БРАТЬЯ НАШИ МЕНЬШИЕ

https://www.facebook.com/1863359493937801/videos/1900253866915030/?hc_ref=ARR3G8ite18GoFmwe24D0anXQ3jb_R50VOfgAUM3Ycx3g1Qm2zlOSKK6awAkM_98bRM 

f
https://www.facebook.com/cgtnrussian/videos/1959556147654182/?hc_ref=ARR7eEc_b02pEO9hN-cCWaUIecwWKu07KMueqGx_IWeB37lTGQO4418BCzRb24D8ytc 


https://www.facebook.com/HappyCatsOnline/videos/1768206083220326/?hc_ref=ARQ2QlAF6HlT0FHsQCPg-RBZI5p0l6BkqmfaZi79PQ8TBVSfjpoAACXpbJly00SLFcA

К чему привело повышение минимальной заработной платы

    Григорий Гуревич | К чему привело повышение минимальной заработной платы

29.07.2017 Аналитика, Президентство Трампа

В результате многолетней демагогической пропаганды левых популярность идеи о принудительном повышении минимальной заработной платы (МЗП) возросла. Демократы вместе с левыми журналистами оправдывают необходимость этого повышения тем, что в результате доход низкооплачиваемых работников растёт и это позволяет им вырваться из болота бедности. Эти люди начинают больше тратить, что в свою очередь стимулирует рост экономики страны.

Что же происходит в действительности?

Группа сотрудников Вашингтонского университета, штат Вашингтон, провела по заданию городских властей Сиэтла исследование о влиянии повышения МЗП с $9.32 в час до $13. Оказалось, что число рабочих мест в сфере общественного питания сократилось на 39%. Уменьшились на 9% часы работы низкооплачиваемых работников. Они потеряли 5.8 млн. рабочих часов и их месячный заработок уменьшился на $125. Если бы городские власти Сиэтла не приняли закон о повышении МЗП, то ресторанная индустрия, которую коснулось это повышение, смогла бы создать 5 тыс. новых рабочих мест.

Группа учёных из Mathematic Policy Research и Harvard Business School исследовала влияние увеличения МЗП на ресторанный бизнес в районе залива Сан-Франциско. Их вывод: «Увеличение минимальной заработной платы на один доллар приводит к увеличению вероятности выхода из бизнеса ресторанов быстрого питания на 4% – 10%». Газета East Bay Times сообщила в январе этого года о том, что в 2016 г. в районе залива закрылось около 60 ресторанов. San Diego Union Tribune информировала своих читателей, что после увеличения МЗП с июня 2014 г. на один доллар было потеряно в сфере общественного питания города 4,000 рабочих мест. Журналист Джереми Багот из калифорнийской газеты Fresno Bee написал, что прибыль многих из лучших ресторанов Сан-Франциско снизилась с 8.5% в 2012 г. до 1.5% в 2015 г. Считается, что для того, чтобы удержаться в бизнесе, прибыль должна быть не менее 3%.

Такие же удручающие результаты наблюдаются и на противоположном побережье США. В Нью-Йорке МЗП работников ресторанного бизнеса увеличилась на один доллар. В результате Empire State Building потерял около 1,000 ресторанов и закусочных. С 2010 г. по 2015 г. число подсобных рабочих росло в среднем за год на 4.4%. В 2016 г. рост занятости в ресторанном бизнесе в Нью-Йорке составил 3.4%. С 2010 г. по 2015 г. он был равен примерно 7%. За первые пять месяцев 2017 г. рост занятости не превысил 2%. В ресторанах города с полным спектром услуг число рабочих мест увеличились на 1.3% по сравнению с 6.5% за пять предыдущих лет. В 2017 г. рост занятости в этих ресторанах сократился на 1.2%. (Данные Employment Policies Institute).

В прошлом году избиратели штата Мэн одобрили на референдуме поэтапное увеличение МЗП с $7.5 до $12 к 2020 г., а для низкооплачиваемых работников – с $3.75 до $12. В результате штат потерял почти 4,000 рабочих мест. 8 июня этого года, т.е. через семь месяцев после референдума, Сенат штата проголосовал за отмену его результатов. Повышение МЗП сохраняется только для низкооплачиваемых работников. Почему сенаторы штаты отменили результаты референдума? Оказалось, что за семь месяцев доход работников сферы общественного питания начал стремительно падать, а не расти, как обещали авторы референдума. Сенаторы были завалены письмами, в которых их авторы обвиняли законодателей штата в обмане.

Та же история произошла и в штате Миссури. Губернатор штата повысил МЗП до $10. Очевидные отрицательные результаты не заставили себя ждать. Закрылось много ресторанов быстрого питания. Те рестораны, которые остались в бизнесе, начали сокращать часы работы своих работников. Их доход начал быстро падать. Губернатор штата заявил в начале июля: «В следующем месяце заработная плата вернётся к $7.7 в час. Переход к $10 в час был ошибочным».

По данным Bureau Labor Statistic на февраль 2017 г. в 12 штатах, принявших законы о повышении МЗП, число новых рабочих мест увеличилось на 24.3%. До принятия этих законов рост числа новых рабочих мест составлял 32% – 44.7%. Рост занятости в этих штатах отстаёт от остальных штатов страны.

Отрицательное влияние принудительного увеличения МЗП на благосостояние неквалифицированных и низкооплачиваемых работников не является чем-то новым и неожиданным. В 1995 г. Давид Ньюмарк, профессор экономики Калифорнийского университета, изучил реакцию 410 ресторанов Нью-Джерси и восточной Пенсильвании на повышение МЗП в 1992 г. с $4.25 до $5.05. Занятость работников ресторанного сервиса упала на 4.6%. Была выявлена надёжная зависимость между повышением МЗП и увеличением безработицы работников сферы общественного питания. Особенно страдают от повышения МЗП молодые и неквалифицированные работники. (Foundations and Trends in Microeconomics, 2007).

Профессор экономики университета Нью-Гэмпшир Джозеф Сэбия исследовал влияние повышения МЗП в штате Нью-Йорк с $5.15 до$6.75 с 2004 по 2006 гг. Это повышение привело к сокращению занятости неквалифицированных работников на 21%. Исследования Сэбия показали также, что 10%-ное увеличение МЗП привело к сокращению занятости матерей одиночек на 8.8%. Результаты этих исследований были опубликованы в Journal of Policy Analysis and Management за 2008 г.

Профессор Корнельского университета Ричард Бёркхаузер систематизировал различные исследования влияния роста МЗП на экономику страны и пришёл к выводу о том, что оно «значительно сокращает занятость наиболее уязвимых групп населения – молодых людей, не закончивших школу». (South Economic Journal, 2000).

Исследования, проведённые Даниэлем Эронсоном и Эриком Френчем из Федерального резервного банка Чикаго, выявили, что 10%-ное увеличение МЗП сокращает занятость работников низкой квалификации на 2% – 4%. (Federal Reserve Bank of Chicago, 2013).

Аналогичное влияние роста МЗП на уменьшение занятости наблюдается и в странах Европы. Например, во Франции самая высокая из европейских стран МЗП. И безработица среди молодёжи в возрасте до 24 лет там тоже самая высокая – 26%.

