НЕНАВИЖУ РЕКЛАМУ!

 Жизнь Абрама Фридмана была небогата внешними событиями. Немного в ней было родных, друзей, да и просто знакомых. Выходит, и переписку Фридману было вести не с кем. Иногда, на родине, в городе Днепропетровске, он получал поздравительные открытки, и сам, каждый большой праздник, отправлял их по немногим адресам.

 В Израиле Фридман был поражен востребованностью своей неприметной личности. Почти каждый день в почтовом ящике он находил или безымянные послания или тугие пакеты в свой адрес.

 Большая часть этой корреспонденции была на иврите, а язык этот Абрам Фридман не знал, и уже не надеялся узнать в свои 70 лет.

 Надо признаться, что герой этих заметок  человек со странностями. Ну, например, он с детства раздражал окружающих своей пунктуальностью и мелочной бережливостью.

 Последнее качество характера Фридмана не достигло болезненной степени, как у Плюшкина, героя поэмы Н.В. Гоголя, но выбрасывать вещи Фридман не любил, особенно бережно он относился ко всякой бумажной продукции. Он просто не понимал, как можно сразу выбросить в специальный мусорный ящик у двери весь тот труд рук человеческих, который          приходил на его адрес.

 Примерно через год после приезда в квартире Фридмана скопилась неподъемная гора разного рода корреспонденции: рекламных журналов, проспектов, листовок, брошюр и в какой-то момент он решил, что пора сделать хотя бы попытку прекратить это безобразие.

 Абрам Фридман вступил в переписку с отправителями корреспонденции в его адрес. Копии некоторых писем он любезно предоставил  нашей газеты. Ниже мы публикуем их с некоторыми сокращениями.

 « Уважаемая редакция рекламного журнала!

Большое вам спасибо за регулярную высылку в мой адрес вашей красочной, прекрасно напечатанной продукции. Я сделал весьма приблизительный подсчет и выяснил, что за последнее время мною было получено 48 ваших рекламных изданий. Думаю, что цена каждого из них, не менее трех долларов США ( это без учета  затрат на пересылку. Следовательно, вы потратили на мою персону, без всякой моей просьбы 144 доллара, что в переводе на деньги Израиля составит ровно 600 шекелей ( по курсу сегодняшнего дня). Затраты немалые, особенно с учетом эффекта вашей акции.

 Дело не только в том, что я не могу прочитать ни одной строчки из вашего издания, но и в том, что даже знакомство с визуальной рекламой, никак не может заставить меня потратить на указанные товары деньги, по причине полного отсутствия оных, так как получаю я только пособие по старости, подрабатывать, по ряду причин не в состоянии, и моих средств хватает только на питание, оплату квартиры и приобретение необходимой одежды.

  В связи с этим убедительно прошу вас больше не присылать в мой адрес ваш замечательный журнал.

                                         С глубоким уважением Абрам Фридман.

                 P. S. Прошу извинить, что пишу на русском языке. Другого языка, к великому сожалению, не знаю, но надеюсь, что в вашей редакции есть русскоговорящие сотрудники»

 С удивительной регулярностью в почтовый ящик Фридмана попадали рекламные листовки производителей корма для собак и кошек. И с этими господами старик вступил в переписку.

 « Уважаемый Макс! – писал он. – После получения 18-ой иллюстрированной рекламы с телефоном вашей организации, спешу сообщить, что кошек и собак никогда не имел по причине некоторой пугливости и расшатанности нервов. Должен отметить, что в моем возрасте и моем положении было бы совсем недурно завести какую-нибудь живность, раздумываю об этом, но, должен признаться, что, даже обладая этой живностью, я вряд ли обратился бы в ваш адрес за помощью, по причине крайней ограниченности в средствах.

 Вот почему убедительно прошу вас больше не тревожиться, опуская в мой почтовый ящик призывы воспользоваться вашей продукцией.

                  Ваш Абрам Фридман».

 Далее следовала стандартная приписка по поводу русского языка.

 Особенно огорчили Фридмана регулярные советы бояться СПИДа и пользоваться презервативами. Сосед растолковал старику содержание листовки, и Фридман ответил медицинскому ведомству пространным письмом.  Привожу  его,увы, со значительными сокращениями:

 « Господа! Отдаю должное тем, кто в наше трагическое время заботится о здоровье населения, но вынужден отметить, что я лично никогда не пользовался вашей продукцией, а также никогда не имел связи с женщинами легкого поведения, никогда не испытывал тяги к лицам одного со мной пола и не пользовался наркотиками.

 Отмечу также, что к великому моему сожалению, по причине упадка здоровья, вынужден отказаться от сексуальных связей с женщинами вообще, и ваша настойчивая пропаганда в мой адрес совершенно не достигает результата.

                     С уважением Абрам Фридман.

 Печатные издания религиозного содержания на иврите часто попадали в почтовый ящик Фридмана. Издания разного рода, и эту продукцию Фридман, надо отдать ему должное, хранил отдельно и гораздо бережней всего остального.

 «Уважаемый раввин Кац! – написал он по адресу одной из брошюр. – Я уважаю религию и традиции моего народа, но так уж сложилась моя личная жизнь, что свое еврейское воспитание считаю крайне недостаточным.

 Понимаю, что теперь самое время обратиться к Богу, но сделать это не позволяет мне стыд перед самим собой. Дело в том, что на протяжении всей своей жизни школьного педагога был неоднократно  привлекаем к лекторской деятельности, особенно в связи с пропагандой атеизма. Как вам известно, атеизм был официальной религией в СССР.

 Знаю, что служители нашего культа не практикуют отпущение грехов, а потому вынужден ограничить свою связь с иудаизмом лишь искренним покаянием в Йом Кипур.

 В связи с этим убедительно прошу вас не тратить на мою грешную персону ваши, и без того ограниченные, средства и силы.

 С верой во спасение своей души Абрам Фридман».

 Однажды в своем ящике Фпмдман обнаружил сразу две однотипные рекламы: одна из них предлагала Фридману услуги дипломированного диетолога, а другая обещала быструю потерю веса: 20 килограммов за две недели. Вот здесь он не стал писать, а просто позвонил по указанному телефону.

-         Вы уверены, что мне удастся сбросить вес? – деликатно спросил Фридман.

-         Уверены, - ответили ему весело. – Мы принимаем по такому-то адресу. Стоимость первой консультации – 100 шекелей.

-         В случае неудачи деньги возвращаете? – спросил Фридман.

-         Непременно! – певуче ответили ему. – Только при обязательном следовании нашим рекомендациям.

-         Хорошо, я приду, - согласился Абрам Фридман. – Только учтите – мой рост 1 м. 77 см., а вес - 58 килограммов.

 Трубку на том конце провода бросили сразу.

 Телефонные и телевизионные компании атакуют зрителя и  читателя особенно часто. В ответ он отправил множество писем. Приводим одно из них, наиболее характерное:

 « Господа! Сегодня получил 32-е послание с призывом примкнуть к вашей компании. Я бы обязательно примкнул, тем более что письмо ваше послано лично мне и на языке понятном. Поражен вашими скидками и подарками. Просто не могу понять, как при такой щедрости вы все-таки сводите концы с концами и даже способны вести столь обширную переписку с возможными клиентами.

 Все душой присоединяюсь к вашей компании, но не «телом» и своими средствами, потому что, стыдно признаться, давно уже не звоню заграницу. Некому звонить!»

