Война Украины с Россией все больше походит на битву с одним, но всесильным и могучим евреем - Игорем Коломойским. Это мгновенно уловили террористы ХАМАС. Массу зомбированных идиотов нужно кормить простыми схемами, сдобренными ненавистью, юдофобией и грязной руганью. На мой взгляд, именно эти, подлинные документы ясно показывают с каким человеческим материалом приходится иметь дело Израилю.
Крысохвостая чупакабра по имени Коломойский
|
| [ 19/06/2014 ] |
 |
Сергей Иванов
У некоторых хищников существует врожденный инстинкт - убивать добычу и прятать её, зарывая в землю. В свою очередь, различные виды грызунов устраивают огромные зернохранилища, порой больше колхозных амбаров - и тоже подальше от глаз и ртов менее удачливых сородичей, конкурентов и врагов.
Украина после Чернобыля стала родиной мутантов. Один такой мутант - помесь волка, крысы и чупакабры - пару десятков лет вызревал на Днепропетровщине и, наконец, явился миру в образеИгоря Валерьевича Коломойского. Эта помесь грызуна, хищника и кровососа получила гражданство "Израиля", где в мутирующем создании признали своего. По странному законодательству Украины фактически иноземец стал главой крупного индустриального центра "незалежной" - стратегического для страны.
"Моё! - взыграли мутирующие клетки мозга волко-крысо-чупакабры, стоявшего и разглядывавшего карту Днепопетровской области. - Всё моё!"
Так родилась идея превратить Днепропетровскую область в персональный амбар, схрон, stok с тайным подземным ходом в "Израиль".
В "Израиле" комфортно: море, солнце, синагоги имени Гоги Коломойского, которые он построил на украинские деньги, а самое главное - полно друзей, всякие там юлии дубовы, невзлины, гусинские, вайнштоки и проч. У них тоже амбаро-складской тип ума (облако ли чернобыльское тому виной?), но им повезло меньше - из России их выперли. Ненависть к России объединяет украинского мутанта с беглыми олигархами ельцинского призыва.
"Днепропетовщина, Беня, это тебе не шматок сала, - учили они младшего по возрасту Коломойского, у которого и без того крысиные гены свербили печень.- Нажитое непосильным трудом охранять надо во имя исторической родины. Да и о себе подумай. Брякнул что-то неподходящее про российского президента, и в Москве на тебя очень обиделись, а Рамзан Кадыров так тот вообще пообещал тебе оторвать я... то есть, бубенчики".
Очень встревожили эти слова Беню. Как ни жалко было денег, но он согласился: жизнь дороже.
До ушей переданного ему в управление населения он перво-наперво довёл: за каждого выявленного "российского лазутчика" - денежное вознаграждение в размере десяти тысяч долларов. Объявить такое в нищей стране (напомним, Бене нужны были деньги на синагоги) означало лишь одно: каждый мог отныне встречать московский поезд и хватать любого "подозрительного" с российским паспортом. Ибо сказано же губернатором: "Обогащайся!"
Примитив, конечно, думал Беня, но это лучше, чем ждать, когда за тобой придет твой Рамон Меркадер, от которого Лёва Троцкий не спасся даже в Мексике.
Тогда же пришла идея привлечь к охране собственной персоны "Правый сектор".
- Каие это антисемиты, Беня, я тебя умоляю, - внушал ему Невзлин. - Чего не могут сделать деньги, могут сделать большие деньги. Плати выродкам Яроша как положено - они тебе подошвы будут лизать!
Что и произошло на самом деле.
А вот идея с железной шестиметровой стеной, приборами слежения, рвами, минными полями, колючей проволокой с пропущенным по ней током высокого напряжения принадлежит самому Бене Коломойскому. Её он подсмотрел в "Израиле", где 900-километровая стена отделяет "богоизбранных" от "гоев", творчески усовершенствовал и подбросил в администрацию Порошенко. Там удивились: "Как свежо, оригинально и эффективно!" И судя по всему на полном серьезе хотят эту крысятинскую идею мутанта воплотить в жизнь. Не смущает Порошенко даже умное слово "демаркация", которое употребляет неграмотный в дипломатических терминах гражданин "Израиля" Коломойский. (демаркация границ может быть только двусторонняя).
...Приехал в Киев глава ЦРУ - украинская хунта начала формировать группы боевиков и нац.гвардии.
...Приехал в Киев вице-президент США - начались кровавые боевые действия на юге и востоке.
...Гражданин "Израиля" Коломойский, который преследует большей частью собственные интересы, стратегически совпадающие с "израильскими", предлагает бредовыве идеи, ставящие крест на традиционных братских отношениях русского и украинского народов, и это в Киеве встречается на ура.
Для тех, кто не хочет или не желает жить своим умом Бог посылает испытания в виде коломойских, нуландов, байденов и прочих крысохвостых чупакабр.
Видимо, до исцеления...
|
четверг, 19 июня 2014 г.
ИГОРЬ КОЛОМОЙСКИЙ ВОЛНУЕТ ХАМАС
Война Украины с Россией все больше походит на битву с одним, но всесильным и могучим евреем - Игорем Коломойским. Это мгновенно уловили террористы ХАМАС. Массу зомбированных идиотов нужно кормить простыми схемами, сдобренными ненавистью, юдофобией и грязной руганью. На мой взгляд, именно эти, подлинные документы ясно показывают с каким человеческим материалом приходится иметь дело Израилю.
Крысохвостая чупакабра по имени Коломойский
|
| [ 19/06/2014 ] |
БОРИС АКУНИН: ПУТИН ЗАКОНЧИТ ПЛОХО.
Борис Акунин: Путин в любом случае закончит плохо
В интервью корреспонденту DW Никите Жолкверу известный писатель Борис Акунин сравнил сегодняшнюю ситуацию в России со временем между двумя русскими революциями.
В работе прошедшей 15-17 июня в столице федеральной земли Бранденбург ежегодной германо-российской конференции "Потсдамские встречи" принимал участие известный российский писатель Григорий Чхартишвили, более известный под своим литературным псевдонимом Борис Акунин. На конференции он читал отрывок из своей книги "Черный город", действие которой происходит в канун Первой мировой войны. Видит ли писатель параллели с сегодняшней ситуацией?
Борис Акунин: То, что происходит сейчас в моей стране, чрезвычайно похоже на то, что было сто лет назад. Это период между революциями: наступление реакции, возвращение в архаику, ожесточение нравов, демонизация оппонентов. Все это мы наблюдаем и в сегодняшней России, но по счастью (не хотелось бы сглазить) на очень сниженном и смягченном уровне. Сейчас мы наблюдаем взрыв ура-патриотизма, который очень похож на взрыв ура-патриотизма, охвативший Россию в канун Первой мировой войны, но думаю, что и вторая революция долго ждать себя не заставит.
DW: Как получилось, что вы стали одним из тех деятелей российской культуры, которые не поддались этому ура-патриотизму?
Борис Акунин читает в Потсдаме отрывок из книги "Черный город"
- Не поддались очень многие. Что касается тех, кто поддались, то среди них есть люди, которые искренне так думают, которым искренне нравится все, что делает Владимир Путин. Есть люди, считающие, что демократия - это не российский путь. Но есть и другие, которые выступают в поддержку официальной линии, потому что они не свободны. Человеку, у которого есть театр, музей или какой-то большой проект, кто зависит от государства, приходится делать выбор, что для него важнее: профессия или общественная позиция. Человеку совершенно свободной профессии, который ни от кого не зависит, вроде меня, очень легко говорить то, что думаешь на самом деле. Есть бумага, компьютер и русский алфавит, больше тебе ничего не надо.
- Если говорить о людях, которые "искренне так думают", то неужели есть в России почва для антиукраинских настроений? Вроде бы братья и вдруг такая ненависть…
- Дело не в антиукраинских настроениях. Их, пожалуй, в России и нет…
- А все эти ярлыки: фашисты, бандеровцы, хунта?..
- Это все политическая риторика. Возмущение украинским Майданом вызвано тем, что Украина выходит из сферы политического влияния Кремля, а с точки зрения кремлевских правителей это плохо и неправильно. Они и в XXI веке продолжают мыслить категориями XX века, когда прямому политическому влиянию придавалось гипертрофированное значение. Сейчас гораздо важнее влияние экономическое и культурное. Они этого не понимают, в этом их проблема.
