РОДИЛСЯ В СССР - ГРАЖДАНИН РОССИИ

Всем родившимся в СССР упростят получение российского гражданстваКомментарии: 1157

Стать россиянином будет куда легче: в Госдуме обсудили сразу два законопроекта по упрощению предоставления гражданства РФ [обсудим?]

ВСЕ В ГОСТИ К НАМ

Первый смягчает требования к иностранцам, которые едут в Россию в рамках программы содействия переселению в Россию соотечественников.

Участвовать в ней имеют право все граждане бывшего СССР и их потомки. Если законопроект одобрят, для получения гражданства РФ им уже не потребуется:

1) 5-летнего стажа непрерывного проживания на территории РФ,

2) вида на жительство в нашей стране,

3) подтверждения наличия заработка,

4) сдавать экзамен по русскому языку.

Напомним, программа содействия переселению соотечественников действует с 2007 года и ею уже воспользовалось около 100 тысяч человек. Но это не те цифры, на которые рассчитывали. Планировалось, что к концу 2012 года переселенцев будет около полумиллиона. А всего ею могли воспользоваться 20 - 25 миллионов бывших граждан СССР. Но по мнению экспертов, пока слишком высоки требования к возвращающимся. Вот и решили их упростить. Законопроект поддерживают все 4 фракции Госдумы, и вероятно, что он будет принят в кратчайшие сроки.

Трудовые мигранты, как показывает практика, - молодые люди, которые если даже и родились в СССР, то росли уже в отдельном государстве и ничего о России не знают Фото: Евгения ГУСЕВА

БЫЛ МИГРАНТОМ - ТЕПЕРЬ НАШ?

Впрочем, не все считают, что этот закон надо принимать именно в таком виде. Его противники приводят в пример Францию и Британию, где право на упрощенное гражданство имеют все выходцы из бывших колоний этих стран. В результате в некоторых районах Парижа и Лондона пришельцы из Африки и Азии уже вытеснили местное население. Поэтому упрощение предоставления гражданства может привести к тому, что в Россию ринутся жители Закавказья и Средней Азии.

Владимир Жириновский, например, считает, что поблажки в получении гражданства должны иметь этнические русские.

- Если у человека в паспорте написано «русский», то не важно, где он проживает - в СНГ, Германии, Австралии, ему надо предоставлять гражданство России автоматически! Без проволочек! Паспорт должно выдать наше посольство в той стране, где он находится, - высказался глава ЛДПР.

ИНОСТРАНЦЕВ НЕ СПРОСЯТ

Второй законопроект, который вчера рассматривали в Госдуме, касается предоставления гражданства детям от смешанных браков - россиян с иностранцами. Чтобы такому ребенку стать гражданином России сейчас, требуется заявление от родителя-россиянина и письменное согласие второго родителя - иностранца. В случае принятия законопроекта согласие от родителя-иностранца уже не нужно. Ребенок автоматически станет россиянином, даже если иностранный папа (мама) будет возражать.

Упрощение предоставления гражданства может привести к тому, что в Россию ринутся жители Закавказья и Средней Азии Фото: Олег РУКАВИЦЫН

СЛОВО - ЭКСПЕРТУ

«Рассуждения «этнические русские» - «этнические нерусские» теряют смысл»

Первоначально законопроект, упрощающий получение гражданства, обсуждался в Комитете Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству. О том, для чего он  разработан, «КП» рассказал зампредседателя комитета Дмитрий ВЯТКИН.

- Дмитрий Федорович, не боитесь, что после принятия поправок в Россию за гражданством ринутся тысячи и миллионы жителей Закавказья и Средней Азии?

- Все они под эту госпрограмму не подпадают. Нормы, которые определяют трудовых мигрантов и переселенцев-соотечественников, отличаются.

- В чем?

- В языке, культуре, традициях, в отношении к России как к Родине. Трудовые мигранты, как показывает практика, - молодые люди, которые если даже и родились в СССР, то росли уже в отдельном государстве и ничего о России не знают.

- Но и такие люди формально могут претендовать на участие в госпрограмме по содействию переселению соотечественников.

- В определенных случаях да. Но не надо делить: «наши» - «не наши». Соотечественники - значит, наши. У нас много примеров русских людей в широком понимании. Мы их не должны отталкивать.

- Все же будут ли преференции для этнических русских?

- Если человек считает себя русским, то он ведь может в любой анкете написать, что он русский, вне зависимости от того, кто его мама с папой. И рассуждения «этнические русские» - «этнические нерусские» теряют смысл. Делить людей на русских и нерусских - преступление.

А КАК У НИХ?

В Израиле ждут «евреев по крови», а в Греции - этнических греков

В Германии также есть упрощенный режим получения гражданства. При этом преимущество тут будет именно за национальностью, а не за размытым термином «соотечественники». Но для этого придется доказать властям Германии свое немецкое происхождение. Надо взять выписку из паспортного стола на отца или мать. После чего подается заявление на гражданство, пользуясь специальным «Законом об изгнанных». Кроме этого, человеку придется сдать тест на знание немецкого языка. Если все пройдет хорошо, немец уже через два месяца может быть приглашен в Германию.

В Израиле существует «Закон о возвращении». Для того чтобы натурализоваться, нужно доказать, что вы - еврей или иудаист.

Подобный закон есть и в Греции. Этнический грек, рожденный за пределами Греции, имеет преимущество приобретения гражданства. Заявитель должен доказать, что хотя бы один из родителей или прародителей был гражданином Греции.

Фото: Катерина МАРТИНОВИЧ

ВОПРОС ДНЯ

А вы бы для кого упростили получение гражданства РФ?

Сергей СЕЛИН, заслуженный артист России, Дукалис из сериала «Менты»: 

- Для наших русских соотечественников, для которых отсутствие гражданства сегодня - больно, горько и обидно. Они знают русский язык, русскую культуру, как правило, образованны. И если они хотя вернуться - пусть приезжают, работают здесь, платят налоги, пополняют демографический ресурс страны!

Алексей ЛЕОНОВ, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза:

- Нужна умная политика возвращения на родину российских граждан из бывших советских республик: Узбекистана, Казахстана, Таджикистана… 

Роман СИЛАНТЬЕВ, директор правозащитного центра Всемирного русского народного собора:

- Для тех, кто родился в РСФСР, для тех народов, которые компактно проживают на территории РФ. Это вовсе не только русских должно касаться - и татар, и якутов, и представителей финно-угорских народов. Но любое государство заинтересовано принимать к себе преобладающий по численности народ, это стабилизирует этнос, это вопрос национальной безопасности.

Юля ВОЛКОВА, экс-солистка группы t.A.T.u.:

- Ни для кого бы не стала упрощать! Иначе скоро мы не сможем нормально общаться с людьми, которые будут говорить на своем языке, не делая попыток понять и принять нашу культуру. Увеличится количество этнических районов. Разве это хорошо? 

Каромат ШАРИПОВ, лидер движения «Трудовые мигранты Таджикистана»:

- Хороший закон! Русским языком мало-мальски родившиеся в СССР все владеют, они будут платить налоги, поднимать хозяйство, кормить Россию. Раз у Таджикистана нет желания оставлять своих граждан, пусть живут в России. Переехав в РФ с семьями, они не будут отправлять деньги туда, а станут тратить их здесь... 

Мария КОРОБЕЙНИКОВА, в прошлом - гражданка Беларуси, Самара:

- Упрощенное гражданство по новому закону получат только толстосумы. Я, русская до седьмого колена, получала российское гражданство с таким скрипом, что, как вспомню, тошно делается!

Валерий БАБУШКИН, читатель сайта KP.RU: 

- Брейвику, чтобы посидел в нашей колонии. 

Сергей ДЕМКИН, слушатель Радио «КП» (97,2 FM):

- Российское гражданство надо заслужить! А то представители некоторых республик бывшего СССР привыкли прикрываться героическими дедами, «забывая», что их потомки в 90-е скандировали модный лозунг: «Чемодан - вокзал - Россия»...

ИНТЕРВЬЮ С ИЗЕЙ ШАМИРОМ

 В тот давний год я не понимал, что с таким, как Изя Шамир, даже садиться по нужде на одном гектаре возбраняется, но профессия обязывала. Газете нужны были материалы из любого источника, даже из такого зловонного.

  Никогда не думал, что когда-нибудь решусь на разговор с этим человеком. Еще в России, уже не помню в какой профашистской газете, прочел интервью с ним и пришел в ужас не от текста, отчаянно бичующего Израиль и евреев, а от фамилии автора. /

  Я был убежден, что не мог еврей написать такое. Подумал, что какой-нибудь завзятый и хитрый юдофоб, вроде Проханова или Маркова, сочинил этот пасквиль, а в издевку придумал себе красноречивый псевдоним, всей своей         откровенностью доказывающий патологическую склонность потомков Авраама к предательству. /

 На том и успокоился, сочинив очередной миф и охотно запамятовав имена Торквемады и Маркса, Азефа и Троцкого. … И только  в Израиле узнал, что Изя Шамир - фигура подлинная и действующая. Он – гражданин Израиля, воевал в рядах ЦАХАЛа, печатается, издает книги, переводит с иврита. 

 Газетные его статьи были написаны в прежнем духе: достаточно профессионально, но без блеска. Опыты пересказа греческих мифов – откровенно слабы.

  Миф о псевдониме рухнул. Озлившись на себя самого, я пару раз «лягнул» подлинного Шамира – и поставил на нем «точку». И тут случайно попал мне в руки  перевод Агнона. Пол ночи читал, не мог оторваться. Только сейчас мне стало понятным происхождение Нобелевской премии этого талантливейшего автора. Сила проникновения в подлинник была оптимальной. Чувство языка – поразительным. Любовь к автору переводчика – очевидной. Да и не только к автору, но и к чисто еврейским особенностям текста, уходящим в традиции Торы. /

  Агнона перевел на русский язык Израиль Шамир! /

  Вот это уже было интересным. Два человека в одном. Ангельское и дьявольское начало. Черно-белая гамма. Где игра, маскарад, и в чем подлинная суть этого человека. Материал не для статьи газетной, очерка, а для романа. /

  И не мог я пройти мимо Шамира. При первой же встрече подошел к нему, представился и предложил тему разговора: /

  А.К. Скажите, это один человек сочинял статьи в газету «Правда» и переводил Агнона?  /

  И.Ш. Один. Уже хорошо, что вам понравился перевод . /

  А. К. А ваши греческие опыты просто ниже всякой критики. Они сделаны совершенно без чувства подлинника, как-то равнодушно и даже фальшиво./

  И.Ш. Скоро выйдет моя «греческая» книга с полным текстом. И тогда вы убедитесь, что не правы. С моим творчеством в Израиле плохо знакомы. Меня замалчивают. Но что делать. /

  А.К. Это понять можно. Вас мало кто в Израиле считает евреем и патриотом страны. А мы, как вам хорошо известно, по сей день живем в прифронтовом государстве. /

 И.Ш. Я не «ихний» еврей. /

 А.К.   Это как понять. /

 И.Ш. Я не тот еврей, который слушается их приказов. /

 А. К. А чьи приказы вы слушаете? /

 И. Ш. Я – еврей независимый, ничей. Еврей, который гуляет сам по себе, как кошка у Киплинга. Я не следую ничьим установкам. /

 А.К. Но ваши статьи, порой, напоминают кальку с опусов советских газет образца 1952 года. А потом, может ли еврей никому не принадлежать. Мы – народ Божий. /

  И.Ш. Вот это правильно. И я принадлежу только Богу. Но никого не интересуют отношения со Всевышним. Всех интересует только партийная принадлежность. /

  А. К. Ничего понять не могу. Как могут ваши большевистские идеалы согласоваться с верой? В переводах Агнона я услышал голос Бога, в статьях ваших – распоясавшийся воинствующий богоборец.  /

  И.Ш. Это и есть диалектика./

  А.К. А греки? Вся наша традиция уничтожает язычество мифа. Нравственный наш Кодекс, Закон – принципиально враждебен античности. /

  И.Ш. Это установочное понятие, а не реальное. Если мы вернемся к временам Макковеев, то увидим, что имена у них  были греческие, культура греческая, несмотря на фундаментализм. Расцветал театр, и все, что угодно. То есть, конечно, была где-то подспудная мысль о чистоте иудаизма, но реальная жизнь была  пропитана эллинизмом./

  А.К. В быту, вполне возможно, но вы, похоже, отрицаете борьбу монотеизма с язычеством? /

  И.Ш. А что такое язычество? Есть такая притча у еврейского мудреца, потомка Гилеля - Гамлилеля. Однажды он мылся в бане Афродиты. Ему и говорит грек: «Что же ты пришел мыться в нашу баню?» А Гамлилель ему отвечает: « Ничего страшного. Это Афродита мылась после меня, а я здесь был раньше». Просто в те годы эллинистическое влияние было таким же тотальным, как сегодня американское и европейское. /

 А.К. Перенесемся в наше сегодня. Кому, как не вам, знать, что влияние на нашу жизнь оказала и тотальность коммунистического мировоззрения. Не существует ли в нашей, в частности и израильской жизни, и эта составляющая? /

 И. Ш. В Израиле я не вижу этой компоненты. Когда-то она была, но  сегодня ее нет. В этой стране разница доходов между категориями населения огромная, одна из самых больших в мире. Где здесь социализм? /

 А. К. Допустим, но в сфере идеологии он очевиден. Во многих живы идеалы интернационала. Многие верят в мир с арабами, на основе  любви и взаимопонимания. Для многих крушение коммунистических иллюзий стало причиной усталости, цинизма, и даже предательства. /

 И. Ш. Весь этот «мирный процесс» – дурная комедия. Я здесь не вижу стремления к коммунистическим идеалам. /

 А. К. Но почему же «комедия». Мы отдаем палестинцам вполне реальную землю в виде аванса, за какой-то мифический мир. Это для арабов, возможно, комичны наши усилия. Для нас же они, скорее, трагичны. /

 И.Ш. Землю они отдают, чтобы  создать еще одно гетто, только арабское, резервацию. Там люди будут тотально подвластны израильским солдатам./

 А. К. Израиль – тоже маленькое гетто с арабскими  солдатами по всему периметру сухопутной границы. Вас это не смущает? /

 И. Ш. Израиль тоже маленький, но любой житель Израиля может поехать, куда он хочет, искупаться в Средиземном море. В то время, как житель Хеврона может о море только мечтать. Его  сюда не пускают. Палестинский араб не может даже помолиться в Иерусалиме. Мы создали жесткую систему резервации в рамках апартеида, которая была опробована в Южной Африке. Сказать, что за всем этим стоят традиции интернационализма никак невозможно. Это наши деды боролись с чертой оседлости, за права человека. Мы же устроили арабам эту «черту» с бесправием. /

 А. К. Арабы живут в Израиле, как полноправные граждане. Причем, живут гораздо лучше, чем в большинстве стран Ближнего Востока. Палестинцы территорий тоже работают в Израиле, но поток их ограничен по известной причине. Не мы начали убивать палестинских детей, взрывать автобусы и торговые центры Хеврона. Не мы навязали арабам кошмар конфронтации и террора. Не мы отрицаем за арабами право на национальную независимость, и не мы призываем к геноциду палестинского народа. Арабы территорий сами лишили себя определенных прав, проповедуя все это в адрес евреев. /

