"ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ" ДЛЯ ПУТИНА

^{Фото: EPA}

Французский военный оркестр заиграл «Прощание славянки», когда Владимир Путин пошел по красной ковровой дорожке к VIP-трибуне на пляже Вилла-Белла, больше известном по американскому военному названию Sword Beaс.

Музыкальная заготовка входила в сценарий, который написал и разыграл Франсуа Олланд, чтобы использовать 70-летний юбилей высадки союзников в Нормандии для возобновления испорченных дипломатических отношений с Россией.

Накануне на «семерке» в Брюсселе Олланд опять получил язвительный укол от Барака Обамы, который назвал неуместной продажу России вертолетоносцев «Мистраль». Тот вынужден был оправдываться: мол, мы пока не в «третьей фазе» санкций и нет резона разрывать важный для Франции контракт.

Свой интерес и у Меркель. «Секторальные меры» против России ударили бы сильнее всего по германской экономике, крепко связанной с российской. Хотя канцлер заявляла, что ради защиты принципов и ценностей Германия готова идти на некоторые экономические потери. Но все же… Секторальных санкций лучше избежать. Отсюда такая активность. На этом направлении есть что возразить Обаме.

На брюссельской «семерке» Запад (и Япония) сформулировали основные условия: признание президента Украины Петра Порошенко и прекращение поддержки Москвой вооруженных сепаратистов на востоке Украины.

Олланд в последний момент пригласил в Нормандию Порошенко. Не потому, что тому по статусу положено (с 2004 года на это мероприятие приглашают президента России, правопреемницы Советского Союза, страны-победительницы). А потому что его надо было срочно свести с Путиным.

Отношение к Путину на полях юбилейных торжеств во Франции менялось в зависимости от этой цели.

От холодной встречи Путина в четверг в Париже с Дэвидом Кэмероном, которая больше походила на контакт парламентеров воюющих сторон (даже без банального рукопожатия), до момента, когда Обама позволил себе «потоптаться» с российским президентом и сказать ему какие-то общие слова.

Прогноз встречи был скорее негативным, когда канцлер Германии и президент России в пятницу утром встречались на курорте Довиль.

В отель «Нормандия-Барьер» Путин и Меркель подчеркнуто заходили с разных сторон: он с улицы, а она — со стороны моря. Короткое холодное рукопожатие, и потом чуть больше часа беседы.

Обычно улыбчивая в подобных ситуациях, Меркель смотрела холодно и строго, время от времени вызывающе поднимая брови. На лице Путина тоже не было нарисовано приязни. Стол маленький, но они сидели далеко друг от друга, словно сторонясь, каждый за своим флагом. Как сообщил российским журналистам пресс-секретарь Кремля Песков, разговор был посвящен почти исключительно Украине.

Время и место для «семейного фото» — важнейшего протокольного и политического мероприятия — хозяева выбрали в нормандском шато «Денувиль» перед званым ланчем глав делегаций двух десятков стран с ветеранами.

До последнего момента сам факт совместного фотографирования был под сомнением. Некоторые участники дали понять, что не хотели бы появиться на фото с Путиным.

Но фотографирование состоялось, и российский президент запечатлен на снимке наравне с королевой Великобритании и президентом США.

Когда гости гурьбой отправились к накрытым столам за свежими нормандскими устрицами, в броуновском движении расслабившихся перед едой людей произошли встречи, изменившие общее настроение.

Как бы случайно, по сценарию Олланда, пересеклись Путин и Порошенко, и к их 15-минутной беседе подключилась Меркель. В ней уже не узнать ту утреннюю строгую женщину с поднятыми бровями. Разговор углублялся и притягивал интерес.

Потом на VIP-трибуне Меркель просто оставила свое место и разговаривала с Путиным, отвлекшись от литературно-музыкальной композиции и военного парада.

Путин, приглашенный как представитель страны, понесшей наибольшие жертвы во Второй мировой войне, страны Сталинграда и Курской дуги, был на этом празднике как бы вместе со всеми и в то же время в одиночестве.

Протокол позволяет хитрости, например, при рассадке гостей, объяснили «Новой» знакомые с этой темой дипломаты. Можно по английскому алфавиту, а можно по французскому. Иногда разница существенна. А можно по сроку службы на данной должности. Короче, что в данный момент целесообразно… Формальная дипломатия склоняет голову перед большой политикой.

Соседями и собеседниками Путина оказывались то великий герцог Люксембургский Анри, то князь Монако Альберт II или женщина в голубом — датская королева Маргрете II, с которыми российский президент обменивался любезностями. Хотя они и «звезды» печатного глянца, с них политический спрос меньше, чем с лидеров «семерки».

Обама и британская королева так увлеклись беседой, что не заметили блуждавшего в полуметре от них российского президента. Правда, потом выяснилось, что Обама все же где-то успел поговорить с Путиным, повторить требования насчет сотрудничества с Порошенко и отказа от поддержки сепаратистов. Это произошло уже после рукопожатия Путина и Порошенко.

Речь пока шла не о решениях по Украине. Для начала нужен диалог, демонтаж стереотипов и ярлыков информационной войны. Надо плеснуть холодной воды на разгоревшиеся угли, а потом уже разбираться, что дальше.

Что такое план Порошенко по прекращению насилия на Украине и примет ли его Путин? Что Запад будет делать с Крымом, присоединение которого к России он поклялся не признавать? Выведет за скобки и начнет нормализацию с Москвой в обмен на прекращение дестабилизации Украины? В Нормандии ответов на эти вопросы не найдено. Намечен диалог, в котором стороны в любой момент могут послать друг друга с тихой грустью.

Взгляды России и остальных участников торжества в Нормандии заточены на разные принципы и ценности. Вряд ли переговоры между Россией и ЕС, Россией и НАТО будут о том же, о чем были до осени прошлого года.

Но Олланд может быть доволен. Его план заставить Путина признать киевскую власть и начать с ней разговаривать дал первый результат.

На последних выборах в Европарламент во Франции вырвался вперед местный «правый сектор» мадам Ле Пен, получив на порядок больше голосов, чем украинский. Правый национализм в Европе не менее серьезен, чем на Украине или в России. В своей эмоциональной речи Олланд с трибуны говорил не только о подвиге тех, кто 6 июня 1944-го под огнем противника высаживался на этом нормандском пляже. Он говорил также о подвиге и жертвах народов, которые когда-то составляли Советский Союз. И еще о вещах, о которых раньше на подобных торжествах молчали.

Во-первых, о жертвах мирных жителей Нормандии от бомбардировок союзников. Невинная жертва на алтарь победы. Об этом мало говорили, прославляя победителей. Во время операции «Оверлорд» погибло 14 тысяч мирных жителей городов Нормандии. Это горькая цена освобождения. Мирные жители становятся жертвами любой войны.