Принудительное повышение МЗП ликвидирует основное преимущество неквалифицированных работников на рынке труда – низкую зарплату. Расходы на оплату труда возрастают. Когда они увеличиваются без компенсации за счёт роста производительности труда или роста продаж, это стимулирует владельцев бизнесов механизировать или автоматизировать свои производства. В январе 2017 г. был опубликован отчёт McKinsley Global Institute, в котором говорится, что 59% всех современных производственных процессов могут быть автоматизированы, используя уже существующие системы. В ресторанном секторе 73% всех процессов можно заменить автоматами.

Генеральный директор Wendy’s объявил о том, что они планируют разместить к концу 2017 г. автоматы в 16% своих ресторанах. Расходы на установку этих автоматов окупятся менее, чем за два года из-за снижения затрат на рабочую силу. Руководство McDonald’s тоже объявило о массовой замене кассиров автоматами. В первую очередь это будет сделано в Сиэтле и Нью-Йорке.

Сторонники повышения МЗП говорят о том, что её повышение снижает уровень безработицы в стране. Они ссылаются на Сиэтл. В марте 2014 г., до принятия закона о повышении МЗП, уровень безработицы в городе был равен 4.15%. В первом квартале 2017 г. он составил 2.6%. Сторонники увеличения МЗП умалчивают о том, что при президенте Трампе экономическое состояние США стабильно улучшается. Это явилось причиной снижение уровня безработицы в городе. Но этот экономический рост практически не улучшает благосостояние низко квалифицированных работников. Их в Америке около 3.3%. Принудительный рост МЗП убивает рабочие места для людей низкой квалификации. В Сиэтле уровень безработицы упал, но занятость среди неквалифицированных работников снизилась с 2015 г. на 1%. (Исследования Вашингтонского университета). Ни одно исследование не обнаружило связи между принудительным ростом МЗП и ростом экономики страны. («Raising the Minimum Wage: The Effect on Employment, Business and Consumers». The State Factor. March 2014).

Те, кто утверждают, что повышение МЗП улучшает благосостояние неквалифицированных и низко оплачиваемых работников, обманывают их. И тем не менее лидеры демократов упорно выступают за повышение МЗП. Почему? На этот вопрос ответил губернатор Калифорнии. В 2016 г. губернатор признал, что в результате увеличения МЗП «много бедных людей останутся без работы». Он также сказал: «С точки зрения экономики минимальная заработная плата может и не имеет смысла. Но морально, социально и политически оно (повышение МЗП – Г.Г.) создаёт этот смысл». (Jerry Brown: «Economically, the Minimum Wage May Not Make Sence», by Daniel Bier. Foundation for Economic Education, April 06, 2016).

Наконец, один из ведущих левых политиков США, губернатор крупнейшего штата страны, честно признал, что борьба за увеличение МЗП имеет важное политическое значение и наносит экономический ущерб тем, за улучшение экономического состояния которых демократы как будто бы борются.

Чем раньше политики откажутся смотреть на МЗП через политические очки, тем будет лучше для людей с низкой квалификацией.

Григорий Гуревич                                                                           

МАТЬ И СЫН

Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: "Милый! Ты не обязан становиться инженером. Ты не должен быть юристом. Это не важно, кем ты станешь, когда вырастешь. Хочешь быть патологоанатомом? На здоровье! Футбольным комментатором? Пожалуйста!

Клоуном в торговом центре? Отличный выбор!»

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий клоун с подтеками грима на лице и скажет: "Мама! Мне тридцать лет! Я клоун в торговом центре! Ты такую жизнь для меня хотела? Чем ты думала, мама, когда говорила мне, что высшее образование не обязательно? Чего ты хотела, мама, когда разрешала мне вместо математики играть с пацанами?"

А я скажу: "Милый, но я следовала за тобой во всем, я не хотела давить на тебя! Ты не любил математику, ты любил играть с младшими ребятами". А он

скажет: "Я не знал, к чему это приведет, я был ребенком, я не мог ничего решать, а ты, ты, ты сломала мне жизнь" - и разотрет грязным рукавом помаду по лицу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые ищут виноватых. И если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или не так. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: "Не будь идиотом, Владик, думай о будущем. Учи математику, Владик, если не хочешь всю жизнь быть оператором колл-центра".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий программист с глубокими морщинами на лице и скажет: "Мама! Мне тридцать лет. Я работаю в «Гугл». Я впахиваю двадцать часов в сутки, мама. У меня нет семьи. Чем ты думала, мама, когда говорила, что хорошая работа сделает меня счастливым?

Чего ты добивалась мама, когда заставляла меня учить математику?"

А я скажу: "Дорогой, но я хотела, чтобы ты получил хорошее образование! Я хотела, чтобы у тебя были все возможности, дорогой". А он скажет: "А нахрена мне эти возможности, если я несчастен, мама? Я иду мимо клоунов в торговом центре и завидую им, мама. Они счастливы. Я мог бы быть на их месте, но ты, ты, ты сломала мне жизнь", - и потрет пальцами переносицу под очками. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время жалуются. И если ты этого не понимаешь, значит ты идиот".

Он скажет "ох" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или по-другому. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот.

Буду ему с трех лет твердить: "Я тут не для того, чтобы что-то твердить. Я тут для того, чтобы тебя любить. Иди к папе, дорогой, спроси у него, я не хочу быть снова крайней".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий режиссер со среднерусской тоской в глазах и скажет: "Мама! Мне тридцать лет. Я уже тридцать лет пытаюсь добиться твоего внимания, мама. Я посвятил тебе десять фильмов и пять спектаклей. Я написал о тебе книгу, мама. Мне кажется, тебе все равно. Почему ты никогда не высказывала своего мнения? Зачем ты все время отсылала меня к папе?".

А я скажу: "Дорогой, но я не хотела ничего решать за тебя! Я просто любила тебя, дорогой, а для советов у нас есть папа". А он скажет: "А нахрена мне папины советы, если я спрашивал тебя, мама? Я всю жизнь добиваюсь твоего внимания, мама. Я помешан на тебе, мама. Я готов отдать все лишь бы хоть раз, хоть раз, понять, что ты думаешь обо мне. Своим молчанием, своей отстраненностью ты, ты, ты сломала мне жизнь", - и театрально закинет руку ко лбу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время чего-то ждут. И если ты этого не понимаешь, значит ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Этот текст – хорошая профилактика нашего материнского перфекционизма – стремления быть идеальной мамой. "Расслабьтесь! Как бы мы не старались быть хорошими мамами, нашим детям все равно будет что рассказать своему

психотерапевту…:)

ГЕНЕРАЛЫ РВУТСЯ В ПОЛИТИКУ

Имеет ли место политическая активность израильского генералитета? 

