РОССИЯ. ГОСУДАРСТВО ПРОТИВ НАРОДА

Бакунин об истории России XVII-XIX веков: государство против народа

23.03.2016

Share|

Теоретик анархизма Бакунин считал, что государство появляется в истории России лишь в XV—XVI века. До этого периода народ жил свободно, без крепостного права и государственного давления. Пётр I усилил власть, добавив «западную бюрократию». Всю историю России со времени Петра Бакунин считал одним большим периодом борьбы государства против народа.
Историю пишут победители. В случае с Россией таким победителем стало государство, а проигравшим – народ. У нас до сих пор не систематизирована история страны с точки зрения её населения, тысячелетняя цепь событий представлена официозом как череда поражений и побед государства.
Одним из первых эту попытку представить историю России с точки зрения народа предпринял в середине XIX века наш великий соотечественник, один из основоположников идей анархизма Михаил Бакунин. Это не цельная его работа, а россыпь размышлений, разбросанных среди многочисленных его работ. Вслед Бакунину такой же взгляд на историю страны предпринял ещё один великий теоретик анархизма Пётр Кропоткин.
Внимательное прочтение выступлений, докладов, статей и писем двух теоретиков анархизма показывает наличие у них оригинальной исторической концепции. Между тем, нам широкой публике о ней ничего не известно. Немалую роль в замалчивании его исторической концепции сыграли правительства как царской России, так и Советского государства. Этатистская идеология правительств не позволяла исследовать антиавторитарную доктрину Бакунина и Кропоткина.

XVII век
Характеризуя начало XVII века, период Смутного времени, Бакунин отмечал борьбу великорусского земства против польского короля, иезуитов, московских бояр, однако он продолжал этот ряд и считал, что в период Великой Смуты шла война «и вообще против преобладания Москвы». Он полагал, что народное ополчение 1611 года — «это было истинное восстание народных масс против тирании московского государства, бояр и церкви. Могущество Москвы было разбито, и освобождённые русские провинции послали тогда своих депутатов, которые хотя и выбрали нового царя, но принудили его принять известные условия, ограничивающие его власть».
Говорил Бакунин о завершении процесса закрепощения крестьян именно в XVII веке. По его мнению, крестьяне были свободными общинниками ещё до монгольского нашествия. Во время монгольского ига крестьяне по-прежнему были свободными, так как феодальная раздробленность не позволяла князьям объединиться в борьбе против свободы землепашцев. И лишь вследствие укрепления положения московского государства, которому способствовала совместная деятельность московских князей, бояр и иерархов церкви, «народ великорусский, свободный до конца XVI века, вдруг оказался прикреплённым к земле, и сначала фактически, а потом и юридически сделался рабом господина – собственника земли, дарованной ему государством».
По мнению Кропоткина, процесс усиления государственной власти был также выражен и во введении крепостного права. Крепостное право не существовало в независимых республиках (X—XII века), оно стало вводиться одновременно с укреплением централизованного государства. Московским князьям для покорения соседних княжеств и для освобождения от монголо-татарского ига требовалась военная сила. Она могла быть сформирована только на базе вотчинного хозяйства. А последнее существовало на основе подневольного труда крестьян. Таким образом, потребность в усилении военной мощи привела к крепостному праву.

Бакунин рассуждает о целой серии народных бунтов, проходивших в течение столетия. Он подчёркивает в качестве основной причины народных восстаний XVII века их антикрепостническую направленность. Говоря о крестьянском восстании под предводительством Степана Разина, Бакунин отмечает его размах. Однако причину данного явления он видит в ненависти народа к государству, которая зародилась у крестьян ещё со времени основания Московского княжества.
По мнению Кропоткина, по мере усиления власти «начальников» росло свободолюбивое движение народа. Он считал, что церковный раскол XVII века был вызван не церковными разногласиями в обрядах, а обогащением представителей церковной иерархии, усилением эксплуатации монастырских крепостных. Кропоткин точно указывал, что течение раскольников (старообрядцев) было народным, а не православным. Он был убеждён в том, что церковь являлась одним из представителей класса «начальников», поэтому верующие народные массы считал обманутыми. В связи с этим церковный раскол был им охарактеризован как выражение протеста обманутых народных масс против всё большего обогащения церкви и усиления эксплуатации закрепощённых ею крестьян.
Правление Петра I
Наиболее остро Бакунин, в отличие от русских демократов Герцена, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, критиковал петровский период развития самодержавия в России. Он считал, что император, являясь угнетателем русского народа, насильственно навязал ему чуждую «европейскую цивилизацию в той форме, в какой она тогда существовала в Германии, и которая стояла не слишком-то высоко». Бакунин подчёркивал особый вклад в укрепление государства императора Петра I, так как «только Пётр сделал Россию государством в собственном смысле слова, государством по тогдашним понятиям, направленным исключительно к насильственному расширению, машиною для порабощения иноземных наций, причем сам народ рассматривался не как цель, а как простое орудие для завоевания».

Бакунин соглашался с тем, что Пётр I сумел в кратчайший срок превратить Россию в крупную европейскую державу, сильную в военном отношении. Однако, по его мнению, это привело к тому, что государство «становится чуждым собственному народу». Бакунин объясняет это тем, что «механическое, направленное исключительно на завоевания государство может требовать от своего народа только трёх вещей: денег, солдат и внешнего спокойствия, относясь равнодушно к средствам, с помощью которых это поддерживается. Такое государство третирует собственный народ, как народ завоёванный, оно является государством, угнетательным внутри, как и вовне. Так, Пётр прикрепил к земле прежде гораздо более свободного крестьянина не из каких-либо политических принципов и не из желания усилить этим могущество аристократии. Крестьян же он закрепил просто по полицейским соображениям для того, чтобы возложить на помещиков ответственность за покойное поведение крестьян, за регулярную уплату ими налогов и поставку рекрутов».
Противопоставляя государство и народ, Бакунин писал Герцену и Огарёву 19 июля 1866 года: «Петровское государство, которое, как вам известно, всё построено на радикальном отрицании народной самостоятельности и народной жизни и которое, не имея ничего общего с народом, переродиться в народное государственное устройство не может».
Эту же мысль подчёркивает Бакунин в «Набросках брошюры о русских делах»: «История России со времен Пётра заключается в проявлении русской мощи и единства вовне. Какова, в сущности, основная мысль всех преобразований Петра? Сделать Россию могущественною вовне». Для Бакунина петровское государство было синонимом бюрократической централизации самодержавия. «Пётр понял, – говорил Бакунин на Конгрессе Лиги Мира и Свободы в 1868 году, – что для основания могущества империи, способной бороться против рождавшейся централизации западной Европы, уже недостаточно татарского кнута и византийского богословия. К ним нужно было прибавить ещё то, что называлось в его время цивилизацией запада – то есть бюрократическую науку. И вот из татарских элементов, полученных в наследие от отцов и с помощью этой немецкой науки, он основал ту чудовищную бюрократию, которая до сих пор давит и угнетает нас».

Деятельность Петра I была направлена в основном на внешние завоевания, и именно это критиковал Бакунин. По мнению Кропоткина, усиление власти «начальников» происходило в результате укрепления самодержавия. Он считал, что Пётр I своими реформами произвел значительные преобразования. Правда, для основной массы народа эти реформы не дали ничего хорошего, а для государственников они были существенны – Россия из полувизантийского государства превратилась в военную европейскую державу. В связи с этим Кропоткин критиковал славянофилов, которые отмечали, что Пётр I просто обновил государственную машину, окончательно укрепив самодержавие.
Если Иван Грозный окончательно завершил процесс образования централизованного государства, уничтожив всё, что мешало (как авторитет бояр, так и Новгородскую республику), то Пётр I технически перевооружил государственную машину. Она стала не только сильным противником для других государств, но и укрепилась изнутри, т.е. император упрочил власть «начальников» над народом. Поэтому Кропоткин критиковал Петра I, оценивая его только с точки зрения «наибольшего количества счастья для наибольшего количества людей». Самодержец, по его мнению, осчастливил только «начальников».
В эпоху Петра I происходят становление принципа государственного развития, осуществляемого за счёт массовых репрессий, уничтожения целых укладов жизни, дальнейшего ограничения свободы личности. В России в условиях слабости или практического отсутствия гражданского общества реформы, которые в Европе шли снизу как результат выхода на поверхность новых укладов, новых типов производств в борьбе со сложившимися, проводились в интересах власти перед лицом внешней и внутренней угрозы, в частности, со стороны собственного общества. Поэтому эти реформы осуществлялись прежде всего посредством подавления народа, породив феномен отчуждения общества от власти.

