АРМИНИЙ ВАМБЕРИ: ВЫСТРАДАННАЯ ЖИЗНЬ
Лазарь Медовар
То был маленький, хромой еврейский мальчик. Звали его Герман Вамбери"... Так начинается рассказ писателя Николая Тихонова "Вамбери" о знаменитом венгерском путешественнике, первым из европейцев, совершивших путешествие по Средней Азии и благополучно возвратившихся оттуда. Опубликованный в 1925 году, рассказ переиздавался многократно как в виде отдельного издания, так и в сборниках автора. В Израиле он вышел в серии "Евреи в мировой культуре".
О Вамбери писали и другие авторы, чаще, как и он сам, они звали его Арминий, Арминиус. В молодости мало кто его знал, а в юности антисемитски настроенные учителя произносили его еврейское имя с явной насмешкой, а в дальнейшем ему приходилось принимать совсем иные, нееврейские имена и не раз слышать оскорбительное "жид". Но он стал всемирно известным ученым, и к нему уже обращались "господин Вамбери" или "профессор Вамбери".
Его причисляли к различным конфессиям. В Персии его считали персом-шиитом, в Турции — турком-суннитом. В некоторых источниках, в частности в Еврейской энциклопедии, сообщается о принятии им ислама, в других утверждается, что он перешел в католичество или протестантство, и все это не соответствовало действительности.
Вамбери совершил два путешествия в Азию. Первое не выходило за границы Турции. За четыре года пребывания в этой стране (1857—1860) он изучил ее язык и обычаи, стал известным в Европе журналистом, был избран членом-корреспондентом Венгерской Академии наук.
Всемирную известность Вамбери принесло второе путешествие, когда он с караваном дервишей посетил святые города мусульман Востока и описал их в 1864 году в книге "Путешествие по Средней Азии. Из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и Самарканд, предпринятое в 1863 году с научной целью по поручению Венгерской Академии в Пеште, членом ее А. Вамбери". Книга была переведена почти на все европейские языки, в том числе на русский.
В 1883 году Вамбери опубликовал автобиографическую повесть "Жизнь и приключения Арминиуса Вамбери, описанные им самим". Книга имела большой успех, автор получал письма из разных стран мира и, к своему удивлению, узнал, что читателей весьма заинтересовали факты его биографии. Это побудило Вамбери в дальнейшем более полно описать свою жизнь, в результате чего в 1904 году появилась книга "Моя жизнь", в английском лондонском оригинале "The struggles of my live".
В 1913 году в серии "Приключения знаменитых путешественников" вышла книга о Вамбери известного библиографа и писателя Н.А. Рубакина "Среди опасностей". После упомянутого выше рассказа Н. Тихонова в 1928 году корреспондент журнала "Вокруг света" Г. Голубев в книге "Необычные путешествия" изложил свою версию путешествия Вамбери "Под чужим именем".
В этих увлекательных повестях, рассказах и статьях о Вамбери его путешествие характеризуется как "грандиозное", "знаменитое", "отважное", а он сам — как один из наиболее выдающихся исследователей и специалистов по Средней и Центральной Азии, мусульманскому миру вообще.
Следует, однако, отметить, что во всех этих произведениях основное внимание уделялось второму путешествию Вамбери; очень мало говорится о первом путешествии и практически ничего — о жизни ученого после его возвращения в Европу.
Наиболее полной представляется уже названная книга самого ученого "Моя жизнь”. В предисловии к ее русскому изданию переводчик В. Лазарев рассказывает, что Вамбери на редкость доброжелательно отнесся к предложению московского издательства "Наука" выпустить его книгу и намерен был включить в нее дополнительную главу. Но 15 сентября 1913 года ученый скончался. Книга вышла в России через год без дополнений автора. "Это не только жизнеописание выдающегося человека своего времени, знаменитого ученого, языковеда и этнографа, политика и географа, — пишет В. Лазарев. — Его жизнь необычайно занимательна сама по себе, независимо от того, что это жизнь крупного человека, героически смелого и талантливого".
Вамбери прожил 80 с лишним лет. Точной даты своего рождения он не знал, так как в то время в Венгрии закон не обязывал евреев вести метрические записи. Со слов матери он считает, что родился в местечке близ венгерского городка Прессбург (ныне — Эстергом) незадолго до смерти отца, в 1931 или 1832 году. Вторая дата чаще фигурирует в различных источниках, в частности она названа в Большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.
Отец Вамбери был религиозным евреем, способный просиживать за Торой и Талмудом дни и ночи. Глубокая вера неграмотной матери, практичной и энергичной женщины, по воспоминаниям сына, каким-то странным образом сочеталось с трезвым взглядом на жизнь. От нее сын унаследовал замечательную память, от отца — любовь к книгам.
Оставшись в 22 года вдовой, мать открыла трактир и вначале успешно вела дела. Но через два года она неудачно вторично вышла замуж, и все ее усилия сохранить относительное благополучие ни к чему не приводили. "Так называемые светлые дни детства для меня лично были днями страданий и беспросветной нужды" — писал о своем детстве Вамбери. Он жил впроголодь, ходил в лохмотьях, часто босой. Единственный заработок ему приносила продажа пиявок аптекам, которых он ловил в окрестных болотах.
В раннем детстве в одно недоброе утро он почувствовал боль в левой ноге. От появившейся хромоты он не смог избавиться никогда, несмотря на все попытки матери излечить сына с помощью врачей и знахарей. Пришлось пользоваться костылем.
