НАСТОЯЩЕЕ КИНО. ТОГДА ЕЩЕ УМЕЛИ СМЕЯТЬСЯ И СМЕШИТЬ

https://www.youtube.com/watch?v=9LchrGxywTo

Выделить ссылку и "перейти по адресу..."

ВИКТОР ДРАГУНСКИЙ. ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

 ВЗРОСЛЫЙ ДЕНИС ДРАГУНСКИЙ
Я услышал, как мама в коридоре сказала кому-то:

- Тайное всегда становится явным.

И когда она вошла в комнату, я спросил:

- Что это значит, мама: «Тайное становится явным»?

- А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему очень стыдно, и он понесет наказание, - сказала мама. - Понял?.. Ложись-ка спать!

Я вычистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.

Сначала я съел яйцо. Это было еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.

- Ешь! - сказала мама. - Безо всяких разговоров!

Я сказал:

- Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

- Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.

Я сказал:

- Я ею давлюсь!

Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

- Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?

Ну еще бы... Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:

- Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!

Тогда мама улыбнулась:

- Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни - ты должен съесть все до дна!

И мама ушла на кухню. А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал - ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал... Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно.

Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.

В это время вошла мама. Она сразу посмотрела на тарелку и обрадовалась:

- Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! - И она меня поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:

- Здравствуйте! - и подбежал к окну, и поглядел вниз. - А еще интеллигентный человек.

- Что вам нужно? - строго спросила мама.

- Как не стыдно! - Милиционер даже стал по стойке «смирно». - Государство предоставляет вам новое жилье, со всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!

- Не клевещите. Ничего я не выливаю!

- Ах не выливаете?! - язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: - Пострадавший!

И вот к нам вошел какой-то дяденька.

Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошел, сразу стал мекать:

- Главное, я иду фотографироваться... И вдруг такая история... Каша... мм... манная... Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то... жжет... Как же я пошлю свое... мм... фото, когда я весь в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.

- Извините, пожалуйста, - сказала она тихо, - разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!

И они все трое вышли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:

- Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:

- Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил:

- Да.

ПИШУТ, ЧТО СОЧИНИЛ ЖВАНЕЦКИЙ

 

1. Демократия с элементами диктатуры – всё равно что запор с элементами поноса.  2. Никому не поставить нас на колени! Мы лежали и будем лежать!  3. Думаю, не ошибусь, если промолчу.  4. Любить водку, халяву, революции и быть мудаком – этого ещё не достаточно, чтобы называться русским.  5. Скупой платит дважды, тупой - трижды. Лох платит всю жизнь.  6. В какой еще стране спирт хранится в бронированных сейфах, а “ядерная кнопка” – в пластмассовом чемоданчике? p 7. Жизнь, конечно, не удалась, а в остальном всё нормально.  8 Если сложить тёмное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее.  9. Одна из бед новой России: понятия ум, честь и совесть стали взаимоисключающими.  10. Всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну.  11. Мы медленно запрягаем, быстро ездим и сильно тормозим

НЕСИТЕ СТАЛИНУ ЦВЕТЫ

Несите Сталину цветы,
любя и веря!
На перекрёстках пустоты
застыло время.
Забыты зверства палачей
и  мрак доносов,
и новые «дела врачей»
лишь под  вопросом.
Не кровь алеет, а цветы
под обелиском.

А груз извечной мерзлоты
с костями близких
уже не потревожит вас
открытой раной,
у вас другой иконостас,
но идол старый.
Здесь остановлены часы,
здесь воздух горек,
здесь улыбается в усы
проклятый горец.

***

Неужели вам не страшно,
Позабыт вчерашний страх?
Все гулаговские башни,
Весь гулаговский размах.
Накрывает чёрной глыбой
Ложь без меры, без границ.
Неужели лучший выбор –
Это стены психбольниц,
Или новые доносы,
Вертухаев злобный смех.
Нет ответов. Есть вопросы.
И вина. Одна на всех.

***

Не на месяцы счёт, а на годы.
Ничего не изменится вдруг.
Не взойдут запоздалые всходы
На земле, что устала от вьюг.
Не ищи перемен в настоящем,
Если в прошлое ты  опоздал.
И рассвет, пустотою звенящей
Обещает печальный финал.
Перемолоты факты и кости.
Переписан истории бег.
У России свои холокосты
И всегда окровавленный снег.

***

Империю рушат мифы
и напрягая зрение,
живут на развалах скифы,
не знающие прозрения.
Империю рушат амбиции,
переписав историю,
учёную эрудицию
подбросив аудитории.
Империю рушат войны,
слухи, дурные нравы.
Если рабы безвольны,
значит — законы правы.
Империя рушит души
тяжестью монолита.
Одна шестая суши.
Разве она убита?