 И. Ш.  То, что вы говорите, можно было бы сказать и моему дедушке. Мой дед просился в Москву, но его не пускали, а при этом говорили, что он собирается взорвать там Кремль. А он хотел только равенства. Вот я и думаю, что с равенства и нужно начать. /

 А. К. Как в ЮАР станем жить, под руководством арабского большинства?/

 И.Ш. Прекрасно будем и дальше жить. Меня вполне устраивает, чтобы у нас был всенародно избранный президент. Изберем араба, пусть будет араб. Еврея – пусть руководит государством еврей./

 А. К. Увы, на этом крошечном клочке земли, наше равенство с арабами будет означать конец сионизма, а, вернее всего, новую Катастрофу. Арабам еще предстоит добиться гражданских прав в своих странах, уйти от пережитков феодализма, изжить фанатичную ненависть к иноверцам… Не знаю, кто окажется  в гетто после создания государства Фалыстын. У палестинцев за спиной сотни миллионов арабов, миллионы квадратных километров территории. У нас – только море, в котором вы так хотите искупать обиженных и угнетенных. /

 И. Ш. Нет, есть еще и еврейская нация, и она не так уж малочисленна. Простонать о нашем одиночестве очень приятно, сидя здесь, на зеленой лужайке, возле роскошного отеля, но не будем в этом плане вести разговор. Мы живем сыто и богато. Нам грех жаловаться. Нам можно позавидовать. И правильно делают те, кто завидует. /

 А К. Но нам всегда завидовали, даже тогда, когда мы жили в нищем местечке  «на носах» друг у друга. Но мы и в нищете жили цепко. Мы хотели жить, следуя заповедям. И у наших предков это получалось. Не сытости нашей завидовали юдофобы, а моральному превосходству. /

 И. Ш. Как там жили в местечках, не знаю. Но мой дедушка был из очень состоятельной еврейской семьи. Уверен, что завидовали богатству. Были, конечно, и бедные евреи. Вот они и боролись за равенство. А мы теперь решили, что равенства этого не нужно и, тем самым, плюнули в морду своим покойным дедам. /

 А. К. Вы сказали, что ваш дед был богат, но при этом тоже боролся за права, хотел жить в Москве. По вашей логике, зачем ему было делать это? Образованные люди и купцы первых гильдий в столицы империи допускались. Объяснитесь, Изя? /

 И.Ш. Если мы считаем, что борьба наших дедов была делом правильным, мы и сегодня должны бороться за всеобщее равенство. Каждый человек должен иметь право искупаться в море и помолиться Богу там, где он это считает нужным. /

 А. К. Мы преобразили эту землю, отвоевали ее у болот и пустыни. Мы создали цветущее государство. Равенство в правах с арабами будет, ко всему прочему, означать и смерть этой земли. Как известно, араб не сын пустыни. Он ее отец. /

 И. Ш. Все не так. Там, где работают палестинские крестьяне, там земля цветет, а в Израиле все реки отравлены. Евреи Израиля относятся к этой стране, как временщики. Вы зайдите, как - нибудь, на пляж в субботу. Это ужасно, что там происходит: горы грязи. /

 Затем мне стало скучно. Я выключил диктофон. Мне вдруг показалось, что Изю Шамира кто-то и что-то заставляет против воли говорить так, а не иначе, что не был он в соседних арабских странах и никогда не видел, как ранним утром специальные, уборочные комбайны причесывают и убирают наши пляжи. И видно никогда бедный Шамир не любовался нашей страной сверху –  зеленым островом жизни в океане мертвой пустыни./

 Есть грех, он прав, - наши маленькие речушки отравлены. Но это беда всех промышленно-развитых стран. Справимся и с этим. /

 Вот только не уверен, что справимся с грязью идеологических раздоров. С этой экологией, как обычно, труднее всего сладить. То, что сказал Шамир, – лишь  крайнее, откровенное выражение тайных мыслей многих наших руководителей./

  Как раз, за откровенность  Изю Шамира и «замалчивают» в Израиле. Этот человек - прямое, незамутненное зеркало наших «миротворцев». /

 Без диктофона я спросил у Изи не юдофоб ли он? /

 Он ответил, что любит все народы мира и в особенности, правда, палестинский, как кровно обиженный нами – евреями. Еще он сказал, что очень любит русский народ. И вообще, считает себя гражданином Вселенной. /

 Смотрел я на этого человека, на которого были удивительно похожи только все евреи мира, и думал: вот, не дай Бог, случись вновь Холокост, пощадят Изю за склонность к арийским ценностям эллинизма или за разоблачительный пафос в адрес «еврейских угнетателей». Нет, решил я твердо, не пощадят, потому что будет лежать перед палачами томик Агнона, переведенный Шамиром, а там уже не игра в оппозиционность, не детская, тщеславная попытка выделиться, быть не такими, как все, не азартный поиск друзей среди врагов, а подлинный еврейский гений мужества одиночества. /

  Думая об этом, спросил у Шамира, почему он не переводит таких известных израильских писателей левого лагеря, как Амос Оз или Йегошуа? Изя только пожал плечами: « Неинтересно. Не тот уровень». /

 И тут я понял: нравится еврею Изе быть изгоем в стране евреев. Просто нравится – и все. Вне определенной среды – человек заметней. Мало, к счастью, в Израиле таких, как он, и замечательно! И в этом Шамир тоже настоящий еврей, не терпящий никакого подобия с остальными. /

  У Евно Азефа спросили, как ему долгие годы удавалось предавать и охранку и революционеров одновременно. /

-         Провокаторов сколько угодно, - усмехнулся  Азеф. – Двойным провокатором был только я один. В этом весь секрет./

 Думаю, представителям ни одного народа мира не приходилось заключать одновременно Союз с Богом, тут же подмахнув договорчик с дьяволом. Нам это удавалось прежде, и удается делать это  по сей день.

УМЕТЬ ЖИТЬ

 Вот темочку выбрал. Мне самому сколько раз говорили: «Ну, не умеешь ты, старик, жить». Я никогда не спорил, потому что понятие не имел, что такое «уметь жить».

 Однако, встречал многих, кто знал на этот вопрос точный ответ.

 М.М Жванецкий советовал: «Не умеешь жить – умей смеяться».

 Другой российский сатирик и юморист утешил всех живущих скопом: «Жизнь – это тоже отпуск. Только с того света.

 Одна неизвестная личность пошутила и вовсе печально: «Хорошо не просто там, где нас нет, а там, где нас никогда не было!»

 Она же убеждена: «Мало найти свое место в жизни, надо еще найти его первым».

 А вот еще один перл Инкогнито: «Мало знать себе цену – надо еще поьзоваться спросом».

 Выходит, превзошел ты искусство жизни или не знаешь, не ведаешь, с какого конца за эту жизнь взяться – итог один. Полный хаос царит в этой области.

 Помню, на один из моих фильмов в России великодушно отсыпал денежек один симпатичный олигарх. Сидим мы с ним в ресторане, празднуем заключение договора, а тут подходит к нему один из «мальчиков» и, сияя, докладывает что-то боссу на ушко. Тот  премного доволен, подмигивает мне, жалкому просителю, и говорит: «Жить нужно уметь, дорогой мой».

 Всего лишь через неделю в машину этого олигарха бросили на ходу противотанковую гранату. Он лишился ноги, а черепно – мозговое ранение на всю жизнь, как сказали врачи, сделало его инвалидом.

 Да что там жалкий пример из жизни российских олигархов! Древних авторов очень полезно читать в пересказе М.М. Зощенко: «Кай Юлий Цеарь отдал распоряжение по войскам украшать оружие золотом, серебром и драгоценными камнями. Он рассчитывал, что благодаря этому солдаты при отступлении не будут бросать оружие. Так и оказалось». «Голубая книга».

 Ну, умел жить этот Цезарь? Бесспорно, а что толку – зарезали, беднягу, как собаку оружием простым, не украшенным драгоценными металлами.

 Сам Зощенко, в отличие от Цезаря, совсем жить не умел. Умер он затравленным и нищим, а книги его читает народ запоем и читать будет еще долго. Вот и разберись в этом умении.

 Нет, тема эта настолько глубока и безмерна, что вновь придется отделаться чистым стебом, даже не пытаясь заглянуть вглубь предмета.

 Начну с глубокомысленной шутки современного философа П.С. Таранова: «Жизнь для человека только тогда жизнь, когда она беспрерывно дополняется этим самым «для».

 Только вектор Таранов не обозначил. Жизнь для человека, или человек для жизни. Мне вот, по наивности, кажется, что только во втором случае умножение «для» и дает нам подлинное счастье, которое многие путают с умением жить.

 Один остряк, по имени и фамилии Мендель Маранц, шутит в интернете: «В конце концов, что такое жизнь? Путешествие. Что такое смерть? Цель. Что такое мужчина? Пассажир. Что такое женщина? Багаж».

 Как же все просто: уметь жить – это весело путешествовать к смерти с хорошим багажом. И нет проблем. Только бы отхватить билеты в бизнес -классе.

 Вот здесь я полностью согласен с Гильбертом Честертоном: «Говорят, что путешествия обогащают ум; однако сначала надо его иметь». Впрочем, умение жить к уму никакого отношения не имеет, как и к другим нашим достоинствам. Умение жить – это особый талант, которым природа наделяет далеко не каждого.

 Большую часть жизни я провел рядом с теми, кто жить умел не лучшим образом. Разный характер, нрав, судьбу дал Бог этим людям. Но когда  встречался с людьми, жить умеющими, всегда поражался удивительному сходству их портретов. Мне всегда казалось, и не без оснований, что эти люди знают и умеют то, что другим совершенно недоступно, как раз за счет подобия, однообразия приемов.

 Помню один полезный совет: «Не озирайся в поисках ножа и вилки. Пока ты тратишь время на глупые условности, сосед все сожрет руками».

 Английский драматург Гильберт, судя по всему, был убежден, что умение жить напрямую связано с примитивностью мировоззрения. Вот что он писал по этому поводу: «Каждый человек имеет некоторый определенный горизонт. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда человек говорит: «Это моя точка зрения».

 Категорически не согласен. Как раз у тех, кто умеет жить, своя точка зрения отсутствует напрочь. Так что же, мы должны признать, что эти люди с самым широким горизонтом?

 Впрочем, «точка зрения» – интереснейшая позиция для изучения  искусства жизни. Дело, видимо, не в том, какое место вы занимаете на нашей грешной планете, а в том, как смотрите на эту планету, а, значит, и на себя.

 Генрих Гейне: «Мир выглядит юной красавицей или Брокенской ведьмой в зависимости от того, через какие очки на него смотришь».

  Но это все лирика. У большей части человечества подобные очки и вовсе отсутствуют. А личности с нормальным зрением дают, как правило, вульгарные рекомендации: « Искусство жизни состоит в простом порядке вещей: меньше думай, больше делай».

 Вот и здесь я не совсем согласен. Все-таки совершать поступки нужно, хоть с каким-то, но умом.

 Некто Адамс пишет: « Если ешь слона, не пытайся запихать его в рот целиком».

 Вот это верно. Большая часть человечества торопливо и глупо  питается. Только люди, умеющие жить, поглощают слона частями, с чувством толком и расстановкой. Значит, даже они умеют обдумывать свои поступки.

 Двинемся дальше по извилистой тропе полезных советов, необходимых в искусстве жить.

 "Жизнь - это рынок, где нужно уметь себя продать", - утверждал Самуил Маршак. У Маршака было, что продать, а как быть тем, у кого и продать-то нечего?

 Знаменитая домохозяйка Агнесса Аллен писала: «В большинстве случаев попасть внутрь легче, чем выбраться наружу».

 Вот уж правило железное. В связи с ним не могу не вспомнить еще один отрывок из «Голубой книги» Зощенко: «Любовник Екатерины Первой, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного посадили на кол, а голову потом отрезали и положили в банку со спиртом. И эту банку Петр велел поставить в комнате Екатерины. Когда эту голову принесли, Екатерина сказала придворным:

-         Вот, господа, до чего доводит разврат придворных!»

Лицемерие первой императрицы оставим на ее совести. Не в нем дело, а в этом бедолаге Монсе, который наверняка думал о себе, что он настоящий пройдоха, и умеет жить, а на самом деле, забираясь в постель Екатерины, он должен был сразу подумать, как из нее выбраться.

 Очень мне нравится грустное замечание английского философа Самуэла Батлера: «Есть два основополагающих закона: один общий, другой частный. Согласно общему, каждый может, если постарается, добиться того, что хочет. Согласно же частному, каждый человек в отдельности является исключением из закона общего».

 Убежден, люди жить умеющие добиваются в своей жизни не того, чего хотят, а того, что могут, и мгновенно выпадают из закона Батлера. Умеющие жить вовсе не так амбициозны, как кажется. Они ведут себя гораздо скромнее, чем это может показаться.

 Вот Иосиф Сталин не стал тем, кем хотел:  поэтом, а стал тем, чем мог: людоедом и вождем советского народа. Такой же точный выбор сделали Нерон, Гитлер, Мао и многие другие знаменитые личности в истории нашей цивилизации.

Все же остальные люди, жить не умеющие, тянутся за тем, что добыть никак невозможно. Вот и маются, и страдают, и не знают, как выбраться из капкана привычного, утомительного, губительного быта.

 Вот потянуло меня привычно на исторические примеры. Но должен сказать, что образованность по этой части жить, если честно, не очень помогает. Прав был малоизвестный философ Вольф: «Пренебрегающие изучением прошлого обречены на повторение его ошибок. Изучающие прошлое найдут другие способы ошибаться».

 Саша Гитри тоже удачно сострил на эту тему: «Источник нашей мудрости – наш опыт. Источник нашего опыта  – наша глупость».

 Спасает человека мечта, надежда. Даже когда он жить совершенно не умеет, человек надеется, что умение это впереди. Но тут же подворачивается скептик и циник, вроде американского писателя Амброза Бирса, и без проволочек вставит свое словцо: «Будущее – это период времени, когда наши дела идут прекрасно, наши друзья – настоящие друзья, а наше счастье не вызывает ни малейшего сомнения».

 Не верьте скептикам и циникам. Тот же Бирс дошел до полного отрицания умения человека жить: «Год – это период из трехсот шестидесяти пяти разочарований». Ну, кто с этим может согласиться? Мы и держимся на этой земле, только потому, что «день на день не приходится».

 Некоторые знаменитые личности убеждены, что искусство жить - напрямую связано с возможностями глубокого анализа своей собственной персоны, критического отношения к ней.

 Курт Воннегут утверждал: «Будьте осмотрительны в выборе того, кем вы притворяетесь, ибо вы и есть тот, кем вы притворяетесь».

 Совет, которому невозможно следовать по многим причинам…. Кстати, и честно говоря, человека можно научить чему угодно, только не умению жить.

 Индира Ганди: «Мой дед однажды сказал мне, что все люди делятся на тех, кто работает, и на тех, кто ставит себе в заслугу результаты этой работы. Он советовал мне постараться попасть в первую группу: в ней меньше конкуренции».

 Вот тоже благой и замаскированный совет, но нет более верного пути к жизненному успеху, чем научится ставить себе в заслугу результаты работы других.