Правление Екатерины II
Бакунин критически относился и к Екатерине II. «В том же духе, – писал Бакунин в «Защитительной записке от декабря 1849 – апреля 1850», – продолжали править и его (Петра I) преемники. Чем больше расширялись российские приделы, тем больше требовалось солдат и денег, тем притеснительнее становилось правительство». Бакунин говорил о том, что Екатерина II никогда не действовала в интересах народа, так как каждый успех народного сознания действовал бы чрезвычайно разрушительным образом на весь механизм подобного государства и потому должен был скорее подавляться, чем поощряться.
Её либеральные преобразования он считал притворством. Бакунин писал: «В этом отношении знаменательны слова Екатерины II, великой императрицы и просветительницы России, прославленной всеми философами XVIII века. На письмо московского генерал-губернатора, который жаловался на недостаточное число народных школ, высокопоставленная дама отписала собственноручно: «Нам в нашем государстве нужны школы для того, чтобы общественное мнение не исключило нас из числа цивилизованных наций». Бакунин отметил крепостническую политику Екатерины II, проявившуюся в закрепощении ранее свободных крестьян Украины. Также он оценил значение «Жалованной грамоты благородному дворянству» как способ превращения дворянства в подлинную аристократию.
Крестьянскую войну под предводительством Пугачёва Бакунин оценивал положительно. Это восстание он считал ещё одним аргументом в своей теории о ненависти народа к российскому государству. Конечной целью восстания Бакунин считал захват земли у дворян для того, чтобы «образовать на ней свободные сельские общины, основанные на коллективной собственности».

Анализируя внешнеполитическую деятельность России в данный период, Бакунин негативно оценивает её. Он осуждал экспансионистскую политику России, проявленную ею в разделе Польши в 1772, 1793 и 1795 годах.
Правление Александра I
XIX век Бакунин называл «веком общего пробуждения для славянского племени», а значит, и для русского народа, которой не признавал государство как явление. Оценивая императора Александра I, он писал в «Набросках брошюры о русских делах», что «Александр I предавался мечтаниям. Он был романтиком, т.е. человеком, имевшим смутное предчувствие лучшего, но не имевшего сил для осуществления этого лучшего. А между тем задача была чрезвычайна трудна: требовалась не просто реформа, а целая революция. Со времен Петра до рассматриваемого времени народ не проявлял никаких внешних признаков жизни, вся история была сплошным насилием над его национальным характером с целью сделать его великим, и народ этому покорился. Теперь надлежало взять новое направление, дать народу жить внутреннею национальною жизнью, т.е. решительно порвать с прошлым. После некоторых колебаний Александр вернулся к прежней политике. Но теперь это была уже не старая, непринужденная политика, а реакция, как во внутренних, так и во внешних делах, потому что в России, как и в Европе, уже началась новая жизнь».
«В 1813 и 1814 годах, – отмечал Бакунин, – во всех частях империи произошли крупные народные восстания: возмутившийся мужик заявлял, что он участвовал в изгнании неприятеля и таким путем заслужил себе волю, и не хотел больше возвращаться к подневольному труду. Произошло много кровавых выступлений. С 1812 года крестьянские бунты в России сделались постоянным явлением, они усиливаются и расширяются угрожающим образом, с каждым годом приобретая всё больше энергии и глубины. Народ пришел к сознанию, он выработал общую, ясно выраженную волю, и, прежде всего, он требует освобождения от крепостного ига и свободного владения собственностью. Его требования стали настолько уже громкими и угрожающими, что даже нынешнее правительство, напуганное ими, всерьез начинает задумываться над средствами, которые могли бы частично удовлетворить народ. Но правительство совершенно бессильно: его реформаторские попытки только ухудшают и без того невыносимое положение крестьянства».

Рассуждая о том, способен ли русский народ к революции, Бакунин говорит, что сомневаться в этом нельзя, ведь со времени Лжедмитрия по настоящее время в России был только один неизменный бунтовщик против государства – это крестьянский народ и городские мещане.
Правление Николая I
Бакунин, говоря о Николае I, считал, что тот полностью в своих принципах следует политике Петра I. Николай I стремился подражать тем чертам личности Петра, которые к тому времени сложились уже в прочную легенду. «Нынешний владыка России, — писал Бакунин в «Защитительной записке от декабря 1849 — апреля 1850», – является верным преемником политического направления, созданного Петром, и он проводит эту политику ещё более последовательно, чем тот. Его правление есть не что иное, как достигшая зрелости самосознания система гениального творца российского государства, и никогда ещё это государство не было столь угрожающим вовне и столь притеснительным внутри, как именно в наше время».
Бакунин правильно оценил влияние восстания декабристов на последующую политику императора. Страх перед повторным восстанием привел к цензуре, усилению борьбы с инакомыслием. Оносуждал Николая I за жестокое подавление Польского национально-освободительного восстания 1830—1831 годов, ведь «освобождение Царства Польского и Литвы имело бы непременным последствием восстание всей Польши прусской». Бакунин вообще особенно хорошо относился к полякам. «Война 1831 года, – говорил он 29 ноября 1847 года в Париже на банкете в годовщину польского восстания, – была с нашей стороны войной безумной, преступной, братоубийственной. Это было не только несправедливое нападение на соседний народ, это было чудовищное покушение на свободу брата. Это было более, господа: со стороны моего отечества это было политическое самоубийство. Эта война была предпринята в интересе деспотизма и никоим образом не в интересе нации русской – ибо эти два интереса абсолютно противоположны».

По мнению Бакунина, «все преобразования, которые оно (правительство Николая I) предпринимает, тот час же обращаются в ничто. Имея опорой своей две только самые гнусные страсти человеческого сердца: продажность и страх, действуя вне всех национальных инстинктов, вне всех интересов, всех полезных сил страны, правительство России ослабляет себя каждый день своим собственным действием и расстраивает себя страшным образом». Бакунин считал время его правления периодом инквизиции.
Правление Александра II
Главным деянием Александра II Бакунин считал проведение крестьянской реформы 1861 года. Размышляя о том, что же подвигло императора произвести столь крупное преобразование в стране, он выделяет фактор Крымской войны 1853—1856 годов. «Единственной причиной освобождения крестьян, – говорил он на Конгрессе Лиги Мира и Свободы в 1868 году, – была крымская катастрофа. Эта война нанесла тяжелый удар самому существованию империи. Здание, воздвигнутое Петром, Екатериною II и Николаем I, вдруг пошатнулось, внезапно открыло всю свою преждевременную гнилость и действительную негодность. После Крымской войны для всех стало очевидно, что старый порядок вещей не может более продолжаться»

В целом же Бакунин и Кропоткин видели историю России как один большой период борьбы государства против народа, низшие сословия они представляли «завоёванным начальниками народом».
(Цитаты: Олег Сафронов – «История России XVII-XIX вв. в трактовке П.А.Кропоткина», Вестник Томского госуниверситета, №356, 2012)
+++ТОЛКОВАТЕЛЬ

СТАЛИН В 1916-17 ГОДАХ

Анатолий Байкалов: Мои встречи с Осипом Джугашвили в 1916-17 годах

24.03.2016

Share|

Меньшевик Анатолий Байкалов в Красноярске и Ачинске в 1916-17 годах неоднократно встречался с находившимися там в ссылке Львом Каменевым и Иосифом Сталиным. Позднее он описывал, что представлял из себя Сталин в то время: очень ограниченный человек, плохо говоривший по-русски, неспособный увлечь кого-то за собой.
Анатолий Байкалов родился в 1882 году, происходил из сибирских казаков. В начале 1900-х вступил в РСДРП. В 1903 году, будучи студентом Казанского университета, был арестован. В 1904 году отправлен в ссылку в Красноярске, где и оставался до окончания Гражданской войны. С 1907 года – меньшевик. После Февральской революции – руководитель отделения меньшевиков в Красноярске. После Октябрьской революции поддержал КОМУЧ. В 1920 году эмигрировал в Лондон, где стал экономистом и членом Лейбористской партии, работал в агентстве Reuter. В 1947 году провел большую кампанию в английской прессе и в Парламенте Великобритании в связи с выдачами англичанами группы русских эмигрантов из итальянского лагеря в Римини. Кампания эта кончилась успехом и дальнейшие выдачи были прекращены. Умер Байкалов в 1964 году.
В 1940 году Анатолий Байкалов выпустил в Лондоне книгу «I Knew Stalin», где в том числе описывал своим встречи с Иосифом Сталиным в Красноярске. Ниже – отрывок из этой книги (глава «Мои встречи с Осипом Джугашвили»).
«Сейчас осталось в живых очень немного людей, которые встречались со Сталиным на равной ноге и знали его в те времена, когда он был просто «Осипом», средней руки «партийным работником», специалистом по «эксам», а не обвеянным легендой «лидером коммунистов всего мира».

