен
был приезд в Детройт в 1993. Мой день проходил в университете, вечером
приглашали домой или в ресторан, а центр города с небоскрёбами-красавцами
оставался недосягаем, и от того ещё более заманчив. Он не был столь до ужаса
запущен, как сейчас, если судить по фотографиям.
Как-то
вечером хозяева сдались, и повезли в центр. Оказалось, что там есть трамвай,
который на уровне примерно третьего этажа объезжает небоскрёбы, обеспечивая
эдакое безопасное гулянье. Я ликовал, когда трамвай сломался, и выяснилось, что
придётся пересечь центр пешком. Пошли. Кругом возвышались красавцы-дома, в
окнах горел свет. А ведь хозяева говорили мне, что там никто не живёт, что
город вымер. Я призвал их к ответу. Остановился даже для их пущего
разоблачения. Вдруг откуда ни возьмись чёрный субъект, требует прикурить. Следует
отказ - среди нас четверых все некурящие. Да и вопрос говорил сам за себя. Как
из-под земли вырастает его коллега – шпана явная, цвет тот же. Мы уносили ноги
быстро, мне не пришлось выслушать даже хозяйские упрёки. Успокоились лишь в
привычном ресторане. Урок я получил – местные знают, что говорят.
Отмечу,
что уже тогда в АНЛ в полном ходу была политкорректность в её карикатурном
варианте, так что я регулярно посылал нашему директору Ж. Алфёрову для
ознакомления и веселья совершенно фельетонные письма аргоновского директора то
о равенстве рас, то полов, то о взаимной вежливости и бесполой любви. Местные
люди, отмечу, в этих письмах не находили ничего комичного, и относились к ним с
уважением.
В
1997 я приехал поработать в Атланту на полгода. Условия практически не уступали
аргоновским. В обычной жизненной сутолоке даже не удосужился прочитать ничего
ни про город, ни про Кларк-Атланта (К-А) университет, ни про непосредственно
Центр теоретических исследований физических систем (ЦТИФС), почётным членом
которого состою до сих пор. Пригласивший меня был специалистом по атомной
физике, директором ЦТИФС. Сам из ЮАР, он был чёрный. Я попросил снять нам
квартиру вблизи университета. По приезде выяснилось, однако, что жильё у нас в хорошем
доме, удобном месте, но от университета далеко. Вскоре я понял, что небольшой частный
К-А университет предназначен для состоятельных чёрных. Он окружён bad area,
являясь в ней большим прекрасным оазисом. Преподаватели также были
преимущественно чёрные. Постоянно находиться там белому было бы крайне трудно,
неприятно, да и не безопасно.
Население
дома, где мы жили тогда, и позднее, когда приезжали в Атланту, составляли люди
хорошего среднего класса всех оттенков кожи. Дом стоял на незримой границе
между good и bad area,
с вооружённым полицейским у входа, с видеонаблюдением буквально всего –
коридоров, подвала, двора, бассейна. Улица справа от выхода из дома и севернее
её вела к станции метро, автобусу и штаб-квартире CNN
была good.
А улица слева и к югу от неё шёл даунтаун и он был вполне bad,
имея в виду вечернее время, когда его наполнял чёрный сброд. Ни разу, когда я
возвращался с работы по этой второй улице, не удалось обойтись без того, чтобы
кто-то не пытался пристать ко мне. В автобусе мы с женой всегда были в расовом
меньшинстве. Чёрный цвет доминировал среди наших врачей. Квалификация их была,
на наш взгляд, нормальной, и оборудование было хорошим. Однако, когда
выяснилось, что мне требуется серьёзная операция, то я испугался чрезмерной
молодости хирурга и того, что он, возможно, учился и окончил университет в
рамках специальной облегчённой программы. Потому перешёл в другой госпиталь к
белому врачу. Кстати, дом-музей М. Митчелл, автора «Унесённых ветром»
находится в полукилометре от того места, где мы жили, в белую, северную сторону
от него.
Из
Атланты мы ездили и в Новый Орлеан в 1994, и во Флориду в 1998. Примечательно,
что тогда на дорогах в Майями орудовала банда, нападавшая на машины белых, что
изящно называлось бампингом. Так вот чёрный полицейский на въезде в Майями настоятельно
рекомендовал нам туда не ехать, и мы вернулись назад в спокойный Форт
Лодердейл. В Новом Орлеане складывалось впечатление, что кроме пригласившего
нас туда физика и нас, белых не было вообще. Город и его музыка с музыкантами
оставили прекрасное впечатление.