 И тут Фридман, совершенно неожиданно, сорвался и заговорил с несвойственной ему грубостью: « Я также не жру пицу, не потребляю собачий корм, не покупаю итальянскую мебель ( даже с фантастическими скидками), даже не думаю о туристкой поездке в Париж и так далее. Вот почему каждая ваша проклятая бумажка оскорбляет меня трижды. Во – первых, потому что я прекрасно понимаю, что печатаете вы свою продукцию за счет доверчивого клиента; во-вторых, большая часть вашей рекламы просто выброшенные на ветер силы, средства, полезные ископаемые, энергия и вода; в – третьих каждая такая бумажка хамски, бестактно напоминает мне о моем одиночестве и вопиющей бедности.

 Дождетесь, во дворе своего дома я устрою грандиозный костер из всей вашей продукции. Причем устрою его в самый холодный день, чтобы подле костра этого можно было  согреться, и тем самым, сделать испорченную вами бумагу хоть в чем-то полезной.

                              Без уважения Абрам Фридман».

 Мы в редакции попытались как-то убедить старика, что «реклама – это двигатель прогресса», что многим она помогает потратить деньги по своему желанию и так далее.

 Фридман внимательно выслушал нас, часто кивая, а, также издавая звуки, которые должны были означать согласие, но потом сказал вот что:

-         Буду жаловаться в Международный суд. Типичное нарушение прав человека. Каждый гражданин нашего демократического государства имеет полное право не переписываться с тем, с кем он не хочет переписываться.

 Вот здесь мы были вынуждены с ним согласиться.

 Статья написана в 1999 году, но с тех пор стало еще хуже. Боюсь, что рекламщики скоро доберутся до личный скайпов.

ПОМНИ О МЕНЕЛАЕ

 Классическое объяснение причин восстания Макковеев выглядит приблизительно так. (Цитирую по книге Телушкина «Еврейский мир»): «Сирийский царь Антиох был жесток и агрессивен, что обычно для тиранов. Титул, которым он себя наградил, Епифан, по-гречески – воплощение Бога) – достаточное свидетельство его высокого самомнения. Под его управлением находилась и Иудея. Антиох уверился ( возможно по наущению эллинизованных евреев), что иудаизм – главная причина широкой оппозиции его политике эллинизации евреев».

 Ну, тиран, жестокий и агрессивный, пусть так. Но зверства, творимые этим царем, его надругательства над верой небольшого народа как-то не вяжутся с общим фоном той эпохи.

 М. Штерн в своей статье: «Период второго Храма» пишет: «Во время царствования Антиоха Четвертого произошло исключительное в истории древнего мира явление: чужеземные властелины пытаются наложить запрет на национальную религию подвластного народа и принудить население страны к подчинению государственному религиозному культу».

 Творил этот Епифан нечто несусветное: воздвиг в Храме иудейском статую Зевса,  запретил обрезания , чтение Торы,  казнил соблюдавших кашрут.  Антиох устроил  во всех городах Иудеи языческие храмы и так далее.

 В общем, повел себя этот царь, скажем так, неадекватно. Греки были, хоть и язычниками, но первооткрывателями подлинных основ своей веры. Народом - гениальным в своем художественном воплощении, самодостаточном во всех смыслах, а потому сравнительно терпимым.

 Другое дело, ущербный копиист – Рим, заносчивый восприемник эллинизма. Там безумные имперские амбиции, нетерпимость, жестокость при подавлении инакомыслия были обычны.

 Внезапная вспышка бешенства упомянутого Антиоха еще и непонятна по двум причинам. Во-первых, эллинизация Иудеи проходила вполне успешно, а во-вторых, элита евреев была настолько слаба, раздроблена и корыстна, что до поры до времени не оказывала никакого сопротивления воле греков.

 Итак, евреи и не думали активно противостоять всесильному духу эллинов. Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма» пишет: «… под непреклонным воздействием эллинистической культуры иудаизм претерпевал определенные изменения. Ритуальной стороне отводилось меньше места, зато незаметно получали распространение идеи, заимствованные у греческой мысли и философии. Согласно талмудической традиции, в доме рабби Гамлиэля пятьсот молодых людей изучали Тору и еще пятьсот – греческую философию»

 Читаем у Шимона Дубнова: « Приморские города Палестины…. были заселены преимущественно греками. Греческий язык стал международным языком в Передней Азии, вытесняя прежний арамейский… На первых порах в высших слоях  иудейского общества заметно стремление к усвоению тех внешних сторон греческой культуры, которые должны были казаться особенно заманчивыми для людей, тяготившихся строгим, нравственным режимом иудаизма или чрезмерным обрядовым формализмом. Известной части еврейской молодежи не могла не нравится открытая и веселая жизнь греков, их публичные игры, театры и зрелища, физические упражнения и состязания…. Многим евреям хотелось, чтобы замкнутая домашняя жизнь уступила место вольной, открытой жизни…. С первого взгляда, это стремление внести разнообразие в еврейскую жизнь могло казаться желательным, и во всяком случае безвредным. Эллинский культ красоты и удовольствия мог бы намного смягчить нравственный ригоризм евреев, и скрасить их однообразную жизнь. Но на деле оказалось иначе. Эллинисты … начинали с заимствования невинных греческих игр и развлечений, а кончили тем, что утратили значительную часть своих нравственных добродетелей и религиозных традиций».

 Удивительный пассаж, будто списанный не только с реалий современной Дубнову эпохи, но и с нашего времени. И не думали спустя две тысячи лет сопротивляться евреи немецкому, французскому, польскому, русскому духу – итог один.

 Однако, не все так просто. Потомки Макковеев, да и сами они, защитив  нравственные устои иудаизма, устроили исключительно аморальную драку за власть. Склоку настолько чудовищную, что с тех пор евреи не склонны связывать их имена с праздником Ханука и чаще всего вспоминают о негасимом светильнике в Храме.

 Подлинная сущность тех давних событий  состояла в том, что евреям удалось остаться евреями, а не раствориться без остатка и памяти среди иных народов древности.

 Евреи той поры уже успели пережить  муки Исхода, трагедию Вавилонского пленения, персидского и ассирийского владычества…. Отстаивать монотеизм в море язычества было и тогда, без пресса дочерних религий, невыразимо сложно.

 Вот почему значительная часть элиты иудейского общества, как и сегодня, так и тогда, считала, что спасение  народа в его подчинении чужим законам, чужой культуре и чужим богам. Иногда эти люди были искренни, но чаще всего, обладая властью и златом, преследовали свои корыстные цели.

 Вспомним фразу Усышкина: « Возможно, по наущению эллинизированных евреев».

 «Возможно», пишет этот исследователь, потому что история не сохранила прямых доказательств подобного сговора перед атакой Антиоха Четвертого еврейских святынь, но атаке этой предшествовали любопытнейшие события, подтвержденные документами.

 Борьбу со своей верой и в ту пору, как и в наши дни, начали сами евреи. Брат первосвященника Хонии Третьего, Иешуа, проникся эллинизмом настолько, что переменил свое имя, стал Ясоном. Этот Ясон добился смещения брата в свою пользу, заплатив Антиоху огромную сумму денег. Вместе с тем он обещал царю развернуть в Иерусалиме сеть греческих «культурных центров», как мы теперь называем подобное.

 Так эллинист – Ясон купил религиозную власть над Иудеей, сместив своего брата. И, получив эту власть, бывший Иешуа начал скрытно реформировать религиозный, храмовый культ, стремясь всячески «облагородить» его, приблизить к язычеству.

 В Иерусалиме, рядом с Храмом, Ясон построил другой «храм» – «гимназию», где евреи устраивали свои «Олимпийские» игры в голом виде. Указывается, что даже  молодые священники, оставив молитвы Всевышнему, снимали свои одежды, чтобы участвовать в буйстве греческих игрищ.

