ПОВЕСТЬ ОБ АРКАДИИ РАЙКИНЕ

«Райкин спрятал свои драгоценности в гробу умершей матери и отправил их в Израиль, куда сам собирается в скором времени сбежать. А дети его — уже там…» — этот слух в начале 70-х разнесся по стране, об этом говорили не просто на кухнях — даже на политсобраниях. Как о достоверно установленном факте. Никого не волновало, что дети Аркадия Исааковича — Катя и Костя — живут и учатся в СССР. А мать Райкина умерла еще за пять лет до этого и похоронена в Ленинграде. Однако запущенный слух разрастался с бешеной скоростью, обрастая все новыми и новыми подробностями. Например, что Райкин финансирует сионистскую организацию на Украине. Или что он уже в тюрьме, под следствием. Когда театр Райкина приезжал на гастроли без него, люди понимающе кивали головой. А тем временем Аркадий Исаакович лежал в больнице, приходил в себя после

инфаркта. Но до него и туда доходили разговоры. Он очень переживал, особенно оскорбляли его слухи об эмиграции, ведь у него никогда и в мыслях не было куда-то уезжать. Именно тогда он окончательно поседел — раньше-то у него была только седая прядь в темно-каштановых волосах.

Райкин знал, кто организовал эти слухи. Немного оправившись, он лично пришел в кабинет к тогдашнему главе отдела культуры ЦК и высказал ему все начистоту, а тот даже не стал отрицать. Это был тот же человек, который не так давно довел Райкина до инфаркта, вызвав к себе и обвинив в «антисоветчине», потребовав «сменить профессию». До этого с Райкиным никто так не разговаривал. Бывало, что цензура требовала что-то вырезать из его номеров, на что Аркадий Исаакович обычно отвечал: «Вырезайте, пожалуйста. Я этот смысл передам без

слов, глазами! И, не сомневайтесь, зрители все поймут!» И зрители понимали. И продолжали приходить на его спектакли — очереди у касс, бывало, контролировала конная милиция. Билеты на Райкина были своеобразной валютой для советских людей. Которой можно расплатиться за любой дефицит, за услуги парикмахера, за внеочередное приобретение мебели...

Отец Аркадия Исааковича в свое время категорически запрещал ему идти в артисты, «в клоуны». Старший мальчик в семье (у Райкина был брат Макс и две сестры — Софья и Белла), надежда родителей, ему полагалось получить серьезную профессию. Сам Исаак Давидович в дореволюционные времена работал в рижском морском порту, занимался отбраковкой древесины, а уже в советское время много лет трудился на лесопилке. Но юный Аркаша вместо учебы то и дело бегал в театр. Это был не слишком популярный, неказистый рыбинский театр (семья Райкиных, убежав из-за Первой мировой войны из Риги, после долгих мытарств оказалась в Рыбинске). И вот однажды отец вломился туда прямо во время представления и забрал Аркашу из зала, страшно ругаясь. А дома устроил взбучку. Но отвадить Райкина от театра было невозможно. Со временем мальчику даже доверили «роль». Он представлял убитого купца — неподвижно лежал на сцене.

Отец, видя, что искусство привлекает сына больше, чем науки, сделал последнюю попытку вернуть Аркашу к традиционным национальным занятиям и купил ему скрипку. Но Аркадий на этой скрипке, вернее, на футляре съезжал зимой с горки. Так и не выучился музыке! В 13 лет (семья к тому времени перебралась в Петроград)

с Аркадием случилась беда — катаясь на коньках, он простудился. И обычная простуда переросла в тяжелое заболевание — Райкин чуть не умер. Любое движение доставляло ему боль, и 13-летний парень много месяцев лежал в кровати неподвижно. Мама не отходила от него, а отец иногда сажал на плечи и выносил во двор, подышать свежим воздухом. Боль в суставах не позволяла мальчику сделать больше нескольких шагов самостоятельно. При этом он, как и все дети, не желал пить лекарства, которые с трудом доставали для него родители. Особенно не жаловал касторовое масло, противное на вкус. Аркадий прятал бутылочки за шкаф. Много позже, в блокаду, родители порубили этот шкаф на доски, чтобы сжечь в печке. И обнаружили бутылочки. «Целебный эликсир» пришелся очень кстати — он поддержал здоровье обессиленных людей. Правда, отца Райкина блокада все равно убила

— Исаака Давидовича вывезли из Ленинграда по Дороге жизни, но в госпитале он, много месяцев не видевший еды, сразу наелся вволю, и организм не выдержал такой нагрузки. А вот мама выжила, и Аркадий ее потом очень берег... Надо сказать, что к отцу у Райкина на всю жизнь осталось немного настороженное отношение. С матерью он, напротив, был очень близок, сильно любил ее...  Едва окончив школу, Райкин захотел посмотреть на столичных артистов. И весной 1928-го отправился в Москву. Дальше в его биографии провал длиной в год — дальнейшие события описываются только с конца 1929 года. Когда Райкин пригласил меня записать его воспоминания (я много писала о театре, мы были знакомы, хотя сначала не очень близко — только со временем мы с Аркадием Исааковичем и его семьей стали настоящими друзьями), я все никак не могла допытаться: куда же он исчез на целый год? Неохотно (это слышно на магнитофонной записи, которая у меня сохранилась), но все же Райкин признался: он сидел в Бутырской тюрьме. Дело было так: за неимением денег Аркадий приспособился пробираться на спектакли и концерты без билета. И однажды умудрился проникнуть на закрытый правительственный концерт. А на выходе у всех зрителей проверяли пропуска. Вот безбилетного юношу и арестовали. С одной стороны, многочасовые изнурительные допросы (с какой целью проник к членам правительства? Кто послал?), с другой — притеснения сокамерников, по большей части уголовников. Они приняли его за «стукача», и Райкину пришлось нелегко. В конце концов его все-таки оправдали и выпустили. Райкин много лет скрывал этот факт биографии, а в годы войны вдруг продемонстрировал коллегам умение перестукиваться через стену. Тут все и открылось... Тюремный же сленг он терпеть не мог, никогда его не употреблял, разве что в знаменитой юмореске про коммунальную квартиру.

Впервые Аркадий увидел Руфь Марковну (он называл ее Рома) еще школьником, когда, вопреки воле родителей, поступил в школьный драмкружок и стал ездить выступать по соседним школам. На одном таком концерте в первом ряду сидела красивая девочка в красном берете. Они не познакомились, но девочка запомнилась Аркадию. А через несколько лет он встретил ее в Ленинградском техникуме сценических искусств, в очереди в студенческой столовой. Пригласил в кино. И прямо там, в кинозале, сделал предложение. Руфь сначала ответила: «Я подумаю!» — а на следующий день согласилась. Вот

только ее семья о женихе и слышать не желала. Профессию артиста родители девушки, так же как и родители самого Аркадия, подходящей для мужчины не считали. Отец Руфи был известный в Ленинграде врач. Родственник академика Иоффе. Когда Райкин с большим трудом, на перекладных, на каких-то попутных телегах, приехал к ним знакомиться (летом семья Руфи жила на даче в Луге), его даже в дом не пустили. Особенно нищий студент не понравился мачехе невесты. Что ж! Влюбленные стали встречаться тайно. Позже родня девушки смирилась с ее выбором. Расписались они в 1935 году. После чего Аркадий перебрался к жене — с одним чемоданчиком. Но у Иоффе с ним обращались как с ребенком. Между тем Аркадий уже чувствовал себя успешным артистом, в артистических кругах его знали. К тому же ему было трудно принять их уклад жизни, когда за столом обсуждают сослуживцев, соседей и кто что купил на рынке. Да и с тещей конфликты не прекратились. Она рассчитывала, что раз уж зять не принес в дом никакого богатства, то должен заботиться о быте. А Райкин вместо этого целыми днями пропадал на репетициях. И по тещиной указке жить не желал!

