Левое движение Латинской Америки стало менять свою сущность. Раньше оно носило классовый характер, к расовой риторике прибегало редко и только под влиянием обстоятельств. В начале XXI века «левый» – это прежде всего противник «белых». То, что во главе движения стоят преимущественно «белые», этому не мешает.
Праздник в Перу. (Фото: «Nautilus»)
Расовые проблемы в Латинской Америке существуют с момента прихода европейцев в XV веке. С тех пор история региона в значительной мере определялась сопротивлением индейцев, восстаниями чернокожих рабов, столкновениями между различными расовыми группами.
Тотальная резня французов, устроенная восставшими неграми под руководством Дессалина на Гаити в 1804 году, была далеко не единственным, хотя и самым известным эпизодом межрасовых конфликтов в Новом свете.
Во время Освободительной революции 1810–1822 годов в Венесуэле ополчены-льянеро (мулаты и метисы) истребляли испанцев; в Уругвае 1831-го европейцы уничтожили индейцев-чарруа; в Аргентине до 1884-го европейские колонисты воевали на истребление с индейцами; мексиканцы 90 лет вели «войну рас» с индейцами майя. И это только самые масштабные из латиноамериканских межрасовых войн.
В XIX–ХХ веках в регионе активно шла интеграция латиноамериканских наций. Смешение расовых групп ускорялось единой системой образования и развитием общей культуры.
Тем не менее, межрасовая интеграция не была линейным процессом: мешали бытовой расизм, различие культурных традиций, сохранение индейских языков и негритянских диалектов, низкий образовательный и культурный уровень. Наконец, слабая вертикальная мобильность «цветного» населения.
С 1920–1930-х годов интеграция начала сталкиваться с целенаправленным противодействием. Гаитянский диктатор Франсуа Дювалье опирался на доктрину негритюда – самоценность, если не превосходство чёрной расы. Афроамериканские радикальные движения получили развитие на Гаити, некоторых островах Карибского бассейна и до некоторой степени в Бразилии.
Гораздо шире распространился индихенизм – самоценность, а в крайней форме превосходство индейской расы.
Его основоположниками стали писатели: Григорио Лопес-и-Фуэнтес и Росарио Кастельянос в Мексике; Мигель Анхель Астуриас в Гватемале, Хорхе Икаса в Эквадоре; Сиро Алегриа и Хосе Мария Аргеда в Перу; Альсидес Аргедас и Хесус Лара в Боливии.
В этих странах индейцы составляют значительную часть населения: в Мексике – 12%, в Гватемале – 45%, в Эквадоре – 25%, в Перу – 27%, в Боливии, по разным подсчётам – от 20% до 60%. Методики определения расового состава противоречивы, и реальное количество индейцев (тех, кто определяет себя как индейца) может быть гораздо выше официальной статистики.
Кроме того, огромное количество латиноамериканцев позиционируются как «небелые» (т.е. угнетённые «белыми», противостоящие «белым»).
Это бразильские парду, в жилах которых смешалась европейская, африканская и индейская кровь.
Это боливийские, эквадорские и перуанские чоло – испаноговорящие метисы с преобладанием индейской крови.
Метисы-парагвайцы, говорящие на гуарани.
Венесуэльские и колумбийские льянеро смешанного происхождения.
В прошлом и позапрошлом веках «небелые» ассимилировались. Доминировали «белые» культурно-бытовые стандарты, вплоть до идеалов красоты. Лица смешанного происхождения стремились выглядеть «по-белому» и вступать в браке с партнёрами светлой кожи. Доминировала политика «расового отбеливания»: интеграции «разноцветного» населения в единые («смуглые») нации. С «белыми» стандартами.
Во второй половине XX века оформленные «антибелые» движения существовали только в странах с мощным индейским историческим и культурным наследием.
Перуанские, эквадорские и боливийские индейцы до сих пор помнят инкскую империю Тауантинсуйу.
Хронологически первым актом расовой войны в регионе, хоть и с большой долей условности, можно считать восстание «Сендеро луминосо» в Перу в 1980-2000 годах (дата окончания условна). Лидер движения Абимаэль Гусман, он же «председатель Гонсало» выступал под коммунистической программой типа кимирсеновской КНДР и полпотовской Кампучии.
