"Он был врач от Бога". Памяти Мирона Семеновича Вовси

АВТОР:

ДАВИД ШИМАНОВСКИЙ

 

I

 

28 МАЯ 2023

 

21:10

Люди старшего поколения слышали о нем лишь как о главном фигуранте сфабрикованного дела "врачей-убийц". Но и сегодня он далеко не всем известен как выдающийся терапевт, спасший множество жизней и вернувший здоровье тысячам больных, как ученый, совершивший крупные открытия в медицине. Речь пойдет о Мироне Семеновиче Вовси – не только жертве сталинского террора, но и докторе медицинских наук, профессоре, генерал-майоре медицинской службы, академике, заслуженном деятеле науки, подготовившем целую плеяду врачей и ученых.

Первый медик в семействе

Его родина – местечко Креславка Двинского уезда Витебской губернии (ныне Краслава в Латвии). Отец, Шимон Меерович Вовси, был лесопромышленником (как и его кузен Михель Зеликович Вовси, отец Соломона Михоэлса). Мать, Рива Ланде, вела большое домашнее хозяйство. Фамилия Вовси берет начало от колена Неффалима, шестого сына Иакова, и впервые упоминается в Торе как имя. Меир (Мирон) – младший из трех сыновей Вовси – родился 1 мая 1897 г. Мальчику было восемь лет, когда его семья переехала в Ригу. Отец к тому времени стал купцом первой гильдии, вел разработки в сосновых лесах немецкого барона, нажил солидную сумму, построил себе дом в Креславке, а затем второй – в Даугавпилсе, который отдал под гимназию. Религиозный человек, он щедро поддерживал малоимущих, стремился дать своим детям приличное светское образование. Мама, добрая женщина, очень любила младшего сына и называла его Меирка.

Вслед за старшим братом Борисом и троюродным братом Шлемой (Соломоном) Вовси, Меира отдали в одну из лучших рижских гимназий с немецким языком обучения. Позже это помогало ему знакомиться с немецкой медицинской литературой в подлинниках. С будущим актером Михоэлсом он дружил с раннего детства, они свободно общались на идише и русском. В 16 лет Меир поступил в университет в Юрьеве (нынче Тарту, Эстония) на медицинский факультет. Выбор был для него вынужденным, ведь он мечтал стать физиком или математиком. Но евреев на эти специальности, как правило, не принимали, а на медфаке ограничения были менее жесткими. Мать поехала вместе с сыном и так усердно ухаживала за ним, что Меира прозвали "студентом с мамой".

А вскоре началась Первая мировая война, Рига стала прифронтовым городом, и Меир Вовси в 1915-м переехал в Москву доучиваться на медицинском факультете Московского университета. В период Гражданской войны, когда вспыхнули тяжелые эпидемии сыпного тифа и "испанского гриппа", он дважды прерывал занятия, чтобы участвовать в борьбе с этими болезнями. Вместе с другими студентами работал санитаром и медбратом на эвакопунктах вокзалов, в военных и гражданских сыпнотифозных госпиталях. Его любимым учителем был профессор-терапевт Д. Д. Плетнев, впоследствии расстрелянный по обвинению в троцкизме. В 1919 г. Меир окончил медфак МГУ в составе первого выпуска советских врачей. Так в роду Вовси, наряду с народными артистами Соломоном Михоэлсом и Аркадием Вовси, появился свой первый медик с переиначенным именем и отчеством Мирон Семенович Вовси.

 

"Замечательный доктор"

Успешно сдав выпускные экзамены, Мирон вместе с сокурсниками добровольно ушел в Красную армию. Гражданская война продолжалась, и он был назначен старшим военным врачом 51-го полка 6-й Петроградской пролетарской дивизии. Осенью 1921 г. был откомандирован из рядов Красной армии на курсы усовершенствования врачей Наркомздрава и в 1922 г. избран ординатором факультетской терапевтической клиники Московского государственного университета. По окончании ординатуры Мирон Вовси был утвержден ассистентом той же клиники и одновременно старшим научным сотрудником Медико-биологического института при МГУ. Там он познакомился с талантливым ассистентом, а позже – одним из самых известных терапевтов Владимиром Виноградовым, дружеские и профессиональные отношения с которым поддерживал до конца своих дней. Там же встретил и полюбил свою бывшую однокурсницу Веру Дворжец. В 1923-м они поженились, поселились в комнатке коммунальной квартиры, а в 1925-м у них родилась дочь Люба. Вера Львовна (Лейбовна) стала пожизненным верным другом Мирона и заботливой матерью.

В 1927 г. по представлению Ученого совета института Вовси был направлен в Германию для изучения постановки научной и лечебной работы в германских клиниках. Эта поездка стимулировала его желание заниматься наукой и утвердила в необходимости постоянно следить за развитием медицины за рубежом. В 1931-м Мирон Семенович был избран заведующим терапевтическим отделением Басманной больницы, а в декабре 1934-го профессор Ф. А. Готье, один из создателей Московской городской клинической больницы им. С. П. Боткина, возглавлявший в ней терапевтическое отделение и организованную им на этой базе кафедру Центрального института усовершенствования врачей (ЦИУВ), пригласил к себе молодого врача Вовси.

Через год Мирон Семенович защитил докторскую диссертацию по проблеме острого нефрита, а еще через два, когда Готье ушел из жизни, стал его преемником.

С тех пор вся профессиональная жизнь Вовси была связана с ЦИУВом и его основной клинической базой – больницей им. Боткина, где появилась кафедра терапии, доцентом и руководителем которой он стал. Вступив в должность, Мирон Семенович повесил на стену портрет Готье вместо лика вождя, что позже послужило дополнительным обличением его как "врага". В 1936 г. он был утвержден профессором и заведующим кафедры терапии ЦИУВa и в течение почти 25 лет возглавлял ее, одновременно оставаясь научным руководителем терапевтических отделений Боткинской больницы. Издал монографии "Сывороточное лечение крупозной пневмонии" (1934) и "Болезни почек" (1940). Его доклады и выступления в Московском терапевтическом обществе вызывали большой интерес медицинской общественности. Тогда же он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Автор ценных научных работ, Вовси вместе с тем занимался обширной лечебной практикой, на основе которой и появились его новаторские открытия.

По Москве, а вслед за тем и по всему Союзу разнесся слух о "замечательном докторе" – искусном целителе самых тяжелых заболеваний. Он был прекрасным диагностом, быстро и точно подбирал эффективный курс лечения. И дело было не только в его обширных профессиональных знаниях и опыте, но в искреннем сочувствии и внимании к каждому, кто к нему обращался. Слава его быстро росла, и вместе с ней увеличивалось число пациентов. Среди них были Галина Уланова, Давид Ойстрах, Леонид Коган, Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Василий Качалов, Вера Пашенная, Сергей Капица, Абрам Иоффе, Лев Ландау. Со многими из них он тесно дружил, ему были открыты двери на любой концерт и спектакль. Вовси был страстным театралом и любителем музыки, но времени на культурный досуг ему постоянно не хватало. Помимо работы на кафедре, в Боткинской больнице и частной практики, он консультировал еще и в "Кремлевке" – закрытом лечебном учреждении для членов правительства, высокопоставленных чиновников, партийных руководителей и их семей.

 

Главный терапевт Красной армии

В июне 1941-го Мирон Семенович собирался поехать в Латвию, чтобы навестить 80-летнего отца. Но поездку по деловым причинам пришлось отложить, и это спасло ему жизнь. Уже в конце войны он узнал, что отца в первые же дни оккупации расстреляли латыши во дворе дома, а брата Бориса с семьей нацисты загнали в гетто Даугавпилса, и через два года их уничтожили.

9 августа 1941 г. начальник Главного военно-санитарного управления РККА Е. Петров по рекомендации ведущих специалистов впервые назначил Вовси главным терапевтом и инфекционистом Красной армии. Война с Финляндией показала, что во время боевых действий армия теряет не только убитых и раненых, но и немало пострадавших от различных заболеваний и потому нуждается в хорошо организованной терапевтической и профилактической службе. Позже генерал Петров писал: "Я безоговорочно поддержал кандидатуру Вовси и ее выбор рассматриваю как исключительную удачу. Профессор М. С. Вовси полностью оправдал доверие. Он был блестящим главным терапевтом Советской армии".

Действительно, Мирон Семенович стал крупнейшим организатором отечественной военно-полевой терапии, разработавшим прогрессивные методы лечения больных и предотвращения эпидемий в войсковом, армейском и фронтовом районах, а также вопросы взаимодействия терапевтов с представителями других военно-медицинских специальностей. Особое внимание он уделял медицинской сортировке, четкой преемственности и последовательности оказания терапевтической помощи на различных этапах медицинской эвакуации. Тщательно изучал особенности патогенеза, течения и лечения язвенной болезни, пневмонии и алиментарной дистрофии среди личного состава войск, а также заболевания внутренних органов у раненых.

