Леонид Радзиховский ЭМИГРАЦИЯ БУДУЩЕГО

 Повторюсь.  Еще года три назад московский еженедельник "Еврейское слово" был газетой талантливой и горячей. Очень любил там печататься. Особенно нравились те номера, когда мои писания  встречались со статьями Радзиховского. Вот ещё одна из них:

"Заунывный плач о кризисе (крахе) российской науки и бодрые прокашливания руководителей Российской АН (РАН) – «все выправляется, молодежь… г-хм… да, приходит молодежь, а по ряду позиций мы и сегодня... г-хм… на передовых рубежах» объединяет одно – полная неконкретность. Это довольно странно, если речь идет о науке, т. е. о чем-то, по определению, достаточно объективном, проверяемом.

Поговорим о проблеме «великого исхода» ученых из СССР- России. Понесла ли наука России невосполнимые потери?

По каким критериям можно судить о состоянии науки в России?

Известно, что, несмотря на модную ныне ностальгию о «высочайшем уровне» советской науки, на самом деле все было далеко не так. Если взять в качестве показателя высшие международные оценки, то по биологии СССР не получил ни одной Нобелевской премии, по химии – одну (Семенов, за работу 1920-х годов). Правда, в СССР-России было 9 физиков – нобелевских лауреатов. Всего нобелевские премии по физике за 1901–2003 гг. получил 171 ученый, в том числе – 79 из США, 20 из Германии, 19 из Англии, 11 из Франции. Это неплохой результат (последняя из «великих физических держав»), хотя довольно слабый, если учесть, что по расходам на развитие физики и по числу ученых-физиков СССР стоял на втором месте после США.

Но вот область, в которой наша страна была действительно конкурентоспособна, – это математика. Математические школы в Москве и Ленинграде считались сильнейшими в мире. Высшей международной наградой в области математики, авторитет которой так же неоспорим, как авторитет Нобелевских премий, является Филдсовская медаль, присуждаемая на Всемирных математических конгрессах. Всего в мире ее были удостоены 44 ученых: 20 из США, 9 из Франции, по 6 из Англии и СССР, по одной – из Швеции, Италии, Японии. Ни в какой другой области советская наука не поднималась до таких высот – 15 % лауреатов высшей премии, 3–4 место в мире, поделенное с Англией. Все наши Филдсовские лауреаты живы, это активные ученые. Четверо из них работают в США – Маргулис, Дринфельд, Зельманов, Воеводский, один во Франции – Концевич. И лишь один, академик Сергей Новиков работает не только в США, но и в России… 

Сильно ли обогатили западную науку наши ученые? Опять же, возьмем формальный критерий – ученых высшего уровня. Среди 83 членов АН Израиля два эмигранта из России, оба математики – Иосиф Бернштейн, который также является членом Национальной академии наук (НАН) США и Илья Пятецкий-Шапиро. Впрочем, надо иметь в виду, что раздел между израильской и американской наукой весьма условен, – так, названные ученые работают и в Израиле, и в США. Такая малая процентная норма «русских» в израильской АН (чуть больше 3 % – почти как евреев при приеме на мехмат МГУ в 1970-е годы), раз в 5–6 меньше, чем процент «русских», с их высоким уровнем образования среди всего населения Израиля, объясняется все же, как я думаю, не «дискриминацией», и даже не жесткой внутриеврейской конкуренцией «аборигенов» против «лимитчиков», а просто нормальной инертностью любой серьезной Академии. Не забудем и того, что большинство членов АН Израиля были избраны еще в 1960–1980 годы, когда массовой алии «русских» там еще не было.

Совершенно противоположная картина в США – среди примерно 2000 членов НАН США, живущих и работающих в США, я обнаружил 15 выходцев из России – чуть меньше 1 %. По официальным данным, в США не более 300 тыс. эмигрантов из России – около 0,1 % населения – следовательно, процент русских эмигрантов в научной элите в 10 раз выше, чем в основном населении.

Мне кажется, что объяснение этого факта в том, что в США – в отличие от Израиля – попадала все же отборная часть российской научной эмиграции. Об этом говорят сами имена: академики РАН Абрикосов (лауреат Нобелевской премии), Гельфанд, Синай, Сагдеев, названные выше лауреаты Филдсовской премии Маргулис, Зельманов, иностранный член Лондонского королевского общества Баренблат – вот кто избран в НАН.

Как всегда, больше всего «русских» среди математиков. В отделении математики НАН среди 120 членов – восемь «русских», постоянно работающих в США (Бернштейн, Дынкин, Элиашберг, Гельфанд, Каждан, Маргулис, Синай, Зельманов), и еще четверо работающих в других странах (Новиков – в США и России, Громов – во Франции, Арнольд – во Франции и России, Фадеев – в России). Специальности остальных «русских» членов НАН: прикладная математика – Баренблат, Рохлин, физика – Абрикосов, Сагдеев, Альтшулер, химия – Клибанов, молекулярная биология – Варшавский.

О последнем стоит сказать особо. Известно, что советская биология, в отличие от математики и физики, была слабо конкурентоспособна на Западе. Формальные показатели – у наших ученых не было высших международных премий (не говоря уж о Нобелевской, которую из русских биологов получили Павлов в 1904-м и Мечников в 1908-м), их не избирали в самые престижные академии – ту же НАН, Лондонское королевское общество, Французскую АН и т. д. В связи с этим весьма поучительна судьба Александра Яковлевича Варшавского. Сын известного московского биохимика, А. Варшавский делал в СССР самую блестящую карьеру, какая только возможна: закончив биофак МГУ, был любимым учеником академика Георгиева в самом престижном институте – Институте молекулярной биологии – и в 1973 году, в 27 лет (!) защитил докторскую диссертацию – случай просто беспрецедентный. Когда в 1977 он стал «невозвращенцем», это вызвало грандиозный скандал. Многие злорадствовали: «Да, тут-то он был “первым парнем на деревне”, а вот каково-то ему придется “в большом городе”». Теперь можно сказать, каково ему пришлось: член двух самых престижных американских академий, профессор знаменитого Калифорнийского технологического института, лауреат 14 (!) международных премий, считается (со своим израильским соавтором) одним из самых вероятных кандидатов на Нобелевскую премию и, в любом случае, бесспорно входит в высший слой мировой «молекулярно-биологической» элиты, до которой, увы, не дотягивает ни один российский ученый, хотя кто-то из них, вполне возможно, по своим талантам не уступает Варшавскому…

Среди членов российской научной элиты, постоянно живущих на Западе, можно назвать еще несколько имен. Члены АН Франции: физик Поляков (работает в США, Принстон), математики Громов, Клайнерман (США, Принстон), Концевич; член четырех АН, лауреат многих премий Манин (ФРГ, директор Института математики общества Макса Планка), академик РАН Ларкин, лауреат трех международных физических премий (США, ун-т Миннесоты), член НАН, академик РАН Сюняев (Мюнхен, ин-т астрофизики), член Шведской АН и Эдинбургского королевского общества математик Мазья (Швеция).

Таким образом, по чисто формальным критериям (члены ведущих академий, лауреаты самых престижных премий) я смог отобрать очень небольшое число российских ученых, эмигрировавших на Запад, – всего 26 человек. Из них 17 математиков, 6 физиков, 1 механик, 1 химик, 1 биолог. 

Но чтобы оценить значение этих цифр, надо иметь в виду следующее. Если брать такие же критерии (членство в тех же академиях, аналогичные премии и т. д.), то этим критериям отвечают лишь 14 ученых, постоянно живущих в России, из которых 8 старше 80 лет. А среди 26 перечисленных выше ученых, уехавших из России, 20 моложе 70 лет, т. е. еще вполне активно работают…

Но, понятно, дело не только в мировых знаменитостях, уже удостоенных премий и званий. За тремя десятками знаменитостей просматриваются 300–500 «мастеров», тех, кто реально делает науку, – профессоров ведущих университетов, руководителей лабораторий в главных мировых научных центрах. Этим людям от 30-ти до 50-ти лет – самый плодотворный возраст. А еще ниже – тысячи лучших молодых ученых, вчерашних выпускников МГУ, МФТИ, СПбГУ и т. д. И вот такая потеря (а она, увы, произошла) для российской науки, как мне кажется, действительно невосполнима – и тактически, в плане сегодняшней работы, и стратегически (распад научных школ).

Впрочем, точнее было бы сказать не «распад», а «пересадка» научных школ, поскольку российские ученые поддерживают тесные контакты друг с другом, образуя во многих университетах США «русскую мафию». О степени их консолидированной активности в научных и организационных вопросах может косвенно говорить хотя бы такой случай: когда в 2002 г. ряд левых профессоров призвал, в знак осуждения политики Израиля, к бойкоту израильских ученых (кстати, соответствующее обращение подписали, судя по фамилиям, немало евреев!), другая, куда большая группа ученых, выступила с резким протестом против этого, призвала к «бойкоту бойкота». Это обращение подписали ученые разных стран (всего около 5 тыс.), но доминировали, естественно, американцы. Интересно, что максимальную активность в этом деле проявили именно эмигранты из СССР: обращение подписали свыше 500 российских эмигрантов – преимущественно математики и физики.

Разумеется, российские эмигранты не составляют 10 % от общего числа американских профессоров, но по своей организованности и напору они представляют большую силу, что и понятно: любые «мигранты», «лимитчики» всегда активнее, агрессивнее аборигенов. Остро-правые политические симпатии вчерашних советских людей, их низкая (по стандартам гарвардской профессуры) политкорректность, но зато высокая степень нетерпимости к любым формам антисемитизма, вполне очевидны. Но, думается, дело не только в этом, еще и в нерастраченном пока что «чувстве локтя», чувстве корпоративной солидарности, которое несут в себе эти члены «школы Гельфанда» или «школы Ландау». Конечно, они теперь работают в разных университетах, но по-прежнему тесно связаны друг с другом, образуют свою «сеть в сети».

Каковы бы ни были перспективы науки в России, роль евреев в ней будет и дальше уменьшаться – «еврейское подмножество» российской науки перешло на Запад. В составе РАН свыше 1000 членов (академики плюс члены-корреспонденты). Из них евреев (и полуевреев) около 120 человек – 12 % (в НАН США, для сравнения, – около 30 %). Но из них только 13 человек (включая членкора, г-на Березовского) моложе 60 лет. Всего 11 человек из числа Евреев,? ученых академического уровня, живущих и работающих в России, моложе 60 лет, а 16– старше 80 (в том числе 7 – старше 90 лет). Все это похоже на ситуацию после войны – только роль войны сыграла эмиграция…

Итак,сильнейшие ученые-евреи, которые должны были сегодня определять интеллектуальную атмосферу в Москве, как в 1950-60-70-е годы ее определяли их учителя – Ландау, Гельфанд, Гинзбург, Зельдович, эти сегодня 50–60-летние «звезды» стали американскими академиками. В Принстоне, Чикаго, Йеле, Массачусетском и Калифорнийском технологических работают их школы, их ученики – русско-еврейские эмигранты, американцы, китайцы…

Да, похоже, что с еврейским «ферментом» в русской математике, физике «и прочей науке» покончено".

ФАШИЗМ ФИНАНСОВЫЙ

Эта статья была написана 12 лет назад, задолго до появления термина "либеральный фашизм". В те годы и опасность исламской экспансии не казалась насущной. Сегодня я бы добавил к этим догадкам  только одно: именно глобализация и либеральный фашизм обеспечили в США приход к власти охлоса, а Западную Европу сделали бессильной под натиском мирового джихада. 