В Нормандии, в отличие от Москвы, не праздновали День Победы. Иначе бы на главной трибуне не было Меркель, а на трибуне ветеранов — бывших воинов вермахта, которых в 1944 году на этих пляжах ломали союзники. Торжества в Нормандии были спектаклем заводской самодеятельности по сравнению с пышным открытием сочинской Олимпиады. Куда меньше помпы и спецэффектов.

В Нормандии праздновали победу либеральных ценностей над гитлеровским тоталитаризмом. Олланд сказал, что парнями из Британии и Америки, погибшими на пляжах Нормандии, двигал не столько патриотизм, сколько мечта о свободной жизни для всех землян. Немцев, которые пошли за Гитлером, он назвал жертвами нацизма, вынужденными воевать на войне, которая была не их войной.

После финального фейерверка на центральную площадку вышли в обнимку два ветерана. Один из французского Сопротивления — Леон Готье, другой из вермахта — Йоханнес Бёрнер. 70 лет назад в Нормандии они были по разные стороны фронта. Главная идея — не патриотизм и нация, а гуманизм и право личности. Они обеспечивают мир.

На торжествах в нормандском Уистреаме военные оркестры играли в основном мелодии 1944 года. Меркель расцеловалась с Олландом под «Локомошн» Гленна Миллера, после того как под нее вышел Порошенко. А в конце, после фейерверка, хор исполнял европейский гимн — бетховенскую «Оду к радости» — на немецком языке…

СКАНДАЛ ВОКРУГ ШЕДЕВРА

На съемках фильма «Колоски»

© Monolith Films

3928У

В декабре 2013 г. в российский прокат вышел триллер Владислава Пасиковского «Колоски» (подробнее о фильме читайте здесь). История человека, после многих лет эмиграции вернувшегося в родную деревню и разбудившего память о старых ужасах (а именно — еврейском погроме, учиненном деревенскими без непосредственного участия нацистов), произвела в Польше эффект атомного взрыва. Оказывается, на протяжении полувека не самые героические факты из истории Второй мировой (польский антисемитизм, например) были бесследно вытеснены из официальной истории страны. Фильм Пасиковского расколол польское общество и фактически стоил карьеры продюсеру Дариушу Яблонскому. Обо всех производственных сложностях, своих и общественных страхах и последствиях выхода фильма Яблонский рассказал Евгении Лавут.

— С чего все началось?

— Пасиковский просто дал мне сценарий, я прочел его и немедленно понял, что этот фильм должен быть снят — и что снять его будет очень сложно. Я был знаком с материалом и прекрасно знал, что тема «Колосков» — это, быть может, последнее табу в Польше.

— Вы ведь сначала не знали, что сценарий написал сам Пасиковский?

— Да, он принес мне сценарий без титульного листа, так что я не знал ни автора, ни даже названия. На следующее утро я позвонил Владиславу и спросил, кто это написал. Я, конечно, был удивлен, что он решил пойти по такому пути: эта тема всегда была близка мне, но я не мог себе представить, что это интересно ему. Сценарий был написан как триллер, как зрительское кино. И это давало уникальный шанс привлечь к разговору не только интеллектуалов, но и простых зрителей, широкую аудиторию Пасиковского.

— Вы сказали, что тема этого фильма — последнее табу. Но тема Холокоста — не табу в Польше. Что такого особенного в этом конкретном фильме? Почему он расколол общество?

— В Польше — хотя многие у нас говорили, что коммунистический режим был построен евреями, — у коммунизма было очень антисемитское лицо. Говорить о евреях было не принято. До 1989 года, до реформ, в школе много рассказывали о Холокосте, о Второй мировой войне, но это была не совсем правда. Например, нас учили, что одними из главных жертв войны были поляки. Это, конечно, верно, но не совсем. Во Второй мировой погибло 6 млн поляков — но только после реформ, когда начала меняться система, мы узнали, что половину, даже больше, от этого числа составляли польские евреи. Мы были уверены, что Аушвиц — это концлагерь, который был построен, чтобы убивать поляков. И это было правдой — сначала Аушвиц предназначался для польских заключенных, но потом были Аушвиц-2 и Аушвиц-3, которые уже полностью были нацелены на евреев.

Он сказал: «Я боюсь, что меня подожгут те, кто не любит евреев».

Мы всех этих деталей не знали, и поэтому многие люди еврейского происхождения годами не знали, что они евреи. Мы все читали детские книги, написанные Яном Бжехвой, но не догадывались, что он еврей.

Когда с этим неполным знанием мы вступили в новую систему, нам пришлось признать то, что было известно везде — кроме Польши. А десять лет спустя вдруг появилась книга «Соседи» Яна Гросса, принстонского профессора, поляка еврейского происхождения. Там описана история, произошедшая в Едвабне, маленькой деревне в Восточной Польше, где по меньшей мере несколько сот польских евреев, жителей этой самой деревни, были убиты, сожжены в амбаре своими польскими соседями. По наущению немцев, может быть, даже под их надзором — но это было сделано руками поляков. Для Польши это было шоком, ведь мы считали, что поляки всегда вели себя очень благородно. В голове была такая черно-белая история войны. Мы знали, что поляки построили подпольное государство — и это правда! — где были все необходимые элементы: армия, министры, департаменты, школы. Это была, пожалуй, единственная оккупированная страна, где была такая структура. Мы знали и о том, что очень многие поляки пытались помочь евреям, спасти им жизнь. И тут пришлось признать — не только благодаря Гроссу, но и благодаря польским историкам, авторам других, не менее важных, книг: то, что случилось в Едвабне, происходило в самых разных городах и деревнях, больших и маленьких. С этим знанием было очень трудно смириться, и большая часть общества вытесняла, отрицала его. Это вполне человеческая реакция — «я не хочу ничего об этом знать». Мы не хотим признавать, что наше прошлое было не только славным и героическим, но и жестоким, преступным. Такое может со всяким случиться. Я вот читаю иногда, что довольно большая часть российского общества слышать не хочет о преступлениях сталинизма, отрицает их.

На съемках фильма «Колоски»

© Monolith Films

— И таких людей становится все больше.

— Да? Очень интересно! Потому что я надеялся, что их становится меньше, но если их становится больше, значит, нужны авторы — писатели и режиссеры, — которые возьмут на себя этот тяжкий труд: повторять, раскрывать правду. Собственно, это и было моей мотивацией. В 2001 году я увидел эту реакцию — очень интеллигентные люди из высших кругов польского общества говорили о книге Гросса: «Я не читал эту ужасную книгу и не собираюсь, потому что это ложь». Это трагическая ситуация, когда даже ученые лишают себя естественного желания знать, основополагающего для всякого ученого. Такое отрицание — род безумия общества.

— Ваш фильм основан на какой-то конкретной истории?

