В ПАМЯТЬ О СЫНЕ

Женщина в выцветшем платье, фамилию которой знает весь мир

-

Женщина в выцветшем платье, в сопровождении своего мужа, одетого в скромный костюм, сошли с поезда на Бостонском вокзале и направились к офису президента Гарвардского университета.

Им не была назначена встреча. Секретарь с первого взгляда определил, что таким провинциалам нечего делать в Гарварде.

— Мы бы хотели встретиться с президентом, — сказал мужчина низким голосом.
— Он будет занят целый день, — сухо ответил секретарь.
— Мы подождем, — проговорила женщина.

В течение нескольких часов секретарь игнорировал посетителей, в надежде, что в какой-то момент они разочаруются и уйдут. Однако, убедившись, что они никуда уходить не собираются, он все же решился побеспокоить президента, хотя очень этого не хотел.
[more=]
— Может, если вы примете их на минутку, они скорее пойдут?», — спросил он у президента.
Тот с негодованием вздохнул и согласился. У такого важного человека как он, уже точно нет времени принимать у себя людей одетых в выцветшие клетчатые платья и бедные костюмы.

Когда посетители вошли, президент, с суровым и высокомерным видом посмотрел на пару. К нему обратилась женщина:

— У нас был сын, в течение одного года он учился в вашем университете. Он любил это место и был очень счастлив здесь. Но, к сожалению, год назад неожиданно умер. Мой муж и я хотели бы оставить о нем память на территории университета.

Президент совсем этому не обрадовался, а даже наоборот стал раздраженным.

— Госпожа! — с дерзостью ответил он, — мы не можем ставить статуи всем, кто учился в Гарварде и умер. Если бы мы делали так, то это место походило бы на кладбище.

— Нет, — поспешила возразить женщина, — мы не желаем устанавливать статую, мы хотим построить новый корпус для Гарварда.

Президент осмотрел выцветшее клетчатое платье и бедный костюм и воскликнул: — Корпус! Вы имеете представление, сколько стоит один такой корпус? Все Гарвардские здания стоят более семи миллионов долларов!

Минуту женщина ничего не отвечала. Президент с радостью зло улыбнулся. Наконец он их выгонит!

Женщина повернулась к мужу и тихо сказала:

— Так мало стоит построить новый университет? Так почему же тогда нам не построить свой университет.

Мужчина утвердительно кивнул. Гарвардский президент побледнел и выглядел растерянным.

Мистер и миссис Стэнфорд встали и вышли из кабинета. В Пало-Альто, в Калифорнии они основали университет, который носит их имя, Стэнфордский университет, в память о своем любимом сыне.

P.S. Университет им. Леланда Стэнфорда (младшего); обычно называется  Stanford University) — частный исследовательский университет, один из самых престижных в мире институтов, занимающий верхние позиции в многочисленных академических рейтингах вузов США и мира.

ИЗРАИЛЬ. ПЕНСИОННЫЕ ИГРЫ

Фото: Getty Images

Пенсионные игры

01.04.2016 11:13

В марте 2016 года была создана правительственная Межминистерская комиссия под эгидой министерства абсорбции из представителей Минфина, Битуах-Леуми, канцелярии главы правительства и Министерства по делам пенсионеров по вопросу о пенсиях для репатриантов. Цель комиссии - решение проблем "значительной части репатриантов, которые проработав в Израиле, в настоящее время не имеют достаточных прав на получение пенсии и представляют группу населения в зоне риска. Это может привести к негативным экономическим и социальным последствиям".
Как известно, положение репатриантов, приехавших в Израиль после 45 лет, зачастую тяжелее тех, кто приехал уже в пенсионном возрасте по двум причинам. Во-первых, они не имеют права на получение социальных пособий, которые дают разные льготы, а во-вторых, большинство из них могут рассчитывать на лишь минимальную пенсию в размере от 600 до 1500 шекелей в месяц после 20 лет работы в Израиле. Речь идет в общей сложности о приблизительно 250 тысячах человек.
Кто виноват в создавшемся положении? Причиной возникших проблем в последние 30 лет стала реформа системы пенсионных накоплений. До 1984 года действовал пенсионный механизм накоплений, в рамках которого человек, проработавший не менее десяти лет, имел право на получение пенсионных выплат в размере 40% от своей зарплаты.
В 1995 году бюджетные пенсионные фонды были закрыты для новых членов. В 2008 году вступил в силу закон по обязательному пенсионному страхованию. Уровень риска вкладчиков увеличился, поскольку государство сняло с себя прямую ответственность за пенсионные накопления своих граждан.
С 1990 по 1992 год в Израиль репатриировалось более полумиллиона репатриантов. Помню, я с самого начала "большой алии" предупреждал о последствиях проблемы, если не начать решать ее незамедлительно. Мои предупреждения были опубликованы в ивритских СМИ. 14 октября 1992 года "Едиот ахранот" опубликовала статью под заголовком "Пожилые репатрианты останутся без пенсий и неизбежно станут бременем для государства". 20 января 1994 года "Гаарец" писала: "Репатрианты в возрасте 45-65 лет не накопят трудовой стаж, достаточный для выхода на пенсию".
Ответы политиков и чиновников звучали приблизительно так: "Будет катастрофа – займемся проблемой. Сегодня катастрофы нет". На последних выборах политики проснулись. Они поняли, что вопрос пенсий превратился в ключ к "русскому голосу". Это относится ко всем партиям.
"Ликуд" 
За пять дней до последних выборов глава правительства Биньямин Нетаниягу во время встреч с представителями русскоязычных СМИ пообещал решить проблему. "Ликуд" получил на выборах 29,3% "русских" голосов, что не в последнюю очередь обеспечило успех Нетаниягу.
НДИ 
Предвыборная программа НДИ содержала обещание добиться увеличение пенсий по старости и увеличение социального пособия репатриантам до 70% от средней зарплаты – т.е., около 6,386 шекелей в месяц. Эти обещания позволили партии преодолеть электоральный барьер (НДИ получила 41.8% голосов репатриантов), но будучи не в состоянии реализовать свои обещания, партия осталась в оппозиции.
Остальные партии не поднимали эту проблему и практически не принимали участия в борьбе за "русские голоса". В результате Нетаниягу пришел к власти не только благодаря поднятому им "гевальту", но и обещаниям репатриантам решить пенсионную проблему.
Наиболее трудный вопрос, который предстоит решить комиссии, заключается в том, кто получит право на пенсионную надбавку в качестве репатрианта. (Например, если раньше репатриантом для получения жилья считался человек, находящийся до пяти лет в Израиле, то сегодня этот срок увеличен до 26 лет.)
Комиссия должна определить, сколько времени человек должен находиться в Израиле для получения пенсионной надбавки. Это могут быть те, кто находятся в стране пять, десять или двадцать лет, а могут стать те, кто только приедут. В последнем случае это сэкономит государству сотни миллионов шекелей.
Любое решение повлияет на положение тысяч репатриантов, а также коренных израильтян (в 2012 году 62% граждан страны не имели пенсионных накоплений). Те, на кого не распространятся решения комиссии, будут чувствовать себя дискриминируемыми и обиженными. Но и "счастливчики" вряд ли вкусят плоды работы комиссии. Как правило, предложения комиссий активно используются во время предвыборных кампаний, а затем забываются и откладываются в "дальний ящик" из-за нехватки средств.
Очевидно, что то, что можно было без труда сделать в 90-х годах, невозможно осуществить сегодня. Виновно в создавшейся ситуации израильское правительство, которое вместо того, чтобы улучшить положение пожилых людей, обрекло их на нищету решением запретить доступ к пенсионным фондам новых членов в 1995 году.
По данным Организации экономического сотрудничества и развития (OECD), Израиль продолжает оставаться одной из стран с наибольшим неравенством в доходах. Я считаю, что если государство, действительно, стремится помочь пожилым людям, находящимся на грани бедности, оно должно повысить минимальное пособие по старости, по крайней мере, на 500 шекелей и позволить им работать без жестких налоговых ограничений.
Из 5,3 млн. зарегистрированных избирателей в Израиле примерно 16,2% составляют русскоязычные граждане. Их электоральный потенциал равен примерно 19,5 мест в Кнессете, и на следующих выборах они определят состав коалиции. Проблема пенсий, в свою очередь, определит их выбор при голосовании. Только та партия, которая сможет предложить реальное решение этого вопроса, станет конкурентом "Ликуду" и НДИ на "русской" улице.
Алекс Тенцер

