СПИЛБЕРГ И "СПИСОК ШИНДЛЕРА"

  Спилберг – добрый человек – так мне кажется, а когда подобная личность становится еще и миллиардером, и знаменитым кинорежиссером – подобное и вовсе уникально./

 Несколько лет собирал материалы «по Спилбергу», а теперь рискну поделиться  своими заметками.

 Но прежде о «личных» встречах с этим кинорежиссером. В 1994 году, в Москве, появился последний, к тому времени, фильм Спилберга «Список Шиндлера». Шум поднялся необыкновенный. Весь столичный бомонд счел для себя обязательным просмотр этой кинокартины. 

 В Доме кино устроили два сеанса, что само по себе было редкостью. Лично Юлий Гусман , директор киношного дома, дежурил у служебного входа и не пропускал рвущуюся на просмотр публику без пригласительного билета. В тот день для входа было мало удостоверения члена Союза кинематографистов. 

 Вот как взволновал москвичей Стивен Спилберг. Фильм, как мне показалось, существовал вне оценочных категорий: «понравился, не понравился». Это был документ чудовищной силы – вот и все. 

 Перед сеансом, помню, сам Гайдар, отставной премьер, витийствовал на тему юдофобии. ( Это тогда он сказал, «что прививка от фашизма действует только пятьдесят лет»). После сеанса все расходились оглушенные. Говорить не хотелось. 

 Та премьера продолжилась в прессе. Рецензий было множество. Собирал их тогда, читал, хранил. И по сей день храню в своем архиве./

 Дмитрий Погоржельский писал: « Имя его мало кто знал в Германии до появления фильма Стивена Спилберга «Список Шиндлера». Едва ли даже жители пригорода Франкфурта – на – Майне подозревали, в честь кого названа небольшая улочка, на которой они живут. В стране, властители которой некогда ставили цель «окончательно решить еврейский вопрос», было почему-то не принято или неприятно вспоминать о тех, кто, рискуя своей жизнью, спасал евреев от газовых камер, массовых расстрелов. Может быть, потому, что мужество этих одиночек – укор миллионам»./

 Кронид Любарский: « Мало кто не слышал знаменитых слов Сантояны, но мало кто осознает их глубокий  п р а к т и ч е с к и й  смысл: кто забывает о прошлом, тот рискует пережить его вновь. Посмотрите фильм Спилберга. А посмотрев – помолчите немного и задумайтесь»./

 Дмитрий Быков: « Во время сеанса я плакал. Через час уже мог говорить о фильме спокойно. Спилберг напомнил мне о том искусстве, которое сильнее всего воздействует на зрителя именно в процессе его восприятия… Дело не в антифашистском пафосе картины, хотя и в нем тоже. Дело в личной бесценности каждого из нас. А потому «Список Шиндлера» – глобальная художественная удача»./

 Валерий Тимофеев –Туровский: « В леденящих и опаляющих по своей гениальности, жестокости и состраданию эпизодах уничтожения Краковского гетто Стивен Спилберг не хочет знать границ, до которых может дойти нечеловеческая человеческая жестокость. Таких границ у Спилберга нет. Потому что таких границ не было у фашизма». /

 Профашистская, уже тогда многочисленная российская пресса, о фильме Спилберга демонстративно умолчала. Помню только одну, сравнительно робкую статейку, где указывалось, что семь «Оскаров» этого фильма были получены только благодаря теме, опекаемой и поддерживаемой международным еврейством.  Вот, пожалуй, и все, но это вовсе не означало, что картина эта не была русскими наци по-своему отмечена. /

  В моем знакомстве со «Списком Шиндлера» памятна еще одна премьера. Не помню, как назывался тот кинотеатр на западной окраине столицы, кажется «Байкал». Приехал туда по какой- то хозяйственной надобности, увидел афишу: «Список Шиндлера», и решил посмотреть кино «с народом», как тогда любили говаривать разного рода политики. /

 Свободно купил в кассе билет. Фильм уже начался. Народу в зале оказалось совсем немного, в полумраке показалось только, что лишь первые два ряда были заняты какой-то странно - однообразной публикой. /

 Шел фильм. Начался эпизод уничтожения евреев Кракова. И в тот момент, когда эсесовец выстроил евреев в затылок друг другу, чтобы поразить сразу многих одной пулей, зрители первых двух рядов дружно поднялись и выбросили молча руку в нацистском  приветствии. Это продолжалось секунд десять, не дольше, потом они сели, тоже дружно, как по команде./

 Пустой зал никак не прореагировал, да и не мог прореагировать, на подобную выходку. Я не стал досматривать фильм. Стало противно и страшно./

 На выходе обратился к контролеру, сказал, что в зале сидят фашисты. /

 Контролер, седая женщина с изможденным лицом, ответила мне так: /

-         Они на каждый сеанс ходят. Пускай идут. Без этих парней мы бы этот фильм давно сняли с экрана. Ведут себя тихо, не пакостят, чего еще надо? /

 Фильм Спилберга «Список Шиндлера» имел огромный кассовый успех по всему миру ( доход более миллиарда долларов!). Везде залы были полны. Везде, кроме России. В нашем отечестве он безнадежно провалился в прокате и был вскоре снят за невостребованностью./

  Как тут не вспомнить, что в СССР, среди огромного количества фильмов о войне с фашизмом, не было ни одного, снятого о Холокосте./

 Тот визит в кинотеатр «Байкал» послужил одной из последних капель, заставивших мое семейство приступить к сбору узлов и чемоданов. В тот день просмотра «с народом» не только Спилберга встретили фашистским приветствием, но и мне лично русские наци решительно показали на дверь. /

 Я вдруг понял, что все эти благородные и талантливые попытки продолжить действие «прививки против фашизма» – обречены на провал. /

 Сотни честных книг о нацизме, фильм Спилберга, Клода Ланцмана, множество других, менее сильных, но не менее страшных фильмов – все это не способно вновь загнать в логовище ночи  чудовище зла. /

 У «детей Гитлера» свое особенное зрение, свое бездушие, свой интеллект или отсутствие интеллекта. Этим людям можно круглые сутки читать книги Эли Визеля или показывать отрывки из фильма «Шоа» Ланцмана, ничто не поколеблет их решимость добиться «окончательного решения еврейского вопроса». /

 Видимо, и Спилберг прекрасно понимал это. Вот о чем он признался в одном из интервью: « Когда-то я решил посмотреть картину Клода Ланцмана «Шоа». В зале было сначала 8 человек, а через несколько минут я остался один, все ушли. И я решил бросить вызов человечеству; если оно так относится к истории уничтожения целой нации, я покажу им правду».

 Спилберг не договаривает из скромности: « Покажу им правду так, что заставлю ее увидеть». Стивен добился своей цели. Он заставил смотреть свой фильм, и увидеть правду о геноциде, но, как выяснилось, далеко не всех, а только ту публику, кто был готов эту правду усвоить./

 Вот почему я понял, что нельзя обманывать себя умонастроением близкого круга друзей, прекрасными фильмами, книгами, рецензиями. Необходим личный выбор, и я его сделал, но прежде совершил свою попытку высказаться на злободневную тему: «показать свою правду». Из старой, подчас уникальной и прежде невостребованной хроники, собрал фильм « Интервью с Гитлером»./

 Из рецензии Виктора Кузнецова в журнале «Новое время»: «Ни в кинотеатры, ни на телевидение документальный фильм «Интервью с Гитлером» не пробился. Режиссер Аркадий Красильщиков демонстрирует ленту, отснятую в середине 1995 года на собственные деньги, лишь на профессиональных фестивалях  - вне конкурса. Или у себя дома./ 

-         Я понимаю тех, кто не пускает нас на экран, - сказал мне автор и режиссер полнометражной ленты. – Ведь фильм не о германском, а о родном – российском – фашизме. Фашизме, рвущемся к власти. Более того, в среде, приученной к мифам, мы замахнулись на само мифологизированное сознание»». /

