Коронавирус всё. ВОЗ объявила об окончании пандемии

АВТОР:

ЖАННА МОРОЗОВА 

,

 

ЖУРНАЛИСТ, РЕДАКТОР

 

I

 

5 МАЯ 2023

 

17:42

Генеральный директор Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Тедрос Гебрейесус объявил, что пандемия коронавируса завершена.

"Вчера Комитет по чрезвычайным ситуациям собрался в 15-й раз и рекомендовал мне объявить об окончании чрезвычайной ситуации в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение. Я принял этот совет", — сказал он сегодня на пресс-конференции.

По словам Гебрейесуса, "ковид" перевернул мир с ног на голову. "ВОЗ сообщила о почти 7 миллионах смертей, но мы знаем, что число жертв в несколько раз выше, не менее 20 миллионов. Однако это не означает, что "ковид" перестал быть глобальной угрозой для здоровья населения. На прошлой неделе коронавирус уносил одну жизнь каждые три минуты — и это только те случаи, о которых мы знаем", – отметил глава ВОЗ.

31 декабря 2019 года Китай информировал ВОЗ о вирусе COVID-19. Спустя две недели ВОЗ объявила вирус чрезвычайной ситуацией международного значения, а затем и пандемией. За три года по всему миру было официально зарегистрировано 654 миллиона случаев коронавируса и 6,5 миллионов смертей от него или его осложнений.

Вы считаете, что вам недоплачивают? По сравнению с чем?

 Патрик Кэролл

Вы считаете, что вам недоплачивают? По сравнению с чем?

2023-05-01 12:23 label Патрик Кэролл  

Сколько стоит ваш труд? Думаю, что большинство людей, которых вы спросите об этом, скорее всего, ответят, что он стоит несколько больше, чем им платят.

Многие люди считают свою профессию особенно недооцененной — и, конечно, они абсолютно уверены в том, что их мнение абсолютно объективно. Если спросить учителя, то окажется, что он выбрал одну из тех профессий, в которых чаще всего эксплуатируют работников и недоплачивают им. Учителю ужасно не повезло. Если вы спросите механика, он скажет то же самое о механиках. Спросите медсестру, и вам ответят, что на самом деле именно медсестры являются одними из самых эксплуатируемых работников. Это как если бы каждый вытаскивал в жребии короткую спичку, а длинной спички просто не существовало бы.

Странно, почему так происходит.

Независимо от профессии, общая претензия работников заключается в том, что им не платят “справедливую зарплату” за их работу. Их работодатель обкрадывает их, говорят они, платит меньше, чем они заслуживают.

Сразу же возникает вопрос: откуда вы знаете, что такое справедливая зарплата? По какому стандарту вы можете сказать, что вам недоплачивают? Ведь не существует таблицы справедливой заработной платы, с которой мы все могли бы ознакомиться. Эх, если бы она существовала! Тогда можно было бы просто посмотреть на таблицу. “Ах да, вот она. Медсестра в Нью-Йорке в 2023 году. В таблице говорится, что справедливая зарплата составляет $100 000 в год. Я вижу, что вы получаете только 85 000 долларов. Очевидно, что вам недоплачивают”.

Поскольку такая таблица еще не изобретена, сторонникам “справедливой зарплаты” приходится прибегать к другим аргументам, чтобы оправдать свое недовольство. Один из их аргументов — простое утверждение, что они стоят больше, может быть, потому что они прошли обширное обучение или работают много лет. Но эта линия рассуждений неубедительна. Если вы не создаете ценности, ваше обучение и опыт не имеют большого значения.

Соглашаясь с этим, некоторые сторонники “справедливой зарплаты” разработали несколько иной аргумент. “Рабочие на аналогичных должностях зарабатывают больше нас”, — говорят они. “Поэтому, мы должны зарабатывать примерно столько же, сколько и они. Тот факт, что мы зарабатываем меньше, свидетельствует о том, что нас эксплуатируют”.

Это лучший аргумент, потому что он фактически определяет приблизительный стандарт справедливой оплаты, выдвигая в качестве такового оплату, получаемую в настоящее время на сопоставимой работе. Ведь вполне разумно ожидать аналогичной оплаты за аналогичную работу, верно?

Да… но. Основное предположение здесь заключается в том, что работа, указанная в качестве стандарта, на самом деле сопоставима с рассматриваемой работой. Но так ли это на самом деле? Это зависит от того, является ли сравнимый труд вообще значимым понятием.

Ценность труда

В Законе о равной оплате труда от 1963 года Конгресс обязал работодателей предоставлять мужчинам и женщинам равную оплату за равный труд. “Равный труд” в данном контексте означает работу с одинаковыми должностными обязанностями.

Однако в последующие десятилетия стало популярным утверждение, что этого недостаточно. В частности, указывалось на то, что “мужская” работа часто оплачивается выше, чем “женская”, требующая аналогичных усилий. Таким образом, несмотря на то, что “равная оплата за равный труд” уже была достигнута, многие теперь выдвигали более широкие требования, предусматривающие равную оплату за “сопоставимую” работу, даже если эта работа относится к совершенно другой области. Это стало называться позицией сопоставимой ценности или равной оплаты.

Исторически дебаты о сопоставимой ценности возникли в контексте дискуссии о гендерном разрыве в оплате труда, но аргументация сопоставимой ценности применяется и в других контекстах. В частности, в некоторых исследованиях утверждается, что работники, состоящие в профсоюзе, в среднем зарабатывают больше, чем “сопоставимые” работники, не состоящие в профсоюзе, — явление, известное как профсоюзная надбавка к зарплате. Справедливости ради следует отметить, что рабочие места, которые сравниваются в этих исследованиях, не так сильно отличаются друг от друга, как те, которые сравниваются в гендерных аргументах. Тем не менее, они также не являются идентичными рабочими местами, но при этом подразумевается, что работники, не состоящие в профсоюзе, генерируют ту же ценность за меньшую оплату.

