ЦВЕТ КОЖИ рассказ

 Видел своими собственными глазами, как Соломон Жуковер, выпив лишку, пошел к синагоге и стал бросаться на хабатников, заключать опешивших в объятья, целовать в разные части лица, включая пейсы и бороды, и орать при этом на чистом русском языке:

-          Люблю вас, Божьи люди! Молитесь за внучку мою – Марину!

«Божьи люди» по разному отнеслись к любовным признаниям и просьбе Жуковера. Кто-то попытался обратить все в шутку, кто-то испуганно шарахался от старика, кто-то пытался его урезонить, а кто-то гневался и брезгливо отталкивал Соломона, будто он не был пожилым, русскоязычным евреем и наглым хряком, вставшим на задние лапы.

 Тут остановилась у кромки тротуара полицейская машина. Вышел из машины чернокожий еврей – полицейский, вздохнул тяжело, увидев Соломона Жуковера, и предложил ему мирно, без сопротивления, занять место в автомобиле.

-          Эли – обезьяна проклятая! – стал-таки сопротивляться Жуковер. – Ты какое право имеешь белого человека за руки хватать.

 Полицейский за руки старика не хватал. Он его под локоток взял нежно, но тут руку отдернул, и сказал еле слышно, на плохом русском языке.

-          Папа, Соломон, совсем иди домой.

-          Я тебе не папа! – продолжал орать Жуковер. – Ты мне не тыкай, урод. Счас удушу.

 Надо сказать, что полицейский Эли уродом не был. Имел он характерный семитский профиль, печальные глаза потомков Авраама, и курчавую шевелюру. Только цветом кожи отличался этот парень от большинства евреев мира.

 Тут я вмешался и спас бедного Эли от старика.

- Пошли, Соломон, - сказал я, все понимающе, хотя ни черта не понимал . – Чего тут объясняться, - сказал я. - и так все ясно.

 Из двух зол старик выбрал меньшее и подчинился мне. Правда, всего лишь через несколько шагов он рванулся навстречу господину в шляпе и черном костюме, но мне удалось Жуковера удержать.

-          Жалко их, - сказал старик. – До зимы еще далеко, а они вот в этом, и все в поту, небось.

-          Глупости, - сказал я. – Такой наряд от жары спасает, как халат узбека.

-          Умные, выходит, люди, - сокрушенно мотнул головой Соломон. – Хоть и в Бога верят.  А Бога нет, а, может, есть, как думаешь?

-          Вопрос сложный, -  уклонился я от ответа и сам вопрос задал: - Ты зачем на людей бросался?

-          Из любви, - коротко ответил Жуковер, потом он попросил оставить его в покое, сел на скамейку в сквере и задремал. Я тогда решил, что, проснувшись, Жуковер сам найдет дорогу к близкому дому, и оставил его одного.

 Потом трезвый старик  объяснил свое  поведение в синагоге. А объяснений этих я потребовал, потому что прежде Соломон выступал в роли воинствующего богоборца, религиозных людей в черном ненавидел открыто и голосовал за партию «Шинуй».

 Жуковер говорил так: «Эти фанатики – не евреи. Они Богом свое невежество прикрывают. Они власть в Израиле захватить хотят, чтобы заставить всех порядочных людей жить по их средневековым законам».

 Ну, можно себе представить, чтобы такой человек вдруг полез с объятиями и поцелуями к тем, кого раньше и за людей не считал? Однако это случилось.  И не так уж пьян был Соломон, и совершил он свой дикий поступок ,прекрасно сознавая, что делает и кого норовит облобызать нежно.

 Обычно люди в преклонном возрасте редко меняют свои жизненные установки. Значит, с Соломоном должно было произойти нечто неординарное, настоящее чудо, заставившее его внезапно полюбить «фанатиков» и попросить их о молитве во спасение внучки его - Марины. 

 Это Пятачок из мультика о Винни Пухе точно знал, что он свободен, как раз, до пятницы, а человек знать не может, куда приведет его рок всего лишь через пять минут от точки отсчета. Что уж тут говорить о месяцах или годах, а потому следует быть крайне осторожным, выдвигая тот или иной план жизни и демонстрируя окружающим свое жизненное кредо.

  Марину, внучку Жуковера, родители отправили в Израиль одну, по специальной, молодежной программе. Предполагалось, что через некоторое время последует за ней вся семья, но так вышло, что отец девушки, Борис Жуковер, весьма преуспел в бизнесе и решил Россию не покидать, по крайней мере в ближайшие годы.

 Была предпринята попытка вернуть дочь в Москву, но девушка категорически отказалась оставить  родину предков. Ей пришелся по сердцу Израиль, и понравилась вольная жизнь без родителей.

 Деда Марины - Соломона Жуковера – крайне возмутило решение сына.

-          Вам проклятые деньги дороже своего собственного ребенка! – кричал он на преуспевающего – бизнесмена. А сын только вздыхал, пожимал плечами, и обвинял отца в незнании современной жизни.

-          Да я ее и знать не хочу – эту твою современную жизнь! – кричал Жуковер. – Мне на нее, подлую и грязную, плевать!

-          Папа, ты неисправимый романтик, - вздыхал сын, поглядывая на часы. – Извини, договорим позже, тороплюсь.

 Теперь он всегда торопился. У деловых людей, как известно, и время – деньги.

 Жуковер пробовал найти поддержку у невестки, но жена сына родилась на свет созданием робким, нерешительным, ее обычным присловием было: как Боря скажет. А Боря неколебимо стоял у крепости своих финансовых интересов.

 Вот тогда Соломон Жуковер и отправился к внучке один. Девушка любила деда, приезду его обрадовалась, и они поселились вместе, арендовав трехкомнатную квартиру. 

 Через год Марина окончила школу и отправилась служить в армию. Дед гордился статной и красивой внучкой и каждый вечер ждал ее с нетерпением. Надо признаться, что сын старика Жуковера присылал дочери и отцу деньги. Старику, в т ой жизни прорабу-строителю, не пришлось браться за метлу и тачку, а Марина не отказала себе в разного рода девичьих радостях

 Итак, девушка по утрам напяливала тесную армейскую гимнастерку на свои пышные формы, и убегала на службу, нежно поцеловав деда в висок, а Соломон Жуковер хлопотал по хозяйству, убирал, ходил в магазины, старался приготовить к приходу внучки что-нибудь вкусненькое.

 Были у Жуковера приятели, любители пеших прогулок. С ними он обсуждал последние политические новости, и всегда в этих обсуждениях выступал с крайне правых позиций; особенно в последнее время, когда во всю развернулся кровавый арабский террор.

 Соломон быт ярым сторонником трансфера и считал, что образование Палестинского государства таит в себе смертельную угрозу для Израиля. Однако, арабов в городе, где жил Соломон, не было, а было много верующих иудеев. Вот на этих людях Жуковер и тренировал, если так можно сказать, свою ненависть.

-          Знаешь, я в Израиле стал чувствовать себя расистом, - говорил он мне. – Черные - прямо секта какая-то. Ненавижу их. В армии не служат, только и делают, что молятся. Кому они нужны? Нет, это другие люди, совсем не такие, как мы. Мы их ненавидим, и они нас ненавидят.

 Я пробовал возражать, убеждал Жуковера, что его деды и прадеды выглядели точно так же, как и те, кого он так люто возненавидел в Израиле.

 Но старик только отмахивался, не желал меня слушать, и без конца повторял лозунги своей партии.

 Пьяницей Соломон не был, но примерно один раз в месяц ему необходимо было «встряхнуть себя», как он выражался. И вот однажды встречаю  встряхнувшего себя Жуковера, и сразу вижу: случилось что-то ужасное. Выглядел старик хуже некуда.

 - Что с тобой? – не смог я пройти мимо соседа. 

-          Маринка мужика завела, - еле выдавил из себя Соломон.

-          Ну и что? – сказал я. – Внучка твоя - девица взрослая. Пора и о женихе подумать…

-          Убью, - прервал меня Жуковер. – Ее убью и мужика ейного.

-          Это еще за что? – удивился я.

-          Черный он, - почему-то оглянувшись, принужденно выдавил из себя Соломон.

-          Из Африки?

-          А мы где живем!? – вдруг заорал Жуковер. – Эфиоп, мать его! Удавлю своими руками!

-          Тихо, тихо, - сказал я. – Он, наверняка, такой же еврей, как и мы с тобой. Ну, кожа чуть потемнее. Чего ты разорался?