 В. Кузнецов прав не во всем. Да и сам невольно ввел его в заблуждение. Не было у меня особенного желания превращать свой фильм в массовую продукцию. Сделал его больше для себя, для того, чтобы выговориться. Да и боялся, наверно, что на каком-нибудь сеансе в пустом зале первые два ряда займут бритоголовые молодчики и встретят одну из сцен моего фильма нацистским приветствием. /

 У Стивена Спилберга оказалось побольше и таланта режиссера и возможностей, да и не было в душе комплексов и страхов российского еврея. Были, правда, свои комплексы, и  было другое: сопротивление своей, более мягкой, но не менее юдофобской, среде, уход от пресса ассимиляции. Вот что говорил он в одном из интервью французской газете «Монд»: « Мне говорят: «Ты снял «Список Шиндлера» и стал евреем». Я отвечаю: « Я всегда был евреем». В детстве меня часто обзывали жидом. А когда дети не хотели играть со мной, я объяснял это себе не тем, что я еврей, а тем, что просто хилый и болезненный ребенок. Меня это очень беспокоило, мне хотелось быть, как все, принадлежать к большинству…. Мне всегда хотелось, чтобы на Рождество над нашей дверью тоже горел праздничный фонарь, чтобы крыльцо не было темным, как вход в пещеру, особенно по сравнению с ярко освещенными домами соседей…Впервые осознал себя евреем, когда у меня появился сын, потому что понял, что ответственен не только за его жизнь, но и за его воспитание. Я решил воспитать сына в иудейской вере. Пришлось засесть за книги, и это помогло мне многое решить для себя. Иначе я вряд ли стал бы снимать «Список Шиндлера». /

 Спилберг вновь не договаривает. Ему пришлось не только сесть за книги, но и развестись со своей первой женой англо-американкой и выкупить у нее сына- Макса за 59 миллионов долларов. В этом интервью он не говорит и о том, что не знал о Катастрофе европейского еврейства вплоть до поступления в колледж. Родители щадили его психику. Его безмерно баловали и подобным образом./

 Спилберг признается, что стал испытывать потребность в возвращении к еврейству только после рождения сына, в следствии отцовской любви. Вот что писал сам Спилберг о своем первенце: « Макс – это самая лучшая, самая весомая продукция, которую я выпустил в 1985 году… Меня баловала мама, а теперь я буду баловать его! Я смотрю на мир через свою кинокамеру, и это придает мне уверенности, но между мной и моим сыном не должно стоять ничего; мы смотрим в глаза друг другу, и это меня не пугает». /

 Вторая и, надо думать, последняя жена Спилберга – Кейт Капшоу – прошла гиюр и родила Стивену двух сыновей и дочь. Всего в семье Спилбергов семеро детей. Двое младших, приемных детишек, – чернокожие, но все они – евреи. /

 Вот что стало прелюдией к фильму «Список Шиндлера» - поступок, попытка возвращения к себе. /

 Корни. «Почти все мои предки родом из России, - рассказывал Спилберг корреспонденту «Известий» Владимиру Надеину. – Они из Одессы. И только мой дедушка по отцовской линии с отцовской стороны - из Австрии, откуда и идет род Спилбергов… Мои дедушка и бабушка говорили на русском языке и на идише. Русский – в левое ухо, идиш – в правое ухо…. Холокост – самый ужасный опыт, который затрагивал меня лично. Я потерял двоюродного брата, дядей, теток в Восточной Европе, еще до моего рождения. Это личное отношение сделало для меня Холокост одной из самых символических метафор». /

 До «Списка» Спилберг был известен, как режиссер, по преимуществу, детского, развлекательного кино. Режиссер талантливый, изобретательный, «кассовый», но бесхитростный. /

 И вдруг  стало известно, что этот «легкомысленный сказочник»  собирается снять серьезный фильм о Холокосте. В газетах начался шум. Протесты смутили Спилберга. Он решил передоверить свой замысел другим режиссерам: Ричарду Аттенборо, а потом и таким блестящим мастерам, как Сидней Поллак и Мартин Скорсезе. К счастью, ничего из этого не получилось, фильм ему пришлось делать самому. /

 Но прежде Спилберг «сделал» самого себя, отказавшись от буйной своей фантазии, от изысканной и привычной палитры красок, он снял черно-белый фильм на основе одних фактов. Но чудовищные факты эти не мог придумать ни один человеческий мозг. Спилберг понял это. Его фильм снят без тени авторского тщеславия и гордыни. Этически он безупречен./

  Спилберг и раньше показывал нацистов в фильмах «Искатели ковчега» и «Крестовый поход». Он даже Гитлера изобразил однажды, но все это были карикатуры, плод фантазии режиссера. Спилберг и здесь преодолел себя и восстал против стереотипов  Голливуда, нарушил традиции, соблюдение которых всегда считалось гарантией кассового успеха. Он снял фильм о трагедии Холокоста в черно-белой гамме. Он не привлек к съемкам ни одной звезды. Он снял ленту продолжительностью более трех часов. И он выиграл./

 Сам Спилберг писал о «Списке Шиндлера» так: « Очень важно было сохранить верность исторической правде, так что здесь не было места для коммерцилизации, хотя особенности моей техники съемок создали мне известную репутацию в этом плане»./

 Секрет смелости Спилберга раскрыть несложно. Он снял фильм на свои деньги и не собирался обогащаться за его счет.  Он передал всю прибыль в различные еврейские фонды и благотворительные организации. Он развернул свою удивительную программу съемок на видео рассказов, оставшихся в живых, жертв гитлеровского геноцида./

  Спилберг – очень искренний человек. Он благополучно прошел «медные трубы» успеха. Он признался, что «Список Шиндлера» стал и его школой гражданственности, сознания своего долга и своего места в мире. Он сам написал об этом  точно и мудро: « Теперь я стал больше интересоваться политикой. Десять лет назад, когда меня спросили о фильме «Инопланетянин», я назвал себя «политическим атеистом»; я гордился этим, как и тем, что почти не заметил войны во Вьетнаме, а о «Битлах» узнал с опозданием на шесть лет. Возможно, я был убаюкан собственным успехом. Я делал картины для взрослых, желавших вспомнить о детстве и порадоваться фильму вместе со своими детьми. Когда же я стал делать фильмы именно для детей, я почувствовал, что путаюсь в собственных ногах; я понял, что не все можно сделать, опираясь на ум и логику». 

 Талант, ум и логика есть в «Списке Шиндлера», но, прежде всего, фильм этот сделан силой национального чувства, болью и верностью памяти. 

 Восемь лет прошло со дня выпуска великого фильма Стивена Спилберга. Недавно опросил 10 израильских школьников, видел ли кто-нибудь из них «Список Шиндлера»?  Только двое вспомнили этот фильм. Зато все были в восторге от «Инопланетянина» и «Парка Юрского периода». Спросил о «Шоа» Клода Ланцмана. Никто этот фильм не видел, и ничего не слышал о нем. И это в стране евреев, где ни одна гуманитарная школьная программа не имеет права игнорировать творчество ряда первоклассных мастеров кино, литературы, театра, сумевших рассказать правду о Холокосте./

  Неужели и на нас перестает действовать «прививка от фашизма»? На нас, живущих с лютым арабским нацизмом бок о бок. 

                                                       2001 год.

p.s. Пройдут годы. Спилберг снимет "Мюнхен" еще один фильм на еврейскую тему. Фильм слабый, с какими-то жалкими извинениями евреев Израиля, вынужденных отстреливать террористов. Но все это понятно. Уходить от либеральных установок опасно. Одно дело -Холокост, другое - Израиль. Здесь любая критика Еврейского государства не только в моде, но обязательна.

ЕВРЕИ И ДЕМОГРАФИЯ

Случались в моей журналистской практике статьи, встреченные в Интернете злобной руганью. Подобные заметки и стану повторно вытаскивать в блог, как наиболее достойные. Эта статья была опубликована 2 года назад.

