Владимир И Валентина Брусины - мои московские друзья - очень талантливые люди. Володя - кинооператор, Валя - художник, с которой я и хочу вас познакомить.
К миру людей художник Валентина Брусина относится настороженно, с опаской.
Вот мир вещей, согретых теплом рук человеческих, – ее стихия. Казалось бы, дело
обычное в век постмодернизма: фетишизации
предметов потребления. Однако, это
совсем не так. Брусина – художник настолько самостоятельный, что не липнут к ее работам всяческие «измы». Они, работы
эти, сами по себе существуют - без ходулей и чужого канона. Век потребления
снизил до минимума цену вещей. Прежде они
переходили от дедов к внукам. И, сами по себе, были хранителями рода и
традиций семьи. Да и цена мастерства была совсем иной. Ностальгия по таким вещам в полотнах художника очевидна.
Работа «Ключи». Перед вами три чайника необычной, на современный вкус,
формы, горелка под одним из них, масленка с ложкой, три удивительных ключа. И зритель сразу может
предположить, что и замки к этим ключам причудливой, изысканной, штучной формы.
Вещи на этой картины настолько красивы, что не веришь в их временность и
случайность. Он вечны, как вечна (нетрудно представить) чаевничающая семья
вокруг стола, как вечны даже неестественно длинные гвозди, с тончайшей
«талией», на которых висят ключи. Все вещи на этом полотне нужны друг другу,
как были необходимы они людям неторопливого и спокойного века. Один предмет
остается неопознанным. И это замечательно. Хотелось бы увидеть «Красную книгу»
утраченных вещей, столь же необходимых для целостности мира, как «лошадь
Пржевальского» или «саблезубые тигры».
Недавно, например, закрылся в Индии последний завод по производству
печатных машинок. Узнал об этом, и сердце защемило, хоть и не пользуюсь
«Эрикой» вот уже лет двадцать. Да что там «Эрика», загруженный электронной
почтой и Skype уже мечтать начинаю о письме в конверте и
обыкновенном телефонном звонке. Не слишком ли быстро меняется жизнь наша. Так,
на бешеной скорости, можно и в кювет залететь. Кроме всего прочего, живопись
Валентины Брусиной – это призыв к умеренности и покою. Кстати, в отсутствии
технического прогресса – несомненная прелесть живописи. Тысячелетия художник
наносит краски одним и тем же способом.
Тень лисы. Не шкура рыжей красавицы, а тень лисицы
или живое, превращенное в вещь. И вещь эта прекрасна настолько, что мы готовы
простить пулю, поразившую зверя…. Нет, не так. Это не вещь, не чучело бедного животного. Перед нами
хитрая лиса из сказки. Она только претворилась мертвой, чтобы попасть на телегу
мужика с рыбой. В таких работах художника много юмора, улыбки, восхищения
самого мастера. «Я в восхищении» - говорит она ключам на стене, рыбе на блюде,
корове с теленком у храма. Как же надо любить «натуру», чтобы обыкновенное,
привычное превратить в настоящее чудо.
Валентина Брусина - член союза художников и союза кинематографистов, с
опытом работы во многих, хороших фильмах. Отсюда, как мне кажется, особое
чувство материала. Часто картины художника настолько декоративны, «мясисты»,
предметны, что возникает желание потрогать полотно, чтобы ощутить пальцами
подлинность натуры, и вместе с тем изображенное динамично, включает в себя
возможность действия, вплоть до развернутого сюжета, как на этой работе, под
названием «Реставрация».
Какое удивительное небо на этой картине: невозможное, безумное, но именно такое небо, разорванное, открытое для диалога
с Богом и молитвы должно быть над храмом.
Безукоризненный вкус, индивидуальность, художественный дар – все это за скобками.
Не было бы перечисленных качеств и не случились бы эти заметки о работах
Валентины Брусиной. Необходимо
соучастия. Точно написал об этом Д. Быков в своей книге о Булате Окуджаве:
«Песня – тогда песня, если ее можно спеть по-разному; и, главное, если каждый
легко помещает в нее себя». Все верно. Только почему речь идет об одной песне?
Любой вид искусства становится твоим, доступным, понятным, значимым, если ты
можешь «поместить» в музыку, театр, литературу, архитектуру, кино, живопись -
себя.
Картина должна быть поводом к фантазии и размышлениям. Она просто обязана быть умной. Глупую живопись не спасут никакие
краски. Самый простой замысел должен быть глубок. В соучастии моя бесспорная,
простительная корысть. Вот и живопись Брусиной люблю за способность быть
одновременно красотой и загадкой, когда за внешней простотой скрывается совсем
неочевидная сложность. Реализм художницы далек от правил «арифметики», ей
доподлинно известна высшая математика живописи, скрытая сущность природы вещей. Условен, этот мир, как условно любое
подлинное искусство. В том смысле, что создан он на условиях автора, по его
законам и воле, но только от таланта мастера зависит наша покорность этим
условиям, этим законам и воле художника. Талант и власть – понятия
нерасторжимые. Только власть эта не подобна злой, политической над нашими телом. Над душами она, над тем лучшим, чем одарила нас
природа.
Крыша
над человеком в России всегда была убогой, бедной и «тесной», но чертоги Бога
традиционно красивы просторны и мастерски, как правило, построены в гармонии с
природой. Храмы на полотнах Брусиной с удивительными тактом и вкусом вписаны в
пейзаж. Вот один из них почти растворен в пространстве, высоте небес, полете
птиц, сиротстве деревьев ранней весной, влаги таящих снегов. И главное – я был
там, в этих местах, у монастырских стен. Это мои деревья, и мои птицы, мой мир,
знакомый с детства.
Всегда думал, что слова Фауста - «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»
- сказаны о настоящей живописи. Конечно
же, Гете не думал о полотнах Веласкеса
или Боттичелли, но каждый настоящий художник пробует остановить на своем полотне
то, что кажется ему прекрасным. «Остановись, мгновенье! - говорит художник
весеннему букету. - Сирень, ты прекрасна!»
Закатное небо. Стены Кремля так тяжелы и основательны, как стог сена на
телеге. Паутина голых ветвей. Прозрачен холодный воздух поздней осени. И лошадь
будто стоит, отдыхает, а человек, бредущий
за телегой, жалеет несчастную клячу. Вот он подойдет к телеге и тоже
остановится. Не станет торопиться и говорить лишние слова. Так было вчера, год,
сто лет назад, тысячу…. Подлинное искусство не носит характер временности,
случайности, словно берет у вечности присущие только ей краски. И тогда оно
само остается во времени и пространстве, как, уверен в этом, останутся лучшие
полотна Валентины Брусиной.
brusin-moskow
brusin-moskow
