О. Журавлева
― Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». И я приветствую в этой студии писателя и лектора, я бы сказала Дмитрия Быкова. Здравствуйте.
Д. Быков
― Привет, Оля, привет всем!
О. Журавлева
― Самый главный вопрос: вы уехали или нет.
Д. Быков
― Да нет, конечно. Я не очень понимаю, с чем связан такой… безумный. Я очень часто езжу преподавать в разные места. Я ездил преподавать в Ягеллонский университет, преподавал в университете Южной Калифорнии. Сейчас я преподаю в Принстоне. Это продлится один семестр. Что будет дальше, не знаю, потому что приглашений много. Но поскольку некоторые люди, как например Николай Бурляев считают общественно опасным то, что я преподаю в вузах, я стараюсь преподавать подальше от Николя Бурляева. Вот и все. Ну просто чтобы с ним не случилось какой-то опасности. Доносы иногда они пописывают. Как можно Быкова делать профессором. Поэтому если их не устраивает, что я профессор таких-то и таких-то вузов, я вот сейчас профессор Принстона, потом я побуду может быть еще каким-то профессором. Но сердце мое с вами, господа. и более того я каждые три недели добросовестно читаю лекции в Москве, и не волнуйтесь, я не уехал, и не надейтесь, я не уеду.
О. Журавлева
― А мысли-то возникают?
Д. Быков
― Нет. У меня периодически возникает конечно мысль о том, что все население России хорошо бы ненадолго свозить. Не только меня, потому что я и так знаю, как там. А просто как-то активизировать программу обмена. Но чтобы они увидели, что там не едят детей ни русских, ни каких-либо других, что там соблюдают закон. Некоторое доброжелательство взаимное является нормой. Там много своих проблем, очень много. Россия далеко не главная из них. То есть, чтобы они поняли, что там озабочены не только тем, как бы лишить нас Крыма или устроить здесь цветную революцию. Я думаю, что такая программа обмена со стороны Америки могла бы сейчас быть очень интенсивной. Беда в том, что обмен предполагает поездки американцев сюда.
О. Журавлева
― А их жалко вам?
Д. Быков
― Нет, я боюсь, что они будут неправильно о нас думать. Очень многие американцы до сих пор полагают, что Россия это страна исключительной духовности, великой культуры, потрясающих завоеваний и так далее. Завоеваний разумеется не географических, а культурных. Будет очень обидно, если они приедут сюда и увидят тот уровень пещерности, к которому очень многое скатилось. Но с другой стороны может быть они тоже увидят что-то прекрасное, очаруются русским характером с его очаровательным разгвоздяйством и потрясающей верой в авось и феноменальными способностями к выживанию. Вот если меня сейчас слушает Барак Обама, а он знаю, слушает «Эхо Москвы», конечно, единственный способ победить враждебность, - это интенсивный культурный обмен. Ездить и смотреть. Как сказал Михаил Сергеевич когда-то: ездить и смотреть. Вот я лично за это. Вот я сейчас езжу и смотрю.
О. Журавлева
― Но вы читаете лекции по русской литературе.
Д. Быков
― У меня цикл лекций - современное русское искусство, это включает и кинематограф тоже и театр. У меня семинар - стратегии выживания в советской литературе. И цикл лекций по советской фантастике.
О. Журавлева
― Кстати, о фантастике и театре. Вот эти приключения «Тангейзера» на Руси и другие удивительные события, они прошли мимо вас.
Д. БЫКОВ: Я против осовременивания классики
Д. Быков
― Я не видел эту постановку.
О. Журавлева
― Борьбу вокруг этой постановки застали.
Д. Быков
― Естественно застал. Постановки не видел. У меня есть ощущение по отзывам, по фрагментам, которые выложены в сеть, что если бы не было такой скандальной судьбы у этой постановки, ее бы ожидал критический разнос довольно серьезный. Потому что я, честно говоря, не люблю такие концепции классики. По-моему, как написано, так и надо ставить. И Вагнер это то, что, по-моему, совершенно не располагает к сценическому эксперименту. Вагнер достаточно новаторский и нестандартный сам по себе автор, чтобы еще к нему прибавлять осовременивание, христианскую проблематику и символику. И так далее. Такую православную. «Тангейзер» не про то. И я вообще против осовременивания классики. Но когда попы, обскуранты, идеологи язычества или другие патриоты, родноверы начинают наезжать на искусство, а они часто это делают, это всегда вызывает у меня желание искусство защитить. Потому что искусство хорошее или плохое, оно церковному суду неподсудно.
