В четверг вечером состоялись очередные слушания в комитете Конгресса, назначенном демократами для расследования обстоятельств захвата трампистами вашингтонского Капитолия 6 января прошлого года.
Слушания начались в минувшем году, когда на них давали показания четыре защитника здания, явно симпатизировавших демократам, которые заправляют в следственном комитета Конгресса. По традиции в него должны были входить представители от обеих партий, но спикер Палаты представителей демократка Нэнси Пелоси отвергла республиканцев, назначенных их фракцией, и в комитете остались лишь демократы и двое перебежчиков-антитрампистов из лагеря оппозиции — Лиз Чейни и Адам Кинзингер. Первая, похоже, проиграет в ноябре перевыборы у себя в Висконсине, а второй избежит гнева своих избирателей, потому что заранее отказался баллотироваться на новый срок.
В четверг Чейни играла роль сопредседателя слушаний, которые республиканский агитпроп уподобил показательным московским процессам 1937-1938 гг. Мне они напомнили скорее типичное заседание американского Большого жюри, на котором право слова имеет только обвинение, но не зашита.
Я провел треть жизни в судах и смотрел слушания с интересом, тем более что они были поставлены продюсером с Эй-би-си, которого специально наняли демократы, организовавшие этот политический театр. Далеко не все американцы любят такие зрелищные мероприятия так сильно, как я, и как наши СМИ.
Мероприятие проходило в дорогом прайм-тайме. Его транслировали в прямом эфире главные телеканалы — Эй-би-си, Си-би-эс и Эн-би-си и все новостные кабельные, кроме «Фокс ньюс» (но слушания показывал ее братик «Фокс бизнес»).
В обычный день три главных телеканала смотрят примерно 20 миллионов американцев. В четверг, когда гиганты пожертвовали дорогой платной рекламой и потеряли кучу денег, их аудитория составила примерно 11 миллионов душ. Это тоже не капля в море, но немного для страны с населением в 330 миллионов душ.
Консервативный сайт «Таунхолл» отметил эту победу добра и красоты заголовком «Никто не смотрит в прайм-тайме драматическое представление о 6 января».
Этот торжествующий вердикт игнорирует зрителей, которые смотрели церемонию по кабелю, как я, но в общем аудитория набралась неважная. «Таунхолл» также обрадовал правых результатами опроса, который показал в пятницу, что «42% избирателей хотели бы видеть Дональда Трампа перманентным лидером страны».
По большевикам прошло рыдание.
Слушания в Конгрессе ставили себе целью подготовить почву для привлечения Трампа к суду или хотя бы для дальнейшего его очернения в надежде предотвратить его выдвижение на выборах 2024 года. Они не случайно были назначены в преддверии знаковой даты: в эту пятницу будет отмечаться 50 лет с момента взлома штаб-квартиры Демпартии в вашингтонском жилом комплексе Уотергейт, с которого пошел одноименный скандал, закончившийся отставкой президента Ричарда Никсона.
Поимка взломщиков, оказавшихся наймитами республиканцев, привела к слушаниям, состоявшимся летом 1973 года. Год спустя Никсон подал в отставку и так избежал неминуемого импичмента и смещения с должности. Годовщину комментировал Тунку Варадараджану из «Уолл-стоит джорнэл», заслуженный политолог Майкл Бэрон, считающий, что нынешние слушания, которые только начались, «существенно не изменят общественное настроение». Тогда как слушания 1973 года обрушили рейтинг Никсона с 68% в январе до 31% в августе. Начиная с мая, они имели всенародную аудиторию и транслировались каждый день всеми тремя главными телеканалами.
По словам политолога, Уотергейт ознаменовал перелом и наложил на американскую политическую жизнь и журналистику пагубный отпечаток, который дает о себе знать по сей день. Избрание Никсона ознаменовало окончание эпохи, которая продолжалась с 1940 года, когда США начали поставлять союзникам оружие, до середины 1960-х, когда память о войне стерлась из памяти, и поколение беби-бумеров стало определять культуру и политическую жизнь страны.
Ушедшая тогда эпоха, по словам Бэрона, отличалась тем, что «все были равны. Все мужчины подлежали воинской повинности. Царило культурное однообразие». Политолог признал, что это было не лучшее время для «невоцерковленных, неженатых или геев». «Американцы горячо верили в свои институции и исптывали большое доверие к своим лидерам… Журналисты и историки, похоже, считали, что их долг заключается в том, чтобы помогать общественности хорошо думать о своих президентах, и покрывали некоторые их дефекты».
Было немыслимо, что газета начнет сообщать о внебрачных связях президента, а когда Франклин Рузвельт находился в Белом доме, «пресса позволяла Секретной службе уничтожать негативы, если какой-нибудь фотограф снимал президента в инвалидном кресле».