ИЗРАИЛЬ. ТАБЛЕТКА ВМЕСТО ИНСУЛИНА.

В Израиле создали таблетированный инсулин 
Автор Беата Розенблюм - 18.05.2016 19:57 1994 

В Израиле создали таблетированный инсулин, который в будущем может полностью заменить уколы. Компания Oramed Pharmaceuticals Inc, разработавшая новый препарат, сообщила об успешном завершении очередного этапа клинических исследований. Большинство экспертов считают, что таблетированный инсулин создать практически невозможно, поскольку такая таблетка моментально растворяется в желудочно-кишечном тракте под влиянием пищеварительных ферментов. Однако израильским ученым удалось создать уникальную оболочку, которая препятствует быстрому перевариванию таблетки и сохраняет ее эффективность. Во второй фазе клинического испытания препарата ORMD-0801 приняли участие 180 добровольцев, страдающих от диабета второго типа. Они принимали лекарство перед сном, а затем, в течении ночи, у них измерялись показатели уровня сахара в крови. Он был на 6,5% ниже, чем у тех, кто принимал плацебо. Ученым пока не удалось выявить побочные эффекты у ORMD-0801, а также случаев возникновения гипогликемии. НЕ ПРОПУСТИТЕ:  Ученые нашли новый штамм менингококка, который передается половым путем Если дальнейшие этапы исследований будут такими же успешными, то в ближайшем будущем таблетированный инсулин будет одобрен для клинического применения.

Источник: IsraInfo израильские новости на русском языке

БРАТ ОБАМЫ - ЕВРЕЙ

Брат Барака Обамы в интервью израильской газете.

"Горжусь тем, что я еврей"

Единокровный брат президента США Барака Обамы, матерью которого является литовская еврейка, дал эксклюзивное интервью израильской газете "Маарив".

В беседе с собственным корреспондентом этого издания в Нью-Йорке Цахом Йокедом Марк Обама-Нденсандьорассказывает об отношениях со старшим братом, об их общем отце и о своем еврействе.

В самом начале беседы Марк Обама-Нденсандьо говорит, что гордится своей принадлежностью к еврейскому народу. Он отмечает, что он чувствует себя евреем не только потому, что его мать - еврейка, но и потому, что ощущает связь с еврейскими традициями, еврейской культурой и еврейской философией. 

Цах Йокед, представляя своего собеседника читателям, отмечает, что отец Марка и Барака Обамы - Барак Хусейн Обама-старший - в 46 лет погиб в автокатастрофе, оставив после себя девять детей от четырех разных матерей.

Марк получил степень магистра по физике в Стэндфордском университете и степень магистра по экономике и менеджменту в университете Эмории, и, как отмечает автор статьи, в отличие от других единокровных братьев и сестер, не заставляет краснеть Барака Обаму.

Рассказывая о своей первой встрече с братом, Марк Обама-Нденсандьо говорит, что Барак ему показался чересчур черным, а он для брата был "чересчур белым". При этом Барак Обама родился и жил в США, а Марк родился и жил в Кении, и всю жизнь пытался найти свои "белые корни".