— Нет. Пасиковский в одном из интервью сказал, что снял этот фильм в знак протеста. Он был в бешенстве, когда прочитал книгу Гросса, — до этого он ничего не знал об этом эпизоде и гордился тем, что он поляк. Это было очень неприятно, и как бы в знак этого неприятия он написал сценарий. Поэтому фильм получился таким эмоциональным. Но он не предпринимал никакого исследования, он писал интуитивно, это точно.

Многие люди еврейского происхождения годами не знали, что они евреи.

Когда мы искали финансирование для этого фильма в Польше, нам часто говорили: мол, это неправда, это недостоверно. Если это Едвабне, так и скажите — но тогда вам нужно проверить все детали, потому что в Едвабне все было совсем иначе. Ну я и решил спросить историков, лучших специалистов по этой теме, что они думают о сценарии. И ответ меня поразил, потому что они не только не сказали: «Все совершенно не так» или даже «А вот тут вы ошиблись» — но оказалось, что, хотя наш сюжет не основан на каком-то конкретном историческом эпизоде, каждая деталь по отдельности присутствует в какой-нибудь реальной истории. В одном месте тела были зарыты под домом, в другом — сожжением евреев руководил сельский староста, ну и так далее.

— Деревня, где вы снимали, была выбрана потому, что там случилось нечто похожее, или она просто выглядела так, как вы хотели?

— О нет, мы были далеки от того, чтобы искать деревню с похожей историей, потому что там было бы труднее снимать. Люди бы острее реагировали на нас. На самом деле у нас было много опасений. Например, Пасиковский написал в сценарии про 328 надгробий. Это было проблемой, потому что не могли же мы использовать настоящие камни — мы поняли, что нам придется вытесать их точные копии. И мы сделали прекрасные копии со всеми деталями, буквами и так далее, консультанты следили за тем, чтобы надписи означали именно то, что должны означать. Но потом мы задумались: хорошо, поставим мы их на землю, но вокруг должна расти пшеница. Нельзя поставить 328 надгробий среди уже выросших колосьев. Тогда мы арендовали землю, посеяли зерно и стали ждать, пока пшеница вырастет.

Потом мы, конечно, стали бояться — участок был за городом, вдруг найдется кто-нибудь, кто подожжет поле, как в фильме? Пришлось нанять охрану, чтобы она следила в течение пяти месяцев за этими камнями.

Кадр из фильма «Колоски»

© Monolith Films

Чтобы подстраховаться, мы решили снимать почти каждую сцену в новом месте. Если вдруг что-то случится, кто-нибудь будет против наших съемок, мы потеряем не все, а только часть. Но, к нашему удивлению, особых проблем не было. Хотя, когда мы арендовали ферму, где должно было происходить основное действие, и приспособили ее под наши нужды, проделали всю эту работу, вдруг явился хозяин и сказал: «Слушайте, я узнал, про что вы снимаете, и я разрываю контракт. Не потому, что я имею что-то против этой темы, но я очень боюсь, что меня подожгут те, кто не любит евреев». Пришлось искать новое место и начинать всю работу сначала.

Но съемки в деревне прошли очень гладко. Эта деревня до войны в значительной части была населена евреями, и люди к нам подходили и рассказывали, что помнят о евреях, какие они были, где жили. Когда мы уже закончили снимать и уехали, мне позвонил один человек и рассказал, что жители тут никого не убивали, но могильные камни, которые немцы замуровывали в дороги, стены и так далее, так там и остались. Один крестьянин даже водил за деньги смотреть на надгробие в стене своего сарая. И я понял, что мы на самом деле говорим о крайне распространенном в Польше явлении. Можете себе представить, сколько за тысячу лет в Польше образовалось еврейских кладбищ и сколько лежит повсюду этих камней! У меня есть мечта — однажды предложить полякам все их поднять.

На съемках фильма «Колоски»

© Monolith Films

— Это может случиться после фильма.

— Да, это на самом деле уже начало происходить.

Когда фильм вышел, началась бурная дискуссия, мы были на первых полосах всех газет, все считали, что должны высказаться. К сожалению, было очень много тех, кто повторял то же, что про книгу Гросса. Даже бывший премьер, лидер польской оппозиции Ярослав Качиньский сказал, что фильм он не смотрел, но и не собирается, потому что это ложь. Но, несмотря на это, в разных маленьких городах и деревнях люди собирались и решали поднять камни, чтобы воздать им должное. Я читал про это в газетах. В деревне, где мы снимали, жители решили перенести все надгробия туда, где до войны было кладбище. А еще они решили выкупить камень у крестьянина, который показывал его за деньги. В общем, ради этого мы даже готовы терпеть репрессии со стороны Польского фонда кино.

Кадр из фильма «Колоски»

© Monolith Films

— В чем заключаются эти репрессии? И как чиновники объясняют, что не так с вашим фильмом?

— Фонд отказал нам в финансировании еще в 2006 году. Официально использовались всякие формальные уловки, но в частной беседе нам сказали открыто, что фильм — антипольский. В то время правительство возглавлял Качиньский, и оно было откровенно правым, националистическим. Но мы не отступали, мы нашли сопродюсеров в России, Словакии и Нидерландах, общественное давление росло, журналисты писали, и наконец в 2010 году фонд обещал нам деньги. Год ушел на то, чтобы нам их выдали официально. Представители фонда не могли сказать, что они против фильма, им пришлось сказать, что они за и поддерживают эту важную картину, — но, конечно, они нашли тысячу способов наказать меня. Прежде всего, впервые в истории Польского фонда кино они хотят получить назад все деньги, весь грант, хотя фильм существует, его показывают во всем мире, он вызывает крайне положительный отклик. На деньги фонда сделано множество плохих фильмов, но их создателей никогда ни о чем таком не просили. Кроме того, нам сказали, что мы нарушили контракт, потому что мы без одобрения фонда привлекли иностранных сопродюсеров. Это довольно смешно, потому что в фонде о них знали.

В Польше — хотя многие у нас говорили, что коммунистический режим был построен евреями, — у коммунизма было очень антисемитское лицо.

А еще нас на три года лишили права подавать заявки на госфинансирование. Гранты, которые мы получили на несколько фильмов еще до того, как начали делать «Колоски», были аннулированы. Прилагаются все усилия, чтобы выдавить нашу компанию с рынка. Это, конечно, очень горький опыт. Но если хочешь что-то делать — такова цена. Думаю, люди, которые протестуют против Путина, тоже дорого за это платят.

Интересно, что директор фонда младше меня, и я ожидал, что она свободна от тоталитарных устремлений, но, по-видимому, она плоть от плоти прежнего режима.

Кадр из фильма «Колоски»© Monolith Films

— В итоге вы работаете сейчас над каким-нибудь проектом или пока пытаетесь понять, как жить дальше?