-          Чуть потемнее? – уставился на меня Соломон. – Да я на Мариночку мою молился. Свет был мой в окошке. Ради нее только и жил, а она мне подарочек, значит, - черного правнучка. Роду нашему конец!

-          Погоди, - сжалился я над стариком. – Еще не вечер. До свадьбы далеко.

-          Ночь уже, - понурился Жуковер. – Женятся они. В апреле службу заканчивает, и под хупу.

 Тут я понял, что шутками и утешениями здесь не отделаешься. Стал ерунду всякую о предках Пушкина бормотать, о политкоректности, и вдруг выдал, что Жуковера наверняка наш еврейский Бог покарал, за то, что он ненавидит датишный народ, проклинает «черных людей» и плюет им вслед.

 Не ожидал, что Жуковер так серьезно воспримет мои слова.

-          Ты так думаешь? – спросил он робким голосом.

-          Уверен, - сказал я. – Не хотел  ты хасидов - хабатников считать евреями, теперь придется эфиопа евреем признать.

 Тут я пожалел о своих словах, потому что по небритым щекам Соломона покатились слезы.

-          Извини, - сказал я. – Пошутил… Чего уж так… Как говорится, был бы человек хороший.

 Но Жуковер Соломон больше со мной разговаривать не захотел и  пошел прочь, ссутулившись и нетвердо ступая.

 И вот, почти через год после того нашего разговора, я спас Соломона от полицейского Эли – его зятя. 

 И тогда, протрезвев, Соломон так объяснил свое поведение у синагоги.

-          Сосед, - сказал он. – Тебе никогда не понять душу русского еврея, хоть и пишешь ты разные пасквильные рассказики в местной прессе. Внучка моя, единственная, рожает от еврейского эфиопа. Может, подумал, от ихней молитвы белый у меня наследник родится.

 Но родился все-таки у Жуковера чернокожий правнук. Он с этим младенцем гуляет каждый день, по утрам. Сам видел, как заглядывает Соломон в коляску, улыбается от уха до уха и бормочет любовно: «Дуся моя, кофе родное, шоколадка, узнаешь прадеда?»

 Нет, еврейский расизм – это тоже что-то особенное. 

                                                                        2000г.

ЧЕСТНЫЙ ГОЛОС В ИНТЕРНЕТЕ

                                                                            Анатолий Кузнецов

·                   Инга Ахунзянова                           

Считаю, что мне крупно повезло – я росла в такой обстановке, где никто не придавал значения кто вокруг какой национальности. Мне кажется, мы все даже и не понимали, что между людьми разных национальностей могут быть какие-то различия. Я, конечно, знала, что я башкирка с небольшими угро-финскими примесями, но мне до этого факта было как до макаркиных именин. Это уже потом, когда всё пошло вразнос, люди стали волчарами смотреть друг на друга и задавать вслух или как минимум про себя коронный вопрос: «а ты кто такой?!» Первое столкновение с реальностью произошло классе в пятом. Мой одноклассник, в котогрого я была по уши влюблена, уезжал с родителями в Израиль, а я ревела как белуга. Мама сказала мне тогда: «там он будет в безопасности, там он сумеет поступить в университет». Я, дура, конечно же, ничего не поняла. В какой такой безопасности, если мы все его так любим?! Как это может быть, чтобы его, победителя всех математических олимпиад, не приняли в самый лучший московский университет?! 

Прозрение наступило летом, когда я на чердаке подружкиной дачи нашла подшивку журнала «Юность» за 1966-ой год с повестью Анатолия Кузнецова «Бабий яр». Я прочла её на одном дыхании, и это было одно из главных потрясений моей жизни. Я не могла взять в толк, как это все люди, прочитав ТАКУЮ повесть могут хохотать, валять дурака, и вообще заниматься чёрт знает чем. Подспудно, впрочем, я понимала, что никто её не читал, а если читал, то не понял, а если и понял, то положил с прибором. И ещё понимала, какой гражданский подвиг совершил Борис Полевой, тогдашний редактор «Юности», протащив «Бабий яр» через рогатки цензуры, пусть в усечённом и искромсаном виде, но всё равно способном произвести в обществе взрывной эффект (его, увы, не произошло, а почему – см. предидущую фразу). А то, что текст искромсан, было видно невооружённым глазом – очень многие куски текста по смыслу или даже грамматически не состыкованы друг с другом. Видимо, очень торопились, пока «наверху» не передумали. Пепел сожжённых стучит с тех пор в моё сердце, и я тогда решила: пойду на истфак и посвящу всю жизнь изучению Холокоста. (Слова такого тогда я, естественно, ещё не знала, вообще оно пересекло советскую границу только в конце восьмидесятых). Когда к концу школы моя мудрая мама поняла, что это не детские завихрения, а абсолютно серьёзные намерения, она сказала: «Смотри, доизучаешься до Большого Белого Дома!» (Это у нас в Уфе одно из названий главного здания одной милейшей организации из трёх букв). Ну я со своим упрямством, конечно же, попёрлась на истфак, но баллов не добрала. Оно, может, и к лучшему, а то была бы всю жизнь училкой истории, винтиком в огромной машине оболвания молодого поколения. 

Но это всё предисловие, речь не обо мне, рабе Божией Инге, а о Холокосте. И вот мой вопрос. Ладно, немцы (западные) ответили за Холокост. Ответили, я считаю, недостаточно, но ответили. И дело не в том, сколько миллиардов они выплатили, а в том, что большинство из них осознали весь ужас содеянного и искренне раскаялись. И, надеюсь, генетически передали этот ужас и раскаяние детям и внукам. Но ведь истина, почти находящаяся под табу, в том что Холокост в таких масштабах немцы не могли бы провести  без  вдохновенной помощи и участия местного населения. Украинцы, русские, поляки, чехи, сдержанные цивилзованные прибалты и темпераментные румыны и молдаване – все с энтузиазмом взялись за изничтожение евреев и разграбление их имущества. Те герои-одиночки, которые с риском для жизни прятали еврейские семьи или брали на воспитание детей – это исключение, которое только подчёркивает правило. (Интересно, что фашистские диктатуры Италии и Испании не торопились вылизать сапоги старшему брату, и на их территории геноцид не достиг таких масштабов. Но это – совешенно отдельный разговор). Итак, вот мой вопрос, хотя и достаточно риторический: почему мы (Советский Союз и пост-советские страны) не взяли на себя даже доли ответственности, ну хотя бы моральной, за Холокост? Ну было после войны вздёрнуто несколько десятком полицаев – так не за евреев же их, а за то, что супротив советской власти пошли. Представляете, например, такое сообщение: «Россия и Украина  дороворились выплатить столько-то сотен миллиардов жертвам Холокоста и их потомкам». Где такое можно услышать? Только в белогорячечном бреду! Ну хорошо, не платите, сидите сами на деньгах, но хотя бы покайтесь и  перестаньте поддерживать и вооружать арабских подонков, нынешних тружеников Холокоста. Проведу аналогию: полицай, расстреливающий евреев в Бабьем Яру, свой шмайсер ведь не в подполе свой хаты смастрячил, а получил его от германского правительства. Нынешние летающие и прочие «шмайсеры» выдаются правительством российским (ну и другими моральными преемниками нацизма). История катится всё теми же тысячелетними жерновами. Никто не забыт, ничто не забыто - это да, но ещё никто не покаялся, никто ничему не научился. Меняются технологии Холоста, не меняются цели его исполнителей и вдохновителей...

    Другая тема, которую я хочу поднять и попросить всех высказаться, находится под ещё большим «табу». Это вопрос о том, что делала и как  вела себя Советская армия в покорённой Германии в 1945 году. Некогда уже говорить о том, как я сама пришла к этой теме, как светлый образ советского воина-освободителя стал вполне сочетаться с такими словами как «насильник, убийца, грабитель, мародёр и т.д.» Материалов по этому поводу почти нет по обе стороны железного занавеса – в каждом случае по своим причинам. Свидетелей и участников тех событий уже почти нет в живых; старухи, изнасилованные в пятилетнем возрасте, потихоньку въезжают в маразм; журналисты эту тему обходят как чумную. Единственно, что я знаю наверняка – среди тех, к запятнал себя насилием по отношению к  гражданскому немецкому населению нет ни одного еврея. Они не мстили безоружным детям и старухам. Более того, среди голосов, раздававшихся и ещё раздающихся в защиту этих жертв, подавляющее большинство это еврейские голоса. Чудесный, воистину Божий народ!

