УЖАСЫ ФРАНЦИСКО ГОЙИ "Еврейский вопрос" в старых офортах

 В последние годы исламскому террору удалось одержать две внушительные победы: обрушить башни-близнецы в Манхеттене и свалить правое правительство в Испании. Эта страна – первое государство в Европе, выполнившее, причем в ходе демократической процедуры, требование убийц и шантажистов.

Как тут не вспомнить, что Испания стала первой мировой державой, депортировавшей всех своих евреев. Первой страной, освободившей свою территорию от сынов Иакова. Государством, в котором пылающие костры инквизиции были погашены только в середине 19 века. Страной, где воспитанная веками идеологическая нетерпимость, привела к чудовищной бойне гражданской войны в веке ХХ.

 На примере Испания можно проследить, как в противовес безумию народных масс и паранойи государственных институтов, сама человечность рождает гениев, чтобы хоть кто-то мог поставить точный, нелицеприятный диагноз современному обществу и дать надежду на будущее.

Когда мне начинает казаться, что пришлось жить в каком-то особом, вконец расчеловеченном мире, потерявшем последние крохи здравого смысла и гуманности,  открываю альбом офортов Гойи, чтобы убедиться в очередной раз, что двадцать первый век мало чем отличается от девятнадцатого, а тот, в свою очередь, от любого из прошедших веков и нынешнего века.

Перелистывая  страницы альбома "Капричос", понимаю, почему Леона Фейхтвангера, знатока еврейской истории, так заинтересовала фигура Гойи, и он написал об этом художнике блестящий роман.

Сам Гойя создал гениальную книгу, разоблачившую безумный, жестокий мир, изгнавший своих евреев, и с бешеным упрямством, продолжавший кровавую охоту за ними, вплоть до середины 19 века, подозревая в иудействе каждого, кто не умел прятать глаза в тень монашеского капюшона.

Сразу поверил художнику, когда много лет назад открыл его альбом. Поверил, потому что прежде знал другого Гойю: певца радости, счастья и красоты человеческой. Тогда же понял, что "кодекс чести" подлинного мастера нерушим. Гойя не мог уйти из жизни без ясного и прямого взгляда на все то, что окружало  художника. Он имел право на объяснение в  ненависти к роду людскому, просто потому, что начал свою жизнь, как и положено, с объяснений в любви к человечеству.

Гойя создал альбом о "погоне за ведьмами", о попытке не изгнать, в это Гойя не верил, а  увидеть мрак преисподней в душе человека. Он жил в стране, некогда пораженной чудовищным выбросом жестокой нетерпимости. Художник принадлежал к народу, чей мозг оказался бессилен перед безумием фанатизма. Гойя – великий художник и человек нормы не мог не страдать от этого.

Конец века восемнадцатого - он   на высоте своей славы. Он приближен к королевскому двору. Авторитет художника неколебим. Вельможи заказывают Гойе свои портреты. Видимо, это ощущение силы и раскрепостило художника. В "Капричос" он говорит людям то, что может себе позволить говорить только судья и пророк.

Болезнь мозга нации неизбежно ведет к физическому упадку. Пресловутая пассионарность, выдуманная Львом Гумилевым, как мне кажется, и есть упомянутая болезнь мозга, поражающая время от времени  разные страны и народы. Агрессивный психоз мучил Испанию почти три века. Внутри страны он был направлен на евреев, марранов и морисков, а вне – на чужие народы и земли. Завоевания шли под знаком креста, но движимой их силой было поклонение  языческому идолу – золотому тельцу.

Как только та или иная нация заболевает одной из форм массового психоза, ей сразу начинают мешать евреи. Так было и во времена Фердинанда и Изабеллы, в годы внезапного умопомешательства казачков Богдана Хмельницкого,  в истории фашизма-большевизма, и теперь, на волне исламского террора.

Безумие толпы – одна из тем "Капричос" Гойи. Вот почему эта книга  современна в высшей степени, хотя  офортам в ней более 200 лет.

В конце века восемнадцатого милая игра в Просвещение вызвала у радикалов очередной психоз иллюзий революционного переустройства мира. Консерваторы и тогда полагали, что природа человека – данность, задуманная Всевышним. Не в силах людских переделать эту природу. Революционеры были уверены в  обратном. Отсюда их отрицание Высшей силы и возникновение культа человека, как покорителя не только своей природы, но и мира Земли.

Гойя был убежденным консерватором. Он говорил людям все то, что думал о них и не верил, что в силах человека изменить свою греховную сущность.