На первом фото: Марк Обама-Нденсандьо
На втором фото: Марк Обама-Нденсандьо в младенчестве с матерью Рут Нденсандьо
 Фото с сайта Daily News

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОКТОР ЛЕЙТЦ

Яков  Фрейдин

http://www.krugozormagazine.com/show/article.3002.html

Удивительный доктор Лейтц

Настал мой первый рабочий день в огромной американской часовой компании. Сам я к часовому бизнесу отношения не имел, но моя специальность оказалась у них востребованной. Меня позвали туда на работу, сделали заманчивое предложение, от которого я отказаться не мог и вот я пришёл в свой кабинет, вернее загончик, или "кубик", стоящий в ряду с сотней таких же в огромном инженерном зале. Моя область была электроника, но вокруг работали в основном специалисты в точной механике - всё же это была часовая фирма. В 80-м году появление у них инженера из СССР было заметным событием и на меня приходили посмотреть и даже потрогать руками. Про Россию ничего толком не знали и очень удивлялись, когда я им рассказывал, что там в городах по улицам не ходят медведи, а весной тает снег.  А когда они слышали слово Сибирь, то от ужаса содрогались и с придыханием восклицали "Сайбирия!".

Вначале я принимал в своём загончике с десяток любопытствующих в день, но скоро поток визитёров иссяк. Однако, несколько человек продолжали заходить во время обеденного перерыва. Один из них был Джек Рубиновиц, то есть по-нашему Яша Рабинович. По-английски он говорил с заметным немецким акцентом, на вид ему было лет 65 и слыл он в компании одним из лучших специалистов по точным механизмам. Его интересовала Россия и особенно Питер, откуда, как он мне сказал, был его отец. У многих американских евреев предки, по их словам, не то из Минска, не то из Пинска. А вот из царского Петербурга - редкость. 

Однажды во время ланча, когда я ел свой сэндвич, пришёл Джек и поинтересовался, не привёз ли я с собой советский фотоаппарат? Я сказал, что такой аппарат у меня есть и на следующий день принёс с собой мой "Зенит-Е". Он его повертел в руках, сказал "Нет, это не тот", взвесил на ладони и спросил, может ли он его разобрать? Обещал вернуть в полностью собранном виде - сказал, что очень его интересует посмотреть на механизм. Я ему аппарат отдал, а через пару дней Джек его мне вернул в целости и сохранности вместе с интересной историей.

-------

- Удивительно, - сказал он, - этот ваш "Зенит" сделан из стали, он ведь ужасно тяжёлый! Они что, не понимают, как это мешает? Мы ещё в 30-е годы делали камеры из алюминия. Чуть дороже, но какая разница! Однако механизм сделан умно, похоже, что это оригинальный дизайн, не копия. Видимо, есть в России хорошие инженеры…

- Вы сказали "мы делали", это кто? - спросил я.

- "Лейка". Слыхали про такую немецкую фирму? Я родом из Германии. Работал на этой фирме и делал детали для фотоаппарата. Нашу камеру "Лейка-2", как только она вышла, сразу скопировали в Советской России, и выпустили под своей маркой "ФЭД", не знаю, что эти буквы значат. Я думал вы "ФЭД" привезли, но всё равно интересно.

Я хорошо знал историю первого советского фотоаппарата и рассказал Джеку, что "ФЭД" делали в Харькове бывшие беспризорники в трудовой коммуне педагога Антона Макаренко. У меня в детстве даже была книга Макаренко "Флаги на башнях". Он руководил коммуной имени Ф.Э. Дзержинского, по инициалам которого и назван фотоаппарат ФЭД. Однако я тогда не знал, что "ФЭД" это копия "Лейки". 

- Да, русские "Лейку" полностью скопировали в 1934 году. Точная копия, только убрали автоспуск, - сказал Джек, - Но, разумеется, это не моя "Лейка", я её не делал. Там на фирме я работал позже, сначала учеником, а потом инженером, когда "Лейка-2" уже была полным ходом в производстве. Я делал опытные образцы нового складного объектива для моего боса Оскара Барнака. Вот кто был инженерный гений! Хороший начальник и человек он был порядочный. Жаль, что умер рано, ему и шестидесяти не было. Кстати, это именно он ещё перед первой мировой придумал использовать в фотоаппарате 35-милиметровую плёнку, которую тогда массово производили для кино. Умно-то как! Плёнки полно и она не дорогая. Барнак только размер кадра удвоил, чтоб лучше было качество снимка. 

Видно было, что история Лейки была любимым коньком Джека и он с удовольствием её всем рассказывал.

- Он ещё придумал фотоувеличитель, - продолжил он, - чтоб снимки печатать на фотобумаге. Вот так появилась первая "Лейка". Название это от двух слов - имени хозяина фирмы Эрнста Лейтца и слова камера. Но я работал не у того Лейтца, а у его сына, тоже Эрнста, но Младшего. Лейтц-отец к тому времени давно умер. В те времена почти каждая компания была семейным бизнесом, всё переходило от отца к сыну, потом ко внуку. Лейка была в семье Лейтцев более 100 лет…

- Джек, - я перевёл тему разговора, - если вы из Германии, то как же ваш отец родом из Петербурга?

- Папа родился где-то на Украине, в местечке, я даже не знаю, как оно называется. Его призвали в армию, а тут сразу началась война России с Японией. Его отправили защищать русскую крепость Порт-Артур, это где-то далеко на востоке Сибири. Надо сказать, что был папа огромного роста, более двух метров, и силы невероятной. Рукой мог подкову гнуть, а если под лошадь залезет, мог бы и лошадь поднять. Очень добрый, мягкий человек, прямо, как русский медведь, но и сильный тоже, как медведь.

Джек помолчал, вздохнул и добавил: - А сейчас сила у папы уже не та… Сдал папа…

- Что вы говорите, неужели ваш отец ещё жив? - оторопел я, ведь со времён Русско-Японской войны к тому времени прошло 75 лет.

- Жив, жив. Он ещё как жив! В доме для стариков живёт, там у него своя комната. Ему 94 года, голова ясная и всё помнит, но вот сила у него уж не та, что в молодости… А какой был герой! Когда он служил в армии, случилось вот что - он про это любит всем рассказывать. Там, уже в Порт-Артуре, в казарме, какие-то два солдата-антисемита стали про евреев разную чепуху болтать. Папа им велел заткнуться, но они ещё больше расшумелись и про него самого стали всякие гадости говорить, дразнить и жидом обзывать. Папа хоть и добрый, но горячий был и такие вещи терпеть не мог. Вот он взял каждого из них за шиворот, развёл в стороны, а потом со всей своей невероятной силы лбами друг дружку ударил, как медными тарелками в оркестре. Одного - сразу на смерть, а другого - в госпиталь в тяжёлой раной. Папу конечно арестовали и хотели под трибунал отдать, но потом командир полка разобрался, велел его выпустить и даже объявил перед строем благодарность за защиту достоинства и чести солдата. Вот ведь были времена, когда честь солдата так много значила! 