 0

BY МАРК АВРУТИН ON 07.26.2017ИЗРАИЛЬ

Марк Аврутин

Что побудило премьер-министра и министра обороны не так давно выступить с эффектным обращением к правым министрам, парламентариям и представителям поселенческого движения, смысл которого сводился к просьбе не критиковать военных, действующих во исполнение решений, принимаемых политическим руководством страны? Наверняка те, к кому было адресовано это обращение, видят разницу между реальным положением дел и тем, каким оно должно было быть.
Например, гражданская администрация Иудеи и Самарии, которая на самом деле представляет собой одно из подразделений министерства обороны, активно лоббирует проект возведения для палестинцев тысяч единиц жилья в районе Калькилии, и вообще продвигает палестинские планы строительства в зоне С.
Ещё в девяностых годах арабы, не спрашивая каких-либо разрешений, стали селиться на землях мошава Томер, что в Иорданской долине. Давид Альхияни, председатель регионального совета Иорданской долины, обратился к Эхуду Бараку, тогда министру обороны, назвав «немыслимой и абсурдной ситуацию, при которой Армия обороны Израиля забирает землю у израильского поселения, чтобы создать на ней поселение для палестинцев. Однако, вместо того, чтобы положить конец этому самоуправству, гражданская администрация Иудеи и Самарии при попустительстве Министра обороны равнодушно взирала на разграбление земель, а затем просто узаконила этот грабеж.
Теперь ситуация повторяется с Калькилией, палестинским городом с населением около 50 тыс. человек.
Там расстояние от города до Средиземного моря немногим более 14 км. Либерман продвигает сейчас административный проект, который расценивается как самая значительная уступка палестинцам со времен «Осло». План «Калькилия» явно в интересах врага, а не государства Израиля. Всего же гражданская администрация лоббирует не менее девяноста проектов строительства для палестинцев в зоне С.
А в «плане кнута и пряника» Либермана «кнут» предназначен только для евреев. Кто мог предположить, что такую политику будет проводить правое правительство?
Отсюда нежелание правительства обуздать действия Гражданского управления, приближающего «мечту о палестинском государстве». Увеличение Калькилии вдвое – это, в первую очередь, угроза центру страны в гораздо большей степени, чем вред поселениям Самарии. Ахмед Тиби сказал, что Калькилия — лишь небольшая часть плана арабского строительства, утвержденного правительством. В связи с чем израильтяне задают вполне уместный вопрос: «почему вновь мы получили левых, хотя выбирали правых, выбирали Биби , а получили Тиби»?
Понятно, что реальный виновник нежелательно складывающейся для Израиля ситуации — Генеральный штаб АОИ. Но премьер-министр не осмеливается спорить с теми, кто обеспечивает безопасность страны, позволяя генералам по собственному усмотрению проявлять политическую активность, прямо противоречащую их военному и гражданскому долгу. Армейская верхушка вообще всегда разделяла левые взгляды вплоть до готовности покаяться перед палестинскими арабами за «накбу». Хотя на опыте много раз убеждались, что извинения служили лишь новыми «аргументами» в пользу виновности евреев во всех бедах арабов.
Несмотря на то, что урегулировать конфликт с арабами в рамках соглашения Осло не только не удалось, но ситуация только ухудшилась, левые во всём обвиняют национальный лагерь. А в арабских террористах они стали видеть борцов за свободу.  Армия же обороны Израиля, по их мнению, после войны 1967 года превратилась в «оккупационную армию». Признаки еврейской идентификации воспринимаются ими как националистические и антидемократические, которые мешают им раствориться в мире леволиберального истеблишмента.

Евреи, жертвы хевронского погрома 1929 г.

На мир с арабами надеялись поселенцы и первой алии, и второй алии. Ведь не собирались же несчастные беженцы насильственно «колонизировать» Палестину. Они рассчитывали сотрудничать с местным населением в создании условий для лучшей жизни всем обитателям Палестины, включая мусульман. И предки их, несмотря на волны насилия против евреев, не оставляли попыток добиться дружеских отношений с арабами, мечтая «помочь брату своему Ишмаэлю».
Левые евреи, верные традициям своих предков, преуспели в последнее двадцатилетие в насаждении миротворческих настроений, особенно в школьном воспитании. Результатом усвоенного в школе мировоззрения уже сама служба в «армии оккупантов» ЦАХАЛе становится для некоторых из них морально неприемлемой.
И на международном уровне левые евреи поддерживают даже самые бредовые идеи палестинцев. Не без их влияния антисемитским интернационалом, объединившим от ультралевых до ультраправых, уже признано, что терроризм и убийство евреев – это не одно и то же. А террористические акты в европейских странах связаны с палестино-израильским конфликтом.
Так в мировое общественное сознание внедрилось мнение, будто в исламском терроре тоже виноваты евреи, «неуступчивость» которых, по словам министра иностранных дел Швеции, «всех уже достала». На самом же деле израильские политики, подобно «коту Леопольду», действуют по принципу: «ребята, дав??йте жить дружно». Поэтому они с арабами ведут ту политику, которую арабы не понимают. В результате в Гуш‑Катифе на месте теплиц и синагог стоят теперь ракетные установки «ХАМАСа».
Террористы не отражают взгляды большинства арабов Израиля, утверждают левые, они не представляют весь арабский сектор, — это чуждые элементы. А вот опрос старшеклассников израильской арабской школы показал, что большинство из них привержены «палестинскому делу» и уверены в том, что рано или поздно они превратят Израиль в арабское государство. Каким оно будет – этого им в школе не объясняют, главное, пока резать евреев! 97% арабов Умм эль-Фахма, откуда родом террористы, застрелившие полицейских на Храмовой горе, ненавидят евреев, и голосовали за «Объединенный арабский список».
Чем же отличается тот араб, которого назвали террористом, хотя он не состоял ни в одной террористической организации, от других арабов, ещё не совершивших акта насилия? – А ничем, поскольку каждый из них в один «прекрасный» день может схватить нож, отвертку, в крайнем случае, ножницы и пойти резать евреев.
И таков араб израильский, палестинский, иорданский. Вот недавний случай: 17-летний «террорист», работник хозяйственной части посольства Израиля в Иордании, набросился с отверткой на сотрудника службы безопасности посольства Израиля в Иордании. Раненный в грудь охранник уничтожил террориста. Власти Иордании теперь требуют суда над охранником. Правильно, потому что он уничтожил не террориста, а простого мальчишку, ненавидевшего евреев и ничем не отличавшегося от всех его соплеменников.
Казалось бы, сейчас настало самое подходящее время для ужесточения мер борьбы с арабами – «террористами» и подстрекателями. Этому способствует геополитическая ситуация: ХАМАС находится под давлением ПНА и суннитских стран, недовольных его финансовыми связями с Катаром и Ираном; многие из этих суннитских стран, в первую очередь СА, напуганы региональной экспансией Ирана и заинтересованы в сотрудничестве с Израилем, Хизбалла погрязла в войне в Сирии и т.д.
Министр транспорта и разведки Исраэль Кац потребовал применить смертную казнь по отношению  к террористу, который убил троих человек в поселении Халамиш и остался жив. Его поддержал ряд других министров и депутатов Кнессета.