 Нет, все – таки, появится когда-нибудь честный учебник, подчеркиваю – ч е с т н ы й,  в котором без прикрас будут собраны всевозможные способы, с помощью которых человек сможет постичь науку умения жить.

   Многим, например, кажется, что искусство это напрямую связано с умением нравится «хозяевам жизни». Что же, и в этом есть доля правды. Часто обидной правды. Вот, например, что писал Вовенарг: «Если человек рожден с высокой и мужественной душой, если он работящ, горд, честолюбив, чужд низкопоклонства, а ум его глубок и скрытен, я могу смело сказать, что у него есть все необходимое, чтобы его не замечали вельможи и высокопоставленные особы: они больше, чем остальные, бояться тех, кем не могут помыкать».

 Грустное замечание. Не в нем ли причина, что правят человечеством люди жить умеющие  за счет других жизней. Жизней тех, кто жить не умеет.

 Впрочем, и здесь правда жизни далека от примитивных оценок, а потому  приведу в заключение слова Навалиса: «Большинство людей сами не знают, как они в действительности интересны, какие в действительности интереснейшие вещи они говорят. Если бы кто-нибудь дал им подлинное представление о самих себе – воспроизвел и прокомментировал их речи, - они пришли бы в глубочайшее изумление от самих себя, что помогло бы им обнаружить в себе совершенно новый мир».

 К чему это я? Да к тому, что многие из нас даже не догадываются, как здорово они умеют жить, а ворчат и жалуются только потому, что кто-то, как им кажется, умеет жить еще лучше.   

ИНТЕРВЬЮ ЗАХАРА ПРИЛЕПИНА

 Захар Прилепин - сталинист и черносотенец - враг серьезный. Его прозу можно не читать. Статьи и интервью читать полезно.

Захар Прилепин: «Будущее Украины печально»

Известный российский писатель уверен: украинцы из разных регионов уже никогда не смогут жить вместе

На минувшей неделе Петербург посетил Захар Прилепин - один из самых ярких, талантливых и читаемых современных писателей. Он представил в «Буквоеде» свой новый роман «Обитель» - о жизни лагеря на Соловках в 20-х годах. Книга у Прилепина получилась хоть и актуальная, но все же не острополитическая - может быть, поэтому ее так благосклонно встретила критика, назвав автора продолжателем традиций Тургенева, Горького и Шолохова. И все же сам писатель, хоть и занимается «большой литературой», не чурается и большой политики. Именно поэтому на творческой встрече с читателями (она состоялась 29 апреля - до начала кровавых событий в Донбассе) Прилепин так много говорил о современной российской жизни, а также о непростой международной ситуации, в которой оказалась наша страна.

«Россия притягивает к себе как магнит»

- Каковы дальнейшие сценарии развития событий на Украине? Как вы оцениваете позицию России по отношению к юго-востоку?

- Я думаю, что вся эта история закончится не очень хорошо для украинского суверенитета. Страна так или иначе будет распадаться или станет федерацией с широкими полномочиями регионов. Жители Украины уже никогда не почувствуют себя в едином этническом пространстве, потому что уже расстались с ним отныне и навсегда. Что касается российских властей, они крайне заинтересованы в том, чтобы на юго-востоке Украины все само собой как-то образовалось. Очевидно, что они не желают вмешиваться в эту историю. Потому что главное качество, которое моделирует их поступки, - безусловный рационализм. Между тем на Украине события происходят иррациональные, невозможные для рационального осмысления. Какие-то люди на юго-востоке, которые, казалось, уже забыли про Россию, которыми мы не занимались много лет и которые были нам не нужны, начали делать то, что мы сегодня видим… Почему? Потому что Россия, даже в своем нынешнем, извините, ничтожном виде, является колоссальной магнетической сферой, куда притягивается весь русский мир.

- Правда ли, что вы собираетесь лично поехать на юго-восток вместе с группой российских писателей?

- Да, мы собираемся поехать в Донецк с командой - даже не столько писательской, сколько музыкальной. Ситуация действительно очень сложная… В эту ситуацию влезть - можно как помочь, так и навредить. Тем не менее мы будем вписываться в нее.

- Кстати, недавно на Украине запретили показ фильма «Восьмерка», снятого по вашей повести. Как вы к этому отнеслись?

- Я очень рад, что «Восьмерку» запретили на Украине. Я хотел бы, чтобы они запретили все, что мной пишется, снимается и поется. На Украину уже не пускают наших музыкантов Юрия Башмета и Дениса Мацуева. Это, наверное, тоже хорошо.

«Либералы считают себя солью земли»

- Мы видим, что ряд российских писателей - Акунин, Быков, Улицкая - выступили в поддержку киевской хунты. Для этого они даже прилетели в Киев - на международную конференцию под названием «Украина - Россия: диалог». Что у них в головах? Почему они так далеки от народа?

- Не знаю, что творится в их головах. Хотя Дмитрий Быков - мой хороший товарищ. Я хорошо знаю всю эту команду - ее привез на Украину олигарх Ходорковский. Мне действительно непонятно, что этими людьми руководит. В сущности, российская либеральная интеллигенция очень любит Россию, но она любит какую-то небесную гипотетическую страну, которая вверху как облако витает. Они к ней так или иначе постоянно обращаются и хотят как-то смоделировать в реальности. Мы же, остальные люди, живем и растворяемся внутри другой России - той, какая есть. Может быть, в этом и есть водораздел между нами? Вот Михаил Борисович Ходорковский, когда сидел в тюрьме, мне дико нравился - как персонаж, как человек. Когда он писал про левый поворот, про то, что поддерживает Эдуарда Лимонова, утверждал, что он русский националист, - я этому верил. А потом он вышел из тюрьмы - и оказался совсем другим человеком... Над российскими либералами довлеет сила среды - они сами внутри себя. Сами себе нравятся и сами себя воспроизводят, считают себя солью земли. Наверное, этого не избежать и так будет всегда - навсегда сохранится это разделение между западниками и славянофилами, либералами и патриотами. И нам придется на это смотреть и снаружи за всем этим наблюдать.

- Это нормально, что в России писатели активно вмешиваются в политику?

- Когда два года назад произошли события на Болотной площади и Поклонной горе, я с удивлением обнаружил, что все эти митинги писатели возглавляют. На Болотной были Быков, Рубинштейн и Улицкая, на площади Революции - Лимонов, на Поклонной - Проханов и Кургинян. До сих пор идет борьба писателей с писателями, борьба писательских представлений о том, как нужно в России жить. Это удивительная вещь - ни в одной западной стране такого нет. А в России есть - и это странная, парадоксальная ситуация. Но, может быть, это неплохо. Люди приходят на митинги со своей страстью и мукой, со всеми своими комплексами. Они хотят, чтобы их услышали. И происходит передоверие этих функций пишущим людям. Это неплохая ситуация.

«Это очередная русская оттепель»

- Либеральная общественность до сих пор не может вам простить нашумевшего «Письма товарищу Сталину». Как оно появилось и не жалеете ли о том, что его написали?

- История написания этого письма совершенно случайна. Я просто был в своей деревне в Нижегородской области, и мне вдруг в голову пришла строчка: «Мы обязаны тебе всем. Будь ты проклят». Сначала она была стихотворной и не имела никаких привязок. Я написал это письмо и опубликовал, после чего меня и начали клеймить… Но я ни о чем не жалею. Когда перемещаешься по огромным пространствам России, понимаешь, что есть колоссальное количество людей, которые не имеют в медиасфере и литературе голоса, произносящего то, что они думают и чувствуют. И ты чувствуешь себя человеком, который должен произнести все эти вещи, который должен сказать то, что у всех назрело. И я взял и произнес. Можно эти взгляды разделять или нет. В данном случае я во многом их разделяю. Если нужно ответить за каждую строчку «Письма к Сталину» - я отвечу.

- Ваш хороший знакомый - писатель Дмитрий Данилов как-то сказал: «Россия - кость в горле современного дьяволочеловечества, и оно не успокоится, пока окончательно не сживет ее со свету». Разделяете такие пессимистичные прогнозы?

- Конечно же, Россия воспринимается в мире как страна, выпадающая из «цивилизованного» представления о том, как должно быть. Она ведет себя совершенно иначе. И это нормально. Самая главная задача России - сохранить в себе просвещенное европейское чувство цивилизованности, которое в мире во многом теряется. Меня в этом смысле Россия зачаровывает, так как она ведет себя поперек норм…

- Вы в своих статьях в последнее время часто используете понятие «русская весна». Что оно для вас означает?

- Мне кажется, это тот сгусток надежды, удивления и радости, который сегодня нас настиг, как чувство первой влюбленности. Это состояние приходит, и ты чувствуешь себя будто голый - природа орет, почки распускаются, все вокруг такое физиологическое… И есть ощущение того, что это будет продолжаться и не закончится. Это и есть «русская весна». Упаси бог, чтобы это было финалом нашей истории. Это должно быть началом нашей истории, той точкой, с которой все главное начинается. Это очередная русская оттепель, которая принесет нам либо разочарование, либо радость, надежду и удивительное будущее.

Ольга РЯБИНИНА

ПУТЕШЕСТВИЕ С ДОМАШНИМИ ЖИВОТНЫМИ повесть для кино

 Фильм, снятый по моему сценарию Верой Сторожевой, получил гран-при на ММКФ и еще с десяток призов на международных фестивалях.

Утром ей был знак…

От "железки" до реки – луговая пойма. Весна ранняя. Травы чуть на все еще мертвой, холодной земле, но все-таки к этой живой зелени ведет она свою корову.

Точку над лесом Наталья видит еще на проходе. Потом тоже видит, когда вбивает легким топориком кол и вяжет к нему жующую скотину…

Стоит она и смотрит, как точка увеличивается прямо на глазах. Ветер несет ее к Наталье. Трудно понять, что несет, но разноцветное что-то…

В жизни коровы ничего не происходит. Корова видит только то, что на земле. Ей и не нужно поднимать голову от травы, даже вредно это – поднимать.

Разноцветное не только летит к Наталье, но и снижается. Женщина идет навстречу. Ей платок мешает, срывает она платок, рыжие волосы завязаны в тугой узел.

Теперь Наталья видит, что гость небесный – это воздушный шар. Порыв ветра швыряет шар к земле, потом вновь подбрасывает вверх.

Наталья бежит за шаром. Теперь она совсем близко и видит в воздухе разноцветное существо, похожее на кошку. Трудно понять – кто это: лев, тигр, леопард или обыкновенный котенок. Летучий воздух по капле выходит из шара, и он теряет силу полета. Наталья бежит за раскрашенным зверем, ловит его, выпускает, ловит снова  - теперь уже накрепко.

Шар улыбается Наталье. И женщина улыбается гостю. Ей ясно – неспроста это. Что-то произойдет обязательно…

Где-то далеко, в городе, зверю удалось выскользнуть из рук ребенка. Шар вырвался на свободу, и вот теперь, отгуляв свое, попал в руки Натальи и она уносит шар к насыпи…

Товарняк накатывает: пустые цистерны, пульманы, платформы. Грохот от "побрякушки" состава жуткий. Скорость – 70 километров в час, не меньше. В просвете между цистернами – Наталья с воздушным шариком.

Она кричит, но, если прислушаться, не крик это, а слова песни: "Миленький ты мой…"

Будто лицо женщины от просвета к просвету меняется. Вихри рвут разноцветного зверя из рук Натальи…

Она поет, пока грохочет поезд. Как только стихает грохот, петь перестает и уходит к дому обходчика, своему дому…

Больше нигде она не поет – только под грохот товарняка. Пассажирских поездов стесняется Наталья. Из окон таких поездов иногда смотрят люди.

 Это очень важно, какие люди: серые от вагонной духоты, от дальней дороги, бледного света долгой зимы Люди-маски. Важно перед эпизодом – «Смерть»

 По пути Наталья прячет шар. В ложбину прячет, накрепко привязав нить к почерневшему кусту пижмы, но прежде разматывает нить, и надувает шар до возможной величины.

- Живи, - бормочет Наталья.

Она уходит, а разноцветный зверь выглядывает из своего убежища и прячется вновь…

Корова вяло дожевывает скудную жвачку. Наталья хворостиной гонит рогатую к хлеву. Не любит она скотину. Полное вымя у коровы, а слово ей не скажет хозяйка доброго.

В хлеву, в загородке, еще и свинья есть. Огромное чудовище, вскормленное пахтой с хлебом.

Наталья доит корову. Корову беспокоят не мухи, а нелюбовь хозяйки.

-          Я те рыпнусь, Шалава!

Шалавой, возможно, зовут одну корову в мире. Как раз, вот эту.

Хозяин лет на пятнадцать старше хозяйки. Одет изысканней за счет потрепанных и замасленных джинсов. А так – те же кирзовые сапоги, тот же ватник, да на голове не платок, а фуражка, давно потерявшая форму… Хозяин стоит и наблюдает за дойкой.

Струи молока скребут по жести ведра.

-          Мало сегодни, - слова трудно даются хозяину. – Запозднилась весна-то,- Сразу видно, не привык человек выговаривать слова.

-          Мало еще травы, - еле слышно оправдывает себя и корову Наталья.

СМЕРТЬ

            Пассажирский поезд медленно втягивается в излучину. Хозяин творогом торгует так: он на ходу протягивает проводнице полную флягу, а  взамен получает пустую с деньгами, завёрнутыми в газету.

            Деньги, мелкие купюры, пересчитывает внимательно и долго. Поезд уже далеко, а он всё считает. Потом и газету аккуратно сворачивает вчетверо, прячет в карман ватника ...

            Идёт вдоль путей к дому, шагом размеренным и твёрдым, запнувшись,

останавливается, а потом и падает плашмя - одна рука на гравии насыпи, а вторая в чёрной придорожной пыли ...

           

 К сараю пристроено что-то вроде молочного цеха: сепаратор, марля на верёвках, бидоны.  Хозяйка льёт через марлю парное молоко в бидон. Справив эту работу, выходит за угол, на открытое пространство. Смотрит. Не находит хозяина.

Присматривается. Метрах в ста от дома, прямо у насыпи, видит лежащего человека. Без спешки она направляется в сторону упавшего. Скоро узнаёт его и

останавливается, как будто не понимает, что делать дальше ... Затем подходит к хозяину и пристально смотрит на крепкий и бритый затылок. Лежащий неподвижен.

            - Вставай, - тихо говорит женщина.

            Нет ответа

            - Вставай!

            Понимает, наконец, что крик ни к чему не приведёт. Без особого усилия переворачивает упавшего.

 Засаленная кепка надвинута на глаза, и глаза эти открыты в смерть.

 Хозяйка всё понимает, но на лице её нет эмоций, есть только озабоченность

новой задачей. Решившись, она взваливает хозяина на спину и несёт его к дому…

 Свёрнутая газета вываливается из кармана ватника и падает в траву ... Вот

человек несколько минут назад бережно сложил старый газетный лист: на растопку или ещё для какой надобности, а теперь ему ничего не нужно, кроме гроба и могилы.

Могилу хозяйка и копает поспешно за плетнём. С ожесточением каким-то копает влажную от недавно сошедшего снега землю. Мёртвый лежит в огороде, и ждать ему недолго.