Чтобы определить, какие рабочие места следует считать одинаково ценными, сторонники сопоставимой ценности придумали множество критериев оценки рабочих мест. Например, в исследовании 1974 года, проведенном по заказу штата Вашингтон, консалтинговая фирма Norman Willis & Associates использовала четыре критерия для классификации рабочих мест. К ним относятся: (1) Знания и навыки (знание работы, навыки межличностного общения, навыки координации), (2) Умственные нагрузки (независимость суждений, принятие решений, требования к решению проблем), (3) Ответственность (свобода действий, характер влияния работы, размер влияния работы) и (4) Условия труда (физические усилия, опасности, дискомфорт, условия окружающей среды).

В своей работе 1988 года “Сравнимая ценность: Теоретические основы” политолог Эллен Франкель Пол рассказывает о методологии этого исследования. “Оценочные комитеты оценивали классификации рабочих мест по этим четырем критериям и начисляли баллы по каждому из них. Сопоставимыми рабочими местами считались те, которые набрали примерно одинаковое количество баллов. Таким образом, можно было сравнить такие несхожие профессии, как секретарь, медсестра, геодезист, шофер и т.д.”. Эта методология “пытается заменить субъективные и, следовательно, дискриминационные рыночные решения объективными, недискриминационными оценками подготовленных оценщиков”.

Проблема этого подхода, указывает Пол, заключается в том, что он опирается на сомнительный философский фундамент. Примечательно, что ее критика в равной степени относится как к сравнению секретарей и геодезистов, так и к сравнению плотников, состоящих в профсоюзе, и плотников, не состоящих в профсоюзе.

“Сравнимая ценность связана с теорией внутренней ценности или теорией объективной ценности”, — пишет Пол. “Она предполагает, что ценность рабочих мест для работодателей может быть измерена по объективной шкале. Даже оставив в стороне вопрос о том, может ли какая-то определенная группа людей беспристрастно реализовать такую систему, нужно сказать, что сами понятия внутренней ценности или объективной ценности являются ошибочными”.

Как пишет Пол, многие экономические мыслители в прошлом придерживались теории объективной ценности, такой как трудовая теория ценности, которая утверждает, что цена товаров в первую очередь зависит от количества трудовых усилий, затраченных на их производство. Эта теория была выдвинута классическими экономистами (такими как Адам Смит), а также Карлом Марксом и его последователями. Но, как отмечает Пол, этот образ мышления был отброшен в конце XIX века в пользу теории предельной полезности, которая, помимо прочего, утверждает, что ценность субъективна. Теория предельной полезности гораздо лучше объясняет реальные явления, и по сей день ее признают почти все экономисты.

Какое отношение это имеет к рассматриваемой теме? Пол объясняет.

“Сравнимая ценность разделяет с трудовой теорией ценности стремление выявить некую объективную характеристику ценности, отличную от оценок реальных покупателей”, — пишет она. “Для сопоставимой ценности уже не часы труда, воплощенные в вещи, определяют ее ценность, а скорее ценность самого труда может быть определена путем оценки знаний и навыков, умственных требований, ответственности и условий труда, характерных для каждой работы. Но не существует внутренней ценности любой работы. Работа имеет ценность для того, кто ее создает и готов платить кому-то за ее выполнение. Цену на эту работу устанавливает рынок, который является не более чем ареной для усреднения спроса на труд каждого конкретного вида со стороны многочисленных работодателей”.

Короче говоря, сопоставимая ценность не имеет смысла, потому что не существует такой вещи, как внутренняя ценность. Работа стоит столько, сколько кто-то готов за нее заплатить. Точка.

“Если работа не имеет внутренней ценности, — пишет Пол, — то позиция сопоставимой ценности становится уязвимой, поскольку она основывает свою аргументацию именно на этом предположении. Все блага, включая труд, стоят столько, сколько за них готовы заплатить покупатели и сколько готовы взять продавцы, чтобы расстаться с ними. Более того, если работа не имеет внутренней ценности, ее нельзя сравнивать по какой-либо объективной шкале. Фактически, мы даже не можем сказать, что водопроводчик, зарабатывающий 10 долларов в час, стоит столько же для своего босса, сколько учитель, получающий такую же зарплату, стоит для своего работодателя. Такие сравнения бессодержательны”.

“Проблема сопоставимой ценности схожа с проблемой межличностного сравнения полезности”, — продолжает Пол. “Хотя каждый человек может упорядочить свои собственные предпочтения, эти отдельные порядки предпочтений не могут быть уравнены. Точно так же различные виды работы не могут быть уравнены по какой-либо объективной шкале. Даже рынок не может уравнять ценность одной работы с другой. Таким образом, любая попытка использовать якобы объективные критерии оценки рабочих мест должна быть по своей сути дискреционной; суждения бюрократов будут принудительно заменять оценки тех, кто является реальными покупателями трудовых услуг”.

“Ни одна работа не имеет внутренней ценности”, — заключает Пол, — “и поэтому их нельзя измерить или сравнить”.

Пересмотр Закона о равной оплате труда

Этот анализ не только полностью опровергает позицию сопоставимой ценности, но и ставит под сомнение более мягкие аргументы, лежащие в основе Закона о равной оплате труда. Конечно, медсестер нельзя приравнивать к строительным рабочим, но как быть с рабочими местами, имеющими одинаковые должностные обязанности? Как насчет работы, которая, цитируя Закон о равной оплате, требует “одинаковых навыков, усилий и ответственности, и которая выполняется в аналогичных условиях труда?”. Это точно равный труд?

Если мы серьезно относимся к нашему субъективизму, то ответ должен быть “не обязательно”. Даже если описание работы одинаково, рабочее место одинаково, работодатель один и тот же, инструменты и оборудование одинаковы, работодатель все равно иногда будет отдавать предпочтение одному работнику перед другим. В конце концов, каждый работник привносит в работу уникальную индивидуальность и набор навыков, а их ценность абсолютно субъективна. И да, работники отличаются между собой и полом и это может делать их более ценными или менее ценными, если это волнует работодателя.

Как ни странно, Закон о равной оплате труда на самом деле не требует равной оплаты за равный труд. Скорее, он предписывает равную оплату именно в тех ситуациях, когда из-за гендерной принадлежности работодатель считает две работы неравноценными.