Но нет, никаких превентивных мер! Израильских лидеров отличает переизбыток сдержанности.
Стратегия сдержанности имеет давнюю традицию и пустила глубокие корни в среде высшего комсостава АОИ.  Вспомните, какую реакцию вызвала вполне беззубая, весьма далекая от требующейся, зачистка бандитских анклавов, которые служат источником непрекращающихся террористических атак. Бывший ПМ, сам себя назвавший солдатом №1, Эхуд Барак разглядел в ней «ростки фашизма», о чем заявил на Герцлийском форуме.
Израильское руководство предпочитает интеграцию израильских арабов, в качестве основного пути решения конфликта. Семь израильских компаний в прошлом году приняли на работу более 500 арабов, на двух из этих компаний в штате уже по 14% арабов. С апреля 2016 по июнь 2017 года принято на работу 722 араба, из них 200 – на административные и хозяйственные должности.
Но ещё раньше и более успешно интегрировались в арабский бизнес сами израильтяне. Например, бывший заместитель министра иностранных дел Израиля Йоси Бейлин был одним из руководителей  проарабской организации — Фонд совместной арабско-израильской экономической деятельности (Economic Cooperation Foundation).
А Шимон Перес был партнером по бизнесу Ахмеда Курейи (Абу Алла), директора промышленно-финансового концерна и казначея ООП, ставшего позже премьер-министром ПНА.
К сожалению, на их положительном опыте нельзя сделать вывод о том, что палестинские арабы хорошие, и нужно расширять сотрудничество с ними.
Во-первых,  израильские и палестинские арабы, причем, по обе стороны Иордана, — «единый народ». Это потомки того сброда, который съехался со всех задворок бывшей Оттоманской империи по призыву тогдашнего Иерусалимского муфтия эль-Хусейни, ставшего позднее лучшим другом и наставником Адольфа Гитлера.
Однако израильское руководство придерживается другого взгляда: арабская община, в основном, состоит из прекрасных, хороших людей, поэтому главное — не очернить всю арабскую общину. Но в эти в «розовые сказки» сегодня, кажется, кроме левых израильских журналистов и политиков, не верит уже никто.
Только ли постоянным страхом политического и военного руководства Израиля перед западным общественным мнением объясняется такое отношение к арабам? Стремясь добиться любви тех, кто их ненавидит, называя врагов братьями, убивают своих настоящих братьев. Евреи, встречавшиеся с Арафатом, а теперь встречающиеся с Аббасом, совершали и совершают зло. А терпимость к злу рождает  ненависть к себе.
Антисемитизм и ненависть к Израилю растет, когда Израиль обороняется, оправдывается, когда руководство не уверено в себе. Терроризм против Израиля не закончится, пока его не перестанут терпеть. Трамп не перенесет посольство в Иерусалим, пока сами евреи стопроцентно  не признают его столицей Израиля.
Почему ненавистников Израиля не лишают гражданства и выплат от государства, и продолжают кормить врагов? Не является ли мера — трансфер арабов в Аравию – спасительной для евреев, но самоубийственной для израильского истеблишмента? В «рамках западной морали» нет ответа на такой вопрос: «Как же сбросить арабское иго»? Но Израиль-то расположен на Востоке, а не на Западе.  Методы построения геометрических фигур или принципов «кнута и пряника» на Востоке не работают.
В отличие от европейского леволиберального истеблишмента, для которого полчища мигрантов после обретения ими гражданства составят их надёжный электорат, арабский сектор в Израиле никогда не станет поддерживать на выборах израильских левых, несмотря на все их усилия. Тем не менее, в Израиле, по-видимому, кому-то выгодно содержать миллионы арабов, пользующихся всеми правами, притом, что все обязательства возложены на евреев, от которых требуют их содержать.
Возможно, граница проходит не между «левыми» и «правыми», как нам внушают, а между двумя народами: «??ародом»  верхов и «народом» низов, чьи устремления и чаяния совершенно не совпадают ни в чем. Арабопротекционистская антисемитская политика еврейского правительства проводилась как левыми, так и правыми.
ФАТХ смог развернуться только благодаря институционализации его левым правительством Рабина/Переса. ХАМАС поднял голову после одностороннего размежевания, осуществленного правым правительством Шарона.
После реализации плана Шарона был фактически денонсирован договор с Египтом, подписанный тоже при правом правительстве Бегина, и на Синайском полуострове появилась египетская армия, хорошо вооруженная и значительно превосходящая ЦАХАЛ по численности. Сегодня при правом (?) правительстве Нетаниягу заморожены планы еврейского строительства в Иудее и Самарии, и готовится передача арабам новых территорий Эрец Исраэль.
Правительство не может прекратить «интифаду одиночек», не желая ущемлять права арабов.  Боятся сказать, что все террористы – это арабы-мусульмане, а все арабы-мусульмане Израиля – потенциальные террористы. Вообще ничего не делается на языке, понятном арабам, чтобы ограничить насилие в их среде. Вместо этого действуют по принципу: «Бей своих, чтобы чужие боялись».
Корни малодушного молчания израильского официоза уходят в то время, когда руководство еврейского Ишува в Палестине призывало к участию в ПМВ на стороне Турции. А позднее социалисты-сионисты, стоявшие у руководства Ишува во главе с Бен-Гурионом, вообще были против создания государства Израиля, утверждая, что

«мы не можем согласиться с тем, что будет власть одной нации над другой. Это равносильно созданию в Эрец-Исраэль колониального режима, при котором арабы будут лишены элементарных прав».

И до сих пор официальный Израиль воздерживается заявить:

Земля Израиля принадлежит исключительно народу Израиля, а государство Израиля — государство еврейского народа, и только его, —  не абстрактное «государство для всех граждан» и не «два государства для двух народов», а одно государство для одного народа в единой стране.

Воздерживается заявить и не заявит, а, скорее всего, прогнется под давлением восставшего мирового антисемитского сообщества. В связи с этим вспоминаются события 1990 года, когда в столкновениях с полицией на Храмовой горе были убиты не трое, а 17 арабов, и еще сотня покалечена.
Тогда арабский мир был сплочен, и отношение США к Израилю было совсем не таким, как сегодня, поэтому казалось, что тотальной войны с мусульманским миром Израилю не избежать. Но ничего не случилось, а еврейское движение на Храмовую гору, напротив, только увеличилось. Так что, если магнитометры будут убраны, то причиной будет не столько давление извне, как изнутри. Ну и конечно, податливость Нетаньяху сегодня в сравнении с жесткостью Шамира тогда.
Давление уже началось. И если давление извне – не более чем сотрясение воздуха, ведь совершенно ясно, что ни одна из мусульманских стран не начнет войну с Израилем, то давление изнутри заслуживает того, чтобы о нём сказать несколько слов.
Новый лидер СионЛага Ави Габай заявил, что они выдвигают вотум недоверия Нетаниягу, потому что он не управляет государством как следует. Следует же  управлять государством  в соответствии с рекомендациями ШАБАКа и других силовых структур.
Вот это мне показалось серьёзней заявлений лидеров Египта, Иордании и Турции вместе с ООН.

Плакат левых, 1995-96 гг — подстрекательский навет на Нетаниягу — обвинение в смерти Рабина. Рабин — «не забудем». Нетаниягу — «не простим».

Нетаниягу, став ПМ в 1996 году и познакомившись с деталями убийства Рабина, узнал о возможностях ШАБАКа больше, чем кто-нибудь другой. ШАБАК же держится, в основном, на конфликте арабов с евреями. А если исходить из их несовместимости, то большая часть сотрудников этой организации останется без работы.
Поэтому аннексия Иудеи и Самарии по-прежнему считается неприемлемой, а все состоявшиеся политические деятели обсуждают мирный процесс по созданию еще одного арабского государства, хотя и понимают, что это самоубийственный для Израиля путь. С подачи самих израильтян понимание невозможности совместного существования «двух государств» остаётся за пределами политического сознания даже вполне благожелательно относящихся к Израилю западных политических деятелей.
P.S. Когда статья уже была подготовлена, поступило сообщение: военно-политический кабинет Израиля в ночь на 25 июля принял решение демонтировать металлодетекторы у входа на Храмовую гору. Это решение принято после экстренного телефонного разговора премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу с королем Иордании Абдаллой, который настаивал на демонтаже металлодетекторов. Конечно, металлоискатели уберут не потому что Король Иордании, который зависит от Израиля, «топнул ножкой», — на этом ещё раньше настаивали генералы.

