|
среда, 2 апреля 2014 г.
САВИКУ ШУСТЕРУ НЕ НРАВИТСЯ ПУТИН
ОТ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА
— У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. А я человек хороший. Заявляю без тени смущения, потому что гордиться тут нечем. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума, прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека.
Довлатов и Бродский
Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала...
А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?....
* Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?
Есть такая расплывчатая юридическая формулировка - предел необходимой самообороны. Где лежит этот злополучный предел? Нужно ли дожидаться, пока тебя изувечит шайка бандитов? Или стоит заранее лягнуть одного ногой в мошонку? Казалось бы, так просто. Тем не менее прогрессивное человечество с дурацким единодушием осуждает Израиль. Прогрессивное человечество требует от Израиля благородного самоубийства.
* Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант... А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
* Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает.
* Интродукция затянулась. Мы должны переспать или расстаться.
* Ты утверждаешь — значит, не было любви. Любовь была. Любовь ушла вперед, а ты отстал.
* Когда человека бросают одного и при этом называют самым любимым, делается тошно.
* Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.
Довлатов и Воннегут
* Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд.
* Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда...
* Это безумие — жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится...
* Я шел и думал — мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда.
* Знаешь, что главное в жизни? Главное то, что жизнь одна. Прошла минута, и конец. Другой не будет...
* Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции.
* Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов...А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.
* «Главное в книге и в женщине — не форма, а содержание.....» Даже теперь, после бесчисленных жизненных разочарований, эта установка кажется мне скучноватой. И мне по-прежнему нравятся только красивые женщины.
* Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.
* Живется мне сейчас вполне сносно, я ни черта не делаю, читаю и толстею. Но иногда бывает так скверно на душе, что хочется самому себе набить морду.
* Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только — да или нет.
* Человек человеку — всё, что угодно... В зависимости от стечения обстоятельств.
* Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то...
* Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.
* Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречён.
* «Жизнь прекрасна и удивительна! » — как восклицал товарищ Маяковский накануне самоубийства.
* Я давно уже не разделяю людей на положительных и отрицательных. А литературных героев — тем более. Кроме того, я не уверен, что в жизни за преступлением неизбежно следует раскаяние, а за подвигом — блаженство. Мы есть то, чем себя ощущаем.
«Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то что можно на эти деньги приобрести. Раньше и я так думал, но затем убедился, что это ложь. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие».
«Стимул отсутствует, — говорила Таня, — хорошего человека любить неинтересно...В поразительную эпоху мы живем. „Хороший человек“ для нас звучит как оскорбление. „Зато он человек хороший“ — говорят про жениха, который выглядит явным ничтожеством.....»
«До Нового года еще шесть часов, — отметил замполит, — а вы уже пьяные, как свиньи.
— Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту, — сказал Фидель».
ЗАБЫТЫЙ РЕБЕНОК рассказ
Роберт Михайлович Слоним, в 1985 году, двадцати пяти лет отроду, женился по любви на Розе Абрамовне Фильчиной. Роза Абрамовна тоже страстно полюбила Слонима. Оба эти человека в браке были очень счастливы. Так счастливы, что даже безнадежная бездетность не омрачала их радостного существования в совместной жизни.
Профессиональная карьера Слонимов тоже складывалась счастливо. Роберт Михайлович к тридцати пяти годам стал главным инженерам крупного завода. А Роза Абрамовна нашла себя в бизнесе галерейном, выставочном. Живопись русского авангарда была некогда темой ее кандидатской диссертации. Авангард и стал предметом ее интересов в дальнейшем.
Затем, к концу девяностых годов, жизнь этой пары совершенно разладилась. Розу Абрамовну вытеснили на обочину конкуренты, завод Слонима, обанкротившись, закрылся, да и здоровье Роберта Михайловича пошатнулось настолько, что встал вопрос о необходимости лечения за границей.
Так и состоялся переезд четы Слонимов в Израиль. Средства, после продажи недвижимости в России, у них были и немалые.
Увы, здоровье, как известно, за деньги не купишь. Болезнь Слонима прогрессировала так быстро, что стал вопрос о срочной пересадке почки. Нужен был донор.
Слонимам сообщили, что необходимыми для успешного исхода операции признаками совместимости может обладать, в большинстве случаев, лишь почка прямого родственника больного человека.
Роза Абрамовна была готова отдать жизнь своему мужу, а не только почку, но такое самопожертвование не могло спасти несчастного Слонима. Верная и красивая любовь между этими людьми не обеспечила прямого, генетического родства. Братьев, сестер и детей у Роберта Михайловича не было, а родителей он потерял за несколько лет до переезда в Израиль.
Шансы дождаться подходящего донора, даже с помощью диализа, очищения крови, были мизерны. Супруги понимали это, как и то, что дни жизни больного подходят к концу, и спасти его может только чудо.
В один из печальных, прохладных и дождливых дней израильской зимы Слонимы оказались на пустынном пляже города Тель-Авива. Они оба любили тихое море этого времени года и пустынную полосу чистого песка между комфортабельной набережной и полосой прибоя.
Роза Абрамовна и Роберт Михайлович сидели у самой воды, на легких раскладных стульях и, как правило, вспоминали о счастливых годах, прожитых вместе.
- Знаешь, - сказал Слоним. – В то утро, когда мы познакомились, я чувствовал какой-то особый подъем сил, какую-то совершенно беспричинную радость. Петь хотелось марши, будто я предчувствовал, что встречу тебя.
- На горе, – вдруг сказала Роза Абрамовна. – На горе встретил. Другая родила бы тебе ребенка. Ему бы было сейчас шестнадцать лет. Он бы дал тебе свою почку. И мы бы все жили дальше счастливо. Это я во всем виновата, Роби …. И ты совершенно зря в утро нашей встречи хотел петь марши.
- Перестань! – сказал Слоним. - Ты говоришь глупости. За все в жизни нужно платить. Мы были очень счастливы все эти годы, слишком счастливы. Вот и пришел день расплаты. Все просто.
И они замолчали, сидя в легких, складных креслах на берегу тихого моря. Роза Абрамовна не знала, что ответить на прямые и честные слова мужа, а Слоним в последнее время старался, как можно больше молчать, и открывать рот только в случае насущной необходимости.
Они молчали, сидя рядом, не меньше часа.
- За все приходится платить, - вдруг повторил свои прежние слова Слоним. – Ты знаешь, у меня есть ребенок. Есть сын…. Я даже не знаю, как его зовут. Пусть он живет на свете с двумя почками, Если Бог дал человеку две, Он знал, что делал. Верно?
Роза Абрамовна поднялась. Она стояла перед мужем, и Слоним не видел, на фоне сияющего, чистого неба, лица жены.
- Какой сын? – спросила Роза Абрамовна. – О чем ты говоришь? Где он?
