Вот с кем бы мы сделали интервью – так это с Михаилом Мееровичем, одним из немногих советских авангардных композиторов и автором музыки к нескольким легендарным мультфильмам Юрия Норштейна. Но, к сожалению, Михаил Александрович умер более 20 лет назад – в 1993 году.
Тем не менее, мы хотим вспомнить это имя – ведь Меерович создал музыку к мультфильмам, признанным лучшими анимационными фильмами всех времен и народов. Имеются ввиду «Ежик в тумане» и «Сказка сказок» Юрия Норштейна (соответственно №1 и №2 в японском рейтинге 2003 года «150 лучших анимационных фильмов всех времён Японии и мира»).
О Михаиле Мееровиче в Рунете крайне мало информации. Кое-что можно узнать по разбросанным по разным ресурсам воспоминаниям самого Юрия Норштейна, кратких официальных биографий и из статьи израильского композитора Юрия Поволоцкого для музыкального журнала 21israel-music.com. Меж тем Меерович был яркой личностью со своеобразным, часто сюрреалистическим музыкальным мышлением. Он фактически создал себе «нерукотворный памятник», написав великолепную музыку к десяткам популярнейших мультфильмов, среди которых: серия «Котенок по имени Гав», «Цапля и журавль», «Как грибы с горохом воевали», «Возвращение домовенка».
Писать музыку по посекундному хронометражу – это ювелирная, головоломная работа. И в этой области Меерович был мастером. Вот как о работе с ним вспоминал Юрий Норштейн в интервью радио «Орфей»:
«…Снимая «Ёжика в тумане», я приходил к композитору и объяснял, какие в каждом конкретном эпизоде будут контрастные моменты. Например, там были целые куски, которые снимались четко по музыке. Меерович мне говорил: «Вы сумасшедший – вам это так не сыграют». Я ему отвечал: «Михаил Александрович, значит, будут играть отдельными маленькими кусочками, а мы их потом склеим». «Ну, вы сумасшедший», – вновь повторял он…
…Это было необыкновенное счастье с ним работать! Правда, поначалу у нас с ним были жуткие стычки. Он всё бегал и недоумевал, что за чудовище к нему пришло, и говорил мне: «Юра, как вы работаете?! Вы непрофессионально работаете». Я ему на первый раз принес эскизы – для него это уже было странно. Я объяснял: «Понимаете, я вам принес эскиз для того, чтобы вы поняли тональность музыки. Потому что дело не только в мелодии, но и в том, чтобы тональность просачивалась сквозь изображение, растворяясь в нем». Это для него было в новинку. Мы с ним сильно ругались, но затем притерпелись друг к другу и работали уже постоянно…»
Михаил Меерович прожил очень непростую жизнь. Он родился в Киеве, 26 февраля 1920 года. Музыку начал писать в возрасте 13-ти лет. Учился в Московской консерватории, которую окончил по классу композиции в 1944 году. Учителями Мееровича были у Г. И. Литинский, А. Н. Александров, Я. И. Закк и А. Г. Рубах.
В середине 40-х годов Михаил Меерович был отмечен Сергеем Прокофьевым как один из наиболее талантливых молодых композиторов. А преподаватель Мееровича Генрих Литинский говорил, что тот фантастически талантлив, и что его мастерство не знает себе равных
В 1944–52 годах Меерович преподавал в Московской консерватории историю музыки, инструментовку и чтение партитур. Но в начале 50-х годов в СССР началась так называемая «борьба с космополитизмом» и «формализмом» в искусстве, за которыми скрывался самый натуральный государственный антисемитизм. По свидетельству Юрия Поволоцкого, о тех временах Меерович горько шутил: «Антисемитизм, как высшая стадия пролетарского интернационализма».
Однажды на собрании в Большом зале Московской консерватории Поликарп Лебедев, председатель комитета по делам искусств ЦК ВКП(б) назвал композитора «Змеерович» и заклеймил его как формалиста в музыке. В 1952 году Меерович за этот самый «формализм» был уволен из консерватории. И до конца 50-х годов его произведения были запрещены к исполнению.
Михаилу Александровичу пришлось буквально бороться за выживание. Его нигде не брали на работу, и композитор хватался за любые заказы. Меерович рассказывал, что в те годы вполне успешно делали карьеру «прогрессивные коллеги демократического направления», многие из которых не могли сыграть на рояле собственную музыку. Для ее исполнения такие «композиторы» приглашали молодых музыкантов. Таким образом подрабатывал и Меерович. Кроме того, ему доводилось писать музыку и вместо некоторых советских композиторов, которые ставили под ней свои подписи.
Первый заказ из мира мультипликации попал к Мееровичу, когда тому было уже 34 года (мультфильм «Карандаш и Клякса – веселые охотники»). А первый кинозаказ – в возрасте 37 лет (фильм «На графских развалинах»). Всего Меерович проработал как композитор для анимационных фильмов около 35 лет. Одной из последних его работ стала музыка к мультфильму Юрия Норштейна «Шинель», которую композитор не успел закончить.
Несмотря на то, что дела Мееровича в 60-е годы поправились, начало 70-х оказалось для него кране сложным временем. Композитор был отправлен на лечение в психиатрическую больницу имени Кащенко. По некоторым источникам, формальным поводом упечь Мееровича в сумасшедший дом стала его бессонница, а реальным – его авангардные музыкальные опыты.