-------

- На той войне он воевал смело и был награждён за храбрость какой-то важной русской медалью. Я не знаю, как та медаль называлась, но еврей, у кого была такая медаль, мог уехать из черты оседлости и жить в Петербурге. Поэтому через несколько лет после войны папа из местечка переехал в Петербург. Он был грамотный, но ремесла тогда никакого не знал, кроме как воевать, а потому устроился в полицию и стал городовым. Он наверное был единственный еврей-городовой в Петербурге. Из-за его медалей, грамотности и могучей силы ему это позволили. Служил он в полиции несколько лет, женился и жена его, моя мать, как-то сказала ему, что не дело это для еврея быть городовым и уговорила уехать в Германию. Это было ещё перед Первой Мировой. Они поселились во Франкфурте, там была большая еврейская община и им вначале очень помогали. Отец выучился на механика и стал работать на фабрике. Вскоре я родился, это уже как война началась. 

На войну его не взяли, он ведь был родом из России, с которой воевали. Жить в Германии было тяжело, особенно после войны. Работы не было, деньги стоили меньше бумаги, на которой их печатали. Я ещё ребёнком был, но всё прекрасно помню. Во Франкфурте я закончил гимназию и в 1931 году поступил в университет в Йене, изучал механику и оптику. Это был чудный университет, лаборатории самые современные, библиотека с редкими книгами, замечательные профессора. Там в своё время учился Карл Маркс, если вам интересно знать.

Ну а потом началось. В университете всем стал командовать нацист профессор Астель. Oн там взялся за евреев - сначала за преподавателей, потом и за студентов. Когда в 1935-ом приняли законы против евреев, меня из университета исключили, хотя мне оставался там только один семестр до диплома. Я вернулся к родителям во Франкфурт. На работу мне устроиться никак не получалось, евреев нигде брать не хотели. Отца тоже с работы выгнали и мы не знали, как жить. 

Я с детства увлекался фотографией и у меня была камера "Лейка" и к ней увеличитель. Но когда у нас денег не стало, мы начали продавать вещи и я понёс "Лейку" и увеличитель в фотомагазин недалеко от дома где мы жили, чтобі продать их хоть за какие-то деньги. Хозяин магазина мне говорит: "Зайди ко мне в кабинет, там поговорим".

Я зашёл, мы сели за стол и он стал меня спрашивать почему я продаю такой замечательный аппарат. А тут вдруг в дверь постучали, он сказал "войдите" и зашла молодая женщина, где-то лет тридцати. Очень красивая, как ангел. Она потом ангелом и оказалась. Хозяин магазина, как её увидел, вскочил, руку ей поцеловал и мне глазами показывает, чтоб я вышел. Я, конечно пошёл к дверям, а она меня останавливает:

- Нет-нет, заканчивайте ваше дело, я тут присяду, подожду, вам не помешаю.

Я стал хозяину объяснять, что у нас трудно с деньгами, меня на работу нигде не берут и потому я продаю фотоаппарат и увеличитель. Он взял "Лейку", проверил в порядке ли она, потом вынул из бумажника деньги и стал записывать покупку в свою бухгалтерскую книгу. Спросил мою фамилию, я сказал что Рубиновиц, взял у него деньги, поблагодарил и пошёл к дверям. Тут эта женщина меня останавливает и говорит: "Молодой человек, подождите меня там на улице, я хочу у вас что-то узнать". Я вышел на улицу и стал её ждать. 

Она вскоре вышла и предложила, чтоб мы зашли в кафе, тут же рядом в соседнем доме. Сели за столик. Она заказала две чашки кофе, пирожные и говорит: "Меня зовут Эльси Лейтц. Вот возьмите, это моя карточка. Я слышала ваш разговор. Ничего мне не объясняйте, я всё понимаю. Пейте свой кофе и слушайте внимательно. Я помогаю отцу в работе, он хозяин фирмы, которая делает эти фотоаппараты "Лейка", что вы сейчас продали. Это в городе Ветцлар, не так далеко отсюда, час езды. Завтра же утром садитесь на поезд и приезжайте туда. Выйдете на станции, спросите, где фабрика "Эрнст Лейтц" и идите туда. Придёте ко входу, покажете охраннику вот эту карточку и скажете, что я вас жду. Мы что-нибудь для вас придумаем. И вот возьмите это"

Она открыла сумочку, достала несколько купюр, сунула их мне в руку, потом встала, подошла к официанту, расплатилась за кофе и вышла на улицу. Я через окно увидел, что у входа в кафе стоял автомобиль и около него ждал шофёр. Он снял фуражку, поклонился ей, открыл дверцу, она села и машина уехала. Я не знал, что и подумать. Пришёл домой, рассказал родителям и отец мне говорит - это какое-то чудо, ты ей, видать, понравился, надо ехать. Может эта дама даст тебе работу. 

-------

На следующее утро я сел на поезд, приехал в Ветцлар и пешком дошёл до фабрики, она тогда была в центре, недалеко от реки. У проходной показал карточку охраннику, он кому-то позвонил по телефону, а потом сказал, чтоб я шёл на второй этаж. Там я нашёл дверь на которой было написано имя "Эльси Лейтц", постучал и вошёл. Она меня встретила очень приветливо, пожала руку, усадила к столу и говорит:

- Вы молодец, что приехали. Вот теперь расскажите всё про себя подробнее.

Я ей рассказал, где и чему учился, про родителей, как меня выгнали из университета, про то, что нигде нас на работу не берут. Она всё внимательно выслушала и велела подождать, потом вышла и скоро вернулась, как я понял, со своим отцом.