 

 

Июль 2017

ИСПОВЕДЬ ПРОПАГАНДИСТА

Исповедь пропагандиста. Часть I. Как делают новости на государственном ТВ
В этом материале The Insider предлагает узнать о том, как устроена пропаганда на российском телевидении, непосредственно от сотрудников государственных телеканалов. Первая часть «исповеди», которую мы публикуем сегодня, посвящена цензуре и пропаганде в новостном эфире, вторая часть — тому, как организована пропаганда в политических ток-шоу

В сегодняшнем тексте представлены исповеди сотрудника телеканала «Россия», сотрудника телеканала RT, и бывшего шеф-редактора «Вестей». Они рассказывают о том, как Кремль контролирует политическую повестку, почему редактора новостей можно безнаказанно избить прямо в студии, что сотрудникам госканалов говорят люди из регионов и как деньги вытесняют политические убеждения.

Сотрудник телеканала «Россия»
Понятно, что не может быть ни социальных, ни политических протестов в эфире. Навальный когда в апреле выступил, каналы молчали 2 недели, потом только что-то стали комментировать. Все, что касается политики, согласуется, иногда перестраховываются и на всякий случай не дают ничего. Иногда, наоборот, дают указание освещать – например, когда были майские указы, нам из Кремля привезли папку, на которой крупными буквами было написано «ИМБАРГО» через «И». Когда Трамп стал кандидатом, дали указание давать только позитив. Так и давали, пока он не начал по Сирии удары наносить. Если в Кремле были чем-то недовольны – все решалось моментально. С коллегой был случай: президент был на елке в Кремле, то ли не тот ракурс дали, то ли еще какой-то технический момент – сотрудника мгновенно убрали с дневных эфиров. Но вообще в Кремле смотрят только 20-часовой выпуск «Вестей Недели», все остальное Добродееву малоинтересно. Он вообще уже от всего устал, и ему не до чего, кроме того, чтобы выходила итоговая программа.
Помимо политической цензуры есть еще и блок на некоторые госкорпорации. Я знаю как минимум про одну государственную компанию, у которой есть бюджет на блокировку негативных упоминаний. Это общеизвестный факт. В эфире она если звучит, то очень обтекаемо, а если серьезное что-то, то не звучит никак.
Я говорю не только о техническом браке, но и о профессионализме в целом. Вот, скажем, был скандал с Антоном Лядовым, корреспондентом «Вестей», когда он снял репортаж  во Франции, исказив слова участниц акции протеста. Каналу пришлось оправдываться… Или он же, Антон, во время Олимпиады в Бразилии в одном из своих репортажей вновь отличился: «Здесь говорят на бразильском языке»… Вот недавно ему медаль дали, говорят, что его кто-то крышует активно. Ничего ему после того эфира из Франции не было, канал его стал выгораживать. Сделали отдельный выпуск, 150-минутный репортаж, что французы не знают французский, бабушки сказали то, что сказал Антон Лядов и так далее. Дурость какая-то.
Ведущий,  если хочет сесть в кадр, должен с кем-то вступить в интимную связь, чтобы его продвинули. Или кого-то надо сознательно очернить или подставить, чтобы человек говорящий допустил брак в эфире, разными способами можно это сделать.
В этих условиях, разумеется, нет никакого корпоративного духа. Когда двух наших ребят корреспондентов убили на Донбассе, в 11 утра было прощание. Пришел Добродеев, Златопольский, еще несколько человек. Не было некоторых сотрудников «Вестей». Добродеев звонит Ревенко, тот говорит: «У нас же летучка»…
Пропаганда, конечно, мощно промывает головы, особенно в регионах. Я сам был шокирован тем, насколько люди однобоко воспринимают. Когда общаешься с жителями регионов, понимаешь, насколько легко все-таки управлять Россией. Я удивляюсь – как можно так рассуждать, а они в ответ — «вы же сами сказали». Я пытаюсь им объяснять: «Надо же анализировать. Смотрите РБК, смотрите Дождь». — «А что такое Дождь?». — «Включите и посмотрите». — «Но они же врут все!».
Воровство и кумовство на канале страшное. Обычные корреспонденты получают по 30 тысяч, а, к примеру, у Скабеевой почти 400 тысяч зарплата. Там образовался такой семейный тандем, Скабеева-Попов, командировки были у них с таким бюджетом, в Нью-Йорк они летали, какие-то проводили свои «расследования». <подробнее о фейках в эфирах Евгения Попова см. здесь>.

Супруги Ольга Скабеева и Евгений Попов
Еще один показательный момент: помните, принимали закон о «гей-пропаганде»? На телевидении много представителей ЛГБТ-сообщества, включая топ-менеджмент. И что, кто-то хоть слово против сказал? И такое не только на ТВ. Общался с одним депутатом, когда был принят этот закон, спрашиваю его: «Что это было? Вы же там все одного цвета. Поименно могу назвать». Отвечает: «Старина, пойми правильно, это был социальный запрос общества, мы пошли навстречу, так было надо». Но не было такого запроса, конечно. Государственные СМИ, власть, депутаты, госкорпорации – везде есть в руководстве геи. Живут ли они в конфликте с совестью, не знаю, но, по крайней мере, все на своих местах, значит, всех всё устраивает… Я что-то не слышал о громких отставках и резонансных увольнениях.

Исповедь пропагандиста. Часть II. Как делают политические ток-шоу на государственном ТВ
Оригинал
Софья Адамова
Сотрудник «Первого канала»:

Сначала я работала в программе «Политика», которая сейчас накрылась медным тазом по причине того, что Петр Толстой ушел в депутаты. Программа выходила поздно по средам. Сейчас это стало называться «Первая студия», Шейнин ее х**ачит в ежедневном формате по вечерам. Толстой ограничивался одним разом, мне кажется, это было более адекватно, ибо весомую знаковую политическую тему можно найти максимум раз в неделю, а на каждый день – приходится высасывать из пальца. Даже когда программу вел Толстой, это уже было дерьмо, но его ели не половником, а хотя бы чайной ложечкой. Шейнин, кстати, уже тогда при Толстом был у руля, хотя изначально работал у Познера. С чего вдруг он оказался руководителем всей политической редакции, мне сказать сложно: бывший прапор внезапно сделался идеологом всех программ.