В 1937 году у Райкина, изнурившего себя работой и переживаниями из-за семейных неурядиц, случился сердечный приступ — да такой силы, что надежд на выздоровление почти не было. Вот тогда-то и поседела знаменитая райкинская прядь. В 26 лет! Но Аркадий выкарабкался. А в 1938 году у молодых супругов родилась дочь Катя. И вот, после очередной ссоры с тещей, Райкин взял ребенка и вышел из дома в чем был. Ушел жить к своим родителям, жившим по-прежнему очень скромно. Его верная Рома, вернувшись домой и узнав, что произошло,  последовала за ним, ни минуты не сомневаясь. К счастью, очень скоро молодая семья обзавелась своим жильем — им дали комнату в коммунальной квартире. Для тридцатых годов это было огромной удачей. В этой коммуналке Райкины прожили много лет, бок о бок с самыми разными соседями, так что у Аркадия Исааковича не было недостатка в типажах для сценок. Ну а Рома следовала за мужем повсюду. Он на гастроли — и она с ним. Даже в войну она не побоялась ездить с Райкиным по фронтовым концертам, хотя для этого пришлось оставить трехлетнюю дочку в Ташкенте на попечении посторонней женщины. Та, к сожалению, заботилась о Кате плохо. У нее в подполе прятались от призыва на фронт муж и двое сыновей. Вот на их содержание и шли присылаемые Райкиным деньги. А Катя сделалась совсем хилой от голода — к счастью, родители вовремя ее забрали. Однажды, уже будучи взрослой, Катя спросила у матери, почему она ее оставила чужим людям. И услышала в ответ, что так нужно было, чтобы не потерять мужа. Ну не могла Рома отпустить Райкина одного! Она обеспечивала мужу быт в его бесконечных переездах, полноценно участвовала в делах театра. Актеры относились к Руфи как к заступнице, она всегда за них просила... Но не только в этом дело. Были у Руфи Марковны и иные резоны везде сопровождать мужа...

Как бы Аркадий Исаакович ни был привязан к своей Роме, с некоторых пор у него стали случаться мимолетные романы на стороне. Просто Бог дал ему такую силу обаяния, что все к нему тянулись. Говорят, не было ни одной женщины, которая могла бы отказать ему! А самому Аркадию Исааковичу необходимо было время от времени влюбляться, чтобы творить, чтобы чувствовать молодость… Актриса Театра миниатюр Тамара Кушелевская уже после смерти Райкина призналась, что у них был роман. Рассказывала, как он ночью сидел в машине под окнами и, не дождавшись, отправил записку: «Если ты не выйдешь, меня заберут в больницу, а значит, сорвутся спектакли, и я вообще умру!» Однажды он позвал Кушелевскую на гастроли, и только в поезде выяснилось, что никаких гастролей нет и они с Райкиным одни в купе. Впрочем, такие истории кончались одинаково — Аркадий Исаакович быстро охладевал и прекращал отношения. Потому что была грань, за которую он не переходил, — Райкин не позволял себе увлечься так, чтобы это становилось опасно для его семьи. За исключением единственного раза... Красавица актриса Театра имени Вахтангова Гарэн Жуковская позже была выставлена коллегами Райкина какой-то хищницей, вцепившейся в него. Но это была очень достойная женщина — недаром с ней дружили такие люди, как Александр Вертинский, Михаил Жаров, Людмила Целиковская. Гарэн даже переписывалась с сестрой Марины Цветаевой Анастасией. У нее была какая-то особая, античная красота, и многие от нее сходили с ума — у Гарэн всегда была куча поклонников. Ее мужем стал знаменитый авиа-конструктор Александр Микулин, он был на много лет ее старше. У него и до Жуковской случались романы с актрисами, но женился Микулин на ней. Родилась дочка. Даже в годы войны они жили в достатке: авиаконструкторы и в те времена были весьма состоятельными людьми. Все оборвалось в конце сороковых годов, когда Гарэн узнала, что у ее мужа появилась другая пассия. Она рассталась с Микулиным, который тут же женился снова — опять на актрисе (у него даже прозвище появилось: «муж самых красивых актрис»). А Гарэн познакомилась с Аркадием Исааковичем. Сначала ей, видимо, хотелось просто заглушить боль. Но ведь в Райкина невозможно было не влюбиться! Аркадий Исаакович тоже увлекся и даже готов был уйти из семьи. Руфь Марковна в отчаянии рыдала. И тут проявила мудрость Гарэн Константиновна. Она сказала Райкину: «Сейчас ты мчишься из Ленинграда в Москву, ко мне. А если разведешься — будешь от меня рваться к ним, в Ленинград. Ничего не изменится». И они расстались. Можно только представить, чего это им стоило. А потом у Райкина родился сын, и отношения между мужем и женой снова потеплели. Костя своим появлением на свет вернул мир в их семью. Что касается Жуковской, она дожила до 95 лет и все эти годы хранила молчание о Райкине. А его письма и телеграммы сдала в архив РГАЛИ под грифом «Секретно». 27 писем и 52 телеграммы! Их можно будет прочесть только в 2030 году, когда будет снята секретность. Я уверена, что это станет сенсацией... Интересно, что однажды и Руфь Марковна заставила Райкина поревновать. В 1941 году, накануне войны, за ней стал ухаживать… Леонид Брежнев. Тогда еще молодой, чернобровый, мужественный, жизнелюбивый... И все-таки Рома, страстно любившая своего мужа, принимала ухаживания Брежнева только из вежливости. И Райкин, хоть в какой-то момент и вспылил, быстро успокоился и на всю жизнь сохранил с Леонидом Ильичом теплые отношения. Именно Брежнев в начале войны, которая застала семью Райкиных на гастролях в Днепропетровске, достал для театра отдельный вагон. В этом вагоне Райкин со своей труппой и колесил всю войну по фронтам с концертами.

Отношения с властью у Райкина всегда складывались своеобразно. Его любили большие начальники и ненавидели средние. В 1939 году он неожиданно попал в поле зрения Сталина. Это случилось после того, как молодой Аркадий Исаакович стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады, где представлял две миниатюры. После этого его включили в список участвующих в концерте к 60-летию вождя. Райкин очень волновался, когда готовился. Но Сталин вдруг сказал, что не хочет никакого концерта, и артистам дали отбой. Тогда Аркадий Исаакович согласился выступать в другом месте. А когда вернулся в гостиницу, выяснилось, что его ищут — нужно ехать к Сталину в Кремль. И это в три часа ночи! Райкин быстро собрал реквизит — носы, парики, бороды... За ним прислали машину. Так Аркадий Исаакович попал на правительственный банкет. Его посадили прямо напротив Сталина. Райкин показал прямо за столом несколько сценок и очень понравился вождю. После этого все тосты Сталина были за него — молодого талантливого артиста Райкина. Целых семь тостов! Аркадий Исаакович чувствовал себя неловко, к тому же он ведь никогда не выпивал. Застолье у Сталина — это была вторая тема, на которую Райкин говорил неохотно. Например, он никогда мне не рассказывал, как проходили застолья у Сталина на даче, на которые его потом не раз приглашали. Ну а в 1942 году он осмелился позвать вождя на спектакль, который труппа театра, находясь на гастролях в Москве, играла для бойцов воинских частей, охраняющих Кремль. Ответ ему доставили в пакете с грифом «Совершенно секретно». Записка гласила: «Благодарю за приглашение. К сожалению, не могу быть на спектакле: очень занят. И. Сталин». Ведь в это время бои шли еще недалеко от Москвы... Как бы то ни было, эта записка долго еще служила чем-то вроде охранной грамоты для Райкина. Несмотря на его популярность, опасность была, ведь в конце сороковых во время борьбы с космополитами ходили упорные слухи, что евреев будут выселять из больших городов. Позже друзья показали Аркадию Исааковичу копию плана его квартиры, хранившегося в НКВД, — там был, в частности, обозначен пожарный выход, чтобы в случае чего поймать беглеца. Но обошлось. Только однажды Райкину пришла повестка: его вызывал к себе начальник Ленинградской