- Это короткая и простая история, - сказал Слоним. – Прости, что не рассказал тебе ее раньше. Я боялся, что это омрачит наши дни…. Мне было двадцать лет. Мы проходили практику на фабрике, под Свердловском…. Там познакомился с девушкой, ее Леной звали. Она работала кладовщицей в цехе. Мы были знакомы недолго, всего две недели. Потом я уехал, а через девять месяцев получил письмо, что у меня родился сын. Там еще была вложена фотография, но плохая, мутная, черно - белая….
- Ну, и что дальше? – поторопила мужа Роза Слоним.
- Ничего. Я поступил, как подонок…. Я ничего не ответил, и больше писем не было. Я даже подумал, что сообщение о рождении сына было обычным студенческим розыгрышем. Я сам убедил себя в этом, успокоил совесть. Мы, люди, мастера по этой части. Совесть лечиться легко, не то, что больные почки.
- Ты сможешь пожить без меня, хотя бы неделю, - спросила Роза Абрамовна. - Я найду хорошего человека. Он позаботиться о тебе. Как звали тот город, под Свердловском и фабрику, где ты проходил практику?
- Ты с ума сошла, - сказал Слоним. - Это был розыгрыш, обычный розыгрыш…. И сядь, пожалуйста, я не вижу твоего лица.
Роза Абрамовна продолжала стоять перед мужем.
- Ну же, - сказала она каким-то чужим, резким и требовательным голосом. – Я жду.
- Не город, поселок, - выдержав паузу, нехотя ответил Слоним. – Странное название – Кущи, а фабрика?…. Там было всего одно предприятие по производству котлов.
На поиски нужного человека по уходу за больным ушло два дня. На третий день Роза Абрамовна вылетела в Москву. За эти сутки она изменилась даже внешне.
Тупое, медленное и мучительно ожидание неизбежного конца сменилось возможностью какой-то, пусть призрачной, но спасительной деятельности. Появилась, пусть слабая, но надежда, что жизнь Роберта Михайловича удастся продлить. Возникла возможность не тупо и пассивно ждать конца, а действовать, причем действовать в исключительных, непредсказуемых обстоятельствах.
- В стиле авангарда, - сказала сама себе уже в самолете Роза Слоним. –Роби будет жить! Я спасу его, попреки всему.
В наступившей разлуке Роберт Михайлович казнил себя за малодушие. Милая, деловая, немолодая женщина ухаживала за ним, готовила еду, возила Слонима на диализ, но он постоянно и невольно сравнивал ее с Розой Абрамовной и думал, что они не имели права расставаться в таком положении даже на один день. Как-то скрашивали расставание телефонные звонки. Жена звонила Слониму при первой возможности.
- Роби, - говорила она в трубку. – Я в Москве, в Домодедово, через два часа вылетаю в Свердловск. Скажи, ты добирался до этих Кущей электричкой или автобусом?
- Девочка моя, - говорил Роберт Михайлович. – Возвращайся. Мне плохо без тебя. Мне совсем плохо.
- Так на чем ты ехал? – сухо повторяла вопрос Роза Абрамовна. – Автобус, электричка?
- Автобус, кажется, – еле слышно отвечал Слоним.
Он все запомнил правильно. Но Роза Абрамовна не стала связываться с общественным транспортом, а нашла пожилого таксиста, который согласился доставить ее в районный центр. Цену при этом он заломил бешеную, так, по крайней мере, ему самому казалось, но для Розы Абрамовны 20 долларов не были большой платой за такое, дальнее путешествие. Шофер сказал, что от Свердловска до Кущей километров 120, не меньше.
Он не ошибся и не мог ошибиться, потому что сам родился и вырос в этом старинном городе. Минут через двадцать ухабистого пути Роза Слоним уже знала фамилию обманутой ее мужем девушки, имя его сына и название улицы, где жили и живут необходимые ей люди.
Улица Зиганшина, оказалась тенистым, тупиком у болотистого пруда, на окраине Кущей. Домов здесь было немного, и Роза Абрамовна без труда нашла в одном из них Елену Кузнецову и ее сына - Бориса.
Она их нашла во дворе старого, добротного сруба. Анна и ее сын пилили дрова на зиму. В этих краях много требовалось дров. Колол дрова маленький, кряжистый мужичок в черных «семейных» трусах и майке странного, сиреневого цвета.
Мужичок этот потом сказал Розе, что он благодарен Слониму. Он так и сказал, что благодарен. Он сказал:
- Стюдент молодчик, что ее обрюхател, а то бы мне не в жисть таку бабу не видать.
И правда, Лена была выше мужичка на целую голову, и весу в ней было килограммов на сорок больше, чем в дровосеке.
Милая, круглолицая женщина спокойно выслушала Розу Абрамовну, огорчилась, узнав о смертельной болезни Слонима, а потом сказала, что не держит на давнего, случайного любовника зла, потому что и до него «была с мужиками», а когда спала с Робертом Михайловичем прекрасно понимала, что он «столичная штучка», у него своя жизнь, и в этой жизни студенту залетному ни к чему какая-то кладовщица из райцентра, пусть и с ребеночком от него самого.
«Ребеночка» не взяли в армию по причине заметной хромоты. Об этом, не без удовольствия, рассказал Розе сам Борис. Он добавил, что охромел с детства: попал в аварию автомобильную и сломав бедро. Нога не точно срослась, и вот теперь он прихрамывает, но не очень печалится на эту тему, потому что девки его любят и зовут цыганом. Вид у Бориса, и в самом деле, был совсем не здешний. Роза Слоним сразу, с первого взгляда на этого парня, поняла, что удалось ее мужу оставить след за собой на этой земле. И не было то давнее письмо с черно-белой фотографией обычным розыгрышем.
Визиту Розы Абрамовны эти люди не удивились, будто всегда были готовы к появлению гостьи из далекой страны. Приняли ее радушно. Многим подаркам удивились и обрадовались без меры. И не стали уточнять, зачем все-таки прибыла в Кущи эта женщина из далекого Тель-Авива.
Утром Лена, дровосек и Борис ушли на работу. Фабрика, где проходил практику студент - Слоним, теперь выпускала не паровые котлы, а бытовые, душевые установки с газовыми подогревом.
Гостья осталась одна. Дома ей не сиделось, и решила Роза Абрамовна совершить прогулку по незнакомому городу, застроенному приземистыми, каменными домами, за высокими заборами из почерневших от времени досок.
Она бродила по плохо мощенным тротуарам, провожала взглядом редкие легковые машины: ржавые и облупленные. Зашла даже в универмаг на центральной площади поселка. В центре этой площади стоял постамент без памятника, а в самом универмаге были товары, но какие-то странные, будто покрытые серой пылью или тяжелой патиной времени.