Отход от такой практики наметился при Линдоне Джонсоне, который гордо демонстрировал прессе после операции незатянувшиеся шрамы, а с приходом Никсона всякой сдержанности пришел конец, и пресса относилась к нему с такой ненавистью, что трампофобия меня не сильно удивила (я имел доступ к американской прессе с 60-х, когда тайно получал ее от московского корреспондента «Ньюсвика» Джея Аксельбанка и открыто — на военной кафедре гуманитарных факультетов МГУ, зачем-то подписанной на «Ю. Эс. ньюс энд уорлд репорт»). На самом деле наша интеллигенция и соответственно пресса относились к республиканцам чудовищно как минимум с Барри Голдуотера.
Как вспоминает Бэрон, «в личности президента Никсона, в его карьере было нечто, внушавшее определенный страх и ненависть», которые трудно будет объяснить будущим историкам. Ведь Никсон упразднил воискую повинность, спустил на тормозах Вьетнамскую войну, построил мост к Китаю и основал Агентство по охране среды, за что либералы должны были бы испытывать к нему вечную благодарность.
Враждебность СМИ к республиканцам продолжается до сих пор и лишь усугубляется. Они не истолковывали сомнения в пользу ни одного президента-республиканца со времен Никсона, говорит ветеран политологии США. Это не значит, что сотрудники демократических администраций тоже не жалуются (и часто вполне искренне) на неприязнь прессы, но я десятилетиями вижу, что она щадит демов куда больше, чем консерваторов.
Уотергейт также нормализовал импичмент как способ борьбы с политическими противниками. Никсон был первым президентом, которому грозил импичмент со времен Эндрю Джексона (того импичнули в 1868 году). После Никсона импичнули Клинтона в 1998 г. и дважды — Трампа (в 2019 и 2021 гг.).
Джексона называли в его время худшим американским президентом, и мнение о нем с тех пор не изменилось. Но господствовавший при нем консенсус гласил, что импичмент есть экстремальная мера, которую лучше всего избегать. Времена изменились, и второй раз демократы импичнули Трампа за две недели до окончания его срока. Они ненавидели его столь страстно, что очевидная беспредметность этого жеста их не остановила. Если бы Сенат его сместил, Трамп не смог бы больше баллотироваться. Но Бэрон не знает, кому бы это больше сыграло на руку — демократам или республиканцам. Сам он, кстати, консерватор.
Уотергейт, по его словам, породил у американцев привычку относиться к своим лидерам крайне недоверчиво. Эйхзенхауэр (1956 г.), Линдон Джонсон (1964) и Никсон (1972) переизбирались на второй срок с огромным перевесом. После Уотергейта же лишь один президент был переизбран сокрушительным большинством голосов — Рейган. С тех пор ни один не был переизбран более чем 51% голосов. А четыре президента вылетели после первого срока, чего до этого не бывало с 1932 года.
Народ утратил веру в своих вождей, а пресса, по словам Бэрона, последние полвека ищет «следующий Уотергейт», который прославит и озолотит журналистов, как первый Уотергейт облагодетельствовал Боба Вудворда и Карла Бернстайна. 79-летний Вудворд продолжает почти каждый год выпускать бестселлеры, а хуже его сохранившийся и малопродуктивный Бернстайн не слезал с экрана в героическую эпоху Рашагейта, пытаясь возродить свою былую славу, и сейчас, конечно, глубокомысленно комментировал на Си-эн-эн комедию в Конгрессе, но я его не слушал, потому что он старый дурак.
Как сказал Бэрон корреспонденту «Уолл-стрит джорнэл», примером «уотергейтской фантазии» нашего времени является «байка о сговоре Трампа с Россией». «Они оперировали уотергейтскими аналогиями, разве нет? — говорит он о властителях наших дум и представляет себе их рассуждения: — «Мы раскроем вот эту маленькую деталь, а потом разговорим свидетеля, и они начнут смотреть на вещи по-новому, а потом будут слушания в Конгрессе, которые его разоблачит, и этот репортаж выйдет в «Вашингтон пост» или еще где-нибудь, и нас будут почитать как людей, которые скинули президента». «На самом деле, — продолжает политолог, — это была пустышка. Это была чистая выдумка. Это было изобретение штаба Хиллари Клинтон».
Слушания по 6 января были прекрасно поставлены, но лживы. Выступавшие называли беспорядки 6 января deadly, то есть «кровавыми», «смертоносными», хотя погибла всего лишь миниатюрная безоружная трампистка Эшли Бэббит, которую почти в упор застрелил лейтенант полиции Капитолия Майкл Берд, в прошлом прославившийся тем, что забыл в сортире свой заряженный табельный «Глок».
На слушаниях ни разу не прозвучало имя погибшей Бэббит и не были упомянуты действительно кровавые погромы, прокатившиеся позапрошлым летом по 570 городам Америки после смерти уголовника Джорджа Флойда и унесшие десятки жизней. Устроители показали клип, в котором Трамп призывает свою паству идти на Капитолий, но выпустили его призыв вести себя «мирно» и «патриотично». Это уже подлог.
Впереди — новые слушания на ту же тему.
