Террористы из числа боевиков ХАМАС и мирных жителей сектора Газа 7 октября зверски убили множество женщин и детей. Армия обороны Израиля за время проведения операции "Железные мечи", последовавшей за этой атакой, также убила большое количество женщин и детей. Многочисленные защитники палестинских арабов ставят из-за этого знак равенства между террористами ХАМАС и Армией обороны Израиля. Они утверждают, что ничто не может оправдать убийство женщин и детей. А потому обе стороны конфликта должны быть заклеймлены как варвары и террористы. Желательно также, чтобы цивилизованные страны мира отвернулись от Израиля и перестали оказывать ему поддержку.
Вроде как бы действительно: во время атаки 7 октября террористы ХАМАС убивали женщин и детей. А сейчас Армия обороны Израиля в ответ атакует территорию сектора Газа. При этом также гибнут женщины и дети, хотя точных цифр никто не знает. Казалось бы, между террористами и солдатами Армии обороны Израиля можно смело ставить знак равенства. Вот только в отличие от боевиков ХАМАС солдаты ЦАХАЛ не убивают женщин и детей намеренно. Они атакуют вооружённых террористов, и да - при этом гибнут непричастные. Такое случается во время ведения любых боевых действий, особенно если вовремя не произошла эвакуация. Объявив перемещение людей из зоны боевых действий, ЦАХАЛ делает всё возможное, чтобы уменьшить количество жертв среди невооружённых людей. Террористы ХАМАС и мирные жители сектора Газа делали всё с точностью до наоборот. Они целенаправленно убивали безоружных людей на израильской территории, включая стариков, женщин и детей. Причём делали они это с максимальной жестокостью. В этом и заключается разница между Армией обороны Израиля и террористами ХАМАС. Между ними не было, нет и не может быть никакого равенства. Потому страны, поддерживающие сейчас Израиль, не отвернутся от него, вопреки желаниям террористов.
Понимая логическую уязвимость своих позиций, защитники палестинских арабов возлагают ответственность за гибель женщин и детей в секторе Газа на Израиль. Дескать, ЦАХАЛ, делая это, нарушает международное право и права человека. Разумеется, к реальности эти заявления не имеют никакого отношения. Ни международного права, ни прав человека не существует. Соответственно, невозможно нарушить то, чего нет. Жители сектора Газа гибнут по причине того, что сами, совершенно добровольно и в результате честных выборов привели к власти кровожадных монстров, которые с самого начала своей политической компании не скрывали своих намерений уничтожить Израиль. С 2007 года, когда ХАМАС стал правительством на этой территории, не было ни одного восстания против тирании этой террористической организации. Скорее, наоборот: жители сектора Газа служили верным источником налогов и новых боевиков, живым щитом от ответных ударов ЦАХАЛ, делились информацией о близлежащих еврейских поселениях. Они являлись той благодатной средой, из которой вышли многочисленные убийцы и насильники, в полной мере проявившие свою кровожадность во время атаки 7 октября. Потому вся ответственность за то, что сейчас происходит с жителями сектора Газа, лежит на них самих. Они своими руками вскормили монстра, которого сейчас ЦАХАЛ выжигает из многочисленных нор. И да, при этом гибнут невооружённые жители. Но коллективную ответственность ещё никто не отменял. Кто придёт в Израиль с войной - тот от неё и погибнет.
Кремль в ярости от того, что Финляндия вошла в блок НАТО. Практически весь совместный бизнес в стране Суоми остановлен. И Россия начала грязные провокации на границах с Финляндией. Как в случае с Польшей, когда Беларусь пыталась забросить в Польшу тысячи арабских беженцев, так и сейчас Россия начала подвозить на границы Финляндии толпы беженцев с Ближнего Востока и Африки. Свою оценку происходящему дала эксперт по гибридным кремлевским войнам Елена Васильева, российский политик, получившая политубежище в Финляндии. Также в своей передаче на ютубе она рассказала о том, как Россия пытается дестабилизировать ситуацию внутри самой Финляндии.