Жаркие идут споры и нервные какие-то: сколько в мире евреев? знают об этом, а другие не догадываются или знать не хотят. В любом случае,  лиц еврейской национальности на нашей планете и в космосе гораздо больше, чем датчан, шведов, болгар, греков, цыган, чукчей и прочих. Однако, перечисленные и прочие не очень-то дергаются по поводу их количества. Сколько Бог послал – и ладно. Евреи же постоянно волнуются, корпят над цифирью своего народонаселения, хотя давно уже понятно, что все проблемы рода людского не в количестве лиц той или иной национальности, а в их качестве. Недавно господин Щаранский до смерти напугал общественность убылью народа еврейского, связанного с ассимиляцией. Раввин Дов Лившиц озаботился этими цифрами больше других. Читаю: «Председатель организации "Яд ле-Ахим" раввин Шалом Дов Лифшиц направил письмо председателю Еврейского агентства Натану Щаранскому и предложил сотрудничество в борьбе с ассимиляцией. Поводом для обращения стало заявление главы "Сохнута", согласно которому ежедневно численность еврейского народа сокращается на 500 человек».

 Цифры и в самом деле чудовищные. Если им верить, всего лишь через век с небольшим евреи перестанут тревожить землян своим присутствием, но я почему-то убежден в другом: во - первых, «Рабинович выкрутится», так как яростные, подчас кровавые, но безуспешные попытки ассимилировать жестоковыйный народ длятся вот уже пару тысяч лет, а во-вторых, не вижу в этой самой ассимиляции настоящей угрозы Еврейскому государству и потомкам Иакова.

Евреям в истории, как правило, было не очень уютно, а часто и смертельно опасно, а потому потомками Иакова оставались самые мужественные, самые чистые и верные своему Богу и своим предкам души. Предатели, малодушные, ничтожные, слабые отсеивались – переставали евреями быть. О чем тут печалится? Это в свальной драке качество бьет количество. В честном поединке все наоборот. В результате отсева получился особый народ, сумевший завоевать 20% Нобелевских премий по всем областям наук и искусств. ( В России 42% лиц, получивших Нобеля, – евреи). Кстати, и среди ассимилянтов разного рода лауреатов немало. Не так просто избавиться от «проклятия генов».

 Волнует же меня иная, самая подлая и опасная «ассимиляция», напрямую грозящая мне лично, моим детям, внукам и, хочу верить, правнукам в Еврейском государстве.

 Есть евреи, по папе и маме, бывает и по вере, причем ортодоксальной («Натурей карта») – самый опасный и тревожный вид тайных или открытых ассимилянтов. Они активны, подчас, влиятельны и популярны. По мне, какой-нибудь Исаак Хаймович, ставший Иваном Ивановым или Джоном Джонсом в тысячу раз безвредней, чем Изя Шамир, Амос Оз, Юли Тамир, Шломо Занд с прочими товарищами и господами никогда, надо думать, не помышлявшими о перемене фамилии и национальности. (Вот здесь я ошибся. 2 октября 2013 года БАГАЦ, нервно извиняясь и шаркая ножкой, отклонил все-таки требование "ряда лиц" разрешить им именоваться не евреями, а израильтянами). Мало того, при такой перемене они бы потеряли львиную долю своих доходов и популярности в юдофобской среде. Именно эти ассимилянты - новая и опаснейшая порода «выкрестов», обязанная своим возникновением, в первую очередь, появлению Еврейского государства, так как вся их деятельность и состоит в том, чтобы это государство разрушить.

«Иудаизм – это еврейская национальность плюс Тора. Разумеется, если еврей не соблюдает заповеди, он останется евреем – ведь его мать еврейка. У нас определяющее значение имеет национальность матери», - говорит рав Лифшиц. Он прав. Тора веками хранила народ жестоковыйный, но трагедия Холокоста доказала, что в эпоху оружия массового уничтожения и газовых камер одной веры мало, чтобы спастись от безумия людского.  Возникло  такое понятие, как гражданин Израиля. И, если весь смысл работы человека, службы в армии и в любой другой деятельности направлен на защиту Еврейского государства, мне совершенно плевать, кем была его матушка. При этом я решительно отказываюсь принадлежать к  «народу», к которому принадлежат упомянутые мной поименно деятели. Ассимиляция в негодяйство и предательство такая же реальность, как смена веры. Проще говоря, каждый разговор на затронутую  тему  нужно вести с поправкой на сионизм. И смело скажем: «Нет расизму в жизни и в прессе!»  Русский по маме солдат ЦАХАЛа, честно исполняющий свой долг, мне в тысячу раз милей, чем вся  эта чистейшая по крови, «правозащитная» публика из партии «Мерец», «Шалом ахшав», «Бецелем» и подобных организаций, делающая все, чтобы «еврейский вопрос» на Ближнем Востоке был решен окончательно и бесповоротно.

 Вот здесь я бы на месте Натана Щаранского и раввина Лифшица и стал бы бить тревогу, а лучше всего потребовал бы от государства хоть какой-то, пусть слабой, либеральной и демократической, но защиты от этого племени «термитов», без устали подтачивающих сваи, на которых стоит наш дом. Робкие попытки выяснить, на какие деньги, отечественные «правозащитники» трудятся, возможно, и внесут кое-какую ясность, но этого мало, очень мало, особенно если вспомнить с какой мстительной злобой эта публика расправилась с настоящим евреем, патриотом Израиля Меиром Кахане и его партией и с какой страстью она клянется в любви убийце-террористу Марвану Баргути и «свободолюбивому палестинскому народу».

