Посол Великобритании в Москве Дебора Броннерт работает в России уже второй год. Она пережила здесь пандемию коронавируса, стала свидетелем обострения российских отношений с Западом из-за отравления и ареста оппозиционера Алексея Навального. Во время однодневного визита посла в Екатеринбург журналисты Znak.com и It's My City поговорили с Деборой Броннерт о том, когда Великобритания может ввести против России новые санкции, как Соединенное Королевство будет реагировать на конфликт на юго-востоке Украины, о том, почему ситуация с Навальным является международной проблемой, и о деньгах российского бизнеса в Лондоне. — Первый вопрос, конечно, хочется задать об Алексее Навальном. Почему ситуация с ним важна для иностранных дипломатов, иностранных государств? Потому что российское правительство говорит, что это внутренний вопрос Российской Федерации, так ли это?
— Мы действительно обеспокоены ситуацией с Алексеем Навальным. Мы видели сообщения о том, что ему требуется медицинская помощь. Мы ясно дали понять, что он должен ее получить, а также должен быть незамедлительно освобожден. Почему это международный вопрос? Правительство Германии заявило — и это было подтверждено Организацией по запрещению химического оружия (ОЗХО), — что он был отравлен химическим оружием и отравлен в России. Это было подтверждено независимыми лабораториями в Швеции и Франции.
В то же время Россия является членом ОЗХО, и поэтому у России есть обязательство расследовать произошедшее. В первую очередь мы призвали и призываем российское правительство провести такое расследование. Это одна из причин, почему вопрос имеет международный характер.
Во-вторых, Россия входит в Совет Европы, в ОБСЕ (Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе). Дело Навального рассматривалось в Европейском суде по правам человека, и, насколько я помню, решение российского суда было признано неправомерным и явно необоснованным. Российское правительство даже выплачивало ущерб Навальному из-за этого дела. И именно это дело стало поводом для ареста Навального, когда он вернулся в Россию. Вместо того чтобы расследовать покушение на него, его поместили в тюрьму. Он жертва в этой ситуации, и сейчас он в тюрьме и очень серьезно болен, поэтому это большой международный вопрос. Поэтому неудивительно, что правительства многих стран обеспокоены этим, как и многие жители России.
— В январе замглавы МИД Великобритании Венди Мортон сказала, что Великобритания не исключает введения новых санкций против России из-за ареста Навального. Насколько я понимаю, санкции до сих пор не введены. По какой причине?
— В октябре прошлого года мы, как и некоторые другие страны, ввели санкции из-за отравления Навального. Мы никогда не спекулируем о том, какие санкции мы собираемся ввести. Но, как и сказала замминистра, есть возможность новых санкций.
— Есть некоторое ощущение, что санкции со стороны Запада не очень хорошо работают. Российская номенклатура, бизнес, связанный с Кремлем, по-прежнему спокойно живут в Лондоне, владеют там недвижимостью, бизнесом. А простые россияне получают от собственного государства контрсанкции, которые сказываются на их жизни. Видите ли вы такую проблему, что вы думаете об эффективности санкций?
— Я хочу подчеркнуть: санкции Великобритании направлены не против рядовых российских граждан.
Санкции, введенные в октябре, были против определенных лиц, и они должны влиять на жизнь именно этих лиц, но никак не влиять на каждого обычного россиянина.
Великобритания рада обычным россиянам, правда, из-за пандемии путешествия сейчас затруднены, и в данный момент российское правительство приостановило прямые рейсы между Россией и Великобританией. Но в целом к нам ездит много российских граждан, и мы им очень рады.
— Но санкции против этих конкретных персон — они действительно работают, по-вашему?
— Я думаю, санкции — это понятный и мощный сигнал от нас о нашем отношении к насилию и тому, что необходимо провести расследование отравления Навального химоружием. Санкции действительно влияют на конкретных лиц: они не могут путешествовать в Великобританию, их счета заморожены. Так что, я думаю, эффект все же есть. Но он не расширяется на обычных россиян, которые не имеют никакого отношения к этому делу.
Что касается в целом санкций против России и контрсанкций: да, принятые Россией меры по ограничению поставок продуктов из других стран повлияли на россиян больше, чем какие-либо западные санкции.
— Как изменится политика Великобритании в отношении России после «Брекзита»?
— В Великобритании — независимая международная политика. Совсем недавно мы опубликовали нашу комплексную стратегию, которая содержит положения о защите и нашу дипломатическую политику страны до 2030 года. Это первый раз, когда мы детально определили нашу международную политику после того, как покинули Евросоюз. Одна из важных вещей, которые мы подчеркнули в нашей стратегии, — изменения климата. Это крупнейшая международная проблема, с которой столкнулись и Великобритания, и весь мир. Мы пригласили Россию к обсуждению этой проблемы.