милиции. Руфь Марковна и Аркадий Исаакович всю ночь не спали. Хотя это и было уже после смерти Сталина, все равно повесток из органов люди еще боялись. А уж те, которые позволяли себе сколько-нибудь рискованно шутить со сцены, — и подавно. И вот Райкин пришел в кабинет начальника. Выяснилось, что тот хотел всего лишь упрекнуть его за сценку, где Райкин изображал незадачливого милиционера, который, составляя протокол, все никак не мог выговорить «Гнездниковский переулок». Райкин полтора часа успокаивал начальника и сценку отстоял. С каждым годом райкинский Театр миниатюр все набирал и набирал популярность. А там, где успех и слава, конечно, и деньги. Ставка Аркадия Исааковича была высокой, да и приработок случался немалый. Конечно, по сравнению с обычными  людьми Райкин был богатым человеком. Но при этом он поразительно мало нажил. Машина, правда, у него появилась довольно рано — сначала «Победа», потом «Волга». Но долгое время это было единственным предметом роскоши, принадлежащим Райкину. Его имя гремело, а Аркадий Исаакович с женой и уже подросшими детьми год за годом так и жили в коммуналке. Райкина это не беспокоило — все равно он по много месяцев пропадал на гастролях. Со временем у них, конечно, появилась собственная квартира. А когда Брежнев, став генсеком, по старой дружбе перевел театр Райкина в Москву, то Аркадию Исааковичу и вовсе дали пятикомнатные апартаменты. Они были обставлены антиквариатом, и картины на стенах висели прекрасные. В основном — подарки друзей. Но дачи у Райкина так и не появилось. Не говоря уж о банковских счетах или какой-нибудь коллекции бриллиантов... Непонятно даже, на что у Райкина уходили деньги. Он жил широко: прекрасно одевался и ни в чем не отказывал своей семье — и маленькой, и большой, которой был для него театр. Впрочем, из этой семьи легко было вылететь — Райкин отличался обидчивостью. Взять хотя бы историю со Жванец­ким. Они познакомились во время гастролей райкинского театра в Одессе. Там Аркадий Исаакович присмотрел двух молодых актеров — Ильченко и Карцева. Причем Карцев был актером-любителем — он работал наладчиком швейных машин, сценического образования не имел. В свое время его даже в цирковое училище не взяли. Но Райкин и его, и Ильченко забрал с собой в Ленинград. А вот Жванецкого, который писал в Одессе шутки для Карцева и Ильченко, по каким-то  причинам не пригласил. Но Михаил сам поехал вслед за друзьями. Причем долгое время Жванецкий путешествовал с коллективом Райкина за свой счет, не имея никакой должности. Жванецкий считал, что именно эта неустроенность и безденежье привели к его разводу с женой. Но Михаил Михайлович все-таки добился своего: получил должность заведующего литературной частью театра. Он потом много писал для Райкина и сильно повлиял на его творчество. Со временем пришла слава, Жванецкий вошел в моду, его выступления слушали на магнитофонах — примерно как песни Высоцкого. Райкина стало беспокоить, что Жванецкий дает много «левых» концертов. И в какой-то момент он поручил готовить документы на его увольнение. Михаил Михайлович случайно узнал об этом и решил упредить события: сам написал заявление об уходе. Он надеялся, что Райкин одумается, будет уговаривать... Но тот только сказал: «Ты правильно сделал». Обычно в таких случаях ситуацию спасала Руфь Марковна. Ей удалось многих изгнанных вернуть в театр. Но былой дружбы с Райкиным у тех, кто имел неосторожность навлечь на себя его гнев, уже не возникало. Вот и Жванецкий со временем возобновил работу для Театра миниатюр — писал для Райкина тексты. Но с самим Аркадием Исааковичем почти не виделся. И все-таки назвать Райкина жестким и неотзывчивым человеком совершенно невозможно. Была, к примеру, такая история. Однажды весенним утром 1953 года в саду «Эрмитаж», где Аркадий Исаакович часто прогуливался и репетировал на ходу, к нему подошел молодой человек. Он оказался сыном бывшего посла СССР в Чехословакии, которого расстреляли, а всю его семью отправили в лагеря. Паренек сбежал из ссылки и пробрался в столицу, чтобы доказать невиновность отца. Райкин сказал: «Иди садись в мою машину!» Потом он его прятал у себя недели две. Но мальчик вышел на почту, отправить письмо маме, что с ним все в порядке, — и его арестовали. Правда, на допросах он так и не признался, у кого жил в Москве. А в 1975 году в семью Райкиных пришла большая беда. Руфь Марковна тяжело заболела. В результате лечения она смогла ходить, но вот речь так и не удалось восстановить. Как ни странно, это ничуть не ослабило любовь и согласие между супругами — напротив, Райкин сделался особенно нежен к жене. Помню, каждое лето они ездили вдвоем на Рижское взморье и там гуляли под ручку — молча. Слов им, впрочем, и не требовалось...

И все же Руфь Марковна мужа пережила. Райкин ведь не отличался крепким здоровьем... А тут еще изнурительные хлопоты, связанные с новым зданием театра. Получив здание кинотеатра «Таджикистан», Райкин принялся за переоборудование. Это оказалось делом хлопотным и нервным. В перерывах между спектаклями Аркадий Исаакович теперь частенько лежал, обессилевший, в гримерке. Когда ему становилось совсем худо — вызывали Джуну. Райкин доверял этой целительнице, считал, что она одна помогает ему. Не знаю, было ли это правдой или самовнушением, но действительно помогало... В последний раз мы виделись с Аркадием Исааковичем недели за две до его ухода, в больнице. Он был очень оживлен, шутил и делился новыми планами. Помню, мы сидели на скамеечке у входа в больницу, когда Райкин вдруг обратил внимание на какого-то мужчину, который стоял на снегу в дубленке и тапочках. «Дубленка и тапочки — это надо запомнить, может пригодиться», — радовался Райкин. Теперь я все пытаюсь представить себе, какую именно сценку он бы вокруг этого сочинил...
Записала Анжелика Пахомова7 Дней

ЮМОР ВЕНИЧКИ ЕРОФЕЕВА И ЕВРЕЙ В ШКАФУ

Попытка журналистского расследования

Володе Фромеру — замечательному писателю и историку — смертельно надоела громкая известность "первопечатника" гениальной поэмы Венедикта Ерофеева "Москва — Петушки". Но он, как я выяснил, даже не догадывается, почему это произведение впервые увидело свет в Иерусалиме. Дело в том, что иначе и быть не могло.

"Веничка чувствовал себя в мире... евреем. В этом он признался в своей трагедии "Вальпургиева ночь", в которой вывел себя как еврея. Если Абрам Терц Синявского — это тщательно отработанная поза, то Гуревич из Вальпургиевой ночи, несущий в себе явные черты веничкиного облика, — исповедание веры, попытка с жесткой точностью и емкостью определить особенность своего пути в жизни и искусстве, специфику своего исключительного художнического бесстрашия. Веничка не столько был отвергнут миром, сколько сам его отверг, но при этом не отгородился, а бросил вызов, горько и страшно выразив свое несогласие с устройством мира, показав, что он другой, что он сам выбирает свое гетто. Осмысляя свою миссию, Веничка и взглянул на себя как на еврея. Игорь Авдиев, один из персонажей поэмы "Москва — Петушки", отмечает: Без сомнения, Веня был евреем. Я это понял в самые первые дни нашего знакомства. Нельзя вынудить еврея не быть евреем, раз он родился таковым, как нельзя евреев разлучить водой, огнем, тюрьмой, сумасшедшим домом, — мы сердцем едины. Kонечно, родиться сразу евреем — это рок, фатум, предопределение". (Ефим Курганов).

Сам Игорь Авдиев пишет о "еврействе" Ерофеева подробней: "Как-то, сидя с Веней у Тихонова на Пятницкой, мы ловили "вражеские" голоса и попали на голос Тель-Авива: голос говорил о поэме "Москва-Петушки". Мы разволновались... Голос закончил: "Кто бы ни скрывался под этим вычурным псевдонимом "Венедикт Ерофеев", ясно одно: писатель — еврей!" Без сомнения, Веня был евреем..." — и далее по приведенному тексту.

Конечно же, захоти Веничка, светлой памяти, перебраться в Еврейское государство по Закону о возвращении, он бы столкнулся с непреодолимыми проблемами. Курганов и Авдиев, наверняка, имеют в виду другой закон от Марины Цветаевой, в котором: "В сем христианнейшем из миров поэты — жиды". А в том, что Ерофеев был изгоем и поэтом — сомневаться не приходится, как и в том, что творчество Цветаевой он оценивал высочайшим образом. Однако отождествлять Веничку с Гуревичем я бы не стал. Верная подруга Ерофеева Наталья Шмелькова, на руках которой писатель умер (она же Перельман по папе) пишет в своей книге "Последние дни Венедикта Ерофеева": "Спрашиваю его: "А откуда взялся Гуревич из "Вальпургиевой ночи"? Ответил, что во Владимирском пединституте учился вместе с ним студент Гуревич — очень веселый, остроумный, интеллигентный еврей. Рассказал про него много смешных и интересных историй".

С евреями Веничке повезло: влюбленный в творчество Иосифа Бродского, он дружил с Евгением Рейном, Генрихом Сапгиром и Анатолием Найманом. Правда, с самим прототипом Гуревича произошла осечка: "А как-то ночью, когда моя бессонница меня томила, я подумал об этом, и возникла идея пьесы. Реализовал ее в один месяц. Теперь уже и в театре идет. Только зачем им нужно было еврейскую тему убирать, не знаю. А вот несколько фраз типа "евреи очень любят выпить за спиной у арабских народов..." оставили". Из интервью Ерофеева Ирине Тосунян.