В
Атланте наша соседка по дому, с которой потом долгое время поддерживали
дружеские отношения, сама кончала Сорбонну, а её бабушка ещё была рабыней. Нередко
бывая в гостях, мы оказывались в смешанных, чёрно-белых компаниях.
Многочисленные разговоры не оставляли сомнения в том, что ни истории рабства, ни
костры Ку-Клус-Клана, ни совсем недавние события сегрегации, проявлениями
которой был столь богат некогда рабовладельческий Юг, не стерлись полностью из
памяти, что резонировало со словами «Никто не забыт, и ничто не забыто».
Эта историческая память проявлялась не только среди пожилых, но в мнениях и
действиях людей молодых. Совсем не все чёрные были солидарны с идеей
ненасильственного протеста и ненасильственной борьбы за гражданские права,
автором которых был уроженец Атланты М. Л. Кинг.
В этом городе, почти полностью
сожжённом северянами, Гражданская война в США была близка памяти жителей. Линия
существенного раздела проходила по отношению к истории этой войны, в которой
интересы белых и чёрных были противоположны. Для многих белых деятели
Конфедеративных штатов Америки (КША) были и остались проигравшими героями, а
для чёрных – они были и остались малопочтенными, просто ненавистными
рабовладельцами. Замечу, что и многие белые считали деятелей КША
государственными преступниками, пытавшимися, по счастью – безуспешно, расколоть
США. Уже в те годы, когда мы были в Атланте, шла весьма энергичная дискуссия по
поводу памятника вождям Конфедерации. На скале в парке Stone mountain вблизи Атланты расположен крупнейший
в мире «плоский» рельеф, который изображает трёх лидеров гражданской
войны со стороны Юга: президента КША Д. Дэвиса и генералов Р. Ли и Т. Джексона.
Площадь всей композиции составляет 6400 м2. Фигуры вырезаны на
плоской, почти вертикальной стене каменой горы, на высоте 120 м над землей.
Рельеф имеет размеры 23 на 48 м. Мы и сами в парк ездили неоднократно, и возили
туда своих гостей. Но отношение чёрных к нему было резко отрицательное, и это усугублялось
тем, что создатель монумента состоял в Ку-Клус-Клане.
Проблема
памятников не нова, и касается не только США. Отношение еврея в памятнику Б.
Хмельницкому в Киеве или поляка к памятнику А. Суворова однозначно отрицательны,
и отличны от отношения украинцев и русских. Актуален вопрос – что с памятниками
делать, чтоб никого не обидеть? Когда-то мой сотрудник предложил переносить
памятники двусмысленным историческим деятелям в специально отведённое место. На
основе подобной идеи создан в Москве, буквально в центре, весьма удачный парк «Музеон».
Недавно, в ходе беспорядков в США пострадали многие памятники, что весьма
огорчает. Но ведь кого-то огорчала и петля на шее памятника Дзержинскому в
центре Москвы, сбрасываемого с пьедестала под ликование толпы (и моё в том
числе), и ликвидация памятника И. Коневу в Праге.
Очевидно,
что нельзя сохранять памятники Гитлеру. А Сталину – можно? Сколько и как должен
набить правитель своего народа, чтобы среди народа был консенсус – этот
памятник мы не потерпим? Вообще же, власть толпы всегда опасна. От правителей
требуется умение и благоразумие не доводить дело до ситуации, когда толпа, и
неизбежно её сопровождающий плебс возьмут власть в свои руки. А к чему ведёт власть
толпы, я видел в Дурбане и Йоханнесбурге (ЮАР) в 2005, и свои тягостные впечатления
описал в статье «Вооружённый
отпор».