Роза Слоним, даже в Москве, не жила в подобном, будто заброшенном и забытом мире. Роза понимала, нет ее вины в том, что такие города и такие люди есть на свете, но ей вдруг стало неудобно в той чудовищной обыденности, с которой ее приняла женщина, родившая от Роберта Слонима сына. И страшно, от того, что дровосек Федор, ее нынешний муж, был доволен грехом своей жены и мирно жил с пасынком, и сам Борис не имел претензий к своему родному отцу, и даже был благодарен ему за нездешнюю внешность. Благодарен за то, что девки любят его нос с горбинкой и курчавые, черные волосы.
Потом, уже на улице, Розе Абрамовне показалось, что раньше и всегда, она жила в ясном, пусть и условным, но плоскостном и линейном мире авангарда, а этот мир поселка Кущи – совершенно безумен и страшен в своем неосознанном безумии, в покорности обстоятельствам и в необратимости судеб.
Она стояла у бассейна давно недействующего фонтана. Керамическая плитка внизу отпала во многих местах, потрескалась. И вообще этот бассейн был теперь похож на огромную траншею для мусора.
Роза Абрамовна вдруг подумала, что она не сможет найти дорогу обратно, навсегда останется в этом поселке, и поселится вон в том доме, больше похожим на каменный барак, в комнате с видом на эту чудовищную траншею для мусора.
И она быстро пошла по знакомым переулкам прочь от центра поселка. Роза Слоним знала, что нет ее вины в том, что люди Кущей живут так, как они живут, но ей вдруг показалось, будто она приехала сюда с одной целью: забрать то последнее, что еще оставалось у этих людей. Это была дурацкая, дикая мысль, но гостья никак не могла от нее отделаться.
Путь к дому занял не больше 15 минут, но за это время Роза Абрамовна поняла, что не сможет рассказать хозяйке и ее сыну, зачем она проделала долгий путь из Тель-Авива в рабочий поселок Кущи.
Вечером на вопрос Елены Роза Слоним ответила, что ее прислал в Кущи Роберт Михайлович. Он очень сожалеет, так как не смог принять участие в воспитании сына, но любит его. И теперь, когда жить Слониму, судя по всему, осталось недолго, он просит Бориса простить его легкомысленный поступок, недостойный мужчины.
У самого Роберта Михайловича теперь уже нет сил, чтобы посетить их город. Вот он и послал самого близкого человека, чтобы сказать все эти слова раскаяния и попросить прощение за все, за все.
- Вот глупости, - нахмурилась Елена. – Мне Федя помог сына поднять. Мы ни в чем не нуждались. Он - мастер хороший, золотые руки. И пьет только по праздникам. Ты передай студенту, что мы хорошо живем и ни в чем не нуждаемся, а сын его тоже на хорошем счету, ценят Бориса на заводе. Вот только хромает, так в этом нет вины Роберта.
Роза Абрамовна уехала на следующий день, условившись с Борисом, что он обязательно сделает себе заграничный паспорт и посетит отца. Она оставила семье Елены все деньги, которые у нее были. Елена испугалась такому количеству долларов и не хотела их брать, но Роза Слоним, почти насильно, вручила ей деньги, без конца повторяя, что это лишь малая часть долга Роберта Михайловича ей и своему сыну.
Дома, в Тель – Авиве, она показала мужу фотографии Бориса, и рассказала о том, как живут люди в поселке Кущи. Она не стала говорить о самой цели ее визита на Урал, а Роберт Михайлович не решился спросить жену об этом. Со временем, ему все стало ясно и без лишних слов.
- Твой сын тебя любит, - только и сказала Роза.
- За что ему меня любить? – усмехнулся Роберт Слоним.
- За то, что ты его отец. Вот и все, - улыбнулась Роза Абрамовна. - А еще он тебе благодарен, что похож на цыгана, и девки по нему сохнут.
Роберт Михайлович Слоним дождался подходящего донора, но умер в ходе самой операции по пересадке почки. Его сын, Борис, как раз успел на похороны. Он все время был рядом с Розой Абрамовной, и, словно одним своим присутствием, не дал ей сойти с ума в горе.
Борис пробыл в Еврейском государстве ровно две недели своего отпуска. Третью - он решил посвятить осмотру Москвы. Перед самым отъездом гость сказал Розе Слоним, что никогда бы не смог жить в Израиле, потому что в этой стране он похож на всех мужиков, и шансов на любовь здешних девиц нет у него никаких, при хромоте и незнании местной речи.
Из книги "Рассказы о русском Израиле"
Из книги "Рассказы о русском Израиле"
МИТТА -ШАГАЛ-МАЛЕВИЧ
Митта-Шагал-Малевич
02.04.2014
В минувшую пятницу режиссеру Александре Митте
исполнился 81 год. В свой день рождения он представил журналистам новый фильм
«Шагал-Малевич». По словам самого Митты, это его последняя картина. И это одна
из немногих причин, почему ее стоит посмотреть.
«Шагал-Малевич» — это попытка. В первую
очередь попытка показать российскому зрителю обоих художников в момент их
творческого расцвета и творческого противостояния.
Шагал из небольшого городка Витебска, который до революции частично был
еврейским, попадает в Париж, где учится и устраивает свои первые выставки.
«Неужели мои картины могут приносить радость людям?» — удивляется художник,
который войдет в историю как один из самых светлых и поэтичных живописцев
прошлого столетия. Возможно, чтобы передать оптимистичный дух Шагала, Митта
заставляет играющего его актера Леонида Бичевина все время улыбаться. Бичевин и
улыбается весь фильм широко и порой не к месту.
Назад в Витебск Шагала зовет его любовь Белла. И вот на экране веселая свадьба,
на которой отчаянно отплясывают местный раввин, не очень довольные браком
дочери с нищим художником родители Беллы и половина города. Эта радостная
еврейская плясовая проходит красной нитью через весь фильм Александра Митты.
Вот пляшет на свадьбе Марка и Беллы весь еврейский Витебск, а вот отплясывает
уже молодежь советского Витебска, радуясь, что удалось поступить в школу,
организованную Шагалом. В советский Витебск он возвращается с планами размаха
Оси Бендера: построить здесь город искусств, маленький Париж, открыть школу живописи,
музей, пригласить художников. Шагал настолько оторван от реальности, что не
видит, как рушится мир вокруг него, как погибают в погромах и от голода жители
города, как представители новой власти расстреливают несогласных у него на
глазах. Для Шагала с его летающими коровами не существует мира вне его живописи
— светлой, живой, образной.
Есть у него еще одна цель — пригласить в Витебск Казимира Малевича, про
которого Митта особенно хотел рассказать российскому зрителю. «В
России над Малевичем смеются, — сетует режиссер. — Говорят:
подумаешь, нарисовал черный квадрат. И это при том, что во всем мире его
считают гением».