Неграмотная, но мудрая женщина понимала, что у сына блестящие способности, видела, как он тянется к знаниям, и отдала его в небогатую еврейскую школу. Хромой мальчик сразу выдвинулся среди других учеников, и когда какой-либо еврей приводил своего многообещающего сына в школу, вызывали Вамбери, чтобы продемонстрировать усердие и талант... учителя. Ученик демонстрировал прекрасное знание Торы с комментариями, мог читать наизусть длинные отрывки из нее.
Но необходимость помогать семье вынудила его покинуть школу и пойти в учение к знакомой матери дамской портнихе. Шитье не интересовало мальчика, и он ушел, чтобы поступить в монастырскую школу. Нужда не покидала его. Пообедать удавалось не чаще одного-двух раз в неделю, жить приходилось, где придется. Зато уже в первом классе он освоил латинский язык, в конце года ему вручили похвальный лист, где золотыми буквами было вписано его имя. Мать с гордостью показывала награду соседям и говорила: "Отец был замечательный ученый, и мальчик весь в него".
Новый учитель второго класса посоветовал "Мошеле", так он его звал, стать шойхетом и продавать кошерное мясо, но все же разрешил ему продолжать учебу. Он даже получил работу в монастыре — чистить обувь и одежду наставникам, что позволило ему познать несовпадение того, чему монахи учили, тому, как они себя вели. Однажды его облачили в рясу и заставили отслужить раннюю обедню вместо отсутствующего по неизвестной причине монаха. Никого не смутило, что молитву читает еврей.
Над бедным мальчиком издевались не только ученики, но и учителя, особые насмешки вызывала его хромота. Кончилось тем, что он сломал и выбросил свой костыль, а за ним и палку, которая некоторое время его заменяла. Единственное утешение приносили книги.
Летом ему удалось съездить на каникулы к дальним родственникам в Вену (Венгрия тогда входила в состав Австрийской Империи). Принят он был хорошо, ему посоветовали искать работу в Пресбурге и дали деньги на дорогу. Но изголодавшийся мальчик истратил часть их на вкусную еду и на билет денег не хватило. По совету кассира он обратился за помощью к группе пассажиров, ожидавших поезда, на латыни и те, пораженные, без колебаний помогли ему.
В Пресбурге он поступил в третий класс такой же монастырской школы. Здесь, правда, его уже называли Гершеле, но жизнь мученика с постоянными поисками работы и жилья была та же. К этому времени он, кроме еврейского и венгерского языков и латыни, выучил еще и немецкий, и словацкий языки, появилась возможность как-то зарабатывать на жизнь уроками. Это была все та же жизнь впроголодь, спать приходилось чаще всего на скамейке или под ней. Но за три года учебы добавилось знание еще четырех языков — испанского, датского, французского и русского. Он мог читать в оригинале Пушкина, Андерсена, Вольтера, Гёте. Как образно пишет Тихонов, "Слова чужих стран входили в его голову, как бы играя. Он забавлялся их пестротой и музыкой. Он видел их, как видят картины или статуи. Они прыгали перед ним, и каждое означало что-нибудь новое, еще не известное ему". Его девизом было: "Хоть одну строчку в день". Он сам устанавливал себе задания и сам наказывал себя в случае их невыполнения. За свою жизнь Вамбери освоил более 20 языков европейских и азиатских стран. И не просто освоил, а изучил их диалекты, произношение, акценты, особенности.
Борьба Венгрии за независимость, подавленная Австрией с помощью войск Николая I в 1848 году, сопровождалась в Пресбурге не только казнями венгерских патриотов, но и еврейскими погромами, разорением еврейских общин. Вамбери возненавидел насилие, а к России на долгие годы сохранил неприязнь, которая прошла лишь в старости. Однажды, когда он беседовал со старым пастухом на берегу Дуная, к ним присоединилось несколько солдат, оставшихся в живых после боя и ожидавшие скорой гибели. Чтобы поддержать их, пастух рассказал солдатам, что всегда, когда венгров постигала беда, к ним на помощь приходили их братья, мадьяры из Азии. "Они и теперь придут к нам", — заверил их старик. На Вамбери рассказ произвел сильное впечатление. Он и раньше чувствовал тягу к Востоку, а теперь твердо решил побывать в Средней Азии, найти там мадьяр.
Погромы вынудили Вамбери покинуть Пресбург и поселиться в Пеште. Здесь он пробыл недолго, зарабатывая себе на жизнь выступлениями в городских кафе с декламациями на разных языках. Иногда удавалось снять койку на одного или на двоих. Теперь он был занят изучением арабского и турецкого языков.
Ему уже перевалило за 20, он устал от бесконечных мытарств и решил уехать. Ускорило это желание одно обстоятельство. Он жил тогда и работал учителем в Четени в доме арендатора. Жилось ему в этой семье неплохо. Но однажды в дом ворвались разбойники, связали всех и ограбили. Полиция заподозрила участие в происшедшем Вамбери, так как именно он открыл дверь, когда постучались разбойники, и только заступничество хозяина спасло его. Незадолго до этого умерла его мать (как рассказывали, с его именем на устах), и теперь его ничего не связывало с Венгрией.
