Главная > Еврейский юмор

— Эй! Кенс редин идиш? Говоришь по еврейски?

Шел однажды одинокий старый вдовец Изя по улице. Вдруг слышит, как из зоомагазина раздается идиш «Кваккк, кваккк… вус махстэ, да, стоишь как поц. А?
Зашел Изя в магазин, а там, серый африканский попугай ему говорит:
— Эй! Кенс редин идиш? Говоришь по еврейски?
— Ваш попугай говорит на идише? — спросил Изя продавца.
— Вус! Тебе что? Кажется, это китайский? — ответил попугай…
Достал Изя 500 долларов унес попугая домой. Всю ночь они проговорили. На идише. Изя рассказал, как он маленьким приехал в Америку. Как работал бухгалтером в фирме. Про пенсию, про Флориду…
Еще рассказывал, какой красавицей была его мама в молодости. Попугай рассказывал о своей жизни в
зоомагазине, о том, как ненавидел воскресенье, когда приводили детей… Оба уснули довольные…
Наутро Изя надел молитвенные ремешки — филактерии и накинул покрывало — талит.
— Что ты делаешь? — спросил попугай.
— Давен — молюсь…
Попугай тоже захотел и Изя справил ему маленькие филактерии, талит и ермолку. Попугай захотел научиться молитвам и выучил их все. Позже Изя научил попугая еврейским буквам и они вместе учили Тору. Изя полюбил попугая как друга, как человека и как еврея. Он был спасен от одиночества.
В канун Рош-а-шана, Изя оделся по-праздничному и собрался уходить в шул — синагогу. Попугай захотел узнать, куда Изя идет и захотел пойти вместе. Изя сказал, что шул не для птиц, но после шумного спора попугай отправился в синагогу у него на плече.
Появление Изи в таком виде вызвало в синагоге большое недоумение. Все подошли спросить в чем дело. Даже ребе с кантором подошли. Они не захотели пускать попугая в синагогу на праздник, но Изя просил и клялся, что попугай умеет молиться. Даже поспорили с Изей, что попугай не может говорить на идише, не может давен. Ставки достигли тысяч долларов. Во время службы все косили на попугая. Тот сидел у Изи на плече и упорно молчал. Пропели одну молитву, потом другую. «Давен! — шипел Изя — Молись! Ты же умеешь молиться… так молись… Все на тебя смотрят…. Ничего не помогало.»
После службы выяснилось, что Изя должен прихожанам и ребе больше четырех тысяч долларов… Домой взбешенный Изя возвращался молча… Через несколько кварталов попугай вдруг запел на идише старинный молитвенный напев…
— Ты глупая и несчастная птица, — сказал Изя попугаю. Ты сегодня стоил мне больше четырех тысяч долларов… И это после того, как я сделал тебе филактерии и талит, как научил тебя еврейским буквам, молиться и читать Тору, как взял тебя в синагогу на Рош а-шана! За что! Почему ты мне это
сделал?
— Не будь шмоком, — отвечал попугай, — Подумай лучше о том…, сколько ты выиграешь, когда снова поспоришь с ними в Йом Кипур…

Юридический советник правительства не видит возможности установки видеокамер на избирательных участках

16:20, Сегодня

Все новости, Выборы в Кнессет 22-го созыва, Израиль

Биньямин Нетаниягу и Авихай Мандельблит

Фото: Marc Israel Sellem/POOL/FLASH90

Юридический советник правительства Авихай Мандельблит заявил 6 сентября, что установка камер на избирательных участках требует определенного законодательного процесса, который может повлиять на проведение выборов.

По его словам, проведение такого закона в оставшиеся дни до выборов практически невозможно. «Существует законное препятствие для продвижения такого законопроекта, которое может нарушить демократический характер предстоящих выборов», — заявил Мандельблит.

В «Ликуде» заявили, что отвергают решение юридического советника о запрете использования камер наблюдения на выборах и продолжат добиваться законодательных мер в этом направлении.

«Мы были поражены позицией юридического советника по отношению к законопроекту о размещении камер наблюдения на избирательных участках с целью предотвращения фальсификаци.

Юридические структуры, цель которых заключалась в том, чтобы всячески противодействовать фальсификации голосов, по неясным причинам действуют с точностью до наоборот. Учитывая также, что законопроект о размещении камер однозначно указывает, что съемка самого процесса голосования за занавеской вестись не будет, и что тайна выборов будет строго соблюдена.

Позиция юридического советника вызывает особую тревогу в свете того факта, что судья Мельцер заявил об угрозе, которую представляют фальсификации, призвал бороться с ними и даже передал в полицию результаты голосования на различных избирательных участках.

Получив мнение юридического советника, министр юстиции Амир Охана объявил, что продолжит законодательный процесс и внесет законопроект на рассмотрение правительства», . говорится в заявлении «Ликуда».

Ранее, как сообщал «Курсор», председатель Центральной избирательной комиссии (ЦИК), судья Ханан Мельцер вновь заявил о том, что он намерен противодействовать инициативе «Ликуда» утвердить закон, позволяющий установку видеокамер на избирательных участках еще до выборов 17 сентября.

«Это может привести к хаосу на избирательных участках в день голосования», — сказал судья Мельцер.

АНТОН ЧЕХОВ И "ДЕЛО ДРЕЙФУСА"

 В деле этом была вся «просвещенная и цивилизованная» Европа в конце 19 века. Дело это стало одной из прелюдий грядущей Катастрофы. Наиболее заметные вехи расставить несложно : Дрейфус – русские погромы начала ХХ века – «Дело Бейлиса» – приход нацистов к власти – Аушвиц. 