- Я на прошлой неделе беседовал с Михаилом Ходорковским. Он считает, что Украина может стать своего рода лабораторией. То есть, если у Украины получится стать нормальным правовым государством, то это послужит примером и для России. Вы согласны?
- Дай Бог, чтобы так получилось. С моей точки зрения, важнее всего то, как сейчас поведет себя вновь избранная украинская власть. Я считаю, что Майдан - это антикоррупционная революция. Если новая власть окажется такой же коррумпированной, ничего хорошего не выйдет. Новая власть должна вести себя безупречно.
- Недавно вы выступили с прогнозом, что действующая система власти в России долго не продержится, что Россия в обозримой перспективе станет нормальной демократической страной. На чем основан ваш оптимизм?
- На знании истории. На твердом понимании того, что автократический режим архаичен и неэффективен. Я говорю не с точки зрения абстрактных идей и этики. Этот режим просто не может долго управлять такой большой и сложной страной. Он экономически и организационно неэффективен. В XXIвеке невозможно руководить Россией с помощью ручного управления, осуществляемого одним человеком, без механизма общественного контроля, сдерживания и распределения властей. Это все закончится банкротством, прежде всего, экономическим.
- Вы как-то назвали Россию преемницей "Золотой Орды". Чем вы объясняете ментальный разрыв между Россией и Европой, который становится все глубже?
- Мы такие, какие есть, такая у нас генетика. Когда я говорю, что российское государство является в значительной степени преемником не византийской или западноевропейской, а золотоордынской традиции, это не означает, что я считаю, что это совсем плохо. В этом есть свои сильные и слабые стороны. В золотоордынском наследии не все так ужасно. Там есть очень продуктивные и сильные вещи.
Когда мы говорим о европейском или неевропейском пути развития, то обычно имеем в виду очень простую вещь: демократия или не демократия. То есть, степень участия общества в управлении государством. Но мы знаем немало примеров стран с традициями очень сильного государства, которые впоследствии, в результате эволюции стали управляться иначе. Например, Япония, Германия. Мне кажется, что в России сильное государство, безусловно, необходимо, во всяком случае, в переходный период. Но оно не обязательно должно быть жестко централизованным, в нем должны быть не поверхностные, а сущностные приметы настоящего федерализма. Кроме того, для России, где очень укоренены традиции произвола власти и коррупции, очень важны демократические институты, контроль со стороны депутатов, со стороны пускай не независимых, но хотя бы разнозависимых средств массовой информации. И, конечно же, невозможно жить в стране, в которой нет независимого суда.
- Вы оцениваете ментальный возраст России в 15-16 лет. Что, гормоны играют?
- Гормоны, конечно, играют. Это возраст, в котором человек еще плохо научился себя дисциплинировать, плохо понимает свою ответственность. А главное: он плохо понимает последствия своих поступков. Да, в этом смысле мы нация, еще не вышедшая из переходного возраста.
- А у вас не возникает желания плюнуть на все и уехать?
- Возникает. Периодически. Особенно сейчас. Мне стало тяжело и неприятно находится в стране из-за разгара шовинизма и ура-патриотизма. Я уезжал в Берлин из Москвы и любовался рекламными щитами, развешанными по всему Кутузовскому проспекту, на которых оппозиция изображена в виде бесов. И я там фигурирую с копытами. А ведь это моя страна, это мой город.
- Как в этой связи вы оцениваете шансы протестного движения? Почему оно не такое массовое, как было на Украине?
- На Украине миллионы вышли на улицы, потому что люди там очень плохо жили. По счастью, люди в России живут обеспеченнее. И до тех пор, пока так оно и есть, миллионы на улицу выходить не будут. На улицу люди выходили в Москве не по экономическим причинам, а по этическим, эстетическим. Они хотят жить в другом обществе, участвовать в управлении государством, им невыносимо смотреть на происходящее в стране, на бесстыдство, на разгул коррупции, на вранье. Но никакое эстетическое движение в политическом смысле особенно сильным стать не может.
- А имеет ли вообще смысл в сегодняшней ситуации поощрять к протестам или это значит только подставляться?
- Очень сложный вопрос. У меня такое ощущение, что на нынешнем этапе у сторонников политической эволюции, к числу которых принадлежу и я, повестка дня закончена. То, что мы пытались делать последнее время и что у нас не получилось - прежде всего, из-за тупости и недальновидности российской власти, - было для нее способом мирного перехода. Власть это не поняла. Сейчас она себя такой возможности лишила. У Владимира Путина выбора уже нет. Он в любом случае закончит плохо. Это будет или дворцовый переворот, или социальный взрыв. Когда система отказывается от выборов, она не оставляет народу выбора.
СРАМ НА ВСЮ РОССИЮ
Выдержки из дневника Великого Князя Андрея Владимировича Романова посвященные убийству Распутина и Февральской революции. Особенно актуально в свете нынешних кино-сериальных попыток имени Депардье-Машкова как-то обелить "распутинщину" и ее роль в Февральской революции, а так же попыток различных современных конспироложцев и булкохрустцев затушевать реальные причины 1917 года.
Сегодня, в шестом часу утра, в одном из аристократических особняков центра столицы, после раута, внезапно окончил жизнь Григорий Распутин-Новых.»
В вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» 17 декабря в субботу была помещена вот эта заметка. Слух быстро облетел город и принял форму настоящего заговора, обставленного таинственностью. Утверждали одно несомненно, что Гр. Распутин был завлечен в дом Юсуповых, где с ним покончили по жребию. Называют кроме Ф. Юсупова еще Дмитрия Павловича, Пуришкевича , Андрея и Федора Александровичей.
18 декабря днем Дмитрий Павлович телеграфировал нам, что он арестован. Генерал-адъютант Максимович ему передал приказ Аликс, хотя и сознавал, что не имел права без разрешения Государя это делать. Итак, Дмитрий сидит под домашним арестом.
Кроме этих слухов, мама доставили протокол полицейского дознания по этому делу со всеми подробностями. Трудно их перечесть, но дело в том, что Гр. Распутин ужинал у Ф.Юсупова, где ему учинили допрос, что он делал и об его отношениях к Аликс и Штюрмеру, после чего предложили выпить яд или застрелиться. Но яд он не выпил, а револьвер взял и выстрелил в Дмитрия, после чего с ним кончили и труп увезли неведомо куда. В 6 ч. утра полиция осмотрела квартиру Ф.Юсупова и нашли следы крови и пуль в потолке. Никаких данных уличающих кого бы то ни было не найдено.
Дмитрий отрицает соучастие, хотя и ужинал 16-17 декабря у Феликса, уверяя, что ничего не было.
Факт убийства установлен. Вот заметки от 19 декабря, все, что пока напечатано в газетах.
Искали тело убитого, о котором вчера было напечатано сообщение и часть одежды которого и следы крови были найдены на перилах и быке Петровского моста.
По данным, добытым на месте, труп был обнаружен при следующих обстоятельствах.
Один из старших городовых речной полиции, которому неоднократно приходилось на своей практике извлекать из воды утопленников, решил, что убитый далеко унесен течением быть не может. Обходя барки, стоявшие от моста в 30 саженях, он, пройдя затем к концу проруби, заметил, что под льдиной виднеется какая-то масса. Прорубив эту льдину городовой извлек труп, сильно обезображенный. На трупе имеются две раны, одна в груди, другая на голове.
Извлеченный труп был отнесен на берег. Труп был опознан. Присутствовавший тут же полицейский врач Петроградской части, осмотрев труп, обнаружил две огнестрельные раны. Лицо обезображено. Ноги крепко связаны веревкой. Задняя часть воротника шубы оторвана.
19 декабря 1916 г. Кирилл, Гавриил и я, мы заехали к Дмитрию заявить ему, что, не вникая вовсе в вопрос, виновен ли он или нет в убийстве Распутина, мы все стоим за него, и он может вполне на нас рассчитывать. Что бы ни случилось - мы будем за него. Дмитрий был очень растроган и благодарил за моральную поддержку, причем торжественно поклялся, что в эту знаменитую ночь он Распутина не видал и рук своих в его крови не марал. Дабы ясно доказать свое несоучастие в этом деле, он рассказал следующее: 16 декабря он ужинал у Феликса Юсупова в его доме, в квартире имеющей выход в сад прилегающего дома «скоропечатни».