В 1856 году Вамбери отправился в Стамбул (Константинополь). Началось его первое путешествие на Восток, в Азию. На палубе парохода, плывшего через Босфор, путешественник от избытка чувств — он впервые видел море — запел сонеты Петрарки, чем привлек внимание повара, оказавшегося итальянцем. Завязалось знакомство, Вамбери увлеченно рассказывал повару об итальянском искусстве, а тот его отменно кормил. В Стамбуле Вамбери, разумеется, никто не ждал, и снова началось бездомное голодное существование. По счастью, через некоторое время он встретил венгерца Песпеки, бывшего руководителя общества венгерских эмигрантов, бежавших сюда от преследования австрийцев. Песпеки поместил приятеля в опустевшее помещение общества, где оказался даже диван для сна, накрывался он бывшим полковым знаменем. Вскоре Песпеки устроился поваром на пароходе, и Вамбери вернулся на улицу. К этому времени у одного обеспеченного чиновника, которому по роду работы приходилось часто разъезжать, умерла собака, а жена его боялась оставаться одна, и Вамбери было предложено место сторожа в доме. За это он получил в свое распоряжение приличную комнату. Ночью он сидел над книгами, а днем бродил по городу, его базарам и кофейням, изучая турецкий и персидский языки, их разновидности, произношение. Огромную радость он испытывал, когда собеседник принимал его за земляка. В кофейнях, где встречались турки, персы, греки, арабы, европейцы, Вамбери зарабатывал себе тем, что как когда-то в Пеште, читал стихи посетителям на их родном языке. Слушали его очень внимательно, казалось, он гипнотизировал любителей поэзии.
"При помощи слова, — писал Вамбери, — мне удавалось достичь самых невероятных результатов, делая сердца твердыми, как скала, или мягкими, как воск". Различие в вере и национальности не имело значения. Вамбери убедился в силе своего красноречия: "Отправляясь в путешествие по Азии, я знал, что обладаю великим орудием власти, и благодаря этому избежал в дальнейшем немало всяких неприятностей".
В книжных лавках Пере, престижного района Стамбула, Вамбери вывесил объявление, предложив услуги в качестве преподавателя восточных и западных языков. Откликнулись двое: богатый турок, пожелавший изучить французский язык, и датский консул, которого интересовало чтение деловых бумаг и газет на его родном, датском языке. "Я не мог и подумать, — вспоминал Вамбери, — что придется обучать дипломата языку той страны, которую он представляет".
В доме турка Вамбери познакомился со всем высшим светом столицы, его обычаями. Он не только учил, но и учился сам. Через каких-нибудь три месяца ему не надо было подражать знатным вельможам — он научился говорить по-турецки в совершенстве, пользуясь самыми изысканными выражениями. Один из друзей турка, приближенный при дворе султана Махмуда, приказал своим слугам называть Вамбери решидом, что значит "доблестный", "честный", и — господином.
В доме Гуссейн Паши, где жил и учительствовал Вамбери, он мог узнать бытовые подробности, наблюдать за поведением прислуги, укладом гарема, этого символа женского рабства. Кстати, входить в гарем было запрещено, но Вамбери полностью доверяли, и однажды, когда у одной из жен разболелись зубы, его попросили сопровождать ее к врачу. Вскоре зубы стали болеть и у других обитательниц гарема...
Для путешествия в Среднюю Азию недостаточно было свободно владеть языком и знать местные обычаи. Надо было еще помнить магометанские молитвы, уметь их читать и петь, класть поклоны, поднимать руки к небу, закатывать глаза, благословлять, знать ритуалы... Для освоения всех этих премудростей Вамбери, первому из иностранцев, формально не принявшему ислама, было разрешено посещать медрес, высшую школу для изучения Корана. Помог ему в этом Рифат-паша, бывший министр иностранных дел, в доме которого Вамбери преподавал историю, географию и французский язык.
Но, как подчеркивает Вамбери, "ни я сам, ни мои высокопоставленные друзья никогда не думали о моем действительном переходе в ислам. И я был чрезвычайно далек от мысли переменить религию". Знание Корана и обычаев мусульман, а также учеба в медресе, по-видимому, и послужили поводом для упомянутого выше утверждения о принятии им ислама.
К 1860 году Вамбери был уже настолько сведущ в богословии, что мог активно участвовать в диспутах. Его приглашали на беседы высшие сановники государства, писатели, философы. Так, он познакомился с творцом турецкой конституции Мидхадом-пашой. Повсюду он встречал радушный прием: в одних домах как учитель, в других — как друг или гость. Принять гостя было для мусульман приятным и священным долгом, какие-либо классовые предрассудки при этом отсутствовали; визирь, министр, зять султана — все относились к Вамбери одинаково приветливо, никто не спрашивал о его происхождении, не интересовался, на какие средства он жил. За короткий период он стал близким другом видных и влиятельных сановников, единственным иностранцем, ставшим в Пере своим человеком. Он уже ни в чем не нуждался и мог заниматься наукой. В Пере был издан его первый печатный труд — немецко-турецкий карманный словарь, содержавший около 14000 слов; это была первая немецкая книга, напечатанная в Стамбуле. Затем последовали и другие словари. Знакомство с турецкими архивами позволило Вамбери опубликовать ряд статей по истории Венгрии в издании Венгерской Академии наук.
Жаждущие новостей журналисты стремились получать у Вамбери интервью. Его репортажи появлялись в газетах Будапешта и Вены, он стал представителем сразу нескольких профессий: педагога, журналиста, историка, богослова, лингвиста (переводчика). В 1861 году Венгерская Академия наук избрала его своим членом-корреспондентом.
Он прибыл в Пешт и добился согласия президента Академии наук графа Десевфи субсидировать его путешествие на Восток с тем, что он "отправится в глубь Азии для изучения вопроса о происхождении мадьярского языка". На заседании комиссии выяснилось, что ее члены имели довольно смутное представление о нравах и обычаях Средней Азии. Один из академиков обратился к путешественнику с просьбой привезти с собой несколько татарских черепов для сравнения их с мадьярскими. Президент возразил на это: "Прежде всего пожелаем нашему сотруднику привезти свой собственный череп, так он лучше всего выполнит наше поручение".