 Ситуация для разума человеческого обычная. Хозяева жизни не знают, что они, собственно, защищают, а люди протеста не отдают себе полный отчет в том, что им не нравится.

 Шеренги «черных» людей, в бронежилетах, пластиковых масках, вооруженные до зубов, противостоят восставшей толпе.

 Люди эти больше похожи на роботов, но иногда обретают нечто человеческое, когда вдруг выбегают из строя, размахивая дубиной, и начинают бить демонстрантов по голове.

  Как зовут этих людей восставшие? «Наемники, цепные псы капитала, проклятые жандармы?» Не знаю. Люди в черном работают за деньги, защищая тех, кто им платит. Молодежь бунтует бесплатно, даже приплачивает свои, кровные денежки, оплачивая неблизкий путь к «полю битвы». Среди восставших очень мало нищих, бедных, обездоленных.

 Нищие Европы крепко сидят на цепи пособия, бедные и обездоленные больше всего на свете бояться потерять работу.

 Тем не менее, глобалистов в Генуе штурмовала стотысячная толпа.

 Маркс ошибся в своих пророчествах. Сверхприбыли капитала не погубили мир, империализм благополучно скончался. Человечество раскололось на две части: тех, кто способен потреблять, и тех, кому это не по силам.

  Раскол между имущими и неимущими сохранился, но центр трагедии человечества сместился к сфере духовной. Обществу потребления не нужны люди. Ему нужны потребители, существа с одинаковыми, но обширными потребностями, способные  эти потребности удовлетворять.

 Человек работающий, в результате технической революции, ушел на задний план. В развитых странах становится все больше тех, кто сидит, по терминологии США, на «верфеле», на социальном пособии, способном без насилия гасить социальные конфликты. Люди, живущие подаянием, становятся нормой «цивилизованного» общества.

 Пророчества фантастов сбываются: машины все больше вытесняют человека из сферы труда. Нет «зловещих спрутов мирового капитала». Пролетариев и буржуа. Есть армия невольных бездельников, разлагающая и отравляющая ту среду, которая их кормит.

 И не только машины не дают работать коренному населению развитых стран. Машинам помогает полу-рабский труд зарубежных рабочих. Технический прогресс, техническая революция мстит людям, исподволь уничтожает человечество, живущее, как обычно, страстями, не способное на здравый смысл и великое искусство нормы.

 Само потребление, способность не зарабатывать деньги, а тратить их становится чем-то, вроде профессии «мыслящего тростника». То, что труд создал человека придумал не Чарльз Дарвин. Это написано в Торе, но там не сказано, что безделье способно вернуть потомков Адама и Евы к райским кущам.

 Не помню, где и когда прочитал эту притчу. Мало того, вполне возможно, что сам ее сочинил. Честное слово, не знаю. Бывают истории, живущие в нас странным образом: без даты и места рождения.

 Век восемнадцатый. Атлантика. Парусник везет в Америку рабов, отловленных в Африке. Закованным в цепи чернокожим товаром набит трюм.

 Ужасы подобного путешествия описывать не буду.

 Команда корабля, работорговцы – наверху, под солнцем, на чистом воздухе. Этой публике тоже приходится нелегко. Бури, штили, скверное питание, пираты и прочее.

 Рабы – честные, добрые, простые чернокожие ребята. С одной только поправкой: все они язычники и людоеды.

 Матросы и даже работорговцы – тоже славные парни и добрые христиане, в поте лица своего добывающие кусок хлеба.

 Но тоже с одной лишь поправкой: отловленный раб для них не человек, а скотина. Следовательно, и обращаются они с грузом в трюме, как со скотиной.

 Среди рабов, в убийственной духоте и крысиной сырости корабельного подземелья, есть лидер – вождь племени. Он силен, умен, находчив. Вождю удается разбить цепи, и освободить других. Ночью восставшие нападают на команду корабля. В битве, под огнем мушкетов и пистолетов, они несут серьезные потери, но, в конечном итоге, одерживают победу, и  выбрасывают всех белых за борт.

 Революция победила! Несчастные рабы обрели свободу. Работорговцы, а заодно и вся команда корабля, наказаны смертью за богопротивный промысел.

 Замечательно! Но с рассветом выясняется, что нет на паруснике ни одного человека, способного управлять кораблем. Первый же шторм несет парусник на прибрежные скалы и разбивает его в щепки. Рабы гибнут вместе со своим вождем.

 Впрочем, по одному из вариантов этой притчи, вождю удается выбраться на берег. На берег, где все черные – рабы!

 Закономерный исход любой революции и верная иллюстрация благотворных особенностей эволюционного развития. Те невольники, кто выжил и благополучно добрался до Америки, дали миру свое потомство. И нынче потомок дикаря с Берега Слоновой Кости вполне может подать в суд на белого американца, заподозрив его в расизме.

 Современное «открытое общество», «общество потребителей», казалось, – типичный пример такого, эволюционного развития. Терпение, терпение, терпение – и все будет в порядке. Так ли это?

 Нет, не так. Техническая революция, внезапный скачок вперед – революция очевидная, а только на ней и держатся политико-экономические институты нашей цивилизации.

 Революция свершилась: и за борт полетели прежние ценности, не оправдавшие себя: авторитет одиночки, человеческого гения, сила идей. Все то, что получило несколько пошлое, но точное название в эпоху Хрущева: «Культ личности».

 В ХХ веке культ этот потерпел сокрушительное поражение. Личности, причем любые, не нужны больше человечеству. Новой революции необходимы потребители и только.

 Вот почему глобализация ( казалось, вполне нормальный, эволюционный шаг) стала причиной такой бури протеста на Западе?  Люди, чаще всего на уровне подсознания, хотят остаться людьми, а не безликими потребителями.

 Одни комментаторы склонны считать последние события в Генуе чем-то, вроде обычного бунта прирожденных хулиганов. Чем-то, на подобии «футбольной войны». Чешутся у ребят кулаки, вот и идут «стенка на стенку» с полицией.

 Другие сетуют, что молодежь не в силах постигнуть все выгоды объединения развитых стран. Никак не хочет понять, что только в  случае подобного объединения удастся побороть нищету и голод в странах третьего мира.

 Третьи торопятся придать этому молодежному бунту характер политического выступления  левых, правых радикалов и вконец обезумевших защитников окружающей среды.

 Все эти точки зрения могут иметь место. В 100 тысячной толпе на улицах Генуи были и хулиганы, и недоумки, и радикалы: «каждой твори по паре» – можно не сомневаться.

 И все-таки молодежные бунты 2001 года представляются явлением гораздо более сложным, чем это кажется на первый взгляд.

 Даже внешне эта сложность очевидна. «Черные», одинаковые роботы-люди отражают натиск разномастной толпы. Причем, бунтующие ни только не похожи друг на друга. Они даже говорят на разных языках, но действуют при полном понимании и согласии, превратившись в некий интернационал.

 Мятежники молоды, но и «черная икра» полиции состоит, по преимуществу, из ребят молодых. Как обычно, дети дерутся, проливают кровь друг друга, во имя интересов стариков.

 Старики в безопасности. Они боятся драки. Они, даже по возрасту, не в силах принять в ней участия. Но старики всегда были способны эту драку организовать. «Крестовый поход детей» - так назвал все войны Курт Воннегут.

 Идол молодежи – Эрос. Герберт Маркузе писал, что современная цивилизация «питается энергией, отнятой у Эроса посредством ее десексуализации и сублимации, и, следовательно, ведет к фатальному ослаблению Эроса в пользу Танатоса».

 Эрос – несет любовь. Танатос – божество смерти. Любовь восстает против смерти - так считал Маркузе – один из идейных вождей молодежных бунтов шестьдесят седьмого года.

 Но одним конфликтом «отцов и детей», конфликтом поколений, далеко не все можно объяснить. Юность исповедует мораль Танатоса не реже, чем зрелость принципы Эроса. В науке - исключения далеко не всегда подтверждают правило.

 Вот почему отвлечемся от схем Зигмунда Фрейда. Плодотворнее, как мне кажется, попытка обращения к более конкретным и четким понятиям добра и зла.

 Приведу цитату из книги Эдуарда Самойлова « Фюреры». Один из лучших, на мой взгляд исследователей фашизма, пишет:  « Сущность зла, скорее всего, едина, и определить ее можно как властолюбие. Отношение к власти, как самоцели, как наслаждение властью. Зло есть нравственно необоснованная власть».

 «Сущность зла», возможно, и «едина», но само зло многолико, изменчиво, и в 21 веке, в ходе долгого эволюционного процесса, приобрело характер не личностный, а техногенный и финансовый. Дьявол не дремлет, не оставляет в покое человечество. Охота за душами людскими продолжается с не меньшим успехом.

 Власть денег над человечеством 21 века абсолютна. И в этом своем абсолютизме неизбежно становится «нравственно необоснованной властью».

 У того же Маркузе есть гораздо более точное объяснение молодежного восстания шестидесятых годов: «Бунт внутри страны, обращенный вовнутрь, кажется в значительной степени импульсивным. Его цели трудно определить: тошнота, вызванная «образом жизни», бунт, как дело физической и духовной гигиены. Тело против «машины» – не против механизма, конструируемого с целью сделать жизнь мягче и безопасней, ослабить жестокость природы, но против машины, овладевшей механизмом: политической машины, машины корпораций, культурной и образовательной машины, которая скомкала благословение и проклятие в одно рациональное целое».

 Философ написал это в 1968 году, когда «машина», сама по себе все еще казалась даром небес, а человеческий фактор, вроде бы, мешал техническому прогрессу показать себя в истинном великолепии.

 Прошло всего лишь 33 года, и человечество потеряло ориентацию в том, что первично на путях зла: сама «машина» или то, как использует ее человек.

 Тем рабам, свершившим революцию на одном отдельном паруснике, не хватило чувства меры (могли оставить парочку белых, чтобы благополучно добраться до  берега), но и эволюционным процессам, построенным на технической революции, как выясняется, не хватает этого величайшего чувства. В результате пропасть между развитыми и развивающимися странами становится все глубже, и пропасть эта чревата не предсказуемыми социальными и межгосударственными конфликтами. Мало того, и в самих развитых странах, как показывают последние события, зреет чудовищный раскол между примирившимися с «обществом потребления» отцами и детьми, не способными быть только покупателями, винтиками в этом мире.

 Первый бунт личности случился в конце шестидесятых годов. Нынешние события кажутся гораздо более тревожным сигналом неблагополучия в развитии стран Запада.

 Попытки «глобализма», как это обычно бывает, не подлинная причина, а повод к мятежу. Глобализм – вполне логичен на путях финансовой фашитизации мира, но так же вполне естественно и сопротивление этому процессу.

 Бизнесмены 21 века, как и купцы-промышленники прежних времен, торгуют оружием, но подобный бизнес носит «штучный» характер. Сегодня торговля мирным товаром приносит гораздо больше прибыли. Меркурий - Бог торговли, живет ныне в обнимку с Эросом, если рискнуть на расширенное и вольное толкование любви, как обычного способа получать удовольствие. Скажем проще: миру бизнеса 21 века нужен мир. Легковыми автомобилями, телевизорами, компьютерами, стиральными машинами, пепси и гамбургерами – торговать гораздо спокойней и прибыльней, чем реактивными бомбардировщиками и ракетами с ядерными боеголовками.

