На днях стало известно, что в 2021 г. властям Германии удалось выслать из страны 18 из нескольких сотен известных и более или менее хорошо отслеживаемых опасных исламистов. Это неплохой повод поинтересоваться, как решается проблема исламизма в Германии, Европе и США спустя 20 лет после террористических атак 11 сентября 2001 г. В книге "Lehren aus 9/11. Zum Umgang des Westens mit Islamismus" ("Уроки 9/11: как Запад справляется с исламизмом") 20 авторов рассматривают опасность, исходящую от исламизма, на двух уровнях.
С одной стороны, существует джихадизм, который до 2001 г. был в основном проблемой арабо-мусульманского мира, но с тех пор стал угрожать и Европе. Террористические атаки, в частности в Мадриде, Лондоне, Париже, Брюсселе, Берлине, Ницце, Манчестере и Барселоне, унесли сотни жизней. С 11 сентября 2001 г. джихадисты совершили около 90 тыс. террористических актов по всему миру, убив более 180 тыс. мирных жителей. В некоторых районах Ирака и Сирии "Исламское государство" (ИГ) создало жестокий халифат, который удалось оттеснить только после многолетних боев. Пополнение в ряды головорезов ИГ поступало и из Европы: на "священную войну" отправились около 30 тыс. иностранных джихадистов, среди них около 1000 из Германии.
Однако сосредоточение на джихадизме не дает должного результата, поскольку открытый террор и легалистский вариант (внешне мирный политический ислам) – это две стороны одной медали. Дело в том, что легалистская ветвь разделяет центральные цели с джихадистами: теократическое государство и общественный строй в соответствии с фундаменталистской интерпретацией ислама, несовместимой с либерально-демократическими принципами верховенства закона, а также тоталитарная, по сути антисемитская идеология с четким образoм врага. Разница с джихадистами лишь стратегическая: политический ислам действует под радаром общественности, маскирует свои контакты, выглядит якобы примирительно и предлагает себя в качестве контакта на Западе, на клавиатуре которого он умеет ловко играть.
1300 "братьев" в одной лишь Германии
В то время как европейские силы безопасности пытаются держать под контролем опасных исламистов, которые, как ожидается, в любой момент могут совершить террористические атаки, легальный ислам находится вне всякого контроля. Как отмечают авторы, корни политического ислама уходят в Египет, где в 1928 г. Хасан аль-Банна основал организацию "Братья-мусульмане" ("Бог – наша цель. Пророк – наш лидер. Коран – наша конституция. Джихад – наш путь. Смерть за Бога – наше самое благородное желание"), которая впоследствии образовала ответвления по всему арабскому миру, а также проникла в Европу. С Иранской революции 1979 г. началась реисламизация арабского мира, она ожесточила террор, как пишет Михаэль Вольффсон, и перенесла его на Запад. В то же время исламисты-легалисты продолжали расширять свои сети, основывали общественные и религиозные места встреч и школы Корана для индоктринации молодых мусульман в Европе, а также проявляли социальную и благотворительную активность. Развитие религиозной инфраструктуры началось в 1970-е гг. параллельно с соглашением с Турцией о привлечении гастарбайтеров, а в 1980-е и 1990-е гг. Европа стала миссионерским полем исламистов. Только в Европе сеть "Братьев-мусульман" насчитывает более 200 организаций, 1300 их последователей живут в Германии.
Тот факт, что Запад проводит различие только между насильственным и ненасильственным исламом, позволяет легалистам выдавать себя за умеренную, совместимую с демократией альтернативу. Их шествие по институтам также было успешным: они знают, как играть в политику и работать со СМИ, они заняли место в центре общества и могут оказывать влияние на правительства и институты через свои ассоциации и организации. Для них завоевание политической власти – долгосрочный проект; они рассчитывают на фактор времени. Они уверены, что и здесь, в конечном итоге, возникнет исламское государство: по словам исламского правоведа и телепроповедника Юсуфа аль-Карадави, "ислам завоюет Европу без меча и без боя". Поскольку им известны европейские комплексы вины, они знают, как защититься от критики с помощью обвинений критиков в "исламофобии" или "антимусульманском расизме". Тем не менее, как пишет Хайко Хайниш, легалисты разделяют идеологические основы ислама со своими братьями-террористами: "„Братья-мусульмане“ и „Милли Гёрюш“ не являются пацифистскими организациями. Скорее, они культивируют тактическое отношение к насилию".