Вамбери снабдили небольшим количеством денег и письмом ко всем сановникам Персии и Турции, ко всем ценителям науки, которых призывали оказать содействие в выполнении его миссии. В Средней Азии такое письмо могло погубить Вамбери, изобличая в нем европейца.
В марте 1862 года пароход доставил путешественника из Стамбула в турецкий порт на черном море Трабзон (Трапезунд), откуда он караванным путем через Эрзурум, Тебриз (Тавриз) и Казвин прибыл в столицу Персии Тегеран.
Началось второе путешествие Вамбери на Восток.
Персидское правительство, как и турецкое посольство в Тегеране, оказали покровительство турецкому эфенди, он мог беспрепятственно знакомиться со страной. Он ходил по караван-сараям, заводил знакомства среди диких паломников, путешественников, купцов, жил среди них, разделял их кров и пищу.
Жесткое седло, кусок черствого хлеба и голая земля для ночлега стали ему милее роскоши и комфорта. Он научился спать в седле, вскакивать на лошадь на полном ходу, ловко взбираться на верблюда.
Он знакомился также с персидской интеллигенцией, но взаимопонимание находил далеко не всегда. "Если ваши мыслители, — говорили ему, — действительно так велики и глубоки, для чего же вы переводите наших Ваади и Хайяма? Мы имеем мало желания знакомиться с вашими классиками".
Кроме турецкого и персидского языков, Вамбери освоил узбекский, туркменский, киргизский и татарский, обряды и обычаи мусульман он знал не хуже любого муллы. И был вполне готов начать путешествие к заветной цели — в Среднюю Азию, к "благородной" Бухаре и "сияющей точке земного шара" Самарканду.
Но вся эта обширная территория была поделена ханами и эмирами на свои владения и закрыта ля европейцев. Появление там френги (презрительная кличка европейцев) грозило им мучительной смертью. До Вамбери два англичанина, проникшие в Бухару, были после пыток в эмирских застенках публично казнены, а их головы выставлены для всеобщего обозрения.
Свободно перемещаться по городам Средней Азии могли лишь "святые паломники" — дервиши. Для паломничества они обычно объединялись в караваны во главе с караван-баши, приказания которого беспрекословно выполнялись. Дервиши были вхожи в любой дом, и даже всесильный эмир испрашивал их благословения.
Через Тегеран постоянно проходили караваны дервишей, направляющихся из Средней Азии в священную Мекку и обратно. В турецком посольстве они получали небольшое пособие, и двор посольства всегда был полон "гостей".
Вамбери решил присоединиться к одному из караванов, возвращавшихся из Мекки в Бухару, и под видом дервиша совершить свое путешествие. Отговорить его от опасного замысла не удалось, и турецкий посол выдал ему паспорт на имя Хаджи-Мехмед-Решид-Эфенди. Паспорт был скреплен печатью и подписью султана, к которому мусульмане относились с особым почтением.
Вамбери, не побывавший в Мекке, не должен был именоваться "хаджи" (паломником, побывавшим в ней), но документ был необходим и не раз в дальнейшем спасал ему жизнь. Посольский доктор снабдил его пилюлями стрихнина, чтобы избежать пыток в случае разоблачения...
"Дервиш" Вамбери присоединился к каравану, направлявшемуся на северо-восток к Каспийскому морю. Началось знаменитое путешествие в глубь Средней Азии. Маршрут путешествия нанесен для иллюстрации на современную карту, в скобках приведены названия, принятые во времена Вамбери.
В.Верещагин. Дервиши в праздничных нарядах.
Из Тегерана через провинцию Мазандеран "дервиш" добрался до Балхского залива Каспийского моря, оттуда через туркменскую пустыню Каракумы в город Хиву, где караван остановился на месяц. За это время Вамбери смог спуститься на паруснике к дельте реки Амударьи (Оксун) и посетить древний город Кунград. Из Хивы караван, переправившись через Амударью и пройдя еще одну пустыню, Кызылкум, пришел в Бухару, а после некоторого пребывания в ней — в Самарканд. Обратный путь из Самарканда лежал через город Карши, повторную переправу через Амударью, Керки, афганские города Андхой и Герат, старинный персидский город Мешхед и, наконец, Тегеран.
Стихийные бедствия, землетрясение и песчаная буря, покрывавшая падавших людей и верблюдов толстым слоем песка и засыпавшая колодцы, нехватка воды при нестерпимой жаре, разбойничьи нападения на караван, ритуальные омовения перед молитвой, в которых вода заменялась песком, еда из общего котла грязными руками, подчас покрытыми язвами, из-за чего под предлогом угодного Всевышнему воздержания приходилось от еды отказываться, — эти и другие картины караванной жизни подробно описаны путешественником.
Но самой страшной для Вамбери была угроза разоблачения. Цветом лица он не был похож на мусульманина, за ним постоянно следили, и малейшая неосторожность могла погубить его.
К тому же караван был выбран для него неудачно; хотя все дервиши были мусульмане и придерживались одной религии, они принадлежали к двум враждебным сектам — суннитов (турков) и шиитов (персов). Вамбери попал к персам-шиитам, и ему, турку-сунниту, приходилось постоянно слышать "суннит-пес" и грубую брань. Выручали память и знание языков; стоило ему начать читать с интонацией и акцентом шиитов какую-нибудь суру из Корана или отрывок из книг, одинаково священных для обеих сект, и раздражение уменьшалось или даже пропадало. "Нет, он еще не совсем погиб, из него еще может выйти хороший мусульманин", — говорили его враги. Наступило время, когда отношение к нему и вовсе изменилось; обширные познания, ясные ответы невежественным попутчикам сделали его уважаемым дервишем, слава о нем стала опережать караван.