— Проект, над которым мы работаем — и работали раньше, и сделаем все, чтобы продолжить работу, — это проект Алексея Германа-младшего «Под электрическими облаками», с которого начались наши отношения с российским продюсером Артемом Васильевым. Мы так благодарны Артему за помощь, что теперь хотим помочь ему снять фильм по замечательному сценарию Германа. Возможно, это будет наш последний игровой фильм, по крайней мере, на некоторое время.

Знаете, все это очень горько... я никогда не думал, что в демократической стране буду наказан за то, что снимаю такие важные фильмы. При коммунистах я был в оппозиции, я распространял книги, которые нелегально печатались в Польше, потому что никогда не соглашался с тем, что источник информации может быть только один. Поэтому я шокирован тем, что через двадцать пять лет после смены режима кто-то использует административные инструменты, чтобы наказать человека, который высказывает свою точку зрения. Вся эта история, на самом деле, показывает, как сложен процесс демократизации — он занимает не десять и не двадцать лет.

 ВОТ ЭТОТ ФИЛЬМ -_ ПОДВИГ И НАСТОЯЩЕЕ ПОКАЯНИЕ. 
http://www.liveinternet.ru/users/rinarozen/post298126988/

ВСЕ О ЛЕНИНЕ

 Профессор читает сочинение абитуриента. Такому не трудно доказать, что в Киеве одни фашисты, а Сталин - успешный менеджер и спаситель отечества.

РОЗОВАЯ ПРОКАЗА СОЦИАЛИЗМА

                             Журнал "Крокодил" 1972 г.

  
Провокации с бойкоту Израиля - давняя истории и любимое занятие профсоюзов и социалистов Европы. На радость террористов потомки Карла Маркса очень любят призывать Еврейское государство к порядку. 

 Информация из палестинского сайта:

«Лондон | 2007-06-22

Британский союз работников общественных служб (UNISON) высказался за поддержку кампании по бойкоту «Израиля». «Участники конференции считают, что необходимо объявить «Израилю» экономический, культурный и научный бойкот, добиваясь от него прекращения оккупации Палестины», - говорится в заявлении представительного форума. Его участники призвали «Израиль» уйти с территорий, оккупированных в 1967 году, разрешить палестинским беженцам вернуться на родную землю, уничтожить незаконные еврейские поселения, снести расистскую стену, признать права палестинцев, в том числе право на создание своего государства со столицей в Иерусалиме».

 Нет нужды напоминать читателю, что и в этом профсоюзе верховодят британские социалисты – лейбористы. Как и нет нужды повторять, что подобные призывы к Израилю равнозначны  призывам к его уничтожению.

  На другой конце планеты другому социалисту Уго Чавесу тоже не нравился Израиль и евреи:  "Несправедливая израильская агрессия против Ливана проводится в стиле Адольфа Гитлера". "Они (израильтяне) поступают с ливанцами так же, как нацисты когда-то поступали с евреями. Убивают невинных детей и целые семьи". Что общего между этой цитатой из речи  президента Венесуэлы Уго Чавеса и бредовым призывом к бойкоту Еврейского британской «розовой» сволочи? Только одно: любой социализм, либерального или большевистского толка, неизбежно порождает юдофобию.

 Опасны слова, способные превратиться в заклятия. Те, кто прожил долгое время в СССР, знают цену таким, ничего не значащим обозначениям, как «раса», «класс», «миру – мир», «пролетарии всех стран воссоединяйтесь», «сионистский агрессор», «империалисты, эксплуататоры» и прочее, прочее. Слова, как заклятья, - оружие социалистов, необходимое для оболванивания масс, страдающих злокачественной завистью.

 Карл Маркс ни разу не был ни на одной фабрике или угольной шахте, и знал только по трудам печатным, как выглядит рабочий человек. Владимир Ленин впервые увидел любимых своих пролетариев только на митингах, да и то в конце жизни.

 Национал-социалист - Адольф Гитлер - народ немецкий знал, а потому вместо коммунизма обещал немцам «тысячелетний рейх», а слово «класс» заменил словом «раса». Итог был один. Все эти люди умудрились с помощью бесконечных повторов одних и тех же слов, поднять мир на дыбы и залить его кровью.

 Технический прогресс позволил предпринимателям без насилия над работником получать прибыли в ходе производства. Бизнес, особенно в странах Скандинавии, научился этике производства и тому простейшему принципу, что за дойной коровой нужно ухаживать и кормить ее по науке. Вот и весь реальный социализм. Даже язык не поворачивается назвать нормальный ход вещей в человеческом сообществе этим словом, тоже превращенным в заклятие. Эволюция победила революцию, но «высокие слова» по-прежнему не дают покоя роду людскому.

 Повторю: «класс» и «раса» - слова одного ряда.  Принято считать, что социализм и национал-социализм - явления противоположные по своей сути. В какой-то их части дело так и обстоит. Общее же для всех этих социалистов – антисемитизм. Просто под знаком свастики юдофобия достигла своего пика.

 Сегодня фанатики ислама пытаются по-своему решить «еврейский вопрос», уничтожив Израиль, но фанатизм религиозный, как обычно, смыкается с юдофобией атеистов. И сегодня в социализме любого разлива, ненависть к иудаизму находится в латентном состоянии, чреватом внезапными вспышками злобы к жестоковыйному народу.

  В новейшей истории первыми пророками грядущего Холокоста были деятели французского просвещения. Все труды Вольтера  заражены вирусом юдофобии. Первые социалисты Европы были верными учениками фернейского философа. Пьер-Жозеф Прудон писал так: «Евреи… необщительная раса, упрямая дьявольская, враги человечества. Нужно отправить эту расу обратно в Азию или уничтожить».

 В одной этой реплике вся программа еще одного социалиста, правда, с приставкой национал – Адольфа Гитлера. Пикантность ситуации заключается еще и в том, что Прудон теории Маркса не принял, а стал предтечей нынешних анархистов и социал-демократов.

 Социалистом и анархистом был еще один лютый юдофоб Вильгельм Мар. Его труд «Победа иудаизма над германизмом» был переиздан в годы рейха миллионным тиражом. Именно Мар придумал термин антисемитизм, хитро подменив им понятие обычного человеконенавистничества и  ненависти.

 Активным и последовательным теоретиком юдофобии был упомянутый Карл Маркс.  Согласен с историками, которые считают коммунистическую теорию Маркса следствием его злобного антисемитизма. Проще говоря, марксизм был порожден юдофобией. Просто со временем этот внук раввина присоединил к ненавистному еврею класс буржуазии. «Давайте, - писал он за сто лет до газовых камер, - рассмотрим реального еврея. Не субботнего, а ежедневного. В мирской базе иудаизма лежат практические надобности, личный интерес. В чем житейский культ евреев? В барышничестве. В чем житейских бог? В деньгах… Бог евреев был секуляризован и стал богом этого мира ».  Евреи по Марксу совратили и совращают все человечество. Суровый бородач, в отличие от Прудона, не призывал к расовой чистке. Он звал всех потомков Иакова последовать его примеру: стать «гражданином мира»  и, тем самым, спасти мир: «В конечном счете, эмансипация евреев есть эмансипация человечества от иудаизма…. Эмансипировав себя  от барышничества и денег, и тем самым от реального и практического иудаизма наш век эмансипирует себя».