ВЕТРА
Двадцатый век — судьбы листок
с вечнозеленой кроны
и ветер гонит на восток
товарные вагоны,
сметает судьбы и  в дома
врывается без спроса,
а кем-то пишутся тома
очередных доносов.
И время ускоряет бег,
сквозь смерть,
сквозь страх,
сквозь стоны
в наш новый, непорочный век
врываются вагоны.
Мелькают лица, города,
столбы, дороги, даты,
ветра — здесь главная беда,
а мы не виноваты.
О чем они сегодня врут?
На что имеют право?
И скоро мифы оживут
коричневой державы.

ПАМЯТИ БОРИСА НЕМЦОВА
В России зима. Надолго. Теперь надолго.
Забудьте о чести. О чести и чувстве долга.
День до весны не дожить ни  тебе, ни мне.
Россия утонет во лжи и  в большой войне.
Корабль несёт куда-то, куда-то на гать и мели.
Мы, смелые когда-то — сегодня онемели.
Эти чёрные тучи, мракобесье, газетный бред…
И убивают лучших. И даже надежды нет.

Инна Костяковская

НОВЫЙ МИНИСТР И СТАРАЯ ПОЛИТИКА?

Кэролайн Глик

http://jewishworldreview.com/0516/glick051316.php3

Перевод с английского Игоря Файвушовича

Для администрации Обамы, армейское руководство Израиля является альтернативным правительством

Таков вывод из статьи, опубликованной на этой неделе в издании «Foreign Affairs» («Иностранные дела») Дэвидом Маковским, членом переговорной команды госсекретаря Джона Керри во время его неудачного возобновления мирного процесса ещё два года назад.

Маковский писал, что необузданное поношение высшим армейским руководством сержанта Эльора Азария, за убийство в марте раненого террориста в Хевроне, увеличивает растущую вовлечённость ЦАХАЛа в палестинскую проблему.

– «Видя дипломатический вакуум в израильской политике», – писал он с явной поддержкой, – «Армия обороны Израиля все больше работает над тем, чтобы утвердить себя в качестве гаранта демократических ценностей и стабилизатора на израильско-палестинской арене».

В этой статье рассказывается о двух вещах. Во-первых, что для администрации, «израильская демократия» означает, что ответственными являются «левые».

«Дипломатический вакуум» Маковский всё-таки охарактеризовал не как упущение. Государственные лидеры-избранники народа разделили его точку зрения, что «мирный процесс» является обманом. Мы выбрали лидера, который согласен, что безответные уступки Израиля террористам это – не мирный процесс. Это – процесс уничтожения Израиля.

Если бы избиратели хотели правительство, которое думает иначе, они проголосовали бы за «левых».

Таким образом, этот «дипломатический вакуум» как раз именно то, что делает это правительство, избранное с противоположной целью. Генеральный штаб является представителем «левых», и в последние месяцы он служил в качестве суррогатного правительства, предпринимая шаги, которые способствуют достижению повестки дня «левых», вопреки воле правительства и общественности, избравшей его.

Например, Генеральный штаб «непреднамеренно» вернул тело мёртвого террориста его семье, несмотря на чёткое решение кабинета министров положить конец такой практике.

Аналогичным образом, наши генералы постоянно оказывают давление на правительство, чтобы оно согласилось отказаться от контроля безопасности в палестинских населённых пунктах, и передало ответственность за обеспечение безопасности палестинским боевикам, поддерживающим терроризм. И это несмотря на то, что правительство неоднократно отвергало позицию армейского руководства.

Эти действия достаточно плохи сами по себе. Но если рассматривать их в контексте последних событий, они производят такое впечатление, будто для наших генералов, грубое неповиновение правительству Нетаниягу является скорее правилом, чем исключением.

Заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Яир Голан, в День памяти жертв Холокоста, сравнил израильское общество с нацистами. Это было прямой атакой на политику правительства борьбы с терроризмом, скорее, чем присоединением к ненавистникам Израиля, которые отрицают право еврейского государства на существование. И его коллеги в Генеральном штабе и левой оппозиции похвалили его за это ужасающее поведение.

А теперь о, ныне покойном, генерал-майоре Меире Дагане, директоре Моссада в отставке.

В прошлый четверг 2-й канал транслировал в своей новостной программе «Uvda» («Факт») интервью с Даганом, проведённое незадолго до его смерти. Даган рассказал корреспондентке Илане Даян, что в 2010 году он совершил шпионаж.

Даган признал, что в 2010 году он следил за премьер-министром Биньямином Нетаниягу и сообщил тогдашнему директору ЦРУ Леону Панетте, что Нетаниягу и тогдашний министр обороны Эхуд Барак собираются приказать армейскому руководству атаковать ядерные объекты Ирана.

Панетта, который также дал интервью Даян, подтвердил признания Дагана.

Даган дал три оправдания своему поведению. Он утверждал, что в то время как он действовал будто бы в национальных интересах Израиля, Нетаниягу действовал как бы из «политических мотивов». Даган настаивал на том, что если бы Израиль атаковал, США использовали бы силу для защиты ядерных установок Ирана от Израиля.

Даган утверждал, что Нетаниягу виноват в решении президента Барака Обамы заключить сделку с иранским режимом, которая эффективно прокладывает путь Ирану к появлению в качестве ядерной державы и регионального гегемона.

