Он был человеком Возрождения
Памяти писателя, ученого и переводчика Виктора Радуцкого
Александр Я. ГОРДОН
Я пишу эти строки с бесконечной болью, не веря тому, что пишу. Страшное известие поразило меня, как удар молнии. Доктор Виктор Абрамович Радуцкий оставил родных, друзей, коллег и этот мир, который знал и любил и в котором его безмерно любили и уважали тысячи людей, в том числе те, которые не были с ним знакомы, но читали десятки его великолепных переводов книг ивритских писателей.
Виктор оставил массу недоделанных дел, незаконченных бесед, незавершенных проектов. Он не успел сделать несколько дел, несколько важных добрых дел, ибо все дела, которые он делал, были добрыми, ведь он был добрым человеком. Он был очень добрым человеком. Если бы мне нужно было описать, что такое доброта, я бы представил Витю как ее эталон, как ее воплощение.
Витя был человеком Возрождения: он великолепно знал математику, электронику, литературу. Он был знатоком еврейских священных книг и патриотом Киева. Он любил город, в котором рос, учился, работал, в котором любил и в котором его и его соплеменников не любили. Витя любил Подол, на котором родился. Из нижней, еврейской части Киева он поднялся в Иерусалим, в котором нашел новое поприще, стал доктором литературы Еврейского университета в Иерусалиме, выдающимся переводчиком мирового класса.
Он открыл для русскоязычных читателей ивритских писателей. Его большой друг Амос Оз заговорил прекрасным русским языком. Витя любил украинский язык и украинскую литературу. Он стал первоклассным переводчиком с иврита на украинский и великолепно переводил с украинского на иврит, причем даже поэзию. Витя был "находчивым": он всегда охотно находил доброе, ободряющее слово для своего собеседника. Во время лекций и семинаров он любил обращение "друзья мои!", приближающее его к аудитории, а слушателей – к нему. Он был теплым человеком.
Возле него всегда было хорошо. Рядом с ним всегда хотелось жизнь. Он излучал знания, обогащал окружающих своим горячим оптимизмом, поражал точными формулировками, был учителем и учеником, умел учить других и учиться у них без заносчивости и снобизма. Он был оптимистом, патриотом, полиглотом и тонким, глубоким человеком. Он мог вести беседу на любом уровне — на высоком интеллектуальном и на простом народном. Витя знал и любил идиш, который был его родным языком в не меньшей мере, чем русский и украинский. Он знал иврит на уровне родного языка, хотя, в отличие от языков, полученных в детстве, к этому знанию он шел долго, упорно и впечатляюще.
Последний раз я говорил с ним по телефону 19 февраля. Он был полон жизни, которой у него оставалось три недели. Он хвалил меня за мои переводы на иврит, что для меня было наивысшей похвалой. За месяц до этого телефонного разговора, 19 января, он мне написал:
"Дорогой Саша!
Самочувствие отличное, мы встречаемся по четвергам в зуме.
Все наши друзья сделали первую прививку.
Со следующей недели заходим на второй укол.
Слава Богу, все в строю!
Все, все–таки, ждут конца короны и твоей презентации у нас.
И мы дождемся!
Все, что ты мне присылаешь ,- пересылается всей группе.
«Итон-77» — весьма достойный журнал!
Я там напечатал переводы с украинского стихов Василя Стуса, замечательного поэта, загубленного властями в концлагере.
Связывался ли ты еще с журналом «Мознаим»?
Скажу тебе, что ты – подлинный гигант.
Я видел твой перевод на английский – это подвиг!
Я не так хорошо знаю язык, чтобы судить, но твой замысел меня потрясает.
Молодец!
Ждем «Еврейское ядро атомной драмы»
Так держать!!!
Полнейшего тебе гезынту, творчої наснаги, великих успіхів!
Шалом у-враха ми-ерушалаим!
Викт. Рад".
Когда я читаю "Все, все-таки ждут конца короны и твоей презентации у нас. И мы дождемся!", я плачу – не дождался! Он писал: "Слава Богу, все в строю!" И первым вышел из строя. Он всегда мне говорил: "Первая презентация твоей новой книги у нас (на его семинаре в библиотеке Шокена в Иерусалиме). Так и было в течение многих лет. Новая книга у меня есть, Вити нет. Произошел страшный сбой судьбы: Витя, который был самой жизнью, ушел из нее. Он сделал это быстро, энергично, как делал все. Он радовался, что я начал сотрудничать с ивритским элитарным литературным журналом "Итон-77" (Тель-Авив).
Он писал мне на четырех родных языках, русском, украинском, идише и иврите. Витя, который был человеческим светильником, факелом радости, источником тепла, погас. Жизнь без Виктора Радуцкого – это совсем другая жизнь, холодная и неполная, неуютная и нелепая. Я ищу язык, на котором обращусь к тебе, Витя, в последний раз, и выбираю идиш, язык, на котором говорила с тобой твоя мама в волнующие моменты твоей жизни:
"טייערע וויטיא! איר געווען דער עמעס זון פון אונדזער מענטשן, זיין ביקאַן, די טרעגער פון זיין קולטור, די עמבאַדימאַנט פון זיין טאַלאַנט. ברוך דער זכּרון פון איר, מיין ליב פרייַנד!"
("Дорогой Витя! Ты был настоящим сыном нашего народа, его светочем, носителем его культуры, воплощением его таланта. Да будет благословенна память о тебе, мой дорогой друг!").