СЕРГЕЙ КАПИЦА. ИСТОРИЯ 10 МИЛЛИАРДОВ

Последняя статья С. П. Капицы. Статья слишком хороша, чтобы о ней забывать. Ответы на многие вопросы современности.  После крушения науки в нашей стране я был вынужден провести год за границей – в Кембридже, где я родилсЯ Там я был прикреплен к Дарвиновскому колледжу; это часть Trinity College, членом которого когда-то был мой отец. Колледж занимается преимущественно заморскими учеными. Мне дали небольшую стипендию, которая меня поддерживала, а жили мы в доме, который построил отец. Именно там, благодаря совершенно необъяснимому стечению обстоятельств, я наткнулся на проблему роста народонаселения. Я и раньше занимался глобальными проблемами мира и равновесия – тем, что заставило нас изменить точку зрения на войну с появлением абсолютного оружия, которое может разом уничтожить все проблемы, хотя и не способно их решить. Но из всех глобальных проблем на самом деле главная – это число людей, которые живут на Земле. Сколько их, куда их гонят. Это центральная проблема по отношению ко всему остальному, в то же время ее меньше всего решали. Нельзя сказать, что раньше об этом никто не задумывался. Люди всегда беспокоились о том, сколько их. Платон подсчитывал, сколько семейств должно жить в идеальном городе, и у него получалось около пяти тысяч. Таков был видимый мир для Платона – население полисов Древней Греции исчислялось десятками тысяч человек. Остальной мир был пуст – просто не существовал как реальная арена действий. Подобная ограниченность интересов, как ни странно, существовала даже пятнадцать лет назад, когда я начинал заниматься проблемой народонаселения. Обсуждать проблемы демографии всего человечества было не принято: как в приличном обществе не говорят о сексе, так в хорошем научном обществе не полагалось говорить о демографии. Мне казалось, что начинать нужно с человечества в целом, но такой предмет нельзя было даже обсуждать. Демография развивалась от меньшего к большему: от города, страны к миру в целом. Была демография Москвы, демография Англии, демография Китая. Как заниматься миром, когда ученые едва справляются с районами одной страны? Чтобы пробиться к центральной проблеме, пришлось преодолеть очень много того, что англичане называют conventional wisdom, то есть общепринятых догм. Но, конечно, я был в этой области далеко не первым. Великий Леонард Эйлер, работавший в самых разных областях физики и математики, еще в XVIII веке написал главные уравнения демографии, которыми пользуются до сих пор. А среди широкой публики наиболее известно имя другого основоположника демографии – Томаса Мальтуса. Мальтус был любопытной фигурой. Он окончил богословский факультет, но был очень хорошо математически подготовлен: он занял девятое место в кембриджском конкурсе по математике. Если бы советские марксисты и современные обществоведы знали математику на уровне девятого ранга университета, я бы успокоился и считал, что они достаточно математически оснащены. Я был в кабинете Мальтуса в Кембридже и видел там книги Эйлера с его карандашными пометками – видно, что он полностью владел математическим аппаратом своего времени. Теория Мальтуса достаточно стройна, но построена на неверных предпосылках. Он предполагал, что численность людей растет экспоненциально (то есть скорость роста тем выше, чем больше людей уже живет на земле, рожает и воспитывает детей), но рост ограничен доступностью ресурсов, например еды. Экспоненциальный рост до полного истощения ресурсов – это та динамика, которую мы видим у большинства живых существ. Так растут даже микробы в питательном бульоне. Но дело в том, что мы не микробы. Люди не звери Аристотель сказал, что главное отличие человека от животного в том, что он хочет знать. Но чтобы заметить, как сильно мы отличаемся от животных, нет нужды залезать к нам в голову: достаточно просто подсчитать, сколько нас. Все твари на Земле от мыши до слона подчиняются зависимости: чем больше масса тела, тем меньше особей. Слонов мало, мышей много. При весе около ста килограммов нас должно быть порядка сотен тысяч. Сейчас в России сто тысяч волков, сто тысяч кабанов. Такие виды существуют в равновесии с природой. А человек в сто тысяч раз более многочислен! При том что биологически мы очень похожи на крупных обезьян, волков или медведей. В общественных науках мало точных цифр. Пожалуй, население страны – единственное, что безоговорочно известно. Когда я был мальчишкой, меня учили в школе, что на Земле живет два миллиарда человек. Сейчас – семь миллиардов. Такой рост мы пережили на протяжении жизни одного поколения. Мы можем примерно сказать, сколько народу жило во времена рождения Христа – порядка ста миллионов. Палеоантропологи оценивают популяцию людей палеолита примерно в сто тысяч – ровно столько, сколько нам и полагается в соответствии с массой тела. Но с тех пор начался рост: сначала едва заметный, потом все быстрее, в наши дни взрывной. Никогда прежде человечество не росло так стремительно. Еще до войны шотландский демограф Пол Маккендрик предложил формулу роста человечества. И рост этот оказался не экспоненциальным, а гиперболическим – очень медленным в начале и быстро ускоряющимся в конце. Согласно его формуле, в 2030 году численность человечества должна стремиться к бесконечности, но это явная нелепость: люди биологически не способны нарожать за конечное время бесконечное число детей. Гораздо важнее, что такая формула отлично описывает рост человечества в прошлом. А это значит, что скорость роста всегда была пропорциональна не числу живущих на земле людей, а квадрату этого числа. Физики и химики знают, что означает такая зависимость: это «реакция второго порядка», где скорость процесса зависит не от числа участников, а от числа взаимодействий между ними. Когда что-то пропорционально «эн-квадрат», это коллективное явление. Такова, например, цепная ядерная реакция в атомной бомбе. Если каждый член сообщества «Сноб» напишет комментарий всем остальным, то общее число комментариев как раз будет пропорционально квадрату числа участников. Квадрат числа людей – число связей между ними, мера сложности системы «человечество». Чем больше сложность, тем быстрее рост. No man is an island: мы живем и умираем не в одиночку. Мы размножаемся, питаемся, мало отличаясь в этом от животных, но качественное отличие в том, что мы обмениваемся знаниями. Мы передаем их по наследству, мы передаем их горизонтально – в университетах и школах. Поэтому и динамика развития у нас другая. Мы не просто плодимся и размножаемся: у нас происходит прогресс. Этот прогресс довольно трудно измерить численно, но вот, например, производство и потребление энергии может быть неплохим критерием. И данные показывают, что потребление энергии тоже пропорционально квадрату числа людей, то есть потребление энергии каждым человеком тем выше, чем больше население Земли (будто каждый современник, от папуаса до алеута, делится с вами энергией. –Прим. ред.). Наше развитие заключается в знании – это и есть главный ресурс человечества. Поэтому говорить о том, что наш рост ограничен истощением ресурсов, – это очень грубая постановка вопроса. В отсутствие дисциплинированного мышления появляется очень много всевозможных страшилок.  Например, пару десятилетий назад всерьез говорили об истощении запасов серебра, которое используется для изготовления кинопленки: якобы в Индии, в Болливуде, снимается столько фильмов, что скоро все серебро на земле уйдет в эмульсию этих кинолент. Так бы, возможно, и было, но тут изобрели магнитную запись, которая вообще не требует серебра. Такие оценки – плод спекуляций и звонких фраз, которые призваны поразить воображение, – несут лишь пропагандистскую и алармистскую функцию. Пищи в мире хватит всем – мы детально обсуждали этот вопрос в «Римском клубе», сравнивая пищевые ресурсы Индии и Аргентины. Аргентина по площади на треть меньше Индии, но в Индии в сорок раз больше населения. С другой стороны, Аргентина производит столько продуктов питания, что может прокормить весь мир, а не только Индию, если напряжется как следует. Дело не в недостатке ресурсов, а в их распределении.  Кто-то, кажется, шутил, что при социализме в Сахаре будет дефицит песка; это вопрос не количества песка, а его распределения. Неравенство отдельных людей и народов существовало всегда, но по мере ускорения процессов роста неравенство возрастает: уравновешивающие процессы просто не успевают сработать. Это серьезная проблема для современной экономики, но история учит, что в прошлом человечество решало подобные проблемы – неравномерности выравнивались таким образом, чтобы в масштабах человечества общий закон развития оставался неизменным. Гиперболический закон роста человечества на протяжении истории демонстрировал удивительную стабильность. В средневековой Европе эпидемии чумы уносили в некоторых странах до трех четвертей населения. На кривой роста в этих местах действительно наблюдаются провалы, но уже через столетие численность выходит на прежнюю динамику, как будто ничего и не произошло. Самое большое потрясение, испытанное человечеством, – Первая и Вторая мировые войны. Если сравнить реальные данные демографии с тем, что предсказывает модель, окажется, что общие потери человечества от двух войн составляют порядка двухсот пятидесяти миллионов – втрое больше любых оценок историков. Население Земли отклонилось от равновесного значения на восемь процентов. Но потом кривая за несколько десятков лет устойчиво выходит на прежнюю траекторию. «Глобальный родитель» оказался устойчивым, несмотря на страшную катастрофу, затронувшую большинство стран мира. Распалась связь времен На уроках истории многие школьники недоумевают: почему исторические периоды становятся со временем короче и короче? Верхний палеолит продолжался около миллиона лет, а на всю остальную человеческую историю осталось всего полмиллиона. Средние века – тысяча лет, остается всего пятьсот. От верхнего палеолита до средневековья история, похоже, ускорилась в тысячу раз. Это явление хорошо известно историкам и философам. Историческая периодизация следует не астрономическому времени, текущему равномерно и независимо от человеческой истории, а собственному времени системы. Собственное же время следует той же зависимости, что и потребление энергии или прирост населения: оно течет тем быстрее, чем выше сложность нашей системы, то есть чем больше людей живет на Земле. Когда я начинал эту работу, то не предполагал, что из моей модели логически следует периодизация истории от палеолита до наших дней. Если считать, что история измеряется не оборотами Земли вокруг Солнца, а прожитыми человеческими жизнями, укорачивающиеся исторические периоды мгновенно получают объяснение. Палеолит длился миллион лет, но численность наших предков составляла тогда всего около ста тысяч – получается, что общее число живших в палеолите людей составляет около десяти миллиардов. Ровно такое же число людей прошло по земле и за тысячу лет средневековья (численность человечества – несколько сотен миллионов), и за сто двадцать пять лет новейшей истории. Таким образом, наша демографическая модель нарезает всю историю человечества на одинаковые (не по длительности, а по содержательности) куски, на протяжении каждого из которых жило около десяти миллиардов человек. Самое удивительное, что именно такая периодизация существовала в истории и палеонтологии задолго до появления глобальных демографических моделей. Все же гуманитариям, при всех их проблемах с математикой, нельзя отказать в интуиции. Сейчас десять миллиардов людей проходят по земле всего за полстолетия. Это значит, что «историческая эпоха» сжалась до одного поколения. Не замечать этого уже невозможно. Сегодняшние подростки не понимают, о чем это пела тридцать лет назад Алла Пугачева: «…и переждать не сможешь ты трех человек у автомата» – какого автомата? Зачем ждать? Сталин, Ленин, Бонапарт, Навуходоносор – для них это то, что в грамматике называется «плюсквамперфект» – давно прошедшее время. Сейчас модно сетовать на разрыв связи поколений, на умирание традиций – но, возможно, это естественное следствие ускорения истории. Если каждое поколение живет в собственной эпохе, наследие предыдущих эпох ему может просто не пригодиться. Начало нового Сжатие исторического времени сейчас дошло до своего предела, оно ограничено эффективной продолжительностью поколения – около сорока пяти лет. Это значит, что не может продолжаться гиперболический рост численности людей – основной закон роста просто обязан измениться. И он уже меняется. Согласно формуле, сегодня нас должно быть около десяти миллиардов. А нас всего семь: три миллиарда – это немалая разница, которую можно измерить и истолковать. На наших глазах происходит демографический переход – перелом от безудержного роста населения к какому-то другому способу прогресса. Многим почему-то нравится видеть в этом признаки надвигающейся катастрофы. Но катастрофа тут скорее в умах людей, чем в действительности. Физик назвал бы происходящее фазовым переходом: вы ставите кастрюлю с водой на огонь, и долгое время ничего не происходит, лишь поднимаются одинокие пузыри. А потом вдруг все вскипает. Вот так и человечество: медленно идет накопление внутренней энергии, а потом все приобретает новый вид. Хороший образ – сплав леса по горным рекам. Многие реки у нас мелководные, поэтому поступают так: строят небольшую плотину, накапливают определенное количество бревен, а потом внезапно открывают шлюзы. И по реке бежит волна, которая несет на себе стволы – она бежит быстрее, чем течение самой реки. Самое страшное место здесь – это сам переход, где дым коромыслом, где плавное течение вверху и внизу разделено участком хаотического движения. Это и есть то, что происходит сейчас. Примерно в 1995 году человечество прошло через максимум скорости роста, когда нарождалось восемьдесят миллионов человек в год. С тех пор рост успел заметно уменьшиться. Демографический переход – это переход от режима роста к стабилизации населения на уровне не более десяти миллиардов. Прогресс, естественно, будет продолжаться, но пойдет в другом темпе и на другом уровне. Я думаю, что многие беды, которые мы переживаем, – и финансовый кризис, и моральный кризис, и неустроенность жизни – это стрессовое, неравновесное состояние, связанное с внезапностью наступления этого переходного периода. В каком-то смысле мы попали в самое пекло. Мы привыкли, что неудержимый рост – это наш закон жизни. Наша мораль, общественные установления, ценности были приспособлены к тому режиму развития, который был неизменен на протяжении истории, а сейчас меняется. Причем меняется очень быстро. И статистические данные, и математическая модель указывают, что ширина перехода составляет меньше ста лет. Это при том, что он происходит неодновременно в разных странах. Когда Освальд Шпенглер писал о «Закате Европы», он, возможно, имел в виду первые признаки процесса: само понятие «демографического перехода» было впервые сформулировано демографом Ландри на примере Франции. Но сейчас процесс затрагивает уже и менее развитые страны: практически остановился прирост населения России, стабилизируется население Китая. Возможно, прообразы будущего мира следует искать в регионах, которые первыми вошли в область перехода, – например, в Скандинавии. Любопытно, что в ходе «демографического перехода» отстающие страны быстро догоняют тех, кто встал на этот путь раньше. У пионеров – Франции и Швеции – процесс стабилизации населения занял полтора столетия, а пик пришелся на рубеж XIX и XX веков. А например, в Коста-Рике или Шри-Ланке, прошедших пик скорости роста в восьмидесятых, весь переход занимает несколько десятилетий. Чем позднее страна вступает в фазу стабилизации, тем острее она проходит. Россия в этом смысле тяготеет скорее к странам Европы – пик скорости прироста у нас остался позади еще в тридцатых, – а потому может рассчитывать на более мягкий сценарий перехода. Разумеется, есть основания опасаться этой неравномерности процесса в разных странах, которая может приводить к резкому перераспределению богатства и влияния. Одна из популярных страшилок – «исламизация». Но исламизация приходит и уходит, как не раз уже в истории приходили и уходили религиозные системы. Закон роста народонаселения не изменили ни крестовые походы, ни завоевания Александра Македонского. Так же непреложно законы будут действовать и в период демографического перехода. Я не могу гарантировать, что все произойдет мирно, но и не думаю, что процесс будет уж очень драматичным. Возможно, это просто мой оптимизм против пессимизма других. Пессимизм всегда был гораздо более модным течением, но я скорее оптимист. Мой друг Жорес Алферов говорит, что тут остались одни оптимисты, потому что пессимисты уехали. Меня нередко спрашивают о рецептах – они привыкли спрашивать, но я не готов отвечать. Я не могу предложить готовые ответы, чтобы изобразить из себя пророка. Я не пророк, я только учусь. История – как погода. У природы нет плохой погоды. Мы живем при таких-то обстоятельствах, и надо принимать и понимать эти обстоятельства. Мне кажется, что шаг к пониманию достигнут. Не знаю, как будут развиваться эти представления у следующих поколений; это их проблемы. Я сделал то, что сделал: показал, как мы подошли к точке перехода, и указал его траекторию. Не могу пообещать вам, что самое страшное уже позади. Но «страшное» – понятие субъективное. Сергей Петрович Капица — советский и российский учёный-физик, телеведущий, главный редактор журнала «В мире науки», вице-президент РАЕН. С 1973 года бессменно вёл научно-популярную телепрограмму «Очевидное — невероятное». Сын лауреата Нобелевской премии Петра Леонидовича Капицы.