А мы, мы.... Вот тут недавно кипеж прошёл, что казанские менты мужика бутылкой до смерти изнасиловали. Подумаешь, сенсация! Да у нас вся история – это бутылкой в задницу! И так будет ещё тысячу лет, покуда мы не покаемся в злодеяниях, причинённых себе и другим.

...А Кузнецова обязательно прочитайте, если вы хоть немного задумывайтесь о настоящем, прошлом и будущем человечества. Книга выпущена без купюр в 2005 году в Москве маленьким тиражом. Но наверняка она выложена в интернете. Пока ещё не поздно...

ВИКТОР ЕРОФЕЕВ: УКРАИНА КАК ШКАФ.

Январь 2014 г.
М.КОРОЛЁВА: Здравствуйте. Это, действительно, программа «Особое мнение», я – Марина Королёва, напротив – писатель Виктор Ерофеев. Добрый вечер.

В.ЕРОФЕЕВ: Добрый вечер.

М.КОРОЛЁВА: Ну вот поскольку писатель, то, может быть, подберешь слово? Вот, как бы ты назвал то, что происходит сейчас на Украине? Революция, восстание, беспорядки, бунт? Может быть, ни то, ни другое, ни третье, ни четвертое?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, слово подобрать, конечно, непросто, потому что в этом есть и бунт, в этом есть и революция, и в этом есть и беспорядки, и в этом есть здравый смысл. Всё сплетено, потому что страна очень проблемная, она мне напоминает... Вот, я ехал к тебе и подумал, что она мне напоминает шкаф, который внесли в подъезд, а он не пролезает ни в одну дверь. И на восток он не пролезает – там мешает одна стенка. Когда потащили на запад – на запад не пролезает. Так стоит между двумя дверями и никуда не лезет.

М.КОРОЛЁВА: Ну так это практически как Россия, наверное, тоже? Нет?

В.ЕРОФЕЕВ: Нет, Россия – она есть та самая большая комната, куда можно поставить такие шкафчики как Белоруссия или даже, может, Казахстан. А, вот, Украина уже туда не лезет. И надо сказать, что, действительно, она превращается в историческую такую проблему, потому что вот здесь мы сложили и нашу собственную ментальность. Вот, страна страной, государство государством, но наша ментальность – она тоже никуда не лезет. И с другой стороны, здесь мы сложили очень много наших ошибок по отношению к Украине, которая, конечно, за 20 лет превратилась в страну, которая ищет себя очень пассионарно и это вызывает большое уважение.

М.КОРОЛЁВА: Ну, вот, все-таки, если... Ну, ты наблюдаешь, понятное дело, как и все мы. Чего, все-таки, больше? Действительно, того, что называют беспорядками или бунтом, бессмысленным бунтом? Или того самого здравого смысла, который ты тоже упомянул?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, дело в том, что происходит радикализация этих событий и она совершенно естественна. Если со стороны власти возникают какие-то такие тупые хитрости, что, мол, хорошо, договоримся, а вместо этого идет насилие, то, в конце концов, демонстранты начинают отвечать насилием. И более того, ты убеждаешься в том печально, что власть реагирует только на силу. Был бы мирный бунт или мирная демонстрация, шествие и всё, я думаю, вместе с морозами такими январскими, как бы, это всё заледенело. Вдруг появляются вот эти невероятные фотографии, которые мы видим, горящие автобусы, шины в центре города, а теперь пошли просто домино, падение одной администрации за другой, где сидят люди с явно не западноукраинскими фамилиями, правильно расставленные, донецкие, наверное, ребята. «Правильно» в кавычках я говорю. Ну вот и получается тогда, что, действительно, это революция, потому что революция – это есть форма насильственного взятия власти. Конечно.

И понятное дело, что всегда в таком случае мы оказываемся перед конституционным парадоксом – принимать это за явление политики или за явление терроризма? Судя по царской России, все эти явления считались террором. С точки зрения истории всё это оказалось совсем иначе. Но с другой стороны, оказалось потом, что, увы, и террор преобладал в этом во всем.

Поэтому здесь, конечно, тоже надо сказать, что радикализация не всегда мне кажется очень правильной, потому что, естественно, на Западной Украине мы знаем, есть определенные крайне правые элементы и их совсем не надо даже связывать с именем Бандеры. Почему-то у нас страшно боятся и не любят этого Бандеру, хотя в это время у нас у самих, напомню, был Сталин, в общем-то, по-моему, явление похуже Бандеры. А он там был (Бандера) антисемит, поляков много уничтожил. Ну и Сталин у нас был, в общем-то, мы знали, боролся против космополитов. И поляков уж он как уничтожал в Катыни, мы тоже знаем. У нас почему-то как-то считается, что если Бандера плохой, так мы там где-то внутри хорошие. Да нет, мы были чудовищны тогда, отвратительны.

Так вот это, как бы, в скобках. А если выйти из скобок, то можно сказать, что там они не связаны с Бандерой, они просто крайне националистические такие, я бы сказал, близкие к фашистам ребята. И, конечно, я бы не хотел, чтобы та Западная Украина, которую я очень люблю... Я очень люблю Львов, Трускавец, вот эти все места. Они, кстати говоря, сейчас стали и культурными центрами замечательными. Я туда недавно ездил, был юбилей Бурно Шульца, замечательного писателя совершенно (у нас тут не знают, к сожалению). Так вот это же прекрасные абсолютно европейские города с замечательной интеллигенцией, с замечательными университетами (в Дрогобыче я выступал). И так далее.

Эти люди не хотят вот этого бесправия, в котором мы находимся. И еще, Марина, обрати внимание на то, что одно дело, когда здесь вдруг возникают какие-то вот такие странные такие петушиные голоса, когда среди какого-то хора антинастроений, направленных против Украины, возникают еще голоса тех людей, которые просто говорят чудовищные вещи, да? Ну, у нас на это как-то машут рукой, а там-то это тем более слышно. И когда на Западной Украине говорят вещи какого-то совершенно чудовищного характера, то они теряют последние капли, я уж не говорю «уважения», последние капли просто политического разумения.

М.КОРОЛЁВА: Ну, в общем, так я и не поняла, на чьей ты здесь стороне. Но мы, все-таки, тему Украины не оставляем. Еще один-два вопроса у нас здесь есть, и наши слушатели продолжают их задавать. Через минуту мы снова здесь, в этой студии.

РЕКЛАМА

М.КОРОЛЁВА: И сегодня это особое мнение писателя Виктора Ерофеева. Кстати, нам можно писать и ваши вопросы-то задавать. +7 985 970-45-45, в Twitter’е есть аккаунт @vyzvon и тут довольно много вопросов пришло по интернету.  Ну, вот, может быть, от наших слушателей как раз вопросы.

«Как вам кажется, раскол, деление Украины условно на Западную и Восточную части – это выход из ситуации? И в конечном счете благо для страны или трагедия и гражданская война?» - спрашивает Илья.

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, это не благо. Вообще, Марин, ты говоришь, что я не знаю, с кем. Нет. Я, в общем, с теми, которые ищут европейский путь развития для Украины.

М.КОРОЛЁВА: То есть, все-таки, не в нашу большую комнату?

В.ЕРОФЕЕВ: Я считаю, что и Россия в конечном счете тоже придет к этому европейскому пути. Больше того я скажу, что если брать какой-то идеальный вариант, которого не существует, я совершенно не исключаю того, что Россия, Украина и, может быть, Белоруссия могут объединиться примерно в какие-то те же образования вместе с Европой или отдельно от Европы, как это сейчас в Европейском Союзе. Где там Лотарингия, где Эльзас, где Франкфурт? Сейчас это уже не имеет такого значения, как это было когда-то. То же самое: где Севастополь, у кого или где? Где находятся Черновцы, это тоже не имеет такого (НЕРАЗБОРЧИВО).

М.КОРОЛЁВА: Это при нашей-то кровавой истории отношений?

В.ЕРОФЕЕВ: Да. Ну, немецко-французская кровавая история отношений после 1945 года вдруг почему-то обескровилась в хорошем смысле. Я думаю, что у нас тоже. Ведь, дело в том, что не люди делают эти кровавые отношения, в основном. В основном, это натравливают те, которые не хотят, действительно, развиваться этим странным, нормальным путем. Они, действительно, нормальным путем не развиваются ни Россия, ни Украина, потому что идеально, мне кажется, что нет ничего странного в том, чтобы Украина и Россия, действительно, были бы братскими, нормальными странами. Но сейчас ты понимаешь, что если Украина делает шаг в эту сторону, то она не попадает в правовую зону, она попадает, в общем, как младший брат, над которым будут глумиться, кричать, что «Ты хотел быть еврохохлом, вот тебе получай» и всё прочее.