Мирона Семеновича можно было часто видеть в медико-санитарных батальонах и в полевых госпиталях. Он учил врачей непосредственно у постели больного, оказывал большую консультативную помощь. Приходилось лечить и крупных военачальников И. Баграмяна, А. Василевского, Г. Жукова, Б. Шапошникова. Впоследствии маршал Василевский в письме к дочери Вовси писал: "Мирон Семенович был и остается одним из самых дорогих для меня и всей нашей семьи человеком, к которому мы были и остаемся сердечно привязаны, а также глубоко благодарны за его незабываемое внимание к нам, за ту огромную помощь, которую он своими познаниями и практическим опытом оказал мне в моей ответственной работе, за ту неоценимую помощь, которую он оказывал на протяжении всей войны нашим Вооруженным силам".

В 1943 г. Мирону Вовси было присвоено звание заслуженного деятеля науки РСФСР, а через год – генерал-майора. Он был награжден орденом Ленина (1945), орденами Красного Знамени (1944), Красной Звезды (1942), медалями. В его служебной характеристике было сказано: "М. С. Вовси – высоко эрудированный клиницист и ученый. Является одним из крупнейших терапевтов страны. Находясь на ответственном посту, отдавал все силы, знания и опыт делу быстрейшего возвращения в строй защитников Родины путем совершенствования организации терапевтической помощи больным и раненым, упрочения системы оказания квалифицированной терапевтической помощи в медико-санитарных батальонах соединений и специализированной терапевтической помощи в лечебных учреждениях госпитальных баз армий и фронтов, стал автором ряда инструкций по военно-полевой терапии. Большую организаторскую деятельность на фронтах Великой Отечественной войны Вовси успешно сочетал с научной разработкой актуальных проблем военной медицины. Выезжая на действующие фронты, проводил там большую организаторскую и консультативную работу. Настойчив и принципиален. Обладает волевым характером и организаторскими способностями. Пользуется заслуженным авторитетом и уважением".

Мирон Вовси глубоко проанализировал и обобщил опыт военной медицины в своих работах "Некоторые вопросы военно-полевой терапии" (1941), "Организация и принципы терапевтической помощи в тыловых эвакогоспиталях" (1942), "Нефриты военного времени" (1943), "Об особенностях клинической патологии в период войны" (1944), "Органы дыхания и кровообращения при ранениях грудной клетки" (1945). В этих трудах он обращал внимание врачей на своеобразие клинического течения таких заболеваний, как язва желудка, острый нефрит, крупозная пневмония, ревматизм и др. Под руководством М. С. Вовси и при его непосредственном участии в период войны были проведены 23 фронтовые и армейские научные конференции, он организовал краткосрочные курсы повышения квалификации военных врачей, сделал четыре установочных доклада на пленумах Ученого медицинского совета при начальнике Главного военно-санитарного управления. А в 1947-м на 13-м Всесоюзном съезде терапевтов Вовси выступил с программным докладом "Внутренняя медицина в период Великой Отечественной войны", в котором отметил особенности течения заболеваний внутренних органов и болезней раненых и подвел итоги огромной работы терапевтов в годы войны.

 

В застенках Лубянки

Вскоре после демобилизации М. Вовси стал действительным членом Академии медицинских наук СССР (1948 г.), а в 1950-м – руководителем научной группы Института терапии при Академии. Он получил небольшую, зато отдельную квартиру на Арбате. Но несмотря на высокий социальный статус, его все более мучила тревога. После гибели Михоэлса из-за "несчастного случая" он, прочтя заключение патологоанатома, понял, что брата убили, и догадался, кто приложил к этому руку. Близость к Соломону послужила позже еще одним поводом для его ареста и доводом в пользу обвинения в сионизме.

Злодейская расправа с членами Еврейского антифашистского комитета, травля "космополитов" – еврейской интеллигенции, необъяснимая серия арестов его коллег и высокопоставленных чинов – все это усугубило страх Мирона Семеновича за свою семью и себя.

"У папы незадолго до ареста даже возникло предчувствие, что скоро настанет его очередь", – рассказывала его дочь.

За ним пришли 11 ноября 1952-го и поместили во внутреннюю тюрьму Лубянки. Видное положение и еврейская национальность сделали Вовси самым подходящим кандидатом на роль одного из главных заговорщиков. Изолированный в камере-одиночке, он не мог ведать всего о чудовищном характере и масштабах дела. Не знал и о директивной статье в "Правде" от 13 января 1953-го "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей", которая подстегнула длившуюся антисемитскую кампанию и массовое недоверие к врачам-евреям. Не ведал и того, что по настоянию Сталина организуется покаянное письмо в "Правду" еврейских интеллектуалов, оправдывающих планируемую депортацию евреев из промышленно развитых городов страны. А два с половиной миллиона советских евреев напряженно ожидали решения своей участи.

Вовси представлялось немыслимым бредом, что ему инкриминируют создание антисоветской террористической организации, которая якобы планировала отравить ведущих советских политических деятелей, связи с иностранными разведками и буржуазно-националистическим "Джойнтом". Но постоянные ночные допросы, издевательства и пытки, кандалы на руках и ногах свидетельствовали о том, что это – страшная реальность.

Он не знал еще, что его лично оклеветала главная доносчица Л. Тимашук, рядовой врач "Кремлевки", награжденная орденом Ленина, которая на допросе заявила, что Вовси "предлагал ей сотрудничество в отравлении советских политических деятелей". И после освобождения был потрясен глубиной ее падения – матери летчика, который сильно обгорел и по заключению врачей должен был умереть, но был спасен именно Вовси, по ее просьбе вмешавшемуся в лечение сына. Ему было неизвестно, что его жена, врач-лаборант, вслед за ним арестована; что его дочь, выпускница физического факультета МГУ, научный сотрудник ВНИИ телевидения в Ленинграде, 19 января 1952-го уволена с работы и вместе с ней уволили еще 50 евреев. Ее муж, Анатолий Лифшиц, преподаватель Военно-морской академии, был исключен из партии и тоже уволен. "Своих детей мы отправили в Москву к родителям мужа, поскольку хотели избежать отправки их в детские дома", – вспоминала Любовь Мироновна.

В дни агонии Сталина гэбэшники стали выпытывать у подследственных врачей о значении терминов "дыхание Чейн-Стокса" и "гемиплегия", вычитанных ими в бюллетене о состоянии здоровья вождя, на что заключенная Вера Львовна Вовси сказала одному из них: "Если вы ждете наследства своего "дяди", то ваше дело в шляпе". После смерти тирана 5 марта 1953-го допросы прекратились, а 9-го, в день его похорон, заключенным сообщили, что скоро их выпустят.

Но лишь 4 апреля, спустя месяц, всех 34 привлеченных по "делу врачей", в основном евреев, освободили. Официально им сообщили, что они "были арестованы неправильно, без каких-либо законных оснований, а привлеченные по этому делу полностью реабилитированы в предъявленных им обвинениях во вредительской, террористической и шпионской деятельности".

Любовь Мироновна, дочь Вовси, потом вспоминала: "Еще 3 апреля мы с Толей обсуждали, что в ближайший выходной поедем на барахолку и будем покупать ватные брюки для лесоповала – ватные телогрейки у нас были". Но узнав по телефону от матери, что они уже дома, примчалась с мужем к родителям в Москву. "Папа вернулся в ужасном виде, у него дрожали руки и губы, он был в очень плохом физическом состоянии, хотя ему было всего 55 лет... После возвращения родителей некогда было задумываться, что будет дальше, начнется ли новая жизнь. Надо было поправить их, чтобы они встали на ноги, успокоились. Прошло всего несколько дней после возвращения, и папа стал говорить, что хочет в клинику и читать лекции. Он стремился профессионально самоутвердиться, доказать себе, что не сломался... Позже он почти никогда не вспоминал о своем заключении".

"Судьба подарила мне семь лет"

Дорогой товарищ Вовси,

Я сердечно рад,

Что теперь выходит: вовсе

Ты не виноват!

Эти бесхитростные стишки одного из зэков выразили общее настроение после реабилитации врачей. Мирон Семенович с наслаждением вернулся в привычный круг любимых дел. Несмотря на то, что ему не удалось полностью восстановить подорванное пытками здоровье, он почти до самой смерти продолжал продуктивную научную и клиническую работу: исследовал физиологию и заболевания сердца и сосудов, легких и почек, обмена веществ, разработал классификацию грудной жабы, создал новую методику лечения пневмоний.

Мирон Вовси – автор около 60 научных работ, не утративших практического значения и в настоящее время. В 1950–1960-е гг. он написал ряд монографий, в которых отражены результаты его исследований: "Нефриты и неврозы", "Болезни сердца и сосудов", "Сывороточное лечение крупозной пневмонии", "Клиника и патогенез острой коронарной недостаточности", "Болезни системы мочеотделения", "Клинические лекции". Вовси стал одним из редакторов и соавтором многотомных трудов "Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг." и "Большая медицинская энциклопедия", а также "Энциклопедического словаря военной медицины". Он редактировал журналы "Вестник советской медицины", "Клиническая медицина", "Терапевтический архив", был членом редколлегии международного вестника "Сердце и сосуды". Под его руководством выполнено около 160 научных работ, подготовлено и защищено более 20 диссертаций, в том числе шесть докторских.