Яаков боролся с ангелом и получил имя Израиль. Ральф Лифшиц взял фамилию Лорен , и еврей из Бронкса стал олицетворением высокой эстетики белых американцев протестантской веры и англосаксонского происхождения. Во все времена смена имен играла существенную роль в еврейской истории.
Что и говорить, не все такого рода смены имен — результат Б‑жьего благоволения. Многие восточноевропейские евреи верили: могущество ангела смерти велико, но обмануть его проще простого. О бедах они старались говорить обиняками — не ровен час, смерть подслушает. Захворавшему малышу могли дать новое имя наподобие Алтер («старый»), или Хаим («жизнь»), или даже Зейде либо Бобе («дедушка» или «бабушка») — такая вот уловка с именами. В «Лягушке под языком» историк Марек Тушевицкий приводит еще больше вариантов этой логики «исцеления путем перемены имени». Порой родители давали больному ребенку имя его умершего брата либо сестры, или имя из главы Торы, изучаемой на текущей неделе, или даже имя, связанное с выпавшим на тот день праздником.
Во всех культурах имена — нечто многозначное, воплощение социальных, мистических, политических и эстетических чаяний тех, кто дает эти имена. Если вы спросите о моем имени, Рейчел, я, возможно, скажу вам, что меня назвали в честь бабушки Роуз (Рохл), умершей за несколько лет до моего рождения. Если вы спросите моих родителей, они, возможно, упомянут о своей кошке Рейчел (даже орфография имени совпадала), умершей незадолго до моего появления на свет. (Мне еще повезло: когда меня привезли домой из роддома, кошка Наббинс была в добром здравии.)
Имя Рейчел я никогда не любила. Не то чтобы оно мне было противно… но я его не любила. В Рейчел не было ни многообещающей сладкозвучности Рашели, ни интригующей загадочности Ракели. Уже в шестом классе я начала подписывать классные и домашние работы «Р. Кафриссен». Да, в этом видели несносную претенциозность. Нет, такая подпись не помогала мне экономить время. И все же спустя много лет мою правоту подкрепило открытие, что именно так — с инициалом вместо личного имени — сплошь и рядом подписывались идишские писатели и другие деятели культуры. Широко известный пример — Ламед Шапиро .
Ламед Шапиро
В колледже я стала изучать идиш, и вскорости Рохл превратилось из имени, которым меня называли на уроках, в имя, с которым я отождествила себя в реальной жизни. Конечно, оно мне понравилось: нравилось написание, нравилось звучание, я вообще нарадоваться на него не могла, ведь оно возвещало, что я пламенная идишистка. Но в какой‑то мере решение взять имя Рохл было контркультурным вывертом, отречением от ценностей среднего класса, в которых меня растили. В собственных глазах — возомнить такое может только недоучка 22 лет — я была участницей революционного авангарда и размахивала, точно флагом, самолично выбранным именем.
Спустя еще несколько лет, начав работать юристом, я охотно использовала имя Рохл как журналистский псевдоним. Сколько бы ни требовала юридическая фирма от Рейчел (а требовала она очень много), над Рохл она не имела власти. Но о подлинной анонимности не могло быть и речи — ведь сопоставить эти два «я» было несложно. А мне всю жизнь хотелось иметь настоящий псевдоним, артистическую маску, которая раскрепостила бы некую скрытую грань моей творческой личности и позволила бы вволю говорить все, что мне действительно приходит в голову.
Взять псевдоним — это определенно было бы в духе современной идишской культуры. Когда Шолом Рабинович вознамерился придумать мифологию современной идишской литературы и посадил генеалогическое древо ее ихеса , в этих целях он заговорил от имени, наверное, самой знаменитой литературной маски в идишской литературе, — Шолом‑Алейхема. В то время серьезно создавать литературу на идише можно было и без псевдонима, но… псевдоним и впрямь помог. Поскольку Рабинович был интеллектуал‑маскил , связывавший себя с Россией, то это раздвоение было для него, видимо, единственным способом нащупать позицию, с которой можно заговорить по‑новому; он совершенно осознанно выбрал идиш, язык, значение которого (гендерно причисляемое, хулимое) было предопределено чрезвычайно жестко.