ПОЖИЗНЕННО ЗА ПЯТУЮ ЖЕНУ рассказ

 Герой этой истории виновным себя не признает, и не без оснований. К пожизненному заключению приговорили его по подозрению в убийстве. Бывает, оказывается, и такое в судебной практике Израиля.

 Ильяс Шерман утверждает, что в убийстве подозревают его зря. И женщина, якобы им убиенная, жива - здорова. Только прячется где-то по приказу своих хозяев.

 Прячется, как он утверждает,  очередная жена заключенного. 

 Приговоренный говорит так: «Какая у меня работа? Сам себя развлекаю. Сегодня утром стал гадать, сколько спичек поместиться вдоль плинтуса от угла до угла стены с зарешеченным окном. В спичке четыре сантиметра. Стал считать. Получилось 70 спичек, но этого показалось мало. Решил проверить. Не знаю, сколько времени на это потратил. У меня его сколько угодно, свободного времени. Несколько раз начинал укладывать спички заново. Два коробка ушло на это. Один раз получилось  68 спичек, другой - 72. Даже не знаю, почему так вышло. Но, в принципе, я оказался прав. В среднем длина моей стены с зарешеченным окном – 70 спичек.

 Вот еще насчет решетки. Пять прутьев в окне. Помню, целый день старался понять, зачем их так много. Достаточно трех – и не один человек через это окошко не пролезет. Решил тогда, что для устрашения их столько. Одно дело, когда небо от тебя отделяют три прута, а другое, когда пять.

-          Вот и вся моя работа, - говорит Ильяс Шерман – высокий, сильный, красивый, пятидесятилетний мужчина. Родители наградили его таким могучим здоровьем, что шесть лет в узилище не смогли согнуть его плечи и обескровить лицо.