И вновь не все сходится. Та же Шмелькова пишет: "Приезжал режиссер из театра Пушкина (примерно 30 лет). Предлагал поставить "Вальпургиеву ночь". Заплатят 3000 рублей. Поставил условие: убрать "еврейство". Фамилию Гуревич поменять на русскую. Убрать мат. (Ну и дурак!)". Последнее определение вряд ли принадлежит одной подруге Ерофеева. Надо думать, что и сам Веничка послал, куда подальше тридцатилетнего режиссера. Однако, бедность проклятая, и в конце концов, театр "еврейскую тему" убрал. Время было такое, угрожающе смутное (1988 год): из всех щелей полезла коричневая сволочь. Юдофобское "Общество память" стало массовой и весьма активной организацией. Судя по всему, ее штурмовики в еврействе Венички не сомневались. Шмелькова вспоминает о множестве угроз по телефону: "Ерофеев, если вы не оставите свои семитские штучки, мы и вас не пожалеем, когда сила будет на нашей стороне". Чуждый зоологического национализма, Ерофеев реагировал на его проявление в людях с отвращением. Иногда мог и пошутить: "Если начнутся еврейские погромы, то в знак протеста переименую себя в Венедикта Моисеевича".

Веничка честен. Ему отвратителен пафос высоких слов, как и героических намерений, а потому Ерофеев добавляет: " Кого-то могу спрятать в шкаф, но при случае и выдать, если предложат, например, хорошую закуску". Ситуация, хоть и воображаемая, но любопытная. Ту, первую алию конца 80-х, начала 90-х годов прошлого века в Израиле любили называть "колбасной", но вот русский человек, живущий в центре Москвы, свидетельствует, хоть и в шутку, о возможных погромах. Даже в шкаф готов Веничка спрятать одного (!) представителя народа Торы. Интересно кого: Сапгира, Рейна, Ноймана, свою любовь последних лет жизни — Шмелькову — Перельман? Но, если верить писательской честности, спасти от смерти ненадолго — до первой бутылки с закуской. В общем, понятно, что евреям той поры было не до шуток, и в шкафу им сидеть совсем не хотелось, даже в шкафу замечательного писателя, так что понять беженцев той поры можно. Однако, Веничка и другие русские люди явно преувеличивали силу своего народа, силу народного гнева. Черносотенцы России всегда были публикой трусливой и зависимой. Погромы организовывались, как правило, властями. Трудно представить себе Горбачева и его окружение в роли таких организаторов.

Приведем рассказ еще об одном интервью с Ерофеевым: "А как вы относитесь к евреям?" Веня не выдерживает: "Я считаю, что за этим народом будущее". Галя (жена Ерофеева. Прим. А.К.) добавляет: "Народ, который родил Христа, не может быть плохим"). Впрочем, и с Галиным юдофильством я бы не стал торопиться. Нерв книги Шмельковой-Перельман в том, что повествует она о жизни втроем: муж-жена-любовница и жизни совершенно открытой. Само собой, без конфликтов (холодных, теплых и горячих) такая жизнь проходить не могла. Об одной такой сцене и рассказывает автор книги: "Галя: "Какая красавица Жанна! А Яна? От одного профиля можно сойти с ума. А ты связался с этой седой стервой!" Мне: "Из-за тебя я стану антисемиткой. Больше сюда не придешь!" И уже не зная, что сказать, Галя вдруг произносит: "Ерофеев, я вас обвенчаю". Понимаю, шутит так жена Венички, но в каждой шутке, как известно, всего лишь доля шутки. Выходит, народ, родивший Христа, плохим быть никак не может, но "стерва" — любовница мужа способна превратить несчастную жену в антисемитку. Здесь очевиден трагизм дуализма христианского мира, тревожная дисгармония веры. Одна из бесспорных причин юдофобии в том, что евреи, придумав бога-сына, подбросили эту идею другим, а сами остались со своим, первозданным Богом. Многие считают, что сделали они это, чтобы загнать в тупик сознание сопредельных народов. Но оставим общие и семейные разборки, вернемся к "еврейству" самого Ерофеева.

Многими, очень многими критиками, ориентированными национально, "Москва — Петушки" кажется вещью русофобской, а кто способен так поносить русский народ? Понятно кто. Вот две такие рецензии на поэму Венички: "Москва-Петушки" — безобразная апология алкоголя, глупость, недостойная не то что прочтения, но даже и упоминания. Я думаю, что к столь радикальному неприятию можно отнести и то мнение, что "М.-П." — это "лишенная "политического нерва" исповедь российского алкоголика". Максим Кононенко. "Эта книга — верх пошлости, дегенератизма и пьяной романтики. Ерофеев — пошляк из пошляков мало того — не знаком с азами литературного творчества. Кроме того книга русофобская на сто процентов. Недаром эту книгу так хвалят жиды". Александр Робертович.

Надо признаться, что нюх у русских нацистов всегда был превосходен. "Семитские штучки" Ерофеева можно было определить без особого труда. Достаточное количество ернических упоминаний Израиля и евреев никак не могли обмануть блюстителей чистоты русской нации. Точно пишет об этом Лев Анинский: "Зачем такие вещи пишет Ерофеев — понятно: ради "люмпенской широты восприятия". Никакого биологического антисемитизма у Ерофеева, разумеется, нет, а есть художественная задача, есть игра, мифологизация пропащего русского, от имени которого Ерофеев и пишет".

Владимир Лазарис, видимо заслуженно, критикует перевод поэмы Венички на иврит: "Совершенно замечательная находка (через двадцать лет после первого чтения книги) состоит в том, что Израиль и евреи не только не были обойдены молчанием проницательным автором, но он сумел показать, как в опьяненном сознании простого работяги выглядит "зримый враг" родного советского государства. Эпизод поимки безбилетника в поезде ничем вроде бы не примечателен, разве что публика смотрит на несчастного "зайца" и думает: "Совесть заела, жидовская морда!" Нили Мирски вообще выбросила эти слова. То ли испугалась, что непонятливые читатели сочтут автора антисемитом, то ли сама не поняла, с чего это обычного "зайца" народ обзывает "жидовской мордой". В другом месте Ерофеев пишет: "Это значит в переводе с древнежидовского...", а Мирски переводит — "с древнееврейского". Или вспоминает автор о соратниках-алкашах, что "они были в совершенном восторге от Израиля, в восторге от арабов, и от Голанских высот в особенности. А Аба Эбан и Моше Даян с языка у них не сходили... И один у другого спрашивает: "Ну как? Нинка из 13-й комнаты даян эбан?"

Ну, не могу не привести этот абзац, насчет Нинки, полностью: "Я расширял им кругозор по мере сил, и им очень нравилось, когда я им расширял, особенно во всем, что касалось Израиля и арабов. Тут они были в совершенном восторге — в восторге от Израиля, в восторге от арабов, и от Голанских высот в особенности. А Абба Эбан и Моше Даян с языка у них не сходили. Приходят они утром с блядок, например, и один у другого спрашивает: "Ну как? Нинка из 13-й комнаты даян эбан?" А тот отвечает с самодовольной усмешкой: "Куда она, падла, денется? Конечно, даян!"

Тот же бредовый стёб и в "Вальпургиевой ночи". Полный псих, по фамилии Прохоров, (действие происходит в сумасшедшем доме) говорит: " Как только появляется еврей — спокойствия как не бывало... Ну уж не знаю, насколько он был Густав, но жид — это точно... До появления этого Густава — зайцев было столько в округе, что буквально спотыкаешься об них... Так исчезли для начала все зайцы, потом косули... пропали сами собой".

В "Записных книжках" Ерофеев серьезен. В круг его чтения входили книги Мартина Бубера, притчи хасидов... Впрочем, не станем преувеличивать интерес Венички к "избранному народу". Вот творчество ярого юдофоба Василия Розанова он исследовал с академической дотошностью. Но и здесь Ерофеева зачем-то пытаются увести от католической веры, в которой он был крещен: "В своем противостоянии гибнущему миру, в осознании себя грозным свидетелем общего распада и Ерофеев, подобно Розанову, открыл в себе иудея. Им обоим казалось, что русская позиция выражается словами: хреново, но все равно будем жить. А им по душе была позиция: так жить нельзя; лучше взорвать все к чертовой матери, чем так жить. Оба они определяли эту вторую позицию как еврейскую (точнее было бы ее назвать линией ветхозаветных пророков, линией поругания миру) и как особенно близкую себе".