Около 3-х утра он вышел из дома с двумя дамами, и на дворе на него бросилась собака, которую он пристрелил из браунинга. Дам отвез на Караванную, а затем вернулся домой, это было до 4-х утра. Больше он об этом деле ничего не знает.
Феликс Юсупов рассказал, про свое знакомство с Распутиным, которое носило характер интереса с точки зрения изучения его психологии, но после одной беседы, которая происходила недавно, он так непочтительно и грязно отозвался о Ники и Аликс, что он перестал у него бывать.
Переходя к знаменитой ночи 16-17 декабря Феликс говорил, что Дмитрий пожелал поужинать у него в его новой квартире и было решено ужин назначить на 16 декабря, т.е. накануне отъезда Феликса в Крым. Кто был на ужине, ни Феликс, ни Дмитрий не говорили, и назвали одного Пуришкевича. Во время разгара ужина Феликс был позван к телефону, его вызвал Распутин и уговаривал ехать к цыганам. Феликс ответил, что у него гости и ехать не может. Распутин настаивал бросить гостей и что у цыган будет веселее. Феликс слышал в аппарат шум голосов и веселья и спросил Распутина откуда он говорит, он громко ответил: «Ты слишком много знать хочешь» и прекратил разговор.
* * *
18 декабря утром к нему звонит генерал-адъютант Максимович и говорит следующее: «Ваше Императорское Высочество для Вас будет большим ударом то, что я должен Вам сообщить, прошу пока не выезжать из дому и ждать меня». Затем он прибыл и передал Дмитрию, что получил по телефону от Аликс приказание арестовать его домашним арестом. Хотя, сознался Максимович, без Высочайшего приказа он не имеет права это делать, но, принимая во внимание его личную безопасность, он просит его сидеть дома. Таким образом, фактически, Дмитрий арестован по приказанию Аликс.
В 5 1/2 ч. у меня собрались: мама, дядя Павел, Кирилл и Борис, а позже и Сандро. Собрались по инициативе дяди Павла, который хотел нам сообщить следующее: 19 декабря он был у Ники в 11ч. вечера и спросил, по какому праву Аликс приказала арестовать Дмитрия. На это Ники ответил, что это был его приказ (тут надо отметить несоответствие в показаниях. Ежели бы этот приказ исходил от Ники, он передал бы его прямо Максимовичу. Ежели Аликс получила от Ники телеграмму, она бы так и сказала Максимовичу, а не просила сделать ей лично одолжение, что показал Максимович сегодня кн. Васильчикову. Таким образом, Ники прикрыл Аликс). На просьбу освободить Дмитрия он сказал, что не может ему сейчас дать ответ, но пришлет завтра утром. И действительно дядя Павел получил от Ники письмо примерно следующего содержания, которое дядя Павел нам прочел:
«Отменить домашний арест Дмитрия не могу до окончания следствия. Молю Бога, чтобы Дмитрий вышел из этой истории, куда его завлекла его горячность, чист». Затем дядя Павел передал про свидание с Дмитрием и как он на образе и портрете матери поклялся ему, что в крови этого человека рук не марал. Цель совещания заключалась в том, посылать ли Ники или нет заготовленный ответ, и прочел письмо, которое мы все одобрили.
С приходом Сандро, мы обсуждали, что же будем делать дальше, ежели Ники все же не освободит Дмитрия и поведет следствие до конца. Тогда решили, что дядя Павел снова поедет к Ники и покажет всю опасность создавшегося положения, которое рисуется так.
Фактом ареста Дмитрия на всю Россию доказано соучастие Дмитрия в деле убийства Распутина. Т. к. убийство Распутина приветствуется всей Россией, и ликований было много вплоть до гимнов в театрах, целование на улицах и т.д., то естественно имя Феликса Юсупова и Дмитрия у всех на устах и они народные герои, освободившие Россию от кошмарной грязи. Чем больше будут преследовать Дмитрия, тем больше его будут возносить, а этим восстановят против Царского Села всю Россию и армию, которая станет за Дмитрия горою. Это нежелательно, и для прекращения всего дела, следует следствие прекратить, дело предать забвению и поставить крест на всем. Но шансы, что так просто и трезво посмотрят на дела мало и вот почему.
Протопопов утвержден в должности министра внутренних дел. Макаров уволен и его заместил Н.А. Добровольский в Министерстве юстиции. Трепов подал в отставку. Трепов и Макаров настаивали в Царском Селе на прекращении дела, а Протопопов наоборот на продолжении следствия. Между прочим Трепов просил у Дмитрия разрешение поставить военный караул в его доме, для охраны его от агентов Протопопова, которые хотят Дмитрия убить. Хорошо правительство, где министр-президент принимает меры против министра внутренних дел.
При таком составе правительства и взаимоотношений министров между собой (Трепов не видал Протопопова с 19 ноября) вряд ли можно ожидать, что Ники поймет всю опасность создавшегося положения.
Протопопов же с своей стороны хочет доказать в Царском Селе, что шайка, убившая Распутина, не кончила своего дела и хочет убить и других лиц повыше. Ежели эта точка зрения восторжествует, то можно ожидать суда над Дмитрием, а это значит бунт открытый. И подымать в такое время. Война, враг грозит, а мы такой бранью заняты. Как не стыдно было подымать шум из-за убийства такого грязного негодяя. Срам на всю Россию.
Сандро сообщил, что Григория Распутина отвезли в Царское Село. Черт знает что такое.
Сегодня в квартире г-жи Вырубовой была отслужена панихида по Григории Распутине. На панихиде присутствовали некоторые представители высшего петроградского общества, считающиеся поклонниками «старца».
* * *
Городской голова М.В. Челноков рассказывает, что недавно к нему в приемную явилась дама и стала просить о принятии в общегородской союз ее сына, подлежащего воинскому призыву. При этом дама подала М.В. Челнокову карточку Григория Распутина. На карточке было написано каракулями что-то вроде того, что Григорий Распутин просит городского голову удовлетворить просьбу подательницы карточки.
- Какой Григорий Распутин? - спросил городской голова.
- Как, Вы не знаете Григория Распутина? - искренно удивилась дама.
- Это известный старец, его знает вся Россия.
- Никаких Распутиных я не знаю, и как вам не стыдно являться ко мне с просьбой, чтобы я содействовал освобождению вашего сына от воинской повинности.
Среди бумаг покойного есть три письма графа Витте к Распутину.
В одном из них С.Ю. Витте пишет:
«... и Вы понимаете, Григорий Ефимович, что этот вопрос может быть решен только так. Я имел удовольствие выразить Вам свое восхищение вашей сообразительности, теперь я скажу большее: Вы -человек умный и Вам следует понимать, что крепкая голова на плечах выше твердой руки».
В другом письме граф С.Ю. Витте лаконически сообщает:
«Исполню. Признаться, этот человек мне не внушает доверия, но не хочу рушить в Вас расположения к нему. Он хочет не в меру а хитрым быть надо в меру Словом, я ему карточку дал.
Ваш С.Ю. Витте».
* * *
Разговор с Ники он вел в духе, как мы решили на совещании с дядей Павлом, что все дело надо прекратить и никого не трогать, в противном случае могут быть крайне нежелательные осложнения. По словам Сандро, он ярко охарактеризовал современное положение и всю опасность, но ничего не вышло. Сандро просил Ники сразу кончить дело при нем же по телефону, но Ники отказался, ссылаясь, что он не знает, что ответить Аликс, ежели она спросит, о чем они говорили.
Сандро предложил сказать, что говорили об авиации, но Ники сказал, что она не поверит, и решил обождать доклада Протопопова, обещав дело все же прекратить. На этом Сандро должен был уехать, не добившись освобождения Феликса. Трепов ничего не мог тоже сделать, и был, по словам Сандро, совершенно беспомощный. После этого мы решили ехать немедленно к Дмитрию, проститься с ним, что немедленно и выполнили, оставив мама и Dicky у меня. Дмитрия мы застали спокойным, но бледным как полотно. Вот как он нам передал, как сам узнал о своей ссылке.