Вамбери понял, что правителю каждого города, в который вступит караван, обязательно доложат об "ученом дервише" из Турции. Чтобы предвосхитить всякие слухи и случайности, он решил прежде всего самому посещать правителя и его высокопоставленных вельмож.
Так было и по прибытии в Хиву. Посещение хивинского хана было особенно необходимо, так как над Вамбери нависла смертельная угроза.
Еще по дороге в этот город к каравану присоединился человек, бежавший из Афганистана от англичан. Он сразу признал в Вамбери европейца, всячески его провоцировал, предлагал, обращаясь к караван-баши, оставить дервиша в пустыне, как шпиона, но поддержки не находил. В Хиве афганец рассчитывал доказать свою правоту в отношении "дервиша".
Едва войдя в ворота Хивы, Вамбери направился к советнику хана, старому Шюкруллах-бею, который бывал в Стамбуле и любил этот город. Старик был рад беседе, они быстро нашли общий язык и даже общих знакомых. Советник представил мнимого дервиша хану.
Вамбери уже был наслышан о невежестве, жестокости и лицемерии ханов. Беседу с ними следовало начинать и кончать выражением радости от созерцания "благословенной красоты и мудрости" правителя, и тот милостиво принимал благословение от святого дервиша, одаривал его небольшой суммой денег и подарком.
Льстивые речи Вамбери оказались по нраву хану, он предложил ему деньги и осла. Денег "дервиш" не взял, а осла охотно принял — он должен был значительно облегчить передвижение и знакомство с отдаленными кишлаками.
Прием ханом "дервиша" способствовал его необыкновенной популярности среди жителей Хивы. Его приветствовали на улицах, приглашали в гости и щедро угощали, он ел через силу — отказываться не полагалось. Афганец был изгнан из каравана, больше Вамбери его не видел.
Не исключено, что Шюкруллах-бей догадывался о тайне Вамбери, он настойчиво советовал ему не посещать Бухару, предупреждая о возможной опасности. На всякий случай он снабдил его охранной грамотой: "Сим объявляется пограничным стражам и таможенникам, что Хаджи-Мулле-Абдул-Решиду-Эфенди дано позволение. Никто не смеет его останавливать”.
В.Верещагин. Нищие в Самарканде.
Быт и нравы, которые наблюдал Вамбери в Хиве, присущие всей феодально-теократической стране под общим названием "Средняя Азия", подробно описаны путешественником.
Основными "законами" страны были полное беззаконие и неограниченный деспотизм правителя, будь то хивинский хан или бухарский эмир. Процветали ложь и лицемерие. Шпионы правителя присутствовали везде — на базаре, на улицах, в караванах, чайханах. К Вамбери неоднократно подсылали шпионов. Тирания внушила такой страх населению, что даже муж и жена, разговаривая с глазу на глаз, никогда не произносили имя эмира, не добавив "да продлит Аллах его жизнь до 120 лет". Люди постоянно должны были демонстрировать свою преданность правителю и религиозность. В Бухаре даже существовала особая должность "рейс" — надзиратель за религией, который в определенный положенный час отправлял всех в мечеть.
Эмир мог послать на смерть кого угодно и за что угодно даже из своего ближайшего окружения. Например, даже взгляд в сторону гарема грозил смертью.
При этом бесчинствовали грабители и разбойники, племена нападали друг на друга, убивали, захватывали заложников с целью получения выкупа или обращения в невольников, рабов. За неприятельские головы хивинцы получали в награду от хана халат, качество которого зависело от количества сданных голов. Известная картина художника В. Верещагина "Апофеоз войны" (кстати, написанная в Самарканде) с пирамидой черепов в центре вполне может служить иллюстрацией к тем нравам.
Закованные в кандалы невольники-рабы подвергались всяческим унижениям, и Вамбери, когда ему их показывали, должен был напрягать всю свою волю, чтобы не выдать возмущения и сострадания. В Бухаре невольников продавали в рабство в возрасте от 3 до 60 лет. По религиозным законам невольниками могли быть только "неверные", но этим обычно пренебрегали. Недостойными быть невольниками считались одни евреи. Туркмены могли ограбить еврея, тела же его они не касались. Вамбери отмечает, что "такое отношение отнюдь не огорчало сынов Израиля".
Особенно тяжела была участь женщины. Она должна была беспрекословно подчиняться мужу, который мог ее унизить, прогнать и даже продать. На пути из Самарканда Вамбери встретил женщину, мать двоих детей, которую муж продал какому-то купцу. За подозрение в измене женщину ждала жестокая казнь: ее зарывали до половины в землю и избивали твердыми кусками земли.
Паломники не имели гаремов, но в разных селениях у них часто были жены и дети.
"Восточный человек родится и умирает в маске, — писал Вамбери о жителях Средней Азии, — искренности здесь нет и быть не может".
В.Верещагин. Представляют трофеи.
Маска религиозности скрывала невежество, лицемерие и жестокость дервишей. Они могли продавать воду из соседнего колодца как святую, привезенную из Мекки, лечить глаза, посыпая их песком из той же Мекки; они охотно становились шпионами правителей. Им не полагалось иметь деньги, и они прятали их в подошвах обуви. Под лохмотьями их одежды Вамбери нередко видел шелковые подкладки. Некоторые дервиши за солидное вознаграждение отправлялись в святые места за своего богатого соседа.