Если бы Нетаниягу играл заодно с Обамой, утверждал Даган, Обама не начал бы переговоры с Ираном. Действия Дагана и его оправдания за них показали, что он доверял Панетте, и через него Обама, более, чем доверял бы Нетаниягу, человеку, которого он ненавидел.

Вскоре после того, как это интервью вышло в эфир, The New York Times опубликовала статью, отрицающую доверие Дагана Обаме и показывающую, что решение Нетаниягу было гораздо более здравомыслящим, чем у его главного шпиона.

По мнению Дэвида Сэмюэлса, Бен Роудс, заместитель советника Обамы по национальной безопасности, является «самым влиятельным голосом в формировании американской внешней политики, кроме самого Обамы», и что политика Обамы в отношении Ирана был определена задолго до того, как он вошёл в президентство. И это не имеет ничего общего с тем, что Нетаниягу сделал или не сделал.

Сэмюэлс также обнародовал, что доверие Дагана к Панетте было немного больше, чем к чиновникам-марионеткам под контролем Обамы и Роудса.

В откровенном интервью с ним, Панетта признал, что Обама поручил ему убедить Нетаниягу не атаковать ядерные объекты Ирана.

Как выразился Сэмюэлс, Панетта заявил, что в качестве министра обороны, – «одной из самых важных его задач было удерживать … Нетаниягу и его министра обороны Эхуда Барака от упреждающего ракетного удара по ядерным объектам Ирана».

Панетта сказал, что он убеждал их не наносить удара по Ирану, говоря, что это стало бы толчком для Обамы приказать американским войскам нанести удар по объектам Ирана, чтобы предотвратить получение ядерного оружия иранским режимом.

Панетта затем признал, что сегодня он не верит, что он тогда говорил им правду.

Со своей стороны, Роудс признал, что с самого начала своего президентства, целью Обамы было заключить сделку с Ираном, в то же время покончив с альянсом США с Израилем и суннитскими государствами.

По словам Роудса, с точки зрения Обамы, достижение договорённости с Ираном было «центром дуги», вокруг которой вращалось всё видение Обамой трансформированной американской внешней политики.

Роудс сказал, что Обама полагал, что – «мы не должны быть вовлечены в конфликт, если сможем найти другие пути решения этих проблем. Мы можем сделать вещи, которые бросают вызов традиционному мышлению, которые, как вы знаете, не нравятся произраильской организации «AIPAC» или израильскому правительству, или же не по вкусу странам Персидского залива». Он продолжил: – «Это является возможностью улучшения отношений с противниками. Это – нераспространение ядерного оружия. Так что все эти темы, будто президент крутился как белка в колесе, – и я имею в виду, что не в прямом смысле, – в течение почти десятилетия, они вроде все сходились вокруг Ирана».

Роудс сказал, что заявление администрации, будто переговоры с Ираном начались только после того, как выборы 2013 года привели к власти якобы умеренного Роухани вместо уходящего президента Махмуда Ахмадинеджада, было намеренно состряпанной ложью.

Миф об иранских «умеренных», связанных борьбой с «экстремистами», был придуман, как сказал Родос, чтобы «устранить источник структурной напряжённости между [США и Ираном], что создало бы некое пространство для Америки, чтобы выпутаться из своей же установленной системы союзов с такими странами, как Саудовская Аравия, Египет, Израиль и Турция».

– «Обама проигнорировал советы Панетты и других высокопоставленных чиновников своей администрации», – рассказал Сэмюэлс, – «используя их в качестве «прикрытия», чтобы протолкнуть свою радикальную внешнеполитическую повестку дня.

Нетаниягу понял всё это интуитивно. Но Даган отказался это увидеть.Движимый своей личной неприязнью к Нетаниягу и гипертрофированным самолюбием, он решил довериться Панетте, и через него – Обаме, больше, чем он доверял человеку, которому он был подчинён по долгу службы.

И, таким образом, Даган самовольно подрывал полномочия премьера. Он незаконно выдал самую секретную оперативную тайну Израиля марионеточным чиновникам Обамы. Благодаря своим действиям, Даган удалил последнее препятствие для проведения Обамой его антиизраильской повестки дня.

С тех пор, как было показано его последнее интервью, многие сторонники Дагана утверждали, что его поведение было не к месту. Это – вина Нетаниягу, что Израиль не атаковал Иран в то или иное время. Нетаниягу, говорят они, мог бы уволить Дагана и заменить его кем-то, кто соглашался с его оценками.

Хотя чисто теоретически, эти аргументы оскорбляют интеллект даже постороннего наблюдателя из-за рутинного неподчинения старших армейских командиров с их голубиным самодовольством политикам правого крыла.

Нетаниягу позволил Дагану уйти с честью из Моссада, несмотря на его ужасное поведение. И всё же, в ту же минуту, как он вышел за дверь, Даган осудил Нетаниягу. Проецируя своё собственное поведение на премьер-министра, Даган бичевал его как безответственное, не заслуживающее доверия и опасное. Может быть, в надежде помочь переизбранию Обамы накануне выборов 2012 года, Даган рассказал Даян, что он информировал американцев о планируемой Нетаниягу атаке на ядерные установки Ирана.