 Но логика предательства неумолима. На умеренного эллиниста Ясона повел наступление  самозванец Менелай, подлинное имя которого утрачено, известно только, что был он из рода Вениамина и очень богат.

 Этот Менелай не имел, по рождению, никаких прав на место первосвященника, но в атмосфере отказа от своих корней, полного растления элиты в том мире откровенной и всеобъемлющей корысти, он безошибочно выбрал тактику, пошел на прямой подкуп властей, сместил Ясона и занял место первосвященника.

 «Немалую роль в этом назначении сыграла крупная сумма денег, уплаченная Менелаем в царскую казну» - пишет Штерн. Выходит, купил Менелай должность.

 Он же и стал провокатором чудовищного погрома, который учинил Антиох Епифан в Иерусалиме. «Храм был разграблен при помощи Менелая» – пишет Дубнов. Это означало, что первосвященник Иудеи, верховный, религиозный и светский авторитет евреев, ограбил и надругался над своим, собственным Храмом. Совершить  такое Антиох Четвертый мог позволить только своему верному другу, к тому же щедро оплатившему право на мародерство.

 Читаем сочинения Диадора  (историка 1 века до нашей эры). (Диадора считают наименее самостоятельным из античных авторов, но, тем не менее, прошу обратить внимание на рефрен «друзья» в приводимом отрывке): « Друзья также напомнили царю о ненависти, которую их собственные предки питали к этому народу…  Антиох вошел в заповедное святилище бога … заклал большую свинью, залив кровью и алтарь и статую, и, сварив мясо, приказал обрызгать полученной похлебкой священные книги, где были записаны враждебные чужеземцам законы, а светильник, называемый  у них бессмертным и постоянно горящий в храме, потушить и заставить первосвященника и других иудеев съесть жертвенного мяса. … Друзья настойчиво призывали Антиоха полностью истребить сей народ или, по крайней мере, уничтожить его законы и заставить переменить образ жизни».

 Судя по всем имеющимся сведениям первосвященника иудейского не нужно было насильно заставлять жевать свинину. Похоже, что после этой трапезы ДРУГ Антиоха сам посоветовал царю «уничтожить законы» Израиля, законы Моше, и принудить народ еврейский  «переменить образ жизни», то есть покончить массовым самоубийством. И, тем самым, доказать самому Менелаю, силу его правоты и «пророческого» гения.

 В примечаниях к сборнику « Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме» сказано: « Во время этих преследований ( 167 г. до н.э.) должность первосвященника исполнял печально известный Менелай, который легко мог решиться на то, чтобы осквернить свою веру, даже если он не был, как утверждает Бикерманн, главным вдохновителем преследований».

  Убежден, был. Мало того, не исключено, что сам царь был наемником этого Менелая. И «работал» по чужому плану, за деньги. Менелай, купивший свое первосвященство, вполне мог, таким образом, путем подкупа, продолжить свою деятельность по уничтожению монотеизма и своего народа.

 Евреи, ненавидящие сами себя, не редкость и в наши дни. Богатства и власть в руках этих евреев скорее норма, чем исключение. Есть они и в диаспоре, что легко объяснить, и в самом, независимом Еврейском государстве.

 Удивительна наша история. Все в ней закольцовано, циклично. Все повторяется на протяжении тысячелетий, будто течение судеб наших вне произвола случая и линейного,  закономерного поступательного движения времен.

 Будто живем мы по Высшему, тайному плану, в котором изменяется лишь внешняя, несущественная оболочка событий.

 И вновь Израиль наполнен «эллинизированными» евреями, и снова значительная часть нашей элиты готова отдать даром или, чаще всего, продать свое первородство.

 И вновь внимательно прислушиваются к ним очередные Амалеки, Антиохи, Лютеры, Гитлеры, Сталины, Насеры, Арафаты….И вновь противостоит  смертельной опасности, уничтожению народа  мужество Маккавеев.

 И вновь мы сами страстно любим и ненавидим сами себя, как во времена Менелая. И вновь мы, отчаявшись, берем чужие имена, но приходит час, и вспоминаем о пророческой силе имен предков.

 И мы, как и прежде, устраиваем языческие игрища на площадях наших городов, но вновь готовы отдать жизни за святость каждой буквы Торы.

 Нет у народа Израиля обычного хода истории. Евреи обречены на фатальное повторение прошлого. В этом и трагедия наша и убежденность в вечной череде поражений и побед. В этом и корни удивительного, неправдоподобного оптимизма еврейского народа.

 Терпение! Все уйдет, все забудется. Все исчезнет, кроме негасимого огня светильника в Храме.   

                                                                                       2002 г.

СЛУШАЙТЕ МИХАИЛА ЖВАНЕЦКОГО

http://www.youtube.com/watch?v=zZXGBk7F76E&feature=youtu.be

СЛУЧАЙ С МОНАХАМИ

В Украине до сих пор не могут понять, куда делись евреи Одессы? Послушайте до конца, и вы узнаете, почему Одесский Свято-Иверский монастырь был распущен, а его бывшие монахи репатриировались в Израиль. Что делать - не выдержали люди.

http://www.youtube.com/watch?v=NnNWkkZe1F0&feature=youtu.be

.ПРОСТО АНЕКДОТ

   Жили-были две хитроумные девицы - сестрицы - Букша: Анна и Рива. В заштатном городке на реке Оке жили. Выучились сестрицы на медицинских сестричек. И даже работать пошли в местную больничку на 40 коек. Выросли девицы в честной семье врача. Папа - Натан Абрамович Букша - никогда не взял ничего чужого, а свое имел обыкновение отдавать без счета. Все бы хорошо, только папа  очень гордился своей высокой нравственностью, часто о ней говорил, а потому не очень-то склонил дочек к своему, персональному моральному  кодексу.

   Девицам больше нравился родной, младший брат отца - Моисей Букша. Этот вписался в нынешние российские реалии и греб деньгу лопатой, возглавляя фирму, успешно творившую денежные знаки практически из воздуха.

   У шустрого Моисея семьи и детей не было. К женщинам он относился легкомысленно, но своих племянниц любил нежно. Знал их с трогательного детства и всегда одаривал богатыми дарами. Папа - Натан при этом всегда поднимал крик, что не допустит, чтобы ворованное находилось в его доме, но человек добрый, он, в конце концов, уступал, махнув рукой и пробормотав что-то вроде: "Бог ему судья, а вам должно быть стыдно". Сестричкам не было стыдно. Они часто ездили к дяде в Москву, целовали его во все щеки и ходили с ним в самые роскошные рестораны столицы./

   Дядя процветал лет пять, но в ноябре 1998 года пал от пули наемного убийцы. Что-то там не заладилось в его бухгалтерии, начались разборки и. … В общем, история обычная./

  Семья Букша погрузилась в траур. Особенно горевали сестрицы, пока не выяснилось, после роскошных и многолюдных похорон, что дядя оставил им по завещанию изрядную долю своего имущества, а именно: четырехкомнатную квартиру в центре Москвы, на улице Беговой, коттедж в три этажа в 25 километрах от столицы ( Щелковское направление) и две машины "Мерседес-600" с подземным гаражом неподалеку от квартиры./

   Такие дела. Папа Натан, конечно, поднял крик, что лучше честная, трудовая горбушка хлеба, чем дармовой каравай, но взрослые  девицы давно уже относились к словам отца, как докучливой однообразной музыке, сочиненной задолго до их рождения. Мама девиц - Эсфиль Букша - ни в какие споры никогда не встревала, а считала своим прямым долгом обеспечение девиц питанием и пристойной одеждой. Если честно, была она не очень умна, хотя и вызывающе красива, даже в свои 47 лет./