 Вполне возможно, этой особенности экономической жизни человечество обязано сравнительно долгому периоду без сокрушительных, мировых войн.

 Но стоимость современного мира, пусть и очень хрупкого, и разбавленного региональными войнами, необычайно высока. Развитые сообщества платят за это очевидным расчеловечиванием человеческого сообщества, без кавычек.

 Так называемые либеральные свободы служат лишь прикрытием этого прискорбного факта. Мнимость полной свободы – синоним рабства. Общество потребления не ставит заслон пороку, просто потому, что порок этот платежеспособен. Общество потребление заинтересовано в демократических свободах, потому что в итоге либеральных свобод должно быть соблюдено самое священное право 21 века – право на покупку. Доллар становится мерилом морали. Нравственно только то, что служит способности потреблять.

 Отсюда ханжество и лицемерие современных учителей морали «открытого общества», полная неспособность противостоять фанатизму и рабству духа системой истинных и вечных ценностей. Мало того, - демонстративное презрение к этим ценностям.  И постоянная на них атака под лицемерными и лживыми лозунгами «свободы и демократии».

 Всевластие денег – всего лишь путь к финансовому фашизму. Но любой фашизм, рано или поздно приводит к тоталитаризму, к насилию над человеком, не защищенным Законами морали и личным трудом.

 Понимают ли это «мудрецы», стоящие у руля власти в развивающихся странах? Не думаю, как не понимали этого вожди всякой зарождающейся формации в истории человечества. Понимают ли это руководители стран третьего мира, только и мечтающие получить подаяние от развитых стран или выбросить за борт тех, кто засел «наверху»? Нет, им - то уж точно не до «фишек». Понимают ли это бунтующая молодежь сытой Европы? Вряд ли. У любой революции нет мозга.

 Понимаем ли это мы, в Израиле? Далеко не всегда, хотя корни нынешней, враждебной Еврейскому государству, политики развитой Европы,  ведут, как раз, от тенденции к глобализму, к унификации, к созданию безликого и безбрежного поля потребителей.

 Новая Европа понимает, что еврей, при всем его старании соответствовать требованиям финансового фашизма, в конечном итоге, непредсказуем, коварен и всегда способен создать систему сопротивления модному порядку вещей.

 Трудно сказать, кто победит в поединке глобалистов и антиглобалистов. Думаю, деньги одержат победу. Революция доллара вновь перевернет человечество. Мы вряд ли способны   встать на путь эволюционного развития, и отказаться от убийственной практики революционных изменений? А, может быть, в этой фатальной неспособности нашей и лежит все несовершенство рода человеческого.

 Возможно, и само изгнание из рая в «юдоль печали» произошло в результате мятежа, революционного бунта Адама и Евы. Несчастная парочка решила вдруг, что достаточно постичь Вселенную, и приблизиться к Богу, сжевав плод с древа познания Добра и Зла.

 Ничего не меняется. Новые формы бытия не способны изменить его сущности. Метод проб и ошибок продолжает быть основой нашего существования. По-прежнему, фантомом, бороздит океан корабль с командой наверху и рабами в трюме. И вечно стремление «нижних» обитателей перебраться «наверх» любыми путями.

 Рано или поздно очередная «рокировка» состоится, и  наш «парусник», пусть даже оснащенный ядерным реактором, в очередной раз разобьется о рифы, и некому будет спасти его обезумевших пассажиров.

  Включаю телевизор: двуногое в черном бьет дубиной по голове другое человеческое существо в яркой рубахе. Избиваемый защищает голову руками. Он бежит, спотыкается, падает. Существо в черном настигает яркое, шевелящееся пятно, и бьет с яростью по нему, бьет, бьет и бьет… Бьет до тех пора, пока к ярким краскам одежды избиваемого не прибавляется цвет крови.   

ХУДОЖНИК ВЕНИАМИН ВЛЕЦЕЛЬ

 В дневнике Михаила Пришвина читаю: « Я, переиспытав в своей жизни всякие беды, пришел к тому, что людям нельзя жить одним страданием, и что если я буду писать о радости, которая заложена в существе жизни, то все будет у меня хорошо для моего народа, и сам я выполню свое назначение и долг. Жизнь есть великое сокровище, и человек хочет им обладать».

 Художник Клецель – единомышленник писателя Пришвина. О чем бы он не писал свои картины, Клецель пишет о радости жизни, о ее полноте.

 Не молод Вениамин Клецель, за плечами много пережитого, но сила жизни в его полотнах и графике такова, что сама эта живопись способна подействовать на человека как волшебное лекарство, как элексир бодрости.

 Помню, попал в мастерскую Клецеля не в лучшем настроении. Но как только оказался в замкнутом пространстве его работ, в тесной, залитой солнцем, мастерской, сразу очнулся, ожил, забегал от стены к стене, от картины к картине, стал задавать дурацкие вопросы… Пора было уходить, а уходить из мастерской художника не хотелось.

 Дело не в том, что передо мной были работы настоящего профессионала, человека, все знающего о силе лини и  могуществе красок – дело было в чем-то неуловимом, непонятном, тайном, в том, что делает настоящую живопись – живописью.

 Возможно, искусствоведы и знают секреты «разоблачения» тайны художника. Я же никогда не умел говорить об этом. Как можно раскрыть тайну красоты природы? Она существует – и этого достаточно.

 Русский писатель Пришвин понятия не имел, что его мироощущение сродни философии хасидизма. Он наверняка ничего не слышал о Беште или Маггиде из Межерича.

 Мы же вспомним слова Эли Визеля о Баал-Шем-Тове: «Бешт учил радостью побеждать печаль: «Человек, который смотрит только на себя, не может не впасть в отчаяние, но как только поднимет глаза на окружающий его мир, радость откроется ему».

 И еще я вспомнил другие слова Эли Визеля о Баал- Шем – Тове, когда старался раскрыть секрет живописи Вениамина Клецеля: «Анализировать эти истории – значит умалять их; беспристрастно изучать – значит, оставаясь в стороне, осквернить их простодушную искренность. Беспристрастный исследователь теряет, а не приобретает».

 В каждом своем полотне, в каждом рисунке Клецель рассказывает какую-то историю, и истории эти полны «простодушной искренности». Той художественной простоты, за которой всегда стоит удивительная сложность таланта.

   Художника вне детства, вне своей родины и народа не бывает. Клецель - еврейский художник. Он ясно понимает себя, а потому и точно отображает душу своего народа.

 Художник остановил мое внимание тогда, в час первой встречи, тем, что понял что-то обо мне лично, что-то рассказал обо мне, что-то раскрыл в моем характере, в способности видеть мир вокруг себя именно таким.

 Родство с миром живописи Клецеля чувствуют многие обладатели его полотен. Родство - это возможность радости, это прорыв из одиночества, а что еще нужно человеку в контакте с подлинным искусством.

 Для концовки этой заметки я приберег цитату из записок Сальвадора Дали. Вот она: «Увидел – и запало в душу, и через кисть пролилось на холст. Это живопись. И то же самое – любовь».

  Любовью и добротой пишет свои картины Вениамин Клецель.

ДИЗРАЭЛИ – БИКОНСФИЛЬД. Невозможность ухода

 Вот уж действительно: “ Умножая знания, умножаешь скорбь”. Однако, мудрый царь Израиля наверняка имел в виду знания, разрушающие веру, память, традицию. Внешне знания эти кажутся революционными, ведущими к переустройству мира. На самом деле, они, как вечный наркотик человечества, спасают от пошлости и скуки лишь на короткое время. А затем все возвращается на круги своя в еще большей степени. Отсюда и разочарования и скорбь. /

 Читая разного рода жизнеописания одного из самых блестящих политиков в современной истории человечества, испытывал и радость и скорбь. Радость, когда видел за этим человеком начало творческое, яркое, невозможность уйти от самого себя. Скорбь, когда улавливал знакомые, давно наскучившие мотивы попыток перерождения, лихорадочные усилия скрыть лицо за маской приличия, каким его понимали в те годы  сильные мира сего. /   

 Он провел сложную комбинацию: примкнул к большинству, чтобы стать избранным. Хотел влиться в океан, чтобы оказаться островом. Тем и интересен, потому что большая часть евреев – ассимилянтов ограничивается пошлой и скучной задачей всего лишь слиться с окружающим пейзажем. Тут и писать не о чем. Слившиеся просто перестают существовать./

 Федор Достоевский лорда Биконсфильда, по отцу и роду Дизраэли, сильно не любил. Впрочем, к лорду он относился без особой предвзятости. Вот Бенджамина Дизраэли классик словесности ненавидел. Читаем в дневнике писателя за 1977 год, в знаменитом кодексе жидобоев « Pro i contra»: « Я готов поверить, что лорд Биконсфильд сам, может быть, забыл о своем происхождении когда-то от испанских жидов ( наверно, однако, не забыл); но что он «руководил английской консервативной политикой» за последний год,    о т ч а с т и  с точки зрения жида, в этом, по-моему, нельзя сомневаться.»/

 Россия продолжала в тот год политику имперских захватов на Балканах и юге. Английская империя всячески препятствовала этому. Премьер-министр ее Королевского Величества последовательно и успешно исполнял свой долг перед Британией. В этом и заключалось, надо думать, его деятельность «с точки зрения жида». 

 Инстинкт шовиниста не обманул Достоевского. Уже через год, на Берлинском конгрессе, «потомок жидов» перечеркнул все усилия России в последней войне против турок. 

 Лорд Биконсфильд телеграфировал в Лондон: « Россией принят наш проект европейской границы с Турцией, военной прерогативы и политики султана».

 Русский канцлер Горчаков бессильно вздохнул на страницах своего доклада Александру Второму: « Мы пожертвовали сотней тысяч солдат и сотней миллионов рублей ни за что!»

  Горчаков не приписывал победу над ним еврею. Он понимал, что отбросил назад «русского орла» лорд Адмиралтейства. Идеологическую подоплеку момента, для массового пользования, обеспечил Федор Достоевский.

  По традиции все противодействие российской экспансии объяснялось, даже в те времена, неким заговором, «Протоколами сионских мудрецов». Впрочем, в конце века девятнадцатого, всего лишь «отчасти».

   Итак, история Дизраэли – Биконсфильда – интереснейший и поучительный пример еврейского ассимиляторства при полной невозможности уничтожить роковое «клеймо» своего рода. «Проклятия» – как говорят отчаявшиеся потомки Авраама. «Величия» – в чем убеждены их антиподы. 

 Джоан Комэй пишет: « Дизраэли, по всей видимости, не чувствовал никакого противоречия между своей номинальной принадлежностью к англиканской вере и гордостью за свое еврейское происхождение». 

 С «противоречием» этим он справился еще в молодости, путешествуя по Палестине. Будущий Биконсфильд сделал это способом обычным для людей порядочных, помышляющих не только о том, чтобы слиться с большинством, но и о том, как возвыситься. 

 У Гроба Господня, в Иерусалиме, он решил, что евреи остановились на пол пути, отказавшись от своего величия, не признав Бога Сына. Тем самым, они отказались от славы нации – спасительницы мира. 

 Эта схема и сегодня пригодна для обращения уходящих. Они уходят – и исчезают, не в силах понять, что весь народ просто не может уйти за ними, хотя бы той причине, что его задача не исчезнуть, а быть по ряду причин, о которых говорить нужно особо.  

 Молодому Дизраэли нужна была эта пошлая схема обращения, чтобы забыть о принудительном характере своего ухода. О насилие, неизбежно совершаемым большинством над меньшинством. Он стал Биконсфильдом только вследствие несовершенства мира нашего, а не во имя искупления греха. 