 Маркс разбирался в иудаизме не больше, чем свинья в апельсинах. Он никогда и не пытался понять, чем жили его предки. Карл Маркс, как и всякий предатель и моральный выродок, искал на уровне сознания и подсознания оправдание своему предательству, отсюда и антисемитские пассажи, которыми в свое время активно пользовался Йозеф Геббельс. Кстати, Карл Маркс был одним из тех, кто первым стал превращать слова в заклинания.

 Со временем автор «Капитала», как уже говорилось, расширил поле своей ненависти. Проще говоря, он стал звать к уничтожению всего капиталистического мира, порожденного, как он считал, еврейским духом. До самой своей смерти Маркс путал еврея с капиталистом, но  больше всего ненавидел и презирал восточноевропейское еврейство – беднейшее и обездоленное. И здесь социализм един с  нацизмом. Именно восточноевропейские евреи плохо поддавались ассимиляции и мужественно хранили заветы предков. Именно это вызывало особую ненависть у самого Маркса и его последователей. Именно это упрямство еврейского духа вызывало бешенство у нацистов.

 И что же? Гнилая, юдофобская, основанная на пропаганде насилия теория Маркса,  нашла великое множество поклонников среди евреев. Теоретику «светлого будущего» простили его ненависть к потомкам Иакова. Простили и то, что все экономические и политические построения Маркса имели под собой  антисемитскую основу. Маркс был теоретиком расовой ненависти гораздо более серьезным, чем, например, Рихард Вагнер, однако музыка последнего до сих пор нежелательна в Израиле, а вот портрет бородатого лжепророка я видел своими собственными глазами в одной из контор кибуца Израиля. И было это совсем недавно, в 1993 году. Возможно, он висит на прежнем месте и сегодня.   Хорошо, что хоть Сталина с Лениным нынче в наших «колхозах» не увидишь, но ядовитые зерна, посеянные всей этой публикой, по-прежнему отравляет жизнь в Еврейском государстве.

  Ряд историков считает, и не без оснований, что принципы «свободы, равенства и братства» евреи могли воспринять из Торы и других священных книг, что сам дух еврейства пропитан мессианскими ожиданиями нового мира, и коммунизм Маркса всего лишь один из естественных путей еврейской мысли.

 Готов согласиться с этим, но далеко не полностью. Благие намерения на старте мало чем отличаются друг от друга. Дело в путях реализации идей. Теория Маркса была глубоко чужда иудаизму и пропитана чужим культом зависти, ненависти и насилия. Иконоборчество народа Книги противно культу личности, без которого любая ложная теория не способна существовать. Иудаизм глубоко историчен. Социализм ненавидит память о прошлом.

«Русский язык и грамматику упразднили, вместо истории ввели обществоведение, согласно которому все начиналось с Карла Маркса и 1-го Интернационала. Все, что было до Маркса, как бы не существовало». Прочел я это в мемуарах академика Ильи Збарского и подумал, что ничего не меняется. Призраки московских учителей обществоведения  20-х годов прошлого века и сегодня бродят по миру.

 Жизнелюбие, здравый смысл евреев выработали что-то, вроде социализма с человеческим лицом. Он был кровно необходим, этот социализм, в первые годы становления Израиля. Но со временем его плюсы стерлись, а природные, неистребимые минусы не только остались, но выступили проказой на лице Еврейского государства.

  Спасло страну то, что партии лейбористов не удалось, на манер СССР, стать партией руководящей и направляющей. Время внесло свои спасительные коррективы в политическую жизнь Израиля. Единомыслие перестало отравлять мозг граждан страны.

  Но это вовсе не значит, что тайные поклонники «красной проказы» отказались от претензий на власть. Не мытьем, так катаньем они рвутся к рулю управления страной. Народ гонит их в дверь, они лезут в окна. Опасность в том, что политики,  воспитанные на социалистических идеях, давно потеряли стержень патриотизма, но природную юдофобию и страсть к ассимиляторству они сохранили.

 Социализм с еврейским лицом когда-то помог построить и отстоять родину предков. Нынче он утратил черты семитского облика и является самой большой угрозой для страны.

 Впрочем, «родовые» черты этой болезни прослеживались и раньше. Сразу после войны «новые евреи» в Израиле были полны презрения к своим братьям из Европы, не оказавшим сопротивления гитлеровским палачам. «Мы будем другим народом. С другим языком, с другими именами. Мы станем израильтянами, а только потом евреями».

 Но вот что писал один из первых европейских социалистов Фердинанд Лассаль после очередного кровавого погрома на Ближнем Востоке: « Можно ли представить себе более справедливую революцию, чем восстание  в Дамаске, где евреи подожгли бы город, взорвали пороховые склады и встретили смерть вместе со своими преследователями? Трусливый народ! Ты не заслужил лучшей судьбы».

 Социализм неизбежно формирует особый, плоскостной, извращенный образ мышления. Наследники Лассаля, вооруженные евреи, победившие арабский сброд, а не гитлеровскую машину могли позволить себе презирать и порицать безоружных жертв нацистского террора. Не оплакивать своих детей и стариков, а, выпятив груди в гордыне, тешить себя мифом о каком-то своем превосходстве над «трусами и покорными баранами». Снова пустые слова из набора социалистов и революционеров. Мог бы родиться Израиль без чудовищного жертвоприношения Холокоста. На пепле сожженных было построено Еврейское государства, в первую очередь благодаря «трусам и баранам».

 Но социалистам Израиля виделось не просто укрытие для тех, кто избежал «окончательного решения». Они, согласно своей доктрине, собирались вывести в пробирке  государственности новый народ. Мечта о новой, повальной ассимиляции поразила евреев Израиля. Бывшие «ростовщики», «банкиры», и «эксплуататоры», по совету Карла Маркса, решили превратиться в солдат, пролетариев и пахарей. В какой-то степени отцам-основателям это удалось, но время все ставит на места. Евреи остались евреями, и это вызвало разочарование и дикую злобу израильских социалистов, словно это лично они породили народ Израиля, а народ этот не оправдал их стараний и доверия.  Кто-то из этой публики, вроде Авраама Бурга, устав от погони за властью, посылает проклятия в адрес своего государства. Кто-то все еще карабкается на «трон» и вертится вокруг трона, по неволе не забывая о сионисткой фразеологии, но и эти люди, на уровне сознания и подсознания, не могут простить евреям Израиля¸ что они остались евреями, а государство жестоковыйного народа никак не хочет перестать быть еврейским. Отсюда их лихорадочные попытки отдавать реальную землю за мифический мир, отсюда политика размежевания и ликвидации поселений, отсюда успешная попытка в сфере образования породить поколение, не ведающее родства, отсюда бездарная информационная и пропагандистская политики, отсюда обилие в Израиле откровенных предателей и подрывных элементов.                                                                                                                                                                                         " "Я по-прежнему люблю революцию. Ненавижу буржуйство, больше всего – самодовольное буржуйство. Или аристократ – или крестьянин, на худой конец – люмпен». Так говорит известный юдофоб Изя Шамир. Этот  «красный» марксист в Израиле, скорее, исключение из правил, чем правило, зато «розовой» публики в Еврейском государстве тьма-тьмущая.