 Как-то он рассказал мне о своем детстве, о груше в саду деда. Огромная, старая была груша, но плодоносила такой сладостью, что вкус этот Шерман не может забыть по сей день. Ильяс любил забираться на это ветвистое, крепкое дерево высоко. Там, как ему казалось, росли самые спелые, сочные груши.

 Однажды под деревом остановился дед и крикнул внуку:

-          Зря ты так высоко залез.

-          Это почему, деда? – спросил мальчишка – Ильяс.

-          Чем выше, тем больнее падать, - сказал дед.

Шерман тогда не поверил деду и закричал, что наверху самые вкусные груши.

-          Вот и выбирай, - пробормотал дед. – Или вкус или синяки, а то и шею сломать можно.

«Я этот наш разговор теперь часто вспоминаю, - говорит Шерман. – Ты видишь, какой я мужчина. Что мне было нужно к росту и красоте? Деньги и женщины. Так и жил: женщинами и деньгами. Славно жил, вкусно….

 До перестройки в науке можно было заработать. У меня был диплом, даже степень себе сделал по химии. Мы в лаборатории фабриковали один хитрый пластик и сплавляли его налево.

 Молодой был, но у меня и тогда тоже денег было немерено. Вот и решил жениться первый раз. Я хотел семью нормальную и детей, но потом заскучал. Сегодня она, завтра опять она, послезавтра все без изменений…. Никакой радости и удовольствия. А я тебе скажу, что в каждой женщине своя прелесть, свой вкус и даже запах. Если ты настоящий мужчина должен много этой радости попробовать. Зачем тогда жить, если утром, днем, вечером – одна манная каша.

 Связывался со слабым полом, как правило, на раз, но, если решался роман продолжать, мне сразу начинало казаться, что именно эта женщина – фея моей мечты. Вот и брак регистрировал….. А потом очень мне нравились свадьбы. Праздник этот нравился до невозможности.

 Понимаешь, сам момент, когда она твоя в подвенечном платье: белая, пушистая, а ты ее всю раздеть должен после музыки, шампанского, цветов…. Может быть, ради этого момента я и женился пять раз.

 Дети были. От первой у меня сын. От третьей жены – дочь. Может, что еще имеется, но не в курсе.

  Ну, ты понял, что я знал вкус жизни и забирался без страха на самую верхушку груши. Тебе рассказать, как проводил свободное время, не поверишь. С какими людьми пил-гулял…. Ладно, что вспоминать….

 Сижу я, кстати, во второй раз. По первому делу в Рязани получил два года. Отсидел, правда, всего год, но знакомств нужных появилось много. Я только на зоне понял, где настоящие деньги лежат и кто над ними командир.

 Освободился по амнистии голодный, как черт. Ну, и опять полез на грушу…. 

 Чем все кончилось? Виллой на окраине Потсдама. Я ее купил по случаю у одной старухи. Обеднела бабка. Муж ее был нацистом. Евреев наверняка убивал. Вот мне и понравилось, что я, еврей, теперь буду жить, как царь, в этой старой вилле.

 А деньги тогда делал на Западной группе войск. Наших бравых генералов обслуживал по первому классу, но и себя, как понимаешь, не забывал. У меня уже тогда израильское гражданство было, пришлось смотаться на недельку к евреям, моим единокровным братьям.

 Но мне в Израиле не понравилось. Душно. Нет размаха. Да и женщин я всегда любил натуральных блондинок. А здесь один фальшак.

 Зачем мне нужно было гражданство? Да и сам не знаю. Можно взять, я и взял. Всегда брал то, что можно…. Иногда, правда, то, что нельзя, но реже. Ладно, вернулся я в Берлин. И тут это и случилось.

 Я ее на толчке встретил. Много тогда было мест, где русские барахлом торговали. Вижу – стоит: ноги, грудь…. Ну, сам понимаешь. Тут у меня все внутри захолодело. Сразу понял – она! На разницу в возрасте я тогда внимания не обращал. Ей было лет двадцать, а мне недавно сороковник стукнул.

 Да все это ерунда. Подошел, познакомился. Звали ее Тасей, Таисьей, значит…. Я с этим делом никогда тянуть не любил. Сразу ей сказал, что она женщина моей мечты, и вижу ее отныне только в моих крепких объятьях. С обеспечением проблем не будет. Вон «мерседес» за углом, а через 20 минут мы на моей, личной вилле со всеми удобствами.

 Она сразу стала свои вещички на продажу с асфальта подбирать, и говорит, что одна она поехать со мной не может, потому как с подругой прибыла в город Берлин. Я сказал, что и для подруги места хватит.

 Тут эта подруга и подошла, увидев, что Тася «удочки сматывает». Моя ей и говорит: вот, мол, солидный мужчина нас приглашает у него погостить. Подруга этому делу, по-моему, даже больше обрадовалась, чем Таисья.

 Поехали, значит. Ну, устроил я ужин по первой категории. Даже лакея вызвал из соседнего кабака - немчика.

  Выпили хорошо, закусили еще лучше. Потом сауна. Тут я и понял, что девочки мне попались без комплексов. Фигура у Таси оказалась исключительных качеств. Мне тогда всю ее расцеловать хотелось – от ушей с сережками до пяточек.

 Ночью и расцеловал. Давно, я тебе скажу, такой радости для души и сердца не получал. Часа через три она заснула. А мне что-то не спалось. О подруге вспомнил. Пошел к ней, разбудил…. Ну, что тебе сказать, как черствая корка после пирожного с кремом.

 Тут уже светать стало. Я подруге отсыпал  пол сотни баксов. Вывел за порог, и даже такси ей нанял. Потом к Таське вернулся. Стою и любуюсь спящей. Веришь, целый час, наверно, любовался, а когда она глазки свои голубые открыла, я ей и говорю: «Мадам, я к вам присох сердечно, хочу жить с вами вечно». Так стихами и сказал. Вот и стала эта Таисья Михайловна Серова моей пятой женой.

 Я тогда даже удивился, как это она умудрилась быстро и без проблем из Золушки превратиться в принцессу. Уже тогда стал замечать, что Тайка моя – птичка непростого полета.

 Но влюбился. Может, просто время пришло, а, может, и попалась мне наконец женщина моей мечты. Каждую ночь была она разной. Что не ночь – то сюрприз. Гением любви была Таська. Да что это я – «была, да была». Она есть ,и кого-то, может быть, в эту минуту душевно и телесно радует.

 Скажу тебе честно, я при Таське чуть ли не год на сторону не смотрел. Потом все-таки потянуло. Привычка - вторая натура. Помню, на немке одной сорвался.

 Ссора у нас с Таисьей вышла по поводу деторождения. Она сказала, что детей ей еще рано заводить, а мне хотелось от нее девочку с такими же глазами и ямочками на щечках.

 Значит, вышла у нас первая крупная ссора. Сорвался я на немке, а потом махнул в Польшу. Там танки уходили по дешевке. Ну, взял партию. Дождался посредника, сел на самолет и обратно в Берлин.

 Совсем забыл, что женатый мужик домой должен вовремя возвращаться, а я ночью прибыл. У дома тачка чужая, в окне спальни свет. Ну, а у Таськи моей какой-то сопляк обнаружился в койке. Я его бил недолго, но сильно. Таську тогда не тронул. Она себя тихо вела….

 Так у нас и началось. И вместе жить не можем, и расстаться не хотим. Она под каждого лоха ложится, и я зажил прежней жизнью.

 Тут фарт выпал в Питере. Мой дружок по зоне загонял крупную фирму, и советовал мне ее взять. В Питере у меня женщины не было. Так получилось. Не было – и все. А я знал, что у пятой моей жизни в Ленинграде большие связи. Я ей и говорю.

-          Слушай, Таська, мне в колыбели революции без женщины зарез. С панели никого брать не хочу. Не тот у меня возраст и стаж. Дашь рекомендацию? Сама понимаешь, я человек щедрый. В долгу не останусь.       