Генерал-адъютант Максимович просил Дмитрия приехать к нему, что надо сознаться крайне не корректно. Дмитрий поехал в сопровождении генерала Лайминга, и генерал-адъютант Максимович передал ему Высочайшее повеление, которое заключалось в том, что в 2 ч. утра экстренный поезд отвезет его через Кавказ в наш отряд генерала Баратова в Персию, где он будет иметь пребывание. Генерал Баратов получил специальные инструкции. Сопровождать же Дмитрия будет флигель-адъютант граф Кутайсов в виде тюремщика. Когда Дмитрий вернулся, к нему приехал градоначальник Бал к и сообщил о времени ухода поезда.
В 1 1/2 ч. мы простились с Дмитрием. Тут был Сандро и Мари36 . Его адъютанта Шаубатова не пустили с ним, и он бедный был в отчаянии.
* * *
12 января будет созвана Дума. Он предвидит, что заседание будет бурное и во что выльется, он предусмотреть не может, но, во всяком случае, ему необходимо сперва видеть Ники, который до сих пор его еще не принял, и он просил нас оказать ему содействие в скорейшем приеме, без чего открытие Думы может быть катастрофой.
Назначение Протопопова и Добровольского вызвало ужас, и в Думе будут реагировать очень серьезно на все это. В заключение, он обещал моральную нам поддержку.
25 декабря 1916 года.
В 3 1/2 [часа] у меня был от. Дернов , ужасно взволнованный. Вот что с ним вчера произошло. После всенощной, около 9 ч. вечера, вернувшись домой, он застал у себя епископа Исидора, который по поручению митрополита Питирима, привез ему заготовленный журнал Синода, но дела еще не заслушанного в общем собрании и просил подписать. Отец Дернов отказал это сделать, т. к. такой журнал может быть подписан членами Синода только после заслушания дела в общем присутствии. Подписывать же журнал таким порядком дело не законное. Кроме того, дело, изложенное в журнале, касалось помилования монаха, обвиняемого в изнасиловании и тому подобных пороках.
Такого помилования он не заслуживает ни под каким видом. Епископ Исидор видя, что успеха он не имеет, стал валяться на полу, умоляя подписать журнал и в виде последнего аргумента, выставил свою заслугу, что он ночью, в Чесменской богадельне отслужил обедню и отпевание Гр. Распутина. Когда отец Дернов ему с укоризной заметил, как он мог ночью совершать обедню, что против всех правил церкви, то епископ Исидор сознался что был вынужден это сделать. После отпевания он вернулся в Петроград, а тело Распутина было увезено в Царское Село. Итак, до 1 ч. ночи епископ Исидор умолял отца Дернова, но тот остался непреклонен. Передавая мне эту сцену отец Дернов был глубоко возмущен и оскорблен за Святую Церковь, которой он столько лет служит. Он думает, что ему придется покинуть Синод, ибо при таких условиях работать прямо немыслимо.
* * *
29 декабря 1916 года.
Затем Николай Михайлович перешел ко своим личным взглядам на текущие события, которые он, громко говоря, выразил, как движение к неминуемой катастрофе и о необходимости в грядущих тяжелых событиях забыть семейные распри и быть всем солидарными. Последние назначения министров еще более подлили масла в огонь, и при этих условиях открытие Думы будет невозможным. Но он знает, что Думу не соберут, что повлечет за собой лишь более поспешную неминуемую катастрофу.
12 января срок созыва Государственной Думы, и к этому времени можно ожидать всего. В этом духе он развивал свои мысли, но все написать, считаю пока неудобным. Когда он уехал, мы с мама вернулись в салон, и Палеолог сказал мама, что положение в России до того серьезное, все так расстроилось, что даже его правительство не знает, с кем оно имеет дело, что тормозит нормальный ход дел.
* * *
Кирилл говорил, что Саблин, который провел несколько дней в Царском Селе и говорил с Ники и Аликс, уверял, что они оба очень просто отнеслись к убийству Распутина, говорят об этом как о печальном факте, но не больше. Что же касается последних назначений министров, то Ники сказал Саблину, что он пойдет против общественного мнения во что бы то ни стало и докажет этим твердую власть. Таким образом, он нарочно выбирает лиц, которых общественное мнение не любит и ненавидит, считая, что Россия одобрит эти назначения, а все неудовольствие идет исключительно из Петрограда. Странная точка зрения.
* * *
29 декабря 1916 года.
Нехорошие назревают события, но сами идут в пасть - страшно, но судьба да руководит на нашей Святой Руси.
В городе сегодня много говорят по поводу следующего случая, имевшего место в первый день нового года. К председателю Государственной Думы М.В. Родзянко из группы министров подошел А.Д. Протопопов и протянул руку.
М.В. Родзянко был чрезвычайно изумлен и резко заметил:
- Никогда и нигде.
А.Д. Протопопов все-таки продолжал идти рядом с Родзянко, заявляя что-то о возможности сговориться.
М.В. Родзянко еще резче заметил:
- Покорнейше прошу ко мне не прикасаться.
- В таком случае я Вам пришлю вызов, - заявил А.Д. Протопопов.
- Слушаю, - ответил М.В. Родзянко.
На этом окончился «разговор».
* * *
Сегодня Борис ехал из Царского Села с новым министром юстиции Н.А. Добровольским. Вот что он ему рассказал про дело Распутина. Экспертиза крови будто бы убитой собаки в доме князей Юсуповых показала, что это кровь человека. Когда городовой услышал выстрелы и пошел в дом Юсуповых, то Пуришкевич, который ужинал там, велел позвать городового и спросил его, знает ли он, с кем говорит. Тот ответил, что нет. Тогда Пуришкевич назвал себя, но городовой ответил, что такой фамилии он не знает. После этого Пуришкевич спросил: «А Распутина знаешь?» «Знать не знаю, - ответил городовой, - а фамилию такую слышал».
Борис спросил Добровольского, правда ли, что он вызывает дух Распутина и говорит с ним. Добровольский был крайне возмущен этим слухом и ответил, что даже времени у него нет заниматься спиритизмом.
Относительно Протопопова он сказал, что видел его впервые теперь, после назначения министром, и что он произвел не только на него, но и на весь Кабинет наилучшее впечатление своим сжатым изложением своей программы внутренней политики.
Потом он говорил как радовался со всей Россией убийству Распутина, и что это естественно разрешило весьма сложное и запутанное положение.
Из верного источника я узнал, что Аликс действительно ночью приезжала в Чесменскую богадельню посмотреть на труп Распутина, одетая сестрой милосердия. Следствие еще продолжается.
* * *
22 января 1917.
Вчера вечером я приехал в Кисловодск лечиться. Я рад был уехать из Петрограда. Во-первых, я чувствовал себя очень нехорошо, во-вторых, такая клоака, что тошно прямо стало за последнее время. Так все заврались, изолгались, что мочи нет. Кажется, что больше нет честных людей, и все назло гадят друг другу, а главное России. В Думе лгут, министры лгут, газеты и подавно - одним словом все лжет без удержи и совести. И в этой вакханалии лжи, жить слишком тяжело и обидно за родину. Лучше ей от этого, конечно не будет. Но где Ники разбираться в этой лжи - прямо не понимаю. Трудно ему должно быть в эти времена.
* * *
4 февраля 1917.
Стоило ли в те роковые дни так близко и остро переживать все, толкать события? Думаю что да. Хотя и кажется, что мало изменений во внешнем, но внутренне изменение огромное. Во-первых, сошло со сцены главное действующее лицо, а во-вторых, в связи с этим нет того центра, вокруг которого сосредоточивались как сами поклонники главного лица, так и озлобленности общественной.
Первые потеряли путеводную звезду, вторые объект озлобленности. Но этим благоприятным моментом там не воспользовались, не поняли его значения и, чем могли, испортили хорошее впечатление первой минуты - когда все думали вздохнуть свободно. Свежая могила под оградой дворца как будто нарочно вырыта, дабы поняли (кто?), что совершена вопиющая несправедливость. И эта вечная могила будет вечным свидетелем того, что не поняли Россию, не поняли ее чистых стремлений, ее идеалов. Не поняли того, что так долго и мучительно оскорбляло лучшие чувства народа. И этому «непонятию» воздвигли вечный памятник.
Тяжело это для тех, кому дорога родина, ее заветы и слава. И эта могила дала свои плоды. Утихнувшее сперва народное негодование, снова проснулось и направилось на тех, кто могилу копал. И этот укор народный, не может пройти бесследно. Пока будет могила - будет укор и из борьбы этих двух чувств - возникнут впоследствии свои плоды. Оба друг другу не смогут простить. Внутри ограды оскорблены, что не понимают их, вне ограды оскорблены -что их не поняли. Беда лишь в том, что внутри ограды, действительно не знают, что творится вне ее, а те, кто вне, хорошо знают, что творится внутри. Положение неравное.