Если говорить о «Время покажет», то стоит отметить, что программа действительно прямоэфирная, не вживую она выходила считанное количество раз по причине, допустим, личных планов ведущего. Из-за этого ответственность, конечно, мощно повышалась, нам постоянно ставили сверхзадачи.
Руководители очень хотели иметь в эфире либерастов, причем это были либерасты лайт — чтобы в прямом эфире не выдали «Путин— говно!» или что-нибудь в таком роде.  Задача на самом деле невыполнимая: «Найдите мне либерала, который будет ругать Россию, но ругать так, чтобы никаких проблем потом ни у кого не возникло».
Признаться, я с большим удовольствием открывала новых людей, мне удалось найти парочку таких, кто раньше нигде не появлялся. Например, мы нашли потрясающую женщину из «Народного фронта»,  Елену Дыбову, она оказалась голосистая и яркая.
Но руководство постоянно проявляло полнейшее отсутствие логики: они требовали новых лиц. Ты эксперта оттестируешь, возьмешь прединтервью, поймешь его позицию по разным вопросам, убедишься, что он подходит, говоришь: «Давайте попробуем». И потом его либо не приглашают, либо сажают на скамейку запасных и слова ему не дают, и неясно, во имя чего все это было затевать. 
Сама структура работы следующая: всего в программе трудится пять или шесть бригад, состоят они из 3-4 человек – это белая кость. Шеф-редактор бригады, человек, отвечающий за видео, человек, отвечающий за предварительную подготовку сценария. И два стада: одно — побелее, редакторы по статусным экспертам, на них общение с випами; и второе стадо – это уж совсем работа для рабов, так называемые редакторы по репликантам.
У меня эта должность ассоциируется с доисторическими животными. Что такое редактор по репликантам? Более стремную работу найти невозможно — это человек, отвечающий за вскакивающих и тянущих руку людей из народа, их даже не подписывают титрами, они лишь вставляют свои реплики.

Вы, будьте любезны, найдите этих людей с историями под некую политическую тему, причем эти люди действительно существуют живьем, и они правда хотят высказаться, ты их приводишь, но скорее всего им эту реплику сказать не дадут. Я репликантами не занималась, но наблюдала за работой редакторов: за них отвечал здоровый отдел, человек 20, самая неблагодарная работа.
Гостями занимается тоже, в общем, человек 25-30. У тебя есть какие-то выходные, но ты работаешь неважно на какую бригаду. Однажды руководство включило здравый смысл в сфере работы с высокими гостями. Чтобы випы не матерились, не бросали трубку и не посылали всех, потому что гостевых редакторов 30 штук, если кто-то шел на контакт, гостя закрепляли за определенными редакторами. Тогда неважно, выходной ты или не выходной, тебе звонят и говорят: «Узнай у своего, он может приехать на эфир?» 
Действительно, гости ходят более или менее одни и те же, например, Михаил Бом <Майкл Бом — бывший страховой агент, переехавший в Россию из США. В ток-шоу его представляют как «независимого журналиста», хотя он никогда не работал журналистом и лишь несколько лет писал колонки для российской газеты на английском языке The Moscow Times — The Insider> Мишу мне не жалко, по нему можно проехаться танком, он хороший, но странноватый. Раньше одно его посещение программы стоило то ли 10, то ли 15 тысяч рублей. Полтора часика посидеть поизображать врага России, ручками помахать, получить тут же в кассе 15 штук и отвалить – милое дело, тем более что Михаила дергают часто.  С тех пор, возможно, гонорар увеличился, но я сильно сомневаюсь, поскольку цены везде падают.

Боссы так и спрашивали про новых экспертов: «А он оручий?» Это один из основных показателей

Что особенно меня бесило в той работе — у руководства был в ходу термин «оручесть». Ты должна предоставлять лица для эфира и этим новым (или неновым) лицам испортить настроение, накрутить — они должны орать. Боссы так и спрашивали про новых экспертов: «А он оручий?» Это один из основных показателей, причем любой интеллигентный адекватный человек, когда слышит этот хоровой ор в эфире, сразу перестает воспринимать информацию, а у начальников это считается высшим пилотажем. Если базар-вокзал в программе – значит эфир задался, если же они худо бедно друг друга дослушивали: один закончил, другой продолжил – все, эфир — говно, все переключили – на нас вопили начальники и Шейнин. При Толстом «Политика» была более или менее ничего, туда считалось статусно ходить — 6 собеседников и ведущий, давали высказаться, а на «Время покажет» принцип другой: «А он орет? Не орет, тогда не надо». Откуда у них такое видение, я не знаю, но редактор получал выговор, если его гость не орал.
Можно было бы эту логику объяснить рейтингами, но я лично рейтингам не доверяю. В регионах те, кто не покупает тарелки, смотрят «Первый канал» и «Россию», поэтому и Аншлаг до сих пор существует – смотреть нечего, жрут то, что дают. 

Темы для программы спускают сверху, часто бывает так, что приходится собирать и разбирать программу в течение дня по 2-3 раза. Тебе дают тему, часто из социальной сферы для первой части «Время покажет» — например, «дороги посыпают солью». Ты подбираешь по ней узкопрофильных экспертов — по городскому хозяйству, из мэрии, зовешь, они соглашаются. Потом тебе объявляют: «Нет, тема меняется на новую — «гомосексуалисты в металлургической промышленности», — и ты должен тех отменить, собрать новых, всем наплевать, что половина двенадцатого. Собрал новый состав гостей, а с утра, допустим, прилетает: «Нет, что-то мы передумали, возвращаем тему». И ты обратно собираешь всех тех, кого отменил.
Именно поэтому умение быть психологом, нянькаться с гостями, петь им дифирамбы было необходимо, потому что иначе тебя уволят, вздрючат, оштрафуют за нехватку экспертов, а ты уже отменял эфир два раза, человек просто тебя послал. 

Бедный Ковтун, он платник, сидит на зарплате, — такой официальный проплаченный враг России.

По теме Украины — всегда одни и те же морды, а где ты других возьмешь – тема опасная. Нужно, чтобы они орали и не зарывались. Допустим, бедный Ковтун, он платник, сидит на зарплате, — такой официальный проплаченный враг России  <Вячеслав Ковтун приехал из Украины в Россию в 2014 году в статусе «временно безработного». В политических ток-шоу его представляют как «украинского политолога» — The Insider>. Он действительно выглядит полным дерьмом проукраинским, человек получает денежку, программа заканчивается, приходит кассир и раздает конвертики. В очередь выстраиваются Бом, Ковтун, такие зарплатные враги.

Майкл Бом и Вячеслав Ковтун
Отбор тем происходил следующим образом: бригада, за которой был закреплен тот или иной эфир, за несколько дней начинала предлагать темы, на чем-то в итоге Шейнин и шеф-редактор останавливались. Не исключаю, что согласовывали выше, но скорее всего лишь в экстраординарных случаях.

Если было что-то острое, что могло стать опасным, сам Эрнст находился в аппаратной и курил

На «Политике», например, которая тоже шла в прямом эфире, если было что-то острое, что могло стать опасным, сам Эрнст находился в аппаратной и курил. Он вообще приходил иногда, а его заместитель всегда присутствовал на эфирах. Сейчас, когда завели «Первую студию» и она идет в ежедневном режиме, я сомневаюсь, что они каждый день сидят в эфирке, это можно озвереть.
Запретные эксперты, конечно, есть, запретных тем тоже не исключаю, хотя правила игры известны, и народ всегда сам понимает, что точно не пойдет, и априори не предлагает такие темы. Были и люди, которые проштрафились, их фамилии записывали на доске и про них надолго забывали.  Точно помню, что таким был Геннадий Гудков и другие воинственные либералы.
Иногда прилетало распоряжение временно забыть про человека, когда им «перекармливали» и он надоедал. Эрнст бывал не в духе и говорил: «Задолбал такой-то», хоть и хороший спикер, нам без объяснения причин спускали, чтобы мы его больше не звали. Мы рабы, нам знать не положено, на вопросы о причинах они отвечали: «Не твоего ума дело».
На моей памяти не было такого, чтобы по звонку сверху увольняли редактора из-за какой-то острой ситуации. Часто нам устраивали дичайшие скандалы, разбор полетов. Спикера, который ходит на эфиры уже 350 лет, вдруг могло понести, но это человеческий фактор. Приходилось перестраховывались на гостях, но почти все они настолько безопасны, что действительно лишнего не скажут, почти все на зарплате.