Вытащил композитора из Кащенко Юрий Норштейн, которому в это время понадобилась музыка для мультфильма «Цапля и журавль». Режиссер вспоминал: «…Я увидел его на прогулке. Больные в пижамах ходили по дворику, огороженному проволочной сеткой, как на картине «Прогулка заключенных». А Меерович сидел на скамейке. Я попытался пройти к нему, но санитар не пустил. На студии один сотрудник, у которого были большие связи, помог Мееровича вытащить, когда он думал, что никому больше не нужен»…
Норштейн рассказывал о том, что Меерович был совершенно феерической личностью: «…Это был самый смешной, необычайный и оригинальный человек на свете, о нём ходили легенды. Рассказывали, что один из друзей Мееровича, придя к нему в гости после того, как тот сменил квартиру, увидел, что он в течение нескольких месяцев не нашел времени, чтобы распаковать мебель, а деньги лежат прямо на полу, на газете. «Ты теряешь деньги!» — ужаснулся друг, а Меерович лишь усмехнулся: «Ай, мне легче заработать, чем нагнуться!»…
…У него долго не получался вальс для моего фильма «Лиса и Журавль», а я всё время рисовал этот вальс, показывал эскизы — там солнечный луч скользит, освещая беседку… А однажды ночью, часа в два, Меерович позвонил мне и спросил: «Вы не спите?». Я ответил: «Мне не до сна. И тогда он сказал: «Сейчас я вам сыграю, только тихо, мои спят». Я бывал у него неоднократно и потому по звукам прекрасно представлял все, что там происходило. Услышал очередной приступ кашля, тишину, потом трубка погремела, — я понял, что он клал ее на рояль, потом, наклонившись к трубке, что-то поиграл и спросил: «Слышно? «Слышно!» — крикнул я, и он заиграл вальс: «Та-та-ри-ра-ра-ра…». Я заорал: «Это то, что надо, только запишите ноты, вы же утром забудете!». Такое тоже бывало. Иногда он записывал ноты, а бумажка улетала, скажем, в окно, и он говорил: «Ай, мне легче новое написать, чем ее искать». Как Моцарт…»
Было бы совершенно неправильно говорить о Мееровиче только как о кино- и мульт-композиторе. Он всегда писал так называемую «большую музыку». Но в этом мире он получил некоторую известность только в последние 15 лет своей жизни. Юрий Поволоцкий, который несколько лет дружил с Мееровичем, писал, что в эти годы у композитора произошел настоящий творческий подъем.
До начала 1980-х годов Меерович «…оставался вне зоны внимания прессы, концертных организаций, музыковедов, критиков и широкой слушательской аудитории — результат невхождения в разряд официальных» композиторов и пребывания в стороне от каких-либо творческих и нетворческих группировок»…
Однако в 1981 году в Чехословакии была поставлена опера Мееровича «Жизнь и приключения Котофеева, или Концерт для треугольника с оркестром» (по повести М. Зощенко «Страшная ночь»).
Чуть ранее, в 1978 году в Японии был поставлен балет Мееровича «Принцесса Кагуя» (по японской сказке). Он был написан композитором к 15-летию знаменитой японской труппы «Токио-балет».
В конце 80-х и начале 90-х годов Меерович создал ряд инструментальных произведений сюрреалистического характера. Одно из них, например, называлось «Тринадцатимерный сон, подсказанный пауком за шесть секунд до полёта клопа». В этот же время был написан еще один балет на японскую тему – «Превращение (Невероятная история, которая произошла с Осипо Хандзабуро)».
Также Меерович написал две оперы на сюжеты классиков еврейской литературы М. Мойхер-Сфорима и Шолом-Алейхема – «Чудо на седьмой день праздника кущей» и «Правдивая история Рыжего Мотла». Причем композитор сам создал либретто для опер на русском языке. Правда, ни одна из опер Мееровича в России так и не была поставлена.
К счастью, многие другие свои вокальные и инструментальные произведения Меерович все-таки услышал звучащими со сцены. Произведения композитора исполнялись на ежегодных фестивалях «Московская осень», авторских вечерах и концертах.
Среди них, по свидетельству Юрия Поволоцкого, были: две камерные симфонии; несколько инструментальных концертов (в частности «Концерт в итальянском стиле» для скрипки с оркестром и «Моё любимое старое пианино», концерт для фортепиано, струнных и английского рожка); струнные квартеты; камерные ансамбли («Маленькая ночная серенада» для скрипки и английского рожка; «Цирковая музыка» для трёх скрипок; «Семейный концерт» для голоса, скрипки и фортепиано в 4 руки; «Струнная серенада» — концерт для двух скрипок, гобоя и контрабаса и другие).
Исполнялись со сцены при жизни Мееровича и его кантаты «Немецкая старина» на стихи поэтов-вагантов и «Весёлые песни Эдварда Лира», а также вокальные циклы на стихи поэтов-обэриутов Хармса и Олейникова…
Мы упомянули лишь малую часть из написанного Михаилом Мееровичем. К сожалению, очень много его музыки до сих пор не издано и не исполнено. И это печально и несправедливо, ведь Меерович действительно большой композитор, а не только выдающийся «прикладник».
Сейчас Михаил Меерович более или менее забыт. Он не был признан при жизни и говорил «Мое поколение придавлено постановлением 1948 года…» (постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о «формалистическом, антинародным направлении» в музыке Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, Шебалина, Попова, Мясковского). Не признанным в достаточной мере Меерович остался и после своей смерти, которая наступила в 1993 году.
Остается радоваться, что Юрий Норштейн в свое время выбрал именно Мееровича «своим» композитором, и поэтому его музыка к выдающимся мультфильмам навсегда останется «на слуху» у многих поколений любителей анимации.