  Итак, сестрицы отбыли в Москву и поселились в роскошной квартире дяди. Прописка им стоила одной из машин, но сестры не сильно горевали, потому что прав у них пока что не было и особого вкуса к быстрой и роскошной езде они не мел. Сказывалось воспитание в маленьком и уютном городке./

   Значит, поселились они в роскоши, прописались там и стали искать работу, потому что иначе не представляли свое существование. Они были тоже честные девушки и не хотели использовать в корыстных целях красоту, полученную по наследству от мамы - Фиры./

   А предложения разные были. Еще на похоронах близкий друг дяди, некий Софрон, предложил Анне совместное проживание на заманчивых условиях. Софрон этот не был стариком и выглядел вполне прилично, но Анну испугало обилие татуировок на теле этого господина. Одной ночью в объятиях татуированного дело и кончилось. Рива, та вообще пребыла в девичестве и в глубине души мечтала отдать роскошь своего богатого тела только принцу./

  Ладно, работу сестричкам удалось найти в одной из Градских больниц. И казалось, что жизнь налаживается к всеобщему удовольствию. Но тут явился к девицам улыбчивый гость в безукоризненном черном костюме и расшитой цветами жилетке. Жилетка особенно поразила девиц, а потому они не сразу поняли, что гостю от них нужно. Пришлось повторить. Господин в черном поведал сестрицам, что из дядя, светлой памяти, Моисей Букша остался должен его фирме 2 миллиона долларов, на что имеется письменное обязательство в виде расписки. Ему, гостю, жаль беспокоить таких приятных девиц, но он вынужден просить их вернуть дядин долг незамедлительно./

   Сестры в ужасе смотрели на жилетку гостя и совершенно не знали, что ему ответить. Гость ответил за них. Он сказал, что понимает затруднительное положение наследниц. Он входит в их положение и думает, что стоимость квартиры на Беговой улицы, автомашины Мерседес, коттеджа и гаража составят часть суммы, достаточной для покрытия долга. Гость сказал, что ждет деньги или перевод оговоренного имущества месяц, а потом им будут предприняты надлежащие меры.

-         Вы подадите на нас в суд? - спросила Рива. Она первая пришла в себя.

-         У нас суд особый, - улыбнулся гость. - Его приговор всегда известен заранее. Ваш дядя был в курсе, но не придал этому значения.

  Сказав это, гость вежливо раскланялся.

  Девица долго сидели в полном отупении, но вскоре начали метаться, искать выход. Был вызван на переговоры сам Софрон. Татуированный пригласил девиц на бега и там поговорил с ними в отельной ложе. Он не обиделся на разборчивую Анну, и в память о своем друге помог сестрам добрым советом./

-         В наших джунглях рубить тропу надо этим, как его … мачете, - сказал Софрон. - Это вам не по силам. Значит, так: или отдавать вам надо то, что требуют и возвращаться в родной городок на Оке, или валить из отечества за бугор. Для вас, евреев, это не проблема. Причем валить туристами, а там оформиться на ПМЖ. Тогда за вами барахлишко в Москве остается. Схоронитесь в своей Африке, а там поглядим, что будет. Этот , в жилетке, тоже не вечно живой./

-         Мы бы продали все, - сказал Рива. - И поехали с деньгами. Все-таки спокойней./

-         Под колпаком вы, - усмехнулся Софрон.-  Телом двигать не советую, сразу засекут. Да и на счетчике вы./

-         Это как? - испуганно спросила Анна./

-         Деревня, - вздохнул Софрон и тяжело поднялся. - Решайте, - сказал он, отвернувшись к ипподрому, где начинались скачки. - Позвоню через два дня. /

-         Мы едем, - выпалила Рива./

-         Всегда знал, что у Моисея не может быть глупых родственников, - повернулся к нм Софрон. - Вот карточка визитная. Позвоните. Вам все оформят. Самолеты летают каждый день. В Тель-Авиве вас встретят, определят на первое время, зеленью отоварят. Есть еще вопросы?

   Вопросов не было. Было нежное и трогательное прощание в городке на Оке. Были слова папа, что он все знал и предвидел. Были обещания последовать вскоре за дочерьми, потому что жизнь в городке стала и вовсе невыносимой. Были слезы мамы и пирожки с мясом, были рассказы о дедушке Авраме, который всю жизнь мечтал уехал в Иерусалим, а кончил свою жизнь на болотах Биробиджана. Много всего было.

   И вот девицы наши по туристской визе оказались в Израиле. Как и было обещано, их встретили и отвезли на жительство близкий к аэропорту город Лод. Квартирку сестрам предоставили вполне приличную, обеспечили шекелями на первое время и обещали опеку и поддержку.

   Обещавший оказался шустрым господином очень небольшого роста, но имел он белозубую, приятную улыбку и гриву курчавых волос. Курчавый сразу "положил глаз" на Риву, и Рива не стала изображать из себя неприступную крепость. /

   В должную контору, чтобы заказать израильские  документы по Закону о возвращении, отправились все трое на следующий день. Документы у них  приняли очень вежливо и велели ждать . Выдали им временное удостоверение с правом на работу и с этим отпустили в бурные волны  Еврейского государства./

   Курчавый сказал девицам, что ждать придется долго: месяцев семь - девять. Но он их не оставит заботами своими, и надеяться, что проживут сестры эти месяцы неплохо./

   Так и вышло, с одной только накладкой: их опекун оказался мужчиной весьма страстным. Одной Ривы ему оказалось недостаточно, и он стал активно ухаживать за Анной, гарантируя при этом обеим сестрам равноценное внимание. /

   Ладно, все это детали. И должен признаться,  даже не присказка, а так, одна болтовня.  "Винт" этой истории совсем в другом. Был наконец-то получен  ответ из Иерусалима. Анну - признали еврейкой с правом на израильское гражданство, а Риву - нет./

   И вот сидят они в полиции перед усталой чиновницей и спомощью курчавого друга стараются понять, что случилось. Чиновная дама на них не смотрит. Чиновная дама кофе пьет с печеньем, и объясняет курчавому, что метрика одной из сестер признана действительной, в то время, как метрика другой - фальшивой. Подделкой, в общем. При этом сестрам демонстрируют акт экспертизы, за подписью и печатью.

-         Так, - поворачивается к сестрам ошалевший курчавый. - Выходит, ты Аня - еврейка, а ты Ривка - нет. Вам все понятно? /

  И тут он, израильтянин опытный, поднимает такой крик, что через минуты вся троица оказывается в кабинете начальника./

-         Смотри на них! - орет курчавый. - Внимательно смотри! А то, кроме своих поганых бумажек, ничего не видите!/

-         Ну, смотрю, - осторожно отзывается начальник. - Что дальше?

-         А теперь скажи, если одна из них признана еврейкой, то кто другая?/

-         Естественно, тоже еврейка, - пожал плечами начальник. - Так в чем проблема?/

-         Слава Богу, - рухнул в кресло курчавый. - Хоть один попался зрячий./

  Вы, конечно, и сами догадались, в чем фокус. Дора и Анна родились близнецами, да не простыми, а однояйцовыми и похожи они были друг на друга, как два шарика для пинг-понга. Родная мама - Фира не всегда их различала, а вот полиция сразу разобралась, кто есть кто. Такой анекдот./

   Ну, конечно, дело сестер пересмотрели. Очень извинялись и выдали им паспорта и всякие надлежащие денежные средства без всяких проволочек. Сестры избавились от курчавого, пошли в ульпан учить иврит и стали жить в ожидании возможности реализовать московское богатство и встретиться, наконец, с папой Букшей и мамой Букшей на земле Израиля. Но это уже другая история, история обычная и к сути нашего рассказа отношения не имеющая./

   А я в заключение вот что скажу. Это еще крепко повезло сестрицам - близнецам - дочерям  Натана и Эсфирь, а то еще и русскими могли признать их на пару. Вот теперь - все.