           

 Могила выкопана. Женщина подтаскивает к ней хозяина, но оставляет тело на половине дороги. Понимает она, что так не годится, не по-людски это.

           

 Хлев. В углу люк в подпол завален трухой на брезенте. Женщина оттаскивает брезент, вынимает тяжёлые плахи пола, достаёт из глубины бидон. Открывает его и, убедившись, что внутри находится то, что нужно, вновь помещает плахи на место и закрывает их брезентом...

           

 Когда-то добывали в этих местах торф. От разработок болото осталось и рельсы узкоколейки через лес к  бетонке.

            Платформу дрезины хозяин оборудовал движком на солярке. Наталья заводит движок без труда, и сам хозяин уже помещён на платформу, а рядом с телом стоит бидон.

           

 Путь через лес короток, но места  глухие. Можно отметить только лося-великана. Стоит лось – и внимательно следит за движением дрезины.

            Переезд через шоссе. Здесь женщина останавливает дрезину... Она стоит на обочине и голосует. Машин в этот час немного. Две легковушки, за ними автомобиль милицейский. Он и тормозит.

 Старшина выходит из машины, смотрит на тело хозяина.

 - Пьяный что ли?

 - Мертвый, - говорит Наталья.

 - Убила? – равнодушно интересуется милиционер.

 - Ты что?! – в ужасе смотрит на милиционера женщина.- Как это?

 Старшина обходит дрезину, приглядывается к покойнику.

 - Куда везешь.

 - В больницу, не знаю…

 - Ну, вези, - разрешает милиционер. Его уже зовут нетерпеливо от машины. Отбывает милиция. Ждет Наталья.

 Проскакивают мимо грузовик, останавливается. Женщина обходит  кузов, приближается к водительскому месту.

            Рожа у шофёра чудовищно гнусная. Таких и не бывает вовсе.

            Хозяйка отшатывается, но водитель седока терять не хочет и стаскивает маску.

За личиной физиономия вполне приемлемая, искажённая одним лишь дурацким  смехом.

            - Тебе куда?

            - В посёлок.

            - Залезай ...

            Она не лезет. Она идёт за телом.

            Шофёр всё видит.

            - Это кто?

            - Хозяин мой.

            - Пьяный?

            - Мёртвый.

            Шофер молча включает передачу. В боковом зеркальце видит женщину у дрезины. Она  неподвижна и не делает попыток вернуть грузовик ...

           

 Шофёр тормозит. Скрежет задней передачи. Медленно подкатывает к переезду.

            - Куда ты его?

            - В больницу.

            - На кой ему больница. Ему в морг надо и на кладбище. Сам помер или помогли?

            - Сам.

            - Ну, грузи.

            Шофер и не думает помогать, только отбрасывает борт кузова. Но хозяин Натальи невелик ростом и не грузен. Она его без труда забрасывает на грязные доски, к обычной кузовной рухляди, бидон небрежно ставит рядом. Сама в кабину садится.

            Едут. Шофёр присматривается к спутнице. Женщина снимает платок. Знает она о главном своём богатстве: рыжем золоте густых волос.

            -Тебя как звать?

            - Натальей.

            - А меня Сержем, Серёгой - значит. Будем знакомы?

            - Будем.

            - Чего у тебя в бидоне?

            - Деньги.

            - Богачка?

            - Ну.

            Тут шофёр руками продолжает разговор, как и большая часть мужиков в подобной ситуации. Левой баранку крутит, а правую пускает в разведку по телу женщины. До тела добраться не так легко, но шофёр опытен и настойчив. Наталья разведке покорна, но смотрит на Сержа так, что он, против воли,  но руку убирает.

            - Где живёшь?

            - Так, на железке ... Обходчики мы ...

            - Зайду в гости, жди.

            - Буду ждать.

            Потом шофёр, сделав необходимые действия и сказав привычные слова, пухлогубый рот закрывает, и молчит всю дорогу до посёлка. Как-то робеть начинает  в присутствия Натальи, не смог бы, например,  по новой  начать шарить под ее ватником.

           

 Всё же, когда тормозит у фельдшерского пункта, привычно напоминает, уронив принуждённый смешок:

            - Так я завалюсь, а?

            Женщина кивает, не поворачиваясь к Сержу и ни слова не сказав в

благодарность. Шофёру она и не нужна, он спешит уехать. В зеркальце видит, что женщина поворачивается на звук отъезжающей машины. Наталья не кричит, не пробует остановить грузовик - только поворачивается к машине.

            Серж ругает сам себя непечатным  и невнятным словом, снова подкатывает к углу барака, где помещается пункт. Выбравшись из кабины, отбрасывает борт ...

           

 Фельдшер - девица юная, но гордая своей общественной значимостью смотрит на неподвижного человека в кузове. Шофёр, попав в поле зрения, подмигивает девице. Та делает вид, что не имеет привычки  баловаться  в служебное время.

            - В больницу бы его, - говорит, - в райцентр.

            - Не повезу, - твёрдо отзывается женщина.

            - Ладно... я тебе справку-то выпишу ...Сердце болело?

            -  Не знаю.

-  Так он тебе кто? Муж?

-  Хозяин.

            - Девоньки! - возникает шофёр, - мне ехать надо.

            В посёлке народ в бараках живёт. В войну построили бараки для рабочих на торфоразработках. Торф давно уж не роют, но люди живут под старой крышей, пробиваясь огородами, скотиной да мастерской по производству сетки – рабицы.

 В магазине поселковом много всякой всячины: отечественной и заграничной, только товар будто покрыт патиной.

            Хозяйка ставит на прилавок бидон.

            - Чего у тебя? - спрашивает продавщица Клавдия - женщина до неприличия  пышногрудая.

            Наталья молча открывает бидон и вываливает из него пачки денег.

          Сосчитаны они, сложены и бечёвкой обвязаны. Продавщицу видом денег не удивишь. Продавщиц в сельских магазинах ничем удивить невозможно ... Последними вываливаются из бидона деньги в полиэтиленовых пакетах.

            - Этими хоть топи, - говорит Клавдия, - чего он их держал-то?

            - Не знаю.

            - Экономный был ... Не пил, не курил а всё одно - прибрал Бог, - говорит

продавщица, складывая  хорошие  деньги, а Наталья плохие прячет обратно, в  "кошелёк" бидона. Затем, передумав, вновь вываливает их на прилавок.

 В магазин шумно, нагло с прибаутками входит один из местных алкашей - старик Чекан, но сразу же забывает о цели визита. Такое количество денег  он видит впервые.

             -    Ну, чего тебе? - спрашивает продавщица у Натальи.

-          Хлеба и зеркало ... Было у тебя. Красивое… Хлеба и соли.

-          Продукт еще возьмешь какой?

-          Нет, у нас  все свое… Ты ж знаешь.

-          Иди-ка со мной? – зовет Клавдия.

           

 В задней комнате магазина не только ящики, коробки с товаром, но и компьютер с плоским монитором на столе у зарешеченного окна. Продавщица берет с полки фотоаппарат, направляет его на Наталью, нажимает кнопку несколько раз.

 - Это зачем? – спрашивает Наталья.

- В компьютер тебя. Будешь невеста. У меня сайт свой, - прячет фотоаппарат продавщица.

 - Зеркало, - напоминает Наталья.

Зеркало Клавдия в кладовке ищет. Находит. В раме зеркало. Продавщица пыль с него не стирает. Выносит товар Наталье так...

 - Подходит?

 - Почем?

 - Тысчи полторы, вещь все-таки.

 - А я почем? – спокойно, без подначки, спрашивает Наталья.

 - А кто его знает? Не девушка, хоть и плотная, не топтаная…. Дикая больно, а так ничего.

 Узнав цену себе, Наталья молча выходит из задней комнаты, захватив зеркало.

           

 Чекана нет в магазине, зато старухи за дверь просачиваются - любопытный, живой народ, а уж следом за ними снова Чекан.

            Денег в бидоне становится меньше - место образуется для хлеба. Зеркало

помещается под свободную руку.

            - Наше почтение, - выдыхает кто-то из старух.

            Наталья, не здороваясь, проходит мимо женщин.

            Продавщица относит старые деньги к печке. Стоит круглая печь в углу магазина. В топке тлеют угли. Пышногрудая топит печь старыми деньгами. Старых денег много, в плотных пачках они и горят  плохо ...

            Старухи и Чекан следят за действиями хозяйки магазина. Вздыхают старухи. Жалко им денег, хоть и старых.

           

ОТРАЖЕНИЕ

            К переезду Наталья идёт пешком. Бидон и зеркало - это не тяжесть.

            Дрезина ждёт её на прежнем месте. Женщина заводит движок и вновь катит через лес. Солнце садится. Дрезина пересекает не только параллель шпал, но и длинные тени от деревьев.

           

 Комната дома залита желтком закатного солнца. Зеркало прислонено к стене. Наталья плохо себя различает. Догадывается стереть тряпкой пыль. Теперь она как бы заново рождается в отражении.

            Не отрывая взгляд от зеркала, женщина развязывает платок, распуская волосы, потом стягивает сапоги, снимает ватник, первую юбку, за ней нижнюю... Стоит она перед зеркалом нагая и рассматривает себя, как чужого, незнакомого человека ...

            Наталья и на железную кровать  ложится голой, не отрывая взгляд от зеркала. На этой кровати  хозяин спал с ней рядом долгих 20 лет, и под одним одеялом. Подушки – две. Наталья осторожно притрагивается к подушке с вмятиной от головы хозяина, потом, осмелев, медленно двигает подушку к краю кровати.

Толчок - падает подушка на пол... В секунду меняется освещение комнаты ... Сумерки. Наталье не хочется зажигать свет. Она встаёт и включает громкоговоритель. По радио, как обычно, поют. Она вторит песне осторожно, будто кто-то может услышать её голос ...

Сидит Наталья у дощатого стола, подперев голову руками:  глаза в глаза  с радиоприёмником и шепчет слова песни, дурацкие слова про какие-то  «два кусочека колбаски у меня...»

            Совсем темно на улице и в доме темно. Наталья голая сидит у говорящей коробки и слушает последние новости. Она плохо слушает, потому что продолжает петь ...

            По стене мечется свет от фар. Наталья приходит в себя и набрасывает прямо на голое тело ватник ...

           

 Выходит на крыльцо. Серж останавливает грузовик на грунтовой дороге. Он видит в свете фар женщину и выбирается из кабины. Очнувшись от увиденного, выключает движок и свет фар, идёт к дому.

            -У тебя чего, электричества нету?

            - Есть, - отзывается Наталья.

            - А чего сидишь впотьмах?

            - Счас включим.

 В комнате она включает голую лампочку под потолком. Стоит под ней, забыв о своей обнажённости. Шофёру такая встреча нравится.

             - Ждала?

            -  Нет, - честно признается женщина.

-  А чего голая-то?

Наталья  пожимает плечами.

            - Пожрать-то найдётся ... я вот, - Серж вытаскивает из кармана бутылку

красного, - водку не люблю. Дурею от неё.

           

 Наталья кормит шофёра: домашний сыр, творог, молоко, хлеб...

            - Мясца бы, - просит Серж.

            Сало в тряпице. Наталья разворачивает свёрток, режет сало тонкими ломтями. Шофёр разливает вино по гранёным стаканам.

            - Будем здоровы?

            - Будем, - соглашается Наталья, но к вину только притрагивается губами.

            - Чего не пьёшь?

            - Не хочу.

            - Ну и ладно - нам больше достанется.

            По радио снова поют что-то невнятное. Насытившись, Серж спрашивает:

            - Так, значит, и живёшь?

            - Так и живу.

            - Одна теперь?

            - Забыла, - спохватывается Наталья, - Шалаву забыла.

            Хозяйка в темноте идёт через луг к корове. Привязанная к колу Шалава мычит и забывает о жвачке. Наталья отвязывает её, ведёт  дому, заводит в хлев, щёлкает выключателем ...

           

 Серж в одиночестве допивает вино. Он из стакана Натальи сливает тёмную жидкость в свою тару. Выпив, оглядывает помещение. Голые стены. Стол, платяной шкаф, кровать, этажерка с рухлядью старых газет и журналов - вот и всё, что украшает комнату...

            Нервничает Серж, вздрагивает от внезапного грохота состава.

           

 Шалава и Наталья на привычные звуки не реагируют. Наталья доит корову. Потом отваливает корм хряку.

 Ведро с молоком относит в комнату.

            - Налить, парное?

            - Да ты чего, - усмехается Серж и приступает к делу. Сразу видно - не привык человек медлить.

Наталья терпит ласки шофёра.

            - Ты баба не мятая, вкусная, - объясняется в любви Серж, - а я тебе нравлюсь?

            - Нет, - говорит Наталья.

            Но гость уже не слышит её. Сбросить ватник несложно, а вот в своей одежде Серж путается. Норовит пристроиться к женщине в куртке. Хозяйка останавливает гостя.

            - Весь разденься.

            - Ты чего?

            Она сидит на кровати с мёртвым лицом, обхватив руками круглые колени.

            Сержа  лихорадит, но  раздевается донага.

            - Свет погасить?

            - Не надо, - говорит женщина, - ты только не молчи. Ты говори, что хочешь ... Всё время говори.

            Он потом и говорит, забывая обо всём на свете, но не об этом:

            -Люблю, - хрипит, - люблю, люблю ...

            А Наталья шепчет, задыхаясь:

            - Любимый, любимый, любимый ...

            Потом сразу всё кончается. Она видит себя и Сержа в зеркале и слышит очередную песню по радио ...Подушку на полу видит.

            - Одевайся, - говорит, - и уходи.

            - Не понравилось?

            - Понравилось.

            - Так чего, давай по новой ... И куда я ночью?

            - Уходи, - повторяет Наталья.

            - Да пошла ты!

            Тогда женщина встаёт, открывает платяной шкаф и достаёт охотничье ружьё, взводит сразу оба курка.

            - Одевайся.

            - Сдурела совсем?!

            Дуло ружья вниз дергается, пуля дырявит пол.

            - Больная! - кричит Серж. - Психичка , да ?!

            Голая стоит женщина, но с ружьём и оба дула смотрят в лоб гостю. Серж одевается. Он по натуре человек не злой, но говорит слова обидные.

 -  Своего мужика, небось, сучка... другого замочить хочешь?.. Меня не

замочишь... Я всяких видал.

            Наталья его не слышит. Она просто стоит и ждёт, пока гость оденется и покинет её дом. Серж, ворча, зашнуровывает солдатские ботинки ...

            У порога гость сплёвывает в ведро с молоком.

            Наталья стоит перед зеркалом. Слышит шум отъезжающей машины. Потом она переворачивает зеркало, теперь это просто тёмный, ничего не отражающий, прямоугольник.

           

 Вновь набросив на плечи ватник, она выносит из дома ведро. В хлеву выливает молоко в корыто сопящего хряка ... Выходит из хлева прямо на шум пассажирского поезда. 

 Ей всегда нравился пассажирский - света от него много. Она и сейчас стоит и ждёт до хвостовых огней, обычных...

           

КОЗА

            На похороны Наталья денег не жалеет. Церковь деревенская только возвращается к Богу, недавно поправлены стены, да выметен гнусный сор ... Иконы собраны с миру по нитке и стоят у стены ... Гроб на табуретках, но отпевают хозяина грамотно, с чувством ...