Получило широкое распространение знахарство, больных лечили чтением молитвы из Корана. Вамбери еще у себя на родине видел, как монахи "излечивали" больных чтением Евангелия. Вся суть, отмечал он, в горячей и искренней вере больного, а не в том, в кого и во что он верит, во что верит исцелитель.
Не верующий в Коран Вамбери излечивал словами из него. Однажды он исцелил женщину, бившуюся в эпилепсии, при чтении над ней Корана больная успокоилась и выздоровела. В другой раз несколько женщин, потерявшие способность ходить, после его молитвы встали на ноги. Правда, тяжело больным молитвы не помогали.
Возраст некоторых городов Средней Азии, Хивы, Бухары, Самарканда, Карши и др., составляет сотни и тысячи лет. Их украшают многочисленные дворцы, медресе, минареты, мечети, гробницы святых. Во времена Вамбери здесь жили правители, учились студенты, звучали призывы на молитву, сюда стекались тысячи богомольцев. Путешественник подробно и красочно описал эти города с их архитектурными памятниками, окружающую природу.
Река Амударья, по его описанию, отличала
сь самой вкусной водой, а вдоль ее берегов сохранились остатки древних крепостных стен; с одной ее стороны простиралась пустыня со своим растительным и животным миром, с другой — девственные леса. Он видел цветущие сады городов-оазисов и грязную воду в их водоемах — источник болезней; роскошные дворцы правителей и врытые рядом в землю казематы, куда бросали тех, кто вызывал гнев правителя и куда рисковал попасть он сам.
В Хиве, отмечает Вамбери, много соловьев, но нет аистов, в Бухаре — наоборот. "Аисты стучат тебе клювом, вот и вся твоя соловьиная песня", — говорили хивинцы бухарцам. Поражает своей экзотикой восточные базары, в частности главный базар в Бухаре с его многочисленными куполами, под каждым из которых продается определенный товар.
В одних только Бухаре и Самарканде были сотни святых мест, привлекавших паломников. Посещая гробницы святых мусульман, Вамбери неистово плясал вокруг них и громко произносил молитвы вместе с другими дервишами, как того требовал обряд. Он изучал также надписи на плитах гробниц и стенах; некоторые, к его удивлению, оказались стихами. Эти святые были поэтами, и при захоронении учли их пожелания.
Наибольшим великолепием в Самарканде отличалось все, что было связано с легендарным завоевателем Тимуром (Тамерланом), особенно его мечеть и гробница. На ее плите из темно-зеленого нефрита нанесены арабские письмена и хранилась древняя рукопись священного Корана.
В книжных лавках Вамбери покупал уникальные древние рукописи, которые прятал в складках халата. Об их существовании в Европе никто даже не подозревал. Часто ему приходилось слышать венгерские слова, особенно от таджиков и персов. Объяснить это он тогда не мог.
Во время пребывания Вамбери в Бухаре эмира там не было. Он отдыхал после очередного похода в Самарканде. Вместо него путешественника принял сановник Рахмет-бей, который сразу заподозрил мнимого хаджи. Но в процессе беседы выяснилась любовь обоих собеседников к поэзии, нашлись общие любимые стихи, и Рахмет-бей не только снял свои подозрения, но даже дал Вамбери сопроводительные письма в Самарканд и Керки.
Короткая встреча с жестоким и властным эмиром состоялась в Самарканде. Эмир удивился тому, что хромой дервиш совершает такое трудное паломничество. Вамбери сослался на Тимура, который тоже был хромой, а завоевал полсвета. Эмиру, как раньше хивинскому хану, понравилась лесть "дервиша", он принял его благословение, наградил деньгами и халатом. Даже в страшном сне хану и эмиру не могло присниться, что они получат благословение от европейца, да к тому же еврея.
После встречи с эмиром Вамбери быстро покинул Самарканд — не стоило искушать судьбу — и присоединился к другому каравану, идущему в Терат. Его прежний караван уходил дальше, к Китаю. "Мне 31 год, — рассуждал он и вспомнил турецкую пословицу: "лучше сегодня яйца, нежели завтра курица".
И снова пустыня, переправа, сон на голой земле, ночные бдения...
Караван-баши старался брать как можно больше хаджи, чтобы среди них легче было прятать беглых невольников, плативших ему.
В Герате Вамбери посетил сановника города, взбалмошного молодого человека, ничего не понимавшего в государственных делах, но могущего помочь деньгами. Во время беседы сановник неожиданно воскликнул: "Клянусь, вы англичанин!" Вамбери не растерялся, показал свой паспорт и пристыдил молодого человека, который даже счел нужным извиниться перед ним. Другой случай мог закончиться трагически. После восьмимесячного перерыва Вамбери услышал под окнами сына афганского эмира Якуб-хана европейскую музыку. Это было так неожиданно, что он забыл о бдительности. Эмир, заметивший "дервиша", велел привести его к себе. Несколько лет спустя, попав в плен к англичанам, Якуб-хан рассказал сопровождавшему его английскому офицеру, что сразу узнал в Вамбери европейца по тому, что он притаптывал ногой в такт музыке — на Востоке так не делают. "Я спросил его, не европеец ли он, и получил отрицательный ответ". Якуб-хан не стал допытываться, решив, по-видимому, пощадить "дервиша".
Вамбери вернулся в Персию; смертельные опасности остались позади. В Тегеране его встретили восторженно, были многочисленные встречи, приемы. Он стал героем города. Русский посол в Тегеране уговаривал его переехать в Петербург. Ему надо было привести в порядок свои заметки, и на это ушло три месяца. Находясь во время путешествия под постоянным наблюдением, он не только не мог открыто вести записи, но и спрашивать названия мест, где находился караван, это вызвало бы подозрение, не шпион ли он. Изредка, ночью он позволял себе достать спрятанный в лохмотьях халата карандаш и что-то записать. Практически все надо было запоминать.