И вообще наша беда общая, даже выше, чем политическая, наша общая беда здесь в России – это просто мы ни себя не уважаем, ни других не уважаем.

М.КОРОЛЁВА: Еще тут вопрос, который от Дмитрия пришел по SMS: «Возможен ли круглый стол на Украине, как это было во времена «Солидарности» в Польше, например?»

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, сложнее, конечно, потому что Польша, все-таки, более европейская страна, чего уж там говорить. Там церковь работала в советские социалистические времена, можно сказать, так, что 95% населения были явно за Европу. 95%. Вот, я туда приезжал, у меня первая жена – полька, и я могу сказать, что коммунистов там не было вообще. Понимаете, в Украине это всё другое. Но тем не менее, мне кажется, возможен стол этот круглый и как-то чуть-чуть какие-то контуры этого стола видятся. А в общем-то, мне кажется, это неправильно считать, что Восток и Запад Украины поделен. Они – труженики, они, конечно, люди, которые знают, что такое, в общем, вести хозяйство и что такое  семья, то есть, есть положительные ценности. И они, конечно, такие... Как, вот, есть ленивые вареники, они такие ленивые гедонисты. То есть что на Востоке, что на Западе идея ленивого гедонизма торжествует и в этом нет ничего плохого.

М.КОРОЛЁВА: Ну и последний, наверное, вопрос, который связан с Украиной. Он настолько же связан и с Россией. Вот сегодня помощник президента российского Юрий Ушаков сказал, что Россия занимает позицию подчеркнутого невмешательства в ситуацию на Украине. Ну, во-первых, согласен ли ты с тем, что это так? А во-вторых, правильно ли Россия, как тебе кажется, в последнее время ведет себя по отношению к Украине?

В.ЕРОФЕЕВ: Это вопрос деликатный, потому что понятное дело, что для сегодняшней России как государства Украина нужна как заднее колесо к автомобилю, чтобы ехать в тот Таможенный союз и еще дальше. Ну, собственно, это колесо, которое укатит и Россию, и Украину от Европы.

Украина за последние годы становится европейской страной, и поэтому всё, что делает здесь Россия в качестве государства, оно противоречит, наверное, исторической логике, связанной с  государством под названием Украина.

Но почему здесь деликатный вопрос? А с другой стороны, это интересы той страны, в которой эти люди более-менее демократическим путем пришли к власти и руководят нами. Если мы сделаем честные выборы, я думаю, примерно те же самые люди после честных выборов опять останутся с нами, может быть, не в Москве, но в других городах.

М.КОРОЛЁВА: Ну, вот, я, все-таки, спрошу менее деликатно так же, как спрашивает Тамара Владимировна: «А что должен делать Кремль в этой ситуации?» Ну, в ситуации, которая складывается вокруг Украины.

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, было бы странно, чтобы я давал советы Кремлю. Я бы, конечно, сказал, что «слушайте, давайте не будем отъезжать далеко от Европы, как мы делаем». У нас, действительно, начинается эпоха холодной войны. У нас, действительно, падение всех знаков доверия по отношению к Западу и Европе, вообще какое-то озлобление. Я бы призвал Кремль скорее даже в этом смысле немножко шире посмотреть на вопрос, подумать о том, что наша зона интересов – находиться внутри европейской ментальности, а не углубляться туда. Всегда, когда Россия движется на Восток... Причем, это не значит, что она идет ближе к Японии или Китаю. Она идет в какой-то Восток, который называется «азиатчина». Вот, когда азиатчина, то дальше потом мерещатся революции, бунты и бог весть что. Поэтому я бы советовал Кремлю, все-таки, вспомнить о том, что у нас европейская культура, что у нас европейское образование и что Бенкендорф, который запрещал Пушкину быть похороненным в Петербурге, писал о том, что Пушкина нельзя хоронить, потому что он – либерал. У нас наше всё – это либералы. Об этом надо тоже помнить.

М.КОРОЛЁВА: Не хотел давать совета, но, все-таки, дал. Виктор Ерофеев, писатель. Я напомню, что вы можете присылать ему свои вопросы. +7 985 970-45-45. И в Twitter’е есть аккаунт @vyzvon.

Вот, Вячеслав из Перми тут хочет спросить тебя про Олимпиаду. Ну, действительно, у нас уже 2 недели остается всего до сочинской Олимпиады. Много всего сейчас разного появляется в связи с этим. Вот у нас на сайте «Эха Москвы» можно посмотреть, в частности, фотографии последние, что там в центре Сочи происходит. Буквально, ведь, уже в последние дни. Грязь, развал, срочно что-то ремонтируют.

Ну и вот последние сведения о том, что, например, какие-то гражданские активисты пытаются там зарегистрироваться, чтобы купить билеты, и не могут – у них это не получается. Не пускают в Сочи на это время. Проверка проходит там Федеральной службы безопасности и так далее.

Вот, хотела тебя спросить. Я знаю, что ты же был в Сочи какое-то время назад.

В.ЕРОФЕЕВ: Не так давно, да.

М.КОРОЛЁВА: Да. Как ты думаешь, как пройдет Олимпиада?

В.ЕРОФЕЕВ: Я бы хотел, чтобы она прошла так, чтобы она понравилась спортсменам и болельщикам. Я вообще за Олимпиаду. И надо сказать, меня атаковали не только здесь в России, но меня всё время дергают там, на Западе, спрашивают, как я отношусь к Олимпиаде. Я отношусь примерно так же, как Ходорковский. То есть я считаю, что даже если вся подготовка была очень ненормальной, скажем так, и этот полицейский ветер, который дует вообще сейчас над Сочи, это тоже, в общем, признак истерики. То всё равно, раз уж собрались, раз спортсмены едут, пусть всё произойдет замечательно, конечно, без всяких несчастий и мини-несчастий.

М.КОРОЛЁВА: Ну, это пожелание.

В.ЕРОФЕЕВ: Это пожелание. Я другого ничего не могу сказать. Но с другой стороны, я в ужасе думаю о том... Вот, помнишь, Марина, когда не так уж давно я написал книгу «Хороший Сталин». Это, как бы, так иронично назвал это и подумал о том, что это он когда-то был и для моей семьи хороший, потому что там папа работал с ним и всё прочее. Я понял, что единственная возможность управления в России – именно это хороший или полухороший Сталин, потому что иначе ничего не двигается. Ни мотивации не возникает, ничего.

А с другой стороны, ты знаешь, я дважды был в прошлом году там, на Кавказе, был в Геленджике и в Сочи. Я хочу сказать, что это какой-то такой парадокс. Потому что те люди, вот тот Пахомов, который мэр Сочи, который мне вместе со своей семьей показывал, с моей дочкой показывал объекты. Но это люди, которые не говорили «Ой, там вот на нас давили», а они говорили «Вот, мы – хозяйственники, вот, мы делаем это» и они гордились этим. То же самое в Геленджике, когда они мне показывали там свои набережные.

Поэтому у нас какой-то парадокс. У нас политика, так сказать, тянет в одну сторону, а люди, которые умеют хозяйничать... Он же, так сказать, хозяйствовал в Анапе тоже, откуда я его знаю (Пахомова). Они гордятся этими достижениями. Как этот вопрос решить? Наверное, есть красная черта. Вот, в 1936 году я бы, наверное, не посоветовал (да и Советский Союз, кстати говоря, тоже не поехал) ехать на Олимпиаду. Наверное, есть какая-то черта. Вот, пусть люди подумают, где черта эта.

М.КОРОЛЁВА: Ну, вот, по твоим собственным впечатлениям, город Сочи и окрестности – всё это готово к проведению такого масштабного мероприятия как Олимпиада?

В.ЕРОФЕЕВ: Я думаю, что в какой-то степени, наверное, было сделано так, что город примет и всё будет нормально. Но я думаю, что там будет вообще всё это дребезжание этих всех проверочных аппаратур, будет примерно то же самое, как в аэропорту Нью-Йорка сейчас или в аэропорту Тель-Авива. То есть всё будет начинено техникой и, наверное, всё туда и завалится.

Это очень жалко, потому что, в конце концов, спортсмены едут туда и это замечательный район, вообще это наши прекрасные горы, наши субтропики.