           

 Потом, уже на кладбище, когда кончается всё, настоятель спрашивает у Натальи:

            - Ты крещённая?

            - Нет.

            - Приходи - окрестим... и икону возьми, учись молиться. Без молитвы нельзя.

            Дома Наталья вешает икону на стену. Не в угол, просто на стену, рядом с зеркалом - и смотрит на лик. Ищет в деве своё отражение ... Музыка гремит,

мешает Наталье. Она выключает радио и снова возвращается к иконе.

           

  Утром следующего дня хозяйка огород вскапывает. Работает привычно, умело. Потом мастерит чучело, сколачивая перекрестье из жердей, затем чучело наряжает, используя ватник и фуражку хозяина… Закончив работу, смотрит на плоды рук своих, печально смотрит, даже что-то, вроде слезинки, смахивает пальцем....

           

 Шалаву к дрезине провожают и борова тоже. Корова покорна, а хряк к дальним прогулкам не привык. Хворостина, пинок, неласковое слово - ему всё едино. Рождённый ползать - летать не может.

            В хозяйстве есть тележка на четырёх колёсах, вроде той, которыми носильщики пользуются на вокзалах. Наталье удаётся поместить борова на тележку и таким образом доволочь к дрезине ...

           

 Вот движется через осенний лес странная компания: корова, свинья и женщина.

Сильный ветер рвёт последние листья и швыряет в лицо Наталье. Шалава безразлична к листопаду, а боров хрипит на одной ноте, проклиная и путешествие это, и ветер, и отсутствие привычной лохани с пойлом…

           

В посёлке нет базара. Корову и борова она приводит к магазину. Народ

собирается: старухи, старики, пышногрудая продавщица бросает свой товар. Корова у Натальи добрая. Публика это понимает. Многие прицениваются. Кто вымя мнет, кто по холке треплет, а кто и угощает Шалаву сухариком.

            Один Чекан близко не подходит, но смотрит на корову  с немым восторгом (можно  сказать - пьяным), но старик на этот раз совершенно трезв.

            - Сколько хочешь? - спрашивают у Натальи.

            - Много.

            - Та сколько?

            - А сколько дадите.

            Вот такая идёт торговля. Шалава нервничает. Один боров совершенно спокоен. Для борова пауза в движении - уже счастье.

            В толпе появляется мужик не старый и деловой. По-хозяйски оглядывает Шалаву. Сразу видно - он и купит.

            -  Пол лимона дам, - уже и хрустит свежими кредитками, но на Наталью  ноль внимания. Не ее он покупает, а корову

            И Наталья смотрит мимо щедрого покупателя - на Чекана, да и кричит ему через головы:

            - Дед! возьмёшь корову?

            - Кто, я-то?

            - Ты, ты!

            Чекана корчит от смеха, здоровый смех - это один из его номеров в этой

проклятый жизни. Хотя, какое здоровье в оскале без зубов.

            - Божечки! Девка пой! - выпендривается Чекан, - где взять рубль на пропой?

            - Даром бери, - говорит Наталья и сразу тихо становится.

            Мужик хозяйственный ничего понять не может. Только сейчас поднимает глаза на женщину, но поздно уже ... Чекан в счастье своё не верит.

            - Ну, шути с дедом!

            - Бери! - Наталья ведёт к старику Шалаву на верёвке.

            - Так её ж, стерву, кормить надо! - вопит Чекан, обращаясь в публике.

            - Она тебя прокормит, - подсказывает народ, - пить меньше будешь ...бери, дурень, - раз дают!

            Чекан пока одну верёвку принимает из рук Натальи.

            - Куда её? Летом ладно, а зимой?

            - Гони в  мой сарай. Молоко пополам! - кричит кто-то.

            - Ещё чего? Накося выкуси ! Молока ему ! Может ещё и сметанки?

            Веселится народ. Всё-таки развлечение в серых буднях. Всем нравится дикий поступок Натальи. Мужика хозяйственного никто не любит. Он народу противен со своим достатком и избытком.

            - Борова возьму, - говорит мужик Наталье, - хорошо дам.

            - Не продаю, меняю.

            - Чего надо?

            - Козу.

            - Понял, - и мужик исчезает.

            У продавщицы свой расчет.

 - Эх, теперь тебе цена помене.

 - Чего так? – интересуется Наталья.

 - Невеста с коровой – одно дело, с козой – другое… Ладно, найдем и под козу… Слышь, телевизоры привезут, цветные, китайские ... Ты же хотела, заходи.

            - Зайду.

            Отличная коза достаётся Наталье, только на вид сердита и безумна жёлтым прямоугольником зрачка, а так существо безобидное и простое. Наталье коза очень нравится. Она её из уважения на тележке везёт к дрезине.

            - Слышь, - говорит ей, - у нас в детдоме была коза Берта. Я тебя тоже Бертой звать буду.

            Коза башкой трясёт - согласна.

            По обочине, сразу за Натальей, деловито бежит собачонка, словно по каким-то своим делам, но на самом деле за компанию трусит, рядом с человеком, будто и при хозяине. Есть у некоторых бездомных псов такая привычка.

            До самой дрезины провожает пёс Наталью, а там опускается на зад с независимым видом.

            Коза покорно перемещается с тележки на платформу. Наталья заводит дизель, поворачивается к собаке.

            - Ну, чего, садись!

            Пса дважды просить не надо.

Возвращается Наталья через лес совсем в другой компании: с собакой и козой ...

           

Вечером она и гуляет с ними вдоль насыпи. Здесь травы побольше. Коза

довольна, собака довольна, и Наталье хорошо…

            Мимо пассажирский состав проносится. Наталья на этот раз взглядов не

боится. Она поёт под грохот колёс. Берте это безразлично, а собаке удивительно.

            Пассажиров за окнами совсем немного. Поющая  женщина у насыпи особого любопытства не вызывает. Только ребёнок что-то кричит и показывает на странную компанию пальцем...

           

 В доме, по обыкновению, радио поёт. Наталья поворачивает  лицом  к себе зеркало. На хозяйке платье: простенькое и застиранное. В девичестве, судя по всему, носила Наталья это платье. Теперь мало оно ей. Не годится для носки.

Вот-вот треснет по швам.

            Собака сидит на полу рядом с Натальей. Похоже, зеркало для неё тоже в

диковинку.

            Наталья стоит перед зеркалом в нелепом сером платье ... После весёлой музыки из громкоговорителя звучит классика – «Реквием» - Моцарт.

            Наталья по привычке хочет радио выключить, но что-то мешает ей. Слушает, возвращаясь к зеркалу, вновь видит себя во всей красе.

            Лицо Натальи не искажается, но из глаз бегут слёзы. Она себя плачущей не видела никогда. Вот и смотрит с любопытством, потом пробует улыбнуться зеркалу ...

            Всё -  сеанс  закончен, снова зеркало поворачивается к стене, и музыка снова звучит обыкновенная...

           

 Наталья собаку кормит на крыльце.

            - Тощий ты, как Кощей ... Кощей и будешь, ладно?

            Пёс согласен быть кем угодно, лишь бы не гнали и кормили.

            В грохоте и шевелении земли надвигается товарняк.

            Вздрагивает кресло-качалка. Чуть покачивается, потом сильней, когда мимо проносится вихрем тяжёлый состав...

           

 Обживается Наталья. Был почему-то запрет на абажур, теперь она его сама кроит из толстого картона... Подвешивает. Не нравится Наталье безликий круг...

            Старые журналы на этажерке перетаскивает на стол, сортирует, раскладывает по признакам, ведомым только ей. Навыка в такой работе у Натальи мало, но картинки она вырезает из журналов аккуратно. Интересуют хозяйку самые красочные, праздничные. Таких не так уж много, да и грязи на журналах хватает (у насыпи подобраны хозяином). Наталья, прежде всего, красоток ищет: манекенщиц и фотомодели, к ним мужиков подбирает: юных и стройных, потом разные виды природы, демонстрации народа с флагами и транспарантами, красивую войну на глянце и прочее из жизни Земли.

            Потом она странную эту мозаику клеит на абажур, совмещая  несовместимое.

            Наталья на кровати лежит лицом к абажуру. Улыбается своему творению.

            За окном поздний вечер.  Картину  под потолком можно выключить и снова включить. Она это и делает.

            Снова любуется хозяйка замечательным абажуром...

            На полу валяются обрезки журналов. Надо избавиться от них - сжечь. Тут Наталья и вспоминает о деле срочном,  необходимом.

            В дальнейшем, действует  она лихорадочно, поспешно. Решительно опустошает платяной шкаф, а следом ящик с документами и фотографиями. Хозяин, судя по всему, любил плащи. Много их. Всё в кучу: плащи, застиранные рубашки, исподнее, кирзу сапог, серую бумагу документов, мятые, стёртые фотографии, обрезки журналов и желтизну газет... Вспомнив ненавистное, вываливает из ящика алюминиевые ложки, вилки, гнёт их, корёжит... Лежит на столе мёртвое, скрюченное, бесполезное уродство...

           

 Добро хозяина выносит во двор. Освободившись от тяжести, стоит неподвижно, вспоминая... Торопится к огороду, сдирает с «плеч» чучела ватник, относит к общей груде вещей.

            В хлеву будит козу, а пёс и так за Натальей ходит. Лошади давно нет в

хозяйстве, но упряжь и кнут висят на гвозде. В охапку всё это. Свободной рукой

канистру встряхивает - есть там ещё керосин. Во дворе поливает горючим чужие вещи.

            Дрянь спички - ломаются, шипят... Только с пятой попытки удаётся ей запалить принесённое.

            Большой костёр получается. Искры до звёзд... Наталья стоит у огня. В огонь смотрит...

            Змеёй кнут сгорает. Собаке жарко становится и страшно, пятится Кощей.

            Ворота в хлев распахнуты. Коза смотрит на огонь, не мигая, желтыми глазами...

            Неподвижна Наталья. Всякая вещь горит по-своему, за каждой своя память... Вдруг снова вспоминает  Наталья о чём-то, быстро уходит к дому...

            Мимо пассажирский состав мчит и словно раздувает костёр.

            Возвращается Наталья, подушку приносит - и тоже её в огонь. Лопается наволочка - и перья, вспыхивая, летят к небу ...

            Издалека - зрелище фантастическое: ночь  и в небе и на земле, и последние следы человека пылают  во мраке...

           

 Потом она стоит в центре комнаты. За окном догорает костёр. Свет в доме от костра. Наталья поворачивается к иконе, но не знает, что сказать ей ...

            Отец Пётр белит кирпичные ворота, ведущие к церкви. За ним Наталья стоит.        

  - Не любила его, - тихо и трудно говорит она, - Как взял...  Так не любила,

что могла убить.

 - Но не убила?

 - Нет.

 - Всё одно - грех. Жить надо по любви и любовью.

 - Как это?

 - Кабы знать, - сердито бормочет отец Пётр, - помогла бы ... кисть бери - вот

эту.

Они белят ворота. Наталья - правый столб. Отец Пётр - левый.

Собака ждёт хозяйку по ту сторону церковной ограды. С пониманием пёс.

ТЕЛЕВИЗОР

Продавщица одевает Наталью в задней комнате. Зеркало стоит на полу, света мало, но тряпок достаточно. Пышногрудой интересно наряжать Наталью.

             -   Ремешок-то ослабь, - говорит, - Надо было тебя в этом снять…. Сено-то Чекан у Гаврилова взял под молоко... Всё её моет и щёткой скребёт, не пьет третий день... Я ему говорю: это тебе чего - конь? А он посылает... Наглый стал.

            Из магазина зовут продавщицу.

            - Да погодь, счас выйду!

            Но не  торопится. Наталье белое платье нравится, с кружевами.

            - Красиво как, возьму.

            - Так это ж на невесту - свадебное... ты мини примерь. У тебя ноги – то…

Вопль из магазина:

            - Клавдия!

            - Иду уже! – включает компьютер. – Ну, глянь на себя.

Уходит продавщица, а Наталья снова примеряет свадебное платье, потом подходит к монитору, видит свою фотографию, текст рядом: «Наталья, 37 лет. Свой дом, хозяйство, вдовая, детей нет. Характер добрый, отзывчивый».

Коробку с телевизором она грузит на тележку. Рядом Кощей хвостом крутит. Из

магазина выскакивает пышногрудая Клавдия.

            - Гарантию забыла, держи!

            - Зачем?

            - Так испортится - в город отвезёшь - отремонтируют бесплатно.

Наталья прячет бумагу в карман ватника.

            -У меня бы и приоделась, - говорит продавщица, - хватит чучелой ходить.

            -Успею.

            - Ну, как знаешь, - и убегает в магазин.

Наталья отправляется в путь, толкает тележку в обход сельпо... Глухая

бревенчатая стена. В углу стены висит ржаво-зелёный почтовый ящик довоенного образца. У другого угла Наталья останавливается. Смотрит на ящик, будто живое он существо и сотворить может что-то интересное...

Но с ящиком ничего не происходит. Тут Чекан появляется. Не случайное явление - наверняка ищет старик Наталью. Под хмельком он, но на ногах держится твёрдо.

            - Здорово живёшь, Тата!

            - Здравствуй!

            - В жисть Шалаву не продам. Ты не думай.

            - Я  и не думаю... хоть продавай.

            - Так подарок, - сомневается Чекан, - разве можно?

Молчит Наталья, на ящик почтовый смотрит.

            - Ты чего тут?

            - Интересно, как люди письма пишут... Может и бросит кто?

Чекану, судя по всему,  тоже интересно. Стоят они рядом и смотрят на ящик.

            - Может молочка тебе? Счас сбегаю.

            - Не надо... Мне от козы хватает.

Потом они опять стоят рядышком и смотрят на чудо почты.

Дымит через лес дрезина. Вонючий, сизый дым - лишнее, а так хорошо в лесу:

прохладно, мирно, тихо и широко, как бывает только ранней весной.

 Рядом с Натальей Кощей сидит. Быстро собаки привыкают к хорошему. Едет пёс так, будто давным-давно передвигается этим способом.

Наталья на узел смотрит. В лесу некого стесняться.  Останавливает хозяйка

дрезину, стягивает ватник, достаёт из узла белое платье с кружевами. Так его и

примеряет на серую юбку и сапоги. Зеркала в лесу нет.  Всё равно Наталья себя со стороны видит и сама себе нравится. Стягивает сапоги, открывает коробку с белыми туфлями  на каблуках. В туфлях ей и стоять-то трудно, чуть не падает, вспугнув пса, но удаётся Наталье сохранить равновесие.

Лес вокруг. Стоит женщина на дрезине в свадебном платье и белых туфлях...

Наталья и дома наряд не снимает. Устанавливает телевизор. Включает в сеть.

Светится экран, но изображения  нет без антенны. Наталья нажимает на все

кнопки - без результата...

Сидит Наталья, пригорюнившись, на пустое мелькание смотрит... Со двора Кощей голос подает: без злобы - для порядка... Наталья взгляд на окно переводит.

 За окном всё ясно видно. От грузовика Сергей к дому идёт, по пути пса за ушами треплет.

 Дверь распахивается решительно. Как-то обходятся они без приветствий. Даже не встаёт Наталья.