Примером их пактирования с террористами является убийство президента Садата в Каире в 1981 г., а также "спор о карикатурах" в 2006 г., убийство сотрудников редакции Charlie Hebdo в 2015 г. или обезглавливание французского учителя Самюэля Пати в 2020 г.: легалисты обозначают цель, джихадисты совершают поступок. Результатом является страх, который подрывает наше плюралистическое и демократическое общество. Очень верно написала журналистка Нина Шольц после теракта в Вене в ноябре 2020 г.: "После почти 20 лет исламистского террора в Европе пришло время перестать смотреть только на джихадизм и обсудить стоящую за ним идеологию политического ислама и относиться к ней так же серьезно, как и к другим тоталитарным идеологиям".
Исламский легализм – часть проблемы, а не ее решение
Вместо этого ведется диалог с политическим исламом, легалисты рассматриваются как часть решения, а не как часть проблемы – даже в США, где президент Дж. Буш лично заявил, что террористические атаки 11 сентября "не имеют ничего общего с исламом". Как говорит Айаан Хирси Али: "В этой культурной войне Запад не может ответить исламу в войне идей, потому что он оказался перед дилеммой: как бороться с исламизмом, щадя при этом мусульман? Более того, Запад по уши погряз в своей вине, неся тяжелое „бремя белого человека“". Айаан Хирси Али заявляет: США и Европа до сих пор не извлекли правильных уроков из событий 11 сентября.
На первый взгляд может показаться, что легалисты отстаивают лишь свое законное право на свободное вероисповедание, но в действительности борьба за головной платок служит, прежде всего, для того, чтобы помочь их программе стать заметной, особенно в учреждениях. И государство сотрудничает с исламскими ассоциациями, в то время как их критиков, таких как Сейран Атеш, Некла Келек или Хамед Абдель-Самад, считают "нарушителями спокойствия". Де-факто, пишет Некла Келек, Германская исламская конференция поощряет политику мусульманской идентичности, правительство хочет оставаться в диалоге с официальными мусульманскими ассоциациями, которые, однако, не принимают никаких компромиссов и не готовы обсуждать такие проблемы, как исламистское насилие, а вместо этого жалуются на якобы общую подозрительность. В результате исследования иммиграции исчерпывающе рассматривают "исламофобию" и "антимусульманский расизм", в то время как такие проблемы, как недостаточное владение языком, насилие в семье, принудительные и детские браки или калечащие операции на половых органах, остаются без внимания. По мнению Келек, стратегия умиротворения и отказ от западных ценностей привели к тому, что сегодня исламская политика идентичности имеет более сильное влияние, чем 20 лет назад. Собственная идентичность приносится европейцами в жертву на алтарь идеологии политики идентичности.
Oбъединение DITIB (Türkisch-Islamische Union der Anstalt für Religion), несмотря на ряд скандалов вокруг него, интегрировано в исламское религиозное образование, Diyanet (турецкое ведомство по религиозным делам) посылает имамов в мечети DITIB, готовит пятничные проповеди и периодически транслирует в Twitter антисемитские лозунги, например, называя Израиль "убийцей детей". Благодаря признанию подобных исламских ассоциаций инакомыслящие среди мусульман маргинализyются и фактически становятся заложниками идеологов, которые признаются и продвигаются как их "законные представители".
Ребекка Шёненбах отмечает, что в Германии почти нет исследований по вопросам женоненавистнического религиозного насилия, "убийств чести" и т. д. и что жертвы подобных преступлений часто остаются одни; нередко единственным выходом для них остается бегство за границу. Поддержка нарративa о том, что опыт дискриминации может быть лучше всего преодолен через мусульманскую групповую идентичность, фактически поощряет сегрегацию. Индивидуальные права женщин, отказывающихся принять мусульманскую групповую идентичность, ценятся меньше; организациям, желающим помочь таким женщинам, отказывают даже в самой незначительной финансовой поддержке, однако сомнительные с точки зрения Конституции организации получают государственные средства.
Террор – не "извращение" ислама, а его интерпретация
Термин "исламофобия", пишет Рууд Купманс, вводит в заблуждение. В действительности есть причины опасаться ислама, особенно женщинам, евреям, гомосексуалистам или светским людям. Обоснованные опасения и страхи не являются иррациональными формами ненависти, и неудивительно, что после 11 сентября начались дебаты об исламе: "Безусловно, после терактов 11 сентября 2001 г. и последующих актов насилия, таких как убийство Тео ван Гога, теракты в Мадриде и Лондоне и сотни других террористических актов по всему миру, значение ислама в общественных дебатах заметно возросло. Однако это вряд ли удивительно. Когда люди направляют самолеты в здания, взрывают автобусы, поезда и метро, направляют грузовики в толпу людей, совершают массовые убийства на дискотеках, в синагогах и концертных залах, ссылаясь на Бога и заявляя, что они действуют во имя своей религии, вполне логично, что политики и СМИ обратят внимание на эту религию и религиозные убеждения и источники, которые, по словам преступников, вдохновляют их. Когда „прелюбодеи“, гомосексуалисты и „богохульники“ осуждаются шариатскими судами во имя ислама, а по всему миру бушуют гражданские войны между группами, которые считают, что у них есть монополия на истинный ислам, неудивительно, что эта вера предстает в дурном свете".