Мы можем сколько угодно критиковать работодателя за его дискриминацию. Но до тех пор, пока они действительно придают разную ценность двум разным работникам из-за их пола, нет никаких оснований утверждать, что эти два работника выполняют равную работу.

Ценность — не то же самое, что усилия

Если понятие “сопоставимый труд” является настолько ошибочным, почему оно так широко поддерживается? Возможно, ответ кроется в слове “сопоставление”.

Хотя сторонники сопоставимого труда не хотят признавать этого, ими движет едва уловимая, но настойчивая зависть. “Посмотрите, сколько денег зарабатывают водопроводчики”, — могут подумать они про себя. “Я учился в такой же школе, как и они, и работаю так же усердно. Почему мне должны платить меньше?”

Заманчиво сравнивать себя с другими и жаловаться, когда они зарабатывают больше нас за, казалось бы, одинаковые навыки и усилия. Совершенно понятно, когда люди смотрят на такие ситуации и говорят: “Это просто несправедливо”.

Но рынок не вознаграждает мастерство и усилия. Он вознаграждает создание ценности, и дело в том, что некоторые виды работ создают гораздо больше ценности, чем другие, столь же трудоемкие.

Мы можем всю жизнь бороться с этой реальностью и стремиться создать мир, в котором люди получают компенсацию за свои усилия, а не за свою ценность. Но мы также можем принять эту реальность и сосредоточиться на поиске путей создания большей ценности с меньшими усилиями, либо в нашей нынешней сфере, либо в совершенно другой.

Я знаю, какой вариант я выберу.

Оригинал статьи

 4 мая 2023, 16:20 

11757

«Это окончательная судьба Земли»: ученые заявили, что однажды планету поглотит умирающая звезда

© CC0 Public Domain

Американские астрономы зафиксировали, как похожая на Солнце звезда поглотила похожую на Юпитер планету. Они полагают, что та же судьба ожидает Землю, пишет The New York Times.

Один из авторов исследования, сотрудник Массачусетского технологического института Кишалай Де заявил, что это «окончательная судьба Земли». По его словам, с этим Земля может столкнуться через пять миллиардов лет.

Согласно данным исследователей, звезда, которая старше Солнца и находится в 12 тыс. световых лет от Земли, поглотила газовую планету во время расширения. Оно происходит, когда звезды начинают умирать, и сопровождается поглощением любых расположенных в пределах их расширения объектов.

Как рассказал Де, изучение процесса поглощения было похоже на «детективную историю». Он увидел необычную вспышку с помощью телескопа Паломарской обсерватории в Калифорнии в мае 2020 года, для идентификации произошедшего была использована также информация с телескопа на Гавайях. Затем за событием наблюдали в инфракрасном свете, что и помогло установить — это было поглощение планеты звездой. По словам Де, наблюдения «дали первое представление» о том, как идет этот процесс.

Как отмечается в статье, планета еще более чем за год до случившегося находилась у окраин звезды, и она поглощала части ее атмосферы. Взрыв, когда звезда полностью окутала планету, продолжался в течение десяти дней. Затем еще полгода наблюдалось сильное свечение, когда происходило поглощение остатков планеты.

Фильм о любви в фашистской Италии показывает жизнь итальянских евреев

 

Фильм о любви в фашистской Италии показывает жизнь итальянских евреев

Подготовил Семен Чарный 4 мая 2023

Поделиться

 

Твитнуть

 

Поделиться

Новый итальянский фильм «Тень дня» режиссера Джузеппе Пиччони, открывший фестиваль итальянского кино в Израиле в кинотеатрах Тель-Авива, Иерусалима, Хайфы, Холона, Герцлии, Сдерота и Рош-Пины, рассказывает о положении евреев в Италии при фашистах через «историю любви в смутные времена», пишет журналистка The Jerusalem Post Ханна Браун.

Несколько итальянских фильмов, в первую очередь классический «Сад Финци-Контини» Витторио Де Сики (1970), рассказали в свое время трагедию итальянских евреев во время Холокоста. Но в последние годы эта тема исследовалась мало. 

Риккардо Скамарчио в фильме «Тень дня»

Действие фильма происходит в конце 1930-х — начале 1940-х годов. «Тень дня» показывает историю ветерана и героя Первой мировой войны Лучано (Риккардо Скамарчио, один из ведущих актеров Италии), который был тяжело ранен и хромает. Он управляет рестораном в маленьком городе так, как если бы это была военная операция. Но при этом есть ощущение, что мысленно он будто бы не совсем здесь.

Кажется, он симпатизирует фашистскому режиму, дружелюбен с местным фашистским лидером (Лино Муселла), который использует ресторан Лучано для своих мероприятий, но он не является членом партии. Когда рабочие на кухне шутят о политике, он делает им строгий выговор, угрожая уволить, но ничего не сообщает о них властям, хотя легко мог бы это сделать. Вообще, впечатление такое, будто больше всего он озабочен тем, чтобы прожить каждый очередной день.

Все меняется, когда появляется молодая женщина, умоляющая его о работе. Она говорит, что ее зовут Анна (Бенедетта Поркароли), и она готова на любую работу в ресторане. Он быстро понимает, что девушка весьма образованна. Ясно, что она что-то скрывает. Вскоре становится ясно, что Анна еврейка и из-за «расовых законов» ей не разрешается работать в большинстве профессий. Отношения между евреями и неевреями по этим законам также запрещались.

Лучано продолжает заботиться о своей бывшей подруге, бросившей его после того, как он ушел на войну, но очень влюбляется в Анну. Когда он узнает ее секрет, он ошеломлен и вроде бы игнорирует ее. Но затем появляется молодой еврей, который оказывается ее мужем Эмилем (Ваэль Серсуб) и который скрывается от режима, и все становится слишком уж сложно.

Бенедетта Поркароли в фильме «Тень дня»

Это было до того еще, как нацисты приняли так называемое «окончательное решение», и это происходило в том обществе, в котором евреи были хорошо интегрированы и общественность не стремилась убивать их или изгонять. 

В конце концов, от 7 до 8 тыс. евреев в Италии были убиты во время Холокоста, но большинство евреев в этой стране все же выжило, в отличие от других стран.