  Короткая справка: дело Дрейфуса – провокация юдофобов Франции. На основании подложных документов офицер генерального штаба Альфред Дрейфус был обвинен в шпионаже и приговорен к пожизненной каторге на Чертовом острове.

 В 1898 году общественность Франции добилась пересмотра дела, но безуспешно. Оправдан был Дрейфус и полностью реабилитирован только в1906 году. Он провел на каторге 12 лет. 

  Все порядочные и непорядочные, так называемые, образованные люди России были в этом деле «замешаны». Конечно же,  Антон Чехов, все его друзья и знакомые. 

 Сохранилась обширная переписка писателя на эту тему. Нынче мы сами не часто занимаемся эпистолярным творчеством и совсем уж редко читаем письма, даже таких великих людей, как автор «Каштанки», «Ионыча» или «Трех сестер». 

 Меня же вновь перечитать эти письма заставило предубеждение многих читателей, полагающих, что Чехов, согласно русской юдофобской традиции, был антисемитом.

  Я не станы пространно комментировать письма писателя. Выводы, уверен в этом, вы сделаете сами./

 В. М. Соболевскому, 4 декабря 1897, Ницца. /

 « … Я целый день читаю газеты, изучаю дело Дрейфуса. По- моему, Дрейфус не виноват.»/

 Робкое «по-моему» во многом объясняется и позицией большей части российской прессы, а в особенности « Нового времени» – газеты, редактируемой давним другом Чехова, антисемитом А. С. Сувориным…. Но время шло. Чехов занимает твердую позицию в «Деле Дрейфуса»/

 А.С. Суворину. 4 января 1898, Ницца: /

 « Дело Дрейфуса закипело и поехало, но еще не стало на рельсы. Золя благородная душа, и я ( принадлежавший к синдикату и получивший уже от евреев 100 франков) в восторге от его порыва. Франция чудесная страна. И писатели у нее чудесные». /

 В том же письме читаем вовсе не случайные строчки. Чехов и далее пробовал безуспешно и наивно воспитать Суворина еврейскими фамилиями: /

 « Здесь харьковский окулист Гиршман, известный филантроп, друг Кони, святой человек, приехавший к своему бугорчатому сыну». /

  Ф.Д. Батюшкову, 23 января 1898, Ницца: /

 « У нас только и разговору, что о Золя и Дрейфусе. Громадное большинство интеллигенции на стороне Золя и верит в невиновность Дрейфуса. Золя вырос на целых три аршина; от его протестующих писем точно свежим ветром повеяло, и каждый француз почувствовал, что, слава Богу, есть еще справедливость на свете и что, если осудят невинного, есть, кому вступиться. Французские газеты чрезвычайно интересны, а русские – хоть брось. «Новое время» просто отвратительно»./

 С редактором «отвратительной» газеты переписка, тем не менее, продолжается.

 А. С. Суворину, 6 февраля 1898, Ницца: /

 « Вы пишите, что вам досадно на Золя, а здесь у всех такое чувство, как будто народился новый, лучший Золя. В этом своем процессе он, как в скипидаре, очистился от наносных сальных пятен и теперь засиял перед французами в своем настоящем блеске. Это чистота и нравственная высота, каких не подозревали». /

 Почти все это, длинное письмо, посвящено «Делу Дрейфуса». Чехов тщетно продолжает воспитывать Суворина: /

 «… Пошли небылицы. Дрейфус – офицер, насторожились военные; Дрейфус – еврей, насторожились евреи… Заговорили о милитаризме, о жидах. Такие глубоко неуважаемые люди, как Дрюмон, высоко подняли голову: заварилась мало-помалу каша на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней. Когда в нас что-нибудь не ладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим: «Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм»… Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты – это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство! Они, конечно, дурной знак. Раз французы заговорили о жидах, о синдикате, то это значит, что они чувствуют себя не ладно, что в них завелся червь, что они нуждаются в этих призраках, чтобы успокоить свою взбаламученную совесть». /

 Чехов – автор блестящего приговора, годного к вынесению во все времена: « Раз французы заговорили о жидах….» Поставьте на место французов поляков, немцев, русских, румын, да кого угодно, и очередной вердикт суда истории вынесен./

 До настоящей бойни еще полвека, но гений – всегда провидец. Запомним это в наше, вновь равнодушное и подозрительно терпимое к коричневой мрази, время: « Заварилась мало – помалу кашу на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней». /

 Суворин  не захотел или не смог понять Чехова. Чехов перестал просвещать и воспитывать Суворина. /

  Ал. П. Чехову, 23 февраля 1898, Ницца:/

 « В деле Золя « Новое время» вело себя просто гнусно. По сему поводу мы со старцем обменялись письмами ( впрочем в тоне весьма умеренном) и замолкли оба. Я не хочу писать и не хочу его писем, в которых он оправдывает бестактность своей газеты тем, что он любит военных»./

 13 января 1898 года Золя выступил с открытым письмом « Я обвиняю» к президенту республики Фору. В этом письме он поименно назвал всех лиц, виновных в фальсификации «Дела Дрейфуса», генеральный штаб французской армии и военное министерство. /

 В ответ началась открытая травля Золя, привлечение его к суду. Суворин в одной из своих редакционных статей, напечатанных в « Новом времени», писал, что « выступление Золя – грязная история, затеянная евреями для оправдания Дрейфуса». /

 Суворин – был одним из самых близких друзей Чехова, его преданный и многолетний издатель. Лицо доверенное. Суворина Чехов уважал и ценил. Суворин боготворил Чехова. Они дружили домами, и на вес золота ценили личные встречи./

 «Дело Дрейфуса» было одним из первых сигналов раскола гражданского общества в России./

  Кровавое безумие ХХ века начиналось с симптомов, как будто, безобидных. Ну, приговорили к каторге невинного еврея, а шума, будто объявился новый Богдан Хмельницкий. Объявится, ждать придется недолго. /