М.КОРОЛЁВА: Да горы-то прекрасные. Но вот тут, действительно, возникает вот эта вот проблема с тем, что люди, которые даже уже купили билеты туда, не могут получить так называемый паспорт болельщика. Ты слышал о том, что существует так называемый паспорт болельщика, без которого в Сочи ты на Олимпиаду попасть не можешь?

В.ЕРОФЕЕВ: Я слышал, да.

М.КОРОЛЁВА: Вот это что такое?

В.ЕРОФЕЕВ: Это полицейская истерика.

М.КОРОЛЁВА: А с чем это связано, как тебе кажется?

В.ЕРОФЕЕВ: Я думаю, это связано с тем, что мы живем в государстве, где если что-то, то полицейская истерика становится главным. Мы это проходили и после нашей протестной демонстрации, мы знаем, чем это кончилось (болотными делами). Мы знаем, что сделали с девочками из Pussy Riot. Мы знаем, что делается и продолжает делаться. Это тоже часть этого дела.

М.КОРОЛЁВА: Но считаешь ли ты возможным вот так вот разделять, ну, для себя и для других тоже? Вот, есть хорошие спортсмены, прекрасные соревнования, отличные олимпийские объекты, люди старались и всё такое, и, вот, есть, например, полицейский режим, который устраивает вот такие способы въезда в Сочи, да?

В.ЕРОФЕЕВ: Это вот тот самый вопрос, о котором я только что начал говорить по поводу красной черты, красной линии. У каждого, видимо, есть своя красная черта. Есть люди, которые считают, что мы, так сказать, перешагнули как государство эту черту и уже тут всё, что плохо, то хорошо. Чем хуже, тем лучше. Так жила интеллигенция в 60-х – 70-х годах, так я жил, собственно, попав в Метрополь. Понимаете? Я говорю «понимаете?» - это слушателям и зрителям, а не тебе, Марин, с которой мы давно на «ты» и которую я люблю.

Так вот если говорить о том, что сейчас, то очень бы не хотелось еще раз переходить эту красную черту. Потому что когда переходишь эту красную черту, дальше возникает ненависть и дальше есть такое отчаяние, потому что все силы уходят на эту беспощадную войну, уходит жизнь на это.

М.КОРОЛЁВА: А близко уже черта-то или как?

В.ЕРОФЕЕВ: Черта близко.

М.КОРОЛЁВА: Виктор Ерофеев, писатель сегодня гость студии «Особого мнения». Мы буквально через несколько минут снова здесь.

НОВОСТИ

М.КОРОЛЁВА: И это особое мнение Виктора Ерофеева, писателя. Я напомню, что вы еще успеете прислать ваши вопросы. В Twitter’е – аккаунт @vyzvon, и для ваших смсок +7 985 970-45-45. Мы говорили о красной черте, к которой подошла власть и Россия вместе с ней. Но вот есть еще одно выражение «закручивать гайки». И вот здесь Дмитрий спрашивает как раз: «После Олимпиады продолжит ли власть закручивать гайки? Как вы думаете?»

В.ЕРОФЕЕВ: Дело в том, что власть закручивает гайки все 14 лет с начала XXI века. И мне кажется, что это просто необходимо, чтобы власть закручивала, чтобы она существовала.

М.КОРОЛЁВА: Это как?.. А, я думала, это нам необходимо.

В.ЕРОФЕЕВ: Для власти необходимо закручивать... Вот, когда она чуть-чуть, вроде бы, перестала закручивать, когда был Медведев, вот тут вот выяснилось, что власти это невыгодно.

М.КОРОЛЁВА: Ну, с другой стороны, у нас же вот сейчас был такой, недолгий период декабрьский, когда стали открываться двери тюрем, колонии, стали выходить люди, вышел Михаил Ходорковский, был такой потрясающий красивый выход. Вот сейчас должен выйти Платон Лебедев, хотя история, по крайней мере, непонятная сейчас. Вот, он уже ждет там 2 дня, двое суток он ждет освобождения и непонятно, где он, и непонятно, где он окажется в результате, в России или за границей, может выехать или нет. Но тем не менее. Вот это, как бы, противоречит закручиванию гаек, не правда ли? Наоборот-наоборот, оттепель, все заговорили об оттепели.

В.ЕРОФЕЕВ: Нет-нет, нет. Не хочется делать никаких грустных сравнений, но надо сказать, что в 1936 году, когда была Олимпиада в Берлине, там запретили печатать антисемитские статьи, полюбили на время гомосексуалистов. Я писал как раз для «Шпигеля» статью о сочинской Олимпиаде, тоже, как бы, отчитывался о том, что я видел в Сочи, и посмотрел. И там то же самое было, в общем. Это игра, там еще играли в мир во всем мире. Там всё, в общем, было как полагается в авторитарном, тоталитарном режиме.

Мы еще, конечно, не набрали таких скоростей, но, в общем-то, есть опасность, потому что наше государство уже признало, что мы во всех случаях лучше всех. У нас самая лучшая история, у нас самая лучшая свобода печати, у нас самые лучшие тюрьмы и всё. Как только государство начинает защищать каждый уголок своего бытия с такой страстью, что всё лучшее, особенно история, то сразу видно, что оно деспотично.

М.КОРОЛЁВА: Но тем не менее, все-таки, Ходорковский вышел, Платон Лебедев, ну, считайте, уже свободен, да?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, не будем торопиться, но пожелаем, чтобы он вышел как можно скорее, да.

М.КОРОЛЁВА: С чем ты это связываешь?

В.ЕРОФЕЕВ: Я думаю, что, все-таки, когда закручивают гайки, есть такое ощущение, что должны в какой-то степени остановиться, чтобы эти гайки не сломались, вообще резьба не полетела. Ну, в общем, я думаю, что сантехник рассказал бы тут нам лучше, чем я, про гайки, но мне кажется, что, в общем, гайки закручиваются с умом. А, вот, когда закручивают без ума гайки, то тогда и резьба летит. Но у нас научились закручивать гайки. Причем, надо сказать, делают это не только лихо, но еще с каким-то таким сарказмом, с такой издевочкой, которая раньше считалась, ну, в общем-то, у нас в обществе обычно таким, я бы сказал, западным цинизмом.

М.КОРОЛЁВА: Ну, а какая же?.. Подожди, какая же издевочка? Ведь, люди-то на свободе в результате оказываются. Причем, в общем, ну, скажем там, Михаил Ходорковский в неплохих условиях, правда? То есть, там, оказался в Берлине сразу. Вот такой был необычный вылет.

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, надо сказать, что он получил такую путевку в Берлин, отсидев 10 лет. Ну, я думаю, что, в общем... Что ж, после 10 лет можно и в Берлин узнику №1 слетать.

М.КОРОЛЁВА: А ты ожидал, что освободят Платона Лебедева, ну, как на том, собственно говоря, настаивал Михаил Ходорковский?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, я думаю, что Ходорковский как раз всё и сделал. Вот, посмотри, как он тихо себя ведет. И, наверное, он ждет того, что освободят Лебедева. Наверное, были какие-то... Я думаю, были проведены какие-то переговоры закулисные явно, и, конечно, он своего друга не бросит. Ну, это понятно. И дождется. Наверное, тогда опять будут какие-то разговоры о том, что с ними сделали.

М.КОРОЛЁВА: Ну, я просто хочу напомнить, что кроме того, что появилось сообщение о скором освобождении Платона Лебедева, одновременно было принято решение Президиумом Верховного суда оставить в силе претензии к Юкосу на 17 миллиардов рублей. И как говорят, это фактически закрывает Михаилу Ходорковскому въезд в Россию, и не исключено, что это закроет Платону Лебедеву, собственно, выезд из России. Хотя, адвокаты считают, что это не так.

В связи с этим я хотела тебя спросить. А как тебе кажется, вот у Михаила Ходорковского есть, действительно, здесь в России перспектива как у политика, у общественного деятеля, о чем он, собственно, говорил? Ну, не политика, но общественная деятельность – эти слова он произносил.

В.ЕРОФЕЕВ: Мне кажется, есть. Надо сказать, что меня поразило в последнее время то, что его слова звучат мудро. Они взвешенные, в них нет вот той самой ненависти, которая иногда прорывается в наших оппозиционных кругах. Просто ненависть вместе с нетерпением – это та самая ненависть, которая приводит к большевизму.