Очень приятный господин, внимательный и какой-то добрый, по-отечески. Как я его увидел, у меня просто голова пошла кругом, это ведь был знаменитый доктор Лейтц, хозяин фирмы, которая делала те самые Лейки - лучшие в мире фотокамеры. Эльси ему кратко рассказала про меня и добавила, что я в университете изучал оптику и механику. И он тогда говорит:

- Вот замечательно, нам как раз нужен помощник к мистеру Барнаку. Хотите у нас работать?". 

Ещё бы я не хотел! Короче говоря, меня в тот же день приняли на работу учеником мастера, выдали аванс и этот удивительный доктор Лейтц, дал мне записку к одному человеку, который сдавал квартиры. Я туда пошёл, это недалеко от фабрики. Квартирный хозяин на меня сначала подозрительно посмотрел, видать мой нос ему не понравился, но когда прочёл записку от доктора Лейтца, сразу же отвёл меня в просторную квартиру в его доме, отдал ключ и даже задаток не попросил. Я вернулся во Франкфурт, рассказал всё родителям, и на следующий же день переехал в Ветцлар. Вскоре отец с матерью тоже туда перебрались и поселились ко мне в квартиру. Места на всех хватало, нас ведь было только трое. Моего отца доктор Лейц тоже на работу взял, в мастерскую механиком.

Вот так я стал работать в компании у Эрнста Лейтца Второго, или Младшего. Сначала моим начальником был тот самый мистер Барнак, который изобрёл первую Лейку с 35-мм плёнкой. Он тогда работал над новым объективом, который должен автоматически  складываться, и я по его эскизам делал чертежи, рассчитывал рычаги и шестерёнки, вместе с механиками строил разные опытные образцы. Но только через полгода он неожиданно умер и тогда доктор Лейтц меня перевёл из учеников на должность инженера, так как я уже хорошо знал, что мистер Барнак хотел и мог продолжать его проект. У меня не было диплома инженера, а он меня всё равно на эту должность перевёл. Так в Германии обычно не делали, если нет формального диплома - на работу инженером не возьмут, но ведь это был доктор Лейтц!

В инженерном отделе работало человек сорок. Фирма не только фотоаппараты выпускала, было много других оптических приборов, в основном для вермахта и люфтваффе. Приборы наведения, прицелы, камеры для аэросъёмки и другие военные штучки. Поэтому нацистская власть доктора Лейтца очень ценила. Его знали во всём мире и он для них был как бы техническим символом Германии. Но они ему постоянно портили нервы с их партией. Мне Эльси рассказывала, на фирме не было ни одного члена нацистской партии, её отец таких на работу не брал, но на него постоянно давили, чтоб он сам вступил в их партию. Он как-то ухитрялся этого не делать. 

Я скоро заметил, что среди рабочих и особенно в инженерном отделе было много евреев. Доктор Лейтц из своей фирмы устроил какое-то еврейское прибежище - многих, вроде меня, которых нигде не брали на работу, или жить было негде - он к себе брал, платил зарплату, помогал с жильём. Конечно среди немцев, что у него работали, были недовольные тем, что хозяин евреев под крыло брал, но боялись жаловаться, ведь все знали, как его фирму ценят, и себе дороже обойдётся, если на него доносить. Кто мог знать, где у него были связи! Может на самом верху. Разумеется гестапо знало, что он евреев держит, но до поры до времени на это закрывало глаза.

Однажды я работал с механиками на первом этаже в мастерской, когда туда зашла Эльси, очень нервная. Она подошла ко мне и сказала на ухо: "Быстро и тихо спускайтесь в подвал. Здесь гестапо и ищут евреев". В Ветцларе под всем городом были старые шахты со множеством туннелей. В них раньше добывали железную руду, но потом забросили. Один из туннелей выходил прямо в подвал на фабрике. Я туда быстро спустился и увидел, что в туннеле собрались уже почти все евреи, работающие у доктора Лейтца. Мой отец тоже там был. Мы выключили свет, закрыли за собой дверь и сидели молча. Может час, может больше. Внутри было совсем темно и время на часах не видно. Потом мы услышали тихий стук в дверь и голос Эльси: "Выходите". Она рассказала, что из гестапо на грузовике приехал лейтенант и с ним пять солдат, они сразу прошли в кабинет директора, а она побежала по фабрике предупреждать евреев. Видимо её отец ничего не боялся и что-то гестаповцам сказал, потому, что они как-то, скорее для вида, прошли по всем отделам и уехали. Никого не взяли. Но кто знал, может придут снова?

Вот так я у доктора Лейтца работал до 38-го года. Мы всё чаще прятались в туннеле, директор нас там укрывал, но долго так продолжаться не могло. Хотя у него и были связи, но у гестапо всё же было власти больше, особенно в отношении евреев. А после Kristallnacht, то есть Хрустальной Ночи, даже по улицам ходить стало опасно, могли избить, а то и поймать и отправить в концлагерь. В конце ноября меня вызывает к себе доктор Лейтц и говорит:

- Якоб, в нашем отделении в Нью-Йорке нужно обслуживать ремонт фотоаппаратов. Вы хорошо знаете это дело и я решил послать вас туда в длительную командировку. Вместе с вами поедут отсюда ещё восемь наших работников. Это может быть надолго, поэтому я очень рекомендую ехать со всей семьёй. Надеюсь мне не надо вам объяснять, как это для вас важно. Ехать надо скоро, выезд через два дня. Наша фирма оплатит переезд и все расходы. Вы в Нью Йорке будете получать зарплату в том же размере, что и здесь.

Вот так этот удивительный человек нас спас и помог начать новую жизнь в Америке. Тем же вечером, Эльси пришла к нам домой проститься, принесла подарки. Через два дня я с родителями и ещё восемь работников компании, все евреи, с семьями, сели на поезд и поехали в Бременхафен, оттуда в Нью Йорк ходили корабли. Мне потом рассказывали, что он так спас около 80 своих работников-евреев и их семьи - отправил их работать в Нью-Йорк, Лондон, Гонконг, везде, где у него были филиалы. Америка ведь не принимала евреев, которые от немцев бежали, но мы были не беженцы, а работники иностранной компании. Так что у нас не было никаких проблем с визами в США. Поезд на котором мы ехали к порту, мы называли "поезд свободы Лейтца", но правильнее было бы его назвать поездом жизни.  Доктор Лейтц ведь нам всем подарил жизнь. Он  выдал нам документы, подписанные каким-то большим военным начальником. Когда мы поездом ехали и на пароход садились, у нас полиция часто проверяла документы, но видели эту подпись, отдавали честь и оставляли нас в покое. Затем мы пароходом отплыли в Нью-Йорк. Доктор Лейтц нам всем оплатил билеты второго класса, каждый получил в подарок фотоаппарат "Лейка-2". Вот погодите, я вам принёс показать.