О. Журавлева
― Еще про Америку вопрос от Гаврикова2007: «Насколько серьезно относятся американцы к сегодняшнему ядерному пуканию г. Путина или им это так же смешно как и нам». Кстати у нас не всем далеко смешно.
Д. Быков
― Это не пукание конечно. Тут понимаете, я сейчас циничные вещи буду говорить. Когда-то Лев Владимирович Лосев, царство ему небесное, который заведовал в Дортмунде кафедрой славистики и был, на мой взгляд, выдающимся поэтом, он сказал: время холодной войны для славистки всегда благословенно. Нами интересуются, мы становимся модными. Я поражен, что на семинар, на который изначально записалось пять человек, ходит сегодня 25, причем абсолютно интернациональные. От Латинской Америки до Китая. Кстати я очень люблю давать такие задания, мы два месяца сейчас три изучали советскую современную, постсоветскую жизнь. Я дал задание – напишите рассказ из постсоветской жизни. Двадцать рассказов я привез в Москву. Я собираюсь их перевести с английского. И сделать из них книгу. Потому что это гениально смешно. Это все в жанре пародии. Им очень весело. И там я девочке одной дал доклад, вот Рамзан Кадыров как постсоветский феномен. Как феномен постмодернизма. И поразительно, она делала этот доклад и все улыбались. Я говорю: ребята, чего вы улыбаетесь. Ведь это не смешно. Мы долго думали, почему это все-таки вызывает вот такую улыбку при разговоре. Действительно карнавальное такое явление несколько в бахтинском смысле. Бешеный интерес, невероятная креативность. Очень смешные сюжеты. У меня есть ощущение, что Россия благодаря своему возвращению в центр мирового внимания, неважно, в плохом качестве, в хорошем, она в центре мирового внимания, конечно. У Америки есть много других проблем, например, Исламское государство, но Россия все равно обсуждаема. О ней много пишут и говорят. Это скорее хорошо. Потому что, в общем, когда твоя страна не безразлична, это дает шанс, что может быть, ну как-то вот это внимание Запада от каких-то самых неприятных шагов удержит. Потому что если бы мы были безразличны реально, ну здесь можно было бы творить все, что угодно.
О. Журавлева
― А пока еще нельзя?
Д. БЫКОВ: Страна, безусловно, переживает что-то вроде такого духовного рака
Д. Быков
― Мне кажется, нет. За нами следят с интересом. Да потом мне кажется, что и Владимиру Путину немного льстит то, что он действительно вывел Россию в центр мирового внимания. Пусть недоброжелательного, пусть она во многих отношениях сейчас посмешище. Но Карлсона запретили, ну ребята, куда дальше.
О. Журавлева
― Это опровергнуто.
Д. Быков
― Разрешили.
О. Журавлева
― Не запрещали.
Д. Быков
― Слава тебе, Господи. Я вообще считаю, что прав Игорь Чубайс, который сказал, что ГД давно уже должна вынести постановление о запрете всего. Правда, непонятно, чем она будет заниматься в остальное время. Россия, которая оказалась в центре внимания, это хорошо и это дает нам шанс впоследствии, когда Россия стряхнет с себя этот чудовищный морок, мы будем примерно так же интересны, как во времена перестройки. Опять начнут давать Нобелевские премии нашим авторам. Показывать наши фильмы, устраивать наши фестивали. То есть сегодня мы готовим славную почву для ренессанса.
О. Журавлева
― Но уж в ренессанс вы сейчас как смотрите. Как в реальность.