 

Разнообразие ответов на фашизм

Фильм представляет собой зарисовку фашистской Италии, демонстрирующую разнообразие реакций на режим — от коллаборационистов и фашистов до тех, кто, как Лучано, предпочитал не заглядывать глубоко в тень. 

Он смотрит в окно на школьниц, танцующих на роликах перед фашистскими бонзами, и улыбается. «Он не фашист, он просто ветеран войны, но фашисты воспринимают его по-дружески, — рассказывает Пиччони. — Кажется, он видит некое мирное будущее. Но затем появляется эта женщина со своим секретом и меняет его жизнь».

Пиччони говорит, что многие итальянцы не обратили особого внимания на антиеврейские «расовые законы», объявленные в 1938 году, и общественное сопротивление было незначительным. Лучано говорит Анне, — которая признается, что ее настоящее имя Эстер, — дескать, законы эти не такие уж плохие, не то, что в Германии, а она отвечает: «Все не так уж плохо… Но мы потеряли дом, я не могу учиться в университете, а мои родители потеряли вообще все».

Как многие итальянцы в то время, замечает Пиччони, Лучано считал, что полномасштабной войны можно избежать и фашистская эпоха «была для Италии похожа на долгий солнечный день». 

Из-за Анны Лучано начинает сомневаться в этом своем восприятии, и вскоре становится ясно, что больше он никогда не сможет смотреть на мир так, как раньше: «Он понимает: что-то не так в его мире; он должен сделать выбор, и он решает быть человеком. Он делает это из-за любви к Анне».

Пиччони говорит, что задумывал историю любви, происходящую в одном месте, в ресторане, почти как в пьесе: «В маленьком городке, где все друг друга знают, у каждого свое место, это все более напряженно, чем в большом городе, таком как Рим». По его словам, сильные эмоции и конфликты в этой истории «разыгрываются как классическая трагедия».

Пиччони написал сценарий вместе с Гуалтерио Роселлой и Аник Эмдин. Они старались придумать так, чтобы органично смешать личную и политическую истории.

режиссер фильма «Тень дня» Джузеппе Пиччони

Работа с актерами доставила особое удовольствие Пиччони, ранее снявшему фильмы «Эти дни» (2016), «Свет моих очей» и «Не от мира сего» (1999): «Я такой режиссер, который очень любит работать с актерами. Они знали это и хотели работать со мной. С Риккардо было интересно. В начале своей карьеры он был секс-символом, а сейчас ищет роли, в которых может продемонстрировать глубину».

Пиччони считает, что эта история особенно актуальна в сегодняшнем политическом и социальном климате: «В связи с военными действиями на Украине и пандемией я понимаю, что настало время, когда нужно четко говорить о вопросах, вызывающих разногласия… Это история любви, но не простая история, и не только любви».

 

Twitter и свобода слова в эпоху Маска

АНАЛИТИКА 5.05.2023

Разные критики указывают на то, что Twitter по-прежнему не может соответствовать идеалу открытой для всех городской площади.

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Photo copyright: Canva.com

Илон Маск завершил покупку Twitter в октябре 2022 года. До того, как Маск взял его под свой контроль, было много жалоб, особенно от правых, на подавление твитов, понижение рейтинга, “теневые запреты” и тому подобное, но никто не имел конкретной информации о том, что именно делал Twitter.

Затем в декабре 2022 года группа журналистов, привлеченных Маском – например, Мэтт Тайбби, Бари Вайс, Гленн Гринвальд, Алекс Беренсон – начали запускать длинные обсуждения в Twitter, где точно документировалось, как в Twitter до Маска “модерировался” политически чувствительный контент для манипулирования общественным мнением. Эти стало известно как Twitter Files, которые показали, что руководители Twitter в эпоху до Маска работали рука об руку с государственными органами, чтобы подавить неудобный контент по чувствительным темам – от коронавирусных протоколов и изменения климата до ноутбука Хантера Байдена и семейных скандалов Байдена.

В начале 2022 года, когда его предложение о покупке Twitter еще находилось на рассмотрении, Маск, как известно, назвал себя “абсолютистом свободы слова”. В апреле 2022 года Маск написал этот знаменитый твит:

Перевод: “Я надеюсь, что даже мои худшие критики останутся в Twitter, поскольку это и означает свободу слова”.

Так в какой же степени Маск выполняет свое обещание принести свободу слова в Twitter, в частности, разрешить критику самого себя? Читатели могут заинтересоваться опытом Manhattan Contrarian по этому вопросу.

Пару недель назад парень по имени Рэнди Бок пригласил меня в свой подкаст. Предметом обсуждения был в основном судебный процесс в округе Колумбия, CHECC v. EPA, где оспаривается вывод EPA о том, что CO2 представляет “опасность” для здоровья и благополучия людей, и где я являюсь одним из адвокатов. Вскоре после того, как мы записали сессию, Бок написал твит, содержащий видео обсуждения, а также попытался продвинуть это событие, купив рекламу в Twitter. К его изумлению, он получил уведомление из Twitter, сообщающее, что “Мы определили, что следующий твит не может быть включен в ваши рекламные кампании в Twitter”. Twitter привел в качестве причины отклонения рекламы одно слово – “политика”. Бок подал апелляцию, утверждая, что в содержании не было ничего “политического”, но не получил ответа. Вы можете просмотреть видео подкаста и переписку Бока с Twitter по этой ссылке.

Когда Бок рассказал мне об этом событии, мне пришло в голову, что я должен проверить свою учетную запись в Twitter. Я в свое время настроил автоматизированную функцию, генерирующую твит каждый раз, когда я публикую пост в этом блоге, и, таким образом, люди могут следить за мной в Twitter – один из способов “подписки на блог”. Поскольку это делается автоматически, то не требует никаких усилий с моей стороны, и я редко проверяю Twitter, чтобы убедиться, что он работает надлежащим образом. Но по этому случаю я решил произвести проверку, потому что я написал два поста с критикой Маска, которые были опубликованы 9 апреля (“Вступление Tesla в игру Net Zero: ‘ Устойчивая энергетика для всей Земли”) и 11 апреля (“Реальность против отчета Tesla об энергетике, часть II”).