Вот один из самых беспощадных офортов Гойи: "Стыдливый". На офорте изображен человек, больше похожий на неведомое, уродливое животное. Текст к этому листу таков: "Есть люди, у которых самая непристойная часть тела – это лицо, и было бы не худо, если бы обладатели таких смешных и злополучных физиономий прятали их в штаны".

Чем может помочь революция, под самими высокими лозунгами, той части человечества, которой следует прятать свои лица в штаны? За милой, как будто, шуткой Гойи - отчаяние и боль художника, но ужас он испытывает не перед горестными, анатомическими особенности человеческого лица или тела, а перед уродством души человека.

Собственно, почти все офорты Гойи в "Капричос" повествуют об этом уродстве. Художник не щадит нежную натуру потомков Адама и Евы, придавая ей дьявольские, хищные, фантастические черты. Он выворачивает человека наизнанку, сдирает с него все возможные маски, или помещает  в фантастическую форму, точно отражающую суть того или иного человеческого существа.

Грянула эпоха революций, и Гойя дал своими офортами точный портрет тех, кто станет переделывать мир под лозунгами свободы, равенства и братства. В конце века восемнадцатого он предвидел, какую цену заплатят люди за тщетную попытку исправить свою природу. Он видел, что посланцы ада готовы вырваться на волю, а нечистая сила способна захватить власть над планетой людей.

Свое отрицание отдельного мира ведьм, чертей, домовых колдунов Гойя декларировал, как уже отмечалось, смешав в одном "коктейле" свойства самого человека с хаосом сил тьмы. Того, кто знаком с особенностями характера  ближнего, невозможно было испугать всемогуществом сатаны.

Гойя в "Капричос" накоротке с нечистой силой. Не испытывая чувства страха, он  презирает ее, смеется над ней. Подлинный ужас у Гойи вызывает лишь человек.

В год, когда были изданы офорты, художник не мог признаться, что не верит в колдунов и ведьм. Не только Испания, но и вся Европа долгие годы были поражены этим психозом, насажденным Престолом.

Один из лучших исследователей инквизиции  Н. Сперанский пишет: ""Кто говорит, что ведьм не существует, того нельзя не заподозрить самого в принадлежности к их сообществу" – этим принципом руководствовались немецкие суды в ту пору, когда Кеплер открывал свои знаменитые законы движения светил".

Христианская юдофобия напрямую связана с представлением о дьявольской сущности еврея. Все ужаса Холокоста корнями своими идут в те времена, когда даже такой высокий ум, как Каплер, не мог признаться в том, что не верит в козни ведьм.

 Сорок третий - свой знаменитый офорт - Гойя предваряет такой надписью, привожу ее полный текст: "Воображение, покинутое разумом, порождает немыслимых чудовищ, но в союзе с разумом – оно мать искусств и источник творимых ими чудес".

В этом тексте Гойи содержится, на мой взгляд, самая точная характеристика юдофобии, как "воображения, покинутого разумом". Франциско Гойя противопоставляет ему "воображение в союзе с разумом". И эта формулировка необыкновенно близка к сущности иудаизма. Она же раскрывает причину многолетней битвы Закона с безумием догм, созданных юдофобами мира.

Исследователь творчества Гойи - Валерий Прокофьев указал, в одной из своих работ, на источник, послуживший исходной точкой надписи к сорок третьему офорту. В 1712 году в Лондоне была опубликована статья Адиссона "Радости воображения". В ней сказано: "Когда в результате какого-нибудь несчастья поврежден мозг или же разум под действием сна или болезни приведен в смятение, тогда человеческая фантазия одержима дикими и гнетущими идеями и напугана тысячами безобразных чудовищ, ею же самою сотворенных".

Свою книгу офортов Гойя и начинает с этих несчастий человеческих, ведущих к повреждению мозга. Он занимает внимание зрителя недостатками в воспитании детей, коварством мужчин, вероломством женщин, ханжеством, безрассудством, лживостью потомков Адама и Евы, их склонностью к патологической жадности, воровству, алкоголизму, палачеству и разбою…

Художнику было за пятьдесят, когда он начал работу над "Капричос". Его отношение к роду людскому нельзя считать следствием юношеского нигилизма или страстью к революционному преображению мира. Офорты создавал зрелый, многоопытный, мудрый мастер, ясно сознающий свою беспомощность в попытках исправления человеческой натуры, но могущество в способности беспощадно раскрыть эту натуру.

Художник – Гойя жесток. Он работает скальпелем, вскрывая грудную клетку и череп человека. Он беспощаден, как диагност. Его диагноз фатального повреждения мозга человека очевиден. Гойя в "Капричос" последовательно, как ученый в стенах лаборатории, исследует причины и результаты этого повреждения.