Ефим Курганов. Вновь ничего не сходится. Знаю, что Курганов — доктор философии, преподает в университете Хельсинки, но не верю, что есть у этого человека хоть какие-то познания в иудаизме. Василий Розанов страдал болезненной страстью к тайнам Торы и Талмуда, но страсть эту в себе ненавидел и вытравлял из себя иудея ненавистью к "народу избранному". Ветхозаветные Пророки беспощадно бичевали греховное человечество, но никому из них и в голову не приходило "взорвать" Божий мир. Исправить? Да, но пафос Апокалипсиса — это от Иоанна Богослова. Он, хоть и был евреем, но первоапостолом христианским. Ветхозаветные пророки здесь не причем. Получаем "не две большие разницы", а целых десять. Увы, "русская позиция" никогда не была отмечена особым жизнелюбием. Да и сам Веничка жил на грани суицида. Нет, не потому увлекся Ерофеев Василием Розановым и никакого иудея он в себе не открыл, читая тексты автора "Опавших листьев".

При неизбежном расколе в среде творческой интеллигенции той поры он, дитя андеграунда, просто пытался быть на стороне людей порядочных и не кровожадных. "Зоологическим национализмом" Веничка, конечно же, болен не был, но, если оставить в стороне зоологию, ничто человеческое Ерофееву не было чуждо. Один мой знакомый любит перелицовывать старые поговорки. Вот один образчик такого творчества: "Поскреби русского — получишь антисемита". Признаемся — холодная, равнодушная отстраненность Ерофеева к проблемам чужого народа очевидны, да и легкий недоброкачественный привкус есть в юморе Венички на еврейскую тему. Здесь, в Израиле, было не до шуток, когда повторялось имя Моше Даяна. Мне скажут, что есть святое право писателя защищаться от ужасов жизни улыбкой и смехом и разве не исконно еврейское это качество: находить юмор там, где его и нет вовсе? Ладно, вспомним о "семитских штучках" и простим "даяна эбана" автору.

Увы, юмором дело не ограничивается. Вот предлагает подруга — Шмелькова посетить первую выставку Марка Шагала в Москве и что же ей отвечает Веничка: "Не пойду на Шагала, не надо нам этих жидяр". Получается, что Генрих Сапгир, Иосиф Бродский, Евгений Рейн — евреи, а нечастные обитатели Витебска начала ХХ века — жиды. Есть еще одно подозрительное обстоятельство: слишком часто появлялась в доме Ерофеева некая фашиствующая дама — Светлана Мельникова. Ее не гонят, с ней не спорят, ее терпеливо выслушивают, и опять в дневниковых заметках Шмельковой-Перельмам всплывает тема закуски и пресловутого шкафа: "Веня очень расстроен. Гуляем почти три часа. Все острит по поводу намеченного на 5 мая, по свидетельству Светланы Мельниковой, погрома. Меня предлагает спрятать в шкафу. "Но при случае, — говорит он, — выдам, если предложат хорошую закуску. Жертвой еще намечается живущий неподалеку Евгений Пастернак". На этом тема погромов не исчерпывается. 14 марта, до смерти Ерофеева меньше двух месяцев: "...приезжала С.Мельникова с журналистами во главе с С.Куняевым. Брали у Ерофеева интервью. За привезенным коньяком несли черт знает что против евреев...

Веничка, как обычно, "тихонько наблюдал". "Тихонько наблюдал"! Нет, что-то не так было с юдофильством автора " Моей маленькой ленинианы". Боюсь, что воспитанный с младых ногтей в атмосфере юдофобии, Веничка не мог не подхватить вирус этой болезни. Вирус, к счастью, оказался легким, не агрессивным и мало заметным, что, конечно же, делает честь Ерофееву. Этим и утешимся. Но в утешении не уйти от извечного вопроса: и зачем мне это все надо?! Читай себе с превеликим удовольствием замечательную, горькую и светлую книгу "Москва-Петушки". Радуйся, что жил когда-то на свете талант Венички Ерофеева и оставил замечательные следы своего пребывания на нашей печальной планете. Гордись тем, что первый печатный оттиск этого шедевра появился в Иерусалиме. Так нет же — ищешь то, что искать не нужно и опасно. Тысячу раз был прав мудрый Соломон, предупреждая потомков, что "умножая знания, умножаешь скорбь".

И все-таки, уверен, не зря предпринят и этот розыск. Проще говоря, история с "иудеем" — Веничкой говорит в очередной раз о том, что, потомкам Иакова, не стоит ждать милостей от природы, природы человеческой, а надеяться следует только на себя. Нет никакого смысла сетовать на одиночество, множество врагов и искать друзей и соратников там, где их отродясь не было.

5 мая 1990 года погромы в России так и не начались. Через шесть дней умер Венедикт Ерофеев — может быть, последний гений русской словесности.

ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ ПРО ВЕДЬМУ

5

«Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы…» (Н.В.Гоголь) Друг мой, Гена, ехал с женой Мариной на дачу к старикам, встречать Новый Год. Не были там уже месяца три, а за это время открылась, наконец, долгожданная эстакада. Эстакада штука хорошая, но в первый раз без поллитры, с ходу не разберешься – куда и в какой момент в нее сворачивать? Короче, оказались мои друзья чуть-чуть на «встречке» и конечно, тут же нарвались на охотника, а как известно - охотники перед Новым Годом бывают особенно свирепые и безжалостные: - Капитан Снегирев. Давайте-ка документики и пройдемте, э-э-э, Геннадий Викторович, в патрульную машину, для оформления вашей езды по полосе встречного движения. Гена, с надеждой посмотрел на жену, вышел из машины и поплелся за капитаном. Прошло минут пять, разговор не клеился, инспектор хотел таких запредельных денег, что делало его не оборотнем, а практически честным человеком. Гена, конечно, как мог аргументировано торговался: - «Товарищ капитан, ну – это как-то слишком много. Побойтесь Бога, вы же не ради меня одного пошли работать в ГАИ.» Но инспектор дал понять, что торг здесь не уместен и начал безжалостно доставать ручки с бланками, как вдруг в дверь заглянула Марина и сказала: - Ну, хватит уже этого балагана, Гена, выйди, я сама с ним поговорю. Гена облегченно выдохнул: - «Ну, вот наконец-то и тяжелая артиллерия подоспела» и с удовольствием покинул гаишную машину. Капитан, ковыряясь спичкой в зубах, криво ухмыльнулся и сказал: - Это что сейчас такое началось? Что вы мне хотите такого предложить, чего не мог предложить ваш муж? Шутки в сторону, идите-ка в свою машину и верните водителя обратно ко мне. Он нарушил, с ним и будем разбираться. Но Марина даже не шелохнулась, она как будто и не слушала капитана. Посидела, внимательно изучила его лицо, потом не отрывая взгляда, хихикнула невпопад и сказала: - Человек сам делает свою судьбу, ведь вся его жизнь зависит только от его собственного выбора. - Женщина, хорош уже, я сказал - покиньте патрульную машину! Но Марина никак не реагировала, а продолжала свое: - А, знаешь, чем отличаются умные от дураков? Только тем, что дураки делают неправильный выбор. Как говорится – нет ничего легче, чем иметь тяжелую жизнь. И ты, капитан, сейчас стоишь перед очень важным жизненным выбором… - Э, але, не надо мне тыкать, я на службе. Вас что, силой вытолкать? - Капитан, если бы ты не был таким дураком, ты бы не пристрелил свою любимую собаку, ее еще вполне можно было вылечить, были все шансы… Капитан Снегирев замер с открытым ртом, посидел немного и с фальшивым спокойствием в голосе спросил: - А откуда вы про моего пса знаете? - Долго объяснять. Я, как бы это попонятнее, экстрасенс, колдунья, ведьма, ну, или, в твоем случае, злая ведьма. Знаю - что с человеком было, и вижу - что будет. А тебе, Снегирев, я дам бесплатный совет: - бросай ты свои глупости, навались пока не поздно на язву, хронический простатит и прекрати свои паскудства с тещей. Тьфу! Мерзость! К хорошему это совсем не приведет. Импотентом станешь. - А про тещу вы как…? - Так же как и про реанимацию из-за паленого коньяка. Короче говоря, человек ты пока не совсем конченный, если, конечно, возьмешься за ум, а если не возьмешься, то закончишь как твой бедный пес, а может и еще хуже… Помнишь как у Цоя: - «Следи за собой, будь осторожен…» - А можно у вас еще кое-что узнать? - Нет, нельзя, бесплатный прием закончен, а на платный у тебя ни денег ни здоровья не хватит. А теперь думай и выбирай, Снегирев: - ты сейчас пожелаешь нам счастливого пути, а я в ответ пожелаю тебе здоровья и удачи в новом году, или - ты лишаешь моего мужа прав и я пожелаю тебе чего-то совсем другого…? - Ну, зачем вы так? Большое спасибо за беседу. Вот, возьмите документики, счастливого пути, всех благ и счастья в новом году. Постарайтесь больше не нарушать. Извините за задержку - служба. P.S. Так и хочется на такой славной, загадочной ноте обрубить сей рассказ, но это было бы не справедливо по отношению к тебе, Дорогой читатель. Можно долго спорить о существовании ведьм колдунов и экстрасенсов, но я должен сказать только одно - в природе все-таки существуют умные жены и Марина как раз из их числа. Фокус весь в том что младший брат у Марины служит в ГИБДД в чине старлея. Вообще-то Гена за рулем не пьет и на переезде перед электричкой никогда не проскакивает, так что Марина всего два раза в трудную минуту обращалась к брату за помощью. И тут как раз такой безнадежный случай. Когда Гена с инспектором ушли в патрульную машину, Марина быстро позвонила Братцу: - Але, с наступающим, выручай! Короче, нас сейчас поймали и гнут «встречку». Капитан Снегирев, из твоего, вроде, батальона. - Снегирев? Вот блин… Только не это. Из моего-то он из моего, но тут я тебе не помощник. Мы с ним заклятые враги. Ты даже не заикайся, что моя сестра. Если узнает, то лишит Гену на всю катушку, да еще и на меня «заяву» накатает, что пытался, мол, давить, выгораживать родственника и все такое. Ну, ты понимаешь. У нас никто его не любит, мерзкий мужик. Так что извини, сестрица, ничем помочь не смогу… - Ой, плохо как. Погоди, погоди, а ты хоть можешь мне по-быстрому о нем рассказать – Что? Когда? Чем отличился? - В принципе могу, если надо - этот урод, представляешь, недавно свою собаку пристрелил, вместо того, чтобы к ветеринару везти, видимо денег пожалел. А еще он…