В жизнь Шагала Малевич входит решительной поступью, чеканя шаг в ритме
Маяковского. Пожалуй, образ Малевича на этом полотне Митты удался лучше всего.
Художник-супрематист в исполнении Анатолия Белого получился фигурой
монументальной, масштабной и неоднозначной. Человеком над уровнем моря и неба,
который видит в своем искусстве миссию преобразования мира. Малевич уверен, что
он бог, уверен, что супрематизм — возможность вырваться за пределы Вселенной.
Он смеется над изображением людей и животных; он воспринимает этот мир через
символы: его круги и квадраты гораздо больше подходят советской идеологии, чем
зеленые скрипачи Шагала. Между художниками начинается нешуточное
противостояние: от Шагала уходят ученики, вдохновленные простотой манеры
Малевича. Шагал отдает их безропотно, веря, что искусство — это пространство
свободного самовыражения, наивно надеясь, что мира, солнца и красок хватит на
всех.
В другом противостоянии, разворачивающемся в его жизни, Шагал тоже отказывается
принимать активное участие. Его друг детства, а теперь комиссар Витебска Наум
(Семен Шкаликов), хоть и помогает художнику по старой памяти, но в основном
бредит его женой Беллой. По словам Митты, ему нужна была эта мелодраматическая
линия, чтобы привлечь, заинтриговать молодого зрителя. Но проблема в том, что
еще на уровне сценария вся эта история прописана совершенно неинтересно.
Диалоги скучные и предсказуемые, а актеры произносят их с такими
неестественными интонациями, что поверить им можно, только когда они молча
застывают в кадре. Еврейскость этого фильма выглядит и вовсе несколько
нарочитой. Введен, к примеру, выдуманный персонаж — ученик Шагала Лева, сын
раввина. И это еще одна линия противостояния Шагала миру: рав Ицик, конечно,
категорически против «картинок», поскольку «Б-г не велел» и «дрянь все это». Он
всячески пытается оттащить талантливого сына от обаятельного учителя, но тот
сопротивляется. «Папа, когда я пишу, с меня словно срывают кожу», — объясняет
мальчик отцу. А сам рисует зияющие пасти с зубами, разорванных на части людей,
истекающих кровью младенцев. Он, в отличие от своего учителя, видит, что мир
вокруг превратился в кровавое месиво. Шагал же продолжает не замечать ни Наума,
изнывающего от страсти к его жене, ни рава Ицика, злящегося на художника за
отнятого сына, ни Малевича, который в конечном итоге подорвет основы его школы
и отберет всех учеников.
В отличие от Бунина, тяжело переживавшего победу пролетариата, Шагал и Малевич
воспринимают революцию как открывшуюся возможность для преобразования мира. Оба
художника не только не видят в происходящем катастрофы — они готовы служить
революции и делают это с удовольствием. Вот только «не понимает никто эти
картины», бросает упрек Шагалу комиссар Наум. «И не надо, — отвечает Шагал, как
всегда, широко улыбаясь. — Художник не должен быть понятым всеми. Я привык к
одиночеству». «Революция лишила тебя право на одиночество!» — возражает Наум.
Для обоих художников витебский период, о котором рассказывает Митта, был
временем вдохновения; революция пришлась на их молодость, их творческий
расцвет, их ожидания великих возможностей. У режиссера получилось рассказать о
Шагале и Малевиче то, о чем редко задумывается среднестатистический зритель: у
художника должно оставаться право на одиночество, пусть даже он рискует
потерять в борьбе за это право и учеников, и семью, и даже жизнь. Ведь у него
всегда останется его личная Вселенная — как огромное небо Шагала, куда улетит
он с Беллой и дочкой от вил и обрезов своих витебских соседей.
Материал подготовила Алина Ребель
С. Герасимов и Э. Быстрицкая
Писателю-антисемиту М. Шолохову очень нравился фильм "Тихий Дон", снятый по одноименному роману евреем Сергеем Герасимовым, с еврейкой Элиной Быстрицкой в главной роли. Причудлив, прихотлив, запутан еврейский след в русской культуре и чреват, ох как чреват...
А.Митта и В. Высоцкий
"Тра-та-та, тра-та-та! Вышла мама за кота. За кота – котовича, просто Рабиновича". Эти стихи сочинил давным-давно малолетний отпрыск знаменитого российского режиссера – Александра Митты. ("Друг мой Колька", "Звонят, откройте дверь!" , " Сказка странствий", "Экипаж" и так далее ).
Российским Рабиновичам свойственно время от времени забывать о своем происхождении. Вот Митта и решил снять фильм по мотивам русской истории. Конкретно, о времени Петра 1. Сочинил Митта, с помощью еще двух евреев, добрую, теплую и веселую сказку о предке Александра Пушкина – арапе Ганнибале. Большинство из Вас наверняка видело эту ленту, а потому нет нужды ее пересказывать.
Но это сегодня исторический опыт Митты кажется нам непритязательной, веселой и теплой игрой. А в свое время стала картина режиссера и скандальной и "полочной". Забыл Митта, а вернее всего, не знал о давних словах генералиссимуса: "О Петре 1 не должен писать Рабинович". "Писать", считай снимать фильмы, писать оперы и даже сочинять оперетты…
О словах этих хорошо знали евреи при искусстве в годы правления Сталина, и обходили стороной неоднозначную фигуру громогласного царя.
В годы войны Сергей Эйзенштейн начал снимать фильм об Иване Грозном. Видимо, после просмотра второй серии этого фильма и закралась в голову Сталина мысль об исторической зловредности "Рабиновичей".
Так вот, Митта – Рабинович мог не знать об этом, зато хорошо помнили патриоты, из элиты разных художеств. Ну, например, Михаил Шолохов. Этот человек всю свою жизнь внимательно отслеживал козни евреев против исконно русского искусства. Посмотрел он фильм Митты и почувствовал непреодолимое желание противостоять тлетворному влиянию инородцев.
Шолохов, как известно, активно переписывался со Сталиным, Хрущевым, Брежневым. Вот о двух письмах Брежневу мы и поговорим.
Сначала вспомним о письме, по поводу фильма "Как царь Петр арапа женил".
"Дорогой Леонид Ильич! – писал Шолохов. – Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма, тем самым, пытаются опорочить русский народ, как главную интернациональную силу советского, многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливается попытки создать для этого благоприятные условия…
Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру… Симптоматично в этом смысл появление на советском экране фильма А. Митты "Как царь Петр арапа женил", в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра 1, осмеиваются русская история и наш народ… Деятели русской культуры, весь советский народ были бы Вам бесконечно благодарны за конструктивные усилия, направленные на защиту и дальнейшее развитие великого духовного богатства русского народа, являющегося великим завоеванием социализма, всего человечества".