Внезапно появляются страшные листы, посвященные инквизиции, современной художнику. Тексты к листам, начиная с   двадцать третьего офорта, противоречат изображению. В текстах этих Гойя порицает приговоренных, но на гравюрах мы видим совсем иное: красоту, отчаяние, боль жертв, а вокруг звероподобную толпу: судьи и зрители, как на гениальной картине Босха "Распятие "…. Нынешние "демократические" предрассудки не становились в те годы помехой в разговоре художника и толпы.

Привожу текст Гойи к 24 офорту: " Эту святую сеньору жестоко преследуют. Огласив историю ее жизни, ей устраивают триумф. Ей воздается по заслугам. Но если это делают, чтобы устыдить ее, то зря теряют время. Невозможно устыдить того, кто не знает стыда".

На офорте связанную женщину с прекрасным лицом и обнаженной грудью, посадив на осла, везут к месту казни. Лицо жертвы искажено болью стыда. Толпа вокруг женщины, напротив, поражает очевидным бесстыдством и жестокостью. Может показаться, что Гойю совершенно не волнует национальная принадлежность жертвы, но это не так.

На голове женщины островерхий колпак. Вот что пишет об этом знаке Джошуа Трахтенберг в своей книге "Дьявол и евреи": " В текстах немецких и французских средневековых мистерий мы иногда находим прямые указания на то, что актеры, изображающие евреев, должны быть "одеты в еврейскую одежду… с еврейской нашивкой на одежде или в остроконечной шляпе".

Точно в такой же шляпе изображает Гойя и другую жертву судилища инквизиции на офорте №23. И здесь эта жертва: олицетворение попранной человечности, окруженной безликой, безумной и страшной толпой.   

Добро в "Капричос" всегда одиноко. Редкие, прекрасные лица на  офортах всегда в чудовищной раме порока. И в этом, хотел того Гойя или нет, - еврейская тема: удивительная способность сохранять красоту своей веры под гнетом необоримой, казалось, силы множества ее врагов.

Да и сам художник после "Капричос" был гоним инквизицией. Он даже бежал, на старости лет во Францию, в Бордо, познав на себе самом, что такое судьба гонимых и отверженных.

Инквизиторы "вычислили" Гойю, несмотря на то, что он старательно запутывал следы, демонстрируя своим, бдительным "судьям" разного рода пустяки, вроде непослушных детишек (офорт 25) или легкомысленных девиц (офорт 26). Он использует прием басни, наделяя обычных животных людскими пороками, но вот, будто приучив зрителя и читателя, к фантастическим особенностям своего таланта, Гойя приступает к главному: к играм с нечистой силы, без которой поврежденный мозг человека обойтись не в состоянии.

Но разум самого художника чист. Юмор, скрытая насмешка, откровенный смех, сарказм – вот главные краски к его работам.

Гойя не намерен относиться серьезно к предрассудкам черни. Его нечистая сила больше похожа на безобидных монстров к кунсткамере, чем на существ, способных принести зло человеку. Здесь Гойя отходит от средневековых канонов в изображении нечистой силы. Он неистощим в фантазии, придумывая образы ведьмаков и ведьм, домовых и Сатаны. Всего лишь в одном случае Гойя следует за юдофобскими прописями, но делает это так смешно и легкомысленно, будто ставит перед собой цель не обличить происки Сатаны, а высмеять тех, кто еще верит в необоримость его силы.

Вот надпись к офорту, на котором ведьмы отправляют в полет посланца – ведьмака в козлином обличье: "Его посылают с важным поручением, и он торопится в путь, хотя его еще не успели подмазать, как следует. Среди ведьмаков тоже встречаются ветреники, торопыги, нетерпеливые сумасброды без капли здравого смысла. Всюду бывает всякое".

И здесь все не так просто, как может показаться. "Сумасброд, ветреник, торопыга" – за словами этими прямой вызов общепринятому канону. Читаем в книге Трахтенберга: "Характерной чертой еврейской внешности, на которой постоянно делался акцент на средневековых рисунках и гравюрах, а также в народных сказках, считалась так называемая "козлиная бородка". Настойчивое и, казалось бы, бессмысленное подчеркивание этой детали обретет значимость, если мы рассмотрим ее в связи с распространенным образом еврея, который неизменно воспринимался в ассоциации с козлом… Иногда козел символизировал иудаизм и даже еврейского Б-га… Козел, по распространенному в средние века поверью, был любимым животным дьявола и часто служил символом его сатанинской похоти".

Знал ли все это Гойя? Конечно, знал, а потому, как мне кажется, и сделал своего "козла" совсем не страшным, пустым ветреником и торопыгой.