Мирон Семенович активно занимался общественными делами: он был заместителем председателя Всесоюзного и Московского научных обществ терапевтов, членом Ученого медицинского совета Минздрава СССР и при нем – председателем Комитета по борьбе с ревматизмом и заболеваниями суставов, а также депутатом райсовета в Москве. Власти наконец-то предоставили ему приличную квартиру в высотном здании на площади Восстания, а когда ему исполнилось 60 лет, наградили вторым орденом Ленина. Тогда же он выступил с важным научным сообщением в Берлине, а летом 1958-го в Брюсселе представил свой доклад участникам Международного конгресса кардиологов.

Однако осенью того же года Вовси тяжело заболел – он издавна страдал саркомой бедра и хронической сердечной недостаточностью.

В начале мая 1960-го, будучи уже очень слабым, он попросил, чтобы его определили на лечение в "родную" больницу им. Боткина. Доктор лежал на диване в своем кабинете под портретом Готье и говорил, ведя отсчет от недавних страшных событий: "Судьба подарила мне семь лет..." Через месяц, в ночь с 5 на 6 июня 1963 г., Мирон Семенович Вовси скончался. Он был похоронен в Москве на новом Донском кладбище.

В одном из некрологов, опубликованном в международном журнале "Сердце и сосуды", отмечалось: "Смерть Мирона Семеновича Вовси – тяжелая утрата не только для широких врачебных кругов Советского Союза, которых покойный очаровал своими личными качествами и глубиной своих знаний, но и для бесчисленных зарубежных друзей, которые высоко ценили и искренне уважали Мирона Семеновича. От нас ушел не только выдающийся врач и ученый, но и большой человек, которого с благодарностью и любовью будут вспоминать бесчисленные ряды его пациентов и учеников. Память покойного академика М. С. Вовси навсегда сохранят в глубоком уважении научные работники и врачи всего мира".

 

 

Источник: "Еврейская панорама"

АНТИПОБЕДА

 

Антипобеда

05.22.2023 Игорь Черниховский

к записи Антипобеда

.

Игорь Черниховский

Я всё ждал, когда пройдёт несколько дней и пик безумия по поводу очередной годовщины давно минувшей бойни будет позади. Просто хотелось посмотреть, как оно будет в этом году. Нет, не там, за поребриком, где всё состоялось ожидаемо.

С них, в общем, и взятки гладки, а любое безумие оттуда исходящее никого не должно удивлять. После боевых комаров-то. Речь не о них, а многих-многих других, зашедшихся в благонамеренном восторге в те недавние майские дни.

Нет, я не призываю задуматься, ещё раз повторю, тех, кто остался там, за поребриком, здесь всё абсолютно безнадёжно. Но миллионы других, навсегда покинувших «отечество добра», с вами-то что?

А то же, что и всегда, что и два, и три года тому.

Год назад, в первые месяцы развязанной путинским рейхом бойни, мне, грешным делом, показалось, что понемногу начинает доходить — резко меньше стало здесь, в эмиграции всех этих «бессмертных полков», на пикничок победобесов у нас, в Эдмонтоне с трудом наскребли полтора десятка человек, да и то, часть просто заманили «на шашлыки». Что-то витало в воздухе такое, что даже самые оголтелые понимали — ни к месту, не вовремя.

А ведь правда, как можно праздновать день победы армии, прямая наследница которой сейчас убивает женщин и детей, сносит мирные кварталы украинских городов. Но минул год и всё вернулось на круги своя. То же бесстыдство торжествующих хамов, те же шествия с портретами на палках, те же камлания ряженых в парках под шашлычок да водочку. Проще говоря, пляски на костях тех, кого они, типа, собрались помянуть.

Не мной сказано, что помпа, раздувание щёк, все эти «я горжусь», в этот день просто неуместны. В нормальном, цивилизованном мире это день скорби и поминовения. Лишний шанс задуматься и ещё раз осознать, какую беду люди на себя накликали тогда, восемьдесят с гаком лет тому.

И в первую очередь задуматься бы тем, кто родился в той стране, на совести которой и должен лежать самый тяжкий груз ответственности и вины за ту войну, а значит, опосредованно и за Холокост. Вины, которая полностью осознана и признана другим инициаторам той бойни — Германией.

Беда, когда история, факты подменяются мифологией, когда некое событие, оболганное и изменённое, перекроенное боpзописцами от казённой истории до последней крайности, возводится в ранг некоего религиозного откровения, когда убийцы и преступники причисляются к лику святых, а попытка непредвзято взглянуть на прошлое шельмуется.

Говорите, там были наши бабушки и дедушки, родители? Да, были. И у немцев тоже были бабушки и дедушки. Но у послевоенного поколения немцев, западных, по крайней мере, был и два спасительных фактора — отсутствие советской власти и их традиционный здравый смысл. То, чем, увы, были и есть обделены многие выходцы из нашей с вами бывшей страны. Скажете, ну и пусть их, стараться кого-то переубедить — напрасный труд. Пожалуй, да. Но и молчать тоже, элементарно непорядочно. А правду, как писал классик, говорить легко и приятно. Так что, считайте, я просто получаю удовольствие.

Несколько лет назад, на очередном витке победобесия, Юрий Нестеренко инициировал акцию «Антипобеда». И сейчас, когда они там, в «оплоте разума и доброй воли» в очередной раз сходят с ума, эта акция более чем своевременна и уместна. Ибо подло и аморально сливаться в едином истерическом порыве с маньяком-убийцей. Нет, не праздик, как говорят некоторые, они там узурпировали. Никакого праздника и быть не должно. Должен быть, повторю, день скорби и покаяния. Они придумали этот день, день безумных камланий и плясок на костях. С них, известное дело, станется, но вы-то, люди…

Потому и важен так этот день нынешнему кремлёвскому маньяку, что цели у него те же, что и его предшественника, ещё одного, который «всех переиграл». Неважно, как называется их очередная инкарнация рейха — СССР или РФ, важно это маниакальное стремление распространить, протянуть свои щупальца как можно дальше, задавить, затащить в свои душные объятия и выкачать жизнь из всего живого, свободного, человеческого, в конце концов. В этом они были и есть большие мастера.

А ещё они умеют создать и намертво поселить в мозгах альтернативную виртуальную реальность, заставив поверить истово и беззаветно, что добро есть зло, а зло — добро, а сами они есть добро абсолютное, а по сей причине любой, кто решается им противостоять есть враг рода человеческого. Потому и бесит, и доводит их до истерики любая критика, любые попытки трезво и непредвзято взглянуть на собственную историю и спросить самого себя — а правда ли то, что мне, с позволения сказать, грузят? Нет, там же были наши бабушки и дедушки, а раз так, то всё было правильно и мы были правы. А то, что бабушек наших с дедушками элементарно подставили, а потом погнали, уж простите, как баранов на убой, мы себе даже позволить подумать не смеем. Зась.  Поэтому по пунктам, так сказать, конспективно.

Праздновать нечего, ибо эту войну, долгую и страшную, ваша страна и замутила, на пару с другой, коей на тот момент командовал некий бывший ефрейтор. Да, кстати, и ефрейтор означенный пришёл к власти не без помощи некоего бывшего семинариста. Так что сами замутили, сами и расхлёбывали.

Да, как я и говорил, бабушек с дедушками наших подставили и заставили навороченное вождями разгребать. Да, пережили они невиданное, настрадались, пережили невероятные муки и горе. Но, ребятушки, кто же вам виноват? Что же вы позволили сесть себе на шею, более и хуже того — любили своих мучителей, и страшно сказать — как и при любой тоталитарной диктатуре любили и поклонялись культу смерти во имя своих безумных идей — «… но мы ещё дойдём до Ганга, но мы ещё умрём в боях».

Не бабушки ли с дедушками верили и мечтали о мировой революции? Так чем же они были лучше подданных другой страны победившего социализма?

А то, что страдали, что потери понесли немеряные, то, чем гордитесь, болезные? Бардаком, тем, что жизнь человеческая никогда у вас не стоила и копейки. Голодали, мёрзли по вашей же собственной, ну хорошо, не вашей, собственно, а вашей безумной власти вине. Никогда не жили как люди и детям завещали не жить. Хуже того — понесли это «счастье» всем, до кого смогли дотянуться, почитая себя вовсе не захватчиками, но освободителями. Искренне негодуя ныне, когда освободившиеся от назойливой опеки Софьи Власьевны народы сносят ныне истуканы и капища этих «освободителей». Празднуя этот день, вы празднуете и Катынь тоже.

Нет повода для праздника и праздновать нечего от слова совсем. Просто вдумайтесь, как это по-русски — громоздить самим себе беды и проблемы, дабы потом их геройски преодолевать. Вот и здесь — заварили кашу и сами её расхлебали. Да если бы сами. Без помощи союзников не было бы никакой победы, как бы нынче не раздувал щёки маленький подполковник. И при всём героизме отдельных личностей, нет чести в этой победе, ибо добыта она бездарно, израсходовав людей немерено, что, впрочем, тоже есть национальная традиция. Бабы-то новых нарожают.

Ну и, пожалуй, главное. Заходясь в общем, коллективном восторге, вы, празднующие и ликующие, вольно или невольно легитимизируете нынешний фашистский режим в Москве, поддерживая опосредованно преступную войну в Украине. Мне продолжить, намекнуть с кем вы оказались в одной лодке? Не с теми ли, победой над которыми вам предписано гордиться? В этот раз нацизм наступает с Востока.