Д. Быков
― Оля, здесь очень интересная штука. Я заметил, тоже придется страшные вещи сейчас говорить. Страна, безусловно, переживает что-то вроде такого духовного рака. Вот это можно назвать раком души. Этот рак - идея национальной исключительности в совокупности с внешней агрессией, внутренними репрессиями он в России всегда как-то бродил. Наверное, это тот этап, через который надо проходить многим государствам, чтобы переболеть. От него кто-то застрахован, конечно. Многие англоязычные страны, англосаксонские так называемые от него застрахованы. Но вот понимаете, выход из рака бывает разный. Можно выжить, можно умереть. Вот Германия на мой взгляд она фашизма не пережила в каком-то высшем смысле. То, что мы имеем сегодня на месте Германии, к германскому духу не имеет отношения. Это среднеевропейский дух. Ни Вендерс, ни Шлендорф не немецкие режиссеры. Это европейские режиссеры.
О. Журавлева
― Здесь мы сделаем небольшой перерыв…
Д. Быков
― И вернемся к этой важной вещи.
РЕКЛАМА
О. Журавлева
― И снова с вами программа «Особое мнение». И Дмитрий уже сказал, что поставил диагноз сразу нескольким странам, в том числе России.
Д. Быков
― Бывает такой рак страны. Это бывает как с людьми, так и со странами. Вот в Штатах этого не было, там другие болезни. Не менее серьезные. Был расизм, был Ку-клукс-клан, был Линч, такая странная манера самосуда. Но вот фашизма не было. И вот, кстати, выход из этой ситуации очень разный. Это заставляет думать о разных прогнозах. Вот как мне кажется, Германия не пережила. А «Фаустус» Манна пытается отсчитать назад момент, когда это произошло. И вроде как упирается в Ницше. Но я думаю, что это произошло до Ницше задолго. Самое страшное, что и Гофман, и Шиллер в конечном развитии, Вильгельм Пик, и Новалис с огромной степени привели вот к этому. Разрешились вот этим. Торжество германского духа, фаустианской идеи, о чем Манн пишет открытым текстом, разрешилось фашизмом. И не пережила фашизма.
О. Журавлева
― Так может, просто эта идея порочна как таковая. Национальная.
Д. Быков
― Нет, национальная идея далеко не всегда порочна. Там есть нации, которые в легкой форме переболели. Вот итальянцы. Поэтому в результате все-таки нация не уничтожена. Мы пережили действительно итальянский невероятный всплеск послевоенного искусства неореалистического и так далее. Испанцы пережили. Хотя тоже фашизм. Сложнее с Пиночетом.
О. Журавлева
― Испанцы начали своих евреев уничтожать задолго…
Д. Быков
― Там другая история действительно, франкизм не совсем фашизм. Другая история с Пероном, с Аргентиной. Аргентина тоже вышла из этого не совсем благополучно. Об этом можно долго говорить. Вот смотрите, вот Китай. Хунвейбины ставят на колени профессоров, надевают белые колпаки, ссылают интеллигенцию на сельское хозяйство, хунвейбинство очень близко к тому, что вытворяет сегодня Главплакат, кстати напрасно Главплакат обольщается. Мы же все знаем людей, которые это делают. Знаем их фамилии, имена.
О. Журавлева
― Вы говорите о тех плакатах, которые на Новом Арбате вывешивают.
Д. Быков
― Напротив вас постоянно. Да. Где они перевирают цитаты, клевещут откровенно. Мысли персонажей приписывают авторам и так далее. Ведь они цитируют все время мою статью «Программа Путина». Это тот вывод, который можно сделать из действий Путина. Они приписывают его мне. Ну давайте припишем автору мысли отрицательного героя. Это подлость обычная. Обычная ложь, безнадежно подлая клевета. Ребята, я знаю, кто стоит у вас во главе. Я хорошо знаю этого мальчика. Он давно про меня писал. Я с ним давно с ним знаком. И пусть он не обольщается. Он хорошо заплатит за то, что делает. Разумеется не физически. А репутационно. Так вот проблема в другом.
О. Журавлева
― Вы говорили о Китае.