Вообще у нас вот это вот политиканство приводит к тому, что мы начинаем всё больше и больше заражаться вот этой болезнью ненависти не только к государству, но вообще ко всей политической сфере. Это очень опасно, потому что люди тогда теряют представление о своей жизни, о смысле своей жизни. Это еще опасно просто потому, что, как вот Ницше, помнишь, говорил замечательно? «Не возлюби ненависть к врагам своим больше, чем жизнь свою». То есть жизнь-то люби больше, чем ненависть к врагам.

У Ходорковского это проступило. И, кстати говоря, я еще раз вспомню, что он и после 10 лет тюрьмы, все-таки, Олимпиаду принял, по крайней мере, говорил об этом в Берлине. Мне кажется, что вообще эти позиции людей, которые мудро смотрят на вещи и понимают, что надо очень многое менять, но понимают, в каком мы государстве, кто у нас население, кто у нас правители, кто у нас кто, я думаю, они нам нужны. И Ходорковский – это тот самый человек.

М.КОРОЛЁВА: Но тут еще вопрос в том... Когда я спрашиваю о том, есть ли у него шансы не только в том, способен ли он там на какие-то действия, поступки, слова и так далее, а о том, кто способен его услышать? Много ли людей в России, как тебе кажется, хотят и захотят слушать Ходорковского, если он будет к ним обращаться?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, у нас с этим бедно, потому что, действительно, основная часть... То есть мы проигрываем по количеству. Мы – те люди, которые, действительно, хотим европейского пути развития России, развития культуры и цивилизации в том плане, как она выстроилась на европейском Западе. Таких людей меньше, и мы проигрываем. Поэтому если играть в те игры, которые нам сейчас предлагаются, то шансов нет.

Были ли шансы у Чаадаева вообще стать общественным деятелем? Нет. Но он остался навсегда известен своим одним письмом, да? Значит, у нас в России как-то всё делается по-особенному.

М.КОРОЛЁВА: Я, кстати, читала сравнения, такие, оригинальные сравнения Ходорковского с Лениным, потому что вот тоже оказался в свое время в Швейцарии, там Германия и так далее, в Европе. Как тебе кажется, возможен ли такой путь для Ходорковского, такой, ленинский путь?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, у нас всё возможно. Дело в том, что есть, с одной стороны, стабильность. А с другой стороны, есть, конечно, такая, хорошо прослушиваемая, звенящая нестабильность. То есть, есть одно и другое одновременно. Это вообще связано с нашей душой, нашей общей русской душой, когда мы одновременно принимаем начальство и одновременно его абсолютно отвергаем, исторгаем из себя и радуемся, если оно помрет (это начальство), чего-нибудь с ним случится, в канаву провалится, напьется и у забора замерзнет ночью зимой. Это поразительно. А с другой стороны, готовы тут же...

У нас вообще вот это вот рабство и какой-то испуг и поклонение – это в одном флаконе. Я помню, в детстве, поскольку родители принадлежали к элите советской, они жили в правительственном санатории, в Соснах и я там, значит, катался на велосипеде. И я помню, за мной охранник не один, а вообще так... Носились, потому что считали, что я тоже какой-то деревенский мальчишка заехал. И они орали «Куда это вообще?» Вот, страшные эти слова. Потом, значит, они меня вылавливали, останавливали и потом они понимали, что я же не этот, а я другой, я оттуда и что его сейчас уволят вообще или расстреляют. И всё менялось. И, вот, только вот это не изменялось никогда.

М.КОРОЛЁВА: Меньше минуты у нас. Еще по поводу Ленина хочу тебя спросить. Тут было 90 лет со дня смерти Ленина. Снова заговорили о необходимости его перезахоронить. Пора?

В.ЕРОФЕЕВ: Ну, давно, конечно, пора, хотя, вообще, наверное, Ленин гораздо более загадочное явление, чем мы думаем. Действительно, он и гриб, и какое-то НЛО, и всё прочее. Это какая-то особая стать, которая явилась России. Когда я смотрю его фотографии первых съездов, еще не цензурированные, я вижу, что все большевики как большевики, ну, нормальные такие люди, довольно ограниченные, а он какой-то сияет неземным огнем. Какой-то он, действительно, загадочный.

М.КОРОЛЁВА: Виктор Ерофеев, писатель сегодня был в программе «Особое мнение». Я – Марина Королёва. Всем спасибо, всем счастливо. 

 Будем надеяться, что Виктор Ерофеев станет постоянным участником этой передачи.

ПИСЬМО ЧАРЛИ ЧАПЛИНА

2014 » Июнь » 8

Письмо. Письмо Чарли Чаплина своей дочери Джеральдине..