Так пусть же будет Антипобеда, как бы ни было, я верю, больно и обидно. Как бы не казалось, что мы предаём этих самых бабушек и дедушек. Да, их поставили в такие условия, что они были вынуждены себя спасать, спасая заодно и задницу лучшего друга советских детей. Спасая абсолютное зло, ибо только так могли выжить и они сами.

Не было блага на той войне, не было и чести той, издохшей ныне империи, злобной и хищной. Есть скорбь и память обо всех сгинувших в этой гекатомбе. Так что это Антипобеда. Нет пляскам на костях. Нет империи зла.

Карфаген должен быть разрушен. Carthago Delenda Est.

 

 

Авторский блог

Май 2023

Все наоборот. О национальном государстве и представительной демократии. Ч 1/3

 

Все наоборот. О национальном государстве и представительной демократии. Ч 1/3

05.26.2023 Ella GreiferМнение

Антиправительственный пикет. Надпись на плакате у женщины — «Демократия в опасности».

Израиль, 2023 г.

Элла Грайфер

Пишу эти строки под аккомпанемент доносящихся со всех сторон призывов: «Спасите демократию!», «Демократия в опасности!», «Все на защиту демократии!». Понятно, что для этих людей «демократия» – не термин, обозначающий некий способ организации общества, а просто – за все хорошее против всего плохого, примерно тоже самое, что в золотые годы моего детства обозначалось словом «коммунизм».

И потому, наученная горьким опытом, пытаюсь разобраться в том, что на самом деле означают слова «государство», и конкретно государство национальное, «демократия», и конкретно демократия представительная, в возникновении и эволюции явлений, обозначаемых этими словами.

*  *  *

И вот… Но это ерунда,

И было все не так.

А. Галич

Государство появилось не раньше перехода от хозяйства «присваивающего» (охота, собирательство) к «производящему» (скотоводство и земледелие), когда среднестатистический хомо стал усилиями своим добывать больше, чем обязательно должен потребить, так что возможно было «прибавочную стоимость» у него отнять, не ставя под угрозу его дальнейшее существование и размножение. Образовалась каста воинов, что тем только и были заняты, что отнимали, а поскольку один вооруженный герой чисто технически был способен ограбить кучу работяг, эта каста быстро стала высшей.

Но до государства она доразвилась только после того, как выявился самый сильный и удачливый из предводителей местных «дружинушек хоробрых», победивший соперников в бою за право, систематически грабить максимальное число работников. Предводитель дружины, становившийся князем (а со временем и царем) мог быть из родоплеменной аристократии, а мог и просто удачно выйти с кистенем на большую дорогу. Типичным примером является библейская история династии Давида.

Схема функционирования финансово-экономической системы др. Египта. Музей Египта. Каир

Вы спросите, зачем я лишний раз напоминаю эти всем известные вещи? А затем, чтобы обратить внимание на одно обстоятельство менее известное: первичная, исходная форма государства – не род и не племя, как если бы, скажем, какое-то исходное маленькое Мумбо-Юмбо размножилось весьма сильно, и…

Нет, были какие-то соседние Трох-Тибидох и Ай-Люли, захваченные войском Мумбо-Юмбо, набранным на самом деле из наемников с бору по сосенке, и предводитель его стал Самым Главным. Иначе говоря, исходная форма государства – не макси-племя, а мини-империя: несколько сообществ, объединенных исключительно тем, кому и какую платят дань.

На «идентичность», как теперь говорят, этот факт не влиял нисколько. Человек понимал себя как члена своей родовой или соседской общины, ей был он обязан лояльностью, от нее ожидал поддержки. Помните, как в фильме «Мы из Кронштадта» повторяет растерянный с%D

БАЙДЕН ОКОНЧАТЕЛЬНО РАЗРУШАЕТ ГРАНИЦУ

 

Байден окончательно разрушает границу

05.28.2023 Виктория Вексельман

на Байден окончательно разрушает границу

В списках Иммиграционного управления числится свыше пяти миллионов нелегальных мигрантов, ожидающих решения суда. Ожидание может длиться годами, и все это время нелегалы находятся на территории Соединенных Штатов.

С истечением срока действия ограничений по ковиду, позволявших немедленно депортировать нелегалов, представлявших угрозу здоровью населения, число соискателей социальных пособий за счет американских налогоплательщиков резко возросло. Пограничники сообщают о том, что границу переходят по 10 тысяч нелегалов ежедневно. Он оказываются на улицах американских городов, и им даже не назначают дату заседания суда. Власти надеются на их честное слово и намерение зарегистрироваться в Имииграционнном управлении в будущем.

Это, безусловно, политика открытых границ. При этом надо отметить, что сотрудники иммиграционной службы не торопятся брать под контроль передвижения и местонахождение нелегалов, ибо такова политика нынешней администрации. Хотя было сообщение о том, что члены венесуэльской ОПГ были выпущены на улицы Эль-Пасо, министр Майоркас уверяет, что все уголовники будут отловлены и депортированы, но ему никто не верит.

Судя по фотографиям с границы, доставка «беженцев» к американской границе стала прибыльным бизнесом. На фотографиях не видно изможденных долгим пешим переходом людей в грязных лохмотьях. Напротив, выглядят они вполне прилично. Среди них непропорционально много молодых мужчин, как и среди европейских «беженцев». Возможно, какая-то часть из них даже будет искать работу, но без вида на жительство или разрешения на работу легальную работу в Америке получить невозможно. Так, спрашивается, на что они будут жить?

Теперь посмотрим на бюджет Иммиграционного управления. В нем указывается, что 5,3 миллиона нелегалов были выпущены на все четыре стороны в ожидании судебного решения. Из них 407 тысяч являются осужденными уголовными преступниками. Тем не менее, бюджет байденовкой администрации рассчитан на задержание всего лишь 29383 или 7% уголовников по сравнению с 150 000 при адмнистрации Трампа.

По данным того же управления, 1, 2 миллиона нелегалов должны были быть депортированы по решению суда, но решение осталось лишь на бумаге. «Вашингтон Пост» пишет, что свыше миллиона нелегалов получивших приказ о депортации, все еще находятся в стране. Другие просто исчезли, и проблема усугубляется так как ежемесячно в стране остаются десятки тысяч мигрантов без документов».

Понятно, что при таком потоке «беженцев» отловить, задержать и депортировать всех нелегалов невозможно физически, да и найти их будет крайне трудно.

Администрация Байдена во всем винит Конгресс. Дескать, Конгресс не предоставляет достаточно средств для налаживания контроля над передвижением нелегалов, а Конгресс отвечает, что инструментов для этого достаточно, и GPS установить можно, было бы желание.

Администрация Байдена могла бы депортировать нелегалов, проникших через границу без документов. Она могла бы отловить и депортировать нелегалов, в отношении которых уже имеется судебное решение о депортации, а в отнощении тех, кто находится в стране необходимо установить GPS контроль. Мигрантов, отказывающихся являться в суд, следует штрафовать и депортировать.

Собственно, ничего из вышеперечисленных мер администрация Байдена не делает. Правда, мигрантам раздают мобильные телефоны для слежения за их передвижением, и это обходится налогоплательщикам по 360 тысяч долларов ежедневно.

Техас уже подал в суд на администрацию Байдена за незаконное предварительное утверждение статуса мигрантов через мобильное приложение.

Мобильное приложение Customs and Border Protection (CBP) One позволяет беременным, психически больным, пожилым, инвалидам, бездомным или жертвам преступного насилия ностранным гражданам, получить возможность встретиться с иммиграционными чиновниками, подав заявку за две недели, будучи еще на терриории Мексики.

В заявлении говорится: «Джо Байден, Алехандро Майоркас и вся администрация Байдена поставила перед собой задачу создания и защиты новых путей беспрепятственного проникновения в нашу страну нелегалов, вне зависимости от того, как это скажется на американских гражданах».

У администрации Байдена очень непростая задача. Американским избирателям наплыв миллионов нелегальных мигрантов не нравится. Это болезни, рост наркомани и преступности, это бюджетное бремя. Поэтому гражданам нужно говорить, что администрация старается и пресекает, но во всем виновата прежняя администрация Трампа и нынешние республиканцы. При этом администрация удовлетворяет требования «прогрессивных» законодателей и элит, идет на поводу требования интересантов полностью отменить иммиграционную службу и электронное слежение, так как это «цифровая тюрьма». Эт же лоббисты требуют, чтобы социальные службы занимались всяческой помощью нелегалам в ущерб и за счет налогоплательщиков.

Трудно поверить в такой бескорыстный альтруизм лоббистов. Помимо долгосрочных планов, таких как изменение демографического состава населения и предпочтений избирателей (как известно, латиноамериканцы в большинстве своем являются приверженцами социалистического строя), есть и выгода в краткосрочной перспективе – приобретение очень дешевой рабочей силы, незащищенной трудовым законодательством, и, вполне возможно, нелегальные доходы от торговли наркотиками. То, что эта политика разрушает Америку и постепенно превращает ее в государство третьего мира, сторонников открытых границ не волнует. У них  всегда найдутся деньги на частную охрану.