В «Лексикон фун идиш‑шрайберс» («Словаре идишских писателей») Берла Кагана есть приложение — перечень примерно 5800 псевдонимов. Похоже, для идишских писателей, особенно для тех, кто сотрудничал с идишской периодической печатью, обзавестись псевдонимом (а то и тремя) практически означало посвящение в профессию. Литературные псевдонимы эти очень разнились: одни были безобидные, другие эпатажные. Вот несколько моих любимых: Бал‑Махшовес («человек мыслей») — псевдоним Исроэля Эльяшева , Хавер‑Павер (фразеологизм, означающий «закадычный друг») — псевдоним Гершона Айнбиндера , Дер Нистер («скрытый») — псевдоним Пинхаса Кагановича .
Один из моих любимых писателей, творивших под псевдонимами, — Лейзер Вольф из литературной группы «Юнг Вильне» . Нет, не тот Лейзер‑Вольф, о котором вы подумали. Я имею в виду Лейзера Меклера , родившегося в 1910 году в пригороде Вильны. Историю этого молодого вильненского поэта рассказывает в статье об «Юнг Вильне» Джастин Кэмми: «…он вознамерился побить мировой рекорд по написанию стихов. К концу месяца сочинил 1001 стихотворение без названия — писал по тридцать с лишним в день». Пусть это был рекламный трюк, но не без шика: благодаря ему Лейзер Вольф приобрел известность в литературных кругах. Стихи Вольфа порой были причудливыми, гротескными и политическими, но, что самое главное, понятными. Строки наподобие «Ночь бела, словно банан, тени сладки, как эклеры» сделали Лейзера Вольфа любимцем читателей.
Лейзер Вольф. 1930‑е. Википедия
Хотя в качестве псевдонима он взял имя мясника — персонажа Шолом‑Алейхема, Лейзер Вольф — поэт считал себя представителем нового поколения, восставшего против старой гвардии. В 1935 году он опубликовал произведение, где на свой манер переделал «Тевье‑молочника»: центральное место у него занял конфликт между отцом и сыном. Из‑за этой трансформации в динамике семейных взаимоотношений, пишет Кэмми, «насилие в кругу семьи рискует раз и навсегда дискредитировать одного из любимейших героев идишской литературы».
Лейзер‑Вольф. Иллюстрация Анатолия Каплана к повести Шолом‑Алейхема «Тевье‑молочник». 1957–1961
Уже само количество и безумное разнообразие псевдонимов в идишской литературе побуждает читателя отнестись к теме литературных масок намного серьезнее, не сводя ее к попыткам просто выяснить настоящее имя того или иного писателя. (Собственно, в мире идиша такое множество псевдонимов, что мне ни за что не охватить все их формы и значения.) Дан Мирон в своей основополагающей научной работе о Шолеме Абрамовиче (Менделе Мойхер‑Сфориме) под названием «Замаскированный путник» пишет: «Ничтоже сумняшеся отнести такие имена, как Стендаль, Марк Твен или Шолом‑Алейхем, к псевдонимам… — почти лишено смысла. Только если учесть, в каких конкретных художественных целях использовались эти имена, какие функции они несли, какие смыслы приобретали в различных общественных и психологических контекстах», в определении “псевдоним” есть хоть какой‑то толк».
Разумеется, псевдонимы были в ходу не только у литераторов. Многие евреи, говорившие на идише, в духе современности начинали новую жизнь благодаря сценическим псевдонимам. И эти имена не менее интересны и многозначительны, чем псевдонимы литераторов. Джеремия Локвуд изучает историю (и будущее) хазонес . Он сказал мне, что многие канторы брали новые имена, когда выступали перед нееврейской аудиторией, например в опере или даже на эстраде. «Смена имен, — сказал он, — отражает многоязычие современной еврейской жизни. Просто переключиться на другой культурный код евреям было мало, им требовалось изменить самую свою суть. Они подобны Яакову, который борется с ангелом и получает новое имя. Только теперь это ангел истории — а не ангел Б‑жий». В качестве особенно яркого примера Локвуд указал мне на кантора Пьера Пинчика .