Как пример критики Маска (и Tesla), пост от 9 апреля (перевод см. здесь) содержал такой абзац:

Почему Tesla выпустила такой отчет? Не нужно сильно задумываться, чтобы понять причину. Заставить бюрократов возбудиться по поводу их утопии – это путь к регуляциям и субсидиям для электромобилей и батарей на десятилетия вперед, все это позволит Маску оставаться самым богатым человеком в мире. А если это не сработает в конце концов? Не его проблема.

Так что-нибудь случилось с этими постами?

Вот ссылка на мой Twitter. Если вы зайдете туда, вот что вы найдете: есть твит для каждого из моих постов в марте (числа 1, 3, 7, 9, 12, 15, 20, 23, 26, 28), затем 1 и 3 апреля, а затем – пусто до 22 апреля, когда твиты возобновляются. Всего не хватает 5 твитов, два из которых критикуют Маска. Также удалены твиты, рекламирующие три других несвязанных поста, один до и два после тех двух, которые критикуют Маска и Tesla.

В отличие от Бока, который, по крайней мере, получил слабое объяснение в виде одного слова, я не могу найти какое-нибудь сообщение о том, что они сделали и почему. Но это, безусловно, похоже на то, что Маск ведет себя в своей обычной манере большой шишки с тонкой кожей. “Я надеюсь, что даже мои худшие критики останутся в Twitter”? Конечно, но только до тех пор, пока в Twitter не появляется критика.

Вместе с тем, я не могу отрицать, что положение в Twitter значительно улучшилось. Теперь, похоже, приветствуются обе стороны дебатов по таким темам, как коронавирусные протоколы и изменение климата (хотя, возможно, существует невидимое подавление разного вида, которое все еще происходит за пределами моей способности его обнаружить). Можно обсуждать семейные скандалы Байдена. На прошлой неделе некоторые нелепые твиты Рэнди Вайнгартен (президент Американской федерации учителей), утверждавшие, что она всегда поддерживала открытие школ, были подвергнуты сообществом Twitter беспощадной проверке фактов, где цитировалась она сама.

Но разные критики указывают на то, что Twitter по-прежнему не может соответствовать идеалу открытой для всех городской площади. В статье от 12 апреля на FIRE перечисляются некоторые темы, которые рассматриваются как запрещенные. По отдельным пунктам я согласен с Маском (например, с удалением учетных записей Twitter, где раскрывалось местонахождение его частного самолета). Но по другим пунктам заметно, что Маск нетерпим к любой критике, которая касается его лично.

Мораль в том, что люди – несовершенные существа, и Илон Маск в этом отношении ничем не отличается от других.

Мой перевод из Twitter And Free Speech In The Musk Era: The Manhattan Contrarian Experience.

Игорь Питерский

 

Великий провокатор: Кремлевские игры со смертью

АНАЛИТИКА 5.05.2023 ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ

– Решено!.. не хочу жить… Умру. Но не так умру, как всякая лошадь умирает, — взял, да так, как дурак, по закону природы и умер. Нет, — а умру наперекор и закону, и природе; умру себе в сласть и удовольствие; умру так, как никто не умирал!..

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Нет, нет, только не подумайте, что это сочиненный автором «Кота Шрёдингера», который, кстати, начинается со смерти тирана, монолог кремлевско-бункерного кремляди. А тот задумал собственную смерть понарошку, типа неудачного покушения на самого себя, для чего и выпустил два «украинских» дрона по куполу своей главной кремлевской резиденции (лучше бы по собственному кумполу – опускаю). Дабы объединить вокруг вождя народные массы: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…» 

Это надо же, объявить борьбу за собственный престол священной войной! Ну, не смешно ли? 

Так вот, хоть я и довольно высокого о себе, как писателе, мнения, и пару-тройку нестыдных   книг, включая «Кота Шрёдингера», оставлю потомству, но куда мне до Александра Сухово-Кобылина, который сочинил процитированную «Смерть Тарелкина» – вровень с «Горе от ума» своего тезки: две гениальных пьесы русского репертуара на вечную злобу дня. То бишь на все случаи жизни, включая нынешние. Вот почему nil admirari, да и не может рашистский вождь никого удивить – кишка тонка, сплошь повторы.

Кто спорит, эффектно – да. Один язык пламени над Кремлем чего стоит – как полыхнуло, никого, правда, не задев! Не просто прямое попадание, а двойное точное и точечное попадание – все равно что две пули загнать в одну монету. Заимствую сравнение у моего коллеги имярек: сверхточный снайпер с винтовкой с мощным оптическим прицелом – или оба выстрела в упор, с ближнего расстояния? 

Чтобы дроны по Кремлю были запущены из Кремля? Почему нет? Что инсценировка, – и ежу понятно. «Мы не атаковали Путина, мы это международному трибуналу оставим», – пошутил Владимир Зеленский в Хельсинки, откуда отправился прямиком в Гаагу, где приятней было бы увидеть под конвоем другого Владимира и где рано или поздно будет проходить новый Нюрнберг над военными преступниками во главе с кремлевским анахоретом, который предпочитает общаться с народом через своих двойников. Ну да, у страха глаза велик, хотя ему и есть чего бояться.   

Инсценировка – эвфемизм, пора и позарез называть вещи своими именами. Если Кремль на что и способен, облажавшись с украинской войной, то только на провокации, типа подрыва собственного газопровода «под чужим флагом». Или вспомним дома, взорванные в Москве и Волгодонске мнимыми чеченцами, а на самом деле спецслужбами по высочайшему повелению – с этих провокаций и началось политическое восхождение мелкой гебистской сошки родом из питерской подворотни к зияющим кремлевским высотам. Бесконечно жаль Александра Литвиненко, который поплатился за разоблачение начальных провокаций кремлевского пахана мучительной смертью от полония. Дай Бог и убийце нелегкую смерть. Заслужил.  