Но главная разоблачительная сила его серии, конечно же, не в этом. К середине 15 века сложилось четкое представление о коварном и чудовищном заговоре нечистой силы, направленном против христианского мира. Одно название сбора слета ведьм – шабаш – сразу раскрывает юдофобскую сущность самого языческого поверья "добрых христиан". Шабат - еврейский день отдохновения и молений, день отдыха самого Творца - они превратили в слет мифологической нечисти, замышляющей разного рода козни.

 Евреям, тем самым, была отведена роль прислужников Сатаны. Иудеев определи в главное воинство властителя ада. Теория заговора и сегодня обычная "забава" юдофобов всего мира. Следы цивилизации обнаруживаются лишь в умолчании ведущей роли дьявола, но евреи остаются на прежнем месте, куда некогда определила их "болезнь мозга" бдительных соседей.

Так вот, Гойя в "Капричос" утверждает: есть заговор человека против себя самого. Нет участия в заговоре этом потусторонних сил. "Человек – ты враг сам себе!" – вот о чем кричат почти все офорты серии.

С ведьмаками и ведьмами мастер обращается с восхитительной непринужденностью. Он властен над этими монстрами, как актер в театре марионеток над куклами. Какой уж тут заговор нечистой силы.

Есть, впрочем, и омерзительные существа в дьявольском "зоопарке" Гойи. Клеветники и доносчики художника на козлов, кстати, совсем не похожи: они крылаты, но летают, оседлав визжащее чудище, а текст к этому офорту полон непревзойденного юмора: "Из всех видов нечисти – самые противные, и в тоже время самые несведущие в колдовском искусстве. Если бы они что-нибудь умели, они бы не стали доносчиками".

Следствие и судопроизводство инквизиции было построено на доносительстве. Доносы поощрялись и провоцировались церковью. Донос – был "царицей доказательств", а Гойя открыто разоблачает его дьявольское происхождение. Этот офорт будто дешифрирует все остальные надписи к работам в альбоме "Капричос".

Еврейский народ – это вечная жертва доноса. Юдофобия нацистов – это всего лишь современная форма давней "погони за ведьмами", с той только разницей, что в контактах с нечистой силой был обвинен не отдельный "христопродавец", а целый народ. Нынешние жидобои, любого происхождения, озабочены все той же, сюрреалистической, ирреальной проблемой разоблачения заговоров Сатаны. 

 Один из толкователей офортов Гойи писал: ""Капричос" были серией чисто политической по своему содержанию; в них был также холодный сарказм, направленный против человеческих слабостей вообще. Здесь речь идет не об одной Испании: все человечество может узнать себя в ней".

Все человечество… Невольно изобразил Гойю консерватором, не верящим в силу преображения человека. Это не совсем верно. Без надежды на то, что твои опыты имеют смысл, и будут поняты хоть кем-то, а будущее рода людского не так уж черно, как кажется, невозможно не только завершить художественную работу, но даже начать ее. Гойя писал, работая на "Капричос": "Хотел бы стереть с лица земли пагубные суеверия и … подготовить прочную основу для торжества истины".

 В чем же истина? Возможно,  в надежде на лучшее. Просто во что-то лучшее, мало похожее на то, в чем человечество живет сегодня. Истина в странной и удивительной надежде, подобной вере в недостижимое, в то, что когда-нибудь человек освоит мир звезд и обретет подлинное бессмертие.

Истина "Капричос" Гойи заключена в обычном, трагическом противоречии личности и мира, в конфликте таланта с засильем невежества и предрассудков. В кровавом конфликте, который знаком каждому, кто пытался разобраться в порочной склонности рода людского к  юдофобии.

Почему родина великого Сервантеса, Веласкеса, Лопе де Вега, Лорки вдруг, в массовом порядке, проявила подлое, трусливое малодушие перед новой, дьявольской, языческой силой зла? А, значит, поверила в несокрушимость этой силы. Мне кажется, чтобы  понять  феномен "демократического" уродства нынешнего испанского общества,  достаточно раскрыть "Капричос" еще одного гениального испанца – Франциско Гойи.

Е. АЛЬБАЦ ЗНАЕТ ВСЁ.