Обложка пластинки «Две стороны Пинчика». 1962
Пинчик, при рождении Пинхас Сегал, появился на свет в России около 1900 года. Из мира хасидских ешив он перешел в Киевскую консерваторию. После революции, пишет Нил Левин, «его мобилизовали в бригаду артистов новосозданной Красной армии и поручили сочинять революционные коммунистические песни на идише». Впоследствии, взяв новое имя — Пьер Пинчик, он гастролировал по СССР как «исполнитель народных песен», а также — трудно поверить, но факт — стал главным кантором Хоральной синагоги в Ленинграде.
Хоть Пинчик и начал новую жизнь, идиш остался ее существенной частью. Пинчик очень любил идишскую поэзию, писал музыку на классические идишские стихотворения. Дружил с идишскими советскими поэтами, например, с Ициком Фефером. Спустя долгое время, иммигрировав в США, выпустил пластинку «Две стороны Пинчика» (1962). На обложке — два его портрета: на одном он в канторском облачении, на другом в новом воплощении — обаятельный артист, светский человек. Эту двойственность отражает и подбор песен. На одной стороне пластинки — литургические песнопения, на другой — идишские народные песни.
В концепции «Двух сторон» есть нечто интригующее. Хотя Пинчик сменил имя на европейское Пьер, он ничего не утаивает, а наоборот, затевает диалог между несколькими своими «я» и, пожалуй, даже приглашает нас представить, насколько многогранен Пьер Пинчик.
В итоге я так и не взяла псевдоним, по разным причинам. Возможно, отчасти сыграло роль то, что во впечатлительном возрасте я прочитала «Волшебника Земноморья», и на меня повлияла (пожалуй, слишком сильно) мысль, что у каждого из нас в мире есть истинное имя, причем имена обладают опасной силой. А что если я выберу не то имя?
История Пьера Пинчика нравится мне тем, что предполагает: смена имени — не обязательно бесповоротное подведение черты или попытка скрыть свое прошлое. Нет, она может быть процессом самопознания, а также приглашением к диалогу с самим собой и с «другим».
В Еврейском музее и центре толерантности в Москве проходит выставка «Тинькофф Город: Энди Уорхол и русское искусство». Куратор проекта Яна Звенигородская ищет в работах российских художников рифму к творчеству «короля поп‑арта». Выставка работает до 18 февраля 2024 года.
«Бизнесмен от искусства»
Десять лет назад без малого Еврейский музей и центр толерантности устраивал выставку «Энди Уорхол. 10 знаменитых евреев ХХ века». Внимание тогда было сфокусировано исключительно на портретном творчестве художника и образах людей, повлиявших на ход истории прошлого столетия.
Символом ушедшей эпохи был и сам Энди Уорхол.
Апологет тиражного искусства, он играл по правилам общества потребления и при этом, нарушая правила, обыгрывал это общество в его же игре.
Художник блестяще умел наслаждаться обыденностью и виртуозно работал с феноменом массовой культуры.
Творя новую мифологию, поставил ее на поток. Согласно идеологии Уорхола, «каждый человек имеет право на пятнадцать минут славы».
Фигура знаменитого поп‑артиста, «бизнесмена от искусства», режиссера и фотографа вновь оказалась в сфере интересов музея. Но теперь произведениям Уорхола (а на выставке представлены шестьдесят оригиналов тиражной графики, принадлежащих компании Sunday B. Morning) аккомпанируют российские адепты, демонстрируя, как они усвоили — вольно или невольно — уроки американского мэтра.
Сначала проект «Энди Уорхол и русское искусство» с успехом прошел в Санкт‑Петербурге. Для показа московской публике экспозицию существенно обновили. Нелишним будет напоминание о том, что в 2001 году выставочным проектом Warhol Connections уже предпринималась попытка проследить влияние Уорхола на произведения российских актуальных художников.