А что если этот очевидный фейк с «украинскими» дронами над Кремлем – предупреждение путину от путиноидов, которые столько с ним нахлебались из-за его украинских страстей-мордастей, что не хотят превращаться в путлеровцев и нести с ним ответственность за содеянное, типа кровавой круговой поруки? Или, как считал историк Юрий Готье, у русских нет инстинкта самосохранения? Но не до такой же степени, когда Россия вляпалась в украинскую авантюру по самое не могу? А что, интрига, пусть и гипотетическая? Читателям на размышление. 

Вернемся, однако, к изначальной версии этого покушения Путина на Путина, а он в чем и незауряд, так именно в этом амплуа: Великий Провокатор, как я уже его называл. Ну, обзывал – без разницы. Как не назовешь, ему все комплимент. Хоть плюй в глаза — и то Божья роса. Смысл фейкового покушения на самого себя (надо же до такого додуматься!) – это, понятно, плагиат, а точнее трансфер: перенос на себя реальных и неоднократных путинских посягательств на жизнь своего украинского тезки. С чего и началась спецоперация – с попытки взять Киев и убить украинского президента по афганскому рецепту. 

Зеленский это прекрасно понимал и готов был сотоварищи отстреливаться до последнего патрона, а оружия в разных местах на Банковой было несчетно – ящики.  

– Осознаю: президент Украины в плену у россиян. Это позор. Я считаю, что это был бы позор.

И тут же уточняет: 

– Я думаю, что никого бы в плен не взяли. Потому у нас была очень серьезная, подготовленная оборона Банковой. Очень серьезная. Мы бы до последнего там… 

И пистолет не для того, чтобы застрелиться. 

– Мы сами себя – нет… Отстреливались бы – да, – улыбается Зеленский. 

Сколько людей кремлевский дурень положил на этот свой идефикс – приближается к ста тысячам. Потому что Володимир Зеленский для него как кость в горле. Псих – психо- и социопат? Не без того. Однако было бы все-таки упрощением списывать злодеяния тиранов на их безумие: Гитлер – некрофил, у Сталина – мания преследования, Путин – комплекс неполноценности, а отсюда уже лютая зависть к умным, талантливым, харизматическим, не ему чета. 

И да, и нет. С его точки зрения, если бы не Зеленский, ему бы удалось сломить сопротивление Украины. Для владетеля России Зеленский – не просто символ, а олицетворение ненавидимой им Украины. Так и есть – Путин прав. Не хочу вступать в гипотетические домыслы – что было бы, если во главе Украины стоял кто другой. В истории нет сослагательного наклонения. В руководстве Украиной есть прекрасные, достойные, мужественные люди, и хотя Володимир Зеленский не только герой Украины, но и герой нашего времени, где схватились в рукопашную добро и зло, но, восхищаясь им, я отнюдь не делаю из него культ. Но именно Зеленскому выпало встать во главе великого украинского народа (независимо от этнического происхождения украинцев), чтобы противостоять рашизму, как смертельной угрозе мировой цивилизации. А не одной только Украине. Об этом грех забывать.      

Господи, что только не мелькает в российских пабликах в связи с этой дроновой провокацией! Вплоть до ответа ядерным оружием, потому как покушение на самого Путина – это покушение на саму Россию. Ну, это, конечно, риторика услужливой путинской своры. Зато Дмитрий Медведев прямо призывает к физическому устранению украинского лидера. Медведев, конечно, шавка, но шавка, угадывающая тайные желания своего хозяина. Фейковое покушение на самого себя – как оправдание еще одной попытки физически уничтожить врага №1? Почему нет. 

Хочу только сказать, что кремлевские игры со смертью таят в себе смертельную опасность для кремлевского ирода. Сошлюсь на Высоцкого:  

Смерть тех из нас всех прежде ловит, 

Кто понарошку умирал.

       

Война в УкраинеКремльфейк

Автор статьиВладимир Соловьев Писатель, журналист

Владимир Исаакович Соловьев – известный русско-американский писатель, мемуарист, критик, политолог.

ПРИТЧИ ОБ АССИМИЛЯЦИИ

 

Притчи об ассимиляции

Марко Рот. Перевод с английского Юлии Полещук 5 мая 2023

Поделиться

 

Твитнуть

 

Поделиться

Материал любезно предоставлен Tablet

Ныне, на склоне лет, Том Стоппард — кавалер ордена Британской империи, автор революционных пьес послевоенного модернистского театра («Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Отражения, или Истинное», «Аркадия»), автор сценария классической антиутопии Терри Гиллиама «Бразилия» (1980) — обратился к трагедии происхождения, в частности своего собственного. Результат, спектакль «Леопольдштадт» (премьера состоялась в Лондоне в январе 2020 года), имеет огромное значение для дискуссий об антисемитизме в культурном контексте современной Великобритании, инициированных неослабным интересом СМИ к внутренней политике партии лейбористов в тот короткий срок, когда ее возглавлял Джереми Корбин. Эта полемика, номинально посвященная «антисионизму», ухитрилась одновременно и вскрыть, и скрыть живучесть, масштабы и отрицание повседневной ненависти к евреям и преследований евреев в жизни Великобритании. В этом контексте «Леопольдштадт» — важное напоминание о высокой цене, которую заплатили те, кто соблюдал условия неофициального решения собственного еврейского вопроса в послевоенном британском обществе: как говорит один из персонажей Стоппарда, «тебе необязательно было знать, что ты еврей, и другим тоже необязательно было знать об этом».

Действие начинается в канун Рождества в Вене на Рингштрассе, в роскошно обставленной квартире Германа Мерца, главы семьи, швейного фабриканта, выкреста‑католика, верноподданного императора Франца Иосифа. Интеллектуальные течения современности пропитывают игры детей и бытовые семейные разговоры о том, где провести Песах, в соответствии с методами новой исторической пьесы, которые Стоппард разработал для «Берега утопии», трилогии о русских политических эмигрантах в Англии XIX века. Дамы шепчутся о скандальной пьесе «Любовный хоровод»  Артура Шницлера, Герман недавно прочел «Еврейское государство» Герцля и намерен его опровергнуть, а его свойственники, доктор и математик, куда охотнее обсудили бы «Толкование сновидений» Фрейда и новую науку — психоанализ. Каждый из этих интертекстов по‑своему предлагает ключ к разгадке того, что случается дальше.