Однако на самом деле в Европе с пониманием относятся к проблемам мусульман, как показали дебаты о строительстве мечетей, головных платках и халяльном мясе. Тем не менее исламисты продолжают утверждать, что они должны защищать веру от немусульман и предателей из своих собственных рядов.
Кристина Шрёдер поясняет, что ислам – это то, что мусульмане делают из него. Террор – это не "извращение" ислама, а его интерпретация. Среди других проблемных моментов она упоминает отсутствие в исламе стремления к просвещению; несовместимость законов шариата со свободным демократическим конституционным порядком; мусульманское понимание мужской чести, связанное с насилием; ношение платков и паранджи как политический манифест (поэтому оно справедливо запрещено на государственной службе). Она также пишет о том, что интеграция означает в том числе и ассимиляцию, даже если Эрдоган осуждает ее как "преступление против человечества". Шрёдер полагает, что для государства лучше не поддерживать никаких контактов с исламскими объединениями, чем поддерживать связи с "неправильными", к числу которых она относит, например, DITIB и "Милли Гёрюш", но не алевитов готовых к сотрудничеству. Нам нужен просвещенный ислам, иначе произойдет столкновение цивилизаций.
Чем больше религии, тем больше экстремизма
Иоахим Вагнер занимается проблемой исламизма в школах. В "горячих точках" и районах с большим количеством мусульманского населения это, по его мнению, "не маргинальное явление, а реальная проблема". Согласно опросам, треть участвовавших в них мусульман хотели бы видеть общество таким, каким оно было во времена Мухаммеда; почти для половины заповеди религии важнее законов страны; 37% считают ислам "единственной истинной религией". И в Германии мусульманские общины становятся более религиозными, ими культивируются ценности, далекие от толерантных, плюралистических ценностей Запада, происходит возвращение к культуре и традициям стран исхода. Это не может не вызывать беспокойство, потому что эмпирическое правило гласит: чем больше религии, тем больше экстремизма.
Неудивительно, что реакция школьников-мусульман на исламистский терроризм иногда вызывает беспокойство; что с ними невозможно рационально обсуждать такие темы, как Холокост и ближневосточный конфликт. Такие оскорбления, как "Ты курд!", "Ты шиит!", "Ты пожиратель свинины", – обычное явление на школьных дворах. Исламисты пытаются оказывать влияние на содержание обучения и работу школ, например, по таким вопросам, как уроки плавания и полового воспитания, школьные экскурсии, пост, принудительные браки и головные платки. Это ставит под угрозу мирную атмосферу в школах и препятствует интеграции. Опасность и конфликтный потенциал исламизма, который растет еще и потому, что значительная часть учащихся посещает школы по изучению Корана, велики, и необходимо больше мужества в борьбе с этими темными сторонами ислама. В этой связи Вагнер не считает конфессиональное религиозное образование хорошей идеей.
По мнению издателей сборника Сандры Костнер и Эльхама Манеа, опасность легального исламизма по-прежнему недооценивается. Вместо того чтобы всерьез заниматься его проблемными сторонами, его балуют государственным финансированием. Их совет: следует избегать обеления легалистского исламизма, с ним не следует сотрудничать даже против джихадистов, нужно прекратить его финансирование; следует быть осторожными в судах, чтобы защита права на религиозную свободу не подрывала другие права; не нужно уклоняться от критического обсуждения проблемного религиозного содержания, но при этом не следует совершать ошибку, нападая на ислам как таковой. Процедура запрета религиозных объединений должна быть более быстрой, экстремистские мечети должны закрываться оперативно, а не как печально известная мечеть "Аль-Кудс" в Гамбурге, закрытая через много лет после 11 сентября 2001 г. И еще: у теологической контрпропаганды нет шансов, пока имамы приезжают из-за рубежа, а прогрессисты не получают никакого влияния.
Культурный релятивизм и слепая любовь к иностранцам все еще препятствуют реальной конфронтации с политическим исламом, его критики избегают, опасаясь "аплодисментов с неправильной стороны". Кроме того, страх перед легалистским исламом и потакание ему приводят к формированию "культуры отмены", при которой крайне сложно даже упоминать о проблеме исламизма. Исламизм, однако, рассматривает в качестве первичной основы легитимности государственного порядка ислам, который невозможно примирить с демократией, индивидуальностью, правами человека, плюрализмом, верховенством закона и национальным суверенитетом. Срочно необходима новая, смелая культура дебатов.
Источник: "Еврейская панорама"