Диалог
Пространство лобби и левой галереи музея поделено на разделы, соответствующие этапам творчества Уорхола.
Зритель с порога попадает в мир консьюмеризма и масс‑маркета.
В секции «Шопинг» он будет встречен коробками с логотипами Brillo — средства для мытья посуды — и десятком шелкографий с хрестоматийными банками Campbell, супа быстрого приготовления. Это яркое и, казалось бы, простое, изображение принесло Уорхолу, выходцу из многодетной эмигрантской семьи, первую славу и открыло миру новое направление — «поп‑арт».
На заднем плане Банки супа быстрого приготовления Campbell Энди Уорхола. 1962. На переднем плане Скульптурная серия Нади Лихогруд «Курьеры». 2012–2023Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Любители искусства, собравшиеся в 1962 году в галерее Ferus в Лос‑Анджелесе, обнаружили, что границы между обыденным и возвышенным отныне стерты. Кроме того, традиционную краску и кисть заменила шелкография. Технология конвейера создавала большие тиражи.
Дарья Кротова. Поп‑русское бедное 2023.Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Многократно повторенному «гимну потребительской эпохе», зазывному и цветному, противопоставлена на выставке серия «Поп‑русское бедное» 2023 года Дарьи Кротовой. По сути, перед нами негатив уорхоловских супов: те же банки, но в комбинации бледного крафта и ватмана, небрежно вскрытые и без этикеток. Не менее мрачны и безнадежно серы, как и цвет стен зала, работы лидеров советского андеграунда: «Картина с калачом» Оскара Рабина и «Пальто» Михаила Рогинского. Не просматривается ли в этих полотнах саркастическая критика гламура художественной стратегии Уорхола?
Оскар Рабин. Картина с калачом. 1966Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Безымянные курьеры, отличающиеся только цветом курток и заплечных баулов‑холодильников в скульптурной серии Нади Лихогруд (2012–2023) подчеркивают безликость массового потребления и напоминают о том, что все мыслят примерно одинаково, а общепит может прийти в каждый дом.
Оммаж помешанности на продаваемости всего и вся — фотореалистический натюрморт с ассортиментом фастфуда «Вкусно и точка» Виктора Пономаренко (2022), принт Александра Косолапова «Икра» (1990), «Банка супа» Авдея Тер‑Оганьяна (1994) из серии «Картины для музея».
Авдей Тер‑Оганьян. Банка супа. 1994Предоставлено: Еврейский музей
В эпоху взлета клубной и концертной культуры Уорхол превращал в предмет искусства не только товары народного потребления.
Объектами вдохновения становились и представители модной тусовки, в компании которых художник проводил время.
Виктор Пономаренко. Вкусно и точка. 2022.Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Эту мысль подтверждают представленные в разделе «Тусовка» (стены здесь выкрашены в ярко‑желтый цвет) обложки журналов Interview с Миком Джаггером и Брук Шилдс, Time — с Майклом Джексоном, конверты альбомов The Velvet Undergrоund & Nico (1967), The Rolling Stones (1977).
Визуальное развитие в провокативной форме прием приобретает у Бориса Орлова, буквально короновавшего себя в «Автопортрете в имперском стиле» (1995), в принте «Мы думаем о вас», где мастера соц‑арта Виталий Комар и Александр Меламид изобразили самих себя в 1975 году.
Борис Орлов. Автопортрет в имперском стиле. 1995
Через четыре года, уже эмигранты, Комар и Меламид организовали в Нью‑Йорке артель под названием «Продажа душ». Свою душу Уорхол продал им за $0 и выдал соответствующий сертификат, а также сфотографировался с артельщиками.
Затем душа Уорхола была выставлена на аукционные торги уже в Москве, где, согласно легенде, ее купила художник Алена Кирцова.
Энди Уорхол, столь невысоко оценивший душу, всю ее вложил в создание собственного бренда, его философии.