 Вот русскоязычная журналистка впаривает телезрителям «розово - коричневую» идейку, будто Израиль  виноват в том, что бандиты в Газе убивают друг друга. Вот штатный юморист привычно поливает дерьмом народ еврейский, но этот же народ исправно платит ему за грязный юмор и награждает аплодисментами, сидя в зрительном зале…. Вот ивритоязычный господин в очередной раз убеждает «оккупантов» освободить «захваченные территории». Вот, вот, вот…

 Возможно, есть повод гордиться еврейской тягой к самокритике, но в последнее время все чаще думаю, что самокритика эта сплошь и рядом вызвана не желанием усовершенствоваться и очиститься, а жестким прессом мировой юдофобии.  И, прежде всего, юдофобией социалистического разлива, либеральной. Именно ей тяжело больна «интеллектуальная элита» Запада. И перед этой «элитой» лебезят израильские интеллектуалы, выклянчивая переводы, тиражи своих книг и лекции в университетах Англии, Америки, Франции…

 Пиком единения коммунистов, социалистов и арабских нацистов стал 1975 год, когда всей этой публике удалось  протащить в ООН позорную, юдофобскую резолюции, приравнивающую сионизм к расизму.

 На этом же заседании большая часть делегатов Ассамблеи, стоя и аплодисментами встречала людоеда и кровавого палача Иди Амина. Этот Амин в те годы исполнял роль нынешнего президента Ирана, почти в каждом выступлении призывая к уничтожению Израиля.

«Президент США Джордж Буш выступил  на церемонии открытия "Памятника жертвам коммунизма" в Вашингтоне. По его словам, коммунистическая идеология унесла жизни 100 миллионов человек». «Так же, как коммунисты, террористы и радикалы, которые напали на нашу страну, являются последователями смертоносной идеологии, которая ненавидит свободу, раздавливает всех несогласных, имеет экспансионистские амбиции и преследует тоталитарные цели», — заявил глава Белого дома.

 Задолго до этого события поэт Генрих Гейне писал: «Социалистическое будущее пахнет кнутом, кровью, безбожием и обильными побоями».

 Повторю, наш, «розовый» марксизм, кроме безбожия, не был отмечен ужасами, перечисленными классиком, но пройдут годы, и станет понятным, что израильский социализм корнями уходит не в социал-демократию европейского толка, а в российский большевизм. Отсюда и злокачественная юдофобия местных лейбористов. Отсюда и главная опасность, грозящая Еврейскому государству гораздо в большей степени, чем агрессия арабского террора.
                                                                            2010 г.

НАСМЕШКА ПРИРОДЫ рассказ

Аэропорт Бен-Гурион. Самолет готов к взлету. Летим в Москву. Рядом со мной садится человек, коему не нужно предъявлять метрику, чтобы понять, к какому народу он принадлежит. Курчавая смоль волос чуть тронута сединой, острые, черные глаза за сильными линзами очков, тяжелый нос с горбинкой, интеллигентная бородка.

-         Шалом, - здоровается он с акцентом, сразу накинув на себя ремень безопасности.

-         Добрый день.

-         В Москву?

-         Нет, - говорю я. – По дороге спрыгну с парашютом, в Одессе.

-         Не пущу, -  улыбается он моей неуклюжей шутке.

Тут я понял, что полет наш пролетит незаметно. В дороге нет ничего лучше умного и доброго попутчика, да еще с таким "багажом", как мой случайный знакомый. Но о "багаже" я на старте и не догадывался, и разговор мы начали самым обыкновенным образом:  с погоды и политики. Тут, на политике, меня и понесло: "мы евреи", "нас евреев" и так далее. А мой попутчик и говорит осторожно: "Знаете, я ведь не еврей". Грустно мне стало, подумал, что слишком рано обрадовался и замолчал, уставившись в иллюминатор. Подумал тогда, почему в природе такого нет, почему цветок не прикидывается деревом, а заяц бегемотом….

Пауза затянулась, только после обеда,  сосед глянул на меня острым глазом, улыбнулся в бородку и сказал, что он природный крестьянин из большой деревни Жолино, под городом Тамбов и в роду у него, насколько ему известно, евреев не было.

-         Гостевали в Израиле? – сухо поинтересовался я.

-         Нет, - снова улыбнулся он. – Живу с семьей в мошаве, на юге…. Вот уже тринадцатый год живу…. Я ветеринар по  профессии…. Мать в деревне, сильно заболела. Вот лечу проведать.

" Господи, - подумал я, – каких только людей не пригрело Еврейское государство".  В любом случае, после краткой исповеди моего попутчика, ничто нам больше не мешало продолжить разговор, и узнал я интереснейшую, как мне кажется, историю крестьянина тамбовской губернии, так похожего на еврея. 

-         Знаете, - сказал он после двухчасовой, не предметной, пустой беседы. – Я ведь еще мальцом понял, что не такой, как все. Помню, еще в школу не ходил…. Пришел батя пьяный и давай на мать орать: "От кого жиденка понесла!?". Мать бормочет что-то, отнекивается, оправдывается…. Отец ее тогда в первый раз ударил….Орет: "Скажи, что от цыгана! Говори, прощу!" А я что? Я и не понимал тогда, то такое "жиденок". И почему цыган - это еще ничего, а быть "жиденком" – совсем плохо. У нас в деревне евреев не было. Это мне потом, в школе, все и объяснили. Кличку ко мне приклеили с первого класса. Я и обижаться вскорости перестал…. Отец со мной вел себя, как чужой: бывало неделями в мою сторону и не посмотрит…. Да, чуть не забыл, двое брательников у меня, старше годами. Те нормальные по лицу, волос русый, носы картошкой. Вот папашка братьев моих привечал, а меня будто и не было…. Мать жалела, но как-то тайком, когда никто не видел. У нас с ней только со временем откровенный разговор получился. Было мне лет тринадцать.

-         Мам, - говорю. – Чего я такой выродился, ни на кого не похожий?

-         Не знаю, - говорит. – Прадед твой был, вроде, из казаков…. Может, оттуда и занесло наследство.