ПРОКЛЯТЬЕ СОЦИАЛИЗМА И ДЕШЕВОЙ НЕФТИ

Венесуэла: во что превратила социализм дешевая нефть

Максим Саморуков

Порядковый номер в очереди за продуктами питания. Фото: REUTERS / Jorge Silva

Оказывается, унизительную новость о том, что рубль по итогам 2014 года оказался самой быстро падающей валютой в мире, можно было чуть-чуть смягчить. Да, рубль действительно упал сильнее, чем аргентинский песо, ганский седи или даже украинская гривна, но все-таки в мире есть одна валюта, которая провалилась еще глубже, – венесуэльский боливар. Просто венесуэльское правительство уже много лет лицемерно держит официальный курс на уровне 6 боливаров за доллар, хотя в реальности купить этот доллар в Венесуэле сегодня можно не меньше чем за 174 боливара. Еще год назад можно было за 64, а теперь рыночный курс временами подскакивает до 187. И такое почти трехкратное падение за 2014 год явно больше, чем российское двукратное. 

Справедливость в ценах

Венесуэла вообще может служить для России неплохим утешением в тяжелые времена нынешнего кризиса, потому что там падение цен на нефть помножилось на еще более безумные действия властей, чем в России, что, соответственно, привело к еще более катастрофическим последствиям. Даже при $110 за баррель венесуэльское руководство умудрялось мучить страну постоянными дефицитами, очередями, непрерывным падением курса и инфляцией больше 50%. А после того как нефть упала ниже $50, в Венесуэле вообще начался стремительный распад всех привычных институтов цивилизации. 

Какую область человеческой жизни ни возьми, везде в Венесуэле творится совершенный ад. Перестали функционировать самые простые структуры, которыми человечество научилось пользоваться еще в деспотиях Древнего Востока, – а в сегодняшней Венесуэле они не работают. Люди не могут добыть простейшие продукты питания. Ни за какие деньги не могут купить. Магазины большую часть времени стоят закрытыми, потому что открывать их бессмысленно – им нечего продавать.

Очередь в супермаркет в Каракасе. Фото: REUTERS / Jorge Silva

Частные супермаркеты могут открываться несколько раз в неделю на пару часов. Им удалось где-то достать валюту, что-то завезти, и они быстро распродают эту партию товара. Много времени для этого не требуется: люди сами бросают все дела, сбегаются к магазину и выстраиваются в очередь под дулами автоматов Национальной гвардии или ЧОПа. Товары нормируют: четыре пачки молока в одни руки, или одну упаковку стирального порошка, или два дезодоранта. Тем, кто отоварился, ставят несмываемую отметку на руке. Иногда даже вида автоматов недостаточно для поддержания порядка: начинаются драки, местные гонят из очередей тех, кто с другого района, устраивают общественные инспекции по задним комнатам магазина – вдруг там чего припрятали.

Служащие Национальной гвардии Венесуэлы, контролирующие очередь в супермаркет. Фото: REUTERS / Jorge Silva

В государственных супермаркетах снабжение получше, но там тоже особо не разгуляешься. Делать покупки можно только два раза в неделю в соответствии с номером удостоверения личности. У кого заканчиваются на 0 или 1 – по понедельникам, на 2 или 3 – по вторникам, и так далее до пятницы. По субботам очереди длиннее, потому что покупать могут те, у кого последняя цифра от 0 до 4, в воскресенье – от 5 до 9.

Очередь в супермаркет в Каракасе. Фото: REUTERS / Jorge Silva 

Такие проблемы возникают не только с едой – со всеми товарами, на которые Венесуэльское государство ввело регулируемые, «справедливые» цены. Сюда входит почти все, что необходимо человеку для нормальной ежедневной жизни, от молока и муки до стирального порошка и туалетной бумаги. За всем этим в Венесуэле теперь надо стоять в длинной очереди с призрачными шансами на успех. Периодически люди не выдерживают: на днях толпа остановила и разграбила проезжавший мимо очереди грузовик с памперсами – они ведь тоже благодаря заботе правительства продаются только по «справедливым ценам», поэтому их не достать. 

Справедливость в прибыли

Хотя контроль цен – это далеко не самая разрушительная находка венесуэльского руководства. Еще есть, например, множественность официальных валютных курсов – в зависимости от вида операции. Ни один из них не соответствует рыночному, поэтому купить валюту по вменяемой цене можно только у государства. А после падения цен на нефть у Венесуэльского государства валюта закончилась. Вместе с валютой закончился и импорт.

Вроде бы вот он, импортозамещающий рай для национальных производителей. Но совсем без импорта импортозамещения не получается. Наоборот, сокращение национального производства в Венесуэле вполне может тягаться по темпам с сокращением импорта. Например, в Венесуэле были сборочные производства автомобилей мировых марок. За 2014 год количество выпускаемых автомобилей сократилось по сравнению с 2013 годом в 4 раза. По сравнению с 2007 годом – почти в 10 раз. У компаний просто нет валюты для того, чтобы купить ту часть комплектующих, которая импортная.

Национальная валюта Венесуэлы – боливар. Фото: REUTERS / Carlos Garcia Rawlins

Или производство картошки – упало в 2014 году в 5 раз. Не было ни удобрений, ни семян. В результате ничего не выросло. Производство мяса сократилось почти вдвое. Производство молока – на 70%. В венесуэльских «Макдоналдсах» исчезла картошка фри: на импортную нет валюты, а своя не выросла. Местные политики радуются – наконец-то патриотично перейдем на маниоку.

Бывает и так, что склады у компании ломятся от товаров, но продать их она все равно не может. Потому что венесуэльские чиновники никак не могут рассчитать, какой должна быть «справедливая цена» на этот товар и «справедливая норма прибыли» у компании-производителя. Например, в начале этой недели венесуэльские производители обуви узнали, что им придется подождать с началом продаж еще 30 дней – чиновники не успевают рассчитать положенную им норму прибыли, а без этого продавать ничего нельзя.

Нарушить такой запрет, как и любой другой, – верное убийство бизнеса. Потому что тогда власти могут прислать в компанию своих комиссаров и санкционировать «временную оккупацию». Эта комиссия получит право распоряжаться фирмой в течение 90 дней – для восстановления социальной справедливости и борьбы со спекуляциями. Такое восстановление обычно состоит в том, что присланные государством контролеры сами решают, в какой магазин отгружать произведенную продукцию и куда направить полученное сырье.

Даже улететь из этого безумия так просто не получится. Из-за правительственных игр с курсом доллара большинство авиакомпаний либо вообще прекратили, либо резко уменьшили количество рейсов в/из Венесуэлы. И теперь, чтобы выбраться из страны, венесуэльцам приходится сначала плыть до одного из ближайших государств на Карибских островах и уже оттуда лететь дальше. 

Справедливость в мире

Президент Венесуэлы Мадуро не отрицает, что страна переживает тяжелейший кризис. Но отступать в своей войне со здравым смыслом он тоже не намерен. На все вопросы у него одно объяснение: во всем виноваты США, которые пытаются экономически задушить социалистическую Венесуэлу и напрямую и опосредованно – с помощью пятой буржуазной колонны внутри страны.