 Впрочем, насилие насилию рознь. Позор миру Европы, принудившего этого человека отречься от веры предков. Слава Британия, позволившей премьер-министру Империи гордиться своим  происхождением. 

 Как много в еврейской истории зависело от царствующих домов. В России традиционная юдофобия императорской фамилии, в конце концов, привела к устойчивому бытовому и государственному антисемитизму. В Англии, видимо, сам характер королевской власти исключал возможность погромного благословения сверху. И низы в этой стране, по сей день, свободны от повальной ненависти к еврею. 

 Не знаю, что тому виной: отличие англиканской церкви от православной, сам характер «просвещенной монархии», специфика экономических отношений…. Не знаю. Ясно одно: даже средневековая Англия чем-то не была похожа на остальную Европу, пропитанную до последней клетки своего организма шовинизмом, религиозной нетерпимостью и ксенофобией….

 Эдуард Первый выгнал из Англии всех евреев в 1290 году, но сделал это предельно корректно: без погромов, грабежа и насилия. Случился всего один эксцесс. Исторические хроники сохранили имя капитана корабля высадившего евреев среди моря, на отмели, с приказом звать Моисея. Несколько десятков изгнанников утонуло, но  нарушивший королевский указ капитан был демонстративно повешен.  

 Прошло три с половиной века. Пуритане в Англии одержали победу. Они чтили «Ветхий Завет» настолько, что  принимали еврейские имена и разыскивали исчезнувшие колена израильские. Народ с сочувственным любопытством стал относиться к неведомому племени, освещенному религиозной традицией. 

 В 1649 году Кромвель и Карл Второй скрепили своими подписями указ, дозволяющий детям Иакова право жительства в Английском Королевстве. 

 Вспомним, что через пол века Петр Первый, при всей симпатии к инородцам, не решился сделать подобный шаг, а черта оседлости была разрушена только в марте 1917 года. 

 Род Дизраэли не мог появиться в России. Он перебрался на Британские острова из Италии. Дед будущего лорда – тоже Бенджамин Дизраэли - до поры до времени был неудачливым дельцом, но блестящим человеком, а потому, бросив на весы судьбы свой последний капитал: красоту, обаяние и живой ум - удачно женился. Используя внушительное приданное жены, стал играть на фондовой бирже и вскоре разбогател. 

 Современники отмечают веселость и благодушие этого человека. Для нас же важно то, что принес он в Англию не традицию своего рода, а обычаи и культуру  – Италийского полуострова. 

 Сад свой разбил Дизраэли на итальянский манер. В саду этом устраивал пиршество с макаронами, и услаждал слух гостей игрой на мандолине. 

 Добрый этот человек сторонился евреев не по своей воле. Деньги на его преуспеяние дала жена. Эта красавица и богатая дама безмерно страдала по причине своего «низкого» происхождения. И всеми силами старалась внушить окружающим, что ее семья никакого отношения к евреям не имеет. Италия – другое дело. Быть итальянцем в Лондоне и почетно, и экзотично.

 Впрочем, дед будущего премьер-министра Английской империи тайком числился членом португальской, еврейской общины. И, опять же, скрывая это от жены, жертвовал в пользу синагоги деньги. 

 До крещения знаменитого рода было еще далеко, потому единственный сын Бенджамена и Сарры получил имя Исаак. Рос он ребенком тихим и книжным. Терпеть не мог «запах денег» и презирал меркантильные наклонности отца. В тринадцать лет написал поэму « О вреде коммерции, являющейся причиной порчи человека». Отец, биржевой маклер, поэму эту прочел, и оставил попытки воспитать наследника, согласно своим установкам. Он любил сына и предоставил тому возможность «жить по душе». 

 Исаак воспользовался этим. Он выбрал иной путь, чтобы примкнуть к большинству. Исаак Дизраэле отказался от макарон и мандолины. Всю свою жизнь он просидел в библиотеке Британского музея, сочиняя, мудро примирившись с отсутствием таланта, компилятивные сборники литературных анекдотов. 

 В тридцать пять лет он отвлекся от чтения и писания, женившись на кроткой и наивной еврейке. Книги он читал английские, писал на языке Шекспира, но «предрассудки» рода все еще тяготели над ним.

   Пошли дети. Еврейские дети. В 1804 году родился будущий лорд Королевства, названный в честь деда и против правил  традиции. Старик в тот год был еще жив. 

 Впрочем, как пишут, единственной религией Исаака Дизраэли было преклонение перед Стюартами и ненависть к пуританам. Но порядок, заведенный отцом, он поддерживал, был также приписан к местной синагоге и платил налоги. 

 Отец пустил к сыну Бенджамину раввина с уроками иврита, но сам противился любому иудейскому обряду. 

 Держал, так сказать, дистанцию. Из уважения к его литературным опытам евреи общины решили выбрать Исаака своим председателем. Он ответил им в несвойственной его характеру, гневной манере: « Человек, который жил всегда вдали от вашей среды, который ведет уединенную жизнь  не может участвовать в ваших суждениях. В своих современных формах они убивают, а не вызывают религиозные эмоции. Я допускаю некоторые ваши обряды, но ни в коем случае не могу брать на себя какие-либо обязанности в вашей среде».

 Дед Бенджамена перестал быть евреем, но так и не стал христианином. Его отец продолжил дрейф к окончательному, как ему казалось, уходу от религии предков. 

 В начальных классах будущий лорд Биконсфильд откровенно страдал от своего еврейства. Он родился лидером. Он хотел быть лидером, но вскоре стал объектом насмешек и понял свою чуждость в толпе белокурых и голубоглазых мальчишек. Он невзлюбил единственного еврея - ученика в школе, где юный Дизраэли учился. Этот тихий мальчик напоминал ему о своей собственной обреченности. 

 Бенджамен постоянно стремился выпытать у отца тайну социального проклятия. Здесь я приведу цитату из книги Андре Моруа о Дизраэли: « Исаак д*Израэли, философ - вольтерианец, пожимал плечами. Все это ничего не значило. Предрассудки. Он лично нисколько не стыдился своего еврейства. Наоборот, он всегда с гордостью говорил о древности своей расы. Но он считал совершенно бессмысленным в век рационализма придерживаться обычаев и верований, которые соответствовали несколько тысяч лет назад потребностям и умственному развитию арабского кочевого племени».

  Как мало меняется со временем философия нашего бегства от самих себя. Случай с Дизраэли был характерен уважением к религии своих предков и своему роду. Напомним, он хотел слиться с большинством, чтобы возвыситься.

 « Жизнь слишком коротка, - писал Дизраэли. – « Чтобы быть незначительной».

 Англия, в ответ на компромисс крещения, предоставила ему такую возможность. Но в других случаях отказ был сродни прямому предательству. Евреи-выкресты в Германии, Франции, Польше, России активно пополняли ряды юдофобов. 

 Впрочем, не думаю, что среда в данном случае имеет такую уж определяющую роль. Даже в Еврейском государстве ассимилянты – антисемиты – дело обычное. 

 Но вернемся к Дизраэли. Исаак (некоторые источники его почему-то называют Айзеком)  крестил все свое семейство в 1817 году, как раз в год бар-мицвы своего сына Бенджамена. Крещение стало первой ступенькой карьеры будущего лорда. Евреи и католики в Англии тех времен были лишены гражданских прав. Только в 1858 году  Лионель Ротшильд был допущен в Британский парламент.

 Впрочем, Дизраэли только казалось, что крещение навеки обезопасит его от агрессии большинства. Он был «громким» человеком. Он писал книги. О мечтал серьезно заняться политикой. И ему напомнили, кто он такой и откуда. 

 Привожу отрывок из речи известного в те годы ирландского трибуна О* Кеннели: « Возможно евреи были народом, избранным Богом, тем не менее в числе их несомненно были нечестивцы; Дизраэли, вероятно, потомок одного из них. У него характер того озлобленного разбойника, который умер на кресте рядом с Иисусом». 

 Дизраэли метал громы и молнии. Его, вопреки всему, продолжали ненавидеть, как еврея. Он вызвал на дуэль «дикаря» О*Кеннели, но «дикарь» не счел ровней себе жалкого еврея, и от поединка отказался…. Пройдут годы. Дизраэли станет лордом Биконсфильдом, но титул свой он и не подумает использовать для столь низменных целей. 

 В молодости свой еврейский аристократизм он отстаивал на страницах своих сочинений. Герой лучшего романа Дизраэли « Конингсби» – еврей Сидония – образ почти идеальный. Писатель говорит его голосом. Вот он – живой голос Дизраэли: « Перед могуществом общественного мнения, что значит человек?» – спрашивает Конингсби. « Он божественен», - отвечает Сидония. « какую цель должна преследовать юность?» « Она должна пытаться создать такую форму правления, которую народ любил бы, а не только терпел. Юность должна обладать героическим честолюбием. Без честолюбие никакое государство непрочно, а политическая жизнь все равно, что жаркое без соли. Без него корона – пустое украшение, церковь – административный орган, а конституция – пустая мечта". 

 Все естественно собирается в венок: жизнь должна быть значительной, человек – божественен и должен быть наделен героическим честолюбием. 

 Это его программа на всю жизнь. Гордыня? может быть. Но теперь становится понятным, почему Достоевский считал, что руководит лорд Биконсфильд Англией  «о т ч а с т и с точки зрения жида». В программе Дизраэли слишком много личного и мало слов о троне, родине, патриотизме.              

ЗАГАДКИ И ТАЙНЫ

Тайн в иудаизме столько, что миллион мудрецов за сотни тысяч лет не раскроют и половины. Тайны не трогаем, не нашего ума это дело. Вот загадки – другое дело.

 Для меня, например, самая горькая загадка - неприязнь иудаизма к искусству. Хотел уточнить – светскому, но не стал этого делать, потому что мне незнакома традиция религиозного искусства в иудаизме.

 Пуримшпиль - основывается целиком и полностью на Торе. Притчи хасидов бегут от авторства и стремятся к форме народного творчества. Да и сами цадики никогда не стремились к литературному успеху. Запечатленные притчи – это бледные, как мне кажется, копии устных рассказов. Так в чем же здесь дело? Выскажу всего лишь одну догадку, возможно достоверную.

Сомерсет Моэм отмечает в своих «Записных книжках»: «Вероятно, корень нашей испорченности именно в нашем «я», но ведь в нем же и источник, создаваемой нами музыки, живописи, поэзии. Как тут быть?»

 Дополним Моэма: гипертрофия «Я» свойственная не только живописцам и поэтам, но, прежде всего, людям власти, тем человеческим существом, которые всегда считали себя вправе руководить родом людским: устраивать революции и войны, гражданские распри и разного рода перевороты.

 Это гигантское «Я» стоит не только за Цезарями, Наполеонами, Гитлерами и Сталинами, но и над  самой системой власти, обеспечиваемой бюрократическим аппаратом.

 То, что хороший поэт, начинает считать себя избранником богов – это полбеды. Вот когда обычный клерк в конторе смотрит на просителя, как Зевс-громовержец, жди сердечной, душевной боли, а то и инфаркта.

 Тем не менее, иудаизм к властям относится вполне терпимо, понимая, что гордыня императоров, царей и президентов – это зло неизбежное, хранящее человечество от еще большей напасти – анархии.

 Кровью платит человечество за возможность не жить в постоянном хаосе, а  в промежутке между разного рода смутами, спокойно существовать и продолжать свой род.