В прошлом веке либерал-социалисты всего мира вскормили большевизм, а за ним  все сделали, чтобы нацисты в Германии пришли к власти. Песня тогда бытовала одна: немцев обидели, немцев унизили, немцев обездолили – приходится терпеть подъем национального самосознания. В сегодняшней России ксенофобия, помноженная на традиционную юдофобию, достигла пиковых величин. Страна накануне кровавых погромов, так как место евреев заняли, не столь мирные и послушные, слуги Аллаха. Но они, оказывается, вне подозрений, а во всем виноват «проклятый царизм», во главе с партией «жуликов и воров». Это они вконец измучили подвластный народ, у которого нет выхода: только вперед, к победе либерализма во всем мире. Слушаем Евгению Альбац: «Русские марши – никакая это не доктрина. Русские марши – это отчаявшиеся люди, которые безумно тяжело живут, которые видят несправедливость, которые видят, что их никто не защищает, которых обворовывают все и со всех сторон. И которые в силу недостатка образования, отсутствия политических партий и так далее обращают свое отчаяние на других, не похожих, чужих. Вот, что такое Русские марши».

 Какой же молодец эта Евгения. Вот придут в России к власти честные, умные, справедливые - и русский человек перестанет бить чурок и жидов, искать виноватых не там, где это ему советует г-жа Альбац. Мало того, эта дама наверняка знает, где этих честных и справедливый искать.

 Глупость? Не может не знать эта дама, что отсутствие погромов и русских маршей в СССР – никак нельзя объяснить  легкой жизнью и защищенностью граждан Страны Советов. Все она знает, а городит чушь, потому что человек она партийный, а одна из догм либералов проста: НАРОД ВСЕГДА ПРАВ. В результате, тот же либерализм выродился в либеральный фашизм: в попытку превратить все население земли в однородную массу ангелоподобных существ. В некое царство масс, толпы, охлоса со знаком плюс, как они этот плюс понимают. Социализм, породивший, в свое время, большевизм и фашизм, проводит в жизнь очередной, опаснейший, бредовый эксперимент государства, как прислужника тупой, ленивой и жадной толпы. Либералы России, особенно еврейского происхождения, рано или поздно доиграются, как это не раз было в прошлом. Им-то уж в первую очередь народ русский напомнит, кто виноват, что он беден, обворован, обездолен и прочее.

 Сегодня,6 ноября. державник и нацист Проханов, в той же передаче. солидаризировался с Е. Альбац, заявив: "Русские марши - это результат попрания интересов русского народа". Симптоматично, но в тоже время закономерно такое единодушие.

ЛИБЕРМАН ЧИСТ.

«В среду, 6 ноября, мировой суд в Иерусалиме принял окончательное решение по делу лидера партии "Наш дом Израиль" Авигдора Либермана, обвинявшегося в обмане и подрыве общественного доверия в связи с назначением посла в Латвии. Суд постановил, что Либерман невиновен. Данное решение означает, что уже 6 ноября Авигдор Либерман может вновь вступить в должность министра иностранных дел». Из СМИ

 Судили этого политика, конечно же, только за то, что он осмеливался говорить громко то, о чем думало больше половины его сограждан. Не думаю, что есть в мире политик, у которого дома не стоит «шкаф со скелетом». При желании можно засудить любого, просто по той причине, что стать видным человеком власти нельзя без различных хитростей, обычному человеку  недоступных. Дело, в конце концов, не в том: виноват Либерман или нет, а в тех, кто несколько лет травил его, следил за ним днем и ночью, копался в «грязном белье» и пр., причем все это делалось не за счет доносчиков, стукачей и филеров, а за наш с вами счет и, якобы, от нашего имени. Вот это безобразие не может остаться без ответа. Почему клеветники, как выяснил суд, сами не попадают под кнут закона? Почему мы даже не знаем, как зовут тех, кто, видимо, по заказу сверху, мотал нервы министру и не давал ему работать в полную силу. Странный надо сказать, суд и еще более загадочна демократическая система, при которой подобное происходит. 

ГОСПОДИ, КАК ОНА КРИЧАЛА Рассказ солдата

Давно заметил, те из местных ребят, кто против новичков ничего не имеет, еще в школе выражений на русском языке не чураются. Матерных, конечно, выражений.

Санитар – Нафтали – мастер в этом деле первостатейный. Я в Саратове родился и 13 лет в этом городе прожил, а такого количества убойных слов, как Нафтали, не знаю. У него, видать, очень хорошие способности к языкам  и учителя были отменные.

У меня иврит  вполне приличный, но Нафтали на родном языке со мной говорить не любил. Я это к тому, что выражения его по поводу той истории могу только сплошь и рядом одними точками обозначить.

Я сам – "водила" санитарной машины. Весь срок службы крутил баранку. До сих пор, как услышу гудок амбуланса, так вздрагиваю. Много было всего за три года службы, а по сирене этой только ту историю вспоминаю. О ней и расскажу, о случае, связанном с арестами на территориях.

Проводили мы задержания, как правило, по ночам. Впереди шесть или семь бронированных джипов с полицейским спецназом, и мы за ними. Двое санитаров: Нафтали и Давид, и я за рулем.