Д. Быков
― Все хунвейбинство, которое у нас сейчас тоже имеет место, оно не привело к краху китайского национального характера. Более того, Китай сумел пережить Мао Цзэдуна, пережить идею большого скачка, пережить идею культурной революции. И кое-как отчасти благодаря западному ветру, как они это называют, отчасти благодаря Дэн Сяопину все-таки выжить. И стартовать и с низкого старта довольно низкого продолжить. Та же история с Японией, которая пережила свой милитаристский психоз и как нация возродилась в 40-50 годы. Почему это произошло. Наверное, потому я думаю, что культурная революция не оказала рокового влияния на китайский национальный характер. Да, эти люди повторяли то, что им говорили, да, они размахивали цитатниками Мао, да, они говорили, что солнце светит только днем, а труды Мао вечно излучают свет. Но это не было какой-то принципиально новой психологической травмой. Это была обычная практика ритуального поклонения вождю. Китайский характер не погиб в отличие от немецкого, в отличие от огромной степени итальянского, он не погиб. И вот тут мы решим, Россия Восток или Запад. Мы поймем, наконец, если после всего происходящего Россия не выживет, российская культура окажется безнадежно скомпрометирована так называемой мессианской идеей, ну тогда значит мы Запад. А если все это маска речевая, то значит мы Восток. Потому что именно для Востока характерно такое имитационное поведение. Когда человек повторяет то, что от него требуют. Но души его это не затрагивает. И тогда у нас есть возможность низкого старта.
О. Журавлева
― Мне вдруг пришла в голову такая идея.
Д. Быков
― Потому что немцы верили в фашизм, поэтому погибли.
О. Журавлева
― Было две Германии, ладно. Они были…
Д. Быков
― Они обе не имели ничего общего… с Германией.
О. Журавлева
― Хорошо. Но есть еще такой Восток по моим понятиям, как Корея.
Д. Быков
― Интересный вопрос.
О. Журавлева
― Одна вот такая, а другая вот такая. И это те же самые корейцы.
Д. Быков
― А вот интересно, есть такая версия, она у меня в ЖД озвучена, что нации хорошо разделиться иногда. Те, кто хочет жить свободно, пусть попробуют на одной территории, а те, кто хотят жить духовно и тоталитарно, пусть попробуют на другой. А то, что у евреев есть, условно говоря, Израиль и есть диаспора всемирная, это породило действительно разговоры о двух типах евреев. Есть евреи, укорененные на почве, а есть живущие принципиально в чужой среде. Которые идею почвы не принимают. У Аксенова была идея, что надо бы русским так разделиться. Остров Крым это так называемая европейская Россия, а вся остальная Россия остается здесь. Может быть, действительно для России сейчас вариантом такой, как многие говорят пассионарной территории была бы Новороссия и те, кто хочет, могли бы реализовываться там. Чтобы им здесь не мучить окружающих, а там создать такую национальную мессианскую идею. Но эта идея неосуществима, к сожалению. Нации придется жить вместе. Я уповаю на то, что большая часть населения России повторяет навязанные мантры, не веря в них. Это дает возможность рестарта. Потому что если верить, как верила Германия, тогда все, тогда неизбежный крах приведет просто к краху национальной культуры, прежде всего. А без национальной культуры страна не может существовать.
О. Журавлева
― «Ваш роман «ЖД», скажите, откуда вы все знали?» – пишет Ирина Ч.
Д. Быков
― Спасибо, Ира, мне очень приятно. Но к сожалению здесь нет никакой особенной заслуги. Тут не надо ничего знать. Тут достаточно было внимательно смотреть.
О. Журавлева
― Неужели и сейчас все также и закончится неопределенностью, будем дальше и дальше бегать все по кругу.
Д. Быков
― Там закончилось все полной определенностью. Там как раз все совершенно понятно.
О. Журавлева
― А бег по кругу это разве не национальный спорт?
Д. Быков
― Нет.
О. Журавлева
― Возвращаться к тем же идеям.