Не будучи наказан за свой шпионаж, Даган стал центром внимания своего города. Он был героем «левых» и звездой международного цикла лекций. Как и Голан, «левые» отмечали его как блюстителя соблюдения Израилем «демократических ценностей». Реакция «левых» на Дагана и Голана показывает реальный баланс сил между «правым» премьером и левым крылом непокорных генералов.

Если бы Нетаниягу уволил Дагана, он поступил бы так же, как он сделал бы это после своего выхода на пенсию. И тот был бы идеализирован как мученик так же, как при выходе на пенсию. Возможно, Нетаниягу надеялся, что, не увольняя Дагана, у него было больше шансов атаковать ядерные объекты Ирана после того, как тот ушёл. В любом случае, ослепший Даган был более могущественным, чем проницательный Нетаниягу.

Трудно оценить ущерб, причинённый Даганом безопасности Израиля. Но ясно, что вред, который он нанёс нам, был огромный, стратегический, долгосрочный и многомерный.

И национальная безопасность не была единственной жертвой поведения Дагана. Его неповиновение, как и его сотоварищей по Генштабу, нанесли сокрушительный удар по нормативной системе, а также по стране в целом.

С точки зрения демократических норм, худшая часть подрывной деятельности Дагана заключается в том, что он гордился ею.

Настаивая на том, чтобы его последнее интервью транслировалось посмертно, Даган продемонстрировал, что он хотел, чтобы его ниспровержение правительства было его наследием. В своём заключительном акте Даган сказал своим соотечественникам, что это законно – ставить себя выше закона и выше законного правительства и принимать самостоятельные действия, которые будут обязывать всю страну.

Как ни странно, нет никакой существенной разницы между действиями Дагана – или генералов – и действиями так называемой «Hilltop» («Молодёжь холмов» –еврейское праворадикальное поселенческое молодёжное движение, связанное с заселением молодыми евреями территорий в Иудее и Самарии – И.Ф.), которых эти генералы постоянно осуждают как наибольшую угрозу для Израиля.

Как и эти генералы, правоэкстремистская молодёжь вне закона отвергает авторитет существующего правительства. Подобно этим генералам, обитатели «Государства Иудеи» считают, что они лучше знают, как обеспечить национальную безопасность Израиля, чем наши выборные должностные лица.

Правда, совершении которых обвиняются несколько подростков «ущерб, который эти генералы причиняют нашей стране, разглашая государственную тайну иностранным правительствам и клевеща на народ Израиля как нацистов, на несколько порядков больше, чем ущерб от фанатичных подростков, наносящих вред арабской собственности. На самом же деле это гораздо больше, чем предполагаемые акты убийства, в Hilltop».

И, действуя беззаконно и показывая бездонное презрение к нашим выборным должностным лицам, Даган, Голан и их сотоварищи рассказывают молодёжи «Hilltop» и нам, что закон это – то, что они говорят. Шестьдесят восемь лет назад, после провозглашения независимости Израиля, Давид Бен-Гурион приступил к разоружению подпольных ополченцев, чтобы обеспечить выживание государства в качестве единого политического блока. Шестьдесят восемь лет спустя, там всё ещё действуют на истощение конкурирующие группы, пытающиеся обязать всех нас мириться с их незаконным, антидемократическим и аморальным поведением. Если Израиль хочет выжить в течение следующих 68 лет, мы должны действовать твёрдо и решительно, чтобы покончить с таким положением дел.

К ОЧЕРЕДНОМУ "МИРНОМУ ПРОЦЕССУ"

 

Тут наметился новый виток "мирного процесса". Надо думать, с рукопожатиями, а то и с поцелуями. Глядишь, и с баблом от изобретателя динамита. И вот о чем я подумал.

В финале замечательного американского фильма "Адвокат дьявола", этот самый дьявол легко ловит героя на грехе тщеславия. Прежде, герой этот мужественно сопротивлялся, уходил, ускользал из дьявольских ловушек, а здесь попался, не смог устоять.

 Люди считают себя мудрецами, но, как рыбы безмозглые, легко попадаются на крючок с наживкой из комплиментов и лести. Подумал об этом, столкнувшись в очередной раз с человеком, почти профессионалом по этой части. Мне бы сразу прекратить контакт с ним, но каждому приятно слушать, какой он замечательный, умный, талантливый, а то и красавец писанный. И ведь знаешь по опыту длинной жизни, как хитер, пошл и опасен мастер комплиментов, а все надеешься, что на этот раз, и так далее...Не бывает, мол, правил без исключений. Не ври сам себе: в этом правиле исключений не бывает. Просто вспомни своих настоящих друзей. Слышал ты от них, что ты царь зверей, а на Парнасе нет тебе равных?Ничего подобного. В лучшем случае, головой кивнут, скажут: "Молодец! Все нормально... За это нужно выпить". Так почему же ты готов снова наступать на грабли, чтобы в обязательном порядке получить по лбу.