Террористы, значит, убивают мирных людей в Израиле, а мы их отлавливаем, чистим от гнили города и деревушки на территории. Работы много. Как я понимаю, слишком поздно ее начали. Опухоль злокачественная террора дала уже метастазы, так что и не знаю, поможет ли наша "химическая терапия".

Так вот, двинули мы однажды в одну деревушку. Кроме джипов сопровождал нашу группу еще и танк. Значит, дело предстояло серьезное.

Холодно было той ночью. Казалось, вот – вот снег выпадет, так холодно было. И деревушка та, будто от холода съежилась: в окнах темно, на улицах не души. Остановились мы у длинного проулка, похожего на узкое ущелье в горах.

Вижу, в свете фар, бегут по узкой улочке ребята из спецназа. Танк, со скрежетом диким, остановился рядом с нами и развернул башенное орудие в сторону проулка.

Как-то было в ту ночь мерзко на душе, зябко. Говорят, что бывают эти самые предчувствия беды. Раньше я думал, что все это глупости и предрассудки, но в ту ночь понял, что-то в этом "предчувствии" есть.

Когда на душе муторно, добрым людям хочется поговорить о чем-нибудь теплом.

-          Наф, - сказал я. – Вот не знаю, ненормальный, наверно, у меня характер. Девчонки наши по зиме кутаются, а мне они в закутанном виде интересней, чем даже в одном купальнике. Узнать бы, что там у них под свитером и курткой?

-          Трам-та-ра-рам, конечно, – ответил Нафтали.

-          Знаешь, - сказал я, натягивая кожаные перчатки без пальцев. – На крайнем севере люди из снега хижины делают, и там у них тепло. Спят, даже пищу готовят на огне.

-          Ты что трам-там-там совсем, - удивился Нафтали. – Попробуй сам трам - там жить в холодильнике.

-          Ничего-то ты не понимаешь в жизни на севере, - сказал я. – А на севере ни хрена не понимают в жизни на юге. Так и живем…

Наш второй санитар – Давид – молчальник был еще тот, пузан и соня. Как свободная минута, он глазки свои зажмурит, усядется поудобнее и через пять секунд  начинает сопеть, жирок наращивать.

Мы, значит, беседуем о всяком разном, а он сопит,  посвистывает во сне. Давида даже близкие выстрелы и взрывы не всегда будили, а выстрелов этих и взрывов было, как вы понимаете, всегда достаточно.  Аресты без звука случались редко. Нафтали как-то сказал, что ловим мы парней, которые уже в нашей тюрьме за террор побывали, и возвращаться туда они никак не хотят, что понятно. Вот и огрызаются.

Но в ту холодную ночь слишком долго было тихо. Подозрительно тихо. Мы с Нафтали уже обо всем переговорили, о чем хотели. Начали про всякую ерунду лопотать от нервного ожидания, и тут рация моя криком взорвалась:

-          Носилки!!!

Вот тебе! Ни одного выстрела, а им "карету" подавай. Давид наш посторонних звуков мог и не слышать, но на команду реагировал сразу. Выкатились мои санитары из машины, выдернули носилки из салона, вижу через лобовое стекло:   бегут по тому ущелью между глухими стенами домов.

Завел мотор и жду, гадаю, что там случилось. Наверняка кто-то из наших на нож арабский напоролся. Они эти ножи в ход пускают, не раздумывая, как кошки когти…

 Ждал, впрочем, недолго. Вижу - бегут мои санитары, не шибко бегут, на носилках что-то тяжелое, черное тащат… Смотрю, и парни из спецназа за ними возвращаются, но те не торопясь идут и оружие держат "вольно". Значит, закончилась операция.

Я из машины выскочил, распахнул перед Давидом и Нафтали "ворота" санитарки, а они волокут к амбулансу что-то вопящее дико и по - бабьи. Но мне гадать некогда. Я уже за рулем.  Ребята в салон вставились.

-          Гони трам-там-там ! – кричит Нафтали. Громко кричит, но я его плохо слышу под вопли женщины на носилках.

Вот я гоню по их мерзким дорогам, ни о чем не думая и мало что соображая.  Миновали блокпост, несемся по нормальной трассе, включив сирену. Сирена эта весь окрестный народ глушит, а наши барабанные перепонки мучает та баба вопящая громче сирены. Не обманули, значит, меня предчувствия.

-          Чего с ней, ранили? – ору я, чуть повернувшись к окошку в салон.

-          Ты и кретин! – отзывается Нафтали. – Рожает там-там! Гони, мотек, а то потом машину не отмоешь.

