«Володя, несмотря на свой характер, прекрасно понимал, что «каждый сверчок знай свой шесток». У него всей этой советской сволочной галиматьи в голове не было. Он был поэт. Я потому и дал ему играть Гамлета. Да, он был хороший артист, но замечателен был не этим, а тем, что создал свой мир, свою совершенно удивительную поэзию. А артисты только одно твердили: «Почему ему можно, а нам нельзя?». Я отвечал: «А потому что он Высоцкий».
Юрий Любимов
«Упрекают нас, работавших с ним вместе, что не уберегли, что заставили играть в предынфарктном состоянии. Оправдываться трудно, но я иногда думаю: способен ли кто-нибудь руками удержать взлетающий самолет, даже если знаешь, что после взлета он может погибнуть… Его несло. Я не знаю, какая это сила, как она называется. А он знал о своем конце, знал, что сердце не может вынести этой нечеловеческой нагрузки и бешеного ритма. Но остановиться не мог».
С Аллой Демидовой в спектакле «Гамлет»
«Он жил на юру и похоронен у самых ворот при входе на кладбище. Мне вначале было жаль, что на таком открытом месте мы его хороним. Но сейчас я понимаю, что, наверное, лучшего места не сыскать. На этом кладбище лежит много хороших людей. Я часто думаю, вот бы им собраться, поговорить и попеть вместе. Потому что все люди — поющие, кто горлом, кто сердцем. Есенин, Шпаликов, Даль, Дворжецкий, Высоцкий…»
Алла Демидова
«Видимо, его песни очень подходили к тогдашнему моменту, к духовному состоянию общества. Ведь страна подспудно была в отчаянном положении. Это теперь говорят, что вот — «золотые годы застоя». А на самом деле — кругом было отчаяние. И этому отчаянью, видимо, очень соответствовала какая-то такая «лихость» его песен, если можно так сказать.
Потом, он ведь был и хорошим киноактером. Пусть и не много снимался, но благодаря кино его знали в лицо: он был очень обаятельным актером. И это тоже усиливало популярность».
Наум Коржавин
«Позже покойный актер Леонид Марков рассказал мне такой эпизод. Напротив Театра на Таганке была маленькая открытая пивная. Шел дождь. Вдруг из театра вышел Высоцкий и направился прямо к этой забегаловке. Шел он, словно дождя не было, в одной рубашке. Знаете, когда идет дождь, то все люди как-то вжимают голову в плечи, а он держался прямо. Так же выпил кружку пива, и так же прямо и степенно ушел под дождем, не ощущая его.
Как и по жизни шел — не сгибаясь».
Нонна Мордюкова
«Володя был добрым, очень добрым, но при этом мог быть по-настоящему жестким. Я имею в виду, что он не прощал подлости, предательства. Знаю людей, с которыми он продолжал здороваться, вместе работать, однако, если за какую-то низость вычеркнул человека из своей жизни, то это — навсегда.
Владимир Высоцкий и Вадим Туманов
Ему отвратительны были люди бесхребетные, готовые ко всему приспосабливаться. Об одном популярном актере Таганки он говорил: «Эта сука как пуговица: куда пришьют, там и болтается».
«Работать с Высоцким было непросто, он чрезвычайно неудобный актер для режиссера. Никогда не приходил в кадр просто так, не умел выполнять формальные задачи. Всегда привносил свое. При этом артист был какой-то… торопящийся. Совершенно не переносил второй дубль. Просто не любил повторяться. Он уже прожил это, и ему хотелось чего-то нового, нестись дальше. Он и партнера заводил так, что тот в первом дубле выкладывался, чтобы второго не случилось. Столько всего придумал он вне сценария! И снял с первого дубля».
Станислав Говорухин
«Кстати, однажды в театре я его здорово выручил. Это было в день генерального прогона «Гамлета». Генеральный прогон — событие важное, так сказать, предпремьера. Какие-то важные люди приглашены были.
Я сидел в кабинете Юрия Петровича Любимова, было уже половина седьмого, Высоцкого всё ещё не было. Вдруг раздался звонок, я снял трубку и услышал:
- Это Володя. Кто говорит? Женя? Только не надо Юрия Петровича звать. Женечка, я вчера немножко загулял, ребята хорошие попались, пилоты. Они меня умыкнули во Владивосток, а тут погода нелётная. Ребята пообещали, что завтра меня привезут. Женя, уговори Юрия Петровича, попроси прощения за меня. Ну, сделай что-нибудь.
С Евгением Евтушенко
Я положил трубку, объяснил всё Любимову и сказал:
- Володя не виноват, простите его, ради Бога. Любимов начал кусать ногти и сказал:
- Единственная возможность, как ты можешь его выручить — давай объявим вечер твоих стихов. Тогда никто не уйдёт.
И я это сделал. А что было делать? Замены-то у Володи не было».
Евгений Евтушенко
«Сначала им так приятно быть с тобой, слушать, как ты поешь, девочки так польщены твоим вниманием, что любое твоё желание для них — закон. И совершенно разные люди угощают тебя водкой и идут за тобой, сами не зная куда. Ты увлекаешь их по своей колее — праздничной, безумной и шумной. Но всегда наступает время, когда, наконец уставшие, протрезвевшие, они видят, что вся эта свистопляска оборачивается кошмаром. Ты становишься неуправляем, твоя удесятерённая водкой сила пугает их, ты уже не кричишь, а воешь. Мне звонят, и я еду тебя забирать».
Высоцкий и Марина Влади в Париже
«Ты больше не говоришь, полуоткрытые глаза просят о помощи. Я умоляю вызвать «скорую», у тебя почти исчез пульс, меня охватывает паника. Реакция двух прибывших врачей и медсестры проста и жестока: слишком поздно, слишком много риска, ты не транспортабелен. Они не желают иметь покойника в машине, это плохо для плана. По растерянным лицам моих друзей я понимаю, что решение врачей бесповоротно. Тогда я загораживаю им выход, кричу, что, если они сейчас же не повезут тебя в больницу, я устрою международный скандал… Они, наконец, понимают, что умирающий — это Высоцкий, а взлохмаченная и кричащая женщина — французская актриса. После короткого консилиума, ругаясь, они уносят тебя на одеяле…»
«Они [власти] хотели его тихо, быстро похоронить. Закрытый тогда город, Олимпиада, а получилась довольно для них неприятная картина. Когда они наврали, сказали, что привезут гроб, чтобы проститься с ним, а очередь шла от самого Кремля… Видимо, их мышление было таково, — как такого типа провозить мимо Кремля на Ваганьковское кладбище… Поэтому они — раз, и в туннель юркнули. Стали выламывать его портрет, который мы выставили в окно второго этажа театра… Поливочные машины стали сметать цветы, которые люди берегли зонтиками, потому что была страшная жара… И вот эта толпа огромная, которая вела себя просто идеально, начала кричать на всю площадь: «Фашисты! Фашисты!». Этот кадр обошёл весь мир…»
Юрий Любимов