Я принадлежу к числу таких «ископаемых», и потому впечатления, которые я вынес из моих встреч и разговоров со Сталиным, могут представить некоторый интерес для тех, кто хочет составить себе неприукрашенное лестью и подхалимством представление о кремлёвском диктаторе.
В 1913 году Джугашвили был арестован жандармами в Петербурге, и после нескольких месяцев заключения в Предварилке отправлен в административную ссылку в Туруханский Край.
Из всех других мест, куда раньше ссылали Сталина, он благополучно скрывался. Из туруханской ссылки — я пробыл в ней три года — побеги были невозможны. Единственной дорогой оттуда в населённые места и зимой и летом была река Енисей. По обоим берегам реки на тысячи верст простиралась пустынная, дикая тайга, летом — заболоченная и кишащая мириадами комаров и мошкары, зимой — занесённая глубокими снегами. Ходившие по Енисею пароходы тщательно осматривались полицией и проехать беглецу в качестве пассажира или «зайца» было никак нельзя. Невозможно было пробраться по реке и на лодке. Её пришлось бы тянуть бичевой против течения на расстоянии около тысячи верст с постоянным риском быть замеченным местными крестьянами, которые имели строгий приказ задерживать появляющихся на реке неизвестных людей и представлять их по начальству.
О побеге зимой нечего было и думать. Редкие проезжающие «по своей надобности» люди должны были иметь подписанный туруханским приставом открытый лист для получения на станках лошадей, пускаться же в тысячеверстный путь пешком или на лыжах при сорокаградусных морозах и частых буранах без возможности ночлега под кровлей и возобновления запасов пищи было бы самоубийством.

Туруханский Край был настоящей «тюрьмой без замков и засовов». На некоторых попадавших в этот медвежий угол ссыльных невозможность побега и полная оторванность от культурной жизни действовали столь угнетающе, что они кончали самоубийством. Так, осенью 1915-го года в Енисее утопился живший в одной со Сталиным деревне известный большевик Иосиф Дубровинский. Сталин, конечно, не покончил бы с собой — у него нервы всегда были крепкие. Но если бы не случилось войны, ему пришлось бы отбыть в Туруханском Крае весь свой пятилетний срок ссылки.
Летом 1916 года для пополнения потерь на фронте был объявлен призыв ратников ополчения 2-го разряда. Административные ссыльные, как не лишенные по суду прав состояния, тоже подлежали призыву, и потому Джугашвили был привезён в губернский город Красноярск для медицинского освидетельствования. Там я его впервые и встретил, на квартире у А.Г.Шлихтера, известного киевского большевика, впоследствии советского полпреда в Вене и наркома земледелия Украинской ССР. Встреча эта была мимолётная. Я только познакомился с Джугашвили и обменялся с ним несколькими незначительными фразами.
Врачи признали Сталина негодным к военной службе. Его левая рука была вывихнута в детстве, и так как сустав был плохо вправлен, то рука в локте почти не сгибалась. Енисейский губернатор Гололобов, бывший депутат 3-й Государственной Думы и член Союза Русского Народа, разрешил Джугашвили доканчивать срок ссылки в Ачинске, маленьком уездном городке Енисейской губернии на Сибирской жел. дороге. Там же жил в это время со своей женой Ольгой Давыдовной, сестрой Троцкого, и Лев Каменев.

(Сталин и другие большевики в Туруханской ссылке)

Я был тогда членом правления Енисейского союза кооперативов и довольно часто приезжал по делам в Ачинск, где у Союза было районное отделение. Во время своих наездов я заходил к Каменевым провести с ними вечер. Джугашвили или, как мы к нему в разговоре обращались, «Осип», был у них частым гостем.
Ни в наружности, ни в разговоре моего нового знакомого не было ничего такого, что могло бы остановить на нём внимание. Это был человек роста ниже среднего, с несколько деформированным — туловище непропорционально длинное, а ноги короткие, — но крепким сложением, с тёмным, покрытым оспинами лицом, с низким лбом, над которым свисали густые нечёсаные волосы, с закрывающими рот неопрятными усами. Маленькие темно-карие, почти чёрные, глаза угрюмо смотрели из под густых бровей на окружающий мир и были совершенно лишены того добродушно-юмористического выражения, которое так подчеркивается на теперешних подхалимных портретах диктатора.
По-русски Осип говорил с сильнейшим кавказским акцентом, часто останавливаясь, чтобы подобрать нужные слова. Речь его была лишена всякого блеска и остроумия, элементарно-трафаретна, односложна. В этом отношении контраст с Каменевым, умным, широко образованным, остроумным, любившим и умевшим поговорить человеком, был особенно разителен. Беседа с Каменевым была интеллектуальным удовольствием, и мы проводили часы за самоваром, делясь воспоминаниями, обсуждая новости и обмениваясь мнениями по вставшим во время войны вопросам внутренней и внешней политики.

(В. Зинов. «И. В. Сталин и Я. М. Свердлов в туруханской ссылке»)
Осип почти не принимал никакого участия в этих беседах, а если изредка и вставлял замечание, то Каменев его сразу обрывал короткой полу-презрительной фразой. Было очевидно, что сталинские рассуждения он не считал достойными серьёзного к ним отношения. После всякого такого неудачного вмешательства в общий разговор Сталин опять погружался в мрачное молчание и сосредоточенно сосал набитую «самосядкой» (выращиваемый сибирскими крестьянами крепчайший, плохо провяленный, зелёный листовой табак типа махорки) трубку. Ольга Давыдовна, дама томная и немного капризная, морщилась, стонала, чихала, кашляла, протестовала. Сталин на время откладывал трубку, а потом снова её закуривал, наполняя комнату ядовитым дымом.
Одна из бесед с Каменевым и Сталиным мне особенно хорошо запомнилась. Как-то в середине января 1917 года я приехал по кооперативным делам в Ачинск и вечером зашёл к Каменевым. Как всегда, Осип со своей трубкой уже сидел у чайного стола. Разговор скоро перешёл на тему о войне, как и чем она кончится.
Каменев весьма подробно и красноречиво говорил о том, что победа немцев обеспечена, что царское правительство в целях предупреждения революции будет просить мира, а без России западные союзники долго выдержать военного напряжения не смогут. Америка, по его мнению, должна была сохранять нейтралитет, на котором так хорошо наживались её капиталисты.
Одержав победу, немцы, говорил Каменев, наложат на Англию и Францию огромную контрибуцию и вообще продиктуют такие условия мира, которые повлекут за собою быстрое и значительное сокращение уровня жизни в побежденных странах, что создаст в них революционную ситуацию. Сначала во Франции, потом в Англии начнётся социальная революция, которая перекинется вскоре и в победившую Германию.

(Сталин и Сурен Спандарьян (снимок сделан в селе Монастырском Туруханского края, в 1915 году)
Что касается России, то в ней может произойти лишь буржуазно-демократическая революция. Потребуется минимум двадцать-тридцать лет для того, чтобы созрели условия для социалистического переворота и в России.
Из такого прогноза дальнейшего развития событий Каменев выводил тактику пораженчества. Русские социалисты, доказывал он, саботируя военные усилия страны и тем содействуя победе Германии над царским режимом, исполняли свой долг по отношению к международному пролетариату. Пораженчество подготовляло почву для социальной революции сначала в передовых, капиталистических странах, а потом, по прошествии известного периода, и в более отсталых, в том числе и в России.
Я стоял на позиции оборончества и потому резко возражал Каменеву. Завязался горячий спор. Осип в нём участия почти не принимал. Он только кивал головой, одобрительно хмыкал и поддакивал Каменеву, не пытаясь дополнить и развить его аргументы.
Эта моя встреча с Каменевым и Сталиным была последней.
Общее впечатление от личности Сталина, которое я вынес из моих бесед с ним, было как о человеке, стоявшем по своим интеллектуальным способностям гораздо ниже среднего уровня «партийного работника». Было совершенно очевидно, что это был человек мало-культурный и мало-образованный, примитивный, нахватавшийся верхушек знаний из десятикопеечных социалистических брошюр или из популярных журнальных статей. Было столь же очевидно, что он был узколобым партийным фанатиком без всякой способности к самостоятельному мышлению.