Клаудия Кенни, республиканка из штата Нью-Йорк, сказала, что демократы в ее штате используют мигрантов для сохранения власти. Я думаю, что демократы выдают водительские права нелегалам, чтобы те могли голосовать, — сказала она. Многие люди не понимают, что когда вы получаете водительские права, вас затем спрашивают, рассчитывая на вашу честность, являетесь ли вы гражданином Соединенных Штатов. Вы можете дать утвердительный или отрицательный ответ. И человек, регистрирующий вас, понятия ни о чем не имеет. Поэтому в случае утвердительного ответа вас спрашивают, хотите ли вы зарегистрироваться для голосования. Вы можете указать партию, и вы свободы. Вы зарегистрированный избиратель штата Нью-Йорк».

По словам Клаудии Кенни, такие вещи происходят и в других штатах, потому что «частью миссии администрации Байдена и администрации штата Нью-Йорк является привлечение этих людей к голосованию, чтобы демократы постоянно были в большинстве, смогли захватить нашу страну, уничтожить нашу Конституцию и создать однопартийный режим, основанный на авторитаризме».

В 2019 году Нью-Йорк принял так называемый Закон зеленого света, позволяющий нелегалам получать водительские права, не ставя в известность Иммиграционное управление. В том же году появились сообщения о том, что некоторые получатели водительских прав слегка запутались и зарегистрировались в качестве избирателей.

Таким образом, мы видим, что использование нелегалов в политических целях для изменения результатов голосования не такая уж отдаленная перспектива. Это происходит на наших глазах. И вполне себе объясняет, почему в крупных городах, принимающих мигрантов, результаты голосования всегда оказываются в пользу демократов, чтобы они ни творили.

Байден и республиканцы договорились повысить потолок госдолга

 

Байден и республиканцы договорились повысить потолок госдолга

Подключайтесь к Telegram-каналу NashDom.US

 Дата: 28.05.2023 06:45

Катастрофический дефолт в США предотвращен. Белый дом и республиканцы Палаты представителей Конгресса США достигли принципиальной договоренности о потолке государственного долга

Финансовой катастрофы удалось избежать. Президент США Джо Байден и республиканцы в нижней палате Конгресса договорились, что разрешат правительству увеличивать госдолг, который уже превысил астрономическую сумму - в 31,4 трлн долларов.

 

Сообщается, что Палата представителей, проголосует по документу в среду, 31 мая. Затем инициативу должен одобрить Сенат Конгресса, после чего она отправится на подпись Байдену.

О принципиальном соглашении по бюджету сообщил на своей странице в Twitter Джо Байден. Американский лидер назвал договоренность важным шагом. Он подчеркнул, что соглашение "является хорошей новостью для американского народа, потому что оно предотвращает то, что могло бы стать катастрофическим дефолтом и привести к экономическому спаду, опустошению пенсионных счетов и потере миллионов рабочих мест".

В январе США превысили законодательно установленный на уровне 31,4 трлн долларов потолок госдолга. После этого Минфин США был вынужден задействовать чрезвычайные меры для продолжения своих финансовых операций.

#международная_панорама #Панорама #Мир_сегодня  #nashdom #нашдом #новости #сша #америка #usa #newsUSA #политика #байден #республиканцы #демократы  #конгресс #Госдеп   #бюджет #госдолг

Изабель Педро - самая красивая разведчица «Моссад»

 Изабель Педро - самая красивая разведчица «Моссад» Люди 2 Изображение: архив Израильская разведка «Моссад» славится не только профессиональностью, но и красотой своих сотрудниц. Но и среди них существуют лучшие. Пожалуй, самой красивой из них считается Изабель Педро, ушедшая из жизни совсем недавно, в апреле 2023 года. Будущая разведчица родилась в 1934 году в Уругвае. Столь необычное место рождения связано с особенной историей ее семьи. Согласно семейной легенде, прародителем фамилии был ...

Читать далее: https://isralove.org/load/13-1-0-3926?utm_source=copy

ЕВГ. ПАНАСЕНКОВ О ПУБЛИЦИСТИКЕ ИОСИФА БРОДСКОГО

  https://www.youtube.com/watch?v=meyoR51q-Ww&ab_channel=%D0%9A%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D0%B7%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D1%81%D0%BC%D1%8B%D1%81%D0%BB%D0%B0%3A%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%95%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F%D0%9F%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0 

Область прикрепленных файлов

Предварительный просмотр видео Документальный фильм Евгения Понасенкова об И. Бродском - публицисте!

Документальный фильм Евгения Понасенкова об И. Бродском - публицисте!

 

По предварительным данным, на выборах в Турции победил Эрдоган

время публикации: 28 Мая 2023 г., 19:36 | последнее обновление: 28 Мая 2023 г., 19:36

AP Photo/Francisco Seco

По предварительным данным, после обработки 94,11% бюллетеней во втором туре президентских выборов в Турции побеждает действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган, он набирает 52,43%. У оппозиционного кандидата Кемаля Кылычдароглу – 47,57%. Вместе с тем, по мере подсчета разрыв между кандидатами сокращается.

В первом туре 69-летнему Эрдогану не хватило для победы менее 1%, он получил 49,51% голосов избирателей, Кылычдароглу – 44,88% избирателей.

Кылычдароглу призывал избирателей покончить с 20-летним "авторитарным правлением" Эрдогана, который до 2014 года занимал пост премьер-министра, а затем дважды побеждал в президентских выборах.

Telegram NEWSru.co.il: самое важное за день

 

Владимир Соловьев-Американский | 1993

КАЛЕЙДОСКОП 28.05.2023

Глоток свободы, или закат русской демократии  

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Photo copyright: pixabay.com

Исторический докуроман в семейном интерьере на четыре голоса

Продолжение. Начало в предыдущих выпусках

3. CЕРДЦА ЧЕТЫРЕХ

Нам с ним вдруг оказалось тесно на этой земле. Я желал смерти – ему или себе, все равно. От Эроса к Танатосу – еще неизвестно, какая страсть сильнее. В любом случае, не вышло с одним, попытаю счастья с другим – с Катиной подсказки. Мне снились сны с двойниками, один из которых был я, но я не мог отличить себя от Иосифа, а когда просыпался, долго лежал с открытыми глазами – не все ли равно, кто с ней спал и от кого она беременна, от меня или Иосифа? Наши судьбы сплелись с детства, мы все делали друг за друга, я ездил к Лене с его посланиями, а он спал с ней вместо меня, а я вместо него пестовал его дочь, которой он, когда она подросла, сломал целку, и у меня скоро снова будет дочь или сын, не все ли равно, лучше сын, от греха подальше. От греха подальше – предпочел бы никогда больше с Иосифом не сталкиваться – до сих пор считает нас с Леной своими одноклассниками! Какой-то статичный, застывший, мертвый взгляд на мир. Длительность и однообразие его чувств оттого, что он не в ладах с временем. А страдаем из-за этого мы, потому что должны соответствовать его устарелым о нас представлениям: Лена должна притворяться прежней девочкой, а я – школьным другом. Он превращает нас в актеров и заставляет лицедействовать. И даже мой срыв в прошлый его приезд, когда спьяну обозвал жидярой и уродом, ему нипочем. Не из обидчивых: оскорбление, отказ – как с гуся вода. Катя права: тефлон.

Вот, суммарно, о чем я думал, идя на встречу с моими б. одноклассниками Леной и Иосифом, б. женой и б. другом, и с б. дочкой Катей. Настоял на встрече, естественно, он – кому еще такое могло прийти в голову? Двум ни о чем не договориться, а он решил свести четверых! И причем здесь я? Мавр свое дело сделал, теперь я сбоку припека их святого семейства, которое, наконец, после стольких лет, имеет возможность воссоединиться – по ту сторону океана, естественно, потому что по эту можно только строить воздушные замки, чем я и занимаюсь. Ладно, посижу – послухаю, заодно горло промочу. Пора подзаправиться. Заказал водяру.

Катя, умница, первая нашла формулировку для его семейных притязаний, хоть в ее голосе и звучали уже скандалезные нотки:

– Может быть, ты у нас царь Соломон? По природе ты, конечно, многоженец, муж всех на свете женщин, которых любишь, жалеешь и брюхатишь. Ты родился не в то время. Тебе бы три тысячелетия назад на своей исторической родине – вот где раздолье! Ты, что, не способен сделать между нами выбор?

– А как? – похоже, искренне спросил Иосиф. Вид у него был растерянный, удрученный.

– А что ты предлагаешь? Жить всем скопом в твоем гареме? Лена будет старшей женой, а я младшей? А Волков в качестве кого? В качестве евнуха? Его и оскоплять не надо – у него порядочность на месте темперамента, а темперамент нулевой, это и ежу известно!

– Катя! – сказала Лена.

– Что Катя! – взвилась Катя. – Мы находимся в неравном положении. Я знаю больше всех, а меньше всех знаешь ты. Только этим незнанием и можно объяснить твою благосклонность к его предложению. Но тебе придется делить его со мной.

А предложение Иосифа было следующее – он женится на Лене, если, конечно, никто из присутствующих ничего не имеет против. Он не хочет действовать в ущерб кому бы то ни было и строить свое счастье за счет других – так и сказал. Думаю, что именно эта благородный жест и взбесил Катю. Мне он тоже показался фальшивым. Вопрос о местожительстве молодоженов Иосиф предоставлял решить Лене: если настаивает, он готов реэмигрировать в Россию. Боюсь, у него были явно преувеличенные либо устарелые представления о патриотизме этнически русских. Хотеть жить в России могли только безумцы или неудачники. Я подхожу под обе категории.