Джек отправился в свой загончик и принёс мне оттуда фотоаппарат. Он был действительно - вылитый "ФЭД". Я взял его в руки и заметил, что Джек очень нервничает, как бы я его не обронил или ещё как не повредил. Я сразу ему его отдал обратно.

- Это та самая "Лейка", что я получил в подарок от доктора Лейтца, - сказал Джек, -самая ценная вещь, что у меня есть, память из той жизни. Когда после войны стало известно, сколько немцы убили евреев, а подумал, что убивая евреев, Германия тем самым убивала себя, как народ. Но позже, вспоминая доктора Лейтца и его дочку, я понял, что раз были такие немцы, как они, то быть может не всё для их нации потеряно. Он ведь не только нам жизнь подарил, но и моим детям и внукам, которые после родились, да и всем кто будет после нас… Не дал цепочке прерваться.

Когда мы добрались до Нью-Йорка, нас там встретили люди из американского отдела фирмы, отвезли на квартиры, которые для нас сняли и вообще приготовили всё, что нужно - по распоряжению и на деньги доктора Лейтца. Я проработал в мастерской по ремонту Лейки до конца 1941 года, когда Гитлер объявил войну Америке. Тогда все немецкие компании закрылись, нас уволили, но я быстро нашёл работу. Переехал в Скенектеди, там работал на "Кодаке", а вот теперь уже двадцать лет тут, в Коннектикуте, делаю часы.

- А с доктором Лейтцем и Эльси вы никогда больше не встречались? - спросил я.

- О да, где-то лет пять-семь после войны мне позвонил один из тех моих знакомых, кто в поезде жизни со мной в Америку ехал, и сказал, что доктор Лейтц и Эльси с мужем приехали по делам в Нью Йорк. Мы все, кто в Нью-Йорке или не очень далеко жили, пришли к ним в гостиницу, принесли много цветов а потом устроили для них обед в хорошем ресторане. Хотели корреспондента из "Нью-Йорк Таймс" пригласить, чтоб он написал статью про эту героическую семью, но доктор Лейтц категорически нам это не разрешил. Сказал, что не хочет ворошить прошлое и не желает никаких публичных разговоров о себе. Вот такой это был человек…

СЧАСТЬЕ БЫВАЕТ РАЗНОЕ

 

 Послушал я сегодня одного известного кинодеятеля из России. Он сказал, что счастье человеческое не зависит от того, в какой стране человек живет и в какое время. И вспомнил, в связи с этим, один, короткий рассказ о еврейском счастье  

Владимир Ландау

СЧАСТЬЕ БЫВАЕТ РАЗНОЕ

   

В     совдеповское время,  невыездное. Работал у нас в  НИИ инженер с какой-то с еврейской фамилией, скажем,  Херзон.  Тихо делал свою  работу, и голоса    его никто никогда не слышал.  И вдруг задумал  уезжать.     Событие.  Срочно собирается профсоюзное собрание.    Выступают разные лидеры,  типо, предатель Родины, страна  тебя     взрастила сцуко, идеологически воспитала.  А  наш Херзон   сидит, голову повесил, и  видно всем, что мучается парень, не в       себе.  Еще бы, ведь ему  объясняют, что с его отъездом всё покатится под откос к  чертовой матери, весь мир во всем  мире, станет      долбать его гнилые  кости.           Когда клиент дозрел,  согласно расчетам президиума,  ему     предоставили  слово.

 "Товарищи!," - сказал  он, и многие удивились          тому, что он вообще может говорить. - В этот исторический момент. - меня обуревают сложные  чувства.  Я счастлив, что слышу  всю  эту х..ню в последний  раз".

  Зал аплодировал стоя.  Договорить  ему не  дали.

НЕВЗОРОВУ РОДИНА НЕ НРАВИТСЯ

Александр Невзоров: Путин и революция. Нос к носу

Иллюстрация: РИА Новости

+T-

Уже не менее трех веков наипервейшей потребностью России является революция.

Конечно, в истории этой страны были бурления толп и отстрелы царей. Но все катаклизмы заканчивались простой заменой одного деспота на другого. Сменялась символика и атрибутика, но принципы власти оставались неизменными. Цари, генсеки и президенты наследовали друг от друга приятное право казнить или миловать миллионы. Конечно, кто-то из венценосцев писал державность акварелью, а кто-то маслом. Но суть никогда не менялась.

Хорошему землетрясению безразличен стиль архитектуры. Оно крошит готику с таким же удовольствием, как и модерн. Оно непринужденно сносит целые страны. Революция, к сожалению, не так всеядна и всесильна. К тому же она знает Россию на вкус и хорошо помнит, как пару раз давилась ею и срыгивала, не доведя дело до конца. Конечно, она всегда бродит рядом, выбирая момент для нового броска.

Пока что ни одной смуте не удалось разгрызть тушу темной империи. Да, были весьма живописные попытки. Но подлинной революции Россия так никогда и не пережила.

Ведь революция — это не просто рвотный рефлекс страны в ответ на самодурство и воровство. Не гильотины. И не забитые трупами подвалы ЧК. Подвалы и гильотины — всего лишь пикантные, но не обязательные специи к блюду государственного преображения.

Революция — это бесповоротное изменение принципов жизни и управления. Это болезненный, но необходимый акт политической гигиены, преображающий природу власти и народа.

Но в России революции так и не случилось. Кстати, не вполне понятно, что именно ее заблокировало.