От встреч со Сталиным у меня не осталось впечатления, что я познакомился не то что с выдающимся, а даже с чем-либо вообще примечательным человеком. Если бы он не достиг своего теперешнего положения, разговоры о нём, вероятно, совершенно изгладились бы из моей памяти.
Моё вынесенное из встреч со Сталиным мнение о нём разделяют все, кто сталкивался с ним в до-революционные времена. Хорошо известно, что даже в узких кругах большевицкой партии до 1917 года Сталин не пользовался ни известностью, ни влиянием. Человек мало-интеллигентный, плохо знавший по-русски, неспособный к теоретическому мышлению, он не годился на роли партийного публициста, а ораторского таланта у него нет и на грош. Не было у него и личного обаяния, которое иногда привлекает людей, сталкивающихся с таким обладающим шармом человеком. Его внешность была отталкивающая, его манеры грубы, его отношение к другим людям нахально и цинично.
Со своей точки зрения коммунисты правы, когда они называют Сталина «гением». Все они вместе взятые были слишком маленькие люди для той колоссальной мерзости и подлости, которую завёл в России Сталин и которую он намеревается распространить сейчас на весь мир. Только такому скрытному, коварному, мстительному, расчётливо-жестокому, лишенному всяких моральных устоев, совести и чести, тупому и упрямому человеку, как он, была по плечу эта гигантская задача».
+++ТОЛКОВАТЕЛЬ

ТЕРРОР ХУЛИГАНОВ В СССР

Хулиганский террор в городах СССР в 1920-е

25.03.2016

Share|

В 1920-е фигурой, определявшей жизнь советских городов, стал хулиган. Счёт преступлений такого рода (побои, грабежи и другое насилие) шёл на сотни тысяч. Постепенно хулиганство стало переходить к террору – «рельсовой войне», срыву митингов и массовых мероприятий. Панические настроения обывателей привели к укреплению в общественном сознании «расстрельной психологии», а само общество морально подготовило к репрессиям 1930-х.
Термин «хулиганство» появился в официальных документах в конце XIX века (приказ петербургского градоначальника фон Валя, который в 1892 году предписал всем органам полиции принять решительные меры против бесчинствовавших в столице «хулиганов»), с 1905 года – в печати, а с 1909-го – в справочных изданиях. При этом дореволюционное законодательство такое преступление, как хулиганство, не предусматривало. Только в 1920-е в уголовном кодексе появляется состав этого преступления – именно в это время распространение хулиганства достигло степени национального бедствия, что и нашло отражение в законодательстве той эпохи.
Достигло – в городах. В деревне (крестьяне составляли тогда 80% населения СССР) это явление было мало распространено. Главная причина расцвета хулиганства в городах – это отсутствие «института» общины. В деревне над молодёжью существовала 3-этажная надстройка: малая семья, большая семья, община под руководством большаков (её дополняла и церковь). Выход хулиганской энергии давался дозированно и под контролем – в виде тех же кулачных боёв или борьбы деревня на деревню.
В городах же и царская, и советская власть не предусмотрели никаких низовых институтов контроля над вчерашними крестьянами, ушедшими из деревни. Ситуация обострялась тем, что деревню покидали в основном мужчины, к 1916 году женщины в крупных городах составляли всего 35-40% социума. С этой же проблемой сталкивались и на Западе, но там власть быстро стала насаждать эти институты низового контроля – скаутские организации для молодёжи, спортивные секции, общественные кружки и политические партии, благотворительные общества: у рабочего был выбор, чем занять досуг и как найти себе приличную компанию (самые буйные выбрасывались в дальние колонии – типа Австралии; Блог Толкователя писал об этом).

В СССР же после 7-8 лет войн, революции и разрухи, при уничтожении прежнего госаппарата, новые власти на протяжении десятилетия не знали, как справиться с проблемой хулиганства. Единственным низовым «институтом» в таких условиях становилась только криминальная субкультура.
О том, что из себя представляло хулиганство в 1920-е, рассказывает историк Юлия Кульпина в своей книге «Генезис пьянства и хулиганства в России» (изд-во «Либроком», 2009).
Так, по данным статистического отдела НКВД, по интенсивности совершения хулиганских действий советские города далеко опережали сельские поселения. В это время в городах проживало около 17% населения страны, а из общего числа хулиганских поступков здесь совершалось более 40%. В Ленинграде число приговоренных к различным срокам тюремного заключения за нарушение общественного порядка с 1923 по 1926 годы увеличилось более чем в 10 раз, а доля их в общем числе осужденных возросла с 2 до 17%.
Основная масса хулиганов была в возрасте от 12 до 25 лет. При этом хулиганство занимало одну из основных позиций в списке правонарушений, совершавшихся несовершеннолетними. Мировая и Гражданская войны, революция, эпидемии и голод травмировали детей и подростков физически, психически и морально. Психиатры констатировали, что молодые люди, детство и переходный возраст которых совпали с периодом социальных потрясений, проявляли повышенную нервозность, истеричность, склонность к патологическим реакциям. Например, из 408 обследованных подростков Пензы в 1927 году 31,5% оказались неврастениками, а среди рабочих подростков 93,6% имели нервные заболевания, осложненные туберкулёзом и малокровием.

Не лучше обстояло дело и среди школьников. В начале 1928 году в психоневрологическом кабинете было обследовано 564 ученика различных учебных заведений Пензы. Было обнаружено 28% умственно отсталых. Причем в школах городских окраин (населённых преимущественно рабочими) этот процент возрастал до 32-52, а в центральных районах (с минимальным присутствием рабочих) падал до 7-18. Исследование, проведенное в столичных городах в 1920-е известным исследователем проблемы А.Мишустиным, выявило, что среди обследованных хулиганов травматико-невротиков было 56,1%, а неврастеников и истериков – 32%.
1920-е стали временем массового распространения «трущобных» болезней, и в первую очередь венерических, среди городских жителей. Настоящим бедствием стало распространение этих заболеваний в молодёжной среде. В запущенных формах сифилис и гонорея оказывали существенное влияние не только на физическое, но и на психическое здоровье населения. Они деструктивно воздействовали на восприятие окружающей действительности и, как следствие, нередко вызывали неадекватную реакцию на внешние раздражители. Поэтому не случаен факт, что среди хулиганов эпохи НЭПа был чрезвычайно высок процент «венериков», доходивший до 31%.
«Серая повседневность», отсутствие героики и романтики, весьма и весьма специфичной, усиливали у молодёжи и без того присущую ей тягу к протесту против окружавшей их действительности, в том числе и через действия, рассматривавшиеся обществом как хулиганские. В этом плане знаковым был внешний вид части хулиганов эпохи НЭПа: брюки клёш, куртка, походившая на матросский бушлат, шапка-финка. Данные атрибуты внешнего вида хулигана копировали антураж братка-матроса первых лет революции. Язык хулигана тоже играл знаковую роль. Для него была характерна ненормативная лексика и воровской жаргон.
(В.Лебедев, «Хулиган», рисунок для журнала «Бузотёр», 1926 год)
Большое значение в эскалации городского хулиганства в исследуемое время имело употребление алкоголя и наркотиков. «Все специалисты сейчас, безусловно, сходятся в том, что современный алкоголизм отличается от довоенного. Война и революция с их потрясающими переживаниями, большее количество инвалидов и травматиков, в частности, с ослабленной нервной системой, эпидемии, в особенности недоедание голодных годов, сделали многих менее устойчивыми против алкоголя, и реакции на алкоголь стали более бурными», – говорил в 1928 году доктор Цирасский. Кроме того, население советских городов во второй половине исследуемого периода потребляло спиртного больше, чем горожане в царской России. Все это в совокупности и определило значительное влияние алкоголя на этиологию хулиганства 1920-х.
По данным исследования А. Мишустина в семьях хулиганов 1920-х пили оба родителя в 10,7% случаев, пил отец – 61,5%, пила мать – 10,7%. Хулиганы этого времени были на 95,5% пьющими. 62% пили постоянно. 7% принимали наркотики.
Из материалов ГУМЗа видно, что среди осужденных в городах в 1920-е за хулиганство 30% выросли без одного или обоих родителей, 45% какое-то время были беспризорными. Хулиганы редко действовали в одиночку. Они проявляли свою личность в товарищеской группе или шайке, мнением членов которой они дорожили и за влияние на которых они обычно боролись.