Чехов - П. Ф. Иорданову, 21 апреля 1898, Париж: /

 « Дело Дрейфуса, как обнаруживается мало-помалу, это крупное мошенничество. Изменник настоящий Эстергази, а документы фабриковались в Брюсселе; об этом было известно правительству, в том числе и Казимиру Перье, который с самого начала не верил в виновность Дрейфуса». /

 Ал. П. Чехову, 28 ноября 1889, Ялта: /

 « « Новое время» в деле Дрейфуса шлепается в лужу и все шлепается. Какой срам! Бррр!» /

 Наивно, трогательно наивно. Чехов не понимал, а может быть, и не хотел понимать, что за Сувориным стоял не только царский двор, но и значительная прослойка, так называемых, интеллигентных читателей. Суворин шел в русле юдофобской традиции, и опирался не только на «черную сотню» тех лет, но и на образцовых оракулов ненависти, вроде Ф. Достоевского.

 И все-таки верное сердце писателя не оставляло попытки образумить Суворина, вернуть его на путь истинный, на котором, впрочем тот никогда и не был: /

 А. С. Суворину, 24 апреля 1899, Москва: /

 « Общество ( не интеллигенция только, а вообще русское общество) в последние годы было враждебно настроено к «Новому времени». Составилось убеждение, что «Новое время» получает субсидии от правительства и от французского генерального штаба. И «Новое время» делало все возможное, чтобы поддержать эту незаслуженную репутацию, и трудно было понять, для чего  оно это делало, во имя какого Бога». /

 Осторожен Чехов, деликатен, но за этой деликатностью проглядывает явная усталость порядочного человека от лжи и грязи человека непорядочного. /

  Тем не менее, переписка Суворина и Чехова продолжается, хотя и пишут они друг другу гораздо реже, но почти в каждом своем послании Чехов старается «уколоть» юдофоба – Суворина очередной, еврейской фамилией./

 А.С. Суворину, 19 августа 1899, Москва. /

 « Чума не очень страшна…. Мы имеем уже прививки, оказавшиеся действительными и которым мы, кстати сказать, обязаны русскому доктору Хавкину, жиду. В России это самый неизвестный человек, а Англии же его давно прозвали великим филантропом. Биография этого еврея, столь ненавистного индусам, которые его едва не убили, в самом деле замечательна»./

 Но и от подобных «намеков» устал Чехов: /

 М.П. Чехову, 3 декабря 1899, Ялта: /

 « С Питером я не переписываюсь, к Марксу не обращаюсь, с Сувориным давно уже прекратил переписку ( дело Дрейфуса)». /

 И вот еще один отголосок этого дела. Письмо О.И. Книппер от 18 сентября 1902 года: /

 « Сегодня мне грустно, умер Золя. Это так неожиданно и как будто некстати. Как писателя я мало его любил, но зато как человека в последние годы, когда шумело дело Дрейфуса, я оценил его высоко».

 Чехов, кстати, был один из немногих великих писателей 19 века, кто считал, что хороший человек – самая достойная и редкая профессия. Друзьям и приятелям своим он прощал незначительную одаренность, слабость дара, но никогда проступки против совести, достоинства и свободы. /

 Чехова судьба пощадила. Он умер до раскрутки кровавого маховика ХХ века, но чудовищный кишиневский погром 1903 года случился при его жизни. /

 Репутация Чехова, позволила Шолом –Алейхему обратиться к собрату с просьбой о помощи. /

 Чехов отвечает ему 19 июня 1903 года из Наро-Фоминска: /

 « Уважаемый Соломон Наумович! /

 Я теперь вообще не пишу или пишу очень мало, так что обещания могу дать только условно: напишу рассказ с удовольствием, если не помешает болезнь. Что касается моих уже напечатанных рассказов, то они в полном вашем распоряжении, и перевод их на еврейский язык и напечатание в сборнике в пользу пострадавших в Кишиневе евреев не доставит мне ничего, кроме сердечного удовольствия./

 С искренним уважением и преданностью А.Чехов. /

 Письмо ваше я получил вчера, 18 июля.»/

  Не стремлюсь обелить А. Чехова в глазах того, кто вопреки очевидности, считает его антисемитом. Я ставил перед собой другую цель – показать, что и здесь, знание предмета необходимо для тех или иных выводов. /

 Проза и драматургия Чехова заселены разными евреями: добрыми и злыми, благородными и вероломными. Такими он их видел, такими изобразил, но никогда этот великий писатель не запятнал себя юдофобской публицистикой, пропагандой нетерпимости, мракобесия, фанатизма и ненависти. Обычными и в те, далекие от нас, времена и сегодня.

 А.Красильщиков

"Новости недели"

А ЖИТЬ ЧЕРТОВСКИ ХОЧЕТСЯ

"Меня втолкнули в одиночную камеру №5. В камере не было ничего интересного, кроме нацарапанной надписи на стене: "Бьют, издеваются, калечат ни за что". Я расположился на железной голой кровати, прикованной к стене. Если бы зуб, выбитый из челюсти, способен был чувствовать, он, вероятно, чувствовал бы себя так же одиноко, как я. С этого злосчастного дня я лично принадлежал не всей организации НКВД, как ранее, а одному из опаснейших ее отделов – контрразведке. Оставалось только ждать. Ждать, как ждет мешок с углем, прежде чем его бросят в топку".

Это отрывок из воспоминаний Иосифа Ятчени – человека, умершего в 1980 году в советской Беларуси обычным пенсионером, отставным бухгалтером. Мало кто, кроме ближайших родственников, знал о его прошлом сотрудника сталинского НКВД, а затем – подследственного в минской тюрьме того же ведомства. Свои воспоминания-дневники Иосиф Ятченя писал в конце жизни в течение 15 лет. Сейчас, спустя почти 40 лет после его смерти, эти уникальные записи будут опубликованы в Минске.