-          Ничего себе! – думаю, и жму до пола педаль газа. Вызвал по рации больницу, сообщил,  кого везем. Только сомневаюсь, что они меня там поняли.

 По дорогам Израиля машины активно и круглосуточно бегают. Иногда встречаются и наглые типы, но в ту ночь от нас шарахались, уступая дорогу, как от прокаженных.

В общем, через 25 минут были мы у входа в "приемный покой". Помог я ребятам вытащить носилки, а дальше они уже сами поволокли эту орущую бабу.

Сижу за рулем в наступившей тишине, такой замечательной, жду. Прошло минут пять. Вижу -  Нафтали возвращается, но один. Вытряс он из пачки сигарету, закурил. Я к нему присоединился. Сели мы скамеечку у пальмы в полном блаженстве. Отдыхаем.

-          А где Давид? – спросил я.

-          Там его, тарам-та – рам, прикормили, - пуская кольца дыма, ответил Нафтали. – Сидит там-там жрет. Та-рам молоко хлещет из пакета.

-          А эта баба откуда? – спросил я. – Я уж думал – кранты. Будем в машине роды принимать.

-          Ее муж – бандит, трам-та-рам, - вытащив новую сигарету, начал рассказывать Нафтали. – Это мы за ним с танком. Опасный, говорят, тип. Он смыться успел. Ребята  дом окружили, как положено. Вышибли двери, вломились та-ра-рам. Ну, баба бандита со страху, та-рам-рам, и надумала рожать. У нее еще двое детей есть. Баба орет, дети визжат трам. Балаган!

-          Не наше это дело, - сказал я, – пусть бы себе и рожала дома. Что там, в деревне, женщин мало? Наверняка, и акушерка есть.

-          Так не сообразили…, - отозвался Нафтали. Прикуривать он не стал, смял зачем-то сигарету, выбросил, продолжил – Ей до срока родов еще месяц. Бабка ейная орет,… прямо с кулаками ….. на нас. Тут, вроде, наша вина – напугали …. … … Вот командир и решил на своем амбулансе ….

-          Ладно, - сказал я. – Довезли и довезли, чего уж тут…. Где пузан-то наш?

-          Может … заснул, - предположил Наф.

Но зря он так о нашем товарище. Минут через пять Давид вернулся: физиономия круглая и счастливая, даже в мутном свете фонаря видно.

-          Родила, - сказал наш пузан. – Хорошо родила, без разрывов, быстро, мальчика родила…. Можем ехать.

-          Раньше будто не могли…, - проворчал Нафтали. – Тебя там-там что – полным обедом кормили?

-          Толстый такой младенец, - бубнил о своем, улыбаясь, Давид. – Красный и орет.

-          Весь в мамашу, - сказал я. – Ладно, едем…. Вон уже светает.

К шести часам мы вернулись на базу. Мне так казалось, что только коснусь ухом подушки, сразу засну, но заснуть не мог долго, будто вопли той роженицы все еще стояли у меня в ушах.

Я думал тогда, что отец новорожденного где-то прячется и не знает, что в его семье появился еще один ребенок. Он прячется и обдумывает, наверно, как убить еще одного старика или ребенка – еврейского. А потом его наследник, рожденный сегодня, вырастет и примерит пояс шахида. Ему, конечно, никто не скажет, кто доставил в больницу его мамочку и кому он обязан тем, что родился в больнице и без проблем. "Без разрывов", - сказал тогда пузан - Давид.

Только в моей душе случился "разрыв". Не мог я заснуть, и все думал: правильно мы поступили или нет?

 Рядом на койке ворочался Нафтали. Тоже, наверно, не мог заснуть. Я его  позвал.

- Наф, - сказал я тихо. – Та баба орала, наверняка, не от боли, а от страха. Боялась, что мы ее по дороге из машины выбросим. Я, к примеру, никогда не слышал, чтобы человек так орал.

-          А я слышал, - отозвался Нафтали. – Брата моего младшего ранили в мошонку на рынке в Иерусалиме. Помнишь, теракт был в октябре. Я его тащу на руках, а он кричит…. Все, не хочу больше об этом, спи.

Друг мой санитар отозвался на мои слова чисто, на иврите, не прибавив к произнесенной фразе ни одного матерного слова. 

УЧЕНЫЙ БАНДИТ

 Эти заметки написаны несколько лет назад, но вот Израиль снова заставляют вести переговоры с этим властным арабом. Но кто же он?