Как по нравственным качествам, так и по количественному взаимоотношению. Из этой борьбы двух начал, двух противоположных точек зрения, на один и тот же вопрос - будущее России - возникнут последствия, какие не скажу пока, но в общем крайне нежелательные для обеих сторон. Первая неминуемо пострадает, вторая вовлечена в совершенно излишнюю борьбу. Когда враг стоит кругом, надо думать, как его свергнуть, а вовсе не внутреннего. Да, кроме того, дразнить народное любопытство можем заставить его придти к таким выводам и заключениям, от которых лучше не будет ни тем, ни другим.
* * *
15 февраля 1917.
В заключении Середа мне сказал, что он много видел преступлений умных и глупых, но такого бестолкового поведения соучастников, как в данном деле, он не видел за всю свою практику. Ежели они решили выдумать легенду для отвода глаз, то ее следовало бы разработать детально и всем держаться того же, а не говорить все разное.
18 февраля 1917
Сегодня мне рассказывала графиня Р-й, что ей говорил один из офицеров Собственного Его Величества полка, который присутствовал на похоронах Гр. Распутина, что первоначально думали его похоронить в Феодоровском соборе и офицеры решили в этом случае ночью тело убрать вон.Потом было решено похоронить его на участке земли, принадлежащем Ане Вырубовой.
По последним телеграммам, полученным мама от Кирилла и Бориса, видно, что в Петрограде творится что-то неладное. Кирилл пишет «положение серьезное», Борис «все идет плохо». В газетах, за последние дни ни одной телеграммы из Петрограда. 25 февраля Государственный Совет и Дума распущены до апреля. Почему это произошло, сведений нет. В одной местной газете была заметка, достоверность которой определить трудно, где сказано о каких-то уличных беспорядках в Петрограде и о ранении агентов полиции. Этим исчерпывается все, что мы знаем. По-видимому, действительно, что-то произошло и вероятно в связи с неожиданным закрытием Думы.
Мама мне говорила, что еще перед отъездом в Царском Селе во дворце была корь. Теперь от Ратьковых получена телеграмма с известием, что Аня Вырубова при смерти и тоже от кори. Государь уехал в армию и, сопоставляя все вместе, народная молва утверждает, что корь не нечаянно попала во дворец, и Государь недаром уехал как раз перед закрытием Думы. Что там было, и чем руководствовались при принятии такого крупного решения - не знаем, но знаем, что это произвело весьма тягостное впечатление на всех.
Хотя от самой Думы, решительно никто не ожидал и не ожидает реальной пользы, но это тот клапан, который дает выход всякому темпераменту. Пусть болтают. Все равно значения мало.
Страна не может прислушиваться к таким ничтожным речам ничтожных людей. Ни одной яркой личности среди Думы. Все партийные ораторы, ни одного патриота. Вместо дела - слова и слова ничтожные, лживые, с потугами на эффект, но пустые, бессодержательные и глубоко непатриотичные. Но, несмотря на все это, по-моему, Думу не следовало бы закрывать, как нельзя безнаказанно зашить ж-у человека, в виду ее смрадности. Организмы должны иметь свои выходы, как физиологические, так и государственные.
В истории хорошо известно, что ни один парламент реальной пользы никогда не приносил. Его можно назвать сдерживающим началом от произвола министров, но не более. Говорить, что это есть истинное выражение мнения всего народа - явный абсурд. Кто знаком с выборной техникой и статистикой - тот ясно видит, кто выбирает и кого. Но, повторяю, раз Дума учреждена - она должна существовать и лучше, чтоб она существовала. Когда она закрыта, все ждут от нее «чуда», а когда открыта - никто ничего не ждет. Это психологический закон. Запертый ларец вызывает любопытство - что в нем содержится, но открытый, пустой ларец ровно никого не интересует. Надо бы так мыслить перед тем, чтоб закрывать Думу - и лучше было бы - для всех!
* * *
3 марта 1917 года.
В общем, картина рисуется следующим образом.
26 февраля, когда в Думе был получен указ о роспуске, Дума решила не расходиться и обсудить создавшееся положение. Одновременно с этим на улице шла стрельба. По частным сведениям, казаки и семеновцы не пожелали стрелять в толпу, преображенцы же остались верны. Дума немедленно перетянула к себе те части, которые не желали стрелять в толпу, и получилось - часть войск за Думу. Затем Родзянко отправил две телеграммы - одну Государю, другую главнокомандующим, которая на следующей странице. Не получая никакого ответа из Ставки, Дума решила образовать Временное правительство из разных лиц и приступила к аресту всех настоящих и части бывших министров, имена коих тоже здесь найдете.
С арестом всего правительства и захватом центральных учреждений почты и телеграфа, получилось сразу впечатление по всей России. Посылаются телеграммы, угодные Временному правительству, и ничего больше. Однако жандармы знают, что Родзянко, не получая ответа из Ставки, обратился к великому князю Николаю Николаевичу и завязалась переписка, из которой можно понять, что Государь предлагал подавить бунт в Петрограде военной силой, но будто бы Николай Николаевич нашел, что эта мера опоздала.
Повторяю одно, мы не знаем, что делается в данное время. Возможно, что приняты меры, но какие, Бог весть.
Да ужасное, позорное время переживаем. Нет слов описать, что пережили мы за этот день.Но еще ужаснее, что мы предвидели наступление катастрофы, предупреждали - нас не слушались и докатились.
Если вдуматься хотя бы в тот факт, что императрица должна была вступить в переговоры с Временным правительством. Это достаточно ярко. Она хотела закрыть Думу, она не соглашалась с общественным мнением, и ей самой теперь пришлось вступить в переговоры с отвергнутыми ею лицами. Судьба.
Вот состав Временного правительства и его воззвание. Прямо не верится, что такие вещи могут быть и во время войны. Стыдно за всех.
Сегодня как гром нас обдало известие об отречении Государя за себя и Алексея от престола в пользу Михаила Александровича. Второе отречение великого князя Михаила Александровича от престола еще того ужаснее. Писать эти строки при переживании таких тяжелых моментов слишком тяжело и трудно. В один день - все прошлое величие России рухнуло. И рухнуло бесповоротно - но куда мы пойдем. Призыв Михаила Александровича к всеобщим выборам ужаснее всего. Что может быть создано, да еще в такое время.
О! Боже, за что так наказал нашу Родину. Враг на нашей территории, а у нас что творится. Нет, нельзя выразить все, что переживаешь, слишком все это давит, до боли давит.
* * *
В этот момент в поезд вошел Цабель.
- Все это, Государь, Вас обманывают, - сказал он Царю. - Вот телеграмма. Смотрите, она помечена: «Петроград. Комендант Николаевского вокзала. Поручик Греков». Вы видите, что тут предписывается задержать на ст. Вишера поезд «лит. А», и затем направить в Петроград, а не в Царское Село.
Государь вскочил.
- Что это? Бунт?! Поручик Греков командует Петроградом!?
Цабель сказал: «Ваше Величество, в Петрограде 60 000 войск во главе с офицерами перешли на сторону Временного правительства. Ваше Величество объявлены низложенным. Родзянко объявил всей России о вступлении в силу нового порядка. Ехать вперед нельзя. На всех железных дорогах распоряжается депутат Бубликов».
В крайнем изумлении, растерянности и гневе Государь воскликнул: Но почему же мне ничего не сказали раньше об этом? Почему говорят только сейчас, когда все кончено?
Но через минуту он с спокойной безнадежностью сказал: «Ну и слава Богу. Я поеду в Ливадию. Если потребует народ, я отрекусь и поеду к себе в Ливадию в сад. Я так люблю цветы».
Цабель развел руками и вышел из вагона.
* * *
Одно из присутствовавших лиц из состава свиты Государя утверждает, что в эту минуту Воейков воскликнул: «Теперь остается одно - открыть минский фронт немцам и пусть германские войска придут для усмирения этой сволочи». Нилов, как ни был пьян, возмутился, пусть правит, как знает, его, кстати, любят.