Упоминание о гареме смутило Иосифа, и он счел нужным уточнить, не зная, насколько мы с Леной осведомлены о его летних похождениях:

– Мы с Катей были физически близки.

– Ближе, чем ты думаешь! – воскликнула Катя, и я один понял, о чем она.

Я так и не узнал, что хотела сказать Лена, потому что Катя ее опередила, перебив, и теперь Лена молчала, хоть на этот раз и обогнала в неведенье даже Иосифа, который до сих пор стойко удерживал пальму первенства.

Катя решила ее добить:

– Ты слишком занята собой, а потому узнаешь последней. Я тебе намекала, но к тебе не пробиться – ты все еще выясняешь отношения с мертвецом.

– С каким мертвецом? – спросил Иосиф.

– А с таким! С дедушкой. Видишь ли, Иосиф, те твои давние подозрения, из-за чего вы с Леной расстались, Волков на ней женился, а я родилась не в той семье и не в той стране, – верны и неверны одновременно.

– Мы расстались не из-за моих подозрений, а из-за того, что Лена меня не любила, – внес поправку Иосиф.

– Пусть так, хотя это и не так. В любом случае, Лена тебе ни с кем не изменяла, и ты был у нее первый, но девственницей в физическом смысле она, действительно, тогда уже не была. Извини, но тебя упредили: перед первым давным-давно был еще один, считай, мужчина-нуль. Удивляться нечему – то же самое, что у нас с тобой: ее папаша.

– Не совсем то же самое, – сказала Лена. – Мне было вдвое меньше – восемь лет. Есть разница.

– Есть разница, – как эхо, повторила Катя, соглашаясь. – Да только сейчас уже все это не имеет никакого значения. И даже то, что ты, Лена – темнила, и от самой себя скрывала все, что с тобой тогда случилось, а отсюда уже и весь наш сюжет. Так даже интересней вышло. А то была бы я банальной американской школьницей, по-русски бы говорила с ошибками и акцентом и так бы никогда и не узнала Волкова, единственного и лучшего в мире отца, потому что вы оба слишком заняты собой и друг другом, чтобы любить еще кого-нибудь стороннего, будь даже родная дочь, все равно сторонняя! Вы оба скособочены и в свой уродский мир никого не впускаете. Вот я и говорю: две кикиморы. А кто еще? Социальные и сексуальные уроды! Для вас есть такой термин – egoismeadeuх. Эгоизм двух, для непонятливых.

Я попытался Катю урезонить, но она явно вошла в раж:

– Имею полное право говорить все, как есть, будучи, если на то пошло, главной пострадавшей от всех ваших недомолвок, умолчаний и лжи! Жертва вашего совместного заговора против истины.

И Катя заплакала.

Она так кричала, что с соседнего столика на нас стали оглядываться.

Хотел ее успокоить и взял за руку. Но она разревелась еще сильней.

Утешая Катю, молча копил злобу на Иосифа, в то время как Катя выражала ее словесно, что еще больше меня подзуживало. У меня был свой счет к нему, давний, неоплаченный и даже не предъявленный к оплате, и теперь я чувствовал, что вот-вот настанет мое время, а потому не было у Кати более внимательного слушателя, чем я. Как губка.

– А теперь он, видите ли, решил всех осчастливить и женится на Лене! Нет уж, голубчик, женись тогда лучше на мне, пока не поздно, если не хочешь, чтоб у тебя родился сирота! Или снова думаешь взвалить все на безотказного Волкова? Не выйдет! Я – не Лена! Никакой больше лжи! У ребенка должен быть настоящий отец, а не добрый самаритянин!

Не только отец, но и дед – в одном лице, подумал я, но сказать не решился: слишком все были серьезны, а я свою серьезность уже пережил той ночью, на пару с дружком.

Я бы и сейчас не прочь залить глаза и даже хотел подбить присутствующих, но побоялся быть неверно понятым, а потому заказал, исходя только из личных потребностей. Они все были как-то слишком сегодня взволнованы: растерянный Иосиф, понурая, серая какая-то Лена и моя Катя, которую я просто не узнавал. Она часто бывала резковатой, даже хамоватой, но скандальной, как сейчас – не помню. Я продолжал держать ее за руку, но глядеть на нее боялся. Надо сделать поправку на ее состояние. Лена в аналогичной ситуации была не лучше.

– Ты беременна? – спросил Иосиф.

– Камень, и тот бы забеременел – столько мы с тобой ебл*сь этим летом.

Скоробогачи за соседним столиком, которые томились в ожидании заказа, возмущенно зашумели. Теплая подобралась у них такая компания, типы еще те, смотреть тошно – из нововыведенной породы бультерьеров. Вот кому у нас лафа и житуха теперь! Криминогенный капитал: убийство партнера – это сколько угодно, но не сквернословие в общественном месте! Зная мою Катю, я равнодушно ждал предстоящей передряги с соседями.

– А откуда ты знаешь, что беременна? – спросила Лена. – Ты уверена?

– Все признаки налицо. Менструации нет, голова кружится, тошнит, живот вниз тянет, острого все время хочется, нервы так и ходят ходуном. Лучше мне не прекословить. Это и к вам относится, – повернулась Катя к “новым русским”. – Не то нарветесь.

– Полегче на поворотах, – сказала ей тертая дамочка с соседнего стола, обвешанная с головы до ног металлом и камнем. Но Катя такое отмочила, ту мгновенно вырубило:

– Заткни фонтан, мудозвонка! Тебя, что, давно не еб*и по-черному, пиз*орвань? Ну, так закрой варежку и не выебы*айся!

Я не выдержал и рассмеялся. А что мне оставалось?

Я – человек со стороны, непонятно даже, зачем зван – разве что в качестве судьи. Но я уже вынес свой приговор, а потому был спок. Нелепо сходить дважды с ума по одной и той же причине.

Соседи меж тем вызвали официанта.

Могли и из ресторана турнуть, но кончилось мирно – их пересадили от нас подальше: волки сыты, овцы целы.

– Чеши отсюда подобру-поздорову, – бросила Катя вослед отбывающей цаце в драгоценностях.

Ума не приложу – где поднабралась, где нахваталась? Что говорить, сквернослов она отменный, словарь богатый. У них с Иосифом и началось с того, что он ходил за ней с записной книжкой, боясь отстать от нашего новояза.

Я получил свой графинчик, и у меня неожиданно нашелся партнер:

– Налей и мне, – сказала Лена.

– За мертвых, – сказала она, и я выпил за компанию, не поинтересовавшись, кого именно она имеет в виду.

Некронавтка Катя считает ее некрофилкой – Лена любит гулять на кладбищах, газеты начинает с некрологов и несчастных случаев, часами может говорить об убийствах и изнасилованиях и загипнотизирована прошлым, игнорируя настоящее и не задумываясь о будущем. Жизнь воспринимает в мрачном свете, густо ретушируя реалии и из многих вариантов выбирая худший. Когда мы стали жить вместе, я корил себя за недостаток воображения и коросту равнодушия – так близко она все принимала к сердцу, о какой-нибудь ободранной уличной кошке или одноногой чайке могла говорить часами и вспоминала о них неделю спустя как о покойницах, хотя кто знает? Когда родилась Катя, любая ее болезнь казалась Лене смертельной или неизлечимой, а когда та немного подросла, каждый ее промах давал Лене повод для самых мрачных прогнозов о ее будущем. Собственно, на этой почве между ними и началась война, которая продолжалась до самого недавнего времени, но по возвращению Кати из Штатов, похоже, затихла. Неудовлетворенное материнство, рано самоустранилась, тем более под боком был я, а у меня, как Катя родилась, грудь выросла – это Лена так шутила: с младых ногтей Катя под моим присмотром.

Дело прошлое, а сейчас я с удовольствием выпил с Леной: за мертвых, так за мертвых, мне все равно, за что пить – меня интересует процесс, а не цель. Впрочем, процесс мог быть и более приятным – водяра явно отдавала сивухой: Лена поморщилась, но выпила до конца. С непривычки можно было обалдеть с одной рюмки – такие из нее ударяли в ноздрю миазмы, закачаешься! Зато закусь была вполне пристойной, в русском стиле – расстегаи с вязигой, янтарный балык со слезой, духовая осетрина, зернистая икра, стерляжья уха, свиная корейка, начиненная копченостями. Иосиф, пока не получил пшенную кашу в горшочке, рассеянно жевал, как заяц, траву да налегал на соления, чем тоже раздражал.

Хоть нас и было четверо, но это был театр одного актера: Катя, наконец, добилась своего – она была в центре внимания. Одна актриса и три зрителя, из которых я – самый молчаливый. Вот почему решил тоже вякнуть, соблюдая мнимый нейтралитет:

– Насколько я понимаю, Иосиф, ты любишь двух женщин, но воспитанный в моногамной системе, пытаешься определить, кого ты любишь больше, и похоже, что твой окончательный выбор пал на Лену.

– Я не знал, что Катя беременна.