            - Замуж собралась?

Молчит хозяйка, вновь с телевизором мучается.

            - Антенну надо, - говорит Сергей, - провод есть?

Находит ему Наталья провод, проковыляв на каблуках к ящику под этажеркой.

            - Короток, - бракует шофёр, - погоди.

Дальнейшее происходит у дома.  Сергей мастерит антенну: к длинному шесту

прибивает поперечину, на крест накручивает железную  паутину.

 Наталья следит за его работой. Ловкий парень Сергей. Он и хозяйку к делу пристраивает.

            - Лестницу подержи.

Она держит. Сергей определяет стороны света, и прибивает шест к крыше под

нужным углом. Спускается ... Один конец провода в окно, другой в землю.

            - Готово, хозяйка, включай!

Стоят они у замечательного телевизора   и весело им от бурной жизни по всем каналам. Сергей  учит Наталью пользоваться пультом.

            - Вот так, - говорит он, довольный ученицей, - в хозяйстве без мужика плохо, поняла теперь.

            - Мне мужик на всегда не нужен, - говорит Наталья, любуясь рекламой памперсов, - я ребёнка хочу.

            - Так с одного раза разве выйдет?

            - Выйдет, - убеждена Наталья.

            - Так чего у тебя с мужем-то?

            - Он не мог ... Он сразу сказал, что детей от него не будет.

            - Бывает, - серьезно говорит Сергей, - я-то в порядке ...Только с одного раза сомнительно ... Надо бы ещё.

 Наталья внимательно на шофёра смотрит.

            - В баньку бы, - просит Сергей, -  с ранья на колёсах ... От  базы пять ездок, потом ещё начальство в Мелёжи погнало...

 -  Не любишь начальство-то? – поднимает на Сергея глаза Наталья.

 - Чтоб им всем повылазило!

           

 Банька у колодца, как для лилипутов, но дымит паровозом...

Наталья подкладывает в печь дрова. На плите чан с водой греется. Сергей голый

уже.

            - А ты чего? Раздевайся... Спинку потрёшь... Да и... - Наталья мимо идёт, не обращая внимания на прелести Сергея. Он пробует руками её уговорить. Зря

старается.

            - Отстань! Моются в бане.

            - Не понимаешь ты, Наталья, вкуса жизни.

            - Нет, - серьёзно отвечает женщина, - не понимаю.

Потом он сидит у стола чистый: помолодевший и похорошевший, А Наталья в своём обычном наряде картошку чистит, и одним глазом следит за экраном телевизора...

Сергею за хозяйкой наблюдать интересней.

            - Что уставился?

            - Так жалко ... тебе белое личит, зачем переоделась ... Ух, забыл! - выскакивает на улицу.

 Наталья видит, как он к машине бежит, достаёт что-то из кабины.

 По телевизору пальба начинается и визги, потому обратного пути Сергея Наталья не видит.

Вот он опять в доме и лихо швыряет на стол большую коробку конфет.

            - Чего это? - косится Наталья.

            -  Шоколадные.

            -  Мне?!

            -  Кому ещё?

Наталья открывает коробку, может быть, - первый подарок в жизни. Надкусывает конфету.

            - Вкусно.

            - А то.

            - Больших денег стоит ... Не жалко тебе было?

            - Чего их жалеть - мусор!

Вот и опять Наталья внимательно на гостя смотрит. Будто разгадывает очередную загадку. Потом говорит:

                        - Подушка одна, спалила другую.

                        -  Ничего, у меня есть в машине.

                        -  Всё у тебя там есть?

                         -  А как же - второй дом.

                         -  А где первый?

                         -   В райцентре.

                          -  Женатый?

                          -  Был.

                          -  А детки?

                          -  Дочка есть - пять лет.

                          -  Как же ты её бросил?

                          -  Я не бросил... С матерью не живу, а дитё как бросишь?

Сергей крепко спит на своей подушке, даже грохот состава его не будит. Наталье не спится. Достаёт пульт, включает телевизор.

На экране бурная постельная сцена.

Наталья глазам своим не верит. Будит Сергея.

            - Ты чего это?

            -  Глянь, что показывают!

Заспанный гость смотрит без особого интереса.

            - Секс, - говорит, - порнушка.

            - Ой, чего творят!

            - Так ночь, - говорит Сергей, - чего ещё делать?

Утром оладьи скворчат на сковороде. Наталья наливает молоко в стакан.

            - Сама теперь за путями  следишь? - спрашивает Сергей.

            - Бригада, - Наталья освобождает сковороду, - объездчики... Нам перестали зарплату возить... Как семафор поставили, так и перестали... – Домишко вот оставили, огород ... Куда  идти было ... Так и жили.

            - Плохо это, когда человек к месту привязан, - говорит Сергей, расправляясь с оладьями, - Ты жуй, чего я один?

            - Не хочу, - Наталья смотрит на Сергея. Ей нравится, что ест он с аппетитом.

            - Хорошо у тебя, - встаёт Сергей, - пустишь ещё раз - для верности зачатия?

 Хозяйка пожимает плечами.

            - Приходи ... там посмотрим.

            - Абажур у тебя, хоть на выставку, - говорит Сергей, - а вот икону перевесить надо.

            - Так перевесь.

Вбить гвоздь - дело секунды. Вот висит икона в Красном углу, как положено.

            - До машины проводи.

            Наталья провожает Сергея, и Кощей провожает.

            Гость заводит мотор. Включает передачу. Едет. В зеркальце он видит, как женщина и собака идут к дому.

           

ПРИОБЩЕНИЕ

            Все еще холодно, печь топить надо. И Наталья дровами занята. Дело привычное. Брёвна напилены. Теперь развалить надо чурки.

            Хороший колун у Хозяйки, плаха хороша и берёза еще не успела набрать влагу.

            С двух, а то и с одного удара разлетается чурка... Для отдыха подбирает Наталья поленья, укладывает под стеной сарая ... Вновь берёт колун ...

            Потом она в кресле-качалке сидит, развернув кресло к солнцу и закрыв глаза...

            Мимо дома, притормаживая, грохочет пассажирский... Долгий, отчаянный гудок - поезд останавливается у светофора...

            Кресло покачивается без Натальи. Она из дома выскакивает в новом брючном костюме. Мода на такую одежду отошла давно, но хозяйке идет костюм. Только вот ярлык болтается за воротом. Так она и бежит к поезду с распущенными волосами и ярлыком...

            Успеть надо. Наталья торопится, потом переходит на быстрый шаг, потом и вовсе, от   последнего вагона, движется медленно, с достоинством.

            За окнами заспанные пассажиры смотрят на остановившийся мир. Любопытных много. Одно дело - остановка  у перрона, другое - в чистом поле. Живой и неленивый народ спрыгивает на землю - покурить, размяться. Утренняя прохлада, после вагонной духоты, всем в радость. Кто-то уже и опохмеляется пивком, кто-то, напротив, ведёт здоровый образ жизни - занят зарядкой, кто-то, позёвывая, просто смотрит на тихий, спокойный мир природы...

            - Куда, черти! - по должности суетится проводница, пробуя остановить очередных беглецов, - сейчас отправляемся!

            Наталья прогуливается вдоль вагонов.

             -  Закурим, рыжая?

Берёт сигарету, даже прикуривает, но захлёбывается едким дымом... Дальше идёт, не бросая сигарету. У вагонов, по большей части, мужики - и пользуется Наталья успехом. Дымящаяся сигарета служит паролем. Всякий как бы старается прикоснуться к женщине: кто словом, а кто и рукой ... Даже в кольцо берут Наталью.

            - С какого вагона, красавица?

            - С первого.

            - Едем с нами!?

 Локомотив гудит дважды и коротко. Семафор открывает путь. Вздрогнув, оживают вагоны. Медленно набирает ход состав. Мужики лезут обратно в тесную духоту.

 Наталье помогают забраться в тамбур. Она и не сопротивляется. Ехать - так ехать.

            - Ты с какого вагона? - спрашивает проводница.

            - С первого.

 Мужики отправляются по своим делам. Одно дело - развлечение в паузе, другое – рутина дороги.

Наталье идти некуда. Она смотрит, как уходит назад её дом, хозяйство, воздушный шар на крыльце,  коза Берта,  привязанная за огородом к колу длинной верёвкой.

 Кощей бежит по низу за поездом. Наталья понимает, что бежать так он будет долго.

 Сущей ерундой обзаводится хозяйка в последние дни, но ерунда эта не отпускает, крепко держит.

             - Нечего тут, - бормочет проводница, громыхая совком в мусорном ведре, - шли бы в свой вагон.

 Наталья поднимает порог, спускается по ступеням...

            - Куда, ненормальная?!

 Она прыгает грамотно, но скорость уже велика, и Наталья  летит под откос,

обдирая колени и локти.

Садится. На ссадины внимания не обращает. Ей костюм новый жалко.

Кощей останавливается в метре от хозяйки. Язык до земли, дышит тяжело.

Деликатный пёс - понять не может, что произошло с хозяйкой, потому и не решается подойти.

            - Ты чего, иди сюда.

Тогда и подходит. Лижет ссадину на руке Натальи, лечит...

           

Вдоль насыпи они возвращаются к дому. На месте случайной стоянки Наталья по привычке подбирает журнал и две газеты ...

 Двор. Она садится в качалку, читает медленно и осторожно, как по минному полю двигается: "В Женеве на этой неделе в Комитете по правам человека ООН не состоялось обсуждение Пятого периодического доклада Российской Федерации по международному пакту о гражданских и политических правах"…О как, - итожит прочитанное сообщение. – Много чего пишут, -         

говорит Наталья Кощею и читает дальше, прошелестев листом, - Пакт, подписанный СССР в 1966 году, ратифицированный в 1973 и унаследованный Россией…" 

 Пёс внимательно слушает Наталью.

            - Ты грибы-то ешь?- спрашивает у него хозяйка, наскучив чтением. – Может сморчки и найдем?

Кощей тявкает, соглашаясь на всё.

 Наталья и пёс  собирают сморчки в чистом, тихом и прозрачном лесу. Хозяйка в резиновых сапогах - обычном наряде и с большой корзиной.

Грибов немного. Тут детали не так важны ... Интересен общий план: ходит по лесу женщина - и кланяется время от времени. Собака ей помогает участливым присутствием... Бродит женщина по лесу с поклонами. Такова природа севера: кто не поклонится, тот и не возьмёт….

 - Характер, пишут, добрый, - говорит собаке Наталья. – Так не бывает у человека…. Вот лес – он добрый. Он тебе все отдаст, что есть, только бери…. Летом черники соберем, любишь, Кощей, чернику?

 Пес внимательно слушает Наталью.

                        Вот и перемена декораций: чаща ельника, следы бурелома... Кощею здесь не нравится: в завалах, зарослях не побегаешь.     

Наталья стоит у огромной муравьиной кучи.      

Заняты муравьи торопливой осенней стройкой. К зиме готовятся. Наталья следит за муравьями уважительно.

             - Глянь, - говорит она сердито собаке, - сколько их, а не ссорятся… Тоже, наверно, характер добрый.

Грибное жаркое с картошкой и луком ест Сергей. Он голоден и глотает пищу без обычных похвал и прибауток. На хозяйку внимания не обращает, будто в столовке сидит. Не нравится это Наталье. И замашки у Сергея появились хозяйские.

 Наталья даже глаза отводит. Лучше бы не делать ей этого.

За окном, по лугу, к реке, хозяин идёт – ожил? Джинсы, ватник, фуражка. Рост тот же, походка та же. В руке что-то длинное - вроде удочек.

            Наталья бежит за ним. Кричать нет сил, страшно ей кричать...

            Всё ближе ватник. Вот он поворачивается на шум шагов. Стоит...

            И Наталья останавливается метрах в десяти от рыбака. Чужой человек, лицо чужое.

 В досаде молчит рыбак. Он в тишину уходит, а потому и разговор - лишнее.

           

 Наталья возвращается домой.

 Сергей по–прежнему на хозяйку не смотрит.

-  Чего бегала?

- Так померещилось.

            - Хлеба ещё нарежь.

            - Кончился.

            - Так чего, суп без хлеба хлебать?

            - Ладно, - говорит Наталья, - обойдешься... поел - и ехай.

Гость впервые поднимает глаза на хозяйку.

            - Чего с тобой? Опять?

            - Ничего... Не нужен ты мне сегодня.

            - Уверена?

            - Ну.

            - А завтра?

            - Не знаю.

            - Да что я тебе заказной! - шумит гость, - Хошь - имеешь, хошь - нет. Не уйду.

Тогда Наталья уходит. На плечи - ватник, на голову - платок. К реке уходит, у ноги собака... Уходит, не оборачиваясь. Останавливается, услышав шум мотора. Отсюда и дом далеко, и грузовик. Ревёт мотор очень уж сердито, резко разворачивается машина... Стекло дверцы опущено. Кричит что-то Сергей Наталье. Что кричит - не слышно.

Всё - пусто на дороге у дома.

Одна смотрит Наталья телевизор. Мультики ей нравятся. Мультики она смотрит. Вон как радуется, смеётся до слёз. Некого стесняться - она и радуется...

 Утром её дождь будит. Даже не дождь это - ливень, потоп. В непогоду грустно

Наталье и одиноко. Как будто нет ничего в мире, кроме этого дома у железной

дороги и ливня.

Вспомнив о звере, похожем на кошку, выходит на крыльцо. Освобождает мокрый шар, вносит его в комнату.

К спинке кровати привязан  "зверь". Наталья видит его в зеркале, себя, рядом и

пса, лежащего на полу.

 В такой дождь размывает один участок железной дороги. Много лет участок этот требует постоянного ремонта. Теперь Наталья вовсе не обязана помнить об этом, но она помнит. Не все плащи сгорели в костре. Армейский плащ-накидка остаётся. Он-то и хранит от ливня Наталью.

 Из сарая вытягивает она тележку, трамбовка стоит у стены, остаётся забрать совковую лопату, худое ведро и оранжевый жилет ремонтника...

Наталья толкает тележку под дождём вдоль насыпи. Вязнут колёса, скользят

резиновые сапоги, путь долог, но она упряма, пса домой гонит, но Кощей тоже

упрям.

 У места размыва куча гравия. Отсюда Наталья и берёт камень, наполняя ведро

лопатой ...

По мокрой осыпи поднимается наверх, высыпает камень. Каждое ведро гравия

основательно вбивает в  "подушку". Льёт дождь. Под дождём поднимает и опускает Наталья трамбовку ... Пёс рад бы помочь, да не знает как. Помогает тем, что мёрзнет и мокнет за компанию.

 Насыпь вздрагивает. Состав близко. Наталья работает, не обращая внимания на

поезд. Её и гудок не пугает. Занят человек важным делом - так и   нечего

гудеть. Вот Кощей лает, карабкается к ней по гравию. Собаку жалеет Наталья,

уступая место поезду.

 Товарняк мчится мимо. Состав пуст, а потому утомительно длинен и шумен, как погремушка. Наталья наполняет ещё одно ведро и терпеливо ждёт последней платформы поезда.  Хлещет дождь, заливая холодной водой луг и сбивая в лесу слабые листья. Наталья сопротивляется потопу, занимаясь важным делом укрепления насыпи.