 Итак

 Не потому ли иудаизм относится весьма сдержанно, если не враждебно, к разного рода искусствам, ибо гордыня человеческая замешана на способности к творчеству. А «я» - это и есть гордыня.

 И как тут не вспомнить Льва Толстого с его уходом в проповедничество, его «Крейцерову сонату», его ненависть к Шекспиру, позднему Бетховену и балету. Как не вспомнить  смертельную борьбу классика со своим собственным «я». 

БЕЖЕНЦЫ рассказ

 Юг Израиля. Небольшой, провинциальный город. Русское кладбище. Пятьдесят могил. Пустые, заасфальтированные ячейки для новых захоронений. Кресты над могилами или звезды. Встречаются надгробия с надписями только на иврите, но на большинстве лишь кириллица.

 На самой старой могиле дата – 1990 год. На самой «свежей», засыпанной еще не увядшими цветами, табличка из жести: Смирнов Геннадий Афанасьевич. 1957 – 2002.

 Смирнова Геннадия вышиб пинком из кабины  фургона знакомый, угнавший в шутку эту машину вместе с ним. Смирнов погиб под колесами автобуса, следовавшего по встречной полосе.

 Оба: и сам погибший, и его приятель выпили в тот день по случаю субботы. Впрочем, навеселе они были чуть ли не каждый день недели.

 Жена Смирнова – Анастасия выплакала все слезы за три года до смерти мужа, на могиле сына - Василия, зарезанного в пьяной драке еще в России, у шалмана «Ракушка», на центральной площади райцентра К.

-         Пусть правосудие покарает убийцу, - тихо сказала Анастасия, стоя над могилой мужа. – Пусть его вышлют из Израиля.

 На самом деле она не хотела суда, ей не нужно было правосудие. Она страшилась властей, расследования, допросов…. Больше всего несчастная женщина боялась возвращения домой, в город К.

 У Анастасии Смирновой оставалось двое детей: мальчик десяти лет и дочь Девушка закачивала школу  и готовилась к службе в армии. Анастасия знала, что в родном городе и оставшиеся ее дети погибнут, как погиб старший сын и муж, уже здесь, в Израиле.

 Ей хотелось, чтобы похороны эти закончились как можно быстрей. Вдову пугали люди на кладбище. Анастасия давно оплакала и своего беспутного, шального мужа и свою несчастную, бабью судьбу.

 Какой-то человек, в кипе, говорил на иврите непонятные слова над ее мужем. Она не знала, зачем было нужно это подобие ритуала, но тихий голос кладбищенского служителя  успокаивал Анастасию. Значит, ее все еще признавали за свою.

 В городе К пили почти все мужики: одни запоем, другие каждый день, третьи эпизодически. Как раз в этом городе, на местном заводе арматуры, директор стал выплачивать премиальные тем, кто приходил на работу в трезвом виде.

 Директора показали по центральному телевидению, будто в шутку. Но многие из руководителей производств шутку эту не поняли, и стали у себя, на предприятиях, вводить передовой опыт из города К.

 Сын Анастасии Смирновой работал на том самом заводе арматуры и никогда премиальных за трезвость не получал. Пил он, как правило, вместе с отцом, рабочим на железной дороге, но потом отправлялся куролесить в компании таких же, молодых парней как он сам.

 Осталось невыясненным до конца, при каких обстоятельствах Василий Смирнов получил смертельное, ножевое ранение. Собственно, все эти обстоятельства были похожи одно на другое, и мало кто из буйной компании обычно помнил, почему начиналась драка.

 Одно было ясно всем: зарезал Смирнова его бывший одноклассник и друг –Зорий Псарев – сына начальника местной милиции.

 Поздно вечером, в день гибели Василия Смирнова, семью погибшего посетил сам Псарев Иван Николаевич. Его приняли, как полагается: отец убитого поставил на стол бутыль «московской», а хозяйка позаботилась о нехитрой закуске.

 Выпили по стакану.

-         Светлая память Васе, - сказал Псарев. – Хороший был хлопец. Не воротишь теперь. Так что же другую судьбу калечить, сажать сына моего единственного на парашу? Много дать не могу: десять тысяч долларов деньгами и еврейский документ.

-         Чего? – не понял Геннадий.

-         Выправлю бумаги, - поднялся во весь свой могучий рос Псарев. – И валите отседа за кардон, в ихний Исраель.

 Два слова чаще всего произносились в городе К. И оба из трех букв.

-         Куда, в жидовию? – только и смог выдохнуть ошарашенный Геннадий Смирнов.

-          В ее, - кивнул начальник милиции, ополовинив второй стакан и закусив коркой черного хлеба.

 Сердце Анастасии Смирновой сладко заныло. Ей было все равно, куда бежать из этого города и страны, где она родилась. Все рушилось на глазах и гнило. Не было у нее больше сил сопротивляться сивушному духу. Младший сын подрастал, и женщина знала, что и этого мальчика  рано или поздно увидит она пьяным, жестоким и наглым.

-         Там пьют? – тихо спросила у начальника милиции Анастасия.

-         Так наш Абрашка Сыркин рази пьет? – напомнил Псарев. – Тольки по праздникам.

-         Пятнадцать тыщ, - выпалил Геннадий. – И по рукам!

-         Ты свой паспорт дай и метрику, - всем своим могучим телом повернулся к Анастасии Псарев.

 В архиве местного Управления милиции хранились старые бланки метрик. Псарев лично выправил один документ, из которого можно было заключить, что бабушку Анастасии Смирновой звали Саррой Натановной Коган.

 Сохнут областного города, в свою очередь, быстро выправил все необходимые бумаги, необходимые для переезда в Еврейское государство.

 В последние годы у Сохнута было совсем мало работы, и эта организация открывала объятия любому, желающему перебраться в Израиль.

 Враги Псарева пробовали, несмотря ни на что, инспирировать процесс над его сыном. Особенно старался редактор местной газетки «Ленинское знамя» - некий Благосветов, но в одну дождливую ночь во дворе Благосветова загорелся сарай, в котором стояла кормилица его большой семьи – корова Диана.

 Сарай сгорел дотла. Диану так и не смогли вытащить из огня. На следующий день сын Благосветва был сбит мотоциклистом, когда мальчик шел домой из школы. Малыш отделался сильными ушибами, но редактор газеты понял, что поединок с начальником милиции ему не выиграть малой ценой. К большой редактор не был готов.

 Смирновы оказались в Израиле летом 1999 года. Первое время отец семейства пил робко. Он даже посещал вместе с Анастасией ульпан. Затем робость прошла. Геннадий был приятно удивлен стоимостью и обилием спиртных напитков, и муки несчастной Анастасии вернулись к ней  в прежнем объеме.

 Спасалась она тем, что дети, неплохо освоив иврит, учились, и на глазах у нее из бледных, запуганных, тихих зверков превращались в человеческие существа.

 Геннадий работал на хозяина столярной мастерской и пил. Много работал и много пил. Хозяин платил ему самый, возможный минимум, но терпел в своей мастерской русского алкаша, потому что за час в трезвости Смирнов успевал сделать больше, чем его сосед за день.

 В Израиле Геннадий меньше измывался над женой и детьми, чем в городе К, просто потому, что реже их виел. Климат позволял гулять на природе. Смирнов любил море, а потому приходил домой, под крышу, только к ночи, чтобы завалится в койку, и, если силы позволяли, потребовать от жены Анастасии плотских утех.

 Анастасия тоже определилась на работу по уборке. Жилье Смирновы нашли в бедном районе, где жили почти сплошь выходцы из России. На каждом магазине в местном торговом центр висела афиша на русском языке, ниже русских букв название писалось на иврите, но таков был порядок, установленный мэрией.

 Слепые стены и столбы в этом районе лохматились объявлениями на одном русском языке. Здесь администрация городка была бессильна.

 Тяжело жилось Анастасии, но гораздо легче, чем в родном городе. Быт занимал не так много времени. Ей удалось спасти часть денег, полученных от начальника милиции, и понемногу, как ей казалось, жизнь входила в нормальную колею.

 Только об одном  не могла она забыть Анастасия Смирнов: о том, что находится в Израиле по подложным документам, и бабушку ее покойную звали Екатериной Богдановной Пилипко, а не Саррой Натановной Коган.

 Сама Анастасия Смирнова вела себя тихо, но муж ее, Геннадий, особенно в подпитии, терял над собой контроль, и начинал поносить Израиль всеми бранными словами. У него теперь был замечательный предлог, чтобы оправдать свое пьянство.

-         Замуровали, гады! – шумел Геннадий, устроившись на поливной травке, под пальмой, неподалеку от пляжа, вместе с приятелями. – Родины лишили, жиды проклятые. Разве тут жизнь?! Одно жулье. Арабы их гноят почем зря, а не заносись! Будь все они прокляты! Эх, на родину бы, ребята! Ну, наливай! Будем здоровы! Живите порхато!

 Ребята наливали, соглашаясь в глубине души со всем, что говорил Геннадий Смирнов. Безобразий вокруг было множество, и чужие испытывали подлинное удовольствие, списывая эти безобразия на специфические особенности еврейского народа, как они особенности эти, родовые черты, понимали.

 Анастасия не любила ругань в адрес Израиля. И всячески пробовала урезонить мужа.

-         Ген, - говорила она. – Ты бы потише, а то вышлют. Проверят документы, так и вышлют обратно.

-         Ага! – гоготал муж. – Спугалась? Продала родину, да великий народ свой, а теперь дрожмя дрожишь. У, жидовка! – и Геннадий замахивался на Анастасию, но никогда не бил ее, как случалось в городе К. Видимо, стал чувствовать между собой и женой некую дистанцию, в чем и сам однажды признался.

  В тот день водку друзья разбавили какой-то дрянью. Дрянь прибавила особый кураж к обычной агрессии. Решили угнать фургон знакомого парня. Точнее, это знакомый Смирнова решил, а Геннадий только присоединился к нему, потому что очень уж хотелось прокатиться на холяву.

 В дороге повздорили. Приятель уже не помнил, по какому поводу. Слово за слово - вот он и вышиб Смирнова из машины под колеса встречного автомобиля….

 Все. Народ стал расходиться. Кладбище быстро пустело. Только теперь Анастасия заметила, что сын ее младший привел на похороны отца своего приятеля, по имени Эля. Приятель родился в Израиле, русского языка он не знал.

 Дочь, будущий солдат ЦАХАЛа, поддерживала мать под руку, хотя в этом не было необходимости. Они шли позади мальчиков. Сын Анастасии и Эля  говорили на иврите.

 Кое - что Анастасия Смирнова смогла понять

-         Чего это твой отец умер? – спрашивал черноволосый и курчавый Эля.

-         Так болел, - отвечал русый, с хохолком на темечке, мальчишка. – Пил гадость эту. Вот и умер.

 «Гадость», - подумала Анастасия Смирнова и, не отдавая себе в этом отчета, улыбнулась. Люди, бредущие от кладбища рядом, с осуждением смотрели на вдову. Ей было не положено улыбаться в этот день и в этом месте. 

 Эта история вымышлена. Все совпадения с событиями, имеющими место в Израиле, можно считать случайными.

                                                            2002 г.

"ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ"

                                   Кадр из фильма.