-          Есть у меня в Ленинграде хорошая подруга – блондинка, - говорит Таська. – Вот тебе визитка. Она в туристском бюро работает.

 Прилетел я в Питер. Встретили меня хорошо. Стал разбираться с бумагами. Работы невпроворот, а тут ко мне в номер стучат. Является без всякого звонка эта самая таськина подруга, и говорит, что ей моя пятая жена сама позвонила и попросила меня найти и утешить в печали.

 Такая, скажу тебе, вертлявая особа и взгляд скользящий. Пришла, и на мои документы пялится, будто они медом намазаны. Не понравилось мне это…. Тогда я и стал думать, что и Таська не случайно возле меня оказалась. Стал вспоминать разные подозрительные детали.

 Ну, например, зимой 90 года состоялась у меня в Берлине встреча с одним интендантом. Нужно было реализовать тонну кожи со склада в Братиславе. Сидим мы с ним в кафе, кумекаем, как быстрее это сделать и тут я вдруг вижу через стекло, на той стороне улицы, Таську. Стоит она у ларька с сигаретами, рядом с ней старушка в чернильных буклях, и они о чем-то беседуют.

 Я из кафе выскочил.  Пересек улицу.

-          Таська, - спрашиваю. – Ты что здесь делаешь?

-          Ой! – говорит. – Ильяс, а ты тут откуда. Я вот знакомую решила навестить, фрау Шнайдер.

-          Как здоровье, фрау Шнайдер? – поворачиваюсь к бабусе. – Как вашу собачку зовут?

 А бабка только улыбается и глазами хлопает, не понимает русской речи. Только в чем проблема: моя Таська  по немецки ни бум – бум. И как она со своей знакомой общалась, непонятно…. Это я потом случайно узнал, что немецкий у моей жены свободный. Скрывала, значит, Таисья это от меня. А зачем?

 Ладно, до ночи я вертлявую выставил, потом пустил.  Ночью она мне совсем не понравилась: заторможенная какая-то. Все, будто прислушивалась к чему-то. Потом стало ясно к чему.

 Утром меня арестовали. Пришел тихий такой, мутный человечек и сказал, что он из серого дома, где меня ждут с нетерпением. Ну, и документик, конечно, в глаза мне сунул. Он его показывает, а таськина подруга к двери отходит, и там стоит молча.

 Этот тихий ей и говорит: «Вы, гражданка, свободны». Она и ушла.

 Тут я шуметь стал, требовать ордер на арест и адвоката. Вспомнил, что я все-таки иностранный подданный.

 А тихий мне и говорит вполголоса, что меня в двух местах ждут с нетерпением: в морге и в сером доме. И я могу сам выбирать, куда отправиться.

 Сам понимаешь, я выбрал серый дом.

  Ну, начались допросы. Тут я понял, что под моего кореша с зоны давно копают. Он в Питере был сильным человеком. Власть имел большую. С губернатором ладил. Полгорода держал под контролем.

 Я своему следователю говорю, что я про их дела ничего не знаю. Я человек со стороны. Честный купец. Деньги есть. Вот и хотел кое-чего прикупить, до кучи.

 Тут они меня шантажировать стали. К тому времени генерала Шустова взяли за жабры. Он им такого обо мне наплел. Я, по словам этого фраера, проходил по хищению боеприпасов с одной из баз. Никогда этого гада в глаза не видел. И боеприпасами никогда не занимался. Хлопотное это дело, темное. Танки и самолеты – другое дело.

 Но следователям моим на мои приоритеты плевать было. Где-то через неделю пошли они напрямую: стали меня вербовать в свои ряды. Им, мол, в Израиле нужен человек моей квалификации и опыта. Только назначение на должность эту требует некоторых расходов. И сумму называют очень даже приличную. А даром они только могут мне хороший срок обещать – лет на десять, не меньше. Тут я рогом упираться не стал. Только сказал, что мне нужно время до утра, чтобы подумать.

 Отправили меня в камеру. Ночью проснулся от скрипа замка. Зажигается над дверью лампочка, и вижу я на пороге свою пятую жену Таисью.

 Вот подарок. Я две недели без бабы, сам понимаешь. Не до разговоров было.  Со старта ничего выяснять не стал. Взял у Таськи свое, потом разговаривать стали. Вижу, она у меня выяснить хочет: серьезно я настроен или нет насчет сотрудничества с органами, и каким образом намерен за это сотрудничество расплатиться?

 Я ей и выдал, что всю жизнь только и мечтал служить этим самым рыцарям «плаща и кинжала». И буду служить, потому что выхода у меня нет. Мне отсюда живым не выйти – это точно. А деньги - они что? Сегодня есть, завтра нет, дело наживное. И спрашиваю жену свою, так осторожно, как она оказалась в городе Петра и попала в мою камеру. Не уж-то в России так о подследственных стали заботиться?  Тут Таська мне улыбнулась всеми своими ямочками на щеках и говорит, что прибыла по вызову, а днем отбудет обратно.

 Я говорю: «Снова барахлом начнешь торговать?»

 Смеется. «И начну, - говорит. – Если прикажут».

 « И в Израиль, - говорю. – Ко мне приедешь?»

 « А чем черт не шутит. Муж и жена – одна сатана…. А пока будь здоров, Ильясик. Хороший ты мужик.

 В дверь три раза постучала. Ее выпустили. С тех пор я свою Таисью и не видел. Только на фото и под крик на плохом русском:

 - Вот ваша жена! Вы ее убили!

 Но это потом было. А что в Питере? Через три дня отдали мне документы, посадили  в самолет, и отправили на родину предков. В аэропорту сразу заявил, что меня в органы завербовали, и подписал я в сером доме бумажку на этот счет. Не сказал только, в какую сумму мне билет в Тель-Авив обошелся.

 Меня спокойно выслушали. И говорят: «Живите пока, когда нужно будет, вызовем».

 Ну, я стал жить. Деньги, сам понимаешь, у меня все-таки были. Обчистили те ребята меня прилично, но кое-что осталось, врать не буду.

  Поселился в Ашдоде, у самого моря. Виллу снял, чтобы отдохнуть от той, поганой предвариловки в Питере.

 В Израиле, к тому времени, женский контингент сменился. Нашел я себе беленькую хохлушку – певунью. Стал жить по привычке. Наладил связи с Берлином, стал подумывать, как заняться бизнесом в Израиле. Нашел нужных людей. Все по новой  закрутилось.

 Мне даже нравиться стало на Святой Земле. Бабец мой по утрам спевает, факс бумагу гонит, телефон звонит. Я при деле. Опять на верхотуре «груши» сижу. Ем вкусно, сочно, и видно вокруг далеко, до самой страны Испании.

 Так три месяца жил. Потом гляжу - чердачок в вилле напротив ожил. Окуляры там поблескивать стали. Наблюдают за моим бунгало с утра до вечера. Как-то даже «жучок» обнаружил, но трогать его не стал. Мне бояться было нечего. Никаких преступлений в Израиле я не совершал, и не был намерен их совершать.

 Пасли меня недели две, потом арестовали. И начался этот бред. Все у них, похоже, по обвинительному заключению было готово. Сняли показания для проформы. Адвокат попался полный придурок. Потом был быстрый суд, и впаяли мне пожизненно по подозрению в убийстве моей жены пятой – Таисьи Серовой. Будто я ее еще в Германии убил. Даже свидетелей нашли, что была у нас громкая сора, а потом я свою жену из дома чуть ли не на руках вынес, и на машине куда-то увез.

 Я им говорил, что после этого была у нас встреча ночная в Питере, а жена моя пятая наверняка агент органов, и в моей вербовке участие принимала. Да никто меня и слушать не захотел.

 Вот и сижу шесть лет. От телевизора уже тошнит, книг не читаю. В небо люблю смотреть зимой, когда облака да тучи появляются. Вот и все. Кто меня в тюрягу определил и за что – не знаю. Враги были, как без врагов, когда у тебя и деньги и женщины….