Д. Быков
― Нет, нет. Ни по какому кругу нельзя бегать вечно. В «ЖД» там что произошло. Там печка перестала печь пироги, а яблонька перестала рожать. Ну потому что вечно невозможно воспроизводить эту схему. Паровоз, когда он безнадежно бегает по кругу, он постепенно начинает терять свои вагоны. И бегает уже один. А тут еще есть какая вещь. Конечно, недоверие народа государству и существование отдельное от государства это довольно порочная практика. Потому что это как правильно совершенно сказал недавно Искандер, приводит к ситуации взаимной безответственности народа и власти. Потому что народ где-то там живет сам по себе, что-то повторяет, чтобы его не трогали, покорно голосует и живет своей жизнью. Ворует когда дают воровать. Предает, когда дают предавать. В общем, мы же знаем, как у нас предают власти. Как над Леонидом Ильичом хохотали все, а в лицо говорили: наш дорогой Леонид Ильич. Эта конечно ситуация двоемыслия пагубна. Но с другой стороны может быть она и спасительна. Потому что вот в чем главный парадокс. Чего не видят люди, напрасно, слепо отождествляющие два тоталитаризма – германский и советский. Между ними бездна. Потому что в Германии 90 я думаю, процентов населения искренне разделяло идеи национал-социализма. А в СССР при Сталине, судя по частушкам, те же 90% населения потешались. Они, конечно, верили, что они живут в самой справедливой стране, но перегибы они прекрасно видели. Репрессии прекрасно видели. И фанатичной веры у них не было. Вставай, Ленин, вставай детка, заскребла нас пятилетка. Это 31-й год.
О. Журавлева
― Огурчики, помидорчики.
Д. БЫКОВ: Люди могут сколько угодно кричать «Крым наш» и даже делать это искренне
Д. Быков
― То есть, у меня нет ощущения, что Россия была действительно тоталитарной.
О. Журавлева
― А сейчас, кажется, что их внуки абсолютно искренне в это верят.
Д. Быков
― Что вы, нет, Оля. Конечно, нет. Ведь никто же не готов жертвовать. Все определяется готовностью к жертве. Люди могут сколько угодно кричать «Крым наш» и даже делать это искренне, хотя огромное большинство населения делает это… Смотрите, как лица были на митинге. Что это было искреннее ликование что ли. Да нет, это было скорее чувство стыда. Вот гениальный репортаж…
О. Журавлева
― Мне кажется, вы приписываете стыд.
Д. Быков
― Нет. Гениальный репортаж Андрея Колесникова, помните, когда - Россия победила Гитлера, победила Наполеона и тут из рядов одинокий голос: победит и Путина.
О. Журавлева
― Вырвалось.
Д. Быков
― Это есть в репортаже. И с этим ничего не сделаешь. Простите, я ссылаюсь, но лично я там не мог быть. Просто я хочу сказать, что может быть это и спасение, что большая часть России сегодня не верит в эти мантры про радиоактивный пепел, про чудовищную цивилизацию англосаксов, про всемирный заговор. То, что идеологи антимайдана во главе со Стариковым и Залдостановым сегодня повторяют от своего лица. Я допускаю, что Стариков и Залдостанов верят. Вот в это я могу поверить. Что большинство их адептов верят – нет. Люди видят, на мой взгляд, в этом просто еще один шанс или навариться или тихо пересидеть плохое время. Вот и все.
НОВОСТИ
О. Журавлева
― И снова с вами программа «Особое мнение». Мой собеседник Дмитрий Быков и мы продолжаем. Илья спрашивает: «Для чего власть потворствует нагнетанию ненависти, чего хочет добиться?»
Д. Быков
― Она не просто потворствует, это ее ставка в определенном смысле. Ее инициатива. Потому что я давно уже говорил, что если бы не вот этот выход вовне, не внешняя экспансия, не поиски внешнего врага, внутренние дела были бы гораздо печальнее. Было уже очевидно в позапрошлом году, что ресурс роста и экономического, и идеологического вычерпан. Концепция устарела, поднадоел и лидер, и парадигма, здесь естественно можно сплачивать двумя вещами. Одна вещь была бы положительной, прекрасной. Большой всенародный проект, который позволил бы задействовать лучшие черты нации. Что-нибудь вроде полета на Марс. Что-нибудь не прагматическое, но прекрасное.
О. Журавлева
― Олимпиада у нас была такая.