 «Российский режиссер Алексей Юрьевич Герман посмертно награжден за вклад в киноискусство организаторами международного кинофестиваля, проходящего в эти дни в Риме, а его последнюю картину "Трудно быть богом" зрители встретили бурными аплодисментами, передает РИА "Новости". Из СМИ

 В мире, где все и все мчалось вперед, не разбирая дороги, только бы сорвать куш, он никогда не торопился. Он не боялся плестись последним, только бы не нестись куда-то в толпе. Злые языки язвили, что он мог себе это позволить, благодаря наследству богатого отца. Злые, как правило, были бездарны и считали, что лудят халтуру по бедности и жизненной необходимости. На самом деле. Алексей Герман знал, что не «царское дело» суетиться у блюда со жратвой, разменный на ерунду талант перестаёт быть талантом и лучше один раз попасть в десятку, чем тысячу – в молоко.

 Он сделал всего лишь полдюжины фильмов, но каждый из них стоит сотни халтурных поделок, наводнявших в те годы экраны страны. Впрочем, я не совсем прав. Сегодня мне эта рядовая продукция, по сравнению с тем, что делается сейчас, кажется вполне достойной. Может быть и было это потому, что жили и работали в те времена на Ленфильме такие авторитеты, как Иосиф Хейфец, Григорий Козинцев, Семен Аранович, Илья Авербах, Алексей Герман… Жили они – и было стыдно халтурить ради одних денежных знаков. В годы террора цензуры все-таки они, а не чиновники из Госкино, были главными судьями. Нынче нет авторитетов в российском кино, нет и достойных фильмов. Остается радоваться последнему, посмертному подарку Алексея Юрьевича Германа с красноречивым названием: «ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ».

ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ УСЛОВИЕ

«…депутаты Кнессета от "Ликуда" Дани Данон и Офир Акунис вновь потребовали от главы правительства остановить процедуру освобождения из израильских тюрем убийц-террористов. Премьер-министр Биньямин Нетаниягу, в свою очередь, призвал "партнеров по переговорам" прекратить антиизраильскую пропаганду в палестинских школах и средствах массовой информации». Из СМИ

 Этот неожиданный возврат к здравому смыслу связан с гибелью солдата, убитого арабом, воспитанным, как и все население территорий, на уроках ненависти. Но те, кто создавал пресловутую «автономию на Западном берегу» знали, что так и будет. Знали, что все пространство вокруг Рамаллы и Газы, станет школой воспитания убийц. Знали – и пошли на это, заключив преступное и самоубийственное соглашение в Осло. Что же теперь лицемерно вздыхать, жаловаться и что-то требовать. Не лучше ли понять, наконец, простые вещи: не может быть мира Израиля с людьми, воспитанными на ненависти к евреям и Еврейскому государству. Вот вам и минимальное предварительное условие к возможным переговорам: прекратить  пропаганду ненависти, как прямое подстрекательство к убийству. Получается, что это банда убийц ставит предварительные условия Израилю, а Еврейское государство делает вид, что арабы территорий готовы к миру и дружбе, как только мир будет заключен и заживут они в своем, свободном государстве. Ничего подобного. Государство это станет школой исламского фанатизма и неонацизма – чудовищным гнойником на теле Израиля, если не раковой опухолью. К миру, если он возможен, путь долгий, очень долгий. Пока что арабы территорий идут по «трапе войны» и не собираются с нее сворачивать. И  только трусливый конформизм домашних идиотов в Израиле, послушных указке юдофобов на Западе, не способен понять это и примириться с этим непреложным фактом.

МАКСИМ ГОРЬКИЙ О ЕВРЕЯХ

    Удивительная фотография. На лице Горького смирение и обреченность, на морде людоеда довольство от обретения нового раба.      

Максим Горький был, скажем так, юдофилом идейным. Родился Горький в клоаке русских низов, знал свой народ изнутри, а потому коренную нацию империи не жаловал.Отсюда его поиски человека в еврее, отсюда и большевицкий пафос. Народ, который не любишь, жалеть не приходится. Вспомним о его равнодушии к геноциду коллективизации. Горький аккумулировал в себе трагедию своего времени. Она же, как в случае с многими писателями и поэтами той поры , искалечила и его высокий дар и судьбу. Большой писатель везде искал спасение от ужасов российской действительности. Нашел в революции, нашел и в евреях.

I.

     Время  от времени  -  и все чаще!  -  обстоятельства понуждают русского писателя  напоминать соотечественникам своим некоторые неоспоримые, азбучные истины. Это очень трудная обязанность  - мучительно неловко говорить взрослым и грамотным людям:

     - Господа! Нужно быть человечными, человечность не только красива, но и

полезна для вас. Нужно быть справедливыми, справедливость - основа культуры.

Необходимо  заботиться об  усвоении  идей права  и  гражданской  свободы,  -

полезность   усвоения  идей   этих   наглядно   доказана   высотою  культуры

западно-европейских стран, например, Англии.

     Необходимо   также  развивать   в  себе  нравственную   чистоплотность,

воспитать   чувство   брезгливости   к   проявлениям   в   человеке   начала

зоологического; одним из таких проявлений является унижающая человека вражда к людям иных племен.     Ненависть  к еврею  -  явление  звериное,  зоологическое,  с ним  нужно деятельно  бороться   в  интересах   скорейшего  роста  социальных   чувств,социальной культуры.

     Евреи -  люди такие же, как и все, и - как все люди - евреи должны быть свободны.

     Человек, исполняющий все обязанности  гражданина,  тем  самым заслужил,чтобы за ним были признаны и все права гражданина.

     Каждый человек  имеет  право  применять свою  энергию во  всех отраслях труда,  на всех поприщах культуры и чем шире  границы личной  и общественной

деятельности, тем более выигрывает жизнь страны в силе и красоте.

     Есть  и  еще целый ряд столь же простых  истин, которые давно должны бы войти в плоть и кровь русского общества, а все еще не вошли, не входят.

     Повторяю: это  очень тяжелое  дело - становиться в позицию проповедника

социальных приличий  и убеждать людей: нехорошо,  недостойно вас  жить такой

грязной, небрежной, азиатской жизнью - умойтесь! И  при всей любви  к людям,  при всей  жалости к ним порою застываешь в

холодном отчаянии, и уже  с ненавистью  думается: где же  эта  прославленная

широкая,  красивая русская душа? Так много говорили и говорят о ней,  но где же, в чем действительно  проявляется ее ширь, ее мощь, красота? И  не потому ли широка душа эта, что совершенно бесформенна? Может быть, именно благодаря бесформенности ее все мы так легко поддаемся внешним давлениям, столь быстро

и неузнаваемо искажающим нас?

     Мы добродушны, как сами же говорим про себя.  Но когда присмотришься  к

русскому добродушию, видишь его очень похожим на азиатское безразличие.

     Одно из наиболее тяжких преступлений  человека - равнодушие, невнимание

к судьбе ближнего своего; это равнодушие особенно свойственно нам.

     Позорное  для русской  культуры положение евреев  на  Руси -  это  тоже

результат нашей небрежности  к самим  себе, нашего  равнодушия к  строгим  и

справедливым запросам жизни.

     В интересах разума,  справедливости,  культуры нельзя допускать,  чтобы

среди нас жили  люди бесправные: мы  не могли бы  допустить этого, если бы у

нас было развито чувство уважения к самим себе.

     Мы имеем  все основания считать евреев нашими друзьями, нам есть за что

благодарить их - много доброго сделали и делают они на путях, по которым шли

лучшие русские люди.

     Но,  не брезгуя и не  возмущаясь,  мы носим  на  совести нашей позорное

пятно еврейского бесправия.

     В этом пятне - грязный яд клеветы, слезы и кровь бесчисленных погромов.

     Я не сумею говорить  об антисемитизме, о юдофобстве  так,  как надо  бы

говорить об этом. Не потому  не сумею, что нет сил, нет  слов, а потому  что

мне мешает нечто, чего не могу преодолеть. Я нашел бы слова достаточно злые,

тяжелые  и острые, чтобы  бросить их  в  лица  человеконенавистников, но для

этого я  должен опуститься в  какую-то грязную  яму, поставить  себя на один

уровень с людьми, которые мне органически противны.

     Я склонен думать, что  антисемитизм неоспорим, как  неоспоримы проказа,

сифилис, и что мир будет вылечен от этой постыдной болезни только культурой,

которая хотя и медленно, но все-таки освобождает нас от болезней и пороков.

     Это, конечно,  не снимает с меня  обязанности всячески  бороться против

развития антисемитизма, всячески, в меру сил моих, оберегать людей от заразы

юдофобства,  ибо  мне  близок  еврей сегодняшнего  дня, и  я  чувствую  себя

виноватым перед ним: я один  из тех русских людей,  которые терпят угнетение

еврейского  народа. А  это хороший  народ; мне  известно,  что некоторые  из

крупных мыслителей Европы  считают  еврея,  как  психический тип,  культурно

выше, красивее русского.

     Я думаю,  это верная оценка; поскольку я могу  судить  -  евреи  больше

европейцы,  чем русские, хотя бы потому, что у  них  глубоко развито чувство

уважения  к  труду и человеку.  Меня  изумляет духовная стойкость еврейского

народа, его мужественный идеализм, необратимая вера в победу добра над злом,

в возможность счастья на земле.

     Старые крепкие  дрожжи  человечества,  евреи всегда  возвышали дух его,

внося в мир беспокойные, благородные  мысли,  возбуждая в людях стремление к

лучшему.

     Все люди - равны; земля - ничья,  а только Божья, человек в  праве  и в

силе сопротивляться своей судьбе и даже  с Богом может  спорить, -  все  это

написано в еврейской Библии, в одной из лучших книг мира. И заповедь любви к

ближнему  тоже древняя  еврейская заповедь, как  и все  другие:  не убий, не

укради.

     В  1885  г. немецко-еврейский  союз  в Германии  опубликовал  "Принципы

еврейского учения о  нравственности". Вот  один из этих  принципов: "Иудаизм

предписыывает:  "люби ближнего  как  самого  себя" и объявляет эту  заповедь

любви ко всему человечеству основным началом еврейской религии. Он запрещает

поэтому:   всякого  рода   враждебность,   зависть,  недоброжелательство   и

нелюбезное обхождение ко всякому, без различия происхождения, национальности

и религии".

     Эти принципы  были утверждены 350  раввинами и опубликованы как  раз во

время еврейских погромов у нас на Руси.

     "Иудаизм  повелевает относиться с уважением к жизни,  здоровью, силам и

добру ближнего."

     Я - русский человек, когда я наедине сам с  собою спокойно рассматриваю

достоинства и недостатки мои, мне кажется, что я даже преувеличенно русский.

И  я  глубоко убежден, что  нам русским, и  есть чему и  следует  учиться  у

евреев.

     Например,   седьмой   параграф    "Принципов   еврейского   учения    о

нравственности" говорит:

     "Иудаизм повелевает: почитать труд, принимать участие личным физическим

или  духовным  трудом  в деятельности  общественной, искать жизненных благ в

постоянстве труда и творчества. Он требует поэтому ухода за  нашими силами и

способностями,  совершенствования их  и деятельного применения. Он запрещает

поэтому всякое праздное,  не основанное  на труде удовольствие, праздность в

надежде на помощь других".

     Это прекрасно, мудро  и  как раз то самое, чего недостает нам, русским.