-          И деньги, и женщины, - повторяет задумчиво Ильяс Шерман. – И ты сидел когда-то на высоком дереве, где самые сочные, спелые груши.

 Вот такая история. Прочел я дело этого человека и понял, что рассказал он мне всего лишь малую часть своих похождений, и за этим героем нашего времени не только грязные деньги, странные женщины и сочные груши, но и темень разных похождений, которых хватило бы любому мужику, чтобы гореть посмертно в аду синим пламенем.

 Все скользко, непонятно, сомнительно. Ясным показалось только одно: любил Ильяс Шерман Таисью Серову, чей труп так и не был найден, но и саму Таисью никто больше не встречал живой и здоровой.      

КТО БОЛЬШЕ ФАШИСТ?

 Споры, кто больше был с нацистами в годы ВОВ, начались давно. Геноцид евреев использовался политиками в своих целях, никакого отношения не имеющих к подлинной истории, к покаянию, к борьбе с фашизмом в странах б. СССР.

Эти заметки, написаны 15 лет назад. И можно бы было забыть о них, если бы не острое продолжение тех споров вокруг кризиса в Украине.

 Прочел книгу, наполненную множеством неизвестных фактов из истории Холокоста. Написали книгу эту россияне Карл Березин и Аксель Саар, называется она «Операция «Котбус».

 Сегодня отношения Кремля и бывших прибалтийских республик достаточно сложны. Республики эти стремятся влиться в содружество западно - европейских стран и НАТО. Понятно, что Россия без особого восторга относится к такой перспективе. 

 Авторы книги, на богатом материале сотрудничества населения Латвии, Эстонии и Литвы с нацистами в решении «еврейского вопроса», считают, что в этих странах преобладают неонацистские, шовинистические настроение. Именно это делает невозможным альянс упомянутых стран с демократической Европой.

 Цитата из книги: «Сегодня в Латвийской республике национальными героями являются люди, которые десятки лет творили и творят свои черные дела под лозунгом «За независимость и демократию!» Это – латышские, воинствующие националисты 20-х – 30-х годов, латышские фашисты 40-х, а в наши дни – и неонацисты».

 Авторы приводят ряд документов, доказывающих, что Латвия, Литва и Эстония были готовы к приходу нацистов и геноциду своих, да и не только своих, евреев. В этих странах задолго до войны существовали профашистские, юдофобские организации.

 Пришли немцы. Отдали приказ. И население этих республик довольно быстро справилось с задачей поголовного истребления евреев. Факт это исторический, и признанный даже руководством республик Балтии. 

 Но после войны и поражения нацистов вышел другой приказ, запрещающий добивать оставшихся евреев. Законопослушное население Латвии, Литвы и Эстонии и этот приказ выполнило. Евреи в этих республиках СССР жили относительно спокойно и зажиточно.

 Теперь Прибалтика, по очередному приказу, не только бережет и холит свою, сильно поредевшую, еврейскую общину, но и ведет курс на дружбу с Израилем. Кстати, во время голосования в ООН произраильские резолюции поддерживаются  странами Балтии даже чаще, чем это позволяет себе Россия.

 Встретился с одним из авторов книги – историком по профессии, стажирующимся в одном из университетов нашей страны. Задал ему вопрос:

-          Долгие годы после войны в СССР старались замолчать факты геноцида евреев в Прибалтике. Да и не только в ней. Палачи преследовались только в одном случае, если они продолжали оказывать сопротивление Москве. Почему сегодня Россия так озаботилась тем, что отцы, деды и прадеды нынешних латышей, эстонцев и литовцев, активно помогали гитлеровцам покончить с евреями?

-          Это не моя проблема, - ответил Карл Березин. – Как известно, Сталин евреев не любил и даже готовился повторить «подвиг» Гитлера. Он и не был склонен преследовать палачей любой национальности только за то, что они убивали евреев.

 В дальнейшем властям СССР не хотелось ссориться с республиками на западе страны по «мелкому» поводу.

  В 1997 году с группой журналистов я посетил Израиль, был в музее Катастрофы в Иерусалиме. Почему-то именно в «Яд вашем» трагедия европейского еврейства потрясла меня.  Я и мой соавтор уже тогда начали собирать материалы для книги. Мы оба родом из Прибалтики и пользовались каждой возможностью, чтобы расспросить современников тех событий, копались в архивах. Наша книга – результат многолетних усилий.

-          Почти вся Европа помогала Гитлеру расправиться с евреями. На одного «праведника мира» приходилось тысячи убийц и предателей. Прибалтика не стала исключением из этого правила.

-          Возможно, но пусть это волнует французов, бельгийцев и прочих. Нам же кажется, что народы Балтии недостаточно осознали преступность своего тесного сотрудничества с гитлеровцами. Отсюда и очевидные, националистические перегибы в политике этих стран сегодня, их враждебность к России и русским.

-          Считается, что народы этих маленьких республик находились между наковальней российской оккупации и молотом нацизма. Только прямой выбор мог спасти их от уничтожения. Никогда эти страны не испытывали любви к русской империи, как могли - сопротивлялись оккупации накануне войны. Десятки тысяч жителей этих стран стали жертвами репрессий НКВД и разных чисток. Евреи, как это обычно бывает, и стали «козлами отпущения», виновниками всех злоупотреблений сталинского режима.

-          Не согласен с вами. Века прибалтийцы и евреи жили рядом. Народы этих республик прекрасно знали, что «фильтрации» сорокового года проводились не по национальному признаку. Сколько сионистов, например, было осуждено и отправилось в концлагеря. 

 Учителя евреи, врачи, инженеры, простые обыватели, занятые в торговле – этих людей было подавляющее большинство. И они не встречали Красную армию цветами. Это прекрасно знали их соседи из «коренного» населения. Однако, даже, порой, и без приказа нацистов, именно они сделали территорию Прибалтики «юденфрай». Такому нельзя найти оправданий.

 В Даугавпилсе, например, до войны каждый четвертый житель был евреем. В архиве этого города нам удалось обнаружить номер старой газеты «Даугавпилс латвиешу авизе» . Выдержку из передовицы мы приводим в своей книге. Там сказано: «… 28 июля в городе был на редкость праздничный день. Именно в этот день Даугавпилс раз и навсегда освободился от предателей народа – последних остатков жидов. 14 тысяч жидов, тех, кто годами укреплялся в городе, вычистить до последнего – это действительно труд, достойный восхищения».

 И «труд» этот взяли на себя «добрые» соседи евреев этого города. Экзекуции часто проводились и без вмешательства немцев.

 Латыши, эстонцы и литовцы убивали не только «своих» евреев. В республики Балтии свозились несчастные со всей Европы. В нашей книге мы много пишем и об этом.

-          Невольно складывается впечатление, что корни нынешних конфликтов Прибалтийских республик с Москвой вы находите в давнем, активном участии населения этих стран в злодеяниях нацистов, да и в нынешней попытке властей этих стран «переписать историю».

-          Многое в Эстонии, Литве и Латвии должно быть названо своими именами. Палачи не имеют права на памятники, награды и строчки благодарности в учебниках для детей. «Борцы с советами» дискредитировали себя активным участием в решении «еврейского вопроса».

 Спросил одного из авторов «Операции Котбус», почему Россия так противится вступлению прибалтийских республик в Евросоюз и НАТО.

-          Дело не в этом, - ответил он. – Процесс интеграции  неизбежен. Нам только очень хочется, чтобы пограничные государства подвели черту под списком обид, перестали называть народ, вернувший им независимость, оккупантами и преследовать русское население.

 Вот вы же, в Израиле, простили прибалтам поголовное уничтожение евреев. Простили то, что простить гораздо трудней, чем попытки Кремля создать силовыми методами «братскую семью народов».

 Затем Карл Березин долго говорил о своей глубокой симпатии к Израилю и евреям. Он говорил о том, что чувствует себя в нашей стране превосходно. Террор и предстоящая война с Ираком его не пугают, и он намерен задержаться в Еврейском государстве ровно столько, сколько потребует тема его работы.