Государь сказал:
- Я подпишу отречение, поеду в армию проститься с солдатами, потом пусть делают, что хотят, никому мешать не стану.
* * *
Срам на всю Россию
Николай II на фронте. Май 1916.
Еще 6 ноября 1916 года, когда я был в Ставке, я имел длинный разговор с Ники и в очень резкой форме. Я хотел вызвать его на дерзость. Но он все молчал и пожимал плечами. Я ему прямо сказал:«Мне было бы приятнее, чтоб ты меня обругал, ударил, выгнал вон, нежели твое молчание. Неужели ты не видишь, что ты теряешь корону. Опомнись пока не поздно. Дай ответственное министерство. Еще в июне с.г. я тебе говорил об этом. Ты все медлишь. Смотри, чтобы не поздно было потом. Пока еще время есть, потом уже поздно будет.
Как тебе не стыдно было, поверить, что я хотел свергнуть тебя с престола. Ты меня всю жизнь знаешь, знаешь, как я всегда был предан тебе, я это воспринял от отца и предков. И ты меня мог заподозрить. Стыдно Ники мне за тебя».
В таком духе я говорил - он все молчал. Еще накануне, 5 ноября, Шавельский с ним долго говорил на эту же тему и тоже ничего. После этого я понял, что все кончено и потерял надежду на его спасение. Ясно было, что мы катимся быстро по наклонной плоскости и рано или поздно он корону потеряет. Ведь странно, что все, даже социалисты, его лично любят. Они мне сами говорили, что у него чудное сердце, прекрасная душа, он умный, симпатичный. - Но, ее терпеть больше не могли. Она его погубила окончательно. Боюсь, чтоб с ней плохо не обошлись. В газетах уже распространили слухи, что будто бы у Аликс нашли проект сепаратного мира. Единственное спасение я вижу в лозунге нового правительства - бескровная революция, но ручаться, конечно, нельзя.Народная ненависть слишком накипела и сильна.
* * *
Я записал эпизодическую сторону событий, постараюсь теперь определить в каком мы положении теперь, через 8 дней после переворота.
Что всеобщее неудовольствие росло с каждым днем и захватило все слои народа это - факт.Какие элементы послужили этому, и в каком слое, какое имело влияние?
Внутренняя политика [определялась] чрезвычайно недоброкачественным выбором министров. Духовенство - растлевающим влиянием Гр. Распутина на религию и оскорбление религиозных чувств всех. Дворяне - удалением их от двора. Более 10 лет не было приемов, балов, обедов, и контакт царя с дворянами был прерван. Молодое поколение его даже в глаза не видало. Армия имела меньше всего основания быть чем-либо недовольной, но ее распропагандировали, что особенно успешно шло во время войны с уменьшением старого кадрового состава и вливанием необученного контингента, прямо от сохи, без дисциплины и понятий. Дума - это самый трудный вопрос. В ее составе и правые и левые. У каждого свои идеалы, непримиримые между собой, каждый мечтал быть у власти и провести свою программу.
Кроме того, раз Дума призвана существовать, нельзя было с ней так небрежно обращаться. Одним словом все были недовольны. Разбираться во всех этих причинах, слишком хлопотная работа, но факт остается фактом. Необходимо признать факт, что жизнь идет вперед и надо идти впереди событий. Последние события сорвались на вопросе ответственного министерства. Теперь же, ответственное министерство их не удовлетворяет. Нужна республика. В этом направлении идет пропаганда. Но все это решает кучка петроградцев, которые говорят от имени России, хотя их никто на то не уполномочивал, и совершенно неизвестно, как Россия взглянет на этот вопрос.
Но их это мало смущает. Россия стояла всегда на последнем плане, на первом их личное я. Но если с гражданским строем они кое-как справятся, то в отношении армии допускаются действия, явно идущие к полному разложению армии. Преступной мерой является допущение армии в политическую борьбу страны. Нигде в мире ничего подобного никогда не было. До такой глупости еще никто не додумался, кроме Гучкова. В мирное время этот опыт можно сделать, но во время войны, повторяю, преступно. Уже в некоторых частях солдаты выбирают своих офицеров, удаляют нежелательных.
При таких условиях никакой дисциплины быть не может и выиграть войну при этих условиях - прямо немыслимо. И так новые люди начали с ломки армии - умно, не правда ли. Объявив свободу слова, печати и т.д., отменили цензуру, но для кого. Телеграммы не идут, в газетах помещают все в извращенном виде, правды никто не пишет. Во имя свободы личности арестовывают кого угодно. В результате, во имя свободных принципов установили такую неограниченную самодержавную власть, какой не знали до сих пор, и попирают самые элементарные права. Хорошее начало, не правда ли.
В результате - всякий делает что хочет, а в сущности, никто ничего не делает. Ведь говорить с трибуны и махать красным флагом, не есть реальная помощь. От этого немцам тяжелее не будет. Ужас не в самой революции, а в том, что нет Человека Русского во главе, нет честных тружеников, все - болтуны пустые, и власть скользит из их рук, и уйдет в улицу, т.е. перейдет в анархию.
|
ОНИ ВСЕ ЕЩЕ ЖИВЫ
89-летний житель Пенсильвании арестован за помощь нацистам во время войны
Фото: AmericaRU.com / AP / AP Photo/File
89-летний житель Филадельфии арестован без права освобождения под залог по обвинению в помощи и пособничестве в убийстве 216000 еврейских мужчин, женщин и детей. В то время он работал охранником в печально известном нацистском лагере смерти Освенцим.
Йоханн «Ганс» Брейер, слесарь на пенсии, был арестован во вторник в Филадельфии. Он провел ночь под стражей, и во время слушания по вопросу содержания под стражей имел нездоровый вид.
В обнародованных юридических документах говорится, что накануне окружной суд Вейдена, Германия, выдал ордер на арест Брейера, обвиняя его по 158 пунктам соучастия в убийстве.
Каждый пункт представляет поезд с заключенными из Венгрии, Германии и Чехословакии, которые были убиты в Освенциме с мая по октябрь 1944 года.
Обвинение говорит, что Брейер, которому в то время было 18 лет, служил в батальоне «Мертвая голова».
Его адвокат Деннис Бойл настаивает, что самочувствие его клиента не позволяет ему находиться в заключении в ожидании возможной экстрадиции в Германию. У Брейера легкая степень деменции и проблемы с сердцем, он перенес несколько инсультов.
Брейер признал, что был охранником Освенцима в оккупированной Польше во время Второй мировой войны, но сказал, что не находился на территории лагеря смерти.
Томас Вальтер, бывший федеральный прокурор особого отдела, который расследует военные преступления нацистов, сейчас представляет членов семьи предполагаемых жертв Брейера и выступает за скорую экстрадицию.
«Немецкий суд должен найти правосудие за преступления Брейера и для жертв и их детей. Хоть уже и поздно, но еще не слишком поздно», - написал он в письме Associated Press.
БАБУШКИ рассказ
Ночью Ольга Ивановна проснулась от храпа Берты Семеновны, но не почувствовала привычного раздражения и даже не стала хлопать в ладоши, чтобы разбудить соседку, а испытала что-то вроде случайной радости от этого храпа, подумав: «Жива, старая дура, слава Богу, жива».
Лет до пятидесяти Ольга Ивановна Глаголева и Берта Семеновна Шварц не знали друг друга, да и не могли знать, хотя и жили в одном небольшом южном городе Таганроге.
Берта Семеновна высшего образования не получила и всю свою трудовую жизнь работала швеей-мотористкой на местной трикотажной фабрике. Всегда была она скромным и тихим человеком, довольным тем временем, в котором жила и советской властью. Есть люди, которые безропотно принимают любое наследство, посланное им родителями и средой.
Поэт Александр Кушнер утверждал, что «времена не выбирают. В них живут и умирают». Берта Семеновна совсем не интересовалась поэзией, как и прочими видами искусств, но могла бы легко подписаться под этим откровением поэта.
Ольге Ивановне напротив никогда не нравилась советская власть. Ей, человеку образованному, кандидату химических наук, всегда были близки, понятны и желанны демократические институты Запада. Настолько желанны, что первые годы перестройки Ольга Ивановна занималась активной, политической деятельностью и только в 1995 году поняла всю тщетность своих усилий.
Лет до пятидесяти Ольга Ивановна Глаголева и Берта Семеновна Шварц не знали друг друга, да и не могли знать, хотя и жили в одном небольшом южном городе Таганроге.