В финале этого доноса Шолохов просил Леонида Ильича предпринять "конструктивные усилия". Подтекст это просьбе был в те годы ясен: фильм об арапе положить на "полку", сиониста - Митту не подпускать больше к кинокамере.
Брежнев говорил, как известно, с большими трудностями, но соображал до самой кончины неплохо. Рассказывают, что фильма Митты – Рабиновича он до письма Шолохова не видел, но, прочитав гневное послание лауреата Нобелевской премии, решил посмотреть.
Трясущиеся от страха деятели ГОСКИНО доставили копию "арапа" на дачу генерального секретаря. Брежнев фильм посмотрел с удовольствием, посмеиваясь в положенных местах, и, естественно, не найдя в ленте никакого унижения русской нации и русской культуры, вздохнул тяжко и сказал всего одну фразу: "Что же, не будем все-таки обижать заслуженного человека". После этой фразы у фильма начались неприятности, но не у Митты. Вскоре режиссер снял самый кассовый советский фильм ужасов "Экипаж", в котором восславил мужество и патриотизм русского человека. Надо думать, во славу, опять же, великой русской культуры.
Реакция М. Шолохова на фильм "Экипаж" никому неизвестна по причине кончины знаменитого писателя.
Однако, пройдут годы, наступят новые времена. Митта вновь заговорит своим голосом, а "патриоты" тут же припомнят ему старые грехи. Откровенно профашистский депутат Думы Юрий Власов напишет в газете "Советская Россия": "… Создатель этого сионистского бреда – Митта; ненависть его к России принимает характер уродливой, извращенной фантазии".
Написано это по поводу уже другого фильма режиссера, посмевшего коснуться темы концлагерей. Но дело не в реакции Ю. Власова. Припомнил я этого бывшего атлета, заподозрив, что у русских "патриотов" есть некие тайные списки, куда пожизненно и поименно внесены "враги русского народа", и фамилию Митты внес в этот список лично Шолохов. Можно себе представить гневную реакцию писателя, доведись ему увидеть фильм, отрецензированный Власовым.
Тем не менее, не все здесь так просто. Федор Михайлович Достоевский справедливо писал, что человек слишком широк, и неплохо бы его сузить. Высказывание это в полной мере касается и фигуры М. Шолохова.
Ссылался на два письма знаменитого писателя. Первое уже цитировал. Второе некогда прочел в московской газете "Секретные исследования". Дочь Шолохова – Светлана пишет о своем отце в статье, под названием "Противостояние". Оказывается Шолохов, и лидеры КПСС – всегда противостояли друг другу. Ну, письма Шолохова Сталину по поводу угнетения крестьян – казаков давно известны. Письмо же Михаила Александровича Брежневу, по поводу его личных литературных дел, похоже, публикуется впервые.
Шолохов направил генсеку большой отрывок из ненаписанного романа "Они сражались за родину", с которым начались цензурные проблемы перед печатью в газете "Правда". Письмом своим Шолохов пытался ускорить опубликование отрывка: "Дорогой Леонид Ильич! Как ты сегодня сказал, выступая с докладом…, так и у меня тоже по неписаной традиции не менялись отношения с "Правдой"… Не изменяя этой традиции, я передал туда новый отрывок из романа, который уже более трех недель находится у тебя. С вопросом его использования нельзя тянуть дальше…Найди 2 минуты, чтобы ответить мне любым, удобным для тебя способом по существу вопроса. Я – на пленуме. Улетаю в субботу, 2 ноября. Срок достаточный для того, чтобы ответить мне даже не из чувства товарищества, а из элементарной вежливости… Обнимаю! М. Шолохов"
Письма это, в котором писатель учил партийного бонзу "элементарной вежливости" осталось, надо думать, без ответа. Написал его Шолохов в конце 1968 года, когда, по инерции, все еще были живы иллюзии хрущевской оттепели, и писатель позволил себе довольно резкую критику культа личности.
С "товарищем" генерального секретаря и русским патриотом цензура обошлись почти также как с огромным количеством более мелких личностей, особенно носителей "сионистской пропаганды".
Отрывок напечатали без ведома Шолохова с чудовищными купюрами, выхолостившими главное содержание задуманной книги. Приведу несколько примеров изъятий, по тексту статьи дочери Шолохова: "Десятки тысяч коммунистов, и преданных советской власти до последнего вздоха беспартийных сидят невинно, тысячи таких же расстреляны… И на следствии, и в лагерях преследовалась одна цель: лишить нас, заключенных, человеческого достоинства…" И так далее и тому подобное. Даже любимую тему великой русской культуры у Шолохова решительно вымарали: "В лагерях, когда не спалось, я всегда восстанавливал в памяти Пушкина, Тютчева, Лермонтова. Только это спасало от духовного отупения".
Что же это выходит, Шолохову можно было разоблачать зверства сталинского режима, а Митте возбранялось даже прикоснуться с осторожным юмором к эпохе Петра Великого? Я уж не говорю о критике тоталитарного режима большевиков.
Все, впрочем, верно. У русской юдофобии свои законы и правила. Повторим, место разных там Рабиновичей "у параши". Так было и так будет всегда, при всех наивных надеждах и чаяниях евреев России.
ЕВРЕЙСКИЙ СЛЕД МАГДЫ ГЕББЕЛЬС
Тайна рождения. Она не знала своего отца. Ее мать Августа Берендт. Она уверяла свою дочь, что забеременела ею от инженера Оскара Ритшеля, когда служила горничной в его доме. Тогда ей было 20 лет, и она не сомневалась, что инженер обязательно женится на ней, если увидит, какую милашку она дарит ему.
Оскар Ритшель действительно женился на ней, но сразу же об этом горько пожалел. Он почему-то пугался немигающего взгляда новорожденной. Инженер отказался признать девочку своей дочерью и вскоре развелся с Августой. Позже он говорил, что она произвела на свет дьяволицу.
Полное имя, данное дьяволице при рождении Йоханна Мария Магдалена Берендт. Она родилась в Берлине 11 ноября 1901 года. Девочке повезло, когда ей исполнилось 6 лет. Тогда ее мать вновь вышла замуж. На сей раз ее законным супругом оказался владелец кожевенной фабрики Рихард Фридлендер, еврей по национальности. Он удочерил Магду и относился к ней как к родной дочери. Отчим уделял ей много внимания, не жалел средств на ее занятия музыкой и иностранными языками. Магда искренне привязалась к отчиму, и когда через 10 лет ее мать решила с ним расстаться, приняла фамилию Фридлендер.