Лично он не придавал значения расовому вопросу. Но его сподвижники, почти исключительно индейцы, трактовали просто: «Смерть белым!»
Метис Гусман не препятствовал индейскому расизму в рядах «сендеристов». Откажись движение от расистской программы, оно потеряло бы влияние среди индейских низов.
На рубеже XXI века ситуация в Латинской Америке изменилась. Причём под сильным влиянием США и Европы.
Пропаганда начала представлять «белых» потомками колонизаторов и угнетателей, индейцев и африканцев – вечными жертвами.
Педалировались культурные особенности, преподносимые в пользу расовых меньшинств. Дальше всего по этому пути продвинулась Бразилия: по образцу США здесь законодательно закрепилась «позитивная дискриминация». Успешное поступление в вузы или получение госдолжности упрощались для «небелых».
Это вызвало недовольство в бразильских штатах с преобладанием европейцев. Случались нелепые казусы, когда ради поступления или назначения люди подделывали документы, придумывали предка-африканца или индейца. Сельские сообщества, состоящие из метисов, вдруг «вспоминали» о своём индейском происхождении, и начинали требовать господдержки. А также возвращения земель, отнятых колонизаторами в незапамятные годы.
При этом бывало, что метисы в той или иной местности – потомки не местного племени, а мигрантов из других районов. Уже потому не имеющие реального права на данные земельные участки.
Новые мотивы межрасовых отношений отразились в политической жизни. Покойный президент Венесуэлы Уго Чавес запретил празднование Дня Колумба и всячески подчёркивал: «истинные» венесуэльцы – потомки индейцев и африканцев.
Нечто подобное задолго до него делал Фидель Кастро. Но его «антибелая» расовая политика была слабо выражена, имела сугубо конъюнктурный характер. Что неудивительно: Кастро и почти вся «революционная» кубинская верхушка относились к «белой» элите. Более того, диссиденты-афрокубинцы, выступая против кубинского коммунистического режима, призывают «бросить вызов негодования белой расистской державе».
Чавес – другое дело: типичный льянеро, в жилах которого перемешались европейская, индейская и африканская кровь. Он наследовал «антибелую» политику атаманов антиколониальной войны, таких, как Бовес и Паэс.
Но показательно, что и Чавес не всегда был «антибелым». В бытность офицером, он женился на блондинке с ярко выраженной европейской внешностью – обычный поступок для «небелого», делающего карьеру.
Однако став президентом страны, 78% населения которой – метисы, мулаты, африканцы и индейцы, он проводил политику опоры на «цветную» бедноту. Которая сопровождалась соответствующей культурной политикой и пропагандой.
Путаная и противоречивая программа «социализма XXI века» обеспечила Чавесу колоссальный авторитет в левом движении, подорванном крушением Советского Союза.
Чавесу удавалось привлекать массы. Не ортодоксальными марксистскими постулатами, а простыми лозунгами типа «Долой гринго!» Сдобренными якобинским «Мир хижинам, война дворцам!» и шариковским «Взять всё и поделить!»
Вместо небольших коммунистических и социалистических партий в регионе появились массовые, хотя и аморфные «чавистские» движения. К «чавизму» подтянулись правящие сандинисты в Никарагуа и Движение к социализму в Боливии. Сильные «чавистские» фракции сформировались во влиятельных Партии трудящихся Бразилии и перонистском движении Аргентины.
Другой весьма заметной фигурой в латиноамериканской левой был мексиканский «субкоманданте Маркос». Этот деятель, сумевший организовать бедных и неграмотных индейцев штата Чьяпас в мощную Сапатистскую армию национального освобождения, сформулировал концепцию «революции меньшинств»: за социализм будут сражаться индейцы, африканцы, женщины (!) и сексуальные меньшинства.
Концепция «субкоманданте» оказала сильное влияние на тот же «социализм XXI века».
В результате левое движение Латинской Америки стало менять свою сущность. Раньше оно носило классовый характер, к расовой риторике прибегало редко и только под влиянием обстоятельств.
В начале XXI века «левый» – это прежде всего противник «белых». То, что во главе движения стоят преимущественно «белые», этому не мешает.