«Философия личного бренда» — сегодня эта фраза, как нечто новое, звучит откуда угодно. Но этот «велосипед» давным‑давно изобрел Энди Уорхол.
Свои взъерошенные волосы и брови он красил в серебристо‑седой цвет и жанру автопортрета придавал большое значение.
Как ван Дейк или Рембрандт, Уорхол ощущал себя творцом, постоянно размышлял о своем месте в мире.
Годами его терзала навязчивая мысль о том, что однажды, поглядев в зеркало, ничего, никого он там не увидит.
Энди Уорхол. Автопортрет.Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
В 1986 году уже стареющий художник создает серию монументальных автопортретов в пяти оттенках, со слегка проступающими славянскими чертами и устремленным на зрителя взглядом. В разделе «Я — бренд» представлен желтый вариант работы, и в пандан — автопортрет (2005) Владика Мамышева‑Монро в красных с зеленым тонах в образе Уорхола по соседству с ч/б холстом «Энди» Павла Пепперштейна 2021 года.
Павел Пепперштейн. Энди. 2021
Юрий Альберт в работе «Я не Энди Уорхол», столь же пристально вглядываясь в себя, создавал портрет альтер эго Уорхола.
Рассказ о том «Как Энди стал Уорхолом» (к слову, именно так называется первая глава книги «Философия Энди Уорхола от Э к Ъ и обратно». — Е. Г.) в следующем зале начинается с литографий для книг «25 котов по имени Сэм и одна голубая кошечка» и «В глубине моего сада». Они относятся ко времени, когда молодой Андрей Вархола занимался иллюстрацией и рекламой, помышляя о «высоком искусстве». Его матушка, Юлия Юстина Завацкая, обожала кошек, живших у них дома в изрядном количестве. Всех котов звали Сэм, кроме одной кошки по имени Эстер.
Энди Уорхол. Иллюстрации. из книги «25 котов по имени Сэм и одна голубая кошечка».Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Тему природы и экологии Уорхол не обошел в своем творчестве. В шелкографической серии «Вымирающие виды» художник опять прибегнул к технологии составления рейтинга, топ‑10.
Медийным продуктом в яркой упаковке становится десяток редких зверей — от африканского слона до амурского тигра.
Как‑то, листая журнал «Современная фотография» Уорхол наткнулся на фотографию гибискуса. Недолго думая, использовал ее в серии «Цветы», существенно усилив контраст и убрав лишние детали.
В диалог с этой довольно абстрактной серией вступают «Ирисы» Олега Котельникова и «Лес» Владимира Потапова. Работы выполнялись с использованием радужных бликов и переливов голографической пленки — опять же, упаковки, столь любимой рекламой.
Тема «Деньги» волновала Уорхола. И он никогда этого не скрывал, стремясь поставить искусство на одну ступень с бизнесом. Зарабатывание денег он считал искусством: «Работа — это искусство, а хороший бизнес — лучшее искусство». Тема денег не меньше волнует и представителей современной российской культуры. Непосредственно против серии 1982 года Уорхола «Знак “$”» — казалось бы, крючка, повторенного четырежды, — кураторы предъявили публике мистический труд Олега Семеновых «Волосы художника, состриженные в благоприятный день по лунному календарю для привлечения денег» (2021).
«Моной Лизой», иконой для Уорхола была Мэрилин Монро, чей образ стал самым узнаваемым в его творчестве. Эта преданность напоминала культ. Реверанс знаменитой шелкографии «Мэрилин Монро» в одноименном зале с малиновыми стенами — фотографии Владика Мамышева‑Монро в образе голливудской дивы из серии «Жизнь замечательных Монро».
Владик Мамышев‑Монро. Из серии «Жизнь замечательных Монро» 1996.Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Уорхол создал работу после кончины артистки и утверждал: «Все, что я делаю, так или иначе связано со смертью».
Поэтому и выставка завершается разделом Memento mori, символом чего веками служит череп.
Когда видишь этот предмет в натюрмортах голландцев или фламандцев, понимаешь: не стоит забывать о смерти и бренности всего сущего.