Из воспоминаний Иосифа Ятчени

И вот я оказался в «конвейере». В течение пяти суток не разрешали присесть, не давали пить, есть, спать. Переминаясь с одной ноги на другую, наконец, я не устоял и упал в обморок. Климович и ещё один подлец подняли, посадили за стол, дали глоток воды и ручку с пером, указывая место, где подписать протокол.
Прихожу в некоторое сознание, а мысль работает: подписать – значит, смерть. А жить чертовски хочется. Дрожащими руками хватаю протокол и со всей силы рву его.
Что было со мной потом, не знаю. Очнулся снова в тюремной больнице.
Через 10 дней – опять у Дубинки (прозвище, которое заключенные дали следователю Климовичу – РС). На этот раз я отказался стоять, сел на пол и решил не отвечать ни на какие вопросы. Это вывело из себя Дубинку, и он стал пинать сапогом под бока. Потом взял меня за шиворот и хотел поднять на ноги. Я вцепился в него, и пошла потасовка. Набежали другие изверги, отлупили как следует и поволокли в карцер.
Придя в сознание, я стал изучать мое жилище. Это был каменный мешок без солнечного света и постороннего воздуха. В углу стояла параша, полная человеческих испражнений. Грязный цементный пол, забрызганный засохшей человеческой кровью. Протестуй, плачь, кричи – никто не услышит твоего крика и стона, кроме коридорного надзирателя, который проверяет через волчок твоё поведение.
400 грамм суррогатного хлеба и пол-литра холодной воды в сутки — таков рацион в свободной стране. В этом «комфортном номере» просидел пять суток.
После карцера не звали на допрос примерно два месяца.
Вы не знаете, что такое подниматься каждое утро и ждать, что сегодня тебя убьют. И так проходило 10 месяцев и 9 дней. Ты ждешь, а тебя всё не убивают.
Анастасия Зеленкова – белорусская журналистка, которая уже несколько лет работает с воспоминаниями Иосифа Ятчени и сейчас готовит их к публикации. В интервью Радио Свобода она рассказывает об этой рукописи и жизни ее автора.

Анастасия Зеленкова

​– Откуда эти дневники взялись, какова их история?
– С Владимиром Ятченей, внуком автора этих записей, мы познакомились случайно. Он мне написал в соцсетях, чтобы поблагодарить за статью, которая, кстати, не была на тему репрессий. Между нами завязалась переписка, во время которой Владимир и рассказал мне о рукописях своего дедушки. Я, если честно, изначально скептически отнеслась к его словам, потому что сложно было поверить, что такие дневники действительно существуют. Но даже если и так, то, конечно, возникал вопрос об их качестве, о правдивости изложенного. Мои опасения были напрасны: это подлинные и весьма интересные записи. Более того, они написаны таким идеальным каллиграфическим почерком: как выяснилось, автор их в юности служил писарем. К тому же он владел словом не хуже иного писателя.
Так эти дневники оказались у меня. Для меня было очень важно подтвердить или опровергнуть написанное. Я смогла попасть, хотя это было не очень просто, в архив КГБ Беларуси. Там я нашла подтверждение вехам биографии этого человека, Иосифа Ятчени. С фактической стороны всё соответствует тому, что он пишет. Я также попыталась найти в архивах сведения о людях, которых Ятченя упоминает, с кем ему довелось пересечься по службе или уже во время заключения в минской тюрьме, которую называют "американка". Это, конечно, тоже была нелегкая задача, учитывая уровень секретности, с которой наши спецслужбы подходят к этой теме. Но кое-какие "скелеты" мне удалось вытащить из шкафов и в любом случае подтвердить, что написанное в дневниках – не выдумка их автора.

Попробовать понять и разобраться, я считаю, мы просто обязаны

​– Профессиональные историки видели эти дневники?
– Я консультировалась с историками, чтобы подтвердить или опровергнуть тот или иной факт. Думаю, что каких-то таких серьезных ошибок там быть не должно.
– Вы говорите, что фактическая канва дневников совпадает с тем, что было в действительности. А само изложение? Как Иосиф Ятченя описывает собственные действия и поведение тех людей, которые были рядом с ним? Это изложение кажется вам убедительным, честным?
– Тут, конечно, есть большой вопрос, пытался ли он обелить себя, всю ли правду он сказал. Мы можем только догадываться. Некоторые вопросы у меня тоже остались после прочтения. Подозреваю, что каждый, кто сел бы писать такие дневники, каким-то образом попытался бы себя обелить. Но в любом случае неправильно было бы утаить эти записи, даже если кому-то они покажутся недостаточно искренними. У меня нет повода не доверять тому, что написано, но и повода стопроцентно доверять тоже нет – в том, что касается высказанных Ятченей оценок. Попробовать понять и разобраться, хотя бы попытаться приблизиться к этой правде, я считаю, мы просто обязаны.
/**/ /**/ /**/ 
СМОТРИ ТАКЖЕ