                                          2002 г.

ФЕЛИКС КАНДЕЛЬ - ИСТОРИК И ПИСАТЕЛЬ

  

 В прошлом году Феликсу Канделю исполнилось 80 . К стыду своему так и не смог добраться тогда до Иерусалима и поздравить его лично. Во искупление вины помещаю в блог старую свою статью об одной из его книг.

 Феликс Кандель – человек глубоко интеллигентный, талантливый и порядочный. Отсюда  тон его книг: исторических исследований и прозы. Кандель - мудрый историк в своей прозе, и писатель, филигранно владеющий пером, в книгах об истории.

 Личностное начало в его работах – самое привлекательное, и Феликс Кандель, как личность, мне близок и понятен. Впрочем, уверен, что почитателей его таланта в Израиле достаточно и без меня.

 Я же повторяю эту мерзкую букву русского алфавита, чтобы подчеркнуть основное свойство таланта Канделя: его книги направлены не к безликой массе читателей, а к каждому из них в отдельности. Он прост и демократичен, чужд гордыни, высокомерия, исповедален, а потому  его речь автора «Книги времен и событий» лишена поучений, дидактики и скуки.

 Исторические исследования Канделя читаются, как захватывающий детектив.

 Обмолвился, что Кандель – человек порядочный. Лет сто назад в русской культуре под порядочностью понимали отсутствие  партийных пристрастий, личную честность, способность к объективности и гуманизм.

 На этих «четырех китах» и держится историческая проза Канделя. Но это вовсе не значит, что повествует он о событиях бурных с позиций начетчика и бесстрастного ученого. Весь его трехтомник пронизан электрическими токами противоречий, споров, еврейской непримиримостью, страстью к словесным дуэлям.

 Кандель относится к документу, как настоящий археолог. Он не смотрит на раритет, как на вещь, которая должна подтвердить его точку зрения. Он бережно держит находку в руках и пользуется ей лишь для того, чтобы построить свой исторический роман как должно: населить его вождями, личностями, человеческими толпами, пропитать текст духом времени.

 Кандель безукоризненно владеет искусством монтажа документов. Его «исторический сценарий» выверен до последнего «кадра».

 Приведу  две цитаты из  книги. Кандель рассказывает о декларации Бальфура, в которой впервые, от имени великой державы, было заявлено о праве евреев на Палестину.

 Кандель пишет: « В Одессе более ста тысяч человек вышли на улицы города: оркестры играли «Га-Тикву» и «Марсельезу», развевались флаги, колонны демонстрантов проходили мимо британского консульства и кричали «ура» в честь англичан. «Я не верил своим глазам, - вспоминал вице-консул. – Я хорошо знал евреев Одессы. Это были в большинстве своем спокойные, интеллигентные, несколько скептически настроенные люди. Я никогда не подумал бы, что они способны на такое бурное выражение чувств и на такую горячу веру. Для меня декларация Бальфура ничем не отличалась от других дипломатических документов, которые в изобилие выпускал Лондон. Для них – это были трубные звуки самого освободителя – Мессии».

 Читатель вряд ли заметит необходимое снижение тона в тексте Канделя. Автор использует скептика дипломата, как необходимую, амортизационную «склейку» с текстом листовки Бунда - ярых противников сионизма: «Народ израильский, старый и умный народ! Посмотри, как кучка людей взяла тебя за нос и водит по улицам. И ты радуешься и танцуешь под чужую музыку, поешь гимны. Ты кричишь: «Палестина наша!». И не видишь, как тонко улыбаются дипломаты и политические дельцы. Им удалось обделать свое дело. На политической сионистской бирже спекулянты собираю «нахес». Им удалось поднять цену бумаг, уже прогоревших…»

 И все! Никакого комментария. Кандель ставит точку. Он доверяет читателю. Он знает, что лучшие рецензенты - исторический опыт и время.

 Третий том был самым сложным в исследовании историка. Назвал эти заметки «рассказом о вулкане», точнее сказать – об извержении вулкана и чудовищном землетрясении, потрясшем России.

 В спокойных, сравнительно, временах разобраться не так сложно. Попробуй устоять на ногах в бурю, сохранить на плаву корабль твоего рассказа.

 И это удалось Канделю. Он не ищет виновных, он не носится за призраками  участников тех событий с клеймом, он не призывает к бессмысленному покаянию, коллективной ответственности потомков. Как точно формулирует писатель и историк все, что связано с этой проблемой, проблемой осознания народной вины: «Не всякий согласен с тем, что требуется всеобщее покаяние за содеянное в годы советской власти, но если это все–таки необходимо, то наравне с другими народами Советского Союза покаяние должны принести и евреи. Сказано было прежде, и с этим, возможно, стоит согласиться: «Ответственность – господское качество, и лишь рабы от нее увиливают».» 

 Повторю, и в этом отрывке и во все тексте книги Канделя важен тон его речи. Он боится фальши и настраивает «инструменты» своей летописи безукоризненно. Камертоном служат точнейшие определения. Вот автор приступает к рассказу об Октябрьском перевороте и цитирует замечательного философа и литературоведа М. Гершензона: «Каковы мы есть ( русская интеллигенция), нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, - бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас ярости народной». ( То же  говорил еврейский мудрец рабби Ханина за две тысячи лет до описываемых событий: «Молитесь о благополучии верховной власти. Если бы не страх перед ней, люди глотали бы друг друга живьем…!»»

 Кандель «поднимает» читателя. Он заставляет его соглашаться или спорить с авторитетами подлинными. Он тактично, осторожно, бережно ведет свой рассказ, но сам материал рассказа настолько грозен, ярок и противоречив, что другого подхода к нему и не могло быть. Кандель  боится личных оценок, он не употребляет резких, бранных слов. Но к чему они, если рассказывается, к примеру, о тексте большевистской «агады»: «Были мы рабами у капитала, но пришел Октябрь, и освободил нас, вывел мощной рукой из страны эксплуатации. В этом году - революция здесь, в будущем – революция во всем мире».

 В текст этой «агады» поверили миллионы евреев бывшей Российской империи. Кандель не спорит с этим, не торопится с оценками. Он только вспоминает слова раввина Шнеерсона: «Ко мне обратился молодой человек в вопросом, что, мол, будет делать Всевышний, ведь Он потерял почти всех евреев? Я ему ответил, что основной капитал Всевышнего – шестьсот тысяч человек, освобожденных Им из Египта, цел и неприкосновенен, и Он всегда найдет этих людей в различных уголках земли».

 Но вот вулкан «народной ярости» перестает засыпать мертвой породой все вокруг. Жизнь снова берет свое. Кандель рассказывает об удивительном феномене еврейского искусства в Советской России: Грановский, Михоэлс, Шагал, Зускин, Альтман, Тышлер…Какие имена! Но большевистская «агада» и здесь оказалась сильнее гения народа, заглушив живые голоса высоких талантов.

 Кандель приводит прощальные слова Марка Шагала: «Ни царской, ни советской России я не нужен. Меня не понимают, я здесь чужой… Теперь, во времена РСФСР, я громко кричу: разве вы не замечаете, что мы уже вступили на помост бойни и вот-вот включат ток?.. Последние пять лет жгут мою душу. Я похудел. Наголодался… Возьму с собой жену и дочь. Уеду насовсем. И может быть, вслед за Европой, меня полюбит моя Россия…»

  «М о я  Россия». И всей книге, написанной Канделем о евреях этой страны, свойственен это рефрен. В ней нет ярости неприятия этой северной страны и ее народа, нет мстительного чувства изгоя, нет даже следов понятного отчуждения давнего эмигранта. Есть глубокая печаль, что роман русского и еврейского народа завершился практически полным разводом, оставив за собой тернии непонимания, злословия и обид.