Но если говорить об угрозах, исходящих от государств, мы полагаем, что исходящая от России угроза действительно сейчас является наиболее острой. Об этом нелегко говорить, но мы должны сказать об этом прямо. Поведение России в последние годы привело нас к этой мысли.
Поэтому сейчас мы поддерживаем позицию США и Чехии: [те действия со стороны России, которые они обнаружили] — это неприемлемо. Нам хотелось бы иметь другие отношения, но мы должны защищать нашу национальную безопасность, наши интересы.
Но это не останавливает нас от сотрудничества и диалога с Россией по другим вопросам: по ядерному оружию, климату. Это подтверждает мой визит в Екатеринбург.
— Несмотря на сложные отношения между нашими странами, вы назвали несколько направлений, в которых Россия и Великобритания продолжают сотрудничать: климат, экология. А есть какие-то вопросы, в которых позиция наших стран полностью совпадает? Или таких нет вообще?
— Я немного нервничаю, когда мне приходится говорить за российское правительство по любому вопросу. Но в вопросах климатических изменений наши страны — обе участницы Парижского соглашения. У нас уже есть документ, обязывающий нас снизить выбросы углерода до нуля к 2050 году. Мы взяли на себя обязательство снизить выбросы на 68% к 2030 году.
Мы были очень рады, когда Россия присоединилась к этому соглашению, доля России в общем объеме выбросов парниковых газов очень велика, но при этом на ее территории находятся 20% лесов мира. Что касается вопросов пандемии, то обе наши страны многое предложили миру. Мы гордимся тем, как Великобритания делились знаниями о лечении, вакцинах и медикаментах, помогающих от коронавируса. Великобритания много сил вложила в разработку вакцины AstraZeneca, созданной с помощью Оксфордского университета, и сейчас Великобритания успешно проводит массовую вакцинацию.
У России — фантастическая научная база. Насколько я знаю, три вакцины сейчас находятся в разных стадиях разработки.
И есть еще целый список сфер, где у нас есть совместные проекты. Например, культура. Есть целый список британских художников, которые приезжали в Екатеринбург. Идет научный обмен. В этом году мы планируем визит ректоров российских университетов в Великобританию. Это будет продолжением программы визита ректоров британских университетов в Россию в 2019 году. Сегодня в Екатеринбурге я открываю международный межуниверситетский вебинар, посвященный вопросам изменения климата.
Много всего происходит постоянно, и много проектов мы еще хотим сделать.
— Вы назвали много направлений. Но ваш коллега — посол России в Великобритании Андрей Келин говорит, что, по его мнению, между нашими странами отношения «практически мертвы». Как вы оцениваете его заявление?
— Этот вопрос надо задать ему. Я могу сказать, что мы продолжаем поддерживать торговые отношения, культурные отношения, образовательные и другие связи. Продолжаем работать над глобальными проектами.
— Можете сказать свое мнение о российской вакцине от коронавируса «Спутник V»?
— Мне кажется, пандемия — это общий враг, и мы всем миром должны бороться с ним. Поэтому вакцины так важны. Позитивная вещь заключается в том, что Россия разрабатывает вакцины, как и Великобритания, Германия, Китай. Важно, что мы сосредоточились не только на вакцинации наших граждан, но и на вакцинации жителей других стран. Мы вложили 548 млн фунтов в Механизм COVAX (глобальная инициатива, которая объединяет правительства и производителей с целью обеспечить вакцинами против COVID-19 наиболее нуждающиеся группы населения вне зависимости от их статуса и места проживания). Сейчас больше сотни стран получили вакцину благодаря этому механизму. Я горжусь, что вакцина AstraZeneca разрабатывалась при участии Великобритании.
Тот факт, что у России есть вакцина, которой она может делиться, это хорошо. Мы не используем российскую вакцину в Великобритании, потому что она еще не была одобрена регуляторами. Но это не значит, что российская вакцина не играет важную роль в мире.
— Вы себе не поставили вакцину «Спутник V»?
— Так как она не одобрена медицинским регулирующим органом Великобритании, я не могла ее себе поставить. Дипломаты могут прививаться только одобренными препаратами. Лично я максимально поддерживаю вакцинацию, себе я поставила прививку AstraZeneca.