– Лена тоже не знала, – продолжал я, вырвав на время инициативу у моей Кати, чтоб дать ей эмоциональную передышку,– а потому склонялась, по-видимому, принять твое предложение еще до того, как оно было высказано вслух, хоть она тебя и не любит, как и никого из нас, даже саму себя. Но с ее точки зрения, это последний шанс на фоне всех ее жизненных неурядиц.

– Пять минут назад я не совсем ёёёёёёёёёёёёёёёёбыла даже уверена, что у них роман, – сказала моя собутыльница.

– Могла догадаться! – крикнула Катя.

– Я и догадывалась, но догадка, сама понимаешь, еще не точное знание.

– Тебе нет до меня дела!

– Как и тебе до меня.

Обе были, к сожалению, правы.

– Волков, давай плюнем на них и женимся, – сказала Катя. – Надеюсь, тебя не смущает, что я не дева и наеб*а живот? У тебя ведь нет этих предрассудков, как у твоего школьного друга! Ты мне, считай, никто, и у тебя больше никого, кроме меня, нет. Ни инцеста с отцом, ни соперничества с матерью. Что-то мне все это остоебен*ло. А они пусть выясняют отношения до самой смерти. Уж коли начали, им никогда не остановиться, ты же видишь. Уродца со свиным хвостиком отдадим в НИИ, чтоб его там заспиртовали, а я тебе как-нибудь потом рожу нормального ребенка, твоего личного, потому что сколько можно заниматься чужими? Если б раньше знала, что ты не биологический отец, давно бы тебя совратила. Или ты тоже меня отвергаешь?

– Я тебя не отвергаю, – вмешался Иосиф.

– Этот вариант заслуживает самого серьезного рассмотрения, – ответил я Кате. И добавил, передразнивая Иосифа: – Если, конечно, не за счет других. Никто из присутствующих не возражает? А что, разве не выход?

– А свадьбы сыграем одновременно, – сказала Лена, и я понял, что ее мутит то ли от этого разговора, то ли от сивухи.

– Не мешает спросить невесту, – сказал я.

– Я с того и начал, – сказал Иосиф.

– Прежде всего, я ни за кого не собираюсь замуж, – сказала Лена. – Это вы все напридумали за меня. Даже если моя жизнь не задалась, то исправлять ее поздно. И уж точно не с помощью замужества.

– Я знаю, что она имеет в виду! – сказала Катя. – Реванш – с помощью литературы.

– А почему бы и нет? – спросил я.

– Это тоже не панацея, – сказала Лена.

– Раньше ты думала иначе, – сказал Иосиф.

– Панацеи нет – все мы смертны.

Эту сентенцию высказал я.

– А в самом деле – не написать ли нам совместный документальный роман про нас самих?  – сказала Катя, мигом позабыв про беременность. – Вы же все мечтали стать писателями, черт побери – последний шанс! Нет, я не шучу. А что если литература поможет нам разобраться в нашей жизни, в которой мы все запутались? Ариаднова нить! Любовный роман на историческом фоне. Назовем «Семейные тайны». Нет, скорее исторический роман с сексуальным сюжетом. Название, как у Гюго: «Девяносто третий год». Сублимируем примитивное любовное соперничество в творческое соревнование: у кого лучше? Легко догадаться, что победителем выйду я. Иначе и быть не может: у трех несостоявшихся писателей дочь – гений! Не умрите от зависти, дорогие мои сальери – особенно ты, Лена. Заодно выясним, ху из ху, только, чур, писáть все как есть! Почему не попробовать? Я вам просто отдам свой дневник. Не весь, конечно, а начиная со знакомства с Иосифом и кончая нашей поездкой по Квебеку. За подробности заранее извиняюсь. Зато у Иосифа есть куда более традиционное сочинение – для баланса.

– Это совсем еще рыба, – сказал Иосиф. – Я действительно пытался рассказать о своем сентиментальном путешествии на родину, но из этого ничего не вышло, меня понесло куда-то в сторону. Отвык от русского языка, меня возбуждает обычное слово, а тем более сленг, такой мощный импульс, вдохновение черпаю из словаря. Какой я, к черту, после этого писатель! Ничего не закончил, все сюжетные линии повисли…

– Это как раз то, что нужно, – перебил его я. – За тебя закончит жизнь.

– А кто об этом расскажет? – спросил Иосиф.

– Тот, кто останется жив, – пошутила Лена.

– У нас одинаковые шансы, – сказал Иосиф.

– Статистически и биологически переживу вас я, – сказала Катя. – Если, конечно, ты не убьешь меня из ревности, мой старый Отелло Волков. Или ты, мама Медея. Нет, ты гордая, никогда не признаешься, что ревнуешь. Волков, неужто ты способен на это?

– На что на это?

–  Ну убить меня из ревности?

– Хватит болтать, – сказала Лена.

– Если Лена напишет третью часть, то я напишу последнюю, – согласился я. – Каждому из нас есть, что сказать по поводу того, что произошло.

– И происходит, – сказала Лена.

– И произойдет, – многозначительно сказала Катя и похлопала себя по животу.

– Вот я и напишу о том, что еще не произошло, – сказал я.

– И будешь футурист, – сказала Катя.

– Футуролог, – поправила ее Лена.

Я рассмеялся:

– Ну, уж нет! Я – по свежим следам.

– А на чем ты остановишься? – спросил Иосиф. – Жизнь-то будет продолжаться.

– Это для нас не проблема, – сказала Катя. – Ради красного словца и удачного конца, он просто остановит жизнь – и всех делов. Как у нас в некронавтике, но без последующего оживления. Искусство требует жертв. Вот он нами всеми и пожертвует. Ты пожертвуешь мной, Волков? Я буду его Ифигенией, а ты, Иосиф – Авелем.

– Ты, надеюсь, завязала с некронавтикой? – спросила Лена.

– Временно. Не могу рисковать чужой жизнью. Своей – сколько угодно. А когда рожу, там посмотрим.

– Нет худа без добра, – сказала Лена.

Катя возмутилась:

– Ну, какое же это худо!

– А что, у нас может выйти самый многоголосый роман уходящего столетия, – сказал я, уводя разговор от острой темы. – А то сплошные исповеди, автор равен герою и тянет одеяло на себя, пользуясь авторским правом затыкать рот другим героям, зато сам выговаривается всласть, до оскомины. У нас будет и формально интереснее и по сути демократичнее, справедливее – у каждого право голоса. Предпочитаю демократический Олимп с его спорами, ссорами и склоками между богами диктатуре жестоковыйного иудео-христианского Пантократора. Бог – тиран и диктатор! А у нас будет супердемократический роман – в наш век нетерпимости и нетерпения мы дадим высказаться каждому, не прерывая и не вмешиваясь, без прологов и эпилогов…

– Как же без эпилогов, когда у тебя заключительное слово? – сказала Катя.

– Обещаю им не злоупотреблять! – поторопился я заверить аудиторию. – У нас равные возможности, хоть хронологически это и заключительное слово, потому что о настоящем…

– Настоящее беременно будущим, – заявила Катя, выпятив живот, которого еще не было.

– Что касается настоящего, – быстро-быстро заговорила Лена, – то ты, Иосиф, свободен, никаких обязательств передо мной, забудь о прошлом, я не пойду замуж в любом случае. Единственно, не очень представляю женитьбу отца на дочери. То, что произошло в детстве со мной, – совсем другая история. Это детский сюжет, а у вас – взрослый. Но я вам не указ, да говоря честно, меня не очень и волнует.

– А что тебя волнует? – сказала ей Катя.

– Это мое личное дело. Отчитываться ни перед кем не собираюсь.

– Знаем, что тебя волнует, – продолжала подъеб*вать ее Катя. – Только ты уже там ничего не исправишь, в своем детстве.

– Это по вашей с Иосифом части – отдаю вам этот сюжет без всякого сожаления. Мне все равно, что было со мной сто лет назад.

– А что тебе не все равно? – сказала Катя.

– В данный момент – все. Вилли умер.

Вот почему вид у Лены сегодня такой пришибленный, постарела лет на десять. Вообще-то, она здорово сохранилась для своих лет, пусть и давно уже не та девочка, какой кажется Иосифу. Но тот слеп и глух и людей видит в перевернутый бинокль, они для него не более чем стаффаж, мелкомасштабные фигурки для оживления ландшафта, как на картинах Клода Лоррена, а я еще раньше заметил, как проступали ее настоящие годы, разбегались от глаз морщины, свисали щеки, все лицо становилось каким-то понурым и озабоченным, когда она ссорилась с Катей или просто мрачнела по каким-то ей одной ведомым причинам, а скрытной была всегда, все загоняла внутрь, ходит, бывало, как закупоренная, оттого и жизнь ей в тягость. Из-за ее скрытности, собственно, все и произошло: утаить от любовника, что беременна, а тот, дубина, взял и укатил за океан – нет, такое нарочно не придумаешь! Катя – полная ей противоположность, и слава Богу: всему свету уже растрезвонила, что беременна. Но Катина беременность, как и потеря Иосифа – Лене теперь по фигу. На месте Иосифа ревновал бы только к коту – больше не к кому. А к мертвому еще сильнее, чем к живому.

– Кот тебе ближе любого из нас, – сказала Катя.

– И всех вместе, – добавила Лена и поведала нам подробности кошачьей смерти. Слушать ее было тяжело – кошачья смерть ничем не отличается от человечьей.