Пребывание
в Атланте позволило понять мнение образованной части чёрных по обсуждаемому в
заметке вопросу. Для них прошлое пока явно не забыты, расовые различия не
преодолены, и полностью едва ли преодолимы. Можно пытаться убеждать чёрного,
что негр да и «нигерр» это всего лишь обозначения цвета кожи, но он это
не воспримет спокойно, как не воспринимает спокойно еврей кличку «жид»,
даже зная, что где-то там жид есть просто обозначение еврея. Поскольку в
компаниях, в которых мы были, присутствовали и евреи, часто говорили об аналогиях
судеб евреев и чёрных. На основе этой аналогии базируется неизменная поддержка
многими американскими евреями чёрных. Ведь исполняя знаменитое «Отпусти
народ мой», Л. Армстронг имел в виду, вполне допускаю, и свой народ. В то
же время, наши собеседники считали ненужными и даже вредными и оскорбительными
поблажки чёрным при поступлении в университеты, в первую очередь – особо
престижные. Они твёрдо выступали против дискриминации, даже если она направлена
на то, чтобы помочь чёрным. Со своей стороны добавлю, что справедливое право
чёрных селиться в хороших районах резко ухудшило ситуацию в bad area.
Нередко
в беседах возникал вопрос о сопоставлении рабства и Холокоста, и я читал
недавно мнение, что такое сопоставление легко отрицать даже просто путём
сравнения числа жертв – в Холокосте их больше. Однако трудно требовать от людей
объективности - для них решающей является самооценка. Помню рассказ знакомого,
как в Индии говорили о какой-то их войне, число жертв которой было гораздо
меньше, чем потери СССР в любом крупном сражении в ВОВ. Но моего знакомого
слушать не хотели, повторяя «Там убивали наших братьев». Рабство,
несомненно, нетерпимое явление, тянувшееся весьма долго, осуждённое и многими
рабовладельцами. Тяжкой страницей истории чёрных в США является и сегрегация. Напомню,
что она была поставлена вне закона только в 1964. Не было сомнений в том, что хулиганов
следует приструнивать независимо от цвета кожи, но проблема сегрегации для
наших чёрных собеседников была реальностью. Среди них не было ни сидящих на
велфере, ни любого рода бездельников, но определённое ограничения, связанные с
расой они явно чувствовали. Такие ощущения не исчезают просто от сознания того,
что восемь лет президентом США был чёрный Б. Обама, что были чёрные
госсекретари и советники президента по национальной безопасности, что в США
совсем не редкость межрасовые браки.
Слышал
от бывших советских очень много хорошего про полицию в США – она, мол, и
старушку через дорогу переведёт, и заблудшему поможет. Собственный опыт даёт
картину не столь восторженную. Плотно столкнулся с полицией, когда был в 1992 в
г. Рено. Полиция там меня арестовала, и заставила провести в тюрьме, КПЗ
по-русски, 4 часа. Я описал это неприятное приключение в статье Полвека в
Физтехе, в Приложении 2. В результате, суд полицию признал виновной в
незаконном задержании. Было ещё пару встреч, где тоже особой чуткости не увидел.
Кстати, среди полицейских довольно много чёрных.
Рено
мне запомнилось не только арестом, но и событием, лишь косвенно относящимся к
теме заметки. Именно в Рино я вёл занятия по физике атома с небольшой группой
пигмеев. Недавно прочитал, что пигмеи науке вообще не обучаемы. Но мои занятие
были, вопросы слушателями задавались осмысленные, а про след занятий в умах
слушателей ничего не знаю. Сейчас часто говорят о результатах тестов на IQ у разных рас, народов и
отдельных индивидов, подчёркивая в среднем высокое IQ
белых и низкое у чёрных. Тестами этими я никогда не занимался, своего и коллег
по работе IQ
не знаю, и он никогда в нашей среде не обсуждался. Но очень высокий интеллектуальный
уровень ряда моих коллег признавался по всему миру.
И
в описываемые мною времена слышал обвинения в адрес чёрных, что их развращает
гарантированная государством возможность существования в совсем не голодном
состоянии. Видели мы, разумеется, фудстемпы и прочие проявления халявы. Явление
это не ограничивается рамками США – халява в большой степени проявляется и в
других развитых странах Запада, и в Израиле, по отношению к арабам. Конечно,
хорошо бы от неё избавиться. Но сделать это явно непросто, поскольку требуется
отделить истинно нуждающегося от халявщика.
Напомню,
что «чем кумушек считать трудиться, не лучше ль
на себя, кума, оборотиться?».