 В детстве выучил наизусть короткое, мудрое стихотворение Самуила Маршака:

 Лесть всегда подобна яду.

 Ты льстецу задай вопрос:

 "Что тебе, мерзавец, надо:

 Денег, водки, папирос?

 Но затеял я этот разговор не для личных разборок. Не стоят они таких усилий. Но именно на грехе корысти и тщеславия ловят нас политики. И мы легко попадаем в их дьявольские сети. Нам долго, с актерским мастерством, признаются в любви, клянутся, что мы люди замечательные, цвет человечества, достойны лучшей жизни. Достаточно только проголосовать, т.е. подмахнуть договорчик с чертом. и, не позже чем в пятницу, обещанное сбудется. И мы клюём, мы голосуем, чтобы убедиться в очередной раз, что "деньги, водка и папиросы" достанутся не нам, а лукавому. К чему это я? Прежде всего, обращаюсь  с просьбой выучить наизусть четыре строчки Маршака; и перестать, по возможности, верить прельстительным речам чертей от политики, беречь душу и совесть, а верить только их ДЕЛАМ. 

                                                                           А.Красильщиков.

ИЩИ ВИНУ В СЕБЕ

Получил материал, из которого следовало, что не все боевики ОУН УПА убивали евреев в годы ВОВ, а были и такие евреи, кто боролся с большевиками и фашистами за независимость Украины. В конце статьи следовали выводы:

"- Антисемитизм в Украине был, но его организаторами и вдохновителями были сперва Царская Россия, а потом Нацистская Германия

- До 1941 года ОУН никак не выделяла евреев в своей борьбе

- В 1941 году евреев выделили. Были призывы бороться с ними как с пособниками большевизма, с указанием нецелесообразности погромов, как оружия Москвы для перенаправления гнева народных масс с себя.

- Сам Степан Бандера находился под немецким арестом с 1941 по 1944 год и не был причастен к созданию УПА, а являлся его символом

- После освобождения на первом же акте принятом ОУН в 1944 году было принято решение полностью отказаться от любого вида борьбы против евреев. Евреи были поставлены на один уровень с остальными национальностями, которым гарантировалась свобода культуры и вероисповедания.

- Все документы, свидетельствующие о том, что к геноциду евреев были причастны члены ОУН УПА были отвергнуты Нюрнбергским Трибуналом, а позднее и Конгрессом США на заседании по нацистским преступникам".

 Когда тебе лгут с первого слова - доверять остальному не приходится. Получается, что Кремль и нацисты виновны в чудовищной резне евреев воинством Богдана Хмельницкого в 17 веке. Дальнейшее и рассматривать не хочется.

Украинский народ болен злокачественной юдофобией со времен Киевской Руси. Украина стала единственной из оккупированный областей, где нацистам почти не понадобились гетто. Местное население быстро и жестоко расправлялось с евреями самостоятельно. Было оно сторонниками УПА или нет - не имеет никакого значения. И разбираться на могилах замученных и убитых евреев в деталях национального сознания украинцев - своего рода святотатство.

  "Дважды я посетил Бабий Яр, - пишет Михаил Буянов в книге "Дело Бейлиса". -... Вокруг был пустырь, какой-то овраг. Вдали дома, в центе оврага, стояли футбольные ворота, там мальчишки гоняли мяч. Я подошел к ним.

 - Хлопцы, где здесь Бабий Яр?

 - Это здесь.

 - А где евреев расстреливали?

- Жидов били чуток подальше.

- А где ж потом их сжигали?

- Вот тут, - и один из мальчишек показал на футбольное поле.

- Памятник здесь какой-то есть?

- Нема.

- Почему же?

- Та здесь же жиды лежат, - с некоторым недоумением ответил тот, что постарше."

 Разговор этот происходил в конце пятидесятых годов прошлого века. В начале шестидесятых Буянов снова посетил Бабий Яр. Футболистов он не застал, но встретил пожилую женщину с лопатой.

 " Разговорились.

- Да я ищу здесь жидовское золото (слово еврей" я, между прочим, почти ни разу не слышал во время моих поездок по Украине - употреблялось лишь слово "жид").

 Независимая Украина отметила Бабий Яр внушительными памятными знаками. Тем самым, были сделаны попытки научить народ украинский слову "еврей", но не думаю, что успехи на этом поприще значительны.

 Тот же Михаил Иванович Буянов писал в 1993 году так: "Чем больше я живу, тем больше вижу, что ужасы и кровь никого ничему не научили. Бабий Яр почти ни у кого не вызывает размышлений. Люди не переменились... Существа, способные вновь убивать евреев, цыган и душевнобольных, ходят по Киеву, по Москве, по Берлину, по Нью-Йорку, по любому другому городу мира, как сейчас ходили по Бабьему Яру эти простые женщины и искали остатки человеческих зубов и обручальных колец".