Если в царской России стремление к самоорганизации демонстрировали только столичные хулиганские сообщества, то в 1920-е эта тенденция распространилась и на провинциальные города. Были созданы «Кружки хулиганов», «Общество долой невинность», «Общество советских алкоголиков», «Общество советских лодырей», «Союз хулиганов», «Интернационал дураков», «Центральный комитет шпаны» и др. В школах образовывались хулиганские кружки, и в них даже избирали бюро и платили членские взносы. Хулиганство в городских школах достигло такого уровня самоорганизации и агрессии, что, например, под влиянием террора со стороны хулиганов как внешних, так и внутренних администрация 25-й школы Пензы на некоторое время была вынуждена закрыть учебное заведение.
Неточность определения хулиганства привело к тому, что под хулиганством понимались самые разнообразные действия: произнесение нецензурных слов, стрельба из огнестрельного оружия, шум, крики, пение озорных или нецензурных песен и частушек, обрызгивание граждан нечистотами, бесцельное постукивание в двери домов, устройство загромождений на дорогах, кулачные бои, драки и т.д. При этом были несомненные лидеры по числу совершений. Так, из числа задержанных за нарушение общественного порядка в 1926 году 32% было арестовано за избиение прохожих, 28% – за дебош в пьяном виде, 17% – за ругань, 13% – за сопротивление милиции.
Основная масса хулиганских поступков совершалась на улицах советских городов, причём часто они походили на террор. Например, в Казани хулиганы закидали палками и камнями самолёт и пилота Авиахима и сорвали агитационный полёт, в Новосибирске – разогнали комсомольскую демонстрацию, а в Пензенской губернии – даже развернули настоящую «рельсовую войну». Её тактика заключалась в том, что хулиганы разбирали ж/д полотно и подкладывали на пути проходивших поездов шпалы в Пензе и Рузаевке. Но если в Пензе это удавалось обнаружить заранее, то в Рузаевке события вышли из-под контроля. За весну 1925 году хулиганам удалось здесь пустить под откос три поезда: в марте сошел с рельсов скорый поезд около ст. Сура (двое погибло и девять человек было ранено), в апреле произошло крушение товарного поезда №104, а в мае по той же причине сошел с рельсов паровоз и 4 вагона.

Городское хулиганство 1920-х часто совершалось с применением холодного и огнестрельного оружия, которого на руках у населения было в избытке. Как писал некий Максимов в 1925 году в «Административный вестник» о городском хулигане: «Он вооружён – перчатка, кастет, финка, а иногда и предмет всех высших желаний хулигана – шпалер – револьвер всегда при нём».
С сентября по декабрь 1926 года многие жители Пензы не могли вовремя попасть на работу, так как три улицы города каждое утро были парализованы – хулиганы периодически разливали по ночам человеческие экскременты из ассенизационного обоза. Вечерами рабочие и служащие, возвращавшиеся или, наоборот, идущие на работу, рисковали быть избитыми или даже убитыми. В том же году руководство фабрики «Маяк Революции» было вынуждено обратиться с заявлением к Пензенскому губпрокурору. В нём отмечалось, что регулярно «с 20.00 до 22.00 происходили нападения шаек хулиганов на рабочих фабрики и на учащихся школы ФЗУ при фабрике». Непосредственным поводом для обращения послужил факт очередного избиения пяти учеников-рабочих школы ФЗУ и регулярный срыв по этой причине её занятий. В Астрахани в связи с распространением хулиганства в вечернее время рабочие-строители перестали посещать читальню и красный уголок укома №8.
В газете «Возрождение» от 18 января 1929 года сообщалось об обстановке в Москве:

«На окраинах Москвы хулиганы обнаглели. С семи часов вечера, когда рабочая часть населения выходит отдохнуть на улицу и в скверы, её встречает матерщина. Хулиганы выдумали играть в футбол дохлыми кошками, и ради шутки бросают этот «мяч» в публику, предпочтительно в женщин. Горе тому, кто пытается унять хулиганов: он может легко познакомиться с финским ножом.
В районе Черкизова по вечерам можно наблюдать цепь хулиганов, расставленную по всем правилам искусства. Эта цепь занимается тем, что задерживает почему-либо не понравившихся хулиганам».
К концу 1920-х масштабы хулиганства только росли: лишь в первой половине 1928 года в городах РСФСР только в милиции было заведено 108.404 дела о хулиганстве.
Распространение хулиганства вызывало у горожан недовольство, отчаяние и страх одновременно. Панические настроения привели к укреплению в общественном сознании «расстрельной психологии». Горожане были недовольны тем, как власти борются с хулиганством, и призывали к максимальному ужесточению карательной политики. Например, Губернский отдел ГПУ по Пензенской губернии сообщал в Центр в 1927 году, что рабочие крупнейшего в регионе Трубочного завода вели разговоры следующего содержания: «Ведь это что такое, стало невозможно, нигде покоя тебе нет от этих хулиганов. Пойдешь на семейный вечер, в клуб или кино, а там все время только и слышишь, что кого-нибудь бьют или ругаются матом, кричат: «Зарежу!», «Застрелю!» Это происходит оттого, что Власть слабо борется с хулиганством».

(Ударный отряд по борьбе с хулиганством, конец 1920-х)
В этой связи ужесточение карательной/репрессивной машины в 1930-е было воспринято большинством того общества как «нормализация обстановки» – тем более что всё это происходило на фоне вновь усиливавшегося потока деревенских жителей в города (индустриализация, коллективизация). Фигурально выражаясь, город тогда повёл беспощадную борьбу с деревней. Новый виток этой борьбы – репрессии 1936-38 гг., но её рассмотрение требует уже другой большой статьи.
+++
Ещё в Блоге Толкователя о криминале в СССР:
Русский криминальный психотип и каннибал Маслич
Бывший прокурор, учёный-криминалист Сергей Воронин связывает криминальный тип русской преступности с «русским характером»: низкая религиозность, неспособность к систематическому труду, истероидность. Он поясняет эти особенности на примере каннибала Маслича.

***
«Партия жуликов и воров»: как чинуши сколачивали капитал при НЭПе
Советский экономист Юрий Ларин в 1927 году описал, как появился первоначальный капитал при НЭПе. Один в один как позже в Перестройку: нэпманами в основном стали чиновники и «красные директора» – на воровстве и присвоении госимущества, льготных госзаймах, коррупции, продаже своих услуг.

+++ТОЛКОВАТЕЛЬ

ЕВРОПА ВЫНУЖДЕНА РОВНЯТЬСЯ НА ИЗРАИЛЬ

https://www.youtube.com/watch?v=QRt9pcQ_LOs

Выделить ссылку и "перейти по адресу".

Про Жирика -  пустая болтовня, но дальше интересный материал об Израиле.

ТЕРАКТЫ ДОЗВОЛЕНЫ, МАРШИ ПРОТИВ-НЕТ

ррористический «Марш против страха»

 23:00  2016-03-26  74

Москва, 26 марта. Организаторы антитеррористической манифестации «Марш против страха» в Брюсселе, запланированной на воскресенье, 27 марта, приняли решение о ее отмене, передает «Радио Свобода». Поэтому мы в свою очередь призываем наших граждан не приезжать в Брюссель в воскресенье», – отмечается в заявлении организаторов. «Мы присоединяемся к предложению властей отложить мероприятие и просим людей не приезжать в это воскресенье», – говорится в заявлении. Документ был обнародован через несколько часов после того, как глава МВД Бельгии и мэр Брюсселя попросили не проводить марш, или по крайней мере отложить его на несколько недель, чтобы не подвергать людей опасности. Об этом в субботу заявили мэр бельгийской столицы Иван Майер и министр внутренних дел страны Ян Ямбон, сообщает Deutsche Welle. Он напомнил об «ограниченных возможностях полиции» и необходимости направить усилия на расследование.

Организаторы Марша против страха, запланированного в Брюсселе на 27 марта, отменили акцию после того, как власти призвали граждан не принимать участие в ней из соображений безопасности, сообщает Радио Свобода. Документ был обнародован через несколько часов после того, как глава Министерство внутренних дел Бельгии и мэр Брюсселя попросили не проводить марш, или по крайней мере отложить его на несколько недель, чтобы не подвергать людей опасности. Ранее в тот же день министр внутренних дел Бельгии Ян Ямбон и бургомистр Брюсселя Иван Майёр попросили людей не собираться на демонстрацию, поскольку полиция перегружена работой из-за сохраняющейся террористической угрозы и не сможет должным образом обеспечить безопасность участников акции. В заявлении организаторов марша говорится, что «безопасность граждан является абсолютным приоритетом», поэтому демонстрация будет перенесена на несколько недель. В Брюсселе запланированный на 27 марта «Марш против страха» перенесли на несколько недель из соображений безопасности. Организаторы мероприятия приняли соответсвтующее решение после того, как власти призвали граждан не посещать марш, передаёт «Радио Свобода».

А.К. Все эти жалкие либералы в Европе доиграются до гражданской войны. Собственно провокации "беженцев" именно на это и рассчитаны. Социалисты больше всего боятся потерять власть и деньги, чем слуг Аллаха - убийц и головорезов, но при такой, трусливой политике они неизбежно ее потеряют.