Вопрос о еврейском государстве висит над происходящим, как магендавид, который сын Германа — ошибка по Фрейду — водрузил на макушку елки. «Бедный мальчик, что вы хотите, его обрезали и крестили на одной и той же неделе». Но драматургическую подсказку дает нам все‑таки Шницлер: Стоппард приспособил структуру модернистской пьесы конца XIX века о круговерти сексуальных партнеров — «Любовный хоровод» начинается с солдата и девки и оканчивается графом и той же девкой — к межпоколенческой драме с иным посылом.

Universal Pictures / Amblin Entertainment

Пьеса Шницлера, невзирая на ее эротизм, — своего рода эпидемиология, исследующая распространение сифилиса в соотношении с укладом общества. В случае с пьесой Стоппарда недуг иной: юдофобия. С того Рождества 1899 года мы следим за его развитием на протяжении 30 лет — от легкой стадии ненависти к себе до более заразных форм — и возвращаемся к новому началу, году 1995‑му, когда трое выживших из семейства Мерц собираются в той же квартире. Это тетя Роза, психоаналитик, она вышла замуж за американского еврея, кузен Натан, математик, подростком переживший Терезиенштадт и Аушвиц, и Лео, молодой англичанин с итонскими манерами и аристократическим выговором, тот самый мальчик, которому в 1938‑м было пять лет и звали его Леопольд.

Как и самого Стоппарда — Томаша, так нарекли его родители, чешские евреи, — Лео в последнюю минуту спасли из пепла Европы, а также избавили от отсутствия гражданства и необходимости иммигрировать в Израиль (тогда Палестину): все благодаря тому, что его мать вышла за британского гоя. Лео англичанин в гилберт‑салливановском  смысле: «Я горжусь тем, что я британец, что я принадлежу к нации, на которую равняются… честная игра, парламент, свобода всего, пристанище для беженцев и изгнанников, королевский флот, королевская семья…» Но вместе с этой «величайшей удачей» — примерно так выражался и отчим Стоппарда — Лео обрел и британскую умеренную способность к сочувствию. «Мне жаль, что у вас была такая жуткая война», — говорит он кузену, прошедшему через Аушвиц.

Американскому зрителю первые четыре акта «Леопольдштадта», до развязки в «эрев  Хрустальной ночи», должны быть настолько знакомы, что кажется, будто смотришь повтор любимой передачи: с 1990‑х годов потребление историй о Холокосте превратилось у американских евреев в новый ритуал, мирскую разновидность пасхальной Агады. Неудивительно, что в атмосфере «возрождения», дежавю и праздничного постковидного «возвращения к нормальной жизни», царящего в наших геронтократических культурных институтах, «Леопольдштадт» стал хитом сезона на Бродвее. Родители моего друга — обоим за семьдесят — рискуя заразиться, летали из Лос‑Анджелеса в Нью‑Йорк, только чтобы посмотреть спектакль. Чем не паломники!

Не менее ритуально эту пьесу притягивают к обсуждению антисемитизма в современной Америке и уникальной американской культурной разновидности «олимпиады угнетения»: ее придумали авторы колонок New York Times о Трампе, Канье Уэсте и Илоне Маске, чтобы зацепить читателя. Отрадно — в некотором извращенном смысле — наблюдать за всеми этими сценическими словесными нападками на евреев былых времен, например, такими: кавалерист, наставивший Герману рога, отказывается драться с ним на дуэли, потому что сражаться на равных с евреем для него унизительно. Нынешние евреи собираются на Бродвее, дабы отпраздновать краткосрочное понижение в ранге из «обычных белых людей» и с удовольствием начистить до блеска свой потускневший статус жертвы. Но радости эти случайны, и целевая аудитория пьесы — отнюдь не американские евреи.

От несвежей запоздалости «Леопольдштадт» спасает последнее действие: Стоппард подводит к нему с самого начала пьесы. Истый британец Лео, очутившись в послевоенной Вене, родине своей и психоанализа, вынужден сыграть трагическую сцену узнавания, на уровне Эдипа, на манер «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейда. Зрители смотрят, как с Лео слетает британский налет, едва он узнает, что все эти истории о пристанище и беженцах верны в лучшем случае наполовину; Натан просвещает его, что Великобритания после войны ограничивала еврейскую иммиграцию и в Англию, и в Палестину. Лео в ответ принимается раздраженно оправдываться. В конце концов возвращается в детство, вспоминает разлуку и надлом, который всей душой стремился забыть и свидетелями которого в полной мере становятся зрители.

Восстановление памяти предстает своего рода динамической семейной терапией с помощью разбитой чашки. Наступивший катарсис обнаруживает, что повторение желания ассимилироваться, показанное здесь как бессознательное межпоколенческое наследие, порой извращенным образом усиливают те самые травмы, которые в конечном счете не дают этому желанию исполниться.

Существует и эхт  американская версия истории о том, как искусный художник на склоне лет осмысляет — лично и коллективно — болезненное послевоенное наследие еврейской ассимиляции, и увидеть его можно, не покидая Лос‑Анджелеса (или своей квартиры). Полуавтобиографический фильм Стивена Спилберга «Фабельманы» отвечает на животрепещущий вопрос о том, как милый, слишком чувствительный еврейский мальчик из Нью‑Джерси, перевезенный на Западное побережье, вырос в одного из величайших американских кинопропагандистов со времен Д. У. Гриффита  и Джона Форда . В заключительном эпизоде картины автобиографический персонаж Спилберга, юный Сэмми Фабельман, даже встречается с последним, его великолепно сыграл Дэвид Линч.

Фильм начинается в канун снежной Хануки в пригороде — Рождество Фабельманы не празднуют, это для них чересчур, однако Спилберг все равно показывает нам зимнюю сказку: вот Сэмми в кепке с ушами, держа родителей за руки, во все глаза смотрит на происходящее — оммаж «Чуду на 34‑й улице» . Ассимиляция по‑американски представлена во всех оттенках белого: евреи — такие же, как вы, только немного другие. Родители впервые в жизни ведут Сэма в кино, и мальчика «травмирует» (как сказали бы только американцы) сцена железнодорожной катастрофы. Родители покупают ему любительскую кинокамеру и игрушечную железную дорогу, он снова и снова проигрывает эту сцену, пока пугающее не становится привычным, знакомым и безопасным. Это первый фильм Стива — то есть Сэмми.