Уорхол в 1976 году в излюбленной своей манере, цветовыми фильтрами и монотонным повторением, создает серию «Черепа».
Энди Уорхол. Черепа. 1975Предоставлено: Еврейский музей и центр толерантности
Черепами La Mort en Rose ему вторит в 2020 году Олег Котельников.
Конечно же, сама жизнь Энди Уорхола, убедительно воплотившая «американскую мечту», стала художественным проектом.
Но представлял ли художник, раскачав этот корабль, сколь широко расползутся по миру его идеи и как глубоко войдут его рецепты в человеческое сознание?
В марте 2022 года Джеку Ваксалу показалось, что он узнал Сэма Рона, основного докладчика на ежегодном ужине Мемориального музея Холокоста США в Южной Флориде (Бока-Ратон), пишет журналистка New York Jewish Week Джулия Гергели. Но он не мог быть уверен: за свои 97 лет Ваксал повстречал тысячи людей.
актриса Джулианна Маргулис (слева) и режиссер Джордан-Мэтью Горовиц (справа) на обсуждении фильма «Джек и Сэм» в Музее еврейского наследия в Нью-Йорке. 3 Декабря 2023Джулия Гергели / JTA
Но когда Рон произнес слово «Пионки», на Джека нахлынули воспоминания.
Рон, урожденный Шмуэль Раковски, и Джек Ваксал были лучшими друзьями в подростковом возрасте, когда в течение года бок о бок работали над изготовлением пороха в трудовом лагере Пионки в Польше во время Второй мировой войны.
Ваксал был потрясен совпадением, когда встретил Рона на мероприятии спустя почти 79 лет после того, как они впервые стали друзьями на другом конце света. После речи Рона Ваксал подошел к его столу. В новой документальной ленте, снятой об этой возродившейся дружбе, под названием «Джек и Сэм» Ваксал вспоминает первые слова, которые сказал Рону спустя 80 лет: «Я сказал ему: “Ты мой брат!”»
«Это такая красивая история дружбы, — рассказывает режиссер Джордан-Мэтью Горовиц после показа фильма, состоявшегося 3 декабря в Музее еврейского наследия — нью-йоркском музее Холокоста. — Прекрасная история дружбы, пережившая столько всего за долгий период времени…»
Показ состоялся с целью представить фильм членам документального отделения американской Академии кинематографических искусств и наук, которые будут голосовать за шорт-лист короткометражных документальных фильмов, номинированных на «Оскар».
Премьера ленты «Джек и Сэм» состоялась на Международном кинофестивале в Провинстауне (США) в июне, с тех пор его показали на шести кинофестивалях по всему миру, в том числе на DocNYC в ноябре. В октябре исполнительными продюсерами фильма стали актрисы-еврейки Сара Сильверман и Джулианна Маргулис.
«Я хочу, чтобы этот фильм увидели все, особенно сейчас. Думаю, ученикам с шестого по двенадцатый класс этот фильм должен быть обязательным к просмотру», — заявила Маргулис после показа. Актриса, снявшаяся в телесериале «Скорая помощь», в последние годы публично высказывалась о росте антисемитизма и еврейском представительстве в Голливуде.
Маргулис, член правления Музея еврейского наследия, рассказала, что дружит с внучкой Ваксала и считает, что сюжет этого фильма имеет решающее значение, учитывая антисемитизм, который наблюдается после 7 октября, когда ХАМАС напал на Израиль. Она также принесла свои извинения после некоторых пренебрежительных комментариев о чернокожих американцах, которые не поддержали евреев после 7 октября.
«Сейчас наступил острый момент. С точки зрения образования и проблемы дезинформации, мы, взрослые люди, несем полную ответственность за то, чтобы подобные фильмы увидели, — заявляет она. — Сейчас необычное время. Мы должны изо всех сил стараться продемонстрировать доказательства того, во что люди отказываются верить».