Сейчас нередко слышишь – ох, эти халявщики, предельно избалованные велфером,
званием беженца – они всё, наработанное, нами, работниками, съедят, пропьют, а
остальное разломают. Признаюсь, я лично люблю халяву, мне грезились в детстве
вдруг ниоткуда взявшиеся альбомы марок, мечталось об огромном наследстве. Но не
сложилось. «Бодливой корове бог рог не даёт», т.е. халявщика из меня не
вышло. Однако я вижу совсем не мало евреев из СССР, кто в США, Германии,
Израиле долго и уверено сидели и сидят на незаработанной халяве. Словом, не
осуждайте, и судимы не будете. Отмечу, в виде полушутки, что тяга к халяве не
преступна, вообще говоря, поскольку лень – мощнейший двигатель прогресса.
С
совершенствованием технологий и повышением производительности труда число
халявщиков будет расти. Труд части станет не нужен, а избавиться от услуг
глупых и криворуких будет безопаснее и проще, чем поручать им какую-нибудь с
неизбежностью сложную работу. Вполне возможно, что реальность будущего приведёт
к тому, что занятием всё большего числа людей станет то, о чём очень давно
написал какой-то народный поэт:
Мы не сеем, и не пашем,
А валяем дурака.
С колокольни ручкой машем,
Разгоняем облака.
Иначе говоря, многократно увеличится
число тех, что с ложкой в старинной поговорке «Один с сошкой, а семеро с
ложкой».
То,
что вспомнил о виденном 20-30 лет назад, то, что смог тогда и потом обдумать и
понять, позволяет заключить, что проблемы, с которыми сталкиваются сейчас США
отнюдь не новы, но проходят сейчас, вероятно, в более тяжёлой форме. Хотя вряд
ли перекрывает то, что происходит сегодня, Великую депрессию 30 годов. Вполне
возможно, что кто-то надумает из США уехать. Ведь были в 30-е годы прошлого
века еврейские семьи, которые переехали в СССР из-за антисемитизма в США. Ещё в
1967 познакомился с профессором-евреем, женатым на актрисе (не-еврейке). Они покинули
богемный белый район Нью-Йорка из-за того, что их детей в школе звали кайками[ii]. Разумеется, бытовой
антисемитизм вовсе не исчез в США и сейчас, о чём свидетельствуют многие
нацистские сайты, например,
этот.
Некоторые,
кто в развитые страны Запада и США прибежал исторически недавно, в отчаянье
заламывают руки, чуть перефразируя слова поэта: «Куда бежать? Уж
некуда! Ужасно…». Конечно, охочие до приключений могут повторить «подвиг»
30-х и вернуться в РФ. Но сейчас у еврея любой страны есть место, куда ехать в
тяжёлую минуту. Это неспокойный, окружённый буйными соседями, атакуемый
пристально-недобрым вниманием части мира, но свой Израиль, где новоприбывших с
удовольствием примут.
Однако
я уверен, что справятся США с беспорядками, отделят мух от котлет. А коль затруднится
решить проблему хулиганов полиция и даже Национальная гвардия – покорно
послушными не останутся граждане. Гарантией тому служит обилие оружия у них на
руках. Его количество начало очень быстро расти, в первую очередь за счёт тех,
кто покупает
оружие впервые, причём ещё до убийства в Миннеаполисе. Вместо уехавших
приедут новые, разные люди со всего мира. Те, которых примеры блестящих достижений
Б. Гейтса, С. Брина, М. Цукерберга, И. Маска и многих других, калибром
поменьше, убеждают, что «американская мечта» по-прежнему материализуется.
Многих
пожилых американцев половинного поколения пугает то, с чем они сталкиваются в США
сейчас. Как сказал мне про тамошних аборигенов добрый знакомый, академик РАН Д.
Варшалович, после своей поездки в США ещё в начале 70-х «Они просто с ума
посходили от своей свободы». Многие пожилые, привыкшие к другой реальности,
приходят в ужас от очередного всплеска не свободы, а её накипи. Их до
полусмерти пугают крикливые феминистки, обгордившиеся собою члены ЛГБТ
сообщества. А может, это просто
сказывается возраст «оценщиков ситуации», когда так естественно своё «фун
ярид»[iii], путать с общемировой
катастрофой? Уверен, что США имеют все основания, как и в своё время М.
Твен, сказать о себе «Слухи о моей смерти несколько преувеличены».
Иерусалим
[i]
Расшифровка записи на «Чёрном квадрате» Малевича: «Битва негров в тёмной
пещере»
[ii] Английский
вариант слова «жид».