Есть и дорогие гонорарники, например, уважаемый мной Доренко стоит соточку за эфир.

Если брать категориями каналов, на ВГТРК финансирование, конечно, лучше, чем на «Первом». Но есть и дорогие гонорарники, например, уважаемый мной Доренко стоит соточку за эфир. Ему объясняют, что от него хотят, он говорит: «Ок, не вопрос», — и великолепно обыгрывает любую тему. Был прецедент, его позвали конкретно мочить врагов по украинской теме, там была женщина-либералка, он ее просто размазал, совершенно омерзительно, с переходом на личности. Наступила рекламная пауза, он встает подходит к ней и говорит: «Слушай, ты не сердись, ты же понимаешь, работа такая», — ручку поцеловал и сел обратно. Как говорится, не хотите – не зовите, я стою 100 тысяч рублей.

Но в принципе «Первый канал» не обладает такими жирными бюджетами, как ВГТРК. За это время наплодили и клонов — на НТВ копия «Время покажет», например, у Норкина,  но основное соперничество всегда было с Соловьевым, конечно. Всегда сравнивали —  «У Соловьева столько-то, у нас столько-то – плохо», но это проявление исторического соперничества Добродеева и Эрнста. Степень оручести – это показатель успеха программы номер один, не рейтинг. Или какой-то неожиданно найденный герой, от которого ничего не ожидали, выстрелил, за это могли даже премию выписать, но это скорее уникальная ситуация. Рейтинги с нами никогда не обсуждали, это прерогатива тех, у кого белая кость, но все понимали, что до Соловьева нам не допрыгнуть.
Сотрудник, отвечающий за политическое ток-шоу на «Первом канале»:
Почему все орут друг на друга на шоу? Наш зритель — это, в основном, домохозяйки, которые днем дома, и им не нужны философствования, разъяснения или глубокий анализ, у них телевизор работает фоном, пока они готовят обед или его едят. Задача канала — дать им эмоции, за хрустом капусты, которую хозяйка жует перед телевизором, слов все равно не слышно. И мы даем им эту страсть. А гости программы уже знают, что от них ждут, и ведут себя соответственно.
Выбирая темы для обсуждения в шоу, мы ориентируемся на социальные сети, никто нам не спускает темы сверху, никаких звонков или инструкций. Отслеживание тем происходит в ежесекундном режиме. Простой пример — Лолиту сняли с поезда по пути на Украину, эту новость обсуждали абсолютно все, и мы, конечно, тоже стали ее обсуждать.

Я знаю как минимум три случая, когда экспертов пытались похитить — одного, например, из гостиницы

Между каналами дикая конкуренция за гостей. За последний год я знаю как минимум три случая, когда экспертов пытались похитить — одного, например, из гостиницы. Сделали вид, что за ним приехала машина от нас, благо, он успел нам позвонить. Но один раз я была свидетелем вопиющего случая: гостя пытались украсть прямо в коридорах Останкино, когда он шел на эфир. Просто схватили за рукав и тянули — хорошо, что он знал, куда на самом деле хочет идти выступать.
Да, у кого-то есть ощущение, что вообще Украина как информповод всем надоела, но она правда волнует, иначе не было бы рейтингов <О том, как госканалы теряют рейтинг, навязывая тему Украины, The Insider уже писал>. После каждой программы мы делаем замер смотрения по минутам, отмечаем, в каких местах зритель отваливается.
На летучке обсуждаются удачные и неудачные ходы. Мы ни с кем не консультируемся, верстая эфир, команда канала — профессионалы, они сами знают, чего от нас ждут. Например, есть тема с этим безумным сносом пятиэтажек. Мы все понимаем, что это важно, хотели бы ее делать, но не делаем. Почему? Есть определенные внутренние правила, они не прописаны, но хорошо известны всем на интуитивном уровне: если брать такую тему, то надо подавать ее в позитивном ключе, объективно нам ее сделать не дадут. При этом среди редакторов есть те, кто против сноса, кто последние деньги принес в банк, взял ипотеку, купил квартиру в пятиэтажке и сделал ремонт. Они возмущены этим законом. Та же история с дальнобойщиками. Если честно, я поражаюсь недальновидности властей.  Что они творят с этим сносом, зачем настраивают против себя огромное количество людей, провоцируют их на протесты?
На канале есть кураторы от администрации президента, все они производят впечатление умных и адекватных людей. У меня создается впечатление, что рядовые работники АП — это патриоты, а вот те, кто выше — просто рубят бабло, им вообще плевать на все. Они такие глупые ошибки совершают — как, например, с Навальным. Помните, он в твиттере накануне своей акции обещал отсудить в ЕСПЧ по 10 тыс. евро всем кого посадят за участие в акции? Что делают люди, которые курируют политику? Находят кучку каких-то болванов с плакатиками, и те якобы выходят на пикет с требованием вернуть им деньги. Выглядит это убого и дешево. В этом смысле предыдущая администрация работала солиднее и профессиональнее. Что бы там ни говорили о Володине, он умный и жесткий человек, а телодвижения людей Кириенко выглядят  беспомощно.

Зигмунт Дженчеловский, польский публицист, гость политических ток-шоу:
Первый раз на ток-шоу меня пригласили в 2015 году. Конечно, я был в курсе, что это за телевизионный продукт, но все равно решил попробовать. Слишком многие российские эксперты говорят о том, какое влияние пропаганда оказывает на российское общественное сознание, чтобы упустить такую возможность.

Зигмунт Дженчеловский в центре
Первый опыт был ужасен. В 2015 году в передаче Андрея Норкина на телеканале «Россия» обсуждали поляков и другие восточноевропейские народы, которые якобы не испытывают благодарности и не разделяют отношения русских к великой Победе. Сначала звучали ожидаемые обвинения: «Мы вас освободили, спасли от нацизма, погибли сотни тысяч наших солдат, а вы этого не признаете!»
Аудитория и участники дискуссии никак не хотели согласиться с распространенной в Польше точкой зрения, что победа над нацизмом не принесла нам свободы, что под дулами советских автоматов у нас был установлен авторитарный коммунистический строй. Меня не спасла попытка найти с залом общий язык, поделиться семейным опытом, хотя мне казалось, что таким образом я смогу достучаться до присутствующих в студии и убедить их, что правда о прошлых временах сложнее. Я рассказал о своей матери-еврейке, которая спаслась в эвакуации в советском Узбекистане, в то время как все ее родные и близкие, которые остались в Польше, стали жертвами Холокоста. Не успел я полностью рассказать свою семейную историю, как какая-то женщина в военной форме с кучей медали на груди заорала: «Вы предали свою мать!» И получила бурные аплодисменты. Так мне заткнули рот.  Мне стало жутко обидно, но, с другой стороны, еще больше захотелось понять, как устроен и как работает этот удивительный российский телевизионный механизм.