Глупо подозревать в этом православие. Оно давно выдохлось и превратилось в казенный шоу-бизнес. Особенно хорошо это заметно в сравнении с исламом, который регулярно демонстрирует те подвиги веры, которые злопыхатели называют «терактами». Современное православие с его доносиками по 148-й выглядит на данном фоне весьма бледно. А когда-то и оно блистало в деле религиозного терроризма, то вырывая ноздри, то сжигая в срубах целые семьи. Но уже в начале ХХ века градус веры понизился до нуля. Впрочем, это беда не только православия, но и христианства в целом. Конечно, папы и патриархи продолжают играть старый спектакль, омывая и целуя ноги бомжам. Но отметим, что любая проститутка и не такое целует за гораздо меньшие деньги.

Вне подозрений и «великая русская культура». К счастью, она на сто процентов вторична и является послушной копией культуры европейской. А та никогда не мешала торжеству революций. Мифическая русская «самобытность» вообще ничему препятствовать не может. Если она когда-либо и существовала, то как бессмысленный балласт была сброшена еще Петром I.

Тайную Экспедицию, III Отделение, ВЧК-КГБ можно вообще в расчет не принимать. Они непригодны для блокировки больших политических процессов. Проблема в том, что формируются они не из полных дураков. Следовательно, в любой серьезной ситуации они первыми и разбегаются.

Впрочем, загадка провала всех революций в России — это тема отдельного исследования. Сегодня мы обойдемся простой регистрацией того факта, что политическая эволюция страны не состоялась.

Конечно, без революции можно и обойтись. Но, увы, пропуск в будущее выписывает именно она. Помимо всего прочего, революция отмывает страну от порочных традиций и управленческой мертвечины. Такие отложения копятся на любой державной конструкции, а Россия — это особо запущенный случай. В XXI век она вступила, не испытав ни одной революции за всю свою историю. Ее глубинный механизм никогда не обновлялся. Он по-прежнему тарахтит, генерируя ложь, страх и войну.

Разумеется, самодержавие Путина автоматически наследовало и этот механизм, и вековые накопления. Оно и не могло быть от них свободным. Тот, кто видит основное зло именно в Путине, руководствуется забавными представлениями о «роли личности в истории» и не понимает, что «Наполеон» — это не свойства конкретного персонажа, а всего-навсего название лотерейного билета, который мог вытащить почти любой человек соответствующей эпохи.

Примерно такая же история и с Путиным. Он всего лишь очередная марионетка России. А за ниточки его дергают те традиции, что не обновлялись уже 300 лет. Правление Путина не содержит ни оригинальных черт, ни его личных фантазий. Он лишь прилежно следует стандарту русского имперского администрирования. Все его действия — прямое логическое продолжение поведения России в течение многих веков.

Прав тот, кто утверждает, что «Путин — это Россия».

Правда, упущено то обстоятельство, что у слова «Россия» множество смыслов, в том числе и откровенно кошмарных. Никак не совместимых ни с понятием «цивилизация», ни с понятием «современность». Сирийские художества, захват Крыма, Донбасс, торжество мракобесия, всесилие охранки, etс. — это естественные и неизбежные ростки, прущие от корневищ русского имперства. А Путин просто хороший садовник: он вовремя черенкует побеги, поливает и стравливает тлю. Тот, кто восхищается Россией, обязан восхищаться и Путиным.

Разумеется, на свет снова вытащили залежавшегося русского бога. Что не удивительно. Ведь мозг чекиста — легкая добыча для попов. Впрочем, если бы попов не было, то обязательно нашлась бы какая-нибудь иная пакость. Но под руку подвернулись они — и вновь заварилось принуждение страны к православию. Народ снова обозвали «богоносцем», и он приосанился. Кстати, от богоносности есть и прямой практический толк. Это прекрасный наркоз. Он позволяет не заметить даже смерть. Индустриальную, финансовую, научную, etс.

Вероятно, другой Россия быть и не способна. Она не может не воровать, не захватывать, не насиловать, не гноить и не мракобесничать. Увы, это обреченная страна. Изменив своим принципам управления, она развалится. А если их сохранит, то окончательно отстыкуется от цивилизации и погибнет от ее рук. Последний тракторист раздавит последнего гуся — и все наконец закончится. Отсутствие революций даром еще никому не проходило.

С иллюзиями следует попрощаться. Интеллигенты намечтали себе «свою» Россию. Россия реальная дала им возможность заесть мечты лагерным солидолом. Но они не протрезвели, а еще крепче обиделись на реальность, которая не имеет ни малейшего сходства с их грезами.

Эта обида так сильна, что сегодняшние интеллигенты не замечают подарка, который втихаря делает им Путин. Повиснув на фонарях, они подняли бы личный рейтинг садовника до 100%, а народное ликование превысило бы даже «крымский градус». Но им позволено пожить. И даже покучковаться в крохотных резервациях для персон с неправильным мышлением вроде «Эха» и «Сноба». Но, скорее всего, это не великодушие, а экономия на мыле и веревках. Как выяснилось, отщепенцы совершенно безвредны. Их интеллектуальные ухищрения безразличны населению. Народ очень занят. Он облизывается, вспоминая сладость ваксы на сталинских сапогах. Он строится в бессмертные полки.

Конечно, у российской государственности есть обожатели. Например, умный Кадыров. Но следует помнить, что он любит ее примерно за миллиард рублей в сутки. А за такие деньги даже я бы ее любил.

Других поклонников русской идеи не просматривается. Западным прагматикам становится все очевиднее, что гибель России была бы благом для цивилизации. Ее вклад в общее развитие мира несоизмеримо меньше, чем создаваемые ею проблемы. От нее постоянно несет войной и попами. Ее козыряние участием во Второй мировой давно наскучило, а декларации о полной победе над фашизмом стали забавны. Фашизм живет и здравствует, в том числе и в самой России. Не утрачена его способность вселяться в любую нацию и ею кукловодить. Возможно, фашизм ждет своего звездного часа, а на чьей стороне в этот раз будет Россия, мягко говоря, не очевидно.