— Вы провели практически всю пандемию в России. Вы видели внедрение здесь режима антикоронавирусных мер, нерабочих дней, масочного режима, социальной дистанции и так далее. Как вы оцениваете исполнение этих мер в России? Общепринятой точкой зрения считается, что здесь они не очень хорошо соблюдались, в отличие от некоторых западных стран, и поэтому не очень хорошо работали.
— 2020 год был действительно ужасным для многих людей и в России, и в Великобритании, и в других местах. Сейчас в Великобритании ситуация, к счастью, намного лучше. Я думаю, большинство правительств извлекли много уроков из пандемии. Мне кажется, самое важное — это здоровые дебаты о том, что было сделано правильно, а что нет. И как найти баланс между заботой о здоровье людей и экономическими интересами.
Я думаю, всем нам следовало быть чуть более смиренными перед лицом природы и этой ужасной болезнью. Нам нужно учиться друг у друга и думать о том, как мы можем усилить механизмы международного взаимодействия, как быстрее вакцинировать мир, какие уроки извлечь из всего этого с учетом новых возможных эпидемий.
— В Великобритании число новых заболевших коронавирусом в последнее время достигло минимальных показателей. Как вы считаете, худшее уже позади?
— Насколько я помню, сейчас 62–63% взрослого населения Великобритании поставили первый компонент вакцины от коронавируса, примерно 20% поставили оба компонента. 95% людей в возрасте старше 50 лет поставили прививку. Хорошие новости в том, что вакцина работает. Но люди все еще умирают, в том числе в Великобритании. На сегодняшний день это совсем небольшие цифры, но это не просто статистика. Это реальные люди. Например, недавно умерла мама моей коллеги.
У нас самые высокие темпы вакцинации, если сравнивать с другими странами Европы. Мы делаем огромное число тестов. И, конечно, это дает мне позитивные надежды на будущее. Но наше правительство очень осторожно снимает ограничения, введенные во время локдауна, так как это абсолютно непредсказуемая болезнь.
— Можете высказать свою позицию о стягивании российских войск к границе с Украиной? И какова будет реакция Великобритании, если между Россией и Украиной начнется конфликт?
— Мы четко дали понять российскому правительству, что зафиксировали значительное увеличение войск в этом регионе и, как следствие, рост напряженности. Я бы не хотела спекулировать насчет возможных последствий происходящего. Но они могут быть очень серьезными. Поэтому мы считаем важным, чтобы Россия предприняла зависящие от нее шаги сейчас. Мы хотим, чтобы все стороны сосредоточились на выполнении Минских соглашений, участвовали в «нормандском формате» и пытались найти решение для долгосрочной деэскалации в регионе.
— Когда я была в Лондоне, то постоянно слышала вокруг русскую речь. Казалось, что в городе очень много россиян. Вы можете оценить вклад россиян в экономику Великобритании как специалистов и как инвесторов?
— Торговые отношения России и Великобритании хорошо развивались во время пандемии. На конец сентября 2020 года Великобритания экспортировала в Россию товары на 5 млрд фунтов. Сейчас Россия на 26-м месте среди стран по объему торговли. Российский экспорт в Великобританию за этот период удвоился.
Что касается Лондона, то мне кажется, что россияне — часть многонационального Лондона, что делает этот город таким фантастическим. Здорово иметь там российское коммьюнити наряду с другими. Это делает Лондон таким особенным.
— С другой стороны, есть концепция внешней оборонной политики Великобритании, где Россия названа главной угрозой. Там, в частности, говорится, что нужно бороться с российскими «грязными деньгами» и с деньгами близких к Кремлю бизнесменов. Но некоторые эксперты считают, что такая борьба невозможна, ее способы неизвестны. Действительно ли есть эта проблема? Какие пути решения?
— Мы абсолютно точно выступаем против «грязных денег». Мы не хотим, чтобы Лондон использовали как место для коррупции, для легализации денег, полученных незаконным путем. Нам не нужны эти деньги. И это вопрос не национальности. Это вопрос происхождения денег. У нас одна из самых серьезных в мире законодательных баз. У нас есть инструменты, чтобы предпринять определенные действия, когда мы думаем, что деньги незаконны. Но это не значит, что мы не рады россиянам! Я хочу это подчеркнуть.
Все правительства должны продолжать работу над тем, чтобы их инструменты работали и чтобы коррупция действительно была остановлена. Коррупция — это ужасное зло. Она есть в абсолютном большинстве стран, где-то в большей, где-то в меньшей степени. К счастью, в Великобритании — в меньшей степени, согласно международным рейтингам. Однако, безусловно, всем нам стоит продолжать работу. Никогда не стоит довольствоваться достигнутым.
24.04 21:07 MIGnews.com