 Здесь не будет аварии от размыва пути, пока жива Наталья и пока ей одиноко в

дождь.

СЛЕЗЫ И СМЕХ

Возвращаясь, она находит во дворе две лодки - байдарки. Весело блестят они под дождём. Неподалеку от байдарок люди возятся ( четверо), устанавливают палатку.

 Издалека кажется хозяйке, что остановились у ее дома гости молодые. Подходит она ближе – и видит, что это не так. Стройный народ, поджарый, но всем за шестьдесят, не меньше. У женщин лица в морщинах. Мужчины седовласы и седобороды. Одежда походная: джинсы, куртки, резиновые сапоги, береты.

-          Здравствуете! – радушно улыбается хозяйке седобородый. – Вы здесь живете?

Наталья молча кивает.

-          Разрешите, мы тут у вас во дворе палатку поставим всего на ночь? – продолжает седобородый. – И байдарки вот, чтоб спокойней… А мы утром подъем, а там вниз, по течению.

-          Так в доме лучше, - говорит Наталья. – Чего ж мерзнуть. В ночь и заморозок может. И места на всех хватит.

-          Спасибо, хозяюшка, - говорит ей одна из женщин, натягивая трос от палатки. –  Только мы который год каждую весну под брезентом, привыкли. Обычай такой. Уж извини.

-          Нехорошо так, - говорит Наталья.

-          Так зайдем как-нибудь, жди?

Наталья улыбается странным людям, вроде бы и молодым, но годами не очень.

-          Тебя как звать-то? – спрашивает седобородый, нежно поглядывая на хозяйку.

-          Натальей.

-          А меня – Феликсом. Вот этого пирата со шрамом – Эдиком. Софа – моя жена. Лиза, значит, пиратская половина.

-          У меня и телевизор есть, – радостно сообщает Наталья.

-          Вот это лишнее, - говорит пират.

Наталья на стол собирает. Всем, что у нее есть, хочет накормить гостей. Помедлив чуть, достает и бутыль с вином…

В окне вспыхивает отражение костра…

Гости, судя по всему, в дом к Наталье не собираются. Сидят вокруг огня. Ужин: картошка печеная, яйца, овощи, консервы мясные – на газете.

Гитара, песня – все как положено.

Поет седобородый. Старую, добрую песню поет:

-          Потому что, виноват, но я Москвы не представляю без такого, как он, короля…

Наталья сидит, пригорюнившись, слушает. Рядом с ней жена поющего Феликса.

             - Одна живёшь? – спрашивает Софа

             - Одна... Хозяин помер.

             - И не страшно одной?

             Наталья и не знает, что ответить, только плечами пожимает неопределённо. Вдруг спрашивает:

-          А вы не цыгане?

-          Да ты что? – посмеивается Софа. – Феликс с Эдиком ученые люди. Я – врач, Лиза – бухгалтер, и не простой, а главный.

-          А чего так, - прислушиваясь к песне, спрашивает Наталья. – Чего не в доме едите. Я и накрыла.

-          Это не нужно, - улыбается Софа. – В походе так положено: костер, песня, палатка. 40 лет так ходим…Молодость, понимаешь, счастливая пора. Туда и возвращаемся.

-          Счастливая? – покачивает головой Наталья. – Вот и не знаю… Кому как…

-          Девочка плачет, шарик улетел, - поет Феликс. – Девушка плачет, любимого все нет….

Наталье больше не хочется разговаривать. Она слушает песню, сидя у костра рядом с необычными гостями. По щекам хозяйки бегут слезы.

Ночь. Наталья просыпается, услышав скрип двери. Тянется к выключателю, зажигает свет. На пороге стоит Феликс.

-          Твоя правда, - говорит он. – Холодно в палатке. Пустишь погреться?

Наталья резко садится на кровати, подтянув к подбородку одеяло.

На госте цветные трусы, в обтяжку и до колен, поношенный тельник, на голове все тот же берет, прикрывающий лысину, бородка седая топорщится, а на ногах резиновые сапоги.

 Будто гном пришел в гости к Наталье. Смешной человечек. И не может она сдержать смех. Хохочет так, как, наверно, никогда в жизни не хохотала.

 Феликс невольно вторит ее смеху. Потом смотрит на хозяйку хмуро.

-          Дура, - обиженно цедит он сквозь зубы, уходит.

-          Ой, господи, - бормочет, успокаиваясь, Наталья. – Обидела человека.

Утро. Палатка на месте. Лодки на месте. Гости далеко, на лугу, под музыку аэробикой занимаются.

 Наталья бродит у палатки. Заглядывает во внутрь. Тянет из палатки гитару. Садится на перевернутый деревянный ящик, перебирает струны, поет:

-Девочка плачет, шарик улетел…

            Наталья и пёс провожают туристов через луг, к невидимой речке. За плечами каждой пары рюкзак,  на плечах байдарка ...

            Узкая и  мутная  речушка открывается неожиданно. Старики действуют слаженно и быстро.

            - Поплыли с нами? - предлагает Наталье  Феликс.

            Хозяйка только головой покачивает.

                   Вот и всё - уносит гостей течение. Уносит от хозяйки чужую жизнь. Уносит туристов в погоне за  ушедшей молодостью. Наталья и Кощей остаются на берегу. Им, пока что, плыть  некуда.

            Ещё выше уходят облака, и теперь уже облачность пропускает солнечные лучи. Мокрая крыша дома парит  на солнце. Неважная у дома крыша - из старой дранки.

 Наталья ремонтом занята. Она не торопится. Ей нравится наверху. Сверху далеко видно. Она  на дранку приспосабливает обломок шифера. Подсовывает край под железный угол конька .... Справившись с  нехитрой работой,   садится поудобней и осматривает большой мир.

           

 Вот пассажирский поезд  бежит к мосту ... Вот у дальнего леса трактор ползёт, делает свою вечную работу, вот грузовик спешит через поле  по грунтовой дороге - знакомая машина.

            На обычном месте грузовик останавливается. Из кабины Сергей вылезает.  Обходит капот... Наталье не видно - чего он там возится...

            Сергей помогает пассажиру, на руки берёт маленького человека, на ноги ставит, ведёт к дому. Кощей провожает гостей весело.

           

  Смотрит Наталья, лишившись дара речи, и ноги хозяйки сами двигаться не хотят.

            Внизу шофёр хозяйку зовёт. Сначала сам, а потом и маленькая девочка кричит:

            - Наталья!

            - Тут я, -  хрипло это у неё получается.

            - Ты чего? - смотрит на хозяйку Сергей.

            -  Крыша вот... дождь был, - Наталья на ребёнка смотрит, а ребёнок на Наталью.

            - Голодная она, - говорит Сергей.

            - Я сейчас, -  торопится Наталья, - вот, Господи! Счас я.

Потом она кормит девочку  обычной своей едой. Ребёнок разборчив.

Расстраивается Наталья, поворачивается к  Сергею:

            - Ты бы предупредил ... Я бы в посёлок ... Ситного что-нибудь или конфет.

            - Мне конфеты нельзя, - говорит девочка, - у меня диатез.

            - А, - кивает Наталья, мало что понимая.

            - Тебя как зовут?

            - Не скажу как.

            -  Ольгой - фольгой, - подсказывает Сергей.

            -  Сейчас я тебе, Олюшка,  чаю налью.

            -  Я какао люблю.

            -  Нет у меня какао, - в ужасе признаётся  хозяйка..

            -  Перебьётся, - ставит точку Сергей.

            -  Да разве можно так с ребёнком?

            -  Конечно нельзя, -  говорит девочка, - только  папка у нас дурачок и гулёна.

            - Ольга! Не груби  отцу - назад поедем!

            - Испугал ...поехали.

Наталья лихорадочно на чердаке шарит. Куклу  находит под обрывками пергамина.

Кукла - инвалид: руки нет и один глаз пуст.

Девочка раскачивается в кресле и кормит собаку хлебом. Не кормёжка получается, а игра.

            - Вот, - говорит Наталья.

            - Чего это?

            - Кукла... Это тебе.

            - Мне не надо... У меня есть.

            - Бери, - подходит Сергей, - бери, пока дают…. Починим.

             Потом они за козой идут - все вместе. Шар девочке нравится. Она и тащит за собой животное, похожее на кошку.

            - Папка с нами не живёт, - говорит девочка хозяйке, - он подлец и предатель.

            - Это ее теща так учит, -   сердится  Сергей.  - Ты ,Фольга, - человек

или попка - дурак?

            - Я - человек, - подумав, решает девочка.

Подходят к козе. Коза девочку веселит.

            - Она чистая?

            - Чистая, чистая, - рада Наталья.

            - Можно её погладить?

     Ольга козу гладит. Потом ей доверяют верёвку. Два получается поводка: на

одном зверь живой, а на другом – игрушечный, воздушный. Так и идут к дому.

Вторую ночь подряд у Натальи гости. На этот раз - она на полу устраивается

вместе с шофёром, а кровать уступает ребёнку.

 Сергей подкатывается к хозяйке, но получает отпор.

            - Отстань.

            - Чего опять-то?

            - Поезд налетит - и проснётся.

            - А мы тихо.

            - Это как?

            - Счас научу... Ты куда?

            - Остынь, учитель.

     Встаёт Наталья, набрасывает на плечи ватник, выходит в тихую ночь...Сидит,

покачивается в кресле, думает о своём... За спиной Сергей сопит.

            - Слышь, Наталья, вот ты меня старше... Лет на пять, да? А меня к тебе тянет. Это как называется?

            - Не знаю... иди спать... Что такое диатез?

            - Прыщики на морде... ерунда.

                  

Из темени выскакивают  глаза дракона ...Всё громче гул машины и перестук

колёс.

             К пику грохота возвращается Наталья в дом...  Девочка тихо плачет. Хозяйка подсаживается к ней на кровать.

            - Ты что, Оля?

            - К маме хочу.

Сергей здесь, рядом. Поворачивается к нему хозяйка:

            - Слышал?  Она к маме хочет.

            - Так поедем утром.

            - Сейчас вези! – требует девочка.

            - Нет! -  свирепеет  Сергей, - ты меня достанешь ... Оль, кончай ныть!

Девочка тихо плачет...

            - Страшно  здесь, - говорит сквозь слёзы, - шумит громко.

            - Это поезд ...Чего бояться? Вот ушел - и опять тихо.

            - К маме хочу.

Наталья щёлкает выключателем, молча ищет одежду ребёнка.

            - Сама же просила: привези, да привези! - орёт Сергей.

            Хозяйка не обращает внимания на крики. Она девочку одевает.

            - У мамы хорошо, - наговаривает ей Наталья, - и правильно... тихо у мамы ...Сейчас оденемся - и поедем ...

            На руках несёт девочку к машине. Сзади плетётся Сергей. Дверца открыта. Наталья девочку сажает в кабину. Ольга не плачет. Ребёнок  смотрит на хозяйку.

            - Ты останешься? С нами не поедешь?

            - Нет, - говорит Наталья.

            - Хочу, чтобы ты с нами ...хочу на ручках.

Покорно забирается в кабину хозяйка, берёт девочку на руки.

            - Назад тебя не повезу, -  предупреждает Сергей. Злится он,  потому, наверно, и мотор  не сразу заводится.

            - Сама доберусь, - успокаивает шофёра Наталья.

Едут. Женщина  тихо песню поёт - колыбельную. Девочка  спит.

-          Замолкни, - просит Сергей,  зевая, - меня укачаешь – врежемся.

Молчит женщина. Едут они к востоку, к заре. Небо светлеет. Дымится от недавнего дождя пустая трасса.

           

 Райцентр - обычный городок средней России. Два храма: один отремонтирован,

другой ждёт своей очереди. В центре деревянные улочки, на окраине квартал

пятиэтажек.

            Наталья пейзажем городским любуется.  Сергей  косится на пассажирку, бормочет что-то с досадой, потом спрашивает:

            - Давно   в городе не  была?

            - Давно, - честно признаётся Наталья.

            Площадь. Центр города. Торговые ряды. Здесь и останавливаются. С рук на руки Сергей принимает дочь, несёт её к кирпичному дому...

            Наталья провожает  взглядом шофёра и девочку. Хлопает входная дверь. Наталья вылезает из кабины, уходит.

           

 Площадь пуста, но подкатывает рейсовый автобус, битком набитый пассажирами, одна за другой тормозят легковушки - и все вокруг оживает. К гостиным рядам народ стекается, озабоченный торговой суетой. Продавцы свой товар раскладывают, развешивают, украшают. Прямо на глазах богатой и разноцветной становится площадь. Наталья всему рада и всему удивляется... Её помочь просят, она и помогает – верёвку             натягивает для плечиков с майками. Южные люди предлагают Наталье бананами торговать. Она не умеет, отказывается, но весело Наталье  в этой каше человеческой, заваленной товаром со всех частей света...

            Столько сортов мороженого сразу Наталья не видела никогда. У ларька с мороженым и находит ее Сергей.

            - Не дают без денег?

            - Не дают, - улыбается Наталья.

        И вот сидит она в кабине грузовика, ест мороженое в красочной обёртке.

            - Нам  привозили в детдом, -  рассказывает  Наталья, слизывая шоколад, -  раза два привозили: эскимо  на палочке.

            Сергей сидит, положив руки на баранку, и смотрит, как  женщина ест

мороженое. Вкусно она это делает. Ему нравится.

            - Дочка у тебя хорошая, - говорит Наталья.

            Молчит Сергей.

            - Я тоже  такую  хочу, -  продолжает она, - мы с ней хорошо жить будем.

            - Куда поедем? - спрашивает шофёр, -  можно ко мне.

            - Домой... Там Берта ... доить надо.

           

Грузовик осторожно пробирается через площадь. Жалко Наталье покидать

муравейник человеческий, где люди не ссорятся, а всего лишь торгуют...

            Всё - приехали. Тихо и просторно.

            - За бензин с тебя.

            - Погоди, - улыбается Наталья, - принесу.

Сергей  следом   вылезает из  кабины.

            - Не доверяю, - говорит, -  может ты сбежишь?

             К дому идут они вместе.

           

Потом он стоит в воротах хлева и смотрит, как Наталья козу доит...

             Устаёт Сергей смотреть. Уходит к качалке посреди двора. Садится, покачивается в кресле и сразу же засыпает крепко. Даже шум поезда не будит Сергея...

           

           ЛОДКА

            Утром он лежит на кровати рядом с Натальей, рассказ слушает.

            - В детдоме хорошо было... Это я теперь понимаю, что хорошо ... А тогда мы в бегах...  Три раза с девчонками бегали: один раз на поезде, другой - пешком, а потом - в лодке ...

            - Ловили беглых? - поворачивается к женщине Сергей.

            Наталья в подтверждение  глаза прикрывает. С закрытыми глазами и говорит:

            - На лодке дальше ушли... У меня лодка есть... Только починить надо.

            Они лежат, тесно прижавшись друг другу, чтобы сохранить подольше тепло близости.

-          Потом он пришел…

-          Покойник?

-          Ну…Мне сколько было? Лет шестнадцать, не боле. Ему меня и продали.

-          Как рабу? – бормочет Серж.

-          Как рабу, - тихо повторяет Наталья.