– Три дня умирал, слабел, забился в ящик, стал ходить под себя, так и отойдет, думала, спокойно. Так ведь нет! В последние секунды стал вдруг жадно ловить ртом воздух, быстро-быстро засучил лапками, как будто его кто душит, а он изо всех сил сопротивляется. А потом как закричит, как никогда не кричал, так громко, и испустил дух, удушенный смертью. Я от него мертвого целый день не отходила, гладила, та же самая рыжая шкурка, но сам он окостенел, стал страшно тяжелым. Приоткрыла ему веки, а там вместо его прекрасных крыжовничьих глаз – мутная жижа.

– Ты хоть его похоронила? – спросила Катя.

– Еще нет.

– Есть американская поговорка, что у кота девять жизней, – утешил ее Иосиф.

Я заказал еще графинчик, благо был повод. Хоть водяра дурная, но основную функцию выполняла. Вряд ли бы Лена так разоткровенничалась, если б не клюкнула.

За упокой его кошачьей души выпили все. Не каждый из нас его любил, кот был с характером, но умен, как дьявол, с очень яркой индивидуальностью. Мизантроп, бука, однолюб, не признавал никого, кроме Лены. Кто знает, не будь этого кота, Лена не была бы таким интровертом. А теперь она совсем одна, если не считать кошачьего трупа. Некрофилка и есть!

– А ночью явился ко мне живым. Сладчайший в моей жизни сон. Я начисто забыла, что произошло вчера и что он лежит на диване мертвее мертвого, хоть и понимала, что это сон. Сначала снилось, как на него напала стая собак и разрывает на части, но я себя успокоила во сне, что на самом деле этого никак не могло случиться – из всех потасовок с собаками он всегда выходил победителем, и одна хозяйка пыталась со мной судиться: защищаясь, Вилли расцарапал ее псу морду и тот окосел на один глаз. Но я так понимаю, что это было мне напоминанием о его смерти, и кто знает, может смерть и явилась ему в образе его извечных врагов, которые взяли наконец реванш. А потом вдруг никаких собак, и он легко вспрыгнул на кровать, но я уже знала, что он умер – взяла его на руки и понесла на кухню, где почему-то сидел ты, Иосиф, – чтобы сказать, что у меня ничего нет, что мне это только снится. Но ты почему-то нисколько не удивился, увидев Вилли, и даже почесал у него за ухом, и тут до меня дошло – откуда тебе знать, что он умер? Тут Вилли соскочил у меня с рук и очень быстро, как-то даже торопливо, будто ему было отпущено очень мало времени, стал обегать свои любимые места и как бы звал за собой, и я послушно брела, а он на какой-то миг задерживался там, где любил прятаться, нежиться, спать, играть, и таких мест в квартире было множество – кровать, диван, кресла, стулья, ковер, коврики, ящики комода и письменного стола, и сам письменный стол, где он обожал валяться на бумагах под лампой, дурея и теряя сознание, и конечно, подоконники, с которых он, как полководец за битвой, нервно наблюдал за внешней жизнью и хищно щелкал зубами, завидев птицу либо самолет, который тоже принимал за птицу. И я не только повсюду шла за Вилли, но и послушно выполняла все его желания – выдвигала ящики, поднимала шторы, включала настольные лампы и, к обоюдному удовольствию, непрерывно гладила его и чесала и в ответ слышала благодарное, довольное мурлыканье. И не было конца этому нашему пробегу, и я вдруг отчетливо так поняла, что хоть он и умер, но где-то все еще существует, и там, где он существует, над ним сжалились и отпустили в кратковременную и прощальную эту побывку, которая приняла форму моего сна. И как только я это почувствовала, раздался его предсмертный крик, и я проснулась. Лежала с открытыми глазами и думала, что если даже душа вечна и ей оставлена память о земной жизни, то на какое мучительное существование обречена она в вечности! А потом встала и подошла к его окостеневшему рыжему трупу.

Всем нам стало как-то не по себе от этого макабра, и странная вещь – даже чрезвычайное сообщение Кати о ее беременности отошло на задний план. Мы еще немного посидели, так ничего не решив, и как ни в чем ни бывало, мирно разошлись. Я подбросил Лену к «Аэропорту», а потом поехал к себе на Таганку. Иосиф с Катей улизнули вдвоем, отказавшись от моего автосервиса. Меня мучила ревность, легко было представить, чем они сейчас заняты у него в номере – не доеб*ись в Квебеке. Решил больше с ним не встречаться, да и с временем был полный завал. Катя пришла, конечно, поздно, а наутро позвонил Иосиф.

– Катя еще спит. Разбудить? – спросил я.

– Зачем? Я хотел попросить тебя устроить мне пропуск в Белый дом, коли ты там днюешь и ночуешь.

– Смотри подстрелят ненароком, – предупредил я.

– Не твоя забота.

– Приходи в двенадцать к двадцатому подъезду – я тебя встречу. Паспорт не забудь.

Перед уходом я заглянул к моей девочке, накрыл ее одеялом, которое она, как всегда, скинула. Голенькая, свернувшись калачиком, как эмбрион, она была прелестна, совсем еще дите, моя рыжая зеленоглазая голенастая девочка, никаких следов ни беременности, ни порока. Дорого бы дал, чтоб у нее была менструация. Начались-то всего несколько месяцев назад, очень нерегулярно, я был, понятно, в курсе дела. Даже если бы Катя не сообщала, все равно бы знал. Не то что неряха, но меня совсем не стеснялась, то ли за мужчину не считая, то ли поддразнивая – не знаю. Никогда не запиралась в ванной, а когда-то – кажется, что вчера, пока бес не попутал, и я перестал ее мыть, хоть она и канючила: подальше от греха, а разрядки на стороне. Как Иосиф с Монтенем говорят: резервуар для спермы. Облегчался. Семяизвержение как мочеиспускание. Но той ночью – после того, как всю пропарил, чтоб не простыла, и отнес из баньки в избу – совсем спятил. Что на меня вдруг нашло? Как я ненавидел эту свою зависимость от вздыбившейся плоти, качавшей свои права! Думал, Катя уже спит, и если б она не заявилась в сени, изувечил бы себя, другого выхода просто не было. Бросилась отнимать бритву, увидев кровь. В отличие от нее, я стыдлив, тем более мой враг был в восставшем состоянии. «Какой огромный! – удивилась Катя. – Давай я тебе помогу». Что она имела в виду? Мастурбацию своими детскими пальчиками? Я отказался даже от этой невинной услуги, привыкнув справляться со своими нуждами сам. Никогда бы не посмел оскорбить ее девство своим похабным и, действительно, огромным – настолько, что мне самому казался посторонним, как нос майора Ковалева. Была в нем какая-то самостоятельная, независимая от меня мощь и наглость, и я не был уверен, что всегда смогу контролировать и сдерживать его напор, почему и решил от него избавиться – он рвался на свободу, мне уже его не удержать. Это был бунт плоти, и чтобы спасти мою девочку от его посягательств, я и решил им пожертвовать, ничто уже не помогало – ни холодный душ, ни онанизм, ни утехи на стороне, ни вытеснения и сублимации, ни общая усталость: я возвращался домой поздно, выжатый, как лимон, и без сил валился на кровать, мгновенно проваливаясь в сон, но через несколько минут просыпался, одолеваемый желанием, неотвязным и направленным на один-единственный объект за стеной. Мне казалось, что Катя ничего не замечает, и мне казалось, что она все видит, я запутался и измучился в предположениях и вариантах, самые фантастические проекты проносились в воображении, и ночью, крадучись я выходил из комнаты, как лунатик, наяву как во сне, ведомый этим могучим вожатым, и долго держался за ручку соседней двери, а приоткрыв ее наконец, видел голенького эмбриона и скинутое на пол одеяло, но в самый последний момент отступал, шел в комнату, попал в другую – оправдание на тот случай, если б Катя проснулась, а потом деревня, помочка, банька, будь проклята, и я стою с бритвой в одной руке и с членом в другой – такими Катя нас и застала: меня, голого и растерянного самоубийцу, и его, огромного, наглого, мордастого, безглазого, с хищной, как у акулы, пастью, вздернутой кверху. Как я его ненавидел, желая ему смерти и готовясь привести приговор в исполнении.

Мнемозина, бля!

Вот почему меня так бесит легкость, с которой Иосиф перешел эту непереходимую для меня грань. Я был преступником мысли, он – преступником действия. Мой вечный двойник, он делает то, на что я не решаюсь. Тень, сбежавшая от хозяина. Нос майора Ковалева. Мой член, разгуливающий на свободе под именем Иосифа Шапиро.

Нет, кто-то из нас лишний на этой земле, потому что повтор, дубль, ненужная тавтология. Уничтожить собственную тень – это остаться совсем одному на свете. Но к одиночеству мне не привыкать. Потому он и должен умереть, что друг. Я должен остаться один, чтобы все делать сам, чтобы нести личную ответственность за содеянное, а не сваливать на других. Это я превратил его в козла отпущения и теперь веду на заклание. Это я совратил Катю, это я бросил Лену, это я убил тогда Фазиля, это я, это я, это я, это я.

Я был даже рад, что он, как бабочка, сам летит в огонь.

Продолжение следует