Если бы мы  умели воспитывать наши недюжинные силы и  способности,  если  бы

хотели деятельно применять их  в  нашей неустроенной, нечистоплотной  жизни,

страшно засоренной всяческой  праздной болтовней и  доморощенной философией,

которая  все  больше и  больше  насыщатся  весьма  неумной  заносчивостью  и

ребячливым  хвастовством!.. Где-то в глубине души  русского человека  -  все

равно  барин  он  или мужик  -  живет  маленький и  скверный бес  пассивного

анархизма,  он внушает  нам  небрежное  и  безразличное  отношение к  труду,

обществу, народу, к самим себе.

     Я уверен, что мораль иудаизма очень помогла бы нам побороть этого беса,

если мы хотим побороть его.

     В ранней юности  я прочитал  - не  помню где - слова  древне-еврейского

мудреца - Гиллеля, если не ошибаюсь:

     "Если ты не за  себя, то кто же за тебя? Но если  ты  только для себя -

зачем ты?"

     Смысл этих  слов  показался мне  глубоко мудрым, и я истолковал его для

себя так: я должен  сам действительно заботиться  о  том, чтобы  мне  жилось

лучше, я не должен возлагать забот о самом себе на чужие  плечи.  Но  если я

стану заботиться только о себе, только о моей личной жизни - эта жизнь будет

бесполезна, некрасива и лишена смысла.

     Это  очень крепко  въелось в душу мою, и я  уверенно говорю  - мудрость

Гиллеля была  крепким  посохом в  пути  моем, неровном  и  нелегком.  Трудно

сказать  с точностью, чему  обязан человек  тем,  что устоял на ногах во дни

бурь,  душевного  отчаяния, на  запутанных  тропах  жизни, но  я повторяю  -

Гиллель нередко помогал мне своею ясною мудростью.

     Я  думаю, что еврейская мудрость более общечеловечна и общезначима, чем

всякая иная, и что не только  вследствие древности,  вследствие первородства

ее,  но  и  по силе  гуманности, которая насыщает  ее, по высокой  оценке ею

человека.

     "Истинный Шекинах есть человек!", - сказано у  евреев; это очень дорого

мне,  я считаю это высшей мудростью, потому что убежден: до поры, пока мы не

научимся любоваться  человеком,  как  самым красивым  и чудесым  явлением на

планете нашей, до той поры мы не освободимся от мерзости и лжи нашей жизни.

     С этим убеждением я  вошел в  мир,  с ним  уйду из  него и, уходя, буду

непоколебимо верить, что когда-то мир признает:

     Святая святых - человек!

         

                              ________

     Это  невыносимо  видеть,  что  люди, сотворившие  столько  прекрасного,

мудрого,  необходимого  миру,  живут  среди  нас, угнетенные исключительными

законами, которые всячески ограничивают их право на жизнь, труд, свободу.

     Нужно - потому  что справедливо  и полезно - уравнять евреев в правах с

русскими; это нужно сделать  не только из  уважения  к  народу, который  так

много послужил и  служит человечеству  и  нам, но из нашего уважения к самим себе.

     Следует  торопиться  с  этим простым человеческим делом, ибо  вражда  к

евреям растет у  нас на Руси,  и если мы  не попробуем  теперь же остановить рост этой слепой вражды, она  отразится на культурном  развитии нашей страны пагубно.  Надо помнить, что  русский  народ  слишком мало  видел хорошего  и потому  очень   охотно   верит   во   все  дурное,   что   нашептывают   ему

человеконенавистники.  В  русском мужике  не  заметно органической  вражды к еврею, напротив - он обнаруживает  особенное внимание  к  религиозной  мысли Израиля,  обаятельной  своим   демократизмом.   Насколько  помню   -   секты

иудействующих существуют только в России и Венгрии. У нас за  последние годы

субботничество и "Новый Израиль" развиваются очень быстро.

     Однако,  несмотря на это, когда  русский  мужик  слышит  о  гонениях на евреев, он говорит с равнодушием восточного человека:

     Невиноватого - не судят, не бьют.

     Уж ему-то надо бы  знать, что на святой Руси слишком часто судят и бьют невиноватых,  но его  представления о правом  и виноватом  издревле спутано,чувство  несправедливости  слабо  развито в  его  неясной  душе,  искаженной татарщиной, боярщиной и ужасами крепостного права.

     Деревня   не   любит  людей  беспокойных,   даже  и  тогда,  когда  это

беспокойство выражено в стремлении к лучшей жизни. Мы все - очень  восточные

люди, мы любим покой, неподвижность, и бунтарь, даже если это Иов, восхищает

нас  только отвлеченно. Люди шестимесячной зимы, туманных мечтаний, мы любим

красивые  сказки,  но желание  красивой жизни не развито  у  нас. И  когда в

плоскости  ленивой  нашей мысли  является что-то  новое,  беспокоящее, -  мы

заботимся не о том, чтобы принять и доверчиво изучить новое а чтобы поскорее

загнать  его  в  темный  угол  души  и  похоронить  там, - пусть  не  мешает

привычному прозябанию в бессильных надеждах, сереньких мечтах.

     Кроме  народа, есть  еще "чернь"  -  нечто внесословное, внекультурное,

объединенное теимным чувством  ненависти ко  всему, что выше его понимания и

что беззащитно.  Я говорю о той черни, которая - у Пушкина - определяет сама

себя такими словами:

     "Мы малодушны, мы коварны.

     "Бесстыдны, злы, неблагодарны,

     "Мы сердцем хладные скопцы,

     "Клеветники, рабы, глупцы".

     "Чернь"  и  является,  главным  образом, выразительницею  зоологических

начал таких, как юдофобство.

     А евреи беззащитны, и это качество особенно пагубно в условиях  русской

жизни. Достоевский,  глубоко зная русскую душу,  не  однажды  указывал,  что

беззащитность  возбуждает  в ней  сладострастное влечение  к  жестокости,  к

преступному.  За  последние годы на  Руси  развелось  довольно  много  людей

обученных думать что  они  - самые лучшие люди  на земле и  что враг у них -

инородец, и прежде всех - еврей.

     Этих  людей  долго  и настойчиво  убеждали  в  том,  что  все  евреи  -

беспокойные люди , забастовщики, бунтари..

     Потом их осведомили, что евреи любят пить кровь ворованых мальчиков.

     В наши дни им внушают, что евреи Польши - шпионы и предатели.

     Если  вся  эта  проповедь  ненависти  не  принесет  плодов  кровавых  и

позорных, то только потому, что  столкнется с равнодушием  русского народа к

жизни и исчезнет в этом равнодушии, разобьется о китайскую стену, за которую

спрятан наш, все еще неразгаданный народ.

     Но   если   это  равнодушие  будет  возмущено  усилиями   проповедников

ненависти, - еврейство встанет перед руссим народом,  как племя,  обвиненное

во всех преступлениях.

     И не впервые еврей будет поставлен виновником  всех бед русской  жизни,

он  уже  не  однажды являлся  козлом  отпущения  за грехи  наши,  уже платил

имуществом  и жизнью за то, что помогал нам в судорожном нашем  стремлении к

свободе.

     Я думаю, не надо напоминать  о том, что наши "освободительные движения"

странно заканчивались еврейскими погромами.

II.

    

     Жизнеспособно  и  культурно  только то общество,  которое построено  на

идеях права и  справедливости, ибо лишь  эти  идеи помогают людям  побеждать

зоологические  начала эгоизма,  только они способны  внести  в  хаос  темных

чувств человека облагораживающий его свет разумной воли.

     Справедливость - это та "Песнь  песней", которую должны неутомимо  петь

все разумные люди мира, все, кто уважая себя, требует уважения к себе.

     Признай за всеми те права, которых жаждешь сам, и все признают за тобою

твое право  быть тем, кем  ты в силе быть, - это единственно прямая, честная

тропа, которая приводит человека к свободе.

     Русь,  как  это  всем  известно, особенно нуждается в развитии и защите

идей политический и социальной справедливости, - что иное, кроме  этих идей,

может объединить все живые силы нашей страны, разноплеменной и неустроенной?

     Русскую землю населяют свыше ста разноязычных, разноверных народностей;

людей  державного великоруссого  племени только пятьдесят пять миллионов  из

ста семидесяти, не ясно ли, что нашим культурным лозунгом должен быть лозунг

- свобода и единство?

     Ни одно из  государств  мира  не имеет  пред  собою  столь  грандиозной

организаторской  работы,  ни  одно из  европейских  обществ  на  обязано так

энергично  и  чутко  заботиться о  внутреннем  свободном  слиянии всех своих

творческих воль и умов, как это выпало на долю русского общества.

     И   нет  ни  одного  общества,  которое   относится   так   пассивно  и

невнимательно  к  интересам  и  культуре  инородных  племен,  как   пассивно

относимся мы, русские, к жизни племен и народностей, входящих в состав нашей

империи.

     Может быть, пессимисты скажут, что люди, неспособные бороться  за  свои

права, тем более неспособны действенно  защищать права иноплеменного народа;

но ведь  сказать так,  это  значит  признать русское общество, русский народ

духовно мертвым.

     Мы непоколебимо верим в  молодые,  еще скрытые силы русского народа, мы

верим в разум страны, в ее волю к доброй, справедливой жизни.

     Но посмотрите: государство и общество берут у евреев все, что они могут

дать,- ум, энергию, жизнь, - не давая им необходимейшего - возможности жить,

учиться, свободно развивать свои богатые  способности.  Есть  люди,  которые

жалуются, что  евреи эксплуатируют  русский  народ,  есть даже люди, которые

будто бы боятся, что евреи способны поглотить всю Россию.

     Никто  не  эксплуатирует человека  столь безжалостно и  нагло, как  его

собственная  глупость.  Смешно  говорить о том,  что  пять  миллионов евреев

способны чем-то  и  как-то  помешать  правильному ходу  жизни государства  с

населением в сто шестьдесят пять миллионов.

     Еврейский вопрос в России - это первый по его общественной важности наш

русский вопрос о благоустройстве  России; это вопрос о  том, как  освободить

наших  граждан  иудейского  вероисповедания от  гнета  бесправия. Этот  гнет

постыдно  и  социально  вреден для  нас,  убивает  энергию народа,  живая  и

свободная энергия коего необходима росту культуры нашей в неменьшей степени,

в какой необходима для России творческая энергия коренных русских людей.

     Из всех племен,  входящих в состав империи, евреи - племя самое близкое

нам, ибо  они  вложили  и  влагают  в  дело благоустройства  Руси наибольшее

количество своего труда, они наиболее энергично служили и  служат трудному и

великому делу  европеизации нашей полуазиатской страны. Нет области,  где бы

еврей на работал рядом с  русским  и  не менее  успешно, чем  русский, - это

неоспоримо.

     Именно  евреи наиболее стойко несли и несут те великие обязанности,  за

которые  их вместе  с лучшими  русскими людьми награждают ссылкой,  тюрьмой,

каторгой,  и  эта  стойкость,  может  быть,   косвенно  влияет  на  развитие

антисемитизма и погромного дела в России.

     Наиболее  трудоспособные  люди,  евреи,  наименее  обеспечены  в  своих

человеческих правах, -  с  этой  несправедливостью  мы,  русские, не  должны

мириться, это - пятно позора на совести каждого из нас.

     Помните, - речь идет не о каких-либо особенных,  исключительных  правах

для евреев, а только об уравнении их в бесправии с нами, русскими.

     Яростная  мировая  война привлекла  в  ряды нашей  армии  свыше 200.000

евреев;  десятки их получают ордена за храбрость,  тысячи погибают  на полях

битв. И солдату-еврею, который защищает Русь, приходится видеть, как русские

люди, рядом с которыми и для блага которых он проливает свою кровь, эти люди

разоряют города и деревни его единоверцев черты оседлости, насилуют женщин и

девушек, убивают и вешают стариков, подростков, заподозренных в шпионстве.