Берта Семеновна высшего образования не получила и всю свою трудовую жизнь работала швеей-мотористкой на местной трикотажной фабрике. Всегда была она скромным и тихим человеком, довольным тем временем, в котором жила и советской властью. Есть люди, которые безропотно принимают любое наследство, посланное им родителями и средой.
Поэт Александр Кушнер утверждал, что «времена не выбирают. В них живут и умирают». Берта Семеновна совсем не интересовалась поэзией, как и прочими видами искусств, но могла бы легко подписаться под этим откровением поэта.
Ольге Ивановне напротив никогда не нравилась советская власть. Ей, человеку образованному, кандидату химических наук, всегда были близки, понятны и желанны демократические институты Запада. Настолько желанны, что первые годы перестройки Ольга Ивановна занималась активной, политической деятельностью и только в 1995 году поняла всю тщетность своих усилий.
Берта Семеновна уважала порядок вещей. Ей казались обязательными обычные «ступени» в анкете. Октябренок должен был стать пионером, пионер – комсомольцем, а комсомолец – членом коммунистической партии. Дальнейший рост был необязателен и, как она думала, просто невозможен. В сорок лет работница фабрики Берта Шварц стала членом КПСС, то есть попала в первые ряды строителей коммунизма.
Тем не менее, и Ольга Ивановна и Берта Семеновна по сложившемуся обычаю не стремились преумножить ряды этих самых строителей. У Шварц была одна-единственная дочь - Анна, а у Глаголевой единственный сын - Сергей.
Обе женщины овдовели рано, когда им не было еще и пятидесяти, но замуж больше не вышли, посвятив себя работе и воспитанию детей.
Так получилось, что именно эти дети в середине восьмидесятых годов нашли друг друга и решили связать свои судьбы брачными узами. Вот тогда-то и познакомились Берта Семеновна и Ольга Ивановна.
Выбором сына Глаголева была не очень довольна. Как отмечалoсь, советскую власть она не жаловала и считала евреев ее организаторами и проводниками. Власть эту Ольга Ивановна считала совершенно чужеродной, не свойственной самому духу русского народа. С членом КПСС, швеей – мотористкой Шварц первое время она и вовсе не желала разговаривать и только со временем природная доброта Берты Семеновны хоть в какой-то степени смягчила их отношения. Скажем так – смягчила до уровня обычных, бытовых контактов, чему не в малой степени способствовала страстная, красивая любовь детей Берты Шварц и Ольги Глаголевой.
На скромной свадьбе в диетической столовой на улице Фрунзе им пришлось сидеть рядом, и немногочисленные гости смотрели на немолодых женщин с улыбкой – так не похожи были они друг на друга даже внешне: высокая, полная Берта Семеновна и худенькая, невысокого роста Ольга Ивановна.
Уже два года, как шла перестройка Михаила Горбачева, и Глаголева, выпив две рюмки «Столичной» огорошила сватью резким словом:
- Расшатались зубки у вашей власти, хана пришла большевичкам. Наконец Россия будет, а не ваша совдепия.
Сказала она все это, будто хана пришла лично Берте Семеновне, а не только «большевичкам».
- Моя совдепия? – спросила Шварц, слегка испугавшись и мало что поняв в тираде Глаголевой.
- Твоя, твоя, - заверила ее Ольга Ивановна.
Только со временем она поняла, что на политические темы с Бертой Семеновной говорить бесполезно, но года по знакомству приставала к ней с ликбезом о злостной роли Троцкого, Свердлова, Зиновьева и Каменева в судьбе русского народа.
- Вот ваши евреи, что сотворили, - обычно так, а не иначе, заканчивала свою лекцию кандидат химических наук.
- Беда, - отвечала, горестно покачивая головой, Берта Семеновна, но было, собственно, непонятно, к чему это ее слово относится.
Швея-мотористка постаралась не питать злых чувств к новой родне, как и ко всякой реальности, которую невозможно изменить, но в глубине души не приняла Глаголеву и прятала за безличными словами и тихой улыбкой раздражение и откровенную неприязнь к Ольге Ивановне.
Молодожены словно знали, что их дети будут расти в иной среде и даже в другом государстве, а потому еще в России произвели на свет двух девочек и одного мальчика, но даже внуки не смогли примирить работницу швейной фабрики и кандидата наук.
Тем не менее, и Ольга Ивановна и Берта Семеновна по сложившемуся обычаю не стремились преумножить ряды этих самых строителей. У Шварц была одна-единственная дочь - Анна, а у Глаголевой единственный сын - Сергей.
Обе женщины овдовели рано, когда им не было еще и пятидесяти, но замуж больше не вышли, посвятив себя работе и воспитанию детей.
Так получилось, что именно эти дети в середине восьмидесятых годов нашли друг друга и решили связать свои судьбы брачными узами. Вот тогда-то и познакомились Берта Семеновна и Ольга Ивановна.
Выбором сына Глаголева была не очень довольна. Как отмечалoсь, советскую власть она не жаловала и считала евреев ее организаторами и проводниками. Власть эту Ольга Ивановна считала совершенно чужеродной, не свойственной самому духу русского народа. С членом КПСС, швеей – мотористкой Шварц первое время она и вовсе не желала разговаривать и только со временем природная доброта Берты Семеновны хоть в какой-то степени смягчила их отношения. Скажем так – смягчила до уровня обычных, бытовых контактов, чему не в малой степени способствовала страстная, красивая любовь детей Берты Шварц и Ольги Глаголевой.
На скромной свадьбе в диетической столовой на улице Фрунзе им пришлось сидеть рядом, и немногочисленные гости смотрели на немолодых женщин с улыбкой – так не похожи были они друг на друга даже внешне: высокая, полная Берта Семеновна и худенькая, невысокого роста Ольга Ивановна.
Уже два года, как шла перестройка Михаила Горбачева, и Глаголева, выпив две рюмки «Столичной» огорошила сватью резким словом:
- Расшатались зубки у вашей власти, хана пришла большевичкам. Наконец Россия будет, а не ваша совдепия.
Сказала она все это, будто хана пришла лично Берте Семеновне, а не только «большевичкам».
- Моя совдепия? – спросила Шварц, слегка испугавшись и мало что поняв в тираде Глаголевой.
- Твоя, твоя, - заверила ее Ольга Ивановна.
Только со временем она поняла, что на политические темы с Бертой Семеновной говорить бесполезно, но года по знакомству приставала к ней с ликбезом о злостной роли Троцкого, Свердлова, Зиновьева и Каменева в судьбе русского народа.
- Вот ваши евреи, что сотворили, - обычно так, а не иначе, заканчивала свою лекцию кандидат химических наук.
- Беда, - отвечала, горестно покачивая головой, Берта Семеновна, но было, собственно, непонятно, к чему это ее слово относится.
Швея-мотористка постаралась не питать злых чувств к новой родне, как и ко всякой реальности, которую невозможно изменить, но в глубине души не приняла Глаголеву и прятала за безличными словами и тихой улыбкой раздражение и откровенную неприязнь к Ольге Ивановне.
Молодожены словно знали, что их дети будут расти в иной среде и даже в другом государстве, а потому еще в России произвели на свет двух девочек и одного мальчика, но даже внуки не смогли примирить работницу швейной фабрики и кандидата наук.
Жизнь на родине к тому времени стала совсем уж тяжкой, в городе закрывались предприятия, торговать дети Глаголевой и Шварц не хотели, а другого, надежного способа заработка в те времена не было. Берта Семеновна некоторое время продавала на рынке барахло из Китая, но деньги она считать не умела, а потому и этот ручеек семейного благополучия скоро иссяк.
Так уж получилось, что на отъезде в Израиль настоял сын Ольги Ивановны, да и сама Глаголева не раз поднимала этот вопрос, хотя и не собиралась в Еврейское государство, а считала, что всем им нужно податься в США или Канаду.
Берта Семеновна боялась переезда, как и всяких новых, неожиданных, кардинальных шагов.
- Ничего, - бормотала она своим глуховатым, глубоким голосом. – Дома и солома едома. Проживем.
Но петля на благополучии большого семейства Глоголевых-Шварц затягивалась все туже и в январе 1995 года все они оказались в Израиле, арендовали большую четырехкомнатную квартиру в Ашкелоне и стали жить новой жизнью.