Кожаные фартуки палачей. Признания генерал-майора КГБ

Вообще судьба у этого человека очень интересная. Иосиф Ятченя начал писать, когда ему было 65 лет. Это даже не дневники вначале, а скорее воспоминания. Он пишет о себе, начиная с детства. Он родился в 1900 году, сбежал из дома в 15 лет, успел побывать, еще мальчишкой, в царской армии, а после в Красной армии. Он видел своими глазами революцию. Кстати, он пишет, что не испытывал по поводу нее больших иллюзий уже тогда. Он служил на Омской железной дороге, а после в милиции в Беларуси.
– А как он попал в систему НКВД?
– Всё достаточно просто: начало 1920-х годов, голод, бедность, из армии после окончания гражданской войны Ятченя демобилизовался. Его родственники остались по ту сторону границы – в западной части Беларуси, то есть в тот момент на территории Польши. Работы нет, чтобы прокормиться, он вынужден воровать картошку мерзлую на полях, как он пишет. Потом читает объявление о том, что набирают в милицию, но только грамотных, а он был грамотным, научили его в царской армии, он там писарем служил. И Ятченя уходит в милицию. Потом он из милиции был уволен, его заподозрили во взятке, пока шло разбирательство, к нему пришел один из сотрудников НКВД (тогда еще ОГПУ) и предложил работать резидентом, то есть негласным осведомителем с правом вербовки агентов. Шесть месяцев Ятченя даже проходил какое-то обучение, а после он описывает, чтó делал в качестве резидента, как с агентурой работал. Когда он согласился быть резидентом, то, как он пишет, "это была должность дотоле мне неизвестная", он якобы не очень понимал, что это вообще такое. Но, видимо, сориентировался и после уже стал штатным сотрудником НКВД, где работал до 1935 года. Потом был уволен, а в 1937-м – арестован по обвинению в работе на польскую разведку. Жена Ятчени была полькой, что и стало причиной обвинения.

Иосиф Ятченя (крайний слева) с семьей в 1950-е годы

​– Из тех отрывков, которые вы мне показывали, и из слов внука Ятчени ясно, что жена как раз арестована не была и потом заступалась за него, приходила, устраивала даже скандалы в приемной, в кабинетах энкавэдэшников. Видимо, очень смелая была женщина. Это совершенно удивительная история.
– Да, жена арестована не была, но, как мне удалось потом выяснить уже по архивам, был арестован ее брат. Позднее преследовались и другие родственники, потому что они жили в Западной Беларуси, и после ее присоединения к СССР в 1939 году многие люди, которые жили на этой территории, были обвинены в шпионаже и антисоветской деятельности, арестованы и депортированы.

Я обелять или очернять этого человека просто не берусь

​– Сам Ятченя, пока служил в НКВД, принимал участие в репрессивных действиях? В дневниках он пишет о том, как помог прекращению пары несправедливых дел и так далее. Неужели можно было служить в той системе и не замараться?
– На самом деле он признаётся в своих записях, что в некоторых случаях опускал руки, потому что не мог ничего поделать, даже когда хотел помочь. Например, он пишет, как его начальник, желая выслужиться, из 80 неграмотных крестьян на бумаге сколотил "повстанческую организацию". Соответственно, всех их отправили известной дорогой – в лагерь. Причем сам Иосиф Ятченя невольно поучаствовал в этом, потому что его отправили арестовывать одного из таких "повстанцев", у которого он нашел в незапертом сарае оружие, причем видно было, что оно старое, ржавое, небоеспособное. Он чувствовал, что это оружие было подброшено, но сделать ничего, как он пишет, не мог. Позже он узнал, что это действительно была провокация НКВД. Я обелять или очернять этого человека просто не берусь, я хотела бы изложить то, что у меня есть, и по возможности найти какие-то подтверждения. В архивных документах я не нашла доказательств того, что он сыграл какую-то нехорошую роль в том или ином деле.

Из воспоминаний Иосифа Ятчени

За время службы мне не раз приходилось вести следствие по политическим преступлениям. Случались и настоящие драмы. В ноябре 1930 года в деревне Якимова Слобода в одиннадцать вечера на улице был убит председатель колхоза коммунист Павел Павлюченко. Это произошло, когда он возвращался домой от родственника после изрядной попойки, к которой был большой охотник.
На месте происшествия я заметил следы мужских ботинок. Они тянулись по песчаной земле вдоль улицы, а после сворачивали в узкий переулок к реке Березина. На правом следе выделялся подбитый рубец.
Я пошёл по следу, и скоро он довёл меня до одного дома. Там и был обнаружен убийца вместе с подбитым ботинком.
Убийцей оказался 20-летний Филипенко. Его отец не хотел вступать в колхоз, и за это местные власти окрестили его подкулачником. Филипенко обложили непосильным натуральным и денежном налогом, а за невыплату народный судья Мацкевич присудил выслать всю семью на Север, а имущество конфисковать. Сын обращался к председателю с просьбой принять в колхоз хотя бы его с сестрой. Но Павлюченко был неумолим. Вот за это председатель и был убит.
Мне ничего не оставалось, как арестовать убийцу. Суд приговорил его к 10 годам.
Хотя нет, было дело ксендза Казимира Мустейкиса. Ятченя завербовал одну женщину, чей отец был осужден по обвинению в связях с этим ксендзом, которого подозревали в создании некой повстанческой организации. И эта женщина, видимо, следила или проводила какие-то другие действия в отношении Мустейкиса – Ятченя не указывает, какие именно. Из архивных документов видно, что Мустейкис действительно был обвинен и арестован, но позже, в 1933 году, обменян на каких-то коммунистов, потому что его брат в Литве был генералом, позднее даже министром обороны. Какие именно распоряжения отдавал Иосиф Ятченя в отношении этого священника, сейчас сказать сложно. Я бы очень хотела получить в архиве личное дело Ятчени как сотрудника НКВД. Потому что мне удалось ознакомиться с его делом только как подследственного, когда он уже был арестован в 1937-м.
– Дело сотрудника Ятчени вам не дали посмотреть?

– Мне сразу сказали в архиве КГБ, что это дело нужно искать по месту службы сотрудника, а с учетом перемещений и общей ситуации в военные годы мала вероятность найти его вообще. Это с одной стороны, а с другой – мне сказали нечто в том смысле, что, мол, должны же у нас быть свои секреты. Может, рано или поздно все-таки удастся как-то докопаться.