Никаких разумных мер для борьбы с кризисом венесуэльское правительство не предпринимает. Вместо этого министры периодически выступают с заявлениями, что дефицит того-то со дня на день будет окончательно побежден, потому что они заключили соглашение с каким-нибудь заводом, который уже завтра всего в избытке напроизводит. Для борьбы с особо опасным дефицитом – дефицитом еды – Мадуро создал специальный пост вице-президента по продуктовому суверенитету. Ну и, конечно, Китай: венесуэльцы регулярно выслушивают речи своего президента о том, что Пекин пообещал ему очередную порцию миллиардов, а значит, зажиточная жизнь не за горами. 

Президент Венесуэлы Николас Мадуро. Фото: REUTERS / Jorge Silva

В реальности Мадуро надеется только на одно – на то, что цены на нефть опять вырастут. Поэтому он непрерывно катается по разным нефтяным столицам, от Мехико и Москвы до Тегерана и Рияда, и уговаривает лидеров других нефтеэкспортеров: давайте сговоримся, давайте снизим добычу, давайте сделаем хоть что-нибудь, чтобы поднять цены. Многие из его коллег, наверное, были бы рады с ним сговориться, но разве можно друг другу поверить. Обязательно обманет: ты сократишь, а он будет наслаждаться выросшими ценами. Конечно, дешевая нефть угрожает гибелью им всем, но ведь не одновременной. Первым в очереди все равно стоит Мадуро, а там будет видно. 

ПРИВЫЧНАЯ МЕРЗОСТЬ

Если интеллектуальная «элита» Еврейского государства не желает помнить о том, что было и видеть то, что есть, - это их тяжелая и, боюсь, неизлечимая болезнь, а как ее назвать: предательством, провокацией или просто наивной глупостью - не так уж важно. Провокаторы – народ неясный, расплывчатый, скользкий, за «хвост» их поймать трудно, за «жабры» - тоже. Происходит это, видимо, потому, что сразу и не разобраться: на кого провокатор работает? Вот кинорежиссер-документалист Ран Эдлист снял фильм – провокацию, в котором полно намеков, что израильский спецназ расстреливал египетских пленных. Да и не только намеков. Выступая по телеканалу «Израиль плюс» этот кинематографист признался, что такие случаи имели место, и он лично был свидетелем подобного расстрела, о чем сразу доложил по начальству. Он, этот Эдлист, вообще-то не считает такие безобразия типичными для ЦАХАЛа, но правду скрывать не намерен. Ему бы, такому правдолюбу, снять, к примеру, фильм об арабском терроре, о сотнях евреев: детей, женщин и стариков – убитых только потом, что они евреи. Нет, о такой правде израильский фильм никогда не появится. Вот копаться в грязном белье сорокалетней давности – другое дело. Глядишь, и премию можно получить на каком-нибудь Берлинском фестивале. Но, возможно, день сегодняшний не интересует этого историка от кино. Признает он только «преданья старины глубокой», но и здесь сколько угодно тем. Читаю сообщение на сайте «Новости Израиля и мира»: «Адвокат Рам Дорон, глава некоммерческой организации "Эрим ба-Лайла", также побывавший в египетском плену во время Войны Судного дня, сообщил, что "все израильские военнопленные подвергались жестоким пыткам в Египте. У нас есть множество доказательств тому, как египтяне расстреливали сдавшихся в плен солдат. Эта история с якобы имевшим место убийством 250 египетских пленных выглядит полной чепухой. Нас с ними нельзя даже сравнивать". Эдлист и не сравнивает. Он даже не упоминает в своем фильме о том, что творили египтяне с военнопленными. В чем же тут дело? Не только в обычной корысти и патологической страсти леваков Израиля к предательству. Дело в характере этой самой провокации. Правые Еврейского государства тоже должны быть премного довольны фильмом Эдлиста. Египет так прогневался, что грозит разорвать дипломатические отношения с Израилем, а фальшивый мир с соседями - первейшая гордость наших «миротворцев». Левые тоже должны быть в восторге. Гнобить, унижать, разоблачать любыми методами родное государство – их давняя отработанная тактика. Так на кого же сработал этот Эдлист? Думаю, не так важно на кого, так как очевидно против кого. Несколько лет назад случился у меня спор с уважаемым историком Михаилом Хейфецом. Не понравилась мне его попытка понять и оправдать Лидию Тимашук, чей донос 1948 года послужил стартом к «Делу врачей». Далее отметил, что за комком грязи в лицо китайца или датчанина нет ничего, кроме этой самой грязи, но любой плевок в лицо еврея тут же начинает попахивать новым Холокостом. Особенно, когда «свидетельские показания» на свой собственный народ дают сами евреи. Михаил Хейфец ответил на это мое замечание так: «Из сказанного ясно, что Арк. Красильщиков… придумал такой аргумент: ему, мол, вообще неважно, виновна Тимашук или нет – по его мнению, человек, позволивший использовать свое мнение в грязной игре органов (независимо от его личных мотивов), не должен заслужить объективного подхода историков. Это – старый, вполне большевистский подход к истории («нравственно то, что полезно рабочему классу». Ленин. По Красильщикову – «нравственно то, что полезно еврейскому народу». А полезность он сам и определит, как Ленин сам определял, что полезно рабочему классу)». Тогда не ответил Михаилу Хейфецу. Теперь, после «правдивого» доноса Рана Эдлиста на свой собственный народ, попытаюсь коротко сделать это. Я не верю в объективность научных исследований в истории. Эта сторона человеческой деятельности всегда будет субъективной. У каждого народа, у каждого государства своя «историческая правда» и факты истории неукоснительно трактуются по указанному Хейфецем и Вл. Лениным принципу. Рискну этот принцип слегка поправить: «нравственно то, что полезно определенному народу». Но дело все в том, что в случае с народом еврейским слово «польза» можно смело заменить словами «жизненно необходимо». Так вот, еврейскому народу в Израиле, и не только в нем, для того, чтобы выжить, необходимо выигрывать не только вооруженные конфликты, но и идеологические войны. По, крайней мере, не позволять своим же гражданам откровенно, и на деньги налогоплательщиков, работать на интернационал юдофобов - конструкторов новых газовых камер. И дело здесь, повторю это, не в том, в каких одеждах ходит народ еврейский, хороши мы или плохи, а в том, что каждый еврей, кто присоединяет свой голос к хору наших врагов, рискует уподобиться капо в гетто или нацистском концлагере, которому временно сохраняют жизнь только потому, что он бьет дубинкой по голове своих единокровных братьев. Я не призываю врать, рисуя историю Израиля в одних розовых тонах, сочинять, что-то вроде «Краткого курса ВКП(б)». Все было в этой истории, но я никогда не поверю, что тот, кто старательно выискивает самый незаметный прыщик на теле своего государства, думает о его благе. Скажем проще. Мне не нужна «правда» Рана Эдлиста и ему подобных «историков». Не нужна просто потому, что я помню о Холокосте. Мало того, мне о нем постоянно напоминают президенты сопредельных стран, погромщики – соседи, штурмовики в России… Если интеллектуальная «элита» Еврейского государства не желает помнить о том, что было и видеть то, что есть, - это их тяжелая и, боюсь, неизлечимая болезнь, а как ее назвать: предательством, провокацией или просто наивной глупостью - не так уж важно.

21.03.2007.

ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ.22 ЯНВАРЯ. СЛУШАТЬ.

https://www.youtube.com/watch?v=DlebyIEgJCU

 Любопытно сравнение голливудского фильма "Миссисипи в огне" с "Левиафаном". Критика, мол, умному, свободному государству только на пользу. Но в фильме Паркера есть борьба со злом, есть герой, есть надежда. Есть вера в победу добра. В фильме Звягинцева - тоска и безнадежность. Русский критический реализм всегда был таким, при всей своей любви к родине. Может быть, именно в этой особенности русского характера и лежит причина вечных исторических ошибок.

СУДЬБА КРЫМА

Судьбу Крыма должны определять люди, живущие на этой земле

Фото: Д. Абрамов / Ведомости

.

Началом трагедии на юго-востоке Украины был Крым, занятый Россией бескровно. В начале марта русское общество и народ Крыма ликовали, а президент Владимир Путин произнес высокопарные слова о крымском корабле, навсегда вернувшемся в русскую гавань. «Крым всегда был и снова стал российским», — слова эти повторялись, как заклинание.