Д. Быков
― Вот Хрущев. С гениальным совершенно чутьем. Ведь в 1961 году уже очень серьезно колеблется доверие к нему. Но тут случается полет Гагарина, надо сказать, что уже в 1962 случился Новочеркасск. Прямое восстание и новочеркасский расстрел. Вспоминает Евтушенко, как они с Окуджавой поехали выступать на Харьковский тракторный завод, они поют, читают, а им с места кричат: где сливочное масло. Уже на самом деле народ и интеллигенция сильно рассорились в это время. И Хрущев не пользуется поддержкой. Но он делает две спасительные вещи. Он полетом в космос сплачивает страну, и все сваливает на Сталина. Печатает много антисталинских текстов, начиная с Солженицына. Это был выход в плюс скорее. Сегодня сделан выход в минус. Поиски внешнего врага, внутреннего тоже. Радикализация безмерная. Постоянные указания пальцем – вот эти, эти и эти жрут ваш хлеб и на вас клевещут. При этом ложь говорится самая беспардонная. Это все не срабатывает, потому что это очень бездарно и люди, вместо того чтобы подходить и начать кипеть и порицать, наоборот говорят «держитесь». Это все чудесно. Но конечно, ставка на худшее, о чем сейчас все говорят, она безусловно делается. Это ставка опасная. Потому что ставка на худших это всегда ставка на предателей. У этих людей нет с их мотивацией, ребята, они от вас первыми побегут, вот в чем дело-то. Они вас же и предадут. Не нужно никогда, знаете, волка на собаку в помощь не зови. У Владимира Путина есть такой способ, - он все проблемы побеждает худшими проблемами. Вот да, есть интеллигенция, есть оппозиция. Это плохая наверное, ситуация. Лучше было бы без оппозиции. Давайте создадим антимайдан. Ну зачем же, это значит не понимать, что следующей жертвой антимайдана будете вы. Ну вот как это…
О. Журавлева
― Вот прям так.
Д. БЫКОВ: Неверие России во внедряемые втюхиваемые ей чуждые ценности, это может быть и к лучшему
Д. Быков
― А как иначе. Потому что эти люди привыкли к тому, что их ненависть хорошо поощряется. Назовем это так. А когда это закончится, ну что же, нельзя же от них требовать высоких мотиваций. Точно также и национальные проблемы будем осторожно высказываться, решаются. Ну пусть обозреватель «Известий» Сергей Роганов не думает, что я осторожничаю, потому что я его боюсь, я бесконечно презираю его и его хозяев. Я не могу бояться таких людей, таких самозванцев. Я просто осторожно выражаюсь, потому что я не желаю подставлять радиостанцию «Эхо Москвы». В своих собственных текстах я пишу все, что хочу. Поэтому скажем так осторожно, некоторые национальные лидеры, некоторые лидеры республиканские или лидеры территориальных образований внутри России тоже, на мой взгляд, являются худшей проблемой, чем те проблемы, с которыми они изначально справлялись. Так мне кажется.
О. Журавлева
― По поводу страха…
Д. Быков
― Это все отстроченные вызовы. Это все джины, которые распиханы по разным бутылкам и которые уже постепенно как пробки из шаманского начинают оттуда вылезать. Волка на собак в помощь не зови. Не зови погромщика на интеллигента. Ты потом от этого погромщика не будешь знать, куда деваться. И он тебя первым предаст, а интеллигент – никогда не предаст.
О. Журавлева
― Тогда логично спросить: будет ли расследовано убийство Немцова. Удовлетворительно.
Д. Быков
― Нет, конечно. Вы имеете в виду сейчас, нет. Оно будет расследовано впоследствии. Причем я абсолютно убежден, что расследование этого убийства далеко необязательно выявит причастность Кремля к нему. Просто силы, которые Кремль привел в движение, далеко не всегда Кремлю подотчетны. Ну давайте будем откровенны. Тихонов и Хасис. Это люди, которые действовали по указке Кремля, когда убивали Маркелова и Бабурову? Нет, конечно.
О. Журавлева
― Но они ссылались, что им давали некие рекомендации.