Страница рукописи Иосифа Ятчени

​– Почему Ятченю, подвергнув пыткам и избиениям на протяжении многих месяцев, потом вдруг отпустили? Мягко говоря, нестандартный случай для тех времен.
– Тут я вижу два фактора. Во-первых, будучи до недавних пор работником НКВД, он прекрасно понимал, что главное – ничего не признавать и не подписывать, что бы с тобой ни делали. Потому что признание – это конец. И ему это удалось, если судить по его собственным воспоминаниям. Во-вторых, как раз к тому моменту начался период некоторого "затишья", Большой террор пошел на убыль, Ежов был отстранен. Некоторых арестованных действительно стали выпускать. Ятченя оказался в их числе.
Честно скажу, у меня нет однозначного подтверждения того, как он вел себя на допросах. По нашим законам запрещено читать в деле то, что касается третьих лиц, это всё у нас закрыто. То есть ты, попадая в архив, можешь читать биографию подследственного, какие-то основные сведения, первую страницу допроса, где человек по сути эту же биографию повторяет, и последние страницы дела с приговором, какие-то последующие листы, где говорится о том, на что он имеет право, как искали родственников, когда он был реабилитирован и т.д. А середину, где называются чьи-то имена, – нет. Поэтому, конечно, определенные вопросы остаются, насколько правдивы в этом плане воспоминания Ятчени.
/**/ /**/ /**/ 
СМОТРИ ТАКЖЕ

Частный Нюрнберг

Он называет следователей в своих записях. В архивных документах, которые я видела, фамилии следователей были заклеены бумагой. Хотя окольными путями установить, кто тогда в Минске в этой системе работал, можно. Есть списки офицерского состава НКВД, личные дела, сотрудников этого ведомства постоянно по всему Союзу разбрасывали, переводили из одного конца в другой. Например, в Украине это всё уже открытые документы. Если человек "отметился" и там, то по послужному списку его можно найти. Из упоминаемых Ятченей людей мне удалось найти сведения о некоторых и дать их биографии по возможности. По другим, увы, нет.

Из воспоминаний Иосифа Ятчени

Они считали всё для себя дозволенным – убивать, калечить, подвергать садистским издевательствам свои жертвы, так они отказались даже от традиционного ритуала, как то: открытый суд, приговор, защита, экспертиза.
Эти разносчики смерти даже не наказывали, а устраняли человека. На заводах и фабриках СССР в то время ещё только зарождалась мысль о конвейерной системе, а специалисты НКВД работали на полную мощность со своими жертвами на допросах: стоять по несколько суток подряд, без сна, пищи, воды и тому подобное.
В два часа ночи в мою одиночку втолкнули двух человек. Один из них – Дыдырко Владимир Кондратьевич – профессор, житель г. Минска, второй – Ивко Владимир – инженер-путейщик, командир железнодорожного полка из г.Витебска. На другую ночь обоих взяли на допрос и к шести часам утра надзиратели едва живых уволокли в камеру. Не выдержав истязаний, Дыдырко подписал, что он агент немецкой разведки, а Ивко – что участник военного заговора командарма Белорусского военного округа Уборевича.
Примечание Анастасии Зеленковой: профессор БГУ Владимир Кондратьевич Дыдырко действительно был арестован осенью 1937 года и приговорен к расстрелу по обвинению в работе на немецкую разведку. Очевидно, поводом для обвинения стала его поездка на научный семинар в Гёттингенский университет в 1928 году. Сведений о военном инженере-путейщике Владимире Ивко, к сожалению, найти не удалось. Имеются данные о репрессированном в ноябре 1937 года путевом обходчике ж/д ст.Чашники (Витебская обл.) Игнате Наумовиче Ивко (1888 г.р.). Однако, есть ли между ними связь, неизвестно.
​– У Иосифа Ятчени, насколько я понял, и последующая биография была интересной, я имею в виду период Второй мировой войны и немецкой оккупации. Он же успел послужить и в аппарате оккупационном, и у партизан, я правильно понимаю?
– Да. С одной стороны, он был бывшим сотрудником госбезопасности, с другой стороны – бывшим "врагом народа". К 40-м годам он подошел именно с этими двумя "званиями". Получается, что он был подозрителен и для немецкого оккупационного режима, который вылавливал бывших сотрудников советских органов, и для Советов, потому что клеймо "неблагонадежного элемента" на нем оставалось. При немцах он поехал на свою родину, где не знали, что он был сотрудником НКВД в 30-е годы, там смог устроиться на должность бухгалтера в районной управе. Но через каких-то людей все-таки просочилась информация о том, что он бывший сотрудник, и Ятченя с семьей бежал в лес, ушел в партизанский отряд.

С одной стороны, он был бывшим сотрудником госбезопасности, с другой – бывшим "врагом народа"

​– То есть для него это был способ выживания, а не идейный выбор?
– Да. В партизанском отряде он насмотрелся на разные вещи. Честно говоря, эта часть записей Ятчени сильно отличается от того, что нам рассказывают школьные учебники и официальная пропаганда по поводу партизанской борьбы. Там было и пьянство, и мародерство, и разврат. Об этом он пишет.