Суббота, 07 Июня 2014 г.  Девочка моя! Сейчас ночь. Рождественская ночь. Все вооруженные воины моей маленькой крепости уснули. Спят твой брат, твоя сестра. Даже твоя мать уже спит. Я чуть не разбудил уснувших птенцов, добираясь до этой полуосвещенной комнаты.      Как далеко ты от меня! Но пусть я ослепну, если твой образ не стоит всегда перед моими глазами. Твой портрет – здесь на столе, и здесь, возле моего сердца. А где ты? Там, в сказочном Париже, танцуешь на величественной театральной сцене на Елисейских полях. Я хорошо знаю это, и все же мне кажется, что в ночной тишине я слышу твои шаги, вижу твои глаза, которые блестят, словно звезды на зимнем небе. Я слышу, что ты исполняешь в этом праздничном и светлом спектакле роль персидской красавицы, плененной татарским ханом. Будь красавицей и танцуй! Будь звездой и сияй! Но если восторги и благодарность публики тебя опьянят, если аромат преподнесенных цветов закружит тебе голову, то сядь в уголочек и прочитай мое письмо, прислушайся к голосу своего сердца. Я твой отец, Джеральдина! Я Чарли, Чарли Чаплин! Знаешь ли ты, сколько ночей я просиживал у твоей кроватки, когда ты была совсем малышкой, рассказывая тебе сказки о спящей красавице, о недремлющем драконе? А когда сон смежал мои старческие глаза, я насмехался над ним и говорил: «Уходи! Мой сон – это мечты моей дочки!» Я видел твои мечты, Джеральдина, видел твое будущее, твой сегодняшний день. Я видел девушку, танцующую на сцене, фею, скользящую по небу. Слышал, как публике говорили: «Видите эту девушку? Она дочь старого шута. Помните, его звали Чарли?» Да, я Чарли! Я старый шут! Сегодня твой черед. Танцуй! Я танцевал в широких рваных штанах, а ты танцуешь в шелковом наряде принцессы. Эти танцы и гром аплодисментов порой будут возносить тебя на небеса. Лети! Лети туда! Но спускайся и на землю! Ты должна видеть жизнь людей, жизнь тех уличных танцовщиков, которые пляшут, дрожа от холода и голода. Я был таким, как они, Джеральдина. В те ночи, в те волшебные ночи, когда ты засыпала, убаюканная моими сказками, я бодрствовал. Я смотрел на твое личико, слушал удары твоего сердечка и спрашивал себя: «Чарли, неужели этот котенок когда-нибудь узнает тебя?» Ты не знаешь меня, Джеральдина… Множество сказок рассказывал я тебе в те далекие ночи, но свою сказку – никогда. А она тоже интересна. Это сказка про голодного шута, который пел и танцевал в бедных кварталах Лондона, а потом… собирал милостыню… Вот она, моя сказка! Я познал, что такое голод, что такое не иметь крыши над головой. Больше того, я испытал унизительную боль скитальца-шута, в груди которого бушевал целый океан гордости, и эту гордость больно ранили бросаемые монеты. И все же я жив, так что оставим это. Лучше поговорим о тебе. После твоего имени – Джеральдина – следует моя фамилия – Чаплин. С этой фамилией более сорока лет я смешил людей на земле. Но плакал я больше, нежели они смеялись. Джеральдина, в мире, в котором ты живешь, существуют не одни только танцы и музыка! В полночь, когда ты выходишь из огромного зала, ты можешь забыть богатых поклонников, но не забывай спросить у шофера такси, который повезет тебя домой, о его жене. И если она беременна, если у них нет денег на пеленки для будущего ребенка, положи деньги ему в карман. Я распорядился, чтобы в банке оплачивали эти твои расходы. Но всем другим плати строго по счету. Время от времени езди в метро или на автобусе, ходи пешком и осматривай город. Приглядывайся к людям! Смотри на вдов и сирот! И хотя бы один раз в день говори себе: «Я такая же, как они». Да, ты одна из них, девочка! Более того. Искусство, прежде чем дать человеку крылья, чтобы он мог взлететь ввысь, обычно ломает ему ноги. И если наступит день, когда ты почувствуешь себя выше публики, сразу же бросай сцену. На первом же такси поезжай в окрестности Парижа. Я знаю их очень хорошо! Там ты увидишь много танцовщиц вроде тебя, даже красивее, грациознее, с большей гордостью. Ослепительного света прожекторов твоего театра там не будет и в помине. Прожектор для них – Луна. Вглядись хорошенько, вглядись! Не танцуют ли они лучше тебя? Признайся, моя девочка! Всегда найдется такой, кто танцует лучше тебя, кто играет лучше тебя! И помни: в семье Чарли не было такого грубияна, который обругал бы извозчика или надсмеялся над нищим, сидящим на берегу Сены… Я умру, но ты будешь жить… Я хочу, чтобы ты никогда не знала бедности. С этим письмом посылаю тебе чековую книжку, чтобы ты могла тратить сколько пожелаешь. Но когда истратишь два франка, не забудь напомнить себе, что третья монета – не твоя. Она должна принадлежать незнакомому человеку, который в ней нуждается. А такого ты легко сможешь найти. Стоит только захотеть увидеть этих незнакомых бедняков, и ты встретишь их повсюду. Я говорю с тобой о деньгах, ибо познал их дьявольскую силу. Я немало провел времени в цирке. И всегда очень волновался за канатоходцев. Но должен сказать тебе, что люди чаще падают на твердой земле, чем канатоходцы с ненадежного каната. Может быть, в один из званых вечеров тебя ослепит блеск какого-нибудь бриллианта. В этот же момент он станет для тебя опасным канатом, и падение для тебя неминуемо. Может быть, в один прекрасный день тебя пленит прекрасное лицо какого-нибудь принца. В этот же день ты станешь неопытным канатоходцем, а неопытные падают всегда. Не продавай своего сердца за золото и драгоценности. Знай, что самый огромный бриллиант – это солнце. К счастью, оно сверкает для всех. А когда придет время, и ты полюбишь, то люби этого человека всем сердцем. Я сказал твоей матери, чтобы она написала тебе об этом. Она понимает в любви больше меня, и ей лучше самой поговорить с тобой об этом. Работа у тебя трудная, я это знаю. Твое тело прикрыто лишь куском шелка. Ради искусства можно появиться на сцене и обнаженным, но вернуться оттуда надо не только одетым, но и более чистым. Я стар, и может быть, мои слова звучат смешно. Но, по-моему, твое обнаженное тело должно принадлежать тому, кто полюбит твою обнаженную душу. Не страшно, если твое мнение по этому вопросу десятилетней давности, то есть принадлежит уходящему времени. Не бойся, эти десять лет не состарят тебя. Но как бы то ни было, я хочу, чтобы ты была последним человеком из тех, кто станет подданным острова голых. Я знаю, что отцы и дети ведут между собой вечный поединок. Воюй со мной, с моими мыслями, моя девочка! Я не люблю покорных детей. И пока из моих глаз не потекли слезы на это письмо, я хочу верить, что сегодняшняя рождественская ночь – ночь чудес. Мне хочется, чтобы произошло чудо, и ты действительно все поняла, что я хотел тебе сказать. Чарли уже постарел, Джеральдина. Рано или поздно вместо белого платья для сцены тебе придется надеть траур, чтобы прийти к моей могиле. Сейчас я не хочу расстраивать тебя. Только время от времени всматривайся в зеркало – там ты увидишь мои черты. В твоих жилах течет моя кровь. Даже тогда, когда кровь в моих жилах остынет, я хочу, чтобы ты не забыла своего отца Чарли. Я не был ангелом, но всегда стремился быть человеком. Постарайся и ты. Целую тебя, Джеральдина. Твой Чарли. Декабрь 1965 г.

ВЕК НЕ ОТМЫТЬСЯ...

  Это сегодня президент России в полном порядке. Рейтинг зашкаливает. Народ кричит ура и в воздух чепчики бросает, но совсем недавно картина была совсем иной. Как же все быстро меняется на просторах северной державы... И все-таки вернемся в декабрь 2013.

 В России только ленивый не критикует президента. Для местных нацистов он  тайный жидомасон, для либералов - «кровавый диктатор и узурпатор власти», для прочей публики давно надоевший и плохой управленец. Меня же, друзья и знакомые, числят чуть ли в агентах Кремля, считают циником, не думающем о светлом будущем России по  той причине, что я повсеместно не занимаюсь разоблачением «режима жуликов и воров».

 Пора объясниться. Я считаю, что в основе всех бед нынешней России, прежде всего, само народонаселение этой страны ( люди всех национальностей). 70 лет большевизма искалечили граждан СССР прямым рабством, доносительством, геноцидом своего же народа, полным отсутствием свободы слова и бездарностью властей. Поражение потерпела не империя, а сам ее народ, долгие годы поддерживающий и, по мере сил, укрепляющий сначала режим людоедов-фанатиков, а затем циников и ничтожеств. Большевизм растлил 300 миллионов своих холопов. Он лишил все народы СССР инициативы, веры в свои силы и веры в своих правителей. Он провел настоящую селекцию, вычистив из народной массы самое талантливое. доброе и святое.

 После распада СССР покаяния за грех ВСЕГО НАРОДА не последовало.  Робкие попытки напомнить, что впереди тяжкий и долгий труд перевоспитания обычного человека ни к чему не привели. Народ российский привык к том, что он всегда победитель, и он всегда прав, а во всех неудачах виновата верховная власть и враги за бугром и внутри страны. Сначала такой властью был Горбачев, потом Ельцин, теперь Путин. С этим сознанием просто и легко жить. Можно идеализировать свое прошлое и надеяться на будущее, если, конечно, в Кремле сядет на трон добрый батюшка-царь. Призывов «начать с себя» никто не слышит и зачем? Можно воровать, халтурить, брать взятки, утопать в невежестве, но при этом считать, что виноваты в этом плохой Путин с Медведевым. Проще говоря, за критикой власти легко спрятать свое ничтожество, никчемность, свое отсутствие воли к жизни.

 Пресловутое «Кто виноват?» - не одно столетие калечит Россию. Вопрос этот внедрен в национальное сознание и выглядит в развернутом виде так: «Виноват кто угодно, только не я». Ленивый мозг российского обывателя, как и прежде, обуян гордыней. Если верить многим телевизионным тестам, обыватель этот уже и не смотрит вперед, а видит будущее в возврате к сталинизму. Так причем тут Путин? Он, как раз, послушен воле народа. Он не против поворота к единовластию. Так нет же – этого мало. Пока возврат не состоялся, не опустился железный занавес, не выросли сторожевые вышки вокруг концлагерей, - президент должен играть роль «мальчика для битья», чтобы не тревожить народную совесть, не напоминать россиянам старую мысль, что каждый народ достоин своих правителей. Вот почему мне кажется, что яростные нападки на Путина – всего лишь отвлекающий, успокаивающий маневр. Мало того, маневр, гонящий президента России и Россию к пропасти. Мне скажут, что критика власти – обязательный институт демократического общества. Верно, но для этого нужно, как минимум, демократическое общество, а не мятущаяся, несчастная толпа, видящая свое будущее в прошлом. Вот почему я не критикую Путина, а критиковать народ российский не имею права, потому что сам к нему принадлежу, несмотря на свое еврейское происхождение. Я жил в СССР почти при всех вождях: от Сталина до Горбачева, и мне век не отмыться от совковой грязи, налипшей от этого сожительства. А тот, кто думает, что он чист и непорочен, пусть ругает Путина, Гнутина, Пафнутина и Кагановича с Троцким.

 Характерен мгновенный отклик на эту заметку: "Миллиарды Путина у Рутенберга". Замечательно! Ну, отберем, ну, поделим - лучше жить станем? В свое время отобрали все у царя, помещиков и капиталистов - и наступило такое, о чем лучше не вспоминать.
 Антон Павлович Чехов выдавливал из себя раба по капле. Если делал это классик, не стыдно заняться этим и всем бывшим гражданам СССР. В этом вижу единственный шанс "подняться с колен". Даже не шагнуть вперед, а просто подняться.

 Снова вернемся в июнь 2014 года. И не потому ли так возрос рейтинг Путина, что знает он свой народ, знает во что народ этот превратился. И действует так, как и должен действовать вождь именно такого, а не придуманного либералами несуществующего народа.