ДАВИДА, К СЧАСТЬЮ, НЕ СУДИЛИ

Давид  нарушает моральный код ЦАХАЛа 

 Сам суд над солдатом, добившим бандита, еще как-то, сильно задумавшись, можно понять. Омерзителен истошный, предательский, услужливый вой левых, поднятый вокруг этого инцидента. Омерзительны СМИ Израиля, раздувшие на весь мир эту историю. Нет ничего гаже и подлей старой привычки выслуживаться перед бандой юдофобов, ненавидящих тебя и твой народ.*********************************************************************************************

ОРУЖИЕ "ПАЛЕСТИНЦЕВ"

Дети - провокаторы
 Вот так постоянно и везде -- взрослые арабы специально толкают детей на солдат и всё это фотографируется и по всему миру рассылается
 А солдаты могут только улыбаться ...... какие должны быть нервы !
 Детки-то, особенно эта сучка в красных штанах, совсем на арабку не похожа. Вернее всего, от русской, таких на территории хватает, вот где еще более лютая юдофобия.

 https://www.facebook.com/ru.israel/videos/676174909097662/?theater

ЕВРЕИ, КОТОРЫЕ ПРИЩУРИЛИСЬ

ИСРАГЕО

Евреи, которые прищурились, или Кайфынский кайф

«ВЕЙЗ МИР, ДЕДУШКА ЧЖАО…»

Где, в каком музее, на каком чердаке нынче пылится знаменитый черный гонг, которым раввины век назад сзывали евреев Кайфына (Кайфэна) на молитву?! И те, внимая раскатам металлического бубна, послушно стекались к восточным воротам города, на улицу Наньджаоджин, где стояла синагога…

 В 1642 г. наводнение, вызванное разливом Хуанхэ, разрушило синагогу Кайфына. Инициаторами возрождения синагоги стали, согласно уцелевшим записям, еврей-офицер Чао Чен-Чин и его двоюродные братья-мандарины Чао Иинг-Чен и Чао Иинг-Ту (на рисунке), известные также как авторы рифмованных книг по иудаизму на китайском языке

 Александр МЕЛАМЕД, собкор журнала «Исрагео» и  еженедельника «Секрет» по странам Западной Европы

 СИНАГОГУ ВОССТАНАВЛИВАЛИ НА ДЕНЬГИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КАЗНЫ

Чжао Юнчжон, старейшина потомков первых кайфынских поселенцев, всякий раз по окончании службы в честь Шаббата, ударялся в воспоминания. Зная это, его окружали юные кайфынцы: «Дедушка Чжао, когда евреев в наших краях было особенно много?» «Да что мои слова? Смотрите-ка лучше на знаки о тех событиях», — и указывал на поросшие мхом у стен синагоги мемориальные камни с выбитыми цифрами: 1489 год и 1512 год…

Дедушка Чжао говорил о знаменитом наводнении, которое стало тяжелым испытанием для общины. Лились слезы из раскосых глаз. Старик рассказывал так живописно, будто сам был свидетелем катастрофы. Дело даже не в том, что в 1642 г. наводнение, вызванное разливом Хуанхэ, разрушило синагогу Кайфына. Оно погубило свитки Торы. Отстроили синагогу довольно скоро. А вот на частичное восстановление некоторых свитков ушло больше двадцати лет.

Кайфынская синагога пользовалась особыми милостями императоров. Несколько раз, после пожаров, по высочайшему распоряжению ее восстанавливали, как указывается в одном из источников, «за свой счет», то есть на деньги императорской казны.

Синагога была просторной. В начале семнадцатого века длина ее составляла 100 метров, а ширина — 50 метров. В центре синагоги стоял так называемый «трон законодателя Моисея».

Но время запустения неумолимо приближалось. К середине девятнадцатого столетия во всем Кайфыне невозможно было найти человека, который знал бы иврит. «О своем еврейском происхождении кайфынские евреи знают лишь по сохранившимся от стариков воспоминаниям», — отмечал журнал «Огонек» в своем самом первом номере, вышедшем в 1899 году.

Когда точно первые группы евреев пришли в Китай по Великому Шелковому пути, неизвестно. В «Краткой еврейской энциклопедии» (Иерусалим, 1998) говорится: «По преданиям китайских евреев, их единоверцы прибыли в Китай при династии Хань в I в. н.э». Принята к сведению и другая дата — VIII веке н.э., время правления династии Тан. В качестве ориентира служит не предание, а найденное в 1901 году британским археологом Аурелем Стейном в Цзинцзяне письмо из Персии, написанное на иврите купцом-евреем. Оно отнесено к восьмому веку.

Поэтому документально подтвержденная датировка их прибытия в Поднебесную остается такой — VIII-IX века. Они пришли торговыми караванами по Великому шелковому пути. Кто-то из купцов оставил в жилище, позднее раскопанном в Дуньхуане, известном городе на караванной тропе, свиток с молитвой Selicha. Постоянные еврейские поселения созданы были позднее, в XII веке, в Кайфыне. Тому есть подтверждение — построенная в 1136 году первая синагога. В дальнейшем еврейские поселения формировались в Янчжоу, Нингбо и Нингся.

Если поначалу евреи, избравшие Китай своей родиной, старались сохранить семитские черты и культурную самобытность, то впоследствии, переняв идею многоженства, брали в спутницы жизни представительниц коренных народов. Еврейки, как и китаянки, становились супругами или наложницами, рожая детей с ярко выраженными азиатскими чертами.

Во всяком случае, в 1605 году прибывший в еврейскую общину Кайфына миссионер-иезуит Маттео Риччи (1552-1610), не смог отличить китайских евреев от китайцев. Лица одни и те же. Он и открыл для средневекового Запада особенности бытия евреев в Китае. Помог ему неожиданно встретившийся китайский еврей Ай Цань, который стал его провожатым по причудливому миру иудейской диаспоры. Первая книга о евреях появилась на китайском языке лишь в XIX веке.

Евреи расселились по многим городам. Арабские, китайские и другие источники IX-XIV вв. сообщают о существовании в Китае еврейских торговых колоний. Они облюбовали не только Кайфын, но и Сиань, Гуанчжоу, Ганьчжоу, Нинбо, Янчжоу, Кванджу, Пекин и Нанкин. Однако не оставили там четких следов пребывания, словно растворились во времени. Хотя некоторые источники отмечают: в седьмом веке евреев в Китае было настолько много, что понадобился специальный сановник для того, чтобы управлять местными общинами.

Семья кайфынского еврея Ша Чжунь-ю. Кайфын, 1983 г.

 ЕВРЕЙСКИЕ ВОЛНЫ

Еврейских миграционных волн в Китай насчитывается, как минимум, три.

Причем, одна из них, условно называемая азиатская, прошла в два этапа. Первый проходил в VIII-IX вв. Однако подлинный ее всплеск, повлекший за собой возрождение иудаизма в Китае, приходится на период после так называемой Первой опиумной войны. В Нанкинском договоре (1842) оказался пункт об открытии портов Китая для внешней торговли. Приехавшие из Багдада, Бомбея и Сингапура коммерсанты были британскими подданными. Первой стала семья Сассун из Багдада. Ее глава Давид Сассун (1792-1864), в 1832 году основавший в Бомбее компанию «Давид Сассун и сыновья», становится первым евреем, заложившим основы преуспевающих фирм в Гонконге и Шанхае. По примеру Сассунов багдадские торговцы (Гардуны, Кадури и другие) приехали в Китай искать счастья. Впоследствии Силаса Аарона Гардуна (1851-1931) назвали «королем недвижимости» в Шанхае; в 20-х гг. XX в. он приобрел репутацию самого богатого еврея на Дальнем Востоке. Ныне известный в Шанхае Дворец детей был построен в 1924 году сэром Эли Кадури (1867-1944), президентом Шанхайской сионистской ассоциации, и назывался «Марбл Холл». Это был дом семьи Кадури с 1924 по 1949 годы.

Иностранным купцам, которые переквалифицировались из торговцев опиумом в спекулянтов недвижимостью, попутно прихватив банковское дело, транспорт и строительный бизнес, Шанхай особо приглянулся. Многие представители названных семейств сохранили не только деловую хватку, но и прежнее обличье.

С одной из дагерротипных пластинок на нас смотрит типичный восточный купец — это облаченный в тюрбан и дорогой халат Давид Сассун, один из тех, кто сумел в короткий срок нажить в Китае легендарное состояние. Известно, к примеру, что Элиас Сассун, второй сын Давида, имевший бизнес в Шанхае и отделения семейной фирмы на всех, кроме Австралии, континентах, выделял значительные суммы на строительство школ, поликлиник, родильных домов. Сассуны и представители других названных семейств были заняты не только личным обогащением. Их капиталы способствовали также росту и развитию Шанхая. Благодаря этому вкладу неприметный провинциальный город обрел славу одного из ведущих финансовых центров на Дальнем Востоке.