Когда люди стали узнавать меня на улице, в основном подходили те, кто хотел плюнуть мне в рожу.

Для меня телевидение и реакция аудитории на него — это своеобразный барометр общественного настроения. Когда люди стали узнавать меня на улице, в основном подходили те, кто хотел плюнуть мне в рожу. Мужик с красным лицом и носом, который встретил меня у входа в метро «Аэропорт», закричал: «Ты сволочь! Ненавидишь Россию! Кто тебя сюда пускает вообще?!»
Впрочем, те, кто хотел выразить поддержку, тоже удивлялись, что меня пускают в страну. Крепко пожимая руку, просили не сдаваться, потому что в эфире нужна и альтернативная точка зрения. Раньше таких было совсем немного, а теперь, в 2017, их стало больше — они хотят сфотографироваться, выражают озабоченность положением в экономике, делятся сомнениями по поводу участия России в войне в Сирии. Спрашивают, сколько можно все валить на Америку.
Понятно, что после моих реплик во время шоу редко хлопали — ведь это делается по сигналу модератора. Как-то я пожаловался отвечавшей за них девушке, что я не тупее тех, кому так громко аплодируют! «Тоже хотите аплодисменты?» — удивилась она, понимая лучше меня, что здесь хлопают не за то, что ты сказал что-то умное. «Ну да», — сказал я, ведь зритель должен увидеть, что так называемым гнилым либералам тоже хлопают. «Хорошо, — пообещала девушка. — Я посоветуюсь с руководством. Для вас тоже что-нибудь организуем». Руководство, очевидно, дало добро, и впервые я получил громкие, бурные овации.



Иржи Юст, чешский журналист: 
На меня производит своеобразное впечатление контент федеральных каналов, ведь я журналист, и мне хочется получать более или менее объективную информацию, а если не объективную, то хотя бы взвешенную. Возьмем, например, выборы президента во Франции – было невозможно смотреть, что показывали на российских каналах. Я был вынужден слушать чешское радио и смотреть чешское телевидение, чтобы хоть что-то узнать про других кандидатов, а не только что Ле Пен — прекрасная дама, а Макрон — полный придурок.

Иржи Юст в программе «Время покажет», «Первый канал»
От себя могу сказать, что на «Первом канале» не делают никаких внушений, что надо говорить. Просто на телевидении работают умные люди, разбирающиеся в психологии поведения, они подбирают гостей так, что могут спрогнозировать, что именно они скажут. Если на повестке Украина, то они подберут упертых так называемых украинских политологов, которых, естественно, в Украине никто не знает, но они выдают их за экспертов, и сразу понятно, что они будут говорить. Затем приглашают их оппонентов и могут на основе предыдущих эфиров рассчитать, что они скажут.
В шоу обычно есть главные эксперты, которые постоянно орут, и гости, сидящие на втором ряду, которые иногда поднимаются и говорят, например: «Я житель Донбасса и хочу сказать…». Я склонен верить, что их могут как-то наставлять, чтобы они сказали именно то, что нужно, чтобы сделать акцент на какой-то мысли.
«Время покажет» — это шоу для домохозяек, это не серьезный разговор, а способ развлечь людей разговором на политическую тему. Серьезную дискуссию, увы, никто и не собирается затевать. Если взять Украину, то кому интересно, что, например, в отставку подала глава ЦБ Украины? Тебе это интересно? Мне это тоже неинтересно. А они будто серьезно обсуждают, как это может повлиять на Украину, хотя главное тут — это визг, крик и эмоции. Это сублимация эмоций на политическую тему. Мы же видим, что политическая повестка дня в России вообще отсутствует , поэтому создается иллюзия, что в стране есть политика, что обсуждаются важные темы. Люди этим удовлетворяются. Я бы сказал, что основная цель этих передач — имитировать наслаждение политикой. У кого-то спрашивали, надо ли вводить российские войска в Сирию? Не спрашивали. Но если это обсудят Сатановский и Коротченко, люди будут довольны.

У кого-то спрашивали, надо ли вводить российские войска в Сирию? Нет. Но если это обсудят Сатановский и Коротченко, люди будут довольны.

Последняя история — с ведром дерьма на «Первом канале» — это вообще запредельно, полнейшая деградация того, что они называют политической дискуссией. Правда, у меня есть свое отношение к этим псевдоукраинцам. Российские телевизионщики вытащили их из ниоткуда — этих Запорожского, Суворова, Ковтуна, создали квазиукраинцев, им хамят, они друг другу хамят, и в качестве награды в 2017 году им дали ведро с шоколадным, прости господи, говном.

Тема уже никому не интересна, самое главное — картинка, эмоции, которые создаются благодаря ей. А положительные они или отвратительные, неважно.
«Первая студия» не может конкурировать с программой «60 минут» на канале «Россия», они по рейтингам рвут «Первый канал» в последнее время, поэтому отстающие стараются каким-то способом их догнать и перегнать. Пробуют всякие «гопнические» штучки — Артем Шейнин приносит на телевидение пистолет (неважно, что он газовый) и бейсбольную биту, и размахивает ими на всю студию, а потом эту биту дарит как бы представителю США Майклу Бому. Кстати, на «Звезду» перестали приглашать так называемых иностранных экспертов, приглашают только россиян. Похоже, поняли, что этот цирк с иностранцами уже неинтересен, и нужен другой подход.

Когда-то мне предлагали деньги, не буду говорить, какой канал. 15 тысяч рублей за один раз

Я не понимаю некоторых коллег, которые в этом участвуют ради славы. Каждый день они проводят в студиях невероятное количество часов, как рассказывал недавно Майкл Бом. Он был на «Первом канале» 6 часов, когда был теракт в Питере. Это печально и грустно — провести на телеканале столько времени и нести там пургу, хотя ты ничего не знаешь о том, что произошло в Петербурге, сидишь в Останкино, и основываешь свои выводы на информации, часто однобокой, которую тебе говорят работники канала, вместо того чтобы получить информацию от людей на месте событий. Многим гостям за это платят. Я помню, что когда-то мне предлагали деньги, не буду говорить, какой канал, — 15 тысяч рублей за один раз.

Тех же самых псевдоукраинцев они приглашают откуда-то из Украины, им оплачивают полностью билет и проживание в Москве в гостинице. Они так и зарабатывают. Когда видишь, как часто они появляются в эфире, то понимаешь, что вряд ли это только тщеславие. Поэтому на программах и собирается такой контингент. Но я к людям в карман не лезу и сам всегда от денег отказывался.
Когда меня приглашали на программу «Место встречи», тоже говорили: «Приходите на любых ваших условиях». То есть я мог бы назвать им любую цифру. Но, так как мне это неинтересно, я ответил, что у меня никаких условий нет, самое главное, чтобы была приличная тема. Деньги приятная штука, и я не дебил или альтруист, но просто есть вещи, за которые не стоит брать деньги.
Оригинал

Источник: echo.msk.ru