Ольга Ивановна примирилась с переездом. Она считала, что Израиль – это вынужденная, перевалочная база на пути, и года через два они все равно переберутся на Запад: «в нормальное государство», - как говорила Глаголева.
Впрочем, и Берте Семеновне было неуютно в новой стране. Ее пугал непривычный быт, незнание языка, смутные перспективы устройства детей по истечении первого года жизни в Израиле.
Русской и еврейской бабушке пришлось жить в одной комнате и это тоже повлияло на недобрый характер их отношений. Даже Берта Семеновна стала отвечать Ольге Ивановне зло и раздраженно. Ругаться, спорить они стали постоянно. Со временем, подобный, недобрый фон жизни семьи стал привычным. Дети были заняты в школе, Анна и Сергей много работали, и времени для семейных разборок у них не было.
Общие проблемы начинались обычно по вечерам, у телевизора. Берте Семеновне нравились одни передачи. Ольге Ивановне – другие.
- Как можно грузить себя подобной дичью, - цедила сквозь зубы Глаголева. – Ты бы хоть внуков пожалела.
- Помолчи, а, - советовала Берта Семеновна, которой, как правило, удавалось первой захватить пульт управления телевизионными программами.
- Брейк, бабули, по углам! – командовал Сергей.
- Сколько можно жить, как кошка с собакой? – возмущалась его жена – Анна.
В ответ Берта Семеновна бросала пульт на диван и хлопала дверью. Споры политические сменили к тому времени свою тематику. Кровь интифады как-то сразу перечеркнула исторические экскурсы. Горячая, противоречивая, нервная реальность - именно это стало волновать бабушек. Причем Ольга Ивановна решительно примкнула к Национальному лагерю, а Берта Семеновна постоянно голосовала за рабочую партии.
- Ты неисправимая большевичка! – кричала на нее Ольга Глаголева. – Твой путь – путь предательства, отступления, сдачи позиций.
- Помолчи, а, - советовала ей по обыкновению Берта Семеновна.
- Только здесь я поняла ваш трусливый, еврейский характер, - говорила Ольга Ивановна.
- Ты антисемитка, - отвечала на это Берта Семеновна.
В магазины они ходили вместе, но и там яростно спорили на людях, даже не думая прийти к согласию по сложнейшему вопросу первоочередных покупок.
Глаголевы-Шварц так не смогли, или не захотели, покинуть Израиль, и сама постоянная конфронтация бабушек стала настолько привычной, что на старушек перестали обращать внимание.
Внуки выросли. Сергей и Анна нашли хорошую работу по специальности. Появилась возможность купить квартиру побольше и расселить бабушек, но те категорически отказались жить в отдельных апартаментах из соображений, естественно, чисто экономических.
Почти сразу, после переезда в центр страны, Берта Семеновна заболела сердцем. Болезнь оказалась тяжелой. Она долго, по израильским меркам, лежала в больнице после операции. Ольга Ивановна взяла на себя всю тяжесть ухода за больной, но это не приблизило мир между старушками.
Спорили яростно они по-прежнему и по любому поводу.
- Будет, будет Шимон президентом, - бормотала Берта Шварц. – Обязательно будет.
- Убить тебя мало, - говорила в ответ Ольга Глаголева, украшая невкусный больничный харч домашним лакомством.
Поправилась Берта Семеновна и бабушки вновь стали жить вместе, на одной территории в 15 квадратных метров. Тогда и случился некоторый слом в их отношения. Именно в ту ночь, с которой и начался этот рассказ.
- Ну, ты и храпела, - сказала утром Ольга Семеновна. – Слушай, может тебе в противогазе спать?
- Дура ты, дура, - вздохнула Берта Семеновна, нагнулась и поцеловала Ольгу Ивановну в лысеющее, седое темечко. Судя по всему, ее личный слом в отношениях наступил гораздо раньше.
Так уж получилось, что на отъезде в Израиль настоял сын Ольги Ивановны, да и сама Глаголева не раз поднимала этот вопрос, хотя и не собиралась в Еврейское государство, а считала, что всем им нужно податься в США или Канаду.
Берта Семеновна боялась переезда, как и всяких новых, неожиданных, кардинальных шагов.
- Ничего, - бормотала она своим глуховатым, глубоким голосом. – Дома и солома едома. Проживем.
Но петля на благополучии большого семейства Глоголевых-Шварц затягивалась все туже и в январе 1995 года все они оказались в Израиле, арендовали большую четырехкомнатную квартиру в Ашкелоне и стали жить новой жизнью.
Ольга Ивановна примирилась с переездом. Она считала, что Израиль – это вынужденная, перевалочная база на пути, и года через два они все равно переберутся на Запад: «в нормальное государство», - как говорила Глаголева.
Впрочем, и Берте Семеновне было неуютно в новой стране. Ее пугал непривычный быт, незнание языка, смутные перспективы устройства детей по истечении первого года жизни в Израиле.
Русской и еврейской бабушке пришлось жить в одной комнате и это тоже повлияло на недобрый характер их отношений. Даже Берта Семеновна стала отвечать Ольге Ивановне зло и раздраженно. Ругаться, спорить они стали постоянно. Со временем, подобный, недобрый фон жизни семьи стал привычным. Дети были заняты в школе, Анна и Сергей много работали, и времени для семейных разборок у них не было.
Общие проблемы начинались обычно по вечерам, у телевизора. Берте Семеновне нравились одни передачи. Ольге Ивановне – другие.
- Как можно грузить себя подобной дичью, - цедила сквозь зубы Глаголева. – Ты бы хоть внуков пожалела.
- Помолчи, а, - советовала Берта Семеновна, которой, как правило, удавалось первой захватить пульт управления телевизионными программами.
- Брейк, бабули, по углам! – командовал Сергей.
- Сколько можно жить, как кошка с собакой? – возмущалась его жена – Анна.
В ответ Берта Семеновна бросала пульт на диван и хлопала дверью. Споры политические сменили к тому времени свою тематику. Кровь интифады как-то сразу перечеркнула исторические экскурсы. Горячая, противоречивая, нервная реальность - именно это стало волновать бабушек. Причем Ольга Ивановна решительно примкнула к Национальному лагерю, а Берта Семеновна постоянно голосовала за рабочую партии.
- Ты неисправимая большевичка! – кричала на нее Ольга Глаголева. – Твой путь – путь предательства, отступления, сдачи позиций.
- Помолчи, а, - советовала ей по обыкновению Берта Семеновна.
- Только здесь я поняла ваш трусливый, еврейский характер, - говорила Ольга Ивановна.
- Ты антисемитка, - отвечала на это Берта Семеновна.
В магазины они ходили вместе, но и там яростно спорили на людях, даже не думая прийти к согласию по сложнейшему вопросу первоочередных покупок.
Глаголевы-Шварц так не смогли, или не захотели, покинуть Израиль, и сама постоянная конфронтация бабушек стала настолько привычной, что на старушек перестали обращать внимание.
Внуки выросли. Сергей и Анна нашли хорошую работу по специальности. Появилась возможность купить квартиру побольше и расселить бабушек, но те категорически отказались жить в отдельных апартаментах из соображений, естественно, чисто экономических.
Почти сразу, после переезда в центр страны, Берта Семеновна заболела сердцем. Болезнь оказалась тяжелой. Она долго, по израильским меркам, лежала в больнице после операции. Ольга Ивановна взяла на себя всю тяжесть ухода за больной, но это не приблизило мир между старушками.
Спорили яростно они по-прежнему и по любому поводу.
- Будет, будет Шимон президентом, - бормотала Берта Шварц. – Обязательно будет.
- Убить тебя мало, - говорила в ответ Ольга Глаголева, украшая невкусный больничный харч домашним лакомством.
Поправилась Берта Семеновна и бабушки вновь стали жить вместе, на одной территории в 15 квадратных метров. Тогда и случился некоторый слом в их отношения. Именно в ту ночь, с которой и начался этот рассказ.
- Ну, ты и храпела, - сказала утром Ольга Семеновна. – Слушай, может тебе в противогазе спать?
- Дура ты, дура, - вздохнула Берта Семеновна, нагнулась и поцеловала Ольгу Ивановну в лысеющее, седое темечко. Судя по всему, ее личный слом в отношениях наступил гораздо раньше.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)