Существенный вклад эти предприниматели внесли в развитие еврейской жизни, строя синагоги и небольшие молитвенные дома. В отличие от своих ассимилировавшихся братьев-единоверцев в Кайфыне «багдадские иудеи» Шанхая китайские традиции и ценности не восприняли, а, напротив, оградились от коренного населения и провозгласили себя истинной еврейской элитой, которая придерживается обычаев предков. Они, несмотря на относительную малочисленность (около 1000 членов общины) стали проповедниками сионистских тенденций.

По существу, это был вызов китайскому обществу. Духовную независимость ряд исследователей объясняет богатой казной шанхайской общины и соответствующими связями с властными структурами. Этот феномен ярко описан в репортаже Эгона Эрвина Киша в репортаже «Капиталистическая романтика багдадских евреев» в сборнике China geheim! («Секретный Китай», 1933).

Следующая волна — прибытие в Шанхай и Гонконг российских (ашкеназских) евреев, чье влияние быстро распространилось на весь Китай и Дальний Восток. В отличие от своих южных собратьев, ашкеназийцы пожаловали в Китай не торговать, а выживать. Это была так называемая русская волна, датированная 80-х гг. XIX в. — началом XX в. Часть этих евреев бежала от погромов, другая часть от большевизма, третья — в связи с экономическими трудностями послеоктябрьского периода. Всплеск антисемитизма в России и Восточной Европе и революция в России выбросили сотни евреев в Харбин и прилегающие нему города. Здесь была основана самая большая община на Дальнем Востоке.

После японского вторжения в Северный Китай евреи переехали на юг и обосновались в общинах Шанхая, Тяньцзиня и Циндао. Россиян было больше, чем сефардов, и община евреев-ашкенази сразу стала очень заметной. Одна незадача: жили они скудновато, со скрипом входя в средний класс. Некоторые из них были прекрасными инженерами и учеными и внесли свой вклад в развитие экономики и культуры Китая. После Октября в Китай эмигрировали из России и капиталисты. В 1923 году в Харбине был основан Еврейский Народный Банк. Он был довольно влиятелен среди иностранных частных финансовых институтов Харбина, поддерживал деятельность еврейской общины и других еврейских организаций: гимназии, больницы, молодежной драматической труппы. Особо следует сказать о предпринимателях. К примеру, Г.Кролль приехал в Харбин в 1922 году. Он основал здесь несколько фабрик — пивоваренный и свечной заводы, фабрики по производству фруктовых соков и минеральной воды.

Третья волна — европейская — была связана с наступлением нацизма. После 1938 г. многие страны закрыли границы перед евреями. Китай, в отличие от «цивилизованного мира», предоставил им убежище. В 1933-1941 гг. в Шанхай приехало свыше 30 тыс. еврейских беженцев из Европы. Сотни из них обрели приют в стенах синагоги Охель Моше на улице Уард (теперь улица Чанг Йанг). Затем появилась синагога Шеарит-Исраэль, возведенная согласно французской концессии в 1941 году. Много десятилетий вспоминают евреи, ныне живущие в разных странах мира, рабби Меира Ашкенази (1891-1954). Он был духовным лидером российской общины евреев-ашкенази в Шанхае, главным раввином города в 1926-1949 гг. Этот город принял больше евреев, чем Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка и Индия вместе взятые.

Китайские евреи. Фотография конца XIX века

Несмотря на жесткие действия японской полиции по отношению к евреям, почти все шанхайские иудеи, — не только беженцы из центральной Европы, но и сефардская и российская общины, — пережили Холокост и войну. Это произошло благодаря помощи американских евреев и простых китайцев. Шанхай, как имена всемирно известных праведников — Шиндлер, Валленберг, Сугихара — стал в истории Холокоста синонимом спасения.

Эта волна еврейской иммиграции в Китай была спровоцирована, как уже указывалось, знаменитой Хрустальной ночью 1938 года, когда евреи Германии, а затем и остальных стран Европы, лицом к лицу столкнувшиеся с нацизмом, бежали от угрозы уничтожения. При этом они не считали Китай конечным пунктом поездки.

С самого начала они были ориентированы на США или Палестину, поэтому Китай был промежуточной станцией. В этом их поддерживала Gildemeester, голландская организация, действовавшая из Вены. В то время как небольшая часть беженцев трудилась в Шанхае в мелкой розничной торговле и кафе, а счастливчикам удалось стать учителями и журналистами, основной части беженцев было отказано в интеграции и они не смогли найти применения своим способностям. Они стали зависимы от помощи своих единоверцев из Багдада, русской общины, а также Joint Distribution Committee. Несмотря на усилия этих организаций еврейские беженцы ютились в переполненных приютах, зачастую недоедая, в ужасных санитарных условиях, испытывая другие трудности. В 1941 году общее количество еврейских беженцев составляло примерно 5000 человек. После начала войны на Тихом океане и оккупации Шанхая японцы внесли свою «лепту» в ухудшение и без того тяжелого экономического положения беженцев. Если в ту пору и существовали планы, касающиеся новых стран приема, то они были перенесены до окончания военных действий.

Впрочем, существовали и другие, не менее захватывающие проекты.

К одному из них оказался причастен представитель русскоязычной среды в Харбине коллаборационист доктор Абрам Кауфман, вступивший в сотрудничество с японцами и включившийся в претворение программы, известной как план Фугу (Fugu Keikaku). Уроженец Чернигова, ставший известный сионистским политиком А.Кауфман прибыл в Харбин после Октябрьской революции и с 1919 года считался лидером еврейской общины. Тем с большим эффектом он мог содействовать осуществлению идеи по приему в Японию еврейских беженцев из нацистской Германии. Эта акция 30-х годов, задуманная вроде бы как чисто благотворительная, на самом деле была нацелена на достижение значительных экономических достижений.

Японская империя хотела использовать еврейский интеллектуальный потенциал для научно-технического прорыва, одновременно задействуя международные связи в еврейском деловом мире Запада. Однако, опасаясь негативной реакции Гитлера на проект по фактическому спасению евреев, его свернули.

Ярким представителем этой волны был знаменитый в Китае врач Ричард Фрей, уроженец Вены, который одним из первых верно оценил приход нацизма в Австрию после знаменитого аншлюса к Германии и знакомства — не личного — с методами гестапо. Страна, которая уберегла его, обрела в его лице лучшего в 60-х гг. специалиста в Китайской медицинской академии, вырастившего не одно поколение ведущих ныне врачей.

Европейская волна в трагический период Второй мировой войны способствовала усилению понимания еврейских корней. По аналогии с багдадскими предшественниками русскоязычные и евреи из западной Европы ограничили контакты с китайским населением до минимума и пользовались ими лишь в случаях крайней необходимости.

При этом они стали считать Китай своей второй родиной. Однако после культурной революции (1966-1976 гг.) их практически не осталось.

 КИТАЙСКИЕ ЕВРЕИ — ПОТЕРЯННОЕ КОЛЕНО ИЗРАИЛЕВО?

В Китае евреи многие века чувствовали себя в безопасности.

Власти позволяли им соблюдать традиции и сохранять веру. Евреи имели те же права, что и местное население. Они могли строить дома, свободно перемещаться, работать, учиться, возделывать землю, исповедовать свою веру и заключать браки. В подобной благоприятной обстановке евреи добились успеха в торговле. Это можно сказать о Кайфыне и о других городах. Именно эти достижения побудили голландского еврея Менаше бен Израэла, жившего в XVII веке, написать скандально известную книгу «Надежда Израиля». В ней автор первым в западном мире предположил, что китайские евреи — это потерянное колено Израилево.

Отметим, что идея потерянных израилевых колен — вообще весьма популярный сюжет в еврейской традиции.

Китай не явился исключением. Некоторые исследователи полагают: то, что евреи занимали высокие посты в правительстве, стали богатыми предпринимателями, врачами, имело и негативные последствия. Они стали растворяться в иной культурной среде. Сменив еврейские имена на китайские, вступив в смешанные браки, одеваясь как китайцы, перенимая китайские обычаи, евреи постепенно забывали собственные корни.

Посетивший Китай французский монах Анри Бастиан Грегуар писал в трактате «Очерк о физическом, моральном и политическом возрождении евреев» (1789): евреи провинции Хунань «приняли часть китайских культов и поклоняются Конфуцию». Такой факт, по его мнению, служил доказательством того, что евреи способны принять обычаи окружающих народов.

Другие исследователи, напротив, считают, что две древнейшие нации невероятно, почти мистически близки друг другу.

У еврейского и китайского народов много общего в культурных традициях. Китайский писатель XIX в. Лю Чансин писал, что моисеевы заповеди идентичны местным классическим правилам. Еврейские заветы были близки конфуцианским законам о почитании предков и о пользе принесения жертв.