-         Что же, - говорю. – Братьям ничего, а мне все! За что такое?

-         Ничего, Феденька, - говорит. – Подрастешь, в город поедешь учиться. В городу таких, как ты, много…. Никто тебе в рожу "жидом" тыкать не будет.

С этим я и рос, и учился. Хорошо учился, с серебряной медалью школу кончил, уехал в медицинский институт поступать. Только ошиблась матушка моя. В деревне проще было. В деревне все знали, что я русский человек, только похож на еврея. Такая насмешка природы. А в городе никто и не сомневался, что я еврей. Ну и проблемы начались, ни  мне вам рассказывать…. Чиновники пока до анкетных данных доберутся….. Ладно, диплом я, тем не менее, защитил с отличием. Хотел в аспирантуру поступить…. А мне завкафедрой и говорит: " Ты извини, Федя, я с такой физией лучше возьму настоящего еврея, а ты и так не пропадешь".

 Ну, попал я по назначению в большой колхоз, стал работать. Все, вроде, путем. Только однажды, в сумерки иду к ферме на роды, и слышу во дворе бабы переговариваются.

-         Ну, где жид-то наш, не торопится, - говорит одна.

-         Та поспеет, - отвечает другая. – Он прыткий.

И так мне вдруг стало обидно. Не за себя, за людей, за баб этих…. Поймите меня правильно: в том колхозе хорошо ко мне относились, ценили, уважали, но все равно достала меня кличка из детства. Я тогда и подумал, что, может, никогда она от меня и не отлипала….. Тогда, в первый раз пошел в библиотеку и набрал книг разных…. Ну, по еврейскому вопросу. Там все про сионизм было, какой он плохой, но я умел читать между строк, а в году 85 –ом достал Библию. Вот ее стал читать с такой жадностью, как ничто до той поры не читал…. Прошел с год такого чтения, и стал я думать о себе, как о предке семитов, о потерянных коленах Израилевых стал думать…. Даже возгордился, честное слово. Еще через год вернулся в Тамбов…. Ну, и как-то само собой получилось, что полюбил девушку – еврейку. Ее предки очень были рады нашей любви и свадьбе были рады. Они так и не узнали, кто я по паспорту, а родителей своих из деревни не стал звать…. Ну, с отцом все и так ясно…. А мать за те годы, что я в деревне не жил…. В общем, мне даже показалось, что рада она была моей долгой отлучке…. Братья?…. Ну, эти, как отец…. Старший сказал как-то: "Ты, Федя, позор нашей семьи". Он сейчас прокурором работает в райцентре…. Значит, полный расчет у меня вышел с прежней жизнью…. Нет, вы только не подумайте, что я захотел евреем стать. Не было во мне неприязни к своему народу…. Только никогда понять не мог, в чем моя проказа, почему отвержение такое…. Я потом много читал об антисемитизме…. Только все там не так. Все, думаю, как в природе. Вот галки с воронами рядом летают, а доверия между ними нет. С таким и бороться нет смысла. Это я вам, как ветеринар, говорю…. Да, что дальше? Дети у нас родились - близнецы…. Все, вроде, нормально, только одна мне мысль запала: если я для вас всех белая ворона, то и жить буду среди таких ворон. Тут анархия пошла: бедность, бандитизм. Народ двинулся за кордон. Жена, верите, не хотела ехать. Я настоял…. Вот и вся история. Живу теперь  без клички. Иногда, правда, русским зовут, но с годами все реже.

-         А дети как? – спросил я.

-         В ЦАХАЛе, - сказал он. – В боевых частях, - и достал фотографию.

Вот тут и произошло самое неожиданное. Дети моего спутника на отца совсем не были похожи. Улыбались мне с фотографии  русые, голубоглазые, скуластые хлопцы.

 - Хорошие ребята, - сказал сосед. – Только русский язык забывают. Обидно все-таки. Даже со мной только на иврите и шпарят.

ТРИ ЗНАКОВЫЕ ВСТРЕЧИ

НА ПЕПЕЛИЩЕ

В России один мой знакомый, пожилой человек, долгие годы работающий в кинематографе, потерял жену, умершую скоропостижно. У бездетной этой пары были хорошие фильмы и, как результат долгого и честного труда, прекрасно обставленная квартира с отличными художественными полотнами на стенах и дача в престижном месте Подмосковья. 

 Так вот, умерла жена этого доброго и  талантливого человека, затем сгорела дотла  дача и, буквально накануне нашей с ним встречи, воры обчистили его городскую квартиру, вынесли самое ценное: прежде всего картины.

 Встретился с этим беднягой случайно, в Матвеевском, есть такой дом для пожилых кинематографистов. Бедняга отдал свою, «опоганенную» (его слово) квартиру и решил поселиться в этом месте, где, как он думал, не придется страдать от одиночества.

 Когда-то, лет тридцать назад, задумывали с ним совместную работу. Ничего из того замысла не вышло, не по нашей вине, и расстались мы с добрым чувством друг к другу. Потом периодически встречались, и общение с этим порядочным, мудрым и энергичным человеком всегда приносило  радость.

 И вот недавняя встреча в Матвеевском. Он не сразу меня узнал, а когда узнал, тут же пожаловался, что страдает от странной сыпи на теле. Он говорил и говорил, с каким-то раздражением и даже злобой. Он говорил о своих несчастьях, о несправедливости людей и неба, о том, как ему трудно жить среди бездарностей и завистников. Ему, судя по всему, было совершенно безразлично, кому он все это рассказывает. В какой-то момент я даже подумал, что он все-таки не узнал меня, но оказалось, что это не так. Он заговорил об Израиле, куда «к вам» уехал  «мерзкий» двоюродный брат режиссера, не ответивший на его  письмо.

 Я видел перед собой совсем другого человека, да и слышал тоже. Прежде он был внимателен, участлив – ныне занят только собой, своим несчастьем, своей болезнью. В результате потерь он оказался в душном и страшном мирке ненависти.

 Мы расстались. Он так и не спросил, где, как я живу, почему снова оказался в Москве? Он не спросил, а я и не подумал рассказывать ему об этом.

 Тогда, в суетливом, безумном мире российской столицы, мне было не до сравнений, размышлений и аналогий.

 Только здесь, в Израиле, вспомнил почему-то о сыпи на теле несчастного старика - режиссера. Господи, подумал я, ведь это последнее, самое страшное испытание Иова: « И отошел сатана от лица Господня, и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его». Только Иов выстоял, не утратив веру в Бога и жизнь. Мой знакомый ушел в безумие горя.

 Не сужу, не смею давать оценку человеку, стоящему на пепелище своей  прежней жизни; и тогда, во время случайной встречи, испытал лишь приступ острой жалости к этому бедняге, потерявшему живую душу и веру в добро от боли утрат.

