В 1986 году Альфред Сайвальд был арестован за подделку документов. Месяц перед судом ему пришлось провести в психбольнице им. Сербского, которую тогда возглавляла дочь «железного Феликса» Маргарита Дзержинская. Сайвальд описывает типажи «ненормальных», которые находились на проверке вместе с ним: серийного насильника (902 жертвы), диссидентов (их скрывали в отдельных боксах), расчленителей и т.п. А в целом, особенно по сравнению с тюрьмой, жизнь там была неплохая.
Альфред Сайвальд, бывший работник милиции, первый раз был осуждён в 1981 году — за «превышение власти на допросах». Он вышел в 1984 году. В 1986 году у Сайвальда была вторая «ходка» — за подделку документов. Оба своих дела он считал «политическими», т.к. якобы начальство мстило ему за принципиальность. Во время второго заключения Сайвальд вёл дневник. В частности, он описал, как проходила его жизнь в течение месяца в институте им. Сербского (пациенты называли психбольницу «Серпы»). В это время её возглавляла Маргарите Феликсовна Дзержинская — дочь первого главы ЧК (во время описываемых событий ей было 64 года). Дневник Альфреда Сайвальда был опубликован в 1998 году (изд-во «Пресс»).
29 мая 1986 года. Ну вот я и в «доме дураков».
Сложил все вещи, меня взвесили, обрили «где положено» и отправили в ванну. Бабуля-санитарка потёрла мне спину, вытерся, оделся в больничные брюки с курткой и отправился в отделение. Там у меня отняли расчёску — расчесываться можно только один раз в сутки. Мыло, зубную щётку тоже убрали в шкаф в коридоре.
В палате 10 кроватей, большой стол и лавка. Окно без решёток, но почти все закрашено. Мне показали мое место, дали белье, подушку. Конечно, не такую, как дома, но все-таки мягкую. Палата не закрывается, можно выйти в туалет. Нельзя только ходить по коридору. В коридоре постоянно дежурят два прапорщика. Курить — в туалете в строго определенное время. Я почти сразу адаптировался.
В палате все или лежали раньше в больнице, или были признаны невменяемыми. Я быстро перезнакомился со всеми.
Справа от меня лежит Игорь, хороший парень. Слева — еврей, мужчина лет 50, из Рыбинска. Меня поразила его память. Он работал в сфере культуры, читал стихи. Очень много знает. У него вчера была комиссия. Видимо, его признали невменяемым в момент совершения преступления. Ещё один интересный парень, Дмитрий Ольшанский, с Украины. С ним, похоже, и вправду что-то не в порядке. Высказывает толковые мысли, но, по-моему, что-то вроде мании величия. Он уже дважды был здесь.
Вечером Дмитрий рассказал мне, что есть ещё одна палата, где держат политических. Их даже кормят отдельно, и даже готовят для них отдельно. Сейчас там сидит только один. Утром, когда брал передачу, все смотрел: может, увижу его. Но так и не увидел. Правда, меня предупредили, что разговоры с ним запрещены.
***
Днём нас в палате мало — ребята ходят на работу. Где-то внизу есть цех, там клеят конверты. Платят за это сигаретами и конфетами.
Еврей, что лежит слева от меня, Илья Геллер, и вправду оказался «того». Сидит за изнасилование. Целью его жизни было отыметь 1000 женщин. За 19 лет у него их было 902.
А началось всё с того, что одна девушка не пошла с ним танцевать. Он только вернулся с войны. Был сержантом, и притом неказистым: рост у него был 160 см, и весил он не больше 55 кг. Девчонка, которая ему понравилась, ему отказала, но зато весь вечер протанцевала с таким же страшненьким капитаном.
Он расстроился ужасно. На следующий день достал майорскую форму и снова пригласил эту девушку. Оказалось, что майоров она любит даже больше, чем капитанов: уже на следующее утро он проснулся в её постели. Дальше у него с женщинами тоже как-то не сложилось. В общем, он решил, что все женщины продажные сволочи, и решил мстить. Для этого он делал дома «кукол» — резал из газет «банковские упаковки», вверх и вниз укладывал настоящие купюры и оклеивал пачки специальной бумагой (её он собирал в урнах сберкасс). Выглядело очень натурально.