 Так вот, читал я этот, недавний, оправдательный материал и думал, что оправдание это  вместо ПОКАЯНИЯ - и есть признак отсутствия существенных размышлений над трагедией ХХ века, подлая и мелкая торговля, неуместные счеты над пеплом замученных потомков Иакова. И, вполне возможно, торговлей этой заняты те самые мальчишки, кто некогда гонял футбольный мяч над пеплом сожженных "жидов", недостойных даже памяти о их гибели на этом месте.
 Я понимаю, что оправдание это необходимо нынешней Украине, вновь занятой отстаиванием своей независимости. Незалежной очень хочется, в связи с этим, смягчить своё активное участие в преступлениях Холокоста, то есть сделать это с помощью откровенной лжи. Патриоты Украины ошибаются: независимость можно отстоять и построить процветающее государство можно только на правде о себе самом и о своей истории, какой бы горькой и страшной она  не была.

НАСТОЯЩЕЕ КИНО - СТАРИКАМ - РЕПАТРИАНТАМ В ИЗРАИЛЕ.

http://kinofilms.tv/film/umberto-d/13493/

Выделить ссылку и "перейти по адресу".

В  Израиле, России, Китае, Конго или Дании... У старости свои законы и нет ничего страшней, чем стареть в ОДИНОЧЕСТВЕ.

ПЕТЕРБУРГ ОСНОВАЛ КАРЛ ДЕВЯТЫЙ

ПЕТЕРБУРГУ НЕ ТРИСТА, А ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ. Если не русскопатриотично считать со времени "основания"города в устье Невы Петром, а с момента его фактического основания шведским королем Карлом IX

Даниил Коцюбинский

А может, хватит делать вид, что мы по-прежнему живем в стране, где всё идёт каким-то особым путём - сикось-накось? Где то социалистическая, то суверенная демократия – вместо демократии просто. Где логика - то диалектическая, то демагогическая – вместо логики как таковой. А уж если история, то материалистическая либо патриотическая – вместо нормальной, человеческой, уважающей факты, а не физиономии царей, генсеков и прочих нацлидеров.

А может, хватит делать вид, что мы по-прежнему живем в стране, где всё идёт каким-то особым путём - сикось-накось? Где то социалистическая, то суверенная демократия – вместо демократии просто. Где логика то диалектическая, то демагогическая – вместо логики как таковой. А уж если история, то материалистическая либо патриотическая – вместо нормальной, человеческой, уважающей факты, а не физиономии царей, генсеков и прочих нацлидеров.

Как, например, определяют возраст городов там, где думают об их истории, а не о чем-то, к делу не относящемуся, вроде державных пропагандистских побрякушек? Если нет точного известия о закладке крепостных стен, без которых, как известно, города не бывает по определению, то, как правило, отсчет ведется от первого упоминания в историческом источнике.

Однако в России и здесь вовсю применяются «отечественные технологии». Например, некоторые города вдруг решают – «для пущей солидности» - объявить себя непосредственными продолжателями традиции изготовления каменных топоров и первобытной керамики. Так, например, в эпоху посланца солнечной Украины генсека Л. И. Брежнева было отпраздновано 1500-летие Киева. Хотя любой школьник знал тогда, что самые ранние археологические находки на территории Киева датируются не V, а VI веком, и, стало быть, даже по этой лукаво-первобытной схеме возраст украинской столицы не может превышать 1400 лет. Примерно по таким же «археологическим расчетам» в эпоху президента М. Ш. Шаймиева состоялось торжественное празднование 1000-летия Казани.

Но в некоторых случаях соображения государственной целесообразности заставляют российских политиков и покорных им историков не удлинять, но напротив, укорачивать историю городов. Например, когда у основателей городских стен не все в порядке с «пятым пунктом».

Классический в этом отношении пример – Санкт-Петербург. В ходе недавно состоявшегося Дня города, как известно, было отпраздновано его 308-летие. Притом что как ни считай – но 16 (27) мая 1703 года никак не может считаться датой основания города на Неве.

Судите сами. Самым древним археологическим находкам на территории Санкт-Петербурга около 5 - 6 тысяч лет. Сделаны они, к слову, в том самом многострадальном и демонстративно «забытом» историческом сердце города – в районе Охтинского мыса, где сегодня красуется надпись циклопическими буквами: «Продажа участка. Тел. в Москве (495)…» Однако продолжим.

В XIII веке в устье Невы уже существовали места, куда приходили суда и где постоянно осуществлялась торговля между новгородскими, ганзейскими и шведскими купцами. В ней участвовали и аборигены Невского края - финно-угорские племена ижора, корела и водь. Возможно, одним из таких мест было и устье реки Охты, где археологи нашли остатки относящихся к этому времени неких земляных укреплений, сооруженных предположительно новгородцами и использовавшихся как место временного пребывания купцов с товарами.

