Однажды рав Иеуда Гордон искал человека в две семьи на уборки, на постоянную работу. Одна из них – семья рава, другая – английских миллионеров. Моя супруга пошла было на уборку, но потом категорически отказалась. Приближался Песах, и работы по уборке ей было более чем достаточно. Она предчувствовала, что ей не предлагают работу просто так, а начнут агитировать, и велела мне передать, что она больше не придет.
Однажды она пошла на одну из предпасхальных уборок. Поднялась на лестницу-стремянку, а лестница свалилась. Моя жена упала на пол, а полы в Израиле – из цементной плитки. Она потеряла сознание, ударилась позвоночником и в течение десяти дней вообще не могла ходить. Пила обезболивающие и лежала дома. За этот период ее бывшие хозяева нашли себе других уборщиц, а через десять дней нам позвонил рав Иеуда Гордон и спросил:
– Почему ваша супруга не хочет приходить? Ее в обоих местах ждут.
Жена решила, что, значит, это – судьба и ей нужно пойти в эти дома. Она проработала там много месяцев, и однажды, когда была у рава в доме, туда зашел рав Ицхак Зильбер. Посмотрел на нее и сказал с невероятным состраданием:
– Извините, у вас, наверное, высшее образование.
– Да, я преподаватель математики.
Он очень обрадовался:
– Я тоже был преподавателем математики!
Рав стал разговаривать с ней о математике, спрашивать, где она преподавала, а потом вдруг сказал: ничего, все будет хорошо.
Через месяц жене пришло приглашение на какие-то курсы в Тель-Авив. Иврит моя жена к тому периоду знала так «прекрасно», что даже не поняла, что приглашение было на курсы компьютеров, а не на курсы математики. И она сказала:
– Зачем мне куда-то идти? Абсолютно невероятно, что в моем возрасте я после каких-то курсов смогу найти работу.
Надо сказать, что многие люди, приезжающие в Израиль в возрасте под пятьдесят, не могут найти работу, потому что не могут освоить язык. Я сам, несмотря на то, что учусь на иврите, до сих пор говорю, как грузин на рынке: «моя твоя не понимай». И вот жена получила приглашение.
– Даже если я пойду учиться, на что мы будем жить в это время?
Тут я разозлился и сказал:
– Ты пойдешь учиться, даже если мне придется просить милостыню! Я сяду около синагоги или иешивы и буду просить.
А жена говорит:
– Но там же экзамены на иврите.
– Ну и что! Делай, что хочешь, но иди.
Я специально в тот день не пошел в иешиву и буквально силой заставил ее поехать на экзамен. Интересно, что на курсах в тот год конкурс был около ста человек на одно место. Многие из сдававших экзамены прожили в Израиле десятки лет.
С экзаменом по математике жена справилась буквально за минут тридцать. Попросила второй вариант, но ей сказали, что не надо. На следующий день она пошла на экзамен по ивриту. Иврит у нее был на уровне середины ульпана «алеф». Она очень быстро бросила ульпан, зная, что для нее это абсолютно бессмысленно:
– Я никогда не буду в Израиле педагогом, а для уборки мне иврита достаточно.
Экзамен по ивриту проводился по американской системе: четыре ответа, и надо было отметить правильный. Она наугад помечала один из четырех ответов.
Если подсчитать вероятность того, что человек может таким случайным подбором получить на экзамене удовлетворительную оценку, да еще пройти конкурс (напоминаю: сто человек на место), то вероятность успеха приближается к нулю. Но как бы то ни было, через какое-то время жену вызвали на курсы. У меня был очень большой опыт работы с чиновниками в России, и я добился, что на период курсов она будет получать небольшую стипендию. Приезжая с курсов из ТельАвива, очень часто супруга шла прямо на уборки. В общем, она закончила курсы, и в конце концов мы сообразили, что это были, оказывается, курсы по компьютерам. В Израиле собирались вводить компьютеризованное обучение в школах. Но проект просуществовал всего лишь год. Набрали людей, выпустили 25 человек, направили их на год в школы. Через год в министерство просвещения пришли новые люди, финансирование прекратилось, и моя супруга осталась без работы.
Понимаете, когда женщина все время работает уборщицей, она знает, что и дальше будет уборщицей. Но когда уже вдруг ощутила, что может быть педагогом, проработала год, и вдруг ее уволили – это совсем другое дело. Тут любой может отчаяться. Моя жена стала просто ходить по израильским школам. Причем ходила она по светским школам, которые были поближе к нам, и там на нее очень удивленно глядели. Ведь все знают, что в Израиле таким образом никогда не получишь работу, тем более – женщина в парике, в таком возрасте да еще и с таким ивритом, что не может толком объяснить, чего вообще хочет. Ее шансы равнялись нулю. Я сказал ей:
– Ты ходишь напрасно. Если тебе работа действительно нужна, и если Всевышний захочет, то тебе позвонят домой. Правда, сам я при этом попросил брата, а также еще нескольких знакомых (в том числе героев двух предыдущих рассказов), чтобы они помогли. Возможно, есть какое-то место, где она могла бы преподавать. И вот в этот момент действительно в «Бейт-Ульпане» учительница по физике уходила в годичный отпуск, а жене позвонили домой и пригласили на восемь часов в день заменять физичку.
На собеседование мы пошли вместе. В учительской к нам подошла симпатичная женщина. Она сказала, что тоже училась на математическом факультете. Ей нужно выходить в декретный отпуск и не на кого оставить общежитие для девочек. Предложила на два месяца заменить ее. Мы не знали, в чем заключается эта работа. Она объяснила, что есть такая должность, эм-байт, фактически нужно быть девочкам мамой. Кроме того, надо проводить с ними субботние трапезы. Какие-то сведения об иудаизме у меня были. У жены же они в то время были недостаточными.
Жена сказала мне:
– Ну, смотри, работа по субботам будет касаться тебя. Если надо что-то приготовить – я помогу… а вообще буду преподавать физику.
Мне это было интересно, да и мысль о том, что я смогу помочь жене, сыграла свою роль. В Грузии мне это обычно хорошо удавалось.
Так началась педагогическая карьера моей супруги в иерусалимской школе «Бейт-Ульпане».