Ортодоксальный еврейский писатель Нафтали Герц Вайзель (1725-1805), поддавшись моде на китайское, захлестнувшей Европу XVII века, стал изучать конфуцианство по европейским источникам. Параллели между многими еврейскими и китайскими идеями натолкнула Вайзеля на мысль: Конфуций не кто иной, как… еврейский мудрец из колена Ашера. Вайзель увидел в Конфуции наследника в создании литературы пророческого содержания.

Выдающегося еврейского мыслителя Мартина Бубера интересовали труды Лао Цзы; Бубер пытался найти общее между даосизмом и еврейской религиозной традицией. Оба народа подчеркивают важность семейных уз и образования, оба веками подвергаются влиянию чужой культуры, но сохраняют свою национальную самобытность.

В Китае никогда не было религиозных предрассудков и расовой дискриминации. В этом ряду, правда, имелись трагические исключения. К примеру, пианист Саймон Касп, похищенный и убитый в Харбине в 1933 г. группой антисемитов. Но то — антисемитизм «привозного» российского характера.

Синагога в Кайфыне. Рисунок иезуита Жана Деменже (1722 г.)

 ДНЕМ С ОГНЕМ…

Евреи в Китае находятся в меньшинстве, сообщают современные исследователи.

Хотя немудрено оставаться таковым и при более масштабной диаспоре: на фоне одного миллиарда жителей несколько сот или тысяч человек — просто песчинка.

Впрочем, кто нынче еврей, не очень понятно. Поэтому если мы назовем эту ассимилированную внешне неоднородную часть иудеев еврейцами, пренебрежительный оттенок отойдет на второй план. Учтем к тому же, что современным законом КНР официально не признает евреев нацией. Впрочем, на долю этого многострадального народа приходились гораздо более масштабные испытания, чем отказ на право называться евреями. Их величают еврейскими китайцами — «жонжуо йеутаирен».

К середине 80-х годов 20-го века евреи в стране исчислялись сотнями. Необходимо отметить евреев некайфынского происхождения, всего 1200-1300 человек. Из 638 евреев 80-х годов 348 жили в Кайфыне, остальные 290 человек были рассеяны по 50 городам и округам страны. В Гонконге жили на правах постоянных обитателей около 1000 евреев, однако немало было и прибывших из более чем 20 стран. Сколько из них получили после 1997 года китайское гражданство, не известно.

Исследователи указывают на небольшую еврейскую общину в Тайбэе (40-50 семей), которая относится к так называемой Азиатско-Тихоокеанской Еврейской ассоциации (Asia-Pacific Jewish Association), базирущейся в Австралии.

В историю современного Китая вписаны имена выдающихся еврейских персон.

Сомнительно утверждать, что все они олицетворяли иудаизм, поскольку деятельность их многие годы была связана с пропагандой коммунистических идей в китайском формате. Это, к примеру, Клара Блум (1904-1971) из Черновиц, ставшая Чжу Байлан, которая считается одновременно писательницей немецкоязычной, еврейской, австрийской, советской и китайской. Судьба бросала ее из Вены в Варшаву, Прагу, Будапешт, Бухарест, пока она не оказалась после Второй мировой в вузах Китая в качестве преподавателя немецкого языка и литературы.

В политическую элиту страны много лет входил публицист Исраэль Эпштейн (1915-2005), уроженец Варшавы, который начал свою журналистскую деятельность в 15-летнем возрасте, будучи корреспондентом англоязычной Peking Times. Родившаяся в Бреслау Ева Зандберг (1911-2001) известна в Китае как Ева Сяо, выдающийся фоторепортер, которой посвящены не одна книга и даже полуторачасовой фильм «Китай — моя мечта, моя жизнь». В национальной энциклопедии выдающимся китайским учителем названа и Рут Вайсс (1908-2006) с ее китайским именем Вэй Люши, прибывшая на корабле в Шанхай после окончания факультета германистики университета Вены и полюбившая эту страну и ее людей. Примечательно, что на первых порах она работала где придется, в том числе в еврейской школе в Шанхае.

В книге «Бамбуковая колыбель» Авраама Шварцбаума приведена двадцатилетней давности попытка отыскать «настоящего» еврея в Китае. Как-то раввин еврейской общины Токио Мэвин Токайер прослышал, что где-то на Тайване живет едва ли не последний потомок настоящих китайских евреев и зовут его Ши Хунь-Мо. На Тайване раввин обнаружил, что людей с таким именем здесь несколько сот. Поразмыслив, Мэвин Токайер понял, что надо предпринять. Поскольку все мужчины на Тайване проходят обязательную военную службу, имена военнослужащих внесены в базу данных тайваньского военного ведомства. А уж там вычислить нужного Ши Хунь-Мо в перечне тезок проще простого. Достаточно выяснить, кто из них, заполняя анкеты, назвал иврит в качестве своего второго языка.

В списке был обнаружен всего один такой человек. Оказалось, что мистер Ши открыто признает еврейство, но предпочитает не афишировать свой еврейский образ жизни. По виду неотличим от китайцев, разве что глаза у него чуточку круглее. Дом его — типичное строение в квартале, где живут отставные военные: простой домик, где единственная комната — и спальня, и кабинет, и приемная. Ши Хунь-Мо в 49-м бежал с материка вместе с другими сторонниками генералиссимуса Чан Кай-Ши. Поскольку отец был коммивояжером, молодым человеком Ши много путешествовал со своим отцом, побывал в Персии и даже в Хайфе. Он помнил, как отец показывал ему надгробные камни с ивритскими надписями на тамошнем кладбище.

Однажды, во время поездки в Шанхай, Ши протянул находившемуся там проездом раввину из Минска бумагу со своей родословной. Раввин внимательно изучил документ и подтвердил: «Твои предки действительно евреи». По совету раввина он начал учить иврит. В доме Ши отмечались три еврейских праздники — Рош а-Шана, Пурим и Песах — и три китайских — Новый Год, Праздник Луны и Праздник Дракона. Свинину он в пищу не употреблял: дед когда-то сказал ему, что евреи ее не едят. Однажды посетил Кайфын. Он нашел там всего три еврейских семьи, которые помнили, что их предки были евреями, но уже ничего не знали об иудаизме…

Макет синагоги в Кайфыне

А вот эпизод относительно недавнего прошлого.

Весной 1998 года группа американских представителей разных конфессий посетила Китай. Разговор шел о том, что в стране до сих пор преследуются отдельные религиозные общины, не получившие регистрации властей. В составе делегации был и раввин Артур Шнайер, который, между прочим, сделал подарок президенту Китая Цзян Цзэминю — еврейскую энциклопедию на китайском языке, изданную в Шанхае. И еще обратился с просьбой: не мог бы Китай признать иудаизм как официальную религию, наравне с тем, как он признает буддизм, ислам, христианство. Раввин получил ответ, что, дескать, вряд ли есть смысл признавать таковой иудаизм, так как в Китае попросту нет евреев. Ну, сами посудите, сказали ему, сколько их может быть, если аж 57 лет назад, в 1941-м, когда японцы оккупировали Кайфынь, еврейское население города насчитывало всего 180 человек?!

Раввин Шнайер заметил китайским лидерам: «Теперь, когда Гонконг стал частью Китая, вопрос о признании иудаизма официальной религией приобрел актуальность: ведь в Гонконге живет две с половиной тысячи евреев!». Ответ Артура Шнайер озадачил чиновников. Китайский президент обещал «внимательно изучить вопрос».

Впрочем, судя по сообщениям израильской печати, есть некоторые признаки реконструкции еврейской жизни в других регионах Китая. К примеру, возрожденная в городе Приморске (так переводится на русский название города — Шанхай) еврейская община начала выпускать собственное печатное издание. И это одна только деталь. Другие приметы — считанные недели назад, в рамках ЭКСПО-2010, вновь распахнула двери после реставрации уже упомянутая синагога Оэль Рахелью. Открыта кошерная пекарня, есть еврейская школа для малышей, бывшая синагога Оэль Моше служит историческим музеем. И это, несмотря на то, что в Шанхае проживает сейчас не так уж много евреев, по разным оценкам, от нескольких сот до 4 тысяч.

Есть версия, что Дэн Сяопин — потомок кайфынских евреев. На фото: во время учебы во Франции. Фото: Wikipedia

Однажды в печати промелькнуло сообщение на уровне анекдота. Дескать, отец китайских экономических реформ Дэн Сяопин — потомок кайфынских евреев. А что? Может, неспроста созвучны Дан и фамилия знаменитого государственного деятеля КНР. Есть над чем поломать голову… И сегодня, выходит, отзывается кайфынский гонг…

 Еженедельник «Секрет» (velelens.livejournal.com)

Об этой рекламе