Первую летописно и археологически зафиксированную полноценную крепость, заселенную постоянным воинским контингентом, здесь построили шведы. В 1300 году они основали в устье Охты Ландскрону, которая, таким образом, стала первым крепостным сооружением на территории Санкт-Петербурга. И возраст города можно было бы отсчитывать от этой даты, если бы в следующем, 1301 году новгородцы не взяли штурмом Ландскрону и не разрушили ее до основания.

Вообще, справедливости ради надо отметить, что на протяжении многовекового противостояния - сперва шведско-новгородского, а затем шведско-московского - шведы неизменно стремились к тому, чтобы основать на берегах Невы город, в то время как новгородцы и москвичи (вплоть до Петра I) этому препятствовали. Новгородцы – поскольку не желали создавать полноценного торгового конкурента Господину Великому Новгороду (почему Ландскрона и была ими именно разрушена, а не взята как город-трофей). Москвичи – по причине сухопутно-аграрной природы своей цивилизации, для которой морская торговля была сугубо вторичным фактором государственного бытия.

Шведы же на протяжении XIV - XVI вв. не оставляли надежд и не прекращали попыток закрепиться всерьез и надолго на Неве, и наконец в начале XVII века им это удалось.

Осенью 1609 г. шведский король Карл IX послал на Неву своего доверенного Арвида Тенессона разведать место для строительства фортеции, а 24 февраля 1610 г. уже официально приказал найти на Неве участок, удобный для сооружения новой крепости, «чтобы можно было защищать всю Неву под эгидой шведской короны».

В начале 1611 г. известный шведский военачальник и активный персонаж эпохи российской Смуты Якоб Делагарди предложил королю построить новую крепость на Неве в 6 милях от Нотебурга (Орешка).

Якоб Делагарди (1583-1652) – инициатор строительства города на Неве.

Фото: http://historydoc.edu.ru/catalog.asp?ob_no=15458&cat_ob_no=12744

Весной того же года в устье Охты, на месте, где за три столетия до того была построена Ландскрона и где традиционно располагался торговый Невский городок, началось строительство новой шведской крепости. В мае его возглавил крепостной мастер Херро Янсс, а надзор за работами был поручен полковнику Линдведу Классону Хестеско.

К концу 1611 г. новая крепость, вмещавшая 500 человек, в основном была завершена. В отличие от Петра I, который позднее будет стремиться стереть всякую память о завоеванных предшественниках, шведы, как и в случае с Орешком, названным ими Нотебургом, сохранили за вновь построенной крепостью прежнее имя места: «Невский город», по-шведски – Нюенсканц (в немецкой огласовке – Ниеншанц).

Город, который практически сразу начал развиваться под стенами Ниеншанца, получил и того более простое и местное имя – Нюен (по-немецки – Ниен). То есть «Нева» или, если угодно, «Невск».

В 1632 г. Ниен стал городом де-юре, а в 1642 г. получил от шведской королевы полный пакет городских регалий и привилегий. В Ниене функционировало выборное городское самоуправление (которого, увы, нет в Петербурге по сей день), ведавшее, в частности, судом, полицией и вопросами градостроительства.

Несмотря на то, что в 1656 году русская армия полностью сожгла недостаточно укрепленный Ниен и уничтожила значительную часть его населения, к концу XVII века в нем проживали, по оценкам историков, около 2,5 тыс. человек. К этому времени Ниен являлся столицей провинции Ингерманландия и по величине был сопоставим с Выборгом и Або.

Нет никаких сомнений в том, что мысль о строительстве «своего» города в устье Невы пришла Петру I в голову именно потому, что перед его глазами был пример успешного почти векового развития Ниена. Правда, царь московитов предпринял гигантские усилия к тому, чтобы создать у современников и потомков максимально полную иллюзию того, что он создает город «из ничего».

С этой целью Ниеншанц, стоявшей на не подверженной угрозе наводнений части невского устья и реально перекрывавший своими орудиями весь невский фарватер, был объявлен «не гораздо крепким от натуры». Новую же цитадель демонстративно заложили на едва ли не единственном необитаемом во всей дельте острове – Заячьем. Каждый год этот крошечный островок полностью уходил под воду и использовался местными жителями (а всего в дельте Невы, помимо Ниена, располагались в ту пору более сотни усадеб, сел и деревень) как заливной луг. Петру пришлось искусственно увеличить его площадь чуть ли не вдвое и поднять на несколько метров.

Но самое главное даже не это. А то, что никакого стратегического смысла в строительстве новой крепости на Заячьем острове не было. «Достаточно взглянуть на карту невской дельты, - пишет известный петербургский историк Юрий Пирютко, - чтобы убедиться в изначальной непригодности Петербургской крепости для обороны. Теоретически ее бастионы действительно могли держать под прицелом два рукава Невы. Дело, однако, в том, что фарватер, который использовали шведы, шел отнюдь не по Малой и Большой Неве, а по Большой Невке, в стороне от крепости. Современники, не понимая, зачем нужна была такая крепость, предполагали, что Петр I  просто хотел обучить на ее примере своих подданных искусству фортификации». Иными словами, крепостная затея русского царя воспринималась как своего рода очередная военизированная «потеха». «И действительно, - отмечает автор недавно вышедшей книги «История Невского края» Константин Жуков, - выстроенная с колоссальными затратами, Петропавловская крепость ни разу за время своего существования не служила для военных целей, в том числе и в период, когда шведы по горячим следам пытались вернуть себе утраченные земли. А когда вокруг крепости вырос город, ее существование полностью потеряло оборонительный смысл».