Д. Быков
― То, что с ними работали в Кремле, да, разумеется. Дело в том, что этот способ, когда с помощью волков побеждают собак, когда с помощью действительно неуправляемых сил справляются с силами, причиняющими легкий дискомфорт, это катастрофа. И это кончится плохо. Я понимаю, мне тоже, наверное, не нравилось, если бы часть интеллигенции в стране имела бы представления, отличные от моих. Но это далеко не значит, что я должен справляться с этой проблемой путем выращивания нового класса. Класса, который отрицает любое образование и любит любое мракобесие. Ну не нравится вам, допустим, что у вас так поставили «Тангейзера» или что у вас поют «Pussy Riot», но это не значит, что вам нужно растить Кирилла Фролова. Мне кажется, что нужно просто воздерживаться от более радикальных мер, от культивирования мракобесных взглядов. От культивирования доносчиков. Ведь понимаете, что касается Сталина. Уж Сталин какую казалось бы вырастил страну удобную. Но как же эта страна отрекалась от него и сбрасывала его с пьедестала через три года после его смерти. А иногда и раньше. Ведь это все были люди, которые кричали «За Родину» За Сталина!». Правда, на фронте по свидетельствам фронтовиков такое кричали крайне редко. Там были…
О. Журавлева
― Далеко не все.
Д. Быков
― Но все голосовали, все кричали, 125% и более рейтинг его был, а может и выше. И естественно после этого такое массовое, помните: кум докушал огурец и промолвил с мукой, оказался наш отец не отцом, а сукою. Галич. Следовало бы все-таки немножко дозировать мне кажется.
О. Журавлева
― Ну вот, кстати, об этом как раз спрашивает наш слушатель. «Насколько устойчив нынешний режим. Если скажем, Путин назначит никому неизвестного Петрова президентом, а тот вместе с федеральными каналами продолжит рассказывать про врагов вокруг, будет у Петрова рейтинг 86?»
Д. Быков
― Нет.
О. Журавлева
― Почему?
Д. Быков
― Потому что за Петровым не стоит 15 лет президентства. За Путиным – стоит. Путин все-таки, в конце концов, в течение 15 лет творил свой миф. Этот миф проходил разные стадии, это был миф стабилизатора, был миф собирателя страны, был миф человека, который ядерной кнопкой грозит коварному Западу…
О. Журавлева
― Сейчас это все есть.
Д. Быков
― А Петров, кто такой Петров, откуда взялся Петров.
О. Журавлева
― А вот нам Владимир Владимирович скажет, вот это хороший человек.
Д. Быков
― Простите, но Путин возник на негативных ожиданиях постельцинского периода. Путина делала эпоха. А Петрова будет делать Путин. Это большая разница. Так что никакой преемник не сработает. И вообще обратите внимание, всегда в истории преемника топчут за тирана. Посмотрите тиран, конечно, весьма относительный, постмодернистский, но возьмите например, что сделали с Годуновым за Грозного. Годунов ведь был мягкий правитель. Это ему так досталось за Ивана Васильевича, на котором не решались оттоптаться. И оттоптались на преемнике. Точно так же как на Хрущеве оттоптались, а на Сталине не решались. Всегда судьба преемника очень трагична. Вот почему я думаю, что следующий правитель России будет фигурой довольно трагической. Тут надо будет дождаться кого-то через одного-двух. Потому что первый следующий он будет пожинать все плоды предыдущего правления.
О. Журавлева
― Вы сейчас не запугивайте. А то у нас вообще никто не решится.
Д. Быков
― Я не запугиваю. Но просто рано или поздно будет кто-то.
О. Журавлева
― Тогда скажите про нынешнего. Исчезновение – что это было за шоу.
Д. Быков
― Это не было шоу, не должен царский глаз на воздухе теряться по-пустому. Зачем ему постоянно показываться на люди. Как раз правильно совершенно пишет Стивен Коткин в своем биографическом труде о Сталине замечательном, надеюсь, его скоро переведут. Сталина в последние годы его жизни регулярно видели от 15 до 25 человек. Он не показывался на людях. Совершенно необязательно, чтобы постоянно человек в статусе царя светился и по любому поводу высказывался. Наоборот, пусть он… Вы знаете, у Ельцина был такой метод. Он периодически исчезал. И все гадали.
О. Журавлева
― Но рукопожатие крепкое, работает с документами и вот, пожалуйста, посмотрите, мы делаем операцию.