УМНОЖАЮЩИМ ЗНАНИЯ

 Привез моему приятелю из России привычные лекарства, и мы встретились на веселой улице Аллемби в Тель-Авиве. Передал ему заказанные пилюли, и он спросил:

  - Ну, как там?

 Мне бы промямлить скороговоркой какую-нибудь ерунду, но вдруг понесло и начал раскручивать дорожные впечатления по полной программе.

 Стал я изображать разными темными красками нынешнюю российскую  действительность, нагнетать всяческие ужасы и страсти.

 Мы ждали заказанное в кафе, уйти не могли. Поначалу он меня слушал, но потом уставился мимо невидящими глазами.

 Мне бы понять, что к чему, но ведомый самомнением затеял целый рассказ о криминальной ситуации в Москве, о «Черном рынке», о скинхедах и прочих «прелестях» российской столицы.

 Тут он не выдержал. Посмотрел на меня мрачно и перебил мой монолог:

 - Анекдот какой  привез?

 - Анекдот? – опешил я.

 - Ну, что-нибудь покруче, позабористей.

 - Нет, - сказал я. – Веселого мало…. Ну, рассказывают разное…. Всегда это было.

 - Есть анекдоты – значит порядок, - сказал он. – Когда народ веселиться перестанет, тогда, считай, кранты.

 Но я не понял собеседника и сделал попытку продолжить свой «фильм ужасов».

 И тут он не выдержал, оставил разные обходные маневры и напрямую «засветил мне в лоб»:

 - Хватит! – решительно потребовал мой спутник. – Они там, мы здесь. У нас своих заморочек выше крыши. Ничего не хочу знать. Вот дикарям в джунглях еще труднее: едят одни корешки и живут до 20 лет.

 - Но ты же сам спросил? – вздохнул я.

 - Ну и что? – сказал он. – Я из вежливости, а ты по дурости. Не нужна мне твоя лекции, не нужны мне их проблемы. У меня своих хватает. Вот у внука третий день понос, а ты мне о замерзающей Камчатке и ментах лихоимцах.

 - Ну, извини, - обиделся я.

 Больше, похоже, нам говорить было не о чем. Официант принес кофе. Стали прихлебывать молча.

 - Кофе хороший, - сказал он. – И погоду обещают прохладную к пятнице.

 Я упрямо молчал.

 - Да не дуйся ты, - сказал он. – В мире этом проклятом столько несправедливости, безобразий, насилия, что у нормального человека одна проблема: спрятаться в раковину, под панцирь, с головой. Иначе спятить можно, сдохнуть от мук совести и боли сердечной. Есть у меня дружок, болен он тяжко. Перезваниваемся каждый день. Я ему анекдот позабористей, он мне  еще круче. Посмеемся – и конец связи. Я им доволен, он - мной. Живы и ладно. А ты мне накрутил всякого негатива. Чем больше знаешь, тем больше слез – вот что я тебе скажу. А я жить хочу с улыбкой на роже.

 - Ты прямо царь Шломо, - заметил я.

 - Кто такой?

 - Соломон из нашей еврейской истории.

 - Не знаю, - сказал он, – не читал. Не охотник я до всяких поповских сказок.

 Это точно. Мой приятель был весьма озабочен «засильем ортодоксов» в Израиле и «произволом рабанута». Он и в самом деле не читал ни строчки из Торы, но не смог никуда деться от великой Книги, где сказано: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания умножает скорбь».

 Не отличал царь Шломо мудрость от безумия и глупости,  и нам это не дано…. Танах не лжет, не обманывает читателя. Читатель должен знать, на что он идет, умножая знания. И человечество в целом, на пути технического прогресса, пусть не обманывает себя, что прогресс этот несет одну радость.

 А что в радость? Ну, например…. Если верить моему приятелю, простое известие, что понос у его внука прекратился.     

 ИДОЛ  ИСКУССТВА

 Встреча из прошлого. Знакомый старик-еврей, узнав, что решил я стать профессиональным кинематографистом, усмехнулся и произнес с сильным акцентом: «Одному нравится жить спокойно, в молитве, другому драться с Богом».

 - Я не собираюсь ни с кем драться, - сказал я.

 - Это тебе так только кажется, мальчик, - сказал старик и отвернулся, не желая продолжать разговор с юным дарованием.

 Только через десятилетия я понял, что имел в виду этот религиозный еврей.

Все сказано давно, к чему невзрачные  кальки некогда великих текстов. И есть еще одна причина неприязни к светскому искусству.

Сомерсет Моэм отмечает в своих «Записных книжках»: «Вероятно, корень нашей испорченности именно в нашем «я», но ведь в нем же и источник, создаваемой нами музыки, живописи, поэзии. Как тут быть?»

 Дело здесь не только в неизбежной гордыне творцов, но и в том, что сама эта гордыня неразрывна с язычеством: например, с Парнасом, на котором живут боги, согласно табели о рангах. В результате, тесно на Парнасе: толкотня, споры. Кто первый, кто второй, кто третий? О первозданных текстах Книги забыто. Каждый мнит себя не копиистом, того или иного качества, а творцом Мироздания.

«Я» - убийственно, сплошь и рядом гордыня казнит творца, приговаривает его к одиночеству и смерти. Но без «Я», как верно заметил, Моэм, в искусстве и делать нечего. И, конечно, не только в искусстве. История рода людского вся построена на гордыне, невозможности веры и смирения. История эта, по сути, и есть поединок с Богом. Вечная тяжба, вечный спор…. Что там суетная толкотня локтями, склока с коллегами в борьбе за первенство.

 Старик, мой давний собеседник, горбясь над Торой, предупреждал меня совсем о другом.

 Иной раз мне кажется, что люди устали от борьбы с ангелом, посланцем небес. Устали и запросили пощады. Отсюда и массовое искусство и дерзания технократов. «Я» стирается, нынешние мастера разных художеств бегут от посильных копий в безликость пустоты. Авторство исчезает.  Бездарность – спасение. Порнография – вершина массового искусства, как область с наибольшим рейтингом.

«Мой зритель умер», - говорил Феллини, но умер и сам великий кинорежиссер, как умерло и само  искусство. Никто нынче не бросает вызов Всевышнему, никто не поднимает с земли брошенную перчатку Бога. «Творцы» излечиваются от первородного греха гордыни и готовы забыть дорогу на Парнас, если отказ этот будет хорошо оплачен.

 Иной раз, мне кажется, что всевластная попса в литературе, живописи, кино и театре – это проказа на теле человечества, еще одно испытание нашей веры и остатков святости. Может быть, последнее испытание.

Он сам вызывал нас на поединок. Он прощал нам борьбу с ним, но простит ли равнодушие?  Массовое искусство, языческое искусство, пляски вокруг золотого тельца, –  и есть равнодушие к Богу.

                                                      2003 г.