Но это была отнюдь не потеха, а гигантская державно-пропагандистская имитация. И надо признать, она увенчалась успехом, который получил блистательное художественное закрепление в харизматических пушкинских строфах, в которых «на берегу пустынных волн» стоит «дум великих полн» царь Петр, размышляя о том, как на месте «приюта убогого чухонца» будет «город заложён назло надменному соседу».

Историческая правда этих высокохудожественных строк лишь в том, что все созидаемое в тот момент Петром делалось в первую очередь «назло» шведам - хотя и под их непосредственным градостроительным влиянием. С этой целью был сперва немедленно переименован в Шлотбург, а затем и взорван Ниеншанц. С этой же целью новая крепость была построена в новом месте, на пустынном острове, с огромными затратами и невзирая на все  финансовые издержки.

Однако даже то, что городу на Неве было «приказано» переехать на несколько километров ближе к Финскому заливу, никоим образом не ставит под сомнение прямую градостроительную преемственность между Ниеном и Санкт-Петербургом.

Как уже отмечалось, сама идея города на Неве была впервые материализована не царем Петром, а шведским правительством и финско-шведско-немецко-русскими жителями Ниена (в городе в ходу были все четыре этих языка).

Территория Ниена фактически являлась частью Петербурга (хотя формально вошла в городскую черту лишь в 1829 году) и была в него хозяйственно интегрирована. Так, кирпичный завод Ниена, стоявший на Малой Охте, поставлял кирпич для строительства Санкт-Петербурга.

Уцелевшие шведские дома использовались по назначению новыми обитателями невских берегов. К слову, самое старое здание Петербурга – Домик Петра Первого – вопреки легенде о строительстве его «за три дня» солдатами Семеновского полка, судя по всему, не что иное, как единственный уцелевший дом из  эпохи Ниена: «...в своей планировочной структуре, - пишет историк Н. В. Четверикова в книге «Домик Петра I в Петербурге», - полностью отвечает типу шведского срубного жилища, названного скольмостуга и представляющего собой одноэтажный деревянный дом из двух комнат с сенями, разделенными перегородкой... срублен в традициях шведской (в шестиугольник) рубки, не применявшейся на Руси... окна представляются традиционными для зодчества Швеции и Норвегии и не имеют аналогов в русской архитектуре».

Несмотря на разорение Ниена, жизнь на Охте продолжалась. Даже в начале XX в. охтинские старожилы еще смутно помнили о своих не только допетровских, но и дошведских – новгородских корнях.

Петербург перенял у Ниена традицию перпендикулярного по отношению друг к другу расположения улиц. Да и сама структура начальной городской застройки: крепость на острове, за ней – через мост - площадь, от которой «стартует» центр города, по сути, являлись подражанием устройству Ниена.

Многие дороги Ниена никуда не делись и «функционируют» по сей день – например, некоторые улицы Охты, а также Суворовский и Лиговский проспекты.

Таким образом, Санкт-Петербург и Ниен – не два разных города, а один и тот же город, который на протяжении своей истории несколько раз менял имя и центр.

Но если так, то, значит, и отсчет городской истории надо вести не с 1703-го, а с 1611 года. И, стало быть, в этом году петербуржцы не только имеют полное право, но, по сути, обязаны отпраздновать 400-летие своего родного города, которое уместно будет приурочить к юбилею окончания строительства Ниеншанца (ибо время закладки крепости более размыто – «весна»), то есть к концу 2011 года.

В самом деле, почему парижане считают, что их город берет начало с тех времен, когда он назывался еще не Парижем, а Лютецией, и когда его впервые упомянули римские авторы в связи с не слишком «патриотическим» событием – а именно с завоеванием Галлии Юлием Цезарем? Почему в кельнском городском музее можно увидеть компьютерную панораму, показывающую, что располагалось на месте нынешнего Кельна в ту пору, когда город назывался Колонией и был призван утверждать господство римлян над окрестными германскими племенами?

И почему петербуржцы продолжают покорно жевать пропагандистскую жвачку, лишающую их не только славного и безумно богатого и интересного балтийского прошлого, но и, по сути, достойного европейского будущего? Ведь только тогда петербуржцы смогут вернуться в Европу и стать полноценными европейцами, когда поймут, что их родной город – не каприз московского царя, не «бывшая столица бывшей империи», а в первую очередь центр европейской коммуникации. Город, в создании которого приняли активное участие сразу несколько европейских народов: финно-угры, шведы, немцы, новгородцы, русские, а также все, кто в разные эпохи приезжал в наш город, чтобы соединить свою судьбу с его судьбой.