Роман гимназистки. В берлинской гимназии у фройляйн Фридлендер произошла встреча, которая могла так изменить ее жизнь, что она никогда бы не стала женой нацистского бонзы. Гимназистке Магде было 13 лет, когда она по уши влюбилась в гимназиста Виктора Арлозорова, ответившего ей тем же чувством. В 1903 году в возрасте 4 лет Виктор вместе с родителями, опасавшимися еврейских погромов, покинул Россию. И для Виктора, и для Магды охватившее их чувство было первой любовью с восторгами и бурными объяснениями, с надеждами и планами на будущее.
Юный Арлозоров, мечтавший о создании еврейского государства в Палестине, очень хотел, чтобы и Магда разделила его идеи. Виктор подарил ей кулон в виде звезды Давида, который она хранила многие годы. Магда Фридлендер и Виктор Арлозоровверили, что никогда не расстанутся, но будущей первой даме Третьего рейха, кроме любви, хотелось еще богатства и славы. А в те годы ее возлюбленный был лишь студентом университета... Правда, подававшим большие надежды. Однако ждать Магде не хотелось. Первый брак. Окончив гимназию, Магда продолжила образование в престижном пансионе, расположенном в живописной гористой местности на востоке Германии. Учиться ей было скучновато. И вот однажды...
Она возвращалась поездом из пансиона домой, когда в ее купе вошел импозантный мужчина средних лет. Он не мог не обратить внимания на красивую блондинку с проницательным взглядом, которая без особых церемоний приняла его ухаживания. Да и о каких церемониях могла идти речь, если Магда узнала в вошедшем пассажире Гюнтера Квандта, одного из богатейших людей тогдашней Германии. Он сколотил свое состояние на поставках мундиров войскам кайзера в Первую мировую войну. За несколько месяцев до встречи с Магдой Фридлендер богач овдовел и уже подумывал о новом браке. Свадьбу сыграли в январе 1921 года. Вскоре в семье Квандтов родился сын, которого назвали Харальдом.
Тяготиться браком фрау Квандт стала сразу же после замужества. Богач Квандт на поверку оказался скрягой и домоседом. Единственным светлым пятном в своем первом замужестве будущая первая дама Третьего рейха считала путешествие с супругом по Латинской Америке и поездку в США.
За океаном она успела вскружить голову Герберту Гуверу, племяннику президента США, который предложил Магде немедленно развестись и выйти замуж за него. Но фрау Квандт не пожелала становиться миссис Гувер. Племянник президента ей показался таким же скупердяем и занудой, как и ее муж. Она решила возобновить отношения с Арлозоровым, который к тому времени, блестяще окончив факультет права и экономики Берлинского университета и получив докторскую степень, активно занялся созданием сионистских организаций в европейских странах. Теперь он постоянно жил в Тель-Авиве и звали его уже еврейским именем Хаим, а иногда, припоминая и старое имя, Виктор-Хаим. Арлозоров нередко наезжал в европейские столицы. Одна из активнейших сионистских деятельниц, долгие годы занимавшая пост премьер-министра страны, знаменитая Голда Меир в своих воспоминаниях называлаАрлозорова "восходящей звездой еврейской политики 20-х начала 30-х годов XX века".
Магде трудно было забыть широкую натуру Хаима Арлозорова, который для нее всегда оставался просто Виктором. Она помнила его трепетное отношение к ней и стремление исполнить любые ее капризы. Еще будучи фрау Квандт, она раздобыла его адрес в Палестине и написала письмо. Ответ пришел незамедлительно. Начавшуюся было переписку прервал Квандт, имевший привычку вскрывать все письма, приходящие на имя жены. Разгневанный муж, почувствовав себя обманутым, уже готов был подать на развод, но ответный ход сделала Магда. Проявив дьявольскую хитрость, она выкрала многочисленные письма любовниц Квандта, и представив их на судебном процессе, довольно легко выиграла дело. За ней осталась не только роскошная квартира в Берлине и кругленькая сумма в банке, но и право пользования огромным имением бывшего мужа. Квандт понял, что и в самом деле противостоит дьяволице. Решив быть от греха подальше, он передал бывшей жене право распоряжаться значительными средствами.
Магда решила не торопиться с переездом в Палестину. Об этом она и написалаАрлозорову, которого для конспирации именовала в письмах "студент Ганс". Оценивая ситуацию, складывающуюся в Германии на рубеже 20 30-х годов прошлого века, Магда решает, что именно на ее родине, в Германии, открываются замечательные перспективы.
Знакомство с Геббельсом. В начале 1930 года принц Август Вильгельм, сын свергнутого кайзера Вильгельма II, привел Магду Квандт в Берлинский дворец спорта на митинг национал-социалистов. Магда еще только входила во дворец, а по окрестностям уже разносился голос партайгеноссе Йозефа Геббельса, вещавшего об опасности еврейского засилья, о варварах славянах, о плутократах американцах, о кознях французов и англичан, "только и мечтающих еще больше унизить Германию и немецкий народ".
Нельзя сказать, что риторика нацистского "златоуста" мгновенно покорила Магду Квандт. Но она видела, с каким одобрением и энтузиазмом воспринимала толпа разглагольствования Геббельса, занимавшего в то время пост столичного главаря, городского партийного бонзы нацистов. Она решила во что бы то ни стало познакомиться с Геббельсом. Тем не менее первая встреча ее очень разочаровала. При ближайшем рассмотрении доктор филологии Геббельс оказался хромоногим уродцем небольшого роста, с огромной головой, узкой грудью и немигающим взглядом. Он не шел ни в какое сравнение с красавцем Арлозоровым. Кроме того, Геббельс сразу же принял позу самца, с которым готова переспать любая женщина. Магда знала о многочисленных любовницах берлинского нацистского бонзы, тем не менее вскоре попала в гипнотическую зависимость от него и призналась матери, что от слов Геббельса ее бросает то в жар, то в холод. "Дьяволица нашла своего дьявола", позже скажут о ней злые языки.
Что же касается "черного златоуста", то Магда его очаровала. После знакомства с ней он сказал своему секретарю только одну фразу: "Потрясающая женщина!". Геббельс взял Магду к себе на работу. Вначале она трудилась в информационном отделе берлинского горкома партии, затем занялась личным архивом своего шефа. 15 февраля 1931 года Геббельс пригласил Магду к себе домой. На следующий день он написал в дневнике: "Вчера приходила Магда Квандт и осталась... Сегодня я живу как во сне".
Влюбившийся Геббельс решает познакомить Магду с Гитлером. Ее первая встреча с этим человеком состоялась в октябре 1931 года. Она сразу же понравилась нацистскому лидеру. Он называл ее "образцом немецкой женщины, арийская кровь которой высвечивает не только душу, но и тело". Две невесты. Неожиданно для Магды Гитлер пожелал с ней встретиться снова. Встречи с Гитлером ее будоражили. Она призналась в этом Геббельсу и была удивлена его реакцией никаких признаков ревности он не проявил. Скорее наоборот, чтобы усилить впечатление от встреч с Гитлером, он дал прочитать Магде свою речь, с которой выступил в городе Цвиккау еще в 1926 году. Эта речь была озаглавлена весьма примечательно "Ленин или Гитлер?". Магде запомнилась такая мысль своего будущего мужа: "Политики, люди, которые делают историю, не появляются случайно. Человек и время связаны сложным образом. Время определяет человека, а человек придает времени его полное значение и важность". Геббельс убедил Магду, что идеи гитлеризма восторжествуют в Германии.