Из воспоминаний Иосифа Ятчени

Действовали партизаны по-разному: одни просили [у местных жителей] самого необходимого, другие самовольничали и брали, что под руку попадалось, а иные и вовсе становились мародерами. В моей группе были такие типы.
Я был против таких действий. За это меня не любили и смотрели с подозрением, но всё равно, хоть с опаской, но мародерствовали. Награбленное прятали по ямам в лесу. Дисциплины не было никакой.
Я настоял, чтобы меня перевели в другую группу и не командиром. Но, оказавшись в группе Ивана Ивановича, понял, что попал из огня да в полымя. Мой командир оказался алкоголиком, демагогом и хапугой.
Командир отряда Власов, командиры рот, взводов (за малым исключением) обзавелись «женами», пьянствовали и развратничали.
Командиры для рядового партизана были и судом и следствием. Что им захочется, то они и делали. Они могли отобрать имущество у своих же партизан и обменять его в деревнях на самогон. Но об этом приходилось молчать, в противном случае рисковал своей жизнью. А жаловаться было некому.
​– Можно предположить, что к концу войны у этого человека вообще никаких иллюзий не осталось?
– Я думаю, жизнь его так била, что у него давно уже не было особых иллюзий, в том числе и по поводу "завоеваний Октября", если судить по его записям. По крайней мере, он старается, как мне кажется, честно анализировать, что происходило и почему, исходя из своего понимания событий.
– Какое впечатление производит на вас этот человек, кем он был в первую очередь – оппортунистом или жертвой системы?
– Когда читаешь его записи, волей-неволей становишься на его сторону. Я отношусь к этим воспоминаниям прежде всего как к документальному свидетельству.

Иосиф Ятченя (второй слева) в кругу семьи

​– А как сложилась жизнь Иосифа Ятчени на более позднем этапе, после войны?
– Он считался ветераном партизанского движения, его никто не трогал. Работал бухгалтером. Кстати, один из его сыновей погиб на войне, под Сталинградом. Ятченя, уже будучи стариком (он начал эти записи, когда ему было 65 лет, а закончил незадолго до смерти, почти 80-летним), пишет, что не смирился с действительностью. Он очень много в своих дневниках рассуждает о том, что происходит вокруг, о советском режиме, много вспоминает о своем пребывании в тюрьме НКВД "американке", о том, как люди приходили в эту систему и становились садистами. По его мнению, самое большое преступление, которое совершил сталинский режим, – это превращение обычных людей в садистов.

Самое большое преступление, которое совершил сталинский режим, – превращение обычных людей в садистов

​– Мотивы собственного раскаяния, сожаления о том, что все-таки в молодости он служил этой системе, нет в этих дневниках?
– Нет, там такого нет. Он рассуждает о том, что, мол, если бы знать, какая дорога твоя и куда повернуть, знать, что дальше будет, как выбрать правильный путь и т.д. Но сказать, что творил злодеяния – такого я не нашла.
– Как осуществляется издание дневников Иосифа Ятчени?
– Сейчас мы собираем средства для издания книги через краудфандинг. Книга готова, она уже есть, осталось ее только напечатать. Достаточно неплохо идет сбор. На сегодняшний день уже 58% собрано – притом что только неделя с небольшим прошла с момента объявления краудфандинга.
– То есть в современной Беларуси издать в официальном издательстве такую книгу нельзя?
– В частном издательстве, думаю, можно. В государственном – не знаю. Я не пробовала. Мне хотелось издать ее на общественные средства.
– В Беларуси, как в России, идет дискуссия по поводу сталинизма, исторической роли Сталина и созданной им системы?

Владимир Ятченя, внук Иосифа Ятчени

– Я могу сказать, что в обществе у нас восхваление сталинизма – это скорее удел маргиналов, небольшой группы не очень образованных людей, но на высшем уровне почему-то сталинизм имеет поддержку. Например, когда мы видим, как министр внутренних дел наш приходит на парад в форме офицера НКВД, а после объясняет свой поступок тем, что так хотел продемонстрировать гордость за подвиги предшественников, это много о чем говорит. Или ситуация в Куропатах – это урочище на окраине Минска, где расстреливали в 30-х годах. Власти не то что не признают этого факта, хотя он многократно доказан, но подвергают сомнению: Александр Лукашенко не раз говорил, что точно не известно, кто и кого там расстреливал, мол, казнили там и фашисты. А теперь в Куропатах выкорчевывают кресты, поставленные активистами в память о погибших, и всё это происходит на государственном уровне – под предлогом некоего благоустройства территории.

На высшем уровне почему-то сталинизм имеет поддержку

Более того, рядом с этим урочищем построили увеселительное заведение, ресторан "Поедем поедим", как ни протестовали активисты, и этот ресторан функционирует. Протестующих задерживают, им выписывают штрафы. Кстати, надо сказать, что довольно часто в этот ресторан приезжают посетители на машинах с российскими номерами. По перепалке, которая возникает между активистами и этими посетителями, становится понятно, что они знают, куда едут, и делают это сознательно. Мне кажется, что, если сравнивать восприятие сталинизма в России и у нас, то есть некоторая разница. Если в России скорее происходит оправдание в самом обществе, а власти этот вопрос, насколько я могу судить, стараются не поднимать, то в Беларуси как раз наоборот. В любом случае это очень опасная тенденция. Нужно сделать все возможное, чтобы это остановить.
– Вы считаете, что публикация записей бывшего сотрудника, а потом узника НКВД Иосифа Ятчени этому будет способствовать каким-то образом?
– Думаю, что да. В этом случае есть возможность взглянуть на сталинские репрессии глазами не только жертв, но и человека, который поначалу был по ту сторону баррикады. Но даже этот взгляд показывает, насколько бесчеловечна и кровожадна была сталинская система, – говорит белорусская журналистка Анастасия Зеленкова, подготовившая к изданию воспоминания Иосифа Ятчени.