Прагматиков и их мерзкую трезвость можно было бы игнорировать. Но, к сожалению, именно они решают, кому жить, а кому умирать. Остается загадкой то благодушие, с которым Запад наблюдает за нашим садовником. Заметьте, что с табакерки даже не сдута пыль.

Впрочем, эта снисходительность имеет свое объяснение. На яд сегодняшней России противоядие давно выработано. Миру он не опасен. Его состав известен: деспотизм, попы, культ войны, воровство, оболванивание, etс. При попытке экспорта все эти традиционные ценности легко опознаются и нейтрализуются. А вот запертые в пределах госграниц РФ, они окончательно отравят страну. Проблема России решится сама собой, и мир вздохнет с облегчением. Главное, чтобы не менялся состав яда, а в механизм самодержавия не добавлялись новые, неизвестные детали. А то Россия опять затаится, прикинется несчастной, но развивающейся бедняжкой, тянущейся к прогрессу и демократии. А когда накопит силу, то перейдет от простого грабежа соседей к более серьезным проделкам.

А Путин хорош как раз тем, что не склонен к фантазиям и новациям. Он вышивает только по старой имперской канве. Он ведет Россию к изоляции и разрухе так предсказуемо, уверенно и красиво, как не сможет вести больше никто. Следуя логике западного мышления, ему ни в коем случае не следует мешать править. Какая тут, к черту, табакерка?

Впрочем, не следует забывать о революции. Возможно, она забудет старые обиды и все-таки возьмется за Россию. В последний раз. Несомненно, это сделает все грядущие процессы гораздо живописнее.

ПРОЩАЙ, ПОЗАБУДЬ И НЕ ОБЕССУДЬ

Н

20.10.15

Николай Усков: Прощай, позабудь и не обессудь

Фото: Jānis Deinats/Jrt.lv

+T-

Россия летит в Ригу на Барышникова и из Москвы, и из Лондона, и из Майами, и из Тель-Авива. Целое столетие русские живут в рассеянии, последние годы этот порочный круг снова замкнулся. Из страны опять уезжают, а те, кто остается, по традиции погружаются в эмиграцию, внутреннюю. Не удивительно, что объединить эту распавшуюся Россию стало под силу одному из самых знаменитых эмигрантов прошлого — Михаилу Барышникову. Он играет в Риге спектакль на стихи другого великого изгнанника — Иосифа Бродского. Барышников не приедет в Россию ни со спектаклем, ни без. Михаил Николаевич просто говорит «нет», не утруждая себя объяснениями. Эллендея Проффер как-то заметила по поводу Набокова и Бродского: один не собирался в Россию, так как считал, что там все изменилось, другой же был уверен, что там не изменилось ничего. Так и живем, так, к сожалению, и будем жить.

Странно, но и я в заграничной Риге чувствовал себя больше в России, чем в нынешнем нашем отечестве, совершенно непохожем на Россию, как была непохожа на Россию дурная советская диктатура. Отечество наше снова стало виртуальным — оно в стихах, книгах, образах, музыке, людях. Справедливости ради надо отметить, что латыши бережно законсервировали свою страну, а оттого в ней парадоксальным образом живет дух исторической России с ее бело-желтым классицизмом и буржуазным модерном, достоинством и достатком больше, чем где бы то ни было в самой России, извращенной и развращенной. Вкрапления советского в Риге изящно задрапированы, русская речь органична и приветствуется решительно везде. Говорят, что русский язык учат теперь даже те, кто родился после краха Советского Союза. Логика единого культурно-исторического пространства сильнее политики, сильнее предрассудков.

Барышников то стоит на сцене, то сидит, то раздевается, то начинает танцевать. Он читает стихи своего друга Бродского, а получается, будто он продолжает диалог, начатый с ним в 1974 году и почти не прерывавшийся до самой смерти поэта в 1996-м. «Сделай милость, Мышь, будь хорошим. Мяу» — последние слова, сказанные Бродским Барышникову в день, когда Бродского не стало. Бродский был «котом Джозефом», миниатюрный Миша — «Мышей». Так распределил роли поэт (цитируется по Rigas Laiks, осень 2015).

Бродский не любил театр, но в спектакле Алвиса Херманиса ему-таки пришлось сыграть заглавную роль. Из ниоткуда звучал его монотонный, ни на кого не похожий голос.

...Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране — прости! — в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

Во тьме и тишине 67-летний Барышников и Бродский, возраст которого уже не имеет значения, полтора часа беседовали о старости, страхе смерти, об увядающем теле, о прощании. Было грустно и душно. В интервью, которое Барышников дал накануне премьеры рижскому журналу Rigas Laiks, Михаил Николаевич вспоминает: «Он (Бродский. — Ред.) говорит, что поэзия — это количество слов, только в самом лучшем их сочетании. Что-то такое, я перефразирую его. И конечно, “движения в лучших их проявлениях” могут к этому приблизиться».

Дружба Бродского и Барышникова едва ли отталкивалась только от этого метафизического сходства поэта и танцора. В том же интервью танцор замечает, что Бродский «как-то поставил меня на ноги…» — отчаянное, надо сказать, признание. «С ним появилась какая-то уверенность. Я себя еще не очень хорошо там чувствовал, и вот я знал, что всегда могу к нему прийти, мы куда-то пойдем гулять… по набережной и что-то он мне будет говорить, виски будем пить, болтать о девушках или о чем угодно». Позднее Бродский, поздравляя Барышникова с днем рождения, так подписал свою книгу о Венеции The Watermark: «Портрет Венеции зимой, где мерзнут птички в нише, в день января 27-й дарю любезной Мыши. Прости за инглиш, но рука, как и нога для танца, дается, чтоб издалека канать за иностранца». В конце концов вырвавшись на свободу из чужой и враждебной страны, русские так и обретают свою родину в общении, в дружбе, в чтении или в театре. Другого выбора судьба им не оставила. И, кажется, не оставляет.

Барышников завершил этот спектакль-диалог стихотворением, написанным Бродским в семнадцатилетнем возрасте:

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Enjoy

 Enjoy

https://www.facebook.com/164119457131612/videos/428610680682487/