Магда надеялась, что Гитлер сделает ее своей женой. Дьяволица мечтала стать спутницей жизни дьявола, равного которому не было в истории. И действительно, он сказал своему советнику по экономике Отто Вагенеру: "Эта женщина могла бы играть огромную роль в моей жизни". Однажды, расчувствовавшись, нацистский вождь признался в любви к ней, но с пафосом заявил, что его невеста Германия и он обязан служить немецкому народу.
Магда не поняла, почему служение немецкому народу нельзя соединить с браком, но четко уяснила себе, что брак с Геббельсом после прихода к власти нацистов сделает ее первой дамой государства. И когда Геббельс, прозванный за свое физическое уродство "сморщенным германцем", предложил ей руку и сердце, она ему не отказала. Свадьбу решили сыграть в декабре.
Магда знала, что Геббельс получил степень доктора филологии в 25 лет за исследования по истории немецкой драмы. Она читала его стихи и прозу. Но ей стало не по себе, когда в минуту откровения он сознался, что его любимым профессором в Гейдельбергском университете был доктор Фридрих Гундольф, еврей по национальности. Магда поняла, что ее жених не безгрешен и отъявленным антисемитом стал далеко не сразу.
Однажды Магда осмелилась поинтересоваться у будущего мужа судьбой профессораГундольфа. Геббельс посмотрел на нее своим немигающим взглядом и, взяв менторский тон, сообщил, что доктора Гундольфа выбросили с шестого этажа его квартиры молодчики-штурмовики Грегора Штрассера. А с просьбой об этой услуге к Штрассеру обратился лично он, Йозеф Геббельс
Расплата за любовь. Любовь любовью, а о своей будущей жене гауляйтер, то есть хозяин Берлина, собрал подробную информацию. Когда ему доложили об отношениях Магды Квандт и Хаима-Виктора Арлозорова, он только усмехнулся. Доктор Геббельс не скрыл от Магды, что знает о ее связи со "студентом Гансом", которым на самом деле является доктор Арлозоров, видный сионистский деятель.
Ошарашенная Магда не успела сказать и слова, когда Геббельс решил ее "пощадить" и неожиданно сам стал виниться. Он счел полезным рассказать невесте об одном из грешков своей молодости. Оказывается, в те годы нацист Геббельс был влюблен в еврейскую девушку Анку Штальхерм. Ему долго пришлось бороться со своим чувством, но опять-таки на помощь пришел старина Штрассер...
Магда все поняла. Ее могущественный покровитель и будущий муж сделал очень прозрачный намек. Он желал избавиться от Арлозорова навсегда. Магде совсем не хотелось, чтобы другие решали ее личные проблемы. Тем более такого деликатного свойства одновременно любовного и расового. Будущая фрау Геббельс принялась за дело сама. Перво-наперво написала письмо по известному ей тель-авивскому адресу и пригласила "студента Ганса" в Берлин. Не подозревая о подвохе, доктор Арлозоровпримчался в Берлин и угодил в ловушку...
Последняя встреча пока еще Магды Квандт и Хаима-Виктора Арлозорова состоялась 12 августа 1931 года. Специально для этой встречи Магда сняла квартиру на одной из тихих берлинских улочек. Она решила покончить с прошлой жизнью одним махом.
Когда Арлозоров вошел в квартиру, то сразу же увидел наведенный на него пистолет. Не произнося ни слова, Магда выстрелила. Арлозоров в последнее мгновение успел среагировать и отпрянул к стене. Невеста Геббельса выстрелила еще раз и опять промахнулась.
Третий выстрел ей сделать не удалось. Первая любовь Магды, придя в себя, выбил пистолет из ее рук. Затем Хаим-Виктор поднял пистолет с пола и положил его в карман. Магда стояла как вкопанная и смотрела на бывшего возлюбленного таким же немигающим взглядом, каким еще недавно смотрел на нее доктор Геббельс
Побег. Магда была уверена, что Арлозорову уйти не удастся. Она предупредила гауляйтера Берлина о часе и месте своей встречи со "студентом Гансом". И агенты Геббельса действительно поджидали Арлозорова на выходе из подъезда. Но, услышав выстрелы, эти люди расслабились, ибо решили, что со "студентом Гансом" покончено.Арлозоров же, наоборот, только теперь понял, в какую передрягу угодил. Покинув квартиру, в которую его заманила бывшая возлюбленная, он, опасаясь засады, на всякий случай не спустился вниз по лестнице, а поднялся на самый верх. Через чердак он перешел в другой подъезд и только там спустился и вышел на улицу.
Его предусмотрительность не была излишней. Он был замечен, когда уже покидал небольшой дворик, примыкавший к тому злополучному дому, в который его заманили. Люди Геббельса стали кричать, требуя остановиться. Они побежали за ним. Чтобы выбраться из этой передряги, Арлозорову пришлось начать отстреливаться из пистолета, который он отнял у Магды. Ему повезло, он скрылся и через несколько дней перешел немецко-французскую границу. Затем, добравшись до Италии, сел в Неаполе на пароход и отправился в Палестину.
Убийство как свадебный подарок. 19 декабря 1931 года Магда и "сморщенный германец" поженились. Шафером на свадьбе был Гитлер. Магда всегда утверждала, что для нее фюрер "вечная любовь". Она говорила: "Я люблю своего мужа, но моя любовь к Гитлеру сильнее, для него я готова пожертвовать жизнью. Только когда я поняла, что он не может любить никакую женщину, я дала согласие на брак с доктором Геббельсом, так как теперь я могу быть ближе к фюреру". Герберт Деринг, управляющий домом Гитлера в Бергхофе, часто видел Магду Геббельс в гостях у Гитлера. В своих воспоминаниях он утверждал, что "фрау Геббельс с удовольствием поменяла бы своего мужа на Гитлера, и такую надежду она никогда не теряла".