ПОТОМОК АМАЛЕКА

"Шломо Занд (ивр. שלמה זנד‎, род. 1946 г.) — профессор общей истории Тель-Авивского университета^[1], преподаёт также в парижской Высшей школе социальных наук (Франция). Известен своими постсионистскими взглядами". Из Википедии

«Как сообщает газета "Гаарец", внимание ученых привлек период с 1250 по 1100 год до новой эры. Изучение грунта показало, что в этот период в регионе произошло значительное потепление, приведшее к длительным засухам, голоду и массовой миграции населения.

В этот промежуток времени в восточной части Средиземноморья наблюдается падение древних царств и гибель многих культур. Это касается и района Ханаана, в котором пали такие города, как Меггидо, Лахиш, Бейт-Шеан, Хацор и Афек. Приблизительно тогда же в регион приходят еврейские племена и филистимляне.

Завершение климатического кризиса в 1100 году до новой эры позволило пришельцам осесть на завоеванной территории и основать на ней новые царства».

Ничего не могу понять. Совсем недавно профессор Тель – Авивского университета, гражданин Израиля и "еврей по паспорту" Шломо Знд издал книгу, в которой «доказал», что никакого древнего Еврейского царства не было. Тора написана в Средние века и такого народа, как еврейский, вообще не существует.

 Книга Занда была встречена восторгом всей юдофобской рати, переведена на все основные языки мира и даже получила во Франции престижную премию. Судя по всему, этот «ученый» - марксист и неонацист заработал на своей дешевой лжи немалые деньги. Но вот появилось еще одно, неопровержимое доказательство Исхода и возможности завоевания евреями Ханаана, о чем и сообщает даже такая левая газета, как «Гаарец».

 Возникает, в связи с этим, законный вопрос: имеет ли право ловкий лжец, невежда и враг Израиля преподавать в престижном университете Еврейского государства? Не приведет ли подобная терпимость к идеологическому кризису в стране, где подобные «ученые» из года в год занимаются очевидным растлением молодежи по рецептам Сталина и Гитлера? Но, вполне возможно, «поезд ушел» , и я слишком поздно задался этим вопросом.

 Я вспомнил об этой давней заметке, когда писал последний (очень на это надеюсь) материал о Д. Быкове. Вот и Занду подходит найденное определение - потомок Амалека.

ПОХОДНАЯ ЖЕНА ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Она родилась 230 лет назад, 15 апреля 1684 г., в семье… Нет, в какой именно семье - неизвестно. На родство с этой женщиной могут претендовать сразу несколько народностей - немцы, латыши, эстонцы. Но в истории она осталась как русская. Русская императрица. Имя, данное при рождении, - Марта Катарина. Нам она  Цона известна как жена Петра Великого - Екатерина I… Гораздо менее известны результаты её недолгого самостоятельного правления - с 1725 по 1727 г. Что произошло в России при первой Екатерине? Из глобальных дел немного. Но страна, поднятая «железной рукой» Петра на дыбы и превращённая в некое подобие военно-промышленного лагеря, всё-таки получила нужную передышку. И даже обросла кое-какими атрибутами полноценного европейского просвещённого государства. С её лёгкой руки появилась Академия наук. Была организована знаменитая экспедиция Витуса Беринга. Ею же учреждён орден Александра Невского, перекочевавший, к слову, и в СССР, и в современную Россию. Мало? Было ещё одно дело, каким наши государи редко отличались, - забота о народе. Чуть ли не впервые в истории годовой подушный налог при ней не подняли, а наоборот - понизили. Когда заходит речь о первой русской императрице, сразу вспоминают западноевропейскую сказку. Золушка. Да-да, про девочку, что мыла полы, стирала бельё, а потом внезапно стала женой могущественного правителя. Всё верно. Только вот русская императрица может дать фору любой Золушке. Та, если верить писателю Шарлю Перро, всё-таки была дочерью «главного королевского егеря». То есть довольно-таки знатной дворянкой. Наша же героиня вышла из самых низов. Семья Петра I в 1717: Пётр I, Екатерина, старший сын Алексей Петрович от первой жены, младший двухлетний сын Пётр и дочери Анна и Елизавета. Эмаль на медной пластинке. (фрагмент) Фото: Commons.wikimedia.org / Мусикийский, Григорий Семенович Бритоголовая царица «Мала ростом, толста и черна. Вся её внешность не производит выгодного впечатления. Сразу заметно, что она низкого происхождения», - таков был вердикт немецкой графини Вильгельмины Байретской. Да и отечественные свидетели, вынужденные по долгу службы льстить, восторгались императрицей более чем умеренно: «Екатерина вовсе не была красавицей… Но в ея вздёрнутом носе, алых губах, а главное, в роскошном бюсте было столь много очарования… Немудрено, что такой колосс, как царь Пётр, всецело отдался этому сердечному другу». Может быть, дело именно в роскошном бюсте? Вообще-то о склонностях Петра Великого сложено немало легенд. Запойно пил, дрался, сквернословил, держал при себе чуть ли не гарем. Так отчего ж ему за роскошный бюст не сделать чухонскую простушку императрицей? Нет. Думается, дело в другом. Вряд ли Екатерина была сильно красивее первой жены Петра - Евдокии Лопухиной. Но зато у неё были какие-то особенные умения. И это не касается постельных дел. Она могла залпом выпить стакан крепчайшей водки. Могла и любила жить в армейской палатке, спать на жёстком тюфяке. Отличалась недюжинной физической силой. По легенде, Пётр как-то поднял свой тяжёлый маршальский жезл и спросил у придворных: «Кто удержит, руку вытянув?» Не смог даже признанный силач Меншиков. Екатерина же, перегнувшись через стол, взяла жезл и несколько раз его подняла. Она делала по два и даже по три конных перехода в день верхом в мужском седле. Сопровождала своего беспокойного мужа даже на войне. Да ещё как! В персидском походе 1722 г. обрила себе голову и носила гренадёрский колпак. Не боялась появляться и на передовой - перед сражением лично делала смотр войскам, ободряя солдат словами и чаркой водки. По свидетельствам очевидцев, «вражеские пули, свистевшие над ея головой, почти не смущали Екатерину». Бабий век Ещё большего изумления заслуживает другой её поступок - Екатерина добилась выплаты просроченного за 18 месяцев жалованья для трёх гвардейских полков. Да, по большому счёту, она старалась для себя. Выяснилось это только после смерти Петра, когда войска впервые встали на сторону вдовой царицы. Более того - провозгласили её своей «матушкой-заступницей». Этим, собственно, и был открыт «бабий век» отечественной истории - дальше почти всё столетие Россией правили женщины. Заслуги Екатерины перед нашей Россией неочевидны. Чаще всего вспоминают её распутство, пьянство и стяжательство. Ну да, все свои награды и подарки она обратила в деньги, которые положила в амстердамский банк и этим начала ещё одну традицию - переводить свои средства на счета зарубежных банков. Да, завела при дворе огромное количество приживалок и шутов, которые приводили в изумление рафинированных европейских посланников. Да, взята в жёны буквально из-под солдата: «Сначала был муж, шведский королевский кирасир Иоганн Рабе, потом безымянный русский гренадер, следом фельдмаршал Шереметев, следом Меншиков, и только потом - царь». Не умела ни читать, ни писать. Когда же пришлось учиться ставить хотя бы свою подпись под документами государственной важности, просидела над этой «премудростью» целых три месяца. А ещё она подарила Петру 11 детей. Почти все они умерли в младенчестве. Казалось бы: в чём здесь заслуга? Да в том, что прямые потомки Екатерины царствовали в России более ста лет. Начиная с сына её дочери Анны Петровны, которого мы знаем как Петра III.  Всего этого могло не быть. Как могло не быть и нашей славной истории XVIII столетия. Есть ещё одна заслуга «походной жены» императора Петра. В несчастливом Прутском походе 1711 г. русскую армию окружили турки. Вместе с армией в «котёл» попали царь и его супруга, находившаяся на седьмом месяце беременности. Но безвыходных положений, учит история, не бывает. Восточные народы, как известно, алчны и продажны. Это качество пригодилось и тогда. Екатерина сняла драгоценности и отдала как выкуп. Царь, царица и армия получили свободу. Нервное потрясение матери убило будущего ребёнка Екатерины - он родился мёртвым. Но русская история осталась живой.