В результате интеграционные процессы, доминировавшие в регионе со времён свержения испанского владычества, сменились расовой дезинтеграцией. Хотя, конечно, неполной и нелинейной. Латиноамериканские электоральные карты последних пятнадцати лет поразительным образом совпадают с расселения расовых меньшинств.
В Боливии индеец-аймара Эво Моралес побеждал на выборах не потому, что боливийцы разделяли программу. Даже не потому, что он отстаивал право на выращивание коки. А потому, что он – индеец. Причём из тех индейцев, которые не стремятся выглядеть, как «белые».
Его политика в экономической и социальной сферах не была успешной. Но массы индейцев поддерживали его. Он ведь отбирал земли у «белых» фермеров, и передавал их индейцам.
Никого не интересовало, что среди этих фермеров – немцецкие, хорватские, венгерские, русские переселенцы, никакого отношения к колониальному прошлому не имеющие.
В 2019 году восстание свергло Моралеса. В протестах массово участвовали все группы населения, включая индейцев. Но самыми активными мятежниками были «белые» из наиболее европеизированных северных и восточных департаментов. Моралес бежал, но на следующих выборах опять победило Движение к социализму. Избирателей-индейцев не остановили коррумпированность и непрофессионализм.
Никуда не делись после подавления «Сендеро луминосо» расовые проблемы в Перу. Один из лидеров коммунистической партии, индеец Исаак Умала Нуньес, создал Этнокасеристское движение («касеристское» – от фамилии президента Перу в конце XIX века Андреса Касереса).
Суть программы проста: вся власть – индейцам. На базе этого движения сыновья экс-коммуниста, ставшего индейским расистом, создали Националистическую партию Перу.
В 2011 году подполковник Ольянта Умала, сын Исаака Умалы, выиграл президентские выборы под знамёнами этой партии. Но надо сказать, в политике президента Умалы не было ничего расистского. Главным врагом Умалы на международной арене был, как это ни удивительно, Чавес. Брутальный венесуэлец считал, что перуанский коллега должен повиноваться ему как восточноевропейские секретари генеральным секретарям ЦК КПСС.
Чавесу удалось поднять против Умалы многочисленные левые группировки, сильно осложнившие правление президента-индейца.
После поражения на выборах 2016 года Националистическая партия Перу ослабела. Но её место заняло слабо структурированное левое движение, также ориентированное на индейские массы. Хотя и не использующее явно расистских лозунгов.
В прошлом году индеец Педро Кастильо стал президентом. Карта распределения голосов с абсолютной точностью показывает: за Кастильо проголосовали районы индейского преобладания.
Расовую основу носили и выборы 2021-го в Эквадоре, только с обратным результатом. «Белый» Гильермо Лассо победил голосами европейского и интегрированного метисско-мулатского населения. На фоне раскола индейского движения на умеренные и радикальные фракции.
В Мексике до начала сапатистского движения «субкоманданте Маркоса» индейский вопрос не был важной составляющей левого движения. Хотя северные, близкие к США и наиболее европеизированные штаты с 1930-х были бастионами правых сил.
Но после сапатистского восстания левое движение переформатировалось, и индейский вопрос вышел в его теории и практике на ведущее место.
В 2018 году на президентских выборах победил представитель левой коалиции «Вместе мы сделаем историю» Андрес Обрадор: за него дружно проголосовали «индейские» штаты и крупные города. Где трущобные районы населены преимущественно индейцами и метисами, противопоставляющими себя «белым».
В Бразилии Партия трудящихся, основная левая сила, появилась в конце 1970-х как коалиция марксистских и христианско-социалистических групп. Изначально она не делала упор на расовые моменты, хотя активно отстаивала равноправие граждан и защищала индейцев от произвола чиновников. Но, став правящей в 2003 году, эта партия довела до хаоса «позитивной дискриминацией».
В США «позитивная дискриминация» тоже хорошего не приносит, но всё же не так разрушительна. Афроамериканцы составляют всего 13% населения Штатов, а индейцы – 1,6%.
В Бразилии же «цветные», преимущественно мулаты – примерно половина. В «белых» штатах Юга самая многочисленная группа оказалась в трудном положении.