     Подумайте,  -  что же чувствует еврей-солдат, отдающий мужественно свою

жизнь для блага  нашего,  что чувствует этот человек, защищая страну, откуда

его гонят, где ему не дают  свободно дышать, где так часты еврейские погромы

и возможны такие преступления против  духа справедливости, против  культуры,

каковым был процесс Бейлиса и попытка создать подобный же процесс в Фастове.

     Мы обращаемся к совести  и  разуму русских людей - подумайте о трагедии

еврейства.  То, что  происходит  сейчас,  чревато  последствиями  еще  более

тяжкими для еврейского народа, еще более позорными для нас.

     Распространяются  слухи  о  шпионстве   и   предательстве  со   стороны

еврейского  населения  польских  губерний. Письма солдат,  рассказы  раненых

разливают .эти слухи  по  всем  глухим  углам русской земли, создают  в  ней

настроение,  способное  вызвать  новые  погромы,  создать  повод  для  новых

ограничений еврейства в его праве на жизнь и труд, необходимый нам.

     Граждане! Уже  и  без  этого мир  утопает  в  крови,  проливаемой силою

ненависти.

     Может быть, слухи, позорящие еврейство, создаются  именно  теми людьми,

которые  заинтересованы  в   гонении   на  евреев,  в   дальнешем   развитии

политической  и  социальной реакции.  Мы, разумеется, ни в чем  не  обвиняем

солдат  и армию: солдаты не  судят, они не творят слухов, а только повторяют

их.

     Мы знаем также, что нет  народа, который весь состоял бы из праведников

и  святых людей, мы не  отрицаем отдельных случаев предательства и шпионства

со стороны евреев, измученных и разоренных войною.

     Обезумевший от горя человек, у которого сожгли дом,  изнасиловали  жену

или дочь, убили сына или отца, может быть предателем из чувства  мести, - но

разве он мстит, как еврей? Он мстит, как оскорбленный человек,  так же точно

может   мстить  поляк  и  русин,  эльзасец,  хорват,  босняк,  -  это  месть

оскорбленного и разоренного. Фереггальный закон осудит предателя, хотя бы он

предал  из  мести,  его осудят  и  убьют,  но  мы должны  помнить,  что этот

осужденный - жертва тех трагических условий, которые созданы стихией войны.

     Но разве весь народ ответственен за грехи десяти единоплеменных ему?

     Не отрицаем,  что существуют люди, для которых  деньги дороже родины, -

такие люди есть  во всех племенах,  не исключая и  русского;  многими деньги

ставятся выше всего в мире, но эта оценка дана им не сегодня и не евреями.

     Есть еще  одно условие,  способное порождать слухи, враждебные  евреям,

это  -  польский  антисемитизм,  вызванный   русской  политикой  гонения  на

еврейство. Установив для евреев черту  оседлости в  тесных землях Польши, мы

создали этим  ненавитсь поляков  к пришельцам,  к  чужому. И  возможно,  что

известная часть польского народа, оберегая свою старую европейскую культуру,

подозревает евреев в стремлениях руссификаторских. Когда людям очень  тесно,

они толкают друг друга безжалостно.

     Мы должны  помнить,  что  в трагические дни изнурительной  борьбы нашей

против врага, наши евреи, - народ, который поставил себе и миру заповедь "не

убий",  этот народ беззаветно  проливает свою и чужую кровь, защищая Россию,

страну где он бесправен и гоним.

     Мир  живет не преступлениями грешников,  а  деяниями  праведных, и  нет

подвига более светлого, чем отказ от себя ради блага и свободы других.

     Этот  подвиг  евреи  совершают  с  таким  мужеством  самозабвения,  как

совершает  его  француз, серб, англичанин. Но каждый  из  них защищает  свое

отечество, в котором  он полноправный гражданин, свое  общество, которое его

уважает, считается с его правами.

     А что защищает бесправный еврей?

     Он отдает  нам свою жизнь, мы награждаем его за это  именем  предателя,

только потому, что и среди евреев есть дурные люди.

     Но не  то, что позорит человека должно останавливать  наше  внимание, а

то, что возвышает человека пред нами.

     Многими  из  нас принято думать,  что  русский  народ обладает в высшей

степени   развитым  чувством   совести,   что  ему   свойственна   особенная

сердечность, выдвигающая его из среды всех народов на первое место.

     Обращаясь  к сердцу и  уму русских  людй, мы протестуем протв огульного

обвинения целого народа в предательстве, в отсутствии чувства чести и  любви

к России, хотя она и мачеха этому народу.

     Мы  протестуем  против  всех  ограничений  еврейства  в  его  праве  на

свободный труд, на гражданство русское.

     Нам нужны  сильные, трудоспособные люди, - разве не силен духом древний

народ, который с  таким мужеством поднял на рамена свои тяжкое иго рассеяния

в мире и десятки веков несет иго это по земле, не уставая сеять на ней  идеи

торжества свободы и красоты.

III.

    

     В  некотором  царстве,  в  некотором  государстве  жили  были  евреи  -

обыкновенные  евреи для погромов, для оклеветывания и прочих государственных

надобностей.

     Порядок был такой:  как  только коренное население станет  обнаруживать

недовольство бытием своим, из наблюдательных за порядком пунктов, со стороны

их благородий раздается чарующий надеждами зов:

     - Народ, приблизься к седалищу власти!

     Народ привлечется, а они его совращать:

     Отчего волнение?

     Ваше благородие, жевать нечего!

     А зубы есть еще?

     Маленько есть...

     Вот   видите  -   всегда  вы  ухитряетесь  что-нибудь  скрыть  от  руки

начальства!

     И  ежели  их благородия находили,  что  волнение  усмиримо  посредством

окончательного выбития зубов, то немедля прибегали к этому средству, если же

видели,  что  это  не может  создать гармонии  отношений, то  обольстительно

добивались толку:

     Чего ж вы хотите?

     Землицы бы...

     Некоторые  в  свирепости  своего непонимания  интересов государства шли

дальше и клянчили:

     Леформов бы каких-нибудь, чтобы,  значит,  зубья, ребры  и внутренности

наши считать вроде как бы нашей собственностью и зря не трогать!

     Тут их благородия и начинали усовещевать:

     Эх, братцы!  К  чему эти мечты?  "Не  о хлебе едином" - сказано, и  еще

сказано: "За битого двух небитых дают"!

     А они согласны?

     Кто?

     Небитые-то?

     Господи!  Конечно!  К  нам в третьем  году,  после  Успенья,  англичане

просились -  вот как! Сошлите - просят  - весь ваш  народ в Сибирь, а нас на

его место посадите, мы, говорят, вам подати аккуратно платить будем, и водку

станем пить по  двенадцать ведер в год  на брата, и  вообще... Нет, говорим,

зачем  же?  У  нас  свой  народ  хорош,  смирный,  послушный,  мы  и  с  ним

обойдемся... Вот что, ребята, вам  бы лучше, чем волноваться  зря, пойти бы,

да жидов потрепать, а? К чему они?

     Коренное население подумает, подумает, видит  - нельзя  ждать  никакого

толка, кроме предначертанного начальством, и решается.

     Ну, ин, айдати, робя, благословясь...

     Разворотят  домов  полсотни,  перебьют  несколько еврейского  народу и,

устав в трудах, успокоятся в желаниях , а порядок торжествует!...

     Кроме их благородий, коренного  населения и евреев, для отвода волнений

и угашения  страстей, существовали в оном  государстве  добрые люди, и после

каждого  погрома, собравшись  всем  своим  числом  -  шестнадцать человек, -

заявляли миру письменный протест:

     "Хотя евреи суть тоже русские подданные, но мы убеждены, что совершенно

истреблять их не  следует, и сим - со  всех  точек зрения  -  выражаем  наше

порицание  неумеренному   уничтожению  живых  людей.  Гуманистов.  Фитоедов.

Иванов.   Кусайгубин.  Торопыгин.  Крикуновский.   Осип  Троеухов.  Грохало.

Фигофобов. Кирилл Мефодиев. Словотеков. Капитолина Колымская. Подполковник в

отставке Непейпиво. Пр. пов. Нарым. Хлопотунский. Притулихин. Гриша Будущев,

семи лет мальчик".

     И так после каждого погрома,  с той лишь  разницей,  что Гришин возраст

изменялся, да за Нарыма - по  случаю неожиданного выезда  его в  одноименный

город - Колымская подписывалась.

     Иногда на эти протесты отзывалась провинция:

     "Сочувствую и присоединяюсь" -  телеграфировал  из Дремова  Раздергаев,

Заторканный из Мямлина тоже присоединялся, а  из Окурова  -  "Самогрызлов  и

др.",  причем  для  всех  было  ясно,  что  "др."  - он  выдумал  для  пущей

угрожаемости, ибо в Окурове никаких "др." не было.

     Евреи, читая  протесты, еще пуще плачут, и вот, однажды,  один  из них,

человек очень хитрый - предложил:

     Вы знаете что? Нет? Ну,  так давайте перед  будущим погромом и  спрячем

всю  бумагу, и все перья, и все  чернила и посмотрим, - что они будут делать

тогда эти шестнадцать и с Гришем?

     Народ  дружный  -  сказано-сделано:  скупили  всю  бумагу, все  перья и

спрятали, а чернила в Черное море вылили и ... сидят, дожидаются.

     Ну,  долго  ждать не пришлось: разрешение получено,  погром произведен,

лежат евреи  в  больницах, а гуманисты  бегают  по  Петербургу, ищут бумаги,

перьев  -  нет  бумаги,  нет  перьев,  нигде,  кроме  как  в канцеляриях  их

благородий, а оттуда не дают!

     Ишь  вы! - говорят. - Знаем мы, для каких целей вам это надобно! Нет вы

обойдетесь без этого!

     Хлопотунский умоляет:

     - Да как же?

     Ну  уж,  -  говорят,  -  достаточно  мы  вас  протестам  обучали,  сами

догадайтесь..

     Гриша, - ему уже сорок три года минуло, - плачет:

     Хосю плотестовать!

     А не на чем!

     Фигофобов мрачно догодался:

     На заборе бы, что ли?

     А в Питере заборов нет, одни решетки.

     Однако,  побежали  на  окраину,  куда-то  на  бойни,  нашли  старенький

заборчик, и только что Гуманистов первую букву  мелом вывел, вдруг, якобы  с

небес спустясь, подходит городовой и стал увещевать:

     -  Это  что  же будет?  За эдакое  надписание мальчишек  шугают,  а  вы

солидные, будто, господа - ай-яй-яй!

     Конечно, он их не  понял, думая,  что они -  литераторы из тех, которые

под 1001 статью пишут, а они сконфузились и разошлись - в прямом смысле - по

домам.

     Так  один  погром  и  остался  не   опротестован,  а  гуманисты  -  без удовольствия.

     Справедливо  говорят люди,  понимающие  психологию  рас:  хитрый  народ евреи!

                               __________

     Бессмысленно, стыдно,  вредно для нас угнетать народ,  который дал миру

величайших  пророков правды и справедливости и который по сей  день  одаряет

мир людьми великого таланта и ума.

     Пора нам выступить  на защиту  евреев  со всей  слой, какую мы способны развить, пора оказать им полную и всемерную справедливость.

     Да будет слово делом!