Однако свадебное торжество Магды и "черного златоуста" едва не испортил 11-летний Харальд Квандт, сын невесты от первого брака. Он неожиданно разрыдался, когда Гитлер погладил его по голове. А Геббельс, желая сделать Магде приятное, сообщил, что скоро она о "студенте Гансе" услышит в последний раз. Вероятно, он полагал, что делает новоявленной фрау Геббельс роскошный "свадебный подарок". Шел 1933 год. Немцам стало известно, что Арлозоров возвращается из Европы домой 14 июня. В шесть утра того дня его жена Сима (с которой, к слову, он познакомился в Германии) встретила его на железнодорожной станции в городе Реховот, недалеко от Тель-Авива. Она просто вошла в вагон, в котором ехал Хаим, и затем уже вместе они добрались до Тель-Авива. Радость встречи после долгой разлуки притупила бдительность супругов. Они не заметили, как на той же станции Реховот вслед за Симой в вагон вошли трое мужчин и расположились в соседнем купе. С той минуты Хаим-Виктор был обречен.
Для отвода глаз прибывшая из Германии опергруппа убийц была снабжена фальшивыми документами. Согласно им, на территорию подмандатной Палестины, где после Первой мировой войны властвовали англичане, прибыли историки и археологи, разыскивающие могилы тамплиеров монахов рыцарского ордена.
Сменяя друг друга, гестаповские агенты следили за супругами Арлозоровыми два дня. Удобный случай для покушения представился вечером 16 июня, когда Хаим-Виктор и Сима прогуливались по не очень людной в те дни и в тот час тель-авивской набережной. Супруги, взявшись за руки, брели в сторону Яффы, населенной арабами, и не могли себе представить, что через несколько минут одному из них суждено будет уйти из жизни навсегда
...Тель-авивская набережная плавно перешла в пустынный пляж. Арлозоровыпродолжили путь. Позже Сима расскажет в полицейском участке Тель-Авива, что, когда их обогнали двое мужчин, они повернули назад. Обернувшись через секунду, она заметила, что эти же мужчины вновь следуют за ними. Незнакомцы опять их обогнали, но неожиданно остановились, оставаясь спиной по отношению к шедшей на сближение с ними четой Арлозоровых. Вдруг один из мужчин резко обернулся, и Сима увидела в его руке револьвер. Она инстинктивно схватила мужа за руку, но тот уже начал оседать. Две пули попали Хаиму-Виктору в живот. Убийцам удалось скрыться...
Голос свыше. Несмотря на то что Хаим-Виктор Арлозоров был убит, доктор Геббельс все-таки ошибся. "Студент Ганс" не ушел навсегда из памяти его жены. Магда не могла забыть любовь, которую она же и предала. До последних дней своей жизни первая дама Третьего рейха слышала голос еврея, которого вместе с мужем они ненавидели. Магда с ужасом рассказывала Геббельсу, что во снах к ней часто является Арлозоров. Он всегда ей что-то говорил. Она явственно различала интонацию, но слова разбирала редко. Однажды "студент Ганс" подошел к ней во сне очень близко, но потом исчез, и вместо него она увидела своего отчима Рихарда Фридлендера...
Приходу во сне отчима она не удивилась. Накануне она не пустила его на порог своего дома, и это случилось наяву!
Рихард Фридлендер пришел к ней, потому что его семья умирала от голода. Шел 1938 год. Бывший фабрикант и бывший офицер германской армии, дважды раненный в Первую мировую войну, был давно разорен. Некоторое время он работал помощником официанта в кафе при Берлинском зоопарке, но после погромов, которые произошли с 9 на 10 ноября 1938 года и позже были названы "Хрустальной ночью", евреев повсеместно увольняли.
Наивный Фридлендер попытался разжалобить свою любимую падчерицу. Вскоре он горько пожалел, что напомнил ей о себе. Чувство жалости дьяволице не было знакомо. Ее мужу, всесильному гауляйтеру Берлина, не стоило особых усилий отыскатьФридлендера и отправить его прямиком в газовую камеру концлагеря Бухенвальд
...Магда удивлялась, что во снах Арлозоров не корил ее за коварство и предательство. Он просто надеялся встретиться с ней взглядом. Но она всегда отводила глаза. В попытке разгадать сны, в которых она видела свою первую любовь, Магда обратилась к известной в Берлине составительнице сонников. Та женщина, узнав суть дела, побледнела, а потом расплакалась. Магда в резкой форме потребовала объяснений. Но составительница сонников дрожала от страха. Она знала, что перед ней первая дама Третьего рейха, и тем не менее долго не могла взять себя в руки.
Наконец, немного успокоившись, разгадчица снов, глядя не на Магду, а куда-то в пол, начала говорить: "Господин, который снится фрау Геббельс, считает, что она предает тех, кто ее любит". Затем женщина надолго замолчала. Усилием воли оторвав взгляд от пола, эта женщина выдохнула только одно слово: "Дети!". "Что дети?", с беспокойством спросила Магда, но составительница сонников опять уставилась в пол и замолчала. Фрау Геббельс возненавидела ее, чтобы опровергнуть разгадку, попросила мужа отправить слишком далеко зашедшую разгадчицу в концлагерь. За день до своей смерти Магда вспомнила и эту несчастную женщину...
Детоубийца. ...В ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года супруги Геббельс не сомкнули глаз. Они уже несколько дней обитали в гитлеровском бункере под Рейхстагом. 24 апреля доктор Геббельс поставил свою подпись в качестве свидетеля под политическим завещанием Гитлера. Геббельс отказался выполнить последний приказ фюрера покинуть бункер и возглавить новое правительство Германии. Гитлер и его новоиспеченная жена Ева Браун покончили с собой в последний день апреля. Супруги Геббельс решили последовать за ними. Но Магда не хотела уходить из жизни без своих шестерых детей. .
Поначалу даже Геббельс пытался возражать. Его поддерживали все женщины, еще остававшиеся в бункере. Секретарша Гитлера, медсестры, горничная Евы Браун и служанка самой Магды на коленях умоляли не убивать детей. Обещали увезти, спрятать, скрыть имена и фамилии. Знаменитая летчица, любимица Гитлера Ханна Райч клялась, что сумеет прорваться на север Германии и спасти детей Геббельсов. Но дьяволица оставалась непреклонной.
Перед сном Магда дала детям яд и для перестраховки попросила врача сделать спящим смертельные уколы.
Душечка рейха" Магда Геббельс с семьей. Затем она села писать прощальное письмо сыну Харальду Квандту. Первая дама Третьего рейха заклинала его оставаться верным нацистской идее. Ей не было известно, что майор Харальд Квандт уже давно находится в английском плену в Северной Африке
Дочь Харальда Квандта Колин прошла ортодоксальный гиюр и стала правоверной еврейкой. Почти 30 лет назад она вышла замуж за еврея и живет с ним в счастливом браке в Гамбурге. Их сын переехал в Израиль. Отслужив в израильской армии и окончив военное училище, он стал кадровым военным, защитником еврейского государства. Как его зовут? Конечно же, Хаим. Ведь "хаим" в переводе с иврита означает "жизнь". И в противостоянии со смертельной заразой нацизма победу одержала именно жизнь
|
Подписаться на:
Сообщения (Atom)