«Наличие таких свидетельств истории очень важно, — поддерживает ее генеральный директор музея Джек Клигер. – Горовиц много добавил к этой работе, которая будет жить долгие годы, и я очень ценю это».
Горовиц отмечает, поскольку людей, переживших Холокост, становится все меньше, история этих двух мужчин была важна и до 7 октября, а теперь еще более актуальна: «Я понятия не имел, что мир может так быстро измениться», — говорит он.
Фильм начинается с того, что Ваксал и Рон рассказывают историю своего детства в Польше. Их рассказ сопровождается документальными кадрами еврейской жизни до Холокоста в городах и гетто. Оба они родились в 1924 году: Ваксал в Едлинске, а Рон недалеко от Кракова. Оба помнят «Хрустальную ночь» — погром 1938 года, организованный нацистами, и оба жили в гетто, прежде чем их отправили в трудовые лагеря.
Горовиц пригласил художника-аниматора Лукаса Шранка, чтобы тот воссоздал изображения Ваксала и Рона, которых перевозили в вагонах для скота в трудовые лагеря, а также подробности их жизни там, включая мучительные воспоминания о том, как впервые за несколько недель они принимали душ, но не знали, пойдет ли из кранов вода или газ…
В фильме воссоздана история Ваксала о побеге из трудового лагеря после того, как он узнал, что некоторых его обитателей перевезут в Аушвиц. Он и группа из 15 человек сбежали и прожили в близлежащем лесу более шести месяцев, прежде чем война закончилась. Только шестеро из группы в 16 человек пережили зиму.
В фильме не рассказывается, почему Рон не присоединился к ним. Горовиц цитирует интервью с Роном, который объяснял, что и остаться, и уйти было сопряжено с риском, и он считал, что это невыносимый выбор. В результате его перевели в Заксенхаузен, другой концентрационный лагерь, а затем отправили в марш смерти, во время которого он не ел больше недели. И он был на марше, когда весной 1945 года американская армия освободила его.
После войны Ваксал переехал в Дейтон (штат Огайо, США), где прожил до 1992 года, будучи владельцем свалки металлолома. Рон присоединился к подпольной организации «Бриха», помогавшей еврейским сиротам бежать в Палестину. Ненадолго он переехал в Израиль, а в 1956 году поселился в Кантоне (штат Огайо, США), примерно в 320 километрах от своего товарища по лагерю.
Выйдя на пенсию, оба мужчины переехали в Южную Флориду, даже не подозревая до ужина Музея Холокоста в марте 2022 года, что живут рядом друг с другом.
После этого ужина Ваксал и Рон снова сблизились, стали часто навещать друг друга, рассказывая друг другу о последних восьми десятилетиях своей жизни и делясь своей историей в местных средних школах.
«Это похоже на чудо», — говорит Рон в фильме о своих возобновленных отношениях с Ваксалом.
Горовиц рассказывает, что начал работать над фильмом полтора года назад, несколько недель спустя после воссоединения Рона и Ваксала.
«Я не думал, что когда-либо сниму фильм на тему Холокоста, — заявляет он. — Я просто не чувствовал, что что-то могу добавить к этому разговору, чего бы не было сказано много раз раньше. Но потом, когда услышал об их истории, я был так тронут ею…»
Горовиц провел обширные интервью с обоими мужчинами в течение 2022 года. Они оба выступили на показе фильма в Атлантическом университете Флориды в августе – по словам Горовица, это стало «одним из самых ярких моментов в моей личной и профессиональной карьере».
Рон умер 11 октября в возрасте 99 лет. Ваксалу сейчас 99 лет, и недавно он поучаствовал в Марше за Израиль в Вашингтоне вместе со своей дочерью и внучкой.
«Мы пытаемся привлечь к этому как можно больше внимания, — отмечает Горовиц. — Джек хочет этого больше всего на свете. Он очень обеспокоен положением в мире и чувствует, что у него есть веские аргументы на этот счет, он хочет представить их как можно большему числу людей».
«По его словам, он и выжил для того, чтобы рассказать эту историю», — говорит Маргулис.
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