 В завершении этой краткой и поверхностной, признаю это, рецензии хочу отметить, что книга немолодого автора, как мне показалось, написана для людей молодых. Это учебник в лучшем смысле этого слова. Учебник, написанный настолько увлекательно, что смело он может обойтись без методичек и занудных толкований новоявленных педологов.

 Достаточно прочесть все три тома «исторического детектива» Феликса Канделя, чтобы пройти сложнейший и поучительный  курс истории евреев в России.  Сложнейший и деликатнейший. Труд свой Кандель завершил строчками еврейского поэта: «Если собираешься открыть новую звезду, смотри, чтобы твоему народу не стало от этого темнее…» Мне кажется, что о строчках этих автор книги помнил постоянно, а потому и добился ощущения света, простоты и ясности в своем архисложном, многолетнем труде.

 Хочу добавить, что все три тома  исследования Феликса Канделя опубликованы, и отлично, М. Гринбергом в его издательстве «Гешарим».        

МАЦА ПИОНЕРА рассказ

 К 1955 году евреи России осмелели настолько, что стали печь, покупать и есть мацу на Песах.

 Арик Кранц в тот год стал пионером. Он очень гордился своим членством в организации юных ленинцев и даже был звеньевым в своем отряде. Арик пел в школьном хоре революционные песни и читал запоем книги писателя Гайдара о гражданской войне.

 В общем, он был нормальным мальчиком, сыном офицера Советской армии, и понятия не имел, как в дальнейшем ему будет трудно соблюдать общепринятые правила игры.

 В те годы, в России, был еще обычен институт прислуги. Семьи со средним достатком могли себе позволить помощника по домашнему хозяйству. В семье Арика была такая помощница. Все звали ее няней. Няня носила красивое имя Тамара, но по имении ее окликали редко. А все так: няня, да няня, нянечка... Даже Нюшей ее звал один из дядьев Арика.

Самого дядю звали Моисеем. Он, как раз, и принес на руках няню в квартиру Кранцев. Моисей подобрал умирающую в зале ожидания Варшавского вокзала. Дядя был сильным, крупным человеком, а Тамара почти ничего не весила в тот год своего бегства из голодающей Украины.

 Моисей, как верный член партии большевиков, не мог думать, что смертоносный голод в начале тридцатых годов на Украине, устроила сама  правящая партия коммунистов. Он был уверен, что все это происки кулаков и буржуев.

 Вот и Тамара стала их жертвой. Вот почему Моисей нагнулся и спросил у скорчившееся на полу бесполое существо: живо ли оно?

-         Вже вмерла, - еле слышно ответила женщина.

 Тогда Моисей поднял ее на руки, и принес в дом Кранцев. Он сделал это за 13 лет до рождения Арика. Няню несколько дней поили куриным бульоном. Потом у нее появились силы, чтобы подняться и спросить, услышав колокола:

-         Церква працуе.

-         Да, открыта, - ответили ей.

 Тамара повязала голову платком и отправилась в Преображенскую церковь: один из последних открытых для разных треб храмов города Ленина. Отмолив несуществующие грехи, она вернулась в семью Кранцев через два часа и стала няней. Почти все дети этого большого и дружного семейства прошли через ее маленькие, почти детские, руки.

 Сколько лет было няне, никто не знал тогда, в 1932 году, не знали и в 1987, когда она тихо уснула в своей комнате, отвоеванной для няни у городских властей тем же Моисеем. Затем две недели она проспала в больнице, где и перестала дышать. Потребовалась надпись на могильном камне. В паспорте Тамары все с удивлением обнаружили, что прожила няня почти сто лет. Ее никто не помнил молодой, но никогда она не хворала и не проявляла признаков дряхлой слабости.

 Вот эту няню и отправили за мацой после многолетнего перерыва, в марте 1955 года. Прошел слух, что ее начали печь в Ленинграде. Няня, как всем казалось, ничем не рисковала. Ее, православную христианку, пожилую женщину, никак не могли обвинить в пропаганде идей сионизма и иудаизма.

 Вот тогда Арик впервые увидел мацу, и она ему очень понравилась. Он спросил у няни, что это за лакомство такое странное и Тамара ему ответила, что православные люди на пасху едят куличи, а евреи – мацу.

 Арик уже знал: все Кранцы – евреи, но не придавал этому отличию от прочих людей особенного значения.

 Утром, по какой-то причине, он остался дома один. Дисциплинированный малыш собрал учебники и тетради в портфель, а потом, по привычке, стал материть себе бутерброды с вареной колбасой. Только на этот раз он использовал для этих целей мацу. Арик завернул свой школьный завтрак в газету и отправился в школу.

 По дороге он думал, как все ученики, на большой перемене, удивятся его бутербродам, как будут с любопытством спрашивать: что это и откуда?

 Прозвенел длинный звонок. Арик достал из портфеля свой завтрак, но в это, неурочное время, зачем-то вошла в класс учительница русского языка: Ольга Васильевна. Типичная учительница тех времен: прямая, строгая, с благородной копной седых волос вместо прически.

 Ольга Васильевна остолбенела, увидев в руках у Арика бутерброд.

-         Кранц! – стальным голосом приказала она. – Возьми это и отнеси, сейчас же, к директору! – длинный палец учительницы  брезгливо указывал на мацу.

 Арик послушно встал, откинув крышку парты, и отправился по узорчатым плиткам длинного коридору в кабинет школьного начальства, сжав в руке злополучный бутерброд.

 На его счастье директора в школе не оказалось. Секретарша, даже не посмотрев на Кранца, отправила его  к завучу: Илье Самойловичу Бейлину – пожилому, толстому, лысому человеку в потертом до лоска костюме.

-         Ты что? – поднял на мальчика глаза Бейлин.

-         Вот, - Арик протянул завучу бутерброд из мацы. – Ольга Васильевна велела отнести это директору.

 Илья Самойлович с ужасом смотрел на Кранца.

-         Закрой дверь! И дай это сюда! – просипел он.

Арик прикрыл тяжелую дверь свободной рукой, а затем положил бутерброд перед Бейлиным.

-         Какой ужас, - еле слышно прошептал завуч. Затем он достал из ящика стола перочинный нож, раскрыл его, и стал заниматься делом, совершенно непонятным  Арику.

 Завуч брезгливо снял колбасу с мацы, а затем соскреб с нее ножом слой масла.

-         Какой ужас, - повторял при этом Илья Самойлович и, казалось, он совсем в этот момент забыл об Арике.

 Тут прозвенел звонок, и оставшийся голодным Кранц рискнул напомнить о себе.

-         Я пойду, Илья Самойлович, – сказал он.

Завуч поднял тяжелую голову, взгляд его скользнул по лицу глупого мальчишки и ушел куда-то вбок.

-         Пионер не должен есть мацу, - громко сказал завуч. – Ты понял меня?! – он почти кричал с отчаянием. - Пионер не должен есть мацу!

  После уроков, дома, Арик застал одну няню и повторил ей слова завуча, а потом спросил, почему Илья Самойлович повел себя так странно, очистив его бутерброд от самого вкусного?

 Няня всегда говорила на какой-то странной смеси украинского языка с русским.

-         Евреи, - сказала она. – Снидают мацу як она есть. Той завуч молодчик. А ты слухай: сымай твой красненький галстучек, та ее ишь скильки пре. У кажного народа свий праздник. 