Хотя потомки немецких, польских, хорватских, итальянских и болгарских переселенцев не могут нести ответственность за португальскую колонизацию и работорговлю.
Победа правого Жаира Болсонару в 2018 году во многом явилась бунтом избирателей против дискриминации, в которой на самом деле нет ничего позитивного. И если наложить карту распределения голосов за левого и правого кандидатов на тех выборах, она стопроцентно совпадёт с расово: «темнокожий» Нордесте отдал голоса левым, «белый» Юг и Юго-Восток – правым.
И, наконец, недавние выборы в Колумбии. Расовая подоплёка в них слабее, чем в перечисленных выше государствах. Африканское происхождение имеют не более 14% колумбийцев, индейцев всего 2%. Левый кандидат Густаво Петро первостепенное значение придавал социальным вопросам.
Но не оставил без внимания и расовую сторону: на должность вице-президента предложил афроколумбийку Франсию Маркес, обещал защищать права индейцев.
Не будет преувеличением утверждать, что именно внимание к расовым проблемам привело Петро к победе. В «цветных» департаментах Тихоокеанского и Атлантического побережий, а также в преимущественно индейских районах Юга явка оказалась необыкновенно высокой. Тогда как в «белом» центре Колумбии – по традиции очень низкой. Таким образом, Петро победил голосами «цветных». Доля которых в населении Колумбии невелика.
Смена интеграционных этнорасовых процессов в Латинской Америке на дезинтеграционные – следствие множества причин. Неудачное применение различных социально-экономических моделей (как правых, так и левых) привело к частичной дискредитации европейских теорий.
Влияние американских и европейских леволибералов породило попытки этнорасовой самоизоляции. В некоторые индейские ассоциации Перу и Боливии не принимают даже метисов, а в африканские клубы Бразилии – мулатов.
Большую роль в дезинтеграции сыграло левое движение, перешедшее с классовых на этнорасовые позиции. Лишь на первый взгляд левые защищают угнетённых «цветных»; на деле их политика – скорее угнетение «белых» по расовому признаку.
Такой расизм навыворот может быть электорально привлекателен, но по сути всегда разрушителен.
Защищать права меньшинств в Латинской Америке необходимо. На локальных уровнях дискриминация чернокожих и индейцев существует до сих пор (яркий пример, напомним, кастровская Куба). С ней надо бороться. Но другое дело, когда борьба за права меньшинств превращается в необоснованные привилегии. И вице-президентом, скажем, становится не умелый управленец, а просто человек тёмного цвета кожи.
В университет поступает не хорошо подготовленный абитуриент, а представитель меньшинства, равнодушный к учёбе. Женщина назначается министром только за принадлежность к прекрасному полу (за выражение «слабый пол» уже могут затоптать). В генеральское звание возводится гей – затем лишь, чтобы правительство не заподозрили в неуважении к ЛГБТ.
Расовая дезинтеграция – возвращение в далёкое прошлое. В колониальные времена жёсткого разделения.
Успехи Латинской Америки связаны с межрасовым единением. Неудачи же и трагедии – с расовыми акцентами. Будь то резня европейцев на Гаити, «Война Судного дня» в Бразилии, индейские «походы на белые города» в Боливии, партизанщина «Сендеро луминосо» в Перу.
Если эта тенденция возобладает ныне, можно [ожидать] роста «белого» сепаратизма.
Он уже заявил о себе на Юге Бразилии и Востоке Боливии. Поднимаются движения за отделение бразильских штатов Сан-Паулу, Парана, Санта-Катарина и Риу-Гранди-ду-Сул и создание «Федеративной республики Пампа». За независимость боливийских департаментов Бени, Пандо, Тариха и Санта-Крус.
Дробление стран региона на расовые образования не принесут ничего, кроме трагедий. Политический раскол по цвету кожи уже притягивает призрак кровавых междоусобиц. Как в Перу при «сендеристской» партизанщине, в Боливии при противостоянии правительства Моралеса с вооружёнными отрядами «белых».
Вероятно, дезинтеграционные процессы в Латинской Америке – явление временное. Народам удастся их преодолеть. В противном случае континент вновь станет «пылающим». А пожары опасное дело.
Евгений Трифонов