В.Верещагин. Хор дервишей, просящих милостыню.
Когда доступ в Среднюю Азию стал открытым, все последующие путешественники отмечали удивительную точность описаний Вамбери.
28 марта 1864 года ученый отбыл из Тегерана через Турцию в Пешт. Радость его была настолько велика, что он даже не заметил отсутствия торжественной встречи, хотя в Европе его имя уже "гремело" во всех газетах.
Родина приняла его совсем не так, как он ожидал и заслужил. Вот как он сам об этом пишет: "Если широкая публика встретила меня с распростертыми объятиями и даже не без чувства национальной гордости, то высшие слои общества, его руководящие круги проявили ко мне полное равнодушие и намеренное пренебрежение. Многих смущало то обстоятельство, что венгерец, которого повсюду в Европе воспринимают с таким почетом, — какой-то бродяга без роду, без племени и к тому же еврей".
Академия наук, которая, собственно, посылала Вамбери в путешествие, теперь не хотела ни слушать его, ни верить ему. Объяснялось это просто: академики не знали такой науки, как востоковедение, и им проще было игнорировать ученого или объявить его лжецом, чем признать свое невежество.
"Вот награда за полное лишений и опасностей путешествие, которое я предпринял во славу родины", — с горечью констатировал Вамбери.
Лондонское Географическое общество пригласило Вамбери сделать доклад о его путешествии. Но у него не было денег на поездку — ведь из путешествия он вернулся "бедным дервишем". Академия соглашалась субсидировать поездку, но при условии, что он оставит в залог единственное, что у него было, — драгоценные восточные рукописи! Ученый был возмущен и оскорблен, что и высказал президенту Академии.
В конце концов поездка состоялась. Доклад прошел триумфально, и от издателей не было отбоя. Появились авансы. Первые книги путешественника вышли на английском языке, потом на немецком и других языках.
Англичане очень тепло приняли ученого, просили его навсегда остаться в их стране. Но путешественника тяготили требования этикета, роскошь приемов и другие подобные особенности английского общества. На одном из приемов он познакомился со знаменитым английским путешественником Ливингстоном, и тот признался ему: "Как хорошо мне жилось в Африке; насколько свободнее я чувствовал себя там, среди нагих дикарей, чем сейчас в изысканном обществе с его мучительным этикетом".
Вамбери вернулся в Венгрию, намереваясь занять место профессора восточных языков философского факультета в Пештском университете. Венгрия тогда была еще австрийской провинцией, и такое назначение мог дать только император Франц-Иосиф. На аудиенции в Вене император утвердил прошение Вамбери, сказал: "Вы много страдали и вполне заслужили кафедры". Однако он выразил опасение, что у профессора по такой специальности может не оказаться студентов. "В таком случае я буду обучать самого себя", — ответил Вамбери.
Пештский университет считался католическим, и Вамбери был первым некатоликом, назначенным императорским указом на профессорскую должность. Католическое духовенство отнеслось к этому весьма неодобрительно. Ректор университета прямо сказал ему, что только императорский указ заставляет его принять Вамбери. Его чернили и хулили, высказывали сомнение в том, что он, хромой — не мог совершить такое путешествие. "Еврей лжет, — утверждали некоторые, — он такой же хвастун и плут, как и все его единоверцы"; его называли даже скрытым протестантом, хотя, как он сам писал, ему одинаково было чуждо и католичество, и протестантство.
"Еретика" три года не утверждали в звании профессора, он оставался лектором с ничтожной платой. И это в то время, когда ученые европейских столиц давали ему восторженные отзывы.
Утвержденный в профессорской должности в 1865 году, он пребывал в ней 40 лет (с 1865 до 1905 года). Им написано около 20 книг, посвященных анализу жизни Средней Азии: этнографии, политике, географии, религии. В частности, им написана первая достоверная история Бухары и бухарского ханства. Его труды до сих пор являются ценным источником для изучения Средней Азии.
Домашних радостей у Вамбери было мало. Жизнь его омрачала болезнь жены, "милой и славной женщины, прохворавшей несколько лет подряд. И если бы не рождение сына, я так и не знал бы семейного счастья", — писал он.
Постоянными и верными друзьями, выручавшими его в трудные минуты, доставлявшими ему истинную радость, по его признанию, были книги, наука и труд.
До самой старости он продолжал работать, хотя бы по несколько часов утром и вечером. Он вел огромную переписку с друзьями в Европе, Азии, Америке. Приходили письма даже из Крыма и Сибири. Он мог диктовать сразу двум машинисткам на разных языках.
"Затрудняюсь сказать, — говорил он, — какой язык был мне родным. Обычное определение, что тот, на котором думают, не подходит по отношению ко мне, так как я могу думать на любом языке".
Один американский хирург просил прислать ему фотографию языка ученого в надежде установить зависимость лингвистических способностей человека от строения его органа речи.
В 1889 году Вамбери в очередной раз посетил Англию, где был приглашен королевой Викторией и королем Эдуардом VII на обед и осмотр библиотеки. Он с гордостью и благодарностью вспоминает оказанный ему прием. Когда понадобилась горячая вода для мытья рук перед обедом, вместо куда-то отлучившегося слуги ее принес принц Георг. "Мне, нищему еврею, прислуживает английский принц! Есть чему удивляться", — с восторгом пишет он.