Набивал этими «куклами» полный дипломат и ехал с этим добром в Москву. Там он сутками бродил, высматривая красивых женщин. Выбрав «жертву», он «случайно» с ней сталкивался, извинялся и объяснял свою рассеянность тем, что несколько минут назад выиграл в лотерею огромную сумму денег. Демонстрировал «жертве» пачки купюр. Говорил, что, будучи провинциалом, жителем Рыбинска, просто не знает, на что можно потратить такое бешеное количество денег. Действовало безотказно. Отметить это событие с ним в ресторане соглашались почти все. Постель была уже естественным завершением ужина. Всю ночь они с «жертвой» строили планы на обеспеченное совместное будущее, а наутро он ей честно признавался, что не собирается на ней жениться и никакие это не деньги.
Так он жил 19 лет. Но вот однажды, когда до желанной цели надругаться над светлыми чувствами тысячи женщин оставалось всего 98 штук, ему попалась совершеннейшая стерва. Она была замужем, поэтому на рестораны и гостиницы у неё времени не было. Они договорились просто. Он трахает её на чердаке многоэтажного дома, даёт ей денег, и на том они прощаются. После того как выяснилось, что денег нет и она как последняя дура отдалась в грязном подъезде старому плюгавому еврею совершенно задаром, она написала заявление в милицию об изнасиловании. В общем, мужика нашли и повязали.
В психбольнице он лежал уже и раньше. Впервые с ним это случилось, когда он обратился в МИД за разрешением на выезд, чтобы посетить могилу любимого поэта. Сейчас его признали бесповоротно неизлечимо больным, и отсюда он поедет не в колонию, а на постоянное место жительства в рыбнинскую психушку.
***
Напротив меня лежит Сергей. Этот точно больной. Но таких, говорят, не признают невменяемыми. Он увидел восьмиклассниц и начал себя возбуждать. Загремел по 120-й и даже срок получил. Но, в конце концов, всё равно оказался здесь. Спрашивается, для чего его вообще судили, если даже не врачу ясно, что он болен. Эти люди и так Богом обижены.
***
1 июня. Приспосабливаюсь к соседям по палате. Тяжеловато. Некоторые даже за стол садятся, не умывшись, и спать ложатся в одежде. Ольшанский каждое утро читает молитвы.
Прогулок тут нет. И хоть палата большая, 35-36 метров, но воздуха для 10 человек недостаточно.
Вчера был день передач. Я наконец снова ел помидоры и огурцы. И даже апельсины.
Геллер читает нам по вечерам стихи. Сам по себе он человек, конечно, интересный. Рассказывал, как его слушали в Министерстве культуры. Наверное, речи и доклады пишут именно такие, как он. Умеет развить любую тему. Вообще я тут понял, что у кого серьёзно «едет крыша», люди очень добрые и разговорчивые. Угрозу для общества они не представляют.
***
Вчера нас брили. Брить приходят раз в неделю. Есть такой дядя Миша. Бреет сам, твоё дело только намылиться. Сначала бреет политического, а потом нас. Политического я уже видел. Он сидит в очень строгой изоляции.
Мужики рассказывали, как с ними сидели инакомыслящие. Одного взяли за речь на собрании, другого — за то, что начальнику слово поперёк сказал. А всего-то была «конструктивная критика». Вот тебе и демократия.
Часов в 11 пришли прапорщики, согнали нас в туалет и устроили в палате обыск. Мы вернулись — все перевёрнуто. Интересно, что они ищут, если при поступлении уже все поотнимали, а сюда никого не пропускают?
Потом пришла библиотекарь, очень приятная девушка. Принесла мне вторую часть «Петра Первого» и учебник немецкого языка. Теперь, слава Богу, есть чем заняться.
Сейчас уже вечер. На ужин была гречка с молоком! До чего вкусно!
***
2 июня. Утром случайно увидел политического. Его куда-то водили. Когда его выводят, нашу палату закрывают. На вид обычный парень. С бородкой, небольшого роста, темноволосый.
3 июня. Только что поужинали. Ужин поразительный — молоко и творог. С нами за столом сидели двое ребят, врачи. Один из них наркоман. Ему сфабриковали дело об употреблении наркотиков. На него донесла агентесса. В милиции ему сломали ребро. Здесь ждёт экспертизы на хроническую наркоманию.
Был на работе. Перед началом со мной побеседовала заведующая цехом Тамара Васильевна. Платят тут натурой: тем, кто курит, — сигареты, полторы пачки (по 16 копеек) в день, а некурящим — карамель по рубль шестьдесят, 22 штуки). Работа совсем глупая — загибать стороны конвертов. Даже это в принципе можно было бы усовершенствовать. Сделать форму, раздать линейки. Но никому это не нужно. Норму никто не спрашивает.