           

 Берег реки. Когда-то работал на  железке  любитель рыбной ловли.  От него и осталась  плоскодонка - полузатопленная, засыпанная песком...

            Сергей - человек мастеровой - смотрит на  лодку  с большим сомнением.

            - Легче новую сделать.

            - Нет, - говорит Наталья, - мы эту починим.

Гость  всё реже  с хозяйкой спорит. Он и на этот раз соглашается. Лодку они

откапывают и вытаскивают  повыше. Потом ставят днищем к небу, на чурбаки.

Сергей прихлопывает днище широкой ладонью.

            - Пусть сохнет, а мы подлатаем пока.

            Инструмент находится. С ножовкой, стамеской, рубанком гость управляется привычно. Одну доску заменить надо. Этим Сергей и занят. Наталья помогает ему умело, с толком.

            - Лодка тебе зачем? Рыбу ловить?

            - Поплыву, - отзывается хозяйка.

            - Куда?

            - Не знаю.

            - Меня-то с собой возьмёшь?

            - Нет, - говорит Наталья, - у тебя своя жизнь.

Потом они разводят на берегу два костра.  На одном смолу варят в старой посудине, на другом - клей для надёжности. Кощею  ремонт нравится. Запахи

работы нравятся,  и воды он не боится.

К вечеру смолят лодку. Сергей спрашивает:

            - Весла у тебя есть?

            - На чердаке видела ...одно сломанное.

            - Сделаем ... Из варяг поплывёшь в Греки?

            - Куда? - не понимает Наталья.

Сергей  и не знает сам, что ответить, потом уточняет, махнув рукой:

            - Туда.

           

Вечер тихий и солнечный.  За лугом домишко Натальи, железная дорога... Здесь

шум поезда  не мешает звукам природы: шелесту волны у берега, всплёскам рыбы и голосам птиц ...

            Ночью он ей говорит:

            - Ты не уплывай далеко - скучать буду.

            - Это как получится.

      За окном поезд грохочет. Чужая скорость и сила действуют на Сергея. Не

знает он удержу в ласках…

 Телевизор мерцает, журчит. На экране реклама дальних странствий: Египет, Турция, музеи Флоренции….

Утром не хочется ему уезжать, но мотор сразу  заводится. Смотрит Сергей в

зеркальце заднего вида и загадывает, как долго Наталья стоять будет  лицом к нему.

            - Раз, два, три, четыре ...

            Поворачивается хозяйка, уходит к дому, а вот собака продолжает смотреть вслед машине.

           

 Наталья  перед зеркалом. Она наряд примеряет для путешествия. Останавливается на джинсовом костюме, свитере и плаще  с  плечиками, шляпку нелепую выбирает.      Ну, никак она  не подходит головной убор к  джинсам ...

           

Потом на прощание телевизор смотрит. Сидит, сложив руки на коленях, и улыбчиво следит за рекламой. Нравится ей реклама: каждый сюжет полон юмора и оптимизма, каждая история заканчивается чудесно ...

            Вот жутко платье запачкалось. Выстирали в особом порошке - и сидит оно на девчонке, как новенькое ...

            Вот каблук сломался. Круглую конфету  под язык  - второй каблук отломан – и вперёд с улыбкой...

            Вот мучила человека перхоть. Моет  он голову волшебным шампунем, и от перхоти в миг избавляется  совершенно ...

            В мире рекламы  все, наконец,  счастливы и довольны. Наталья не прочь вмешаться в процесс.

            Вот симпатичный мужик вкалывает на стройке, жалуется на голод и достаёт из кармана шоколадку.

            - Съел - и порядок! - подсказывает  мужику Наталья.

            Тем не менее, она оставляет  дом,  зеркало, и телевизор.

            На крыльце отвязывает зверя, похожего на кошку.

            Берёт  она с собой   ещё  и  козу,  и собаку ... На плече весла, за плечами

рюкзак ...

            Лодка шевелится у берега, привязанная к колу. Кощей охотно прыгает за Натальей, козу приходится тащить. Шар привязан на корме вместо флага

            Наталья  освобождает  верёвку и решительно отталкивается веслом от берега...

Реку и рекой назвать трудно. Так - речонка: метров двадцать от берега до

берега, но течение  на излучине сильное. Наталья вёсла складывает. Нет нужды

помогать природе. На дне лодки чистый брезент. Она на брезент и ложится.

            Смотрит в небо. Высокое  солнце не мешает Наталье. Хорошо ей . Рядом Кощей пристраивается  и Берта подгибает колени.  Наталья закрывает глаза.

            Плывёт лодка-плоскодонка по течению. В лодке сонное царство. Только зверь, похожий на кошку, огромными нарисованными глазами на мир смотрит...

           

 Просыпается Наталья от  лая собаки, и от отсутствия движения. Течение заносит лодку в прибрежный кустарник.

            На берегу солдатики стоят и смотрят на путешественников. Солдатики  эти доставлены в поле траншею копать. Копали, копали, а тут неожиданное развлечение : в ивняке лодка с замечательной компанией. Бросают солдатики работу и собираются на берегу.

            Выглядят мальчики  скверно: лица серые, прыщавые, помертвелые от армейской неволи, им не до юмора. Серьёзно  смотрят  на Наталью.

            Смотрит женщина на солдат.

            - Слышь, мать? Курево у тебя есть?

            - Нет, - говорит Наталья, но тут о конфетах вспоминает. Развязывает рюкзак, достаёт кулёк, размахнувшись,  бросает карамель солдатам.  Они и этому рады.

Конфет много - каждому достаётся. Стоят мальчики в форме и конфеты сосут. Тут и командир. Не злой он человек, с пониманием, Но служба есть служба.

            - Работать, взвод, работать!

Мальчики нехотя возвращаются к  лопатам, а старшина остаётся. У него с юмором полный порядок. Вон улыбка какая.

            - Помочь, что ли отцепиться?

            - Спасибо, сама.

            - А, может, отдохнёшь?  Выпьем, закусим.

            - В другой раз, спасибо.

             Наталья освобождает лодку. Лейтенанту досадно.

            - Где шляпку брала?

            - В посёлке. Не личит?

-          Нормально, - улыбается офицер, - пивком угостим, чего боишься? Выходи, согреемся.

-          Согреемся, - улыбается Наталья. – Чего ж вам всем мужикам холодно так?

            Наталья не боится симпатичного лейтенанта. Просто у неё есть мужчина, и другой ей не нужен. Выбирается Наталья из заводи, выгребает на середину речушки.

       Лейтенант у сапог шарит, находит конфету, разворачивает фантик, кладёт в

рот карамель. Привык он, видать, довольствоваться малым. Ручкой Наталье машет.

        Ей ответить не жалко... Прощайте, солдатики!

Погода портится. Летом дождик почти всегда в радость, а ранней весной тоска от него.

Наталья кутается в плащ- палатку, а Берте с Кощеем и спрятаться негде ...

 Причаливает к низкому берегу. Лодку  вытаскивает и переворачивает её ... Луг

травный, трава скошена и собрана в один большой, под навесом, забытый стог ... Наталья находит место в стогу - что-то вроде пещеры. Пробует в пещеру  Берту  затащить, но  коза против и так рада твёрдой земле, что остаётся под  дождём. Хозяйка и пёс прячутся от непогоды.

Перед путешественниками тихий луг: дождь ли, туман - разобрать трудно… Спастись от тоски пейзажа этого можно только песней, без ворожбы и заклинания никак. Наталья вспоминает  подходящую мелодию и слова. В музыке и словах много надежды, тепла  и солнца...

Помогает песня. Дождь  и туман возвращаются на небо, улетают куда-то…

Снова плывут они по течению. На этот раз через посёлок плывут, к плотине.

Перегорожена речушка. Через стоки не проплыть. По плотине дорожка пешеходная, мосток ...

К берегу причаливает Наталья. На берегу сидит сильно нетрезвый Чекан и, роняя табак, сворачивает самокрутку...

Наталья  подсаживается к Чекану. Старик тяжко вздыхает. Снова мучается: спичку зажечь не может. Наталья помогает Чекану, присаживается на худое ведро, рядом со стариком.

- Продал Шалаву,- говорит Чекан,- теперь всё пропью... возьми вот, а то допьюсь и сдохну.

Наталья смерти старику не желает, потому и берёт у него  мятый и будто влажный ком денег.

Чекан слезу вытирает грязной тряпицей.

            - Молока у ней было - залейся,.. Всю жисть хотел корову, а  дал Бог - не

сдюжил.

            Наталья молчит, слушает. И Кощей слушает и даже  коза - Берта. Очень им всем Чекана жалко. Только вида не подают.

            - Лодку перетащить надо, - говорит Наталья, - поможешь?

            - Куда плывёшь?

-          Плыву вот, - говорит Наталья.

Чекану такой информации вполне достаточно.

Старику трудно лодку тащить. Ноги тяжелы и ненадёжны, но справляется. Плоскодонка по другую сторону запруды, но тут коза убегает – не хочет плыть дальше… Наталья и Кощей ловят Берту, и снова затаскивают  на "палубу корабля" ...

            - Продал я корову, - повторяет Чекан, - такая была...

                    

Его уже не слышат. Хоть и слабое течение по ту сторону запруды, а

далеко уплывает Наталья...

            Дальше течёт речушка через лес и возвращается к обычным своим берегам. Наталья опять вёсла складывает, к музыке прислушивается...

            С высокого берега музыка. Стоят на берегу две,  блестящие от недавнего дождя, иномарки. У машин столик раскладной, весь уставлен бутылками и закуской. Вокруг столика мужчины - все в кожаных, длинных плащах.

            Дверцы машины распахнуты. Из салона музыка гремит. Пикник у кожаных на природе.

 Серьёзная пьянка, без женщин. С мужиками здоровый пёс редкой породы. Видит пёс Кощея и начинает лаять, будто всё вокруг только  ему принадлежит. Кощей отвечает вяло. Он-то знает, что этот мир огромен, и хватит его на всех ...

           

Надо бы отметить ещё одно происшествие, когда Наталья через райцентр плывёт.

            Местная молодёжь, играя  свадьбу, любит у берега реки фотографироваться. Место тут красивое: вид открывается на  отремонтированный Храм, да и набережную когда-то начали строить с этого места. Дальше площадки  смотровой  дело не пошло, но площадку осилили...

            Народ праздничный толпится с цветами молодожёнам. В столицах подсмотрен странный обычай : цветы в реку бросать. Местные тоже бросают .

             Плывут по реке цветы: торжественно и многоцветно ... А тут и Наталья в

плоскодонке с козой и собакой. Плывёт она в цветах - ничего понять не может.

Наклонившись, подбирает с воды  розу на длинном стебле. С цветка капли падают ...

           

            РЕБЁНОК

            Райцентр остаётся за кормой. Вокруг Натальи снова луга, поле озимых,  лес на горизонте ...

            Коза успокаивается. Кощей и Берта рядом лежат - греются.

            - Умаялись, -  говорит им хозяйка, - потерпите,  скоро уже…

            На правом, высоком берегу речушки, стоит в одиночестве большой дом -

купеческой постройки. Первогильдейские когда-то строили загородные резиденции в стиле дворянских поместий, но с большим размахом и роскошью.

            У берега что-то  вроде пристани. К ней и Наталья  причаливает. Тут ещё

две посудины стоят, но обе прикованы к настилу   цепью с замками. У Натальи

замка нет - одна верёвка.  Шар остаётся сторожем.

            Остальную компанию  Наталья уводит наверх, по деревянной  лестнице. Берту снова приходится тащить, а Кощей, верный друг, бежит вперёд весело.

            Вокруг дома ограда.  Поле футбольное тоже за оградой. Там игра идёт. Оттуда шум спортивной жизни детского дома имени С.А. Макаренко. Это из вывески понятным становится - на воротах.

            Территория охраняется.

            - Куда со скотиной прёшь?!

Наталья покорно привязывает Берту к дереву, а пса просит подождать.

            - Я, дядя, здешняя , - говорит Наталья  охране, - директора  хочу повидать - Розу Ивановну.

            - Эк, схватилась - два года как померла грешная ... Ладно, иди, только за твой зоопарк не отвечаю.

 Она уходит, но сразу в дверь дома идти робеет. Вдоль здания идёт. За углом  полуподвал кухни. Присматривается Наталья - и узнаёт знакомое лицо.

 Потом она сидит у мойки,  в гулком  влажном помещении и выкладывает  на стол из рюкзака гостинцы: бруски сала, завёрнутые в тряпицу.

            - Ты себе не бери, - говорит она толстухе, - детям это.

            - Ладно уж...

            Покончив с салом, Наталья смотрит на мальчонку. Маленький совсем мальчик, а картошку ловко чистит: быстро и чисто.

            - Твой? - спрашивает у толстухи.

            - Общий...Вона как поспевает. Молодец! Один он у нас такой -  умелец.

            Лицо  мальчишки обыкновенное - только уши слишком уж торчат.

            - Так, значит, и жила, - возвращается к разговору толстуха.

            - Так и жила.

            - Совсем, говоришь, не пил?

            - Совсем.

            - А помер ... А мой, собака, пьёт - и хоть бы что ... Может плеснуть борща-то?

            - Спасибо, сыта.

 Наталья на мальчишку смотрит.

 И лопоухий поднимает на неё глаза.

            - Там в футбол играют, там все - говорит Наталья ребёнку, -  шёл бы смотреть.

            - Не люблю.

            - Картошку любишь чистить?

            - А тебе чего?

            - Старшим-то не груби! - толстуха здоровенную кастрюлю к плите тащит, - об ём государство, правительство беспокоится, а он грубит.

 Наталья  уходит к воротам, но поворачивается, потому что следом за ней идёт

мальчик из кухни. Он тоже останавливается и серьёзно смотрит на женщину.

            - Тебя как зовут?

            - Григорий Щеглов.

            - Пойдёшь ко мне жить?

            - Не знаю.

Молчит Наталья, в неведении как разговор продолжить.

Мальчик тоже молчит, потом спрашивает:

            - Уши заклеивать будешь?

            - Как это?

            - Пластырем, чтобы не торчали ... Меня уже брала одна - так всё заклеивала.

            - Не буду, -  обещает  Наталья.

- Документы выправишь?

- Ну, как же без документов.

    Вниз, к причалу, спускается она в одиночестве.

Мальчик, собака и коза остаются на верхней площадке лестницы.

Наталья забирает зверя, похожего на кошку, а лодку отвязывает и пускает её вниз, по течению, даже веслом отталкивает, чтобы уплыла быстрее...

Потом они  переходят асфальт дороги к автобусной остановке. Там  и ждут автобуса под бетонным козырьком.  Больше никто не ждёт с ними: Наталья, лопоухий мальчик, коза  собака  и воздушный шар...

ЧЕРЕЗ ГОД ОНА РОДИТ СВОЕГО РЕБЁНКА И ВЫЙДЕТ ЗАМУЖ ЗА ШОФЁРА ГРУЗОВИКА. ЖИТЬ ОНИ, ВСЕ ЧЕТВЕРО, БУДУТ ДОЛГО, СЧАСТЛИВО, ЕСЛИ НЕ ПОМЕШАЮТ ЗЛЫЕ,  ГЛУПЫЕ  И ЖАДНЫЕ ЛЮДИ.