• 
  

  Ярослав Шимов

Источник Автор: Ярослав Шимов

«Если не отдашь нам голову Нетаньяху, уничтожим твою семью»

«Существует очень большая вероятность, когда после всей этой истории твои дети больше не захотят общаться с тобой, как и жена»

Ян Голд, 06/09/19 15:40

Share

Нир Хефец

צילום: רוני שוצר, פלאש 90

Премьер-министр Биньямин Нетаньяху ответил на стенограммы, опубликованные в пятницу, 6 сентября, в издании «Едиот Аронот». Как оказалось, полицейские следователи оказывали сильное давление на людей, близких к Нетаньяху, с тем, чтобы они согласились стать государственными свидетелями.

«Я видел сегодня утром эту шокирующую историю. Из свидетелей пытались выбить показания путем шантажа и угроз», - яростно сказал Нетаньяху перед отлетом из Лондона в Израиль.

Далее Нетаньяху продолжил: «Свидетелям говорят: «Если не скажете то, что мы хотим, если не отдадите нам голову Нетаньяху, мы просто разрушим ваши семьи». Это реальный шантаж и угрозы. Затем их инструктируют, что сказать».

Премьер-министр добавил: «Трудно поверить, что в таком демократическом государстве, как наше, такие возможны такие вещи. Все дела держатся лишь на показаниях госсвидетелей. Дела развалятся, от них не останется и следа. И кто тогда ответит на давление на свидетелей?».

Среди стенограмм, опубликованных в «Едиот Ахронот», слова полицейского следователя из «Лахав 433», давившего на Нира Хефеца при допросе в «деле 4000».

«Нир, тебе следует срочно подумать о своей жизни. Срочно. По возрасту я ближе к твоим детям, чем к тебе. Я скажу кое-что действительно честное. У меня нет отца. Я не общался с ним много лет, потому что он решил уйти из дома по тем или иным причинам.

Существует очень большая вероятность, когда после всей этой истории твои дети больше не захотят общаться с тобой, как и жена. Почему? Потому что ты сохраняете право на молчание в угоду некоторым бизнесменам, которые оберегают свои задницы, но не твои. Такая позиция приведет к обвинению против тебя и к тюрьме. Твое семейное благополучие в настоящее время находится в опасности. В ближайшее время разорвется бомба, о которой я тебя предупреждал.

Ты увидишь, что как только окажешься без семьи, то станешь никем, и все деньги, молчание, звонки, координация и все уловки, на которые ты идешь, не будут стоить этого.

Ты можешь смотреть на меня и продолжать прислушиваться к советам адвоката. Но я предупреждаю – ты сталкиваешься с экзистенциальной опасностью для своей семейной ячейки».

В конце концов Нир Хефец сломался и согласился стать государственным свидетелем.

6 сентября 2019, 17:39 

Глава Минобороны США обвинил Россию в действиях по подрыву мирового порядка

© CC0

Россия угрожает безопасности стран мира, а также пытается подорвать их экономику. Об этом, как информирует The Associated Press, заявил шеф Пентагона Марк Эспер.

Россия, по его словам, ответственна за «агрессию в Европе», в частности на Украине, поскольку присоединила Крым и создала нестабильность в Донбассе.

Он допустил, что РФ нацелила на Европу ракеты с ядерными боеголовками.

Он также обвинил в подрывных действиях Китай и предостерег европейцев от сближения с этим государством. Эспер также призвал Запад лучше противостостоять обеим державам.

ЮРИЙ ДУДЬ - ФИЛЬМ О ТРАГЕДИИ В БЕСЛАНЕ

https://isralove.org/load/29-1-0-2675?utm_source=email

ZВсе блоги

5 148 6 44355

18:04 , 05 сентября 2019

---

Процесс пошел, но процесса не будет?

АВТОРАнтон Орехъобозреватель

Украина сделала первый шаг. Освободила Кирилла Вышинского. По логике должен был последовать ответный шаг России. И он почти последовал. Вот-вот уже, с минуты на минуту, самолет в воздухе, ну, вот же уже! Но нет. В стране, где всё время «что-то пошло не так» опять что-то не так пошло. И теперь Украина снова делает первый шаг. Второй первый шаг. И этот шаг еще тверже и сильнее предыдущего. Мы говорим обо всей этой ситуации, условно называя ее обменом гражданами между Россией и Украиной. Но случай Владимира Цемаха уникален тем, что Россия просит – и, видимо, даже ставит вопрос ребром – выдать ей гражданина Украины. Хочет вызволить, спасти – как угодно называйте – формально гражданина чужой страны. И понятно, почему. Цемах – ценнейший свидетель в истории о сбитом «боинге». Без него провести судебный процесс будет не так просто. Россия спасает не человека, а конкретного свидетеля, которому точно есть что сказать. Это и так было понятно, а теперь не осталось даже намека на сомнение.

Россия, которая столько лет изворачивается, как только может, и врёт в этой очевидной трагической истории, теперь под предлогом обмена хочет еще больше навредить расследованию и помешать будущему суду. Но Зеленский готов Цемаха отпустить. Даже Цемаха отпустить! Погибших в той катастрофе уже всё равно не вернешь, а спасти заложников, находящихся в России еще можно. Логика понятна. Но я не думаю, что здесь была какая-то реальная дилемма. Даже если суд по «боингу» не состоится никогда, по факту в этом деле почти не осталось загадок. Самолет сбили боевики с помощью российского оружия и российских инструкторов. Сбили случайно, приняв гражданский лайнер за транспортный борт украинской армии. Основные моменты или установлены наверняка или с высокой степенью вероятности. Конечно, суд был бы важен как символический акт. Приговор давал бы родным надежду не только на моральное удовлетворение, но и на денежную компенсацию. Но даже если суд состоится, Россия при теперешних властях никогда не признает его решений и никакие компенсации выплачивать не станет. Но то, что Россия так упорно хочет забрать Цемаха к себе, более чем красноречиво показывает, насколько чувствительна для нее эта тема и в какому пуху ее так называемое рыльце.