Потом семья переезжает в Аризону, папе Фабельману там предложили работу — проектировать компьютерные комплектующие. Сэмми на пороге юности вступает в бойскауты и обретает известность, снимая римейки фильмов «Человек, который застрелил Либерти Вэланса» и «Дилижанс»  с участием членов своего отряда, даже подбивает их сняться в картине о Второй мировой войне, романтизирующей «папину войну». Несколько лет спустя, когда мама Фабельман — талантливая концертирующая пианистка, пожертвовавшая искусством, дабы спокойно заниматься домом, — после смерти своей матери впадает в депрессию, отец Сэма уговаривает сына использовать свое, как он его снисходительно называет, хобби, на благо семьи и сделать фильм из фрагментов, снятых на отдыхе, во время похода с коллегой и лучшим другом отца, дядей Бенни.

Пересматривая отснятый материал, Сэм обнаруживает, что их семейная жизнь явно держалась на обмане: мать любит не отца, а другого мужчину, они украдкой держались за руки, а может быть, и чего похуже! Иллюзию семейного счастья удается сохранить с помощью ловкого монтажа: Сэмми вырезает лишнее, обозначив тем самым еще один шаблон — власть кинематографа удалять неприятное, и попутно дает единственное возможное объяснение удивительной асексуальности творчества Спилберга.

Все это лишь мелодрама и фрейдистские трюки по сравнению с тем, что будет дальше, когда Фабельманы переберутся на новое место, в Северную Калифорнию, колыбель зарождающейся компьютерной индустрии. Брак рушится, а Сэма — он уже старшеклассник — травит шайка спортивных задир в куртках с эмблемой школы. Ему бьют морду, обзывают его Бейглманом и вешают в его шкафчике бейгл на удавке. Девушки оказываются приветливее, Сэм начинает встречаться с одной из них, она хочет открыть его сердце Иисусу. Сцены свиданий умиляют. В конце концов благодаря девушке однокашники кое‑как принимают Сэма, он одалживает у ее отца кинокамеру и снимает поездку старшеклассников на пляж; эти кадры показывают на выпускном. Фильм представляет собой нечто среднее между «Пляжными играми»  и «Триумфом воли»  с загорелыми спортсменами‑арийцами в главных ролях — в том числе не кем иным, как главным мучителем Сэмми: вот он играет в волейбол, в прыжке отправляет мяч через сетку, вот он во всем совершенстве своей юности, обнаженный по пояс, бегает по площадке.

То, что происходит дальше, применительно к фильмам Спилберга можно назвать мгновением почти европейской утонченности: обидчик находит Сэма и швыряет его на шкафчики. Спортсмен счел фильм унизительным для себя, поскольку сознает, что недотягивает до собственного экранного образа, а этот умный еврейский парнишка видит его насквозь и оставил его с носом, в случае Сэма, большим. Фабельман искренне недоумевает: он всего лишь хотел понравиться! Он сделал то, что делал в фильмах всегда, с той самой минуты, как утаил роман матери.

Значительная часть работ Спилберга — серия фильмов об Индиане Джонсе, «Список Шиндлера», «Спасти рядового Райана» — скроена из первичной материи того парнишки, которого обижают и который стремится выставить своих мучителей в свете куда лучшем, чем они того заслуживают. Американцы были хорошими парнями — следовательно, быть американцем — значит, быть «хорошим парнем», пусть в глубине души. Даже нацист вроде Шиндлера может стать хорошим американцем, если откликнется, в истинно христианском духе, решительно и жестко, на страдания прочих — и порой эти «прочие» оказываются беспомощными евреями.

В послевоенной ассимиляции американских евреев нет мифа большего, нежели представление о послевоенном американском благолепии, и этому мифу режиссер Спилберг преданно поставил на службу свои таланты и мастерство. Для этого Спилбергу приходится откровенно игнорировать куда более неприглядные моменты послевоенной американской истории, даже если она порой бьет в глаза. В «Фабельманах» нет ни одного афроамериканца — пожалуй, не то чтобы вовсе неточная картина детства Спилберга в пригороде, но все же улика. Не упоминается в фильме ни о войне в Корее, ни о войне во Вьетнаме, ни о беспорядках, связанных с движением за гражданские права.

Ранее Спилберг воплощал эту темную сторону Америки в различных жанрах притчи. «Инопланетянин» — фильм о том, что бывает, когда еврейский или чернокожий парнишка переезжает в район, где живут одни белые (правительство хочет провести исследования!). Или взять хотя бы снятый в соавторстве со Стэнли Кубриком трогательный фильм «Искусственный разум» — о роботах, которые становятся умнее, быстрее, сильнее и человечнее своих создателей (вот опять — евреи и чернокожие) и несут за это наказание. «Цветы лиловые полей» — еще одна притча, в ней причиной страданий чернокожих американцев становятся чернокожие американцы: и Спилберг, и Элис Уокер, автор романа, по которому снят фильм, карикатурно изображают их жестокими детьми.

«Фабельманы» не то чтобы умеренная ревизия свойственного Спилбергу прославления Америки и даже не извинение за него; скорее, Спилберг — в стиле, характерном для него в последние годы, — продолжает выдумывать сдержанные отговорки, чем он занимается всю жизнь. Спилберг любит показывать «триумфаторов», и «Фабельманы» поданы как американско‑еврейская история успеха, хотя оттенков серого в ней больше обычного. Нельзя сказать, что обидчик Сэмми был так уж неправ, когда счел оскорблением фильм, показанный на выпускном: мы тоже хотели бы знать, что мы только что видели, — невозмутимую иронию или глупый самообман. Когда речь идет о психодинамике еврейской ассимиляции, ответ зачастую «и то, и другое».

Оригинальная публикация: Fables of Assimilation