"Вамбери, — обратился к нему король, — почему вы не при орденах?" Принцесса Луиза, которую гость по этикету должен был вести к столу, ответила за него: "Уж лучше бы, папа, профессору Вамбери прикрепить к сюртуку некоторые из его сочинений, это было бы самым лучшим его украшением".
Его принимал также Наполеон III в Париже, который счел для себя почетным встретиться со знаменитым путешественником.
И только на его родине продолжалась демонстрация равнодушия правительства и Академии наук к нему. На коронационные торжества были приглашены все венгерские писатели и ученые, кроме Вамбери. Лишь через 12 лет после возвращения из Средней Азии он был избран в Академию — обойти его уже было невозможно. Зато, если надо было показать, что венгерская наука находится на европейском уровне, ссылались на Вамбери.
В числе выдающихся государственных деятелей Венгрии, отмечает Вамбери, не было ни одного еврея, и приходилось считаться с консервативной Веной.
Заслуживает внимания и Вамбери-публицист, тем более что укоренилось мнение ряда авторов о его русофобстве.
Путешествие Вамбери совпало с подготовкой к завоеванию Средней Азии Россией. В 1868 году пало Бухарское ханство, а в 1873 году — хивинское. Все туркменские земли также были объявлены российскими. Захватом в 1881 году крепости Геок-Тепе генералом Скобелевым завершилось присоединение Средней Азии к Российской Империи. Пленники и невольники-рабы были освобождены, рабство уничтожено. Англичане к этому времени установили фактический контроль над Афганистаном.
"Ради успехов цивилизации, — отмечал Вамбери, — мы должны пожелать полного успеха русскому оружию. Но не появится ли Россия непосредственно в Афганистане и северной Индии?" О своих опасениях он говорил в многочисленных статьях, выступлениях на конференциях, в обращениях к английскому правительству. "Беспристрастно разбирая вопрос, мы считаем себя вправе не одобрять равнодушие англичан к предприятиям русских в Азии. Это мое скромное мнение", — предупреждал он англичан. По его статьям делались запросы в парламенте, проводились дискуссии.
Королева Виктория. / Эдуард VII. / Принц Георг.
Его довольно резкие статьи удивляли даже англичан: почему иностранец выступает за их интересы более ревностно, чем даже их некоторые парламентарии? Симпатии Вамбери к Англии легко объяснить: он встретил в этой стране очень теплое, дружеское отношение после того как прославленная им его собственная родина фактически отвернулась от него. Играли роль и воспоминания о подавлении венгерского восстания 1848 года, погромах в Пресбурге, а также клеветническая кампания, начатая против него некой Ольгой Новиковой.
"Никто так не старался очернить меня в глазах англичан, как госпожа Новикова. Она сделала ряд открытий: что я вовсе не венгерец, а обманщик-жид; что я никогда не был в Азии; что моя деятельность направлена исключительно на то, чтобы испортить отношения между Англией и Россией... Однако ей нисколько не удалось поколебать своими ребяческими выходками моего положения и повредить моей популярности у англичан", — пишет Вамбери.
Он боролся не столько против России, сколько за сохранение любимой им Англией своего влияния, особенно в Индии. И когда в 1907 году между Россией и Англией было заключено соглашение, началось сближение стран, исчезла и "русофобия" Вамбери.
Естественно, не мог ученый оставить без внимания проблему антисемитизма, с которым он сталкивался в течение всей своей жизни. "Евреи Европы, — писал он, — не имеют себе соперников по гонениям, хотя они, казалось бы, имеют перед другими иноверцами то важное преимущество, что легко усваивают язык и культуру народа, среди которого живут... Именно в Европе, столь гордой своей культурностью, оказались необыкновенно благоприятные условия для развития антисемитизма, этого позорнейшего явления современной цивилизации". Этот позор Европы, утверждал ученый Вамбери, не могут оправдать никакие религиозные, расовые и общественные соображения.
Корни антисемитизма, по его мнению, следует искать в способностях евреев и в тех свойствах характера, которые выработались у них под гнетом вечных преследований, и дали возможность занять видное место в общественной жизни разных стран. “Они нередко оказываются патриотами в большей степени, чем их соотечественники христиане". Он отмечает любовь евреев к своим родственникам и их стремление дать образование своим детям. Он призывает евреев оставаться евреями, "нас называют космополитами, что ж пусть будет так".
Вамбери был сторонником создания собственного еврейского государства, поддерживал сионистское движение, был дружен с его основателем доктором Т. Герцлем и как знаток Палестины и Турции часто оказывал ему помощь своими связями, консультациями, советами.
Родину венгров Вамбери так и не нашел. Хотя, по данным некоторых авторов, он был от нее совсем недалеко. Как показали исследования советских ученых, предки современных венгров жили, скорее всего, в степях Южного Урала и вдоль среднего течения Иртыша. Совпадение отдельных слов в венгерском и иранском языках, подмеченное Вамбери, объясняется соседством мадьярских племен с древними кочевниками-саки, говорившими на иранском языке.
В одном из посвященных Вамбери некрологов сказано, что "его жизнь была похожа на сказку, и веет от нее фантазией старых романистов, поэтов Востока".
С этим вряд ли можно согласиться. Жизнь ученого до самой старости была тяжелым трудом, часто сопровождаемым несправедливостью и обидами, а реальное описание диких нравов Востока, граничащих со средневековьем, отнюдь не является фантазией и далеко от поэзии.
В его жизни сплелись воедино романтика и проза, история и политика, нищенское, голодное существование и блеск славы.
"Истинное удовлетворение, — считал Вамбери, — может дать человеку одно только сознание, что он своими трудами хоть немного содействовал прогрессу человечества". Сам он содействовал этому больше, чем "немного".