-         Няня, - удивился тогда Арик. – Значит, когда на мне нет галстука, я и не пионер вовсе.

-         А  як же? – улыбнулась Тамара, наливая горячий борщ в тарелку.

-         И когда я сплю, я не пионер? – спросил Арик.

-         Ну, - кивнула няня. – Когда чиловик спит, он просто чиловик.

 Юный и голодный Кранц с жадностью набросился на еду, закусывая борщ мацой. Это удивительное открытие не лишило его аппетита, а еще он думал, что евреи очень странные люди, так как не хотят признать, что маца с маслом и колбасой гораздо вкуснее, чем без колбасы и масла. 

РУССКИЕ ЖЕНЫ Три монолога

 Говорят, много русских людей в Израиле появилось. Кто по подложным документам, кто по родству, кто просто в гости едет, а потом застревает надолго. Много славянок - женщин легкого поведения – к Средиземному морю торопятся на заработки, много и инородного криминального элемента.

 Все так, только встречается и другое. И не так уж редко встречается. Вот о нескольких таких историях я и хочу вам рассказать.

 ДЕКАБРИСТКА. 

У нас, в деревне, как ты понимаешь, евреев не было, но школа была, и я эту школу закончила с серебряной медалью, а потому могла выбрать любой институт для обучения.

 Мне всегда нравилась железная дорога. Вот я и подала документы в ЛИИЖТ, впервые увидела замечательный город Ленинград, получила общежитие, и там познакомилась с Яшей.

 Он мне сразу понравился своей нездешней красотой и мягкостью характера, а потом мы стали жить вместе, и я Яшу полюбила, как своего будущего мужа.

 И он меня полюбил. В общежитии злое говорили о евреях. Девочки меня отговаривали жить с Яшей. Почти все считали, что евреи плохой народ: жадный и подлый.

 Но мой Яша не был жадным и подлым. Летом мы поехали к нему на родину, в город Покров. Я познакомилась с его родителями. Папа Яши учительствовал в школе, а мама работала зоотехником на местной птицефабрике. Они тоже мне показались хорошими людьми, жили скромно, и встретили меня, как родную.

 Потом мы навестили моих родителей. Им Яша тоже понравился. Дедушка назвал его цыганком, а папа - чертом. Ты не подумай – это он из ласки. Он меня тоже всю жизнь чертом называл.

 Мы с Яшей решили пожениться, как только получим дипломы. Но вышло так, что я забеременела и решила рожать, так что нам пришлось зарегистрировать свои отношения раньше.

 Родители нам помогали. Яшины переводили по пятьдесят рублей в месяц, а мои часто ящики фанерные присылали с разными домашними продуктами: соленьями и вареньями. Я взяла академический отпуск, а Яше пришлось перевестись на вечернее отделение устроиться на работу. Мы сняли комнату за 25 рублей, и начали жить совместной, семейной жизнью.

 Летом родилась у нас девочка. Мы ее Софой назвали, в честь покойной  бабушки Яши. Он ее очень любил, и нашего ребенка полюбил тоже.

 Через год я снова стала учиться, а мой муж окончил институт и получил направление в депо города Караганда. Это в Казахстане.

 Ему разрешили временно отложить работу по семейным обстоятельствам, так как я не могла бросить учебу. Яша временно устроился диспетчером на Варшавском вокзале.

 Ну, а я через год мы очутились в Караганде, и стали там работать. Жилье нам не могли предоставить, хотя по закону должны были, но тут началась перестройка, и людям стало не до законов.

 В Караганде зимой холодно. Нашу избушку продувало насквозь. Софочка стала болеть, а я уже была беременная вторым ребенком. Вот Яша и принять предложение работать в городе Фрунзе. Это в Киргизии. Там нам дали квартиру, но в этой республике начался большой национализм. Яшу стали преследовать. Один раз даже побили сильно, но не как еврея, а как русского.

 Его начальник перевелся, по линии министерства, в город Чита. Он нас пригласил с собой. Мы и поехали, но в Чите оказалось совсем плохо и по зарплате и по жизненным условиям.

 У нас родился мальчик Сережа, и нужно было как-то останавливаться в этой жизни, и не думать постоянно о переезде.

 Родители Яши нам все время писали, и приглашали приехать к ним. В Покрове не было крупного железнодорожного узла, но станция была, и мы решили, что можно попробовать….

 Тут, после Горбачева, пошли разные реформы, и стало совсем плохо жить. Должна тебе сказать, что Яша о своем еврействе раньше никогда не говорил, будто это какая стыдная тема, а тут вдруг его прямо прорвало.

 Даже его родителям это не понравилось. И папа, и мама Яши были старыми членами партии, интернационалистами, но Яша продолжал покупать разные книги о евреях, даже в Москву ездить начал в Еврейский центр какой-то, и однажды посадил меня против себя, взял за руки, и говорит: « Ты, Катя, самый дорогой человек в моей жизни, и мать моих любимых детей, но должен тебе сказать, что, женившись на тебе, я сделал преступление против своего народа. Я этот народ тоже сильно полюбил, и теперь моя душа разрывается между этой любовью и любовью к тебе и детям.  Я, Катя, спросил совета, что мне делать, у раввина в синагоге, и он посоветовал нам уехать в Израиль, а там ты примешь еврейскую веру (называется гиюр), и станешь еврейкой. И наши дети будут евреями».

 Я его тогда спросила, как это я – русская по рождению – могу вдруг еврейкой стать? А он объяснил, что есть такой закон у еврейского народа, и к этому народу каждый может присоединиться: китаец, негр или русский – это без разницы.

 Родители Яши были категорически против нашего отъезда в Израиль, но я видела, что  брак мой под угрозой, и дети наши могут остаться без отца.

 Вышел крупный разговор с его родителями, и я встала на сторону своего мужа. Это очень не понравилось Григорию Соломоновичу – отцу Яши. Он стал на меня кричать первый раз в жизни, и даже обозвал жидовкой. А Яша вдруг начал смеяться, а потом все вдруг заплакали, потому, как поняли, что наш разъезд неизбежен.

 Мы в Израиле вот уже 5 лет. Я выучила иврит, прошла гиюр, и дети наши стали евреями. Я тебе скажу, почему так получилось. Я по натуре декабристка. И, наверно, от рождения имею верное сердце. За мужем всегда шла: во Фрунзе, Читу, Караганду, Покров…. А вот теперь - в еврейство. И это, скажу тебе, не самая плохая конечная остановка в нашей жизни. Будем надеяться, Борух ашем.

ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА. 

Мне никогда не стоило любого мужчину к себе привлечь. Я этим талантом  от рождения владею. Россия меня,  русскую женщину, сильно обидела. Красоту мою и ум не смогла оценить. Замуж я вышла в 19 лет за шофера, а он через три года спился, стал меня бить, и требовать, чтобы я ему ребенка родила.

 Я ему тогда сказала, как наш Шарон теперь говорит Арафату: пусть прекратит насилие, тогда рожу, а он уже не мог прекратить, так завелся. Признаюсь, я моему алкоголику сразу стала искать замену.

 Тут начали свободно выпускать за границу, и я твердо решили из России уехать, а потому стала искать для этих целей иностранного подданного. В Москве таких развелось множество. С кем я только не встречалась. Только эти сукины дети не торопились предлагать мне отъезд. За секс одаривали, не скупились, но брак и не думали заключать.

 Вот мне  одна знакомая и говорит однажды: « Тут ты одному парню понравилась из Канады. Он здесь торговый представитель, на год приехал и подругу ищет».

 Я говорю: « Давай торгового представителя. Одним больше, одним меньше, а вдруг повезет».