Д. Быков
― Ломает руки. Это по большому счету нет, конечно, ничего общего не имеет со стратегическими исчезновениями. Ну просто зачем слишком много светиться. Это такое желание вызывать иногда таинственные слухи, поигрывать с этим, и кстати, это тоже тот случай, когда человек по-моему немного сам себя перехитрил. Потому что выявила эта ситуация полное отсутствие всяческой стабильности в России. Сразу же стали действительно все в мартовском ветре улавливать дыхание Чейна-Стокса. А это в общем не свидетельствует о стабильности общества. И самое главное, об этом Рамзан Кадыров сказал, что на какой бы должности не был Путин, он будет его поддерживать, как будто может быть другая должность. Тоже довольно двусмысленное заявление. Мне кажется, что вот эта ситуация с исчезновением выявила, как же все тоскуют хоть по какой-то перемене. Как всем хочется, чтобы что-то уже произошло, необязательно что-то плохое.
О. Журавлева
― 15 лет работал на это, и действительно вроде рейтинги безумные, все счастливы и все хорошо. Но ведь нормальный человек в любом другом обществе устает от правителя, который сидит над ним 20 лет подряд.
Д. Быков
― Немножко и здесь имеет место эта усталость. В конце концов, давайте не будем забывать, что те самые люди, которые в слезах умоляли Бориса занять трон, они спустя очень небольшое время валили его власть и убивали его детей. Так что это не нужно верить в инерционные рейтинги. Здесь просто презрение срабатывает же очень быстро. Посмотрите, что было в 14-м году, какой патриотический подъем. Какие погромы немецких магазинов. А уже в 16-м от этого не осталось и следа. А к 17-му мы знаем, чем закончилось. Поэтому я не хотел бы верить слишком, просил бы не верить слепо в народную любовь. Народная любовь это вещь зыбкая. Особенно в России. Это внушает определенные надежды. Потому что там, где есть…
О. Журавлева
― Если говорить о том 14-м, у нас они потом еще и государя-императора не уберегли. Которого вроде как любить положено было.
Д. Быков
― Ну сейчас я паки повторяю, что все будет повторяться в масштабе таком же, как челябинский метеорит по сравнению с Тунгусским. Сейчас без больших потрясений это произойдет. У России нечетные века всегда очень мягкие.
О. Журавлева
― Вот как. Такая закономерность.
Д. Быков
― Ну потому что все слишком помнят, память слишком свежа. Посмотрите, какой был век 16-й и какой тишайший 17-й.
О. Журавлева
― А потом столетие безумное…
Д. Быков - 18
―й безумный действительно. Ты не будешь забвенна. А потом 19-й с абсолютно мягким первомартовским переворотом. И так далее.
О. Журавлева
― Ну ладно, 19 тоже там поджигал.
Д. Быков
― 19 век по сравнению с тем, что вытворял Петр, Александр был мягчайшей фигурой со всеми своими реформами. И конечно, по сравнению с тем, что вытворял Ленин, у нас все произойдет очень цивилизованно…
О. Журавлева
― То есть такие российские понятия о мягкости и жесткости.
Д. Быков
― Нечетные века всегда, почитайте Тынянова «Промежуток».
О. Журавлева
― Хочется, чтобы была закономерность.
Д. Быков
― Это века изгибов, а не разломов. Хочется на этой оптимистической ноте пообещать, что скоро я приеду к вам опять.
О. Журавлева
― То есть вы хотите сказать, что не будет какой-то глобальной катастрофы.
Д. Быков
― Не будет потом красного террора, не будет так называемого русского реванша. Все произойдет очень мягко, многие кстати этого не заметят вовсе. Я просто хочу сказать, что вот это неверие России во внедряемые втюхиваемые ей чуждые ценности, это может быть и к лучшему. Конечно, мне бы хотелось, что в России было больше искренних людей. Чтобы меньшее количество людей повторяло глупости. Ну конечно мне бы этого хотелось. Но то, что они повторяют это со скептической улыбкой, это такой момент пародии. Низменной пародии. И это с одной стороны неприятно, а с другой может быть спасительно.
О. Журавлева
― Дмитрий Быков со своим особым мнением. Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего доброго.
Д. Быков
― Услышимся.