***
6 июня. Миша, сосед по палате, тоже парень веселый. Рассказывает про «звёздные войны», как Рейгану письмо писал, как жил. Интересно, за что судят?
***
7 июня. Были в бане. Здесь баня такая. Две ванны, в них моются по очереди. Когда мой черёд подошёл, я попросил тряпку, вымыл ванну, но она всё равно осталась грязной. Настроение у меня испортилось. Не очень приятно садиться в грязную ванну, где до тебя мылся неизвестно кто. Мочалка тоже одна на всех, хотя у каждого есть своя в сумке. Кое-как помылся. Душа нет. Надо поливать на себя из засаленного ковша.
Пока причёсывался, видел опять соседа — политического. Показал ему рукой — держись! Спросил по-английски, как его зовут. Но тут на меня конвоир как заорёт.
***
11 июня. Игоря забрали в изолятор за то, что он делает зарядку в туалете.
***
12 июня. Привезли ещё одного политического. Высокий парень, в очках в жёлтой оправе, темноволосый. Теперь вдвоём им будет веселее.
***
16 июня. Пока гуляли, в палате был обыск. У меня забрали трусы, которые я постирал. Говорят, не положено. Положено ходить, не меняя белье, по 10 дней. Потом пришли прапорщики, вывели нас в коридор и обыскали. Заперли нас в первой палате, в это время всё ещё раз перевернули в нашей. Мне опять замечание — имею больше одной газеты.
***
17 Июня. Заработал 15 конфет. С нами сидел парень из Новосибирска. Он убил отца. Разрубил на куски и тело спрятал. Говорит, ненавидел его всю жизнь. Тот пил, мать извел. Жить не давал нормально. У них в Новосибирске тюрьма переполнена. На шконках спят по два человека. У нас в зоне так же было. Только мы спали по очереди: один днем, другой ночью. В городе продукты по карточкам, правда, с водкой стало лучше.
В туалете опять кто-то нарисовал свастики.
***
18 июня. Политических уже трое. Сегодня привезли ещё одного. На вид лет 30-35, плотный, тоже в очках.
Сегодня работало много малолеток. Их, оказывается, специально признают больными, чтобы не выпускать: на малолеток часто бывают амнистии. Васильевна рассказывала, что в 3-м отделении третий месяц лежит парень 14 лет, убил родных: пили сильно. Жалела его. Хороший парень — видно, совсем его замучили, раз на убийство пошел.
«Серпы» курирует дочь Дзержинского, Маргарита Феликсовна. На комиссию по Мишке она приезжала собственной персоной.
***
20 июня. Вчера принесли «Известия», написано об амнистии. Она совсем маленькая. Дай Бог, если из ста человек освободят 5-10.
Бабуля вечером рассказывала про тех, кто здесь сидел. Между зубным кабинетом и отделением была отдельная палата, её отвели специально для некоего Ильина, это он покушался на Брежнева в 1975 году. Его признали больным. А в первой палате сидел самоубийца, который пытался устроить публичное самосожжение на Красной площади. Его тоже признали.
***
23 июня. Олигофрен весь день записывал нарушения за здешним персоналом. К вечеру пришёл к выводу, что все воруют и берут взятки. Это исследование побудило его обозвать милицию «псами».
25 июня. Были на тесте у психолога. Борю спрашивают: «С чем у вас ассоциируется «тёплый вечер»?». Он отвечает: «Гласность, перестройка». Правда, когда его спросили о «тяжёлом труде» и он ответил: «Серп и молот» — врач встала и ушла из кабинета. «Справедливость» он нарисовал в образе суда, «разрядку» — в виде решетки.
***
1 июля. Сегодня была комиссия. Меня вызвали первым. Перешли к моим дневникам. Зачем я их писал? — Там описана моя жизнь. Будет память для моих детей. — А разве детям будет интересно, как сидел их отец? — Пришлось сказать, что это было моим заблуждением. Ещё сказал, что хочу справедливого суда и жить, как все.
Потом врач сказал мне, что всё нормально, что я возвращаюсь в «Матросскую тишину». Какое это счастье! Наконец-то я увижу себя в зеркале. Правда, я снова забуду, что такое еда, простыни и пододеяльники, мягкие матрацы и подушки. Ну ничего, главное, быстрей бы суд. Нужна хоть какая-нибудь определённость.