 Познакомили нас в ресторане «Феникс». Парень довольно мелкий, рыжеватый, одет, правда, неплохо, шпарит по-английски, с меня глаз не сводит. Чарльзом назвался. Русский у него тоже был, но с сильным акцентом и большими трудностями.

 Ну, мы с ним все-таки быстро договорились. Он сказал, что у него в соседней гостинице номер имеется. Он меня туда пригласил, а я и не возражала, сразу согласилась.

  Тут он мне вдруг и говорит на чистом, русском языке, без всякого акцента и тормозов:

-          Странная вы, девушка, Светлана. Вас зовет первый встречный, незнакомый мужчина, а вы сразу на все согласны.

 Тут моя знакомая и ее кавалер стали громко смеяться, наблюдая за моим лицом, потому что  они сами такую шутку- розыгрыш придумали, а на самом деле этот рыжеватый вовсе не был из Канады, а имел московскую прописку, и звали его Эдуардом.

 Вот они, гады эти, отсмеялись, а я и говорю:

-          Ладно, Эдик, пошутили, и хватит. Теперь пошли, раз звал.

Тут они все притихли, не ожидали такой моей реакции, а Эдик этот засмущался, и говорит:

-          Я, Светлана, с родителями живу. Они люди несовременные, могут и не понять нас с вами. Впрочем, есть у моего семейства дачный домик под Серпуховом. Только там холодно. Топить надо, и вообще…. Можем поехать, если хотите без удобств.

 Меня тут такое зло взяло. Я и согласилась от одной злости. А дело зимой было. Мы поехали в эти его сады на электричке вонючей, потом топали по снегу километра три. Еле пробились к домику через сугробы. Такая избушка на курьих ножках. Дрова, правда, были. Эдик печурку растопил. Мы скоро согрелись, выпили по пол стакана, закусили шпротами…. И тут, знаете, я вдруг поняла, что это место мне родное, будто я здесь была не раз, а этот Эдик мне знаком вот уже много, много лет. Не знаю, было ли у вас когда такое? А вот со мной случилось.

 Так, значит, вышло: с одной стороны зло меня берет, что мой «иностранец» оказался самозванцем и завез меня в избушку к чадящей печурке, а с другой стороны – мне у этой печурки так вдруг хорошо стало, как никогда в жизни не было.

 Утром он говорит: «Знаешь, Света, никуда мне отсюда ехать не хочется и тебя отпускать не хочется». И я ему честно сказала, что разделяю подобные чувства полностью.

 Развели меня с моим алкашом быстро, и добилась я все-таки своего, потому что мой Эдик оказался  почти что иностранцем. И мечты мои сбылись.

 Мы с ним живем теперь в городе Хайфа. Недавно сынок у нас родился – гражданин Израиля. Проблем выше крыши. С работой не все гладко. Эдик болел тяжело. Но я, каждый раз, вспоминаю те сады, домик с печуркой, и то утро холодное, когда из-под одеяла вылезать не хотелось…. Вот вспомню, и ничего: можно дальше жить.

 ПЛОХИЕ ДЕТИ.

Никогда не думала, что такое может случиться. Если честно, мой муж всегда был бабником, и загулы его повторялись часто. Подруги говорят: надо же, повезло, называется, вышла за еврея, а он пьянь настоящая и гулена.

 Но, надо признаться, что и я в молодости жила не по «моральному кодексу строителей коммунизма». Замужем была трижды, и взял меня мой Боря с двумя детьми от первого брака, и «девушкой» немолодой, не первой свежести.

 Дети, когда мы нашли друг друга, маленькими были, и сначала мне казалось, что отношения у них с отчимом нормально складываются. Я Борису тоже родила девочку в 39 лет. Он ее полюбил, и при всех своих загулах был все-таки верным человеком. Поначалу я его сильно ревновала и опасалась за крепость семьи, но потом поняла, что насчет брака  могу не опасаться.

 Меня многие осуждали за терпение, но посудите, куда была деваться немолодой женщине с тремя детьми на руках. Надо сказать, что на работе мужа моего ценили, зарплату он приносил домой большую по тем временам, и жили мы, ни в чем себе не отказывая.

 Тут мои детки подросли, и вижу, что-то неладное происходит между ними и отчимом. Смотрят мои чада на Бориса косо, слушать совсем перестали, даже здороваются еле.

  Однажды нашла у них в комнате книжку в красном переплете. Называлась та книжка: « Божий народ», автор Климов, а в этой книжке все про евреев было написано, что хуже людей в мире нет, и этот самый плохой народ хочет захватить власть над миром, чтобы уничтожить всех, кто не евреи.

 Я книжечку положила на место. Вот дети пришли из школы. Я им и говорю за обедом, что такую непотребную литературу им не нужно читать, потому что человек, который их вырастил, как родных, еврей по папе и маме. Еще сказала, давно замечаю, что отношение их к Борису сильно изменилось, и мне это не нравится.

 А они мне в ответ стали говорить, что нам нужно уйти от Бориса, потому что он, по заданию жидо - масонов, хочет всех нас превратить в выродков, и дегенератов, и вообще он пьет часто, и меня обманывает со случайными женщинами.

 Тут я поняла: случай  тяжелый, и нужно что-то срочно предпринимать. Мальчики мои тогда в десятом и девятом классе учились. Была и раньше мысль уехать в Израиль, когда они школу кончат, но тут я Борису сказала, что медлить нельзя ни минуты. И все растолковала, что стали мои детки антисемитами, почти фашистами.    

  Он этому совсем не удивился, и сказал, что это ему было известно и раньше. Он между ними какой-то разговор на эту тему слышал. Я ему сказала, что это очень серьезно, и чтобы нам сохранить семью, нужно нам быстрее ехать на родину его предков.

 Борис сказал, что ему сутки нужны на размышление. И ровно через 24 часа он сказал мне: ЕДЕМ!

 Я все думала, как мне подступиться к моим мальчишкам с этим известием. Тут нельзя было напролом идти. Я их характер хорошо знала. И придумала.

 Ребята, говорю, есть шанс проверить среди евреев прав ваш Климов или нет? Предлагаю вам стать разведчиками в Еврейском государстве. Если окажется он правым, мы назад вернемся, и вы всему человечеству расскажите, какие они все злыдни. А нет – будем жить все вместе дальше.

 Задумались они, а я продолжаю: « Поселимся у моря, это я вам обещаю. Там пальмы, тепло и можно круглый год купаться».

-          Можно попробовать, - сказал мой старший.

-          Мы их разоблачим, - сказал младший.

Так мы через три месяца после этого разговора оказались в Израиле. Мальчики мои пошли в школу. Проблемы начались с языком и новым коллективом. Жаловались они, чуть ли не плакали: то их русскими обзовут, то сыновьями шлюхи.

 Я каждый раз демонстрировала полное понимание и говорила: « Ну что, ребята, айда домой. Разобрались вы с этими жидо – масонами?»

 Нет, говорят, мама, разобрались, но не совсем. Торопиться не будем. Понемногу все стихло. Язык им дался. Школу старший закончил неплохо, пошел в армию служить. За ним и младшему 18 исполнилось. Сейчас они оба у меня в боевых частях. Служат хорошо, имеют даже благодарности от начальства.

 Только взгляды их нынешние мне не нравятся. Очень уж крутые взгляды. Считают мои мальчики, что всех арабов с территорий нужно попереть, потому что они кровные враги государства Израиль и  еврейского народа.

 Спрашиваете, как мой муж? Не знаю, утих вроде. Не пойму только почему? То ли на халяву в Израиле не сильно разгуляешься, а доходы у нас не те, что в России, то ли постарел мой Борис?

                                                                          2001 г.