Но присоединение чужой провинции даже под самыми благовидными предлогами никогда не проходит тихо и спокойно. Между захватчиком и потерпевшим возникает конфликт, который порой длится десятилетиями и стоит миллионов жизней. Вспомним спор между Германией и Францией за Эльзас, между Австрией и Сербией за Боснию. Донбасс — прямое продолжение крымской политики России, только результат оказался намного более кровавым. Но стоило ли начинать в Крыму?

Если Крым всегда был нашим, российским, и был коварно украден Украиной, «как мешок картошки», тогда дело ясное — несправедливость следовало исправить. Но надо было обойтись без игры в вежливых зеленых человечков и добиваться восстановления справедливости в международных инстанциях. Крым мог поставить вопрос о выходе из Украины, как Шотландия о выходе из Великобритании, а Каталония — из Испании. Это долгий процесс, результат не предрешен, но без долгих и скучных международных процедур землю в XXI в. не переделяют. Не принято: слишком много пережил мир от «быстрых решений» в первой половине ХХ в.

Да, если бы в Крыму развернулся геноцид русского народа, то вступила бы в действие резолюция 2625 ООН от 1970 г. о праве народов на самоопределение в условиях, угрожающих выживанию. Но геноцида в Крыму, пока он был в составе Украины, не было. Никто русских жителей Крыма не убивал, не выселял в неприспособленные для жизни места, не препятствовал сохранению семей и рождению детей. Были некоторые проблемы с русским языком в официальной сфере. Между мягкой лингвистической дискриминацией и геноцидом — дистанция огромного размера.

Если отделение Крыма от Украины и присоединение к России нельзя объяснить геноцидом, то, может быть, есть безусловные исторические аргументы? Аргументов называют три: 1) Крым был русским всегда; 2) Крым полит русской кровью во многих войнах; 3) Крым передан Украине незаконно. Попробуем их разобрать.

В древности и средневековье Крымским полуостровом владели многие государства, на его земле сменялись многие народы. России тогда еще не было, а русы и славяне появлялись в Крыму в очень небольших количествах. В XI в. на Тамани (ныне Кубань) существовало Тмутараканское княжество, которым правили Рюриковичи. Оно, видимо, владело какой-то частью восточного Крыма и находилось в вассальной зависимости от Константинополя. Но углубление в древность свидетельствует скорее в пользу прав Киева, нежели Москвы. Ведь Москвы тогда не было и в помине, а Киев был «матерью городов русских», именно там был верховный престол Рюриковичей.

Потом Крымом владела Византия, монголы, Золотая Орда. Южное побережье Константинополь передал во второй половине XIII в. генуэзцам, ими был создано Готское капитанство. Летом 1475 г. Крым покорила Османская империя. В степной части полуострова и в Приазовье османы сохранили вассальное Крымское ханство, южное побережье включили непосредственно в свои владения. Население Крыма тогда было очень пестрым — там оставалось немало греков, итальянцев, армян, евреев, славян. Степное население было преимущественно монголоидным, горное и приморское — европеоидным. Языком межнационального общения постепенно стал крымскотатарский. На полуострове бок о бок жили мусульмане, христиане различных деноминаций, иудеи. Но русским этот удивительный мир не был до апреля 1783 г.

Именно тогда Крым был присоединен к Российской империи. Захват Крымского ханства Россией был кровавым. Коренное население Крыма из-за эмиграции в единоверную Турцию и жестокостей новой власти уменьшилось в конце XVIII столетия в 5 раз. Христиан Крыма князь Потемкин, так понявший полученное Россией по Кючук-Кайнарджийскому договору с Турцией 1774 г. право на защиту единоверцев в Крыму, насильственно переселял на земли северного Причерноморья. Многие из них переходили в ислам, дабы избежать депортации. Еще в 1930-е гг. во многих крымскотатарских поселениях было два кладбища — действующее мусульманское и закрытое христианское, и старики объясняли молодым: заботиться надо об обоих, и на христианском похоронены наши предки.

Русское правление в Крыму не было для коренного населения благодеянием. Мусульманские общины лишились собственности на воду и землю, которая перешла к русским дворянам или государству. Из владельцев коренные жители стали арендаторами. За 100 лет русской власти от Екатерины II до Александра II включительно из Крыма выехало около 900 000 мусульман. На их место приезжали христиане Османской империи — греки, болгары, армяне. Из России, Германии и Австрии прибывали немецкие колонисты. Помещики переселяли на опустевшие земли украинских хлеборобов и великорусских мужиков.

Похожая ситуация была в Абхазии и на кавказском побережье России: в XIX в. мусульманское население, страдая от исповедного гнета и несвободы, массово уезжало в Османскую империю и замещалось разноплеменным христианским (из Анатолии и с Балкан, тогда турецких, из других провинций Российской империи). В Крыму в 1795 г. татары составляли 87,6% населения, в 1897 г. — 35,6%, в 1920 г. — 25%, а в 1939 г. — 19,4%.

Но кроме того, нужно твердо держать в уме, что Российская империя XVIII-XIX вв. и нынешняя Россия — это не одно и то же государство. Ведь в империю входила не только территория нынешней РФ, но и большая часть территории Украины, Белоруссия, Казахстан, Кавказ, балтийские государства, даже Польша и Финляндия. И все народы равно осваивали землю Крыма, поливали ее своим потом и кровью. Разве мало было во время Крымской войны 1853-1856 гг. в русской армии украинцев, белорусов, грузин, остзейских немцев, поляков?

Российская империя была страной многих народов, и нынешняя РФ вряд ли может претендовать на какие-либо земли только на том основании, что когда-то они были частью империи Романовых. Большевики отказались от преемства с Российской империей, объявили, что строят новое государство рабочих и крестьян, разделили завоеванное ими пространство на несколько формально независимых государств, объединившихся якобы в добровольный союз.

Границы между этими государствами они меняли многократно. РСФСР выделила из своего состава Казахстан и Киргизию, позднее — Карело-Финскую ССР, передала Белоруссии Витебскую и Могилевскую области. Потом РСФСР опять включила Карелию в свой состав, а Крым в 1954 г. передала Украине. Все эти манипуляции были законными, но не учитывали волю населявших землю людей. Передача Крыма Украине не более и не менее законна, чем все остальные действия большевиков на пространствах покоренной ими страны.

Важно иное: границы, сколь бы условными в СССР они ни были, уже после распада СССР подтвердили международные договоры и провозглашение независимости РФ в декабре 1991 г. Признанные во всем мире Беловежское соглашение, Большой договор РФ с Украиной 1997 г. сформировали границы и оставили Крым Украине. Что же до формального числа лет владения, то Российская империя, как и Османская, — это иной мир. Но даже в нем Османская империя владела Крымом три века, а Российская — 134 года. РСФСР, продолжателем которой объявила себя РФ, владела Крымом с 1920 по 1954 г., 34 года, а Украинская ССР и нынешняя Украина — 60 лет (с 1954 по 2014 г.).

При советской власти в Крыму было совершено множество преступлений против коренного крымскотатарского и всех иных народов полуострова, включая русских. Захватив в ноябре 1920 г. Крым, большевики устроили резню не ушедших с генералом Врангелем белогвардейцев и сочувствовавших белым гражданских лиц. Тогда погибло около 60 000 человек. Спровоцированный большевиками голод 1921-1922 гг. стоил жизни еще 80 000 человек, в значительной части — крымских татар.

Коллективизация привела к гибели и насильственной депортации еще нескольких десятков тысяч людей всех национальностей. В августе 1941 г. из Крыма были насильственно выселены 63 000 немцев, в январе — феврале 1942 г. — 700 итальянцев, отдаленных потомков средневековых генуэзцев. В мае — августе 1944 г. из Крыма были выселены все крымские татары (191 000), греки (15 040), болгары (12 242), армяне(9600), турки и персы (3650). Многие погибли в пути и умерли из-за тяжелых условий жизни на новом месте.

Население Крыма сократилось в 3 раза. В 1939 г. на полуострове жило 1,126 млн человек, а в сентябре 1944 г. — 379 000. Потом Крым стал снова заселяться. В опустевшие дома вселяли ветеранов войны, демобилизовавшихся офицеров советской армии, НКВД, политработников. Состав населения Крыма драматически изменился. Все его исторические этнические группы исчезли. Только в 1980-е началось возвращение выживших изгнанников, их детей и внуков. Но их земли и дома были заселены другими людьми. Между заселенцами и возвращенцами возникли жестокие конфликты.

И вот теперь — «Крым наш». Из-за него идет война на Украине, а Россия стремительно превращается в страну-изгоя. Есть ли выход? Да. Но, на наш взгляд, он требует отказа от претензий на владение этой землей и возвращения к воле людей, живущих здесь, которая и должна определять ее судьбу.

Автор — доктор исторических наук, профессор, ответственный редактор «Истории России, ХХ век»