                                   

              Если бы не свежие лобызания премьер-министра Еврейского государства  с г. Абу Мазеном и не конференция о Холокосте, проведенная иранскими нацистами, я бы и не вспомнил об этих изысканиях, проведенных три  года назад, но, судя по всему, необходимо вспомнить. Точнее о ряде цитат, добытых в Интернете. Странное это изобретение Интернет, впитавшее в себя абсолютно все: и подлинные знания, и мудрость, и похабь разного рода.

 Человеческий разноязыкий хор в Интернете напоминает о недостроенной Вавилонской башне, о том проклятье, которым поразил Всевышний детей Адама, бросивших Ему вызов. Но это так – соображение общее. На этот раз любопытнее другое. Интернет жестоко голит. Не спрятаться в его электронной паутине. Все заметные деяния и слова застревают там накрепко. Следы заметных персон не исчезают под дождем, снегом, песчаной бурей или под гнетом времен. Нажал пару кнопок – и не надо забираться в архив, ворошить старые газеты - добывать досье на нужную тебе личность.

 И вот что без труда удалось выяснить в Интернете всего лишь три года назад.

Ближайший соратник усопшего Арафата - Махмуд Абас (Абу Мазен) начал свою «научную» деятельность под руководством КГБ, в Москве. Там, в 1982 году, в Институте Востоковедения он успешно защитил диссертацию, в которой «раскрывал» сотрудничество нацистов и сионистов в годы Холокоста, да и саму Катастрофу Европейского еврейства ставил под сомнение. Говорят, что «научным» его руководителем был  выдающийся «друг» Израиля и евреев Евгений Примаков.

  Абу Мазен, ставший ныне наследником Арафата, в 2003 г. опубликовал свой очередной труд на старую тему злокозненности жестоковыйного племени. Назывался он так: «Тайные связи сионизма и нацизма во время 2-ой мировой войны».

Интернетовский сайт SOUZ PORTAL внимательно, своевременно и аккуратно следил за характером публикаций на арабском языке. Особо этот сайт интересовали труды вождей арабского террора на территориях, и это понятно.

 Уже тогда, в результате сговора в Осло, нашим соседям казалось, что новый геноцид евреев и уничтожение Израиля близки, как никогда. Потому лавинообразно увеличилось количество печатных материалов по ревизии Катастрофы, в которых сам акт образования Еврейского государства низводился до мелкой аферы темных сил, враждебных мировому сообществу.

 В своем предисловии к книге нынешний президент автономии писал: «Западные страны представили всему миру окончательную картину 2-ой мировой войны. Они указали на преступников, дали картину их преступлений и описание их жертв; они назначили самих себя беспристрастными судьями, которым принадлежит последнее слово в этих вопросах».

  Ничего нового. Еще в  своей диссертации Абу Мазен отрицал Катастрофу, сомневался в наличии газовых камер, и утверждал, что в годы нацизма погибло меньше миллиона евреев, да и те скончались от эпидемий и неумения жить в экстремальных условиях.

 Ту диссертацию в Москве Махмуд Абас защитил на отлично. Последующими своими трудами он только подтвердил свои «отличные» мировоззренческие установки. Например, во  втором своем труде на исследуемую тему он пишет: « … число еврейских жертв могло быть 6 миллионов, а могло быть намного меньше, даже меньше миллиона…. Желание сионистов раздуть число еврейских жертв в этой войне привело к большим достижениям. Они внедрили число 6 миллионов в сознание мировой общественности, чтобы добиться большей симпатии и понимания по отношению к сионизму».

 Социалист Абу Мазен, как и его патрон Ясер Арафат, были в те годы левыми по необходимости. Помощи, деньгами и оружием, они могли ожидать, прежде всего, от Москвы. В начале девяностых годов прошлого века ситуация резко изменилась. В итоге, Раис попятился, начал лгать, признавая Израиль и подписывать пустые бумажки на радость наших леваков. В результате, некоторое время террористы убивали евреев, пользуясь поддержкой либералов Европы и Америки, но, в конце концов, все стало на свои места. Разбогатевшие спонсоры от ислама заполнили опустевшую нишу. Вот и «Хамас» одержал победу в автономии, поставив точку в светских играх прежних вождей. Проще говоря, нынешним атаманам бандитов не нужны Нобелевские премии, а нужны десятки и сотни миллионов нефтедолларов для нужд собственных и борьбы с сионистским врагом.

 Нынешняя, так называемая, гражданская война в Газе, Иудее и Самарии – это всего лишь спор: на какие деньги продолжать гробить Еврейское государство. Махмуд Абас ищет их в прежних закромах (в Израиле и на Западе), атаманы Хамаса протягивают кровавые ладони по направлению к Ирану.

 Власти Израиля стараются убедить граждан страны, что из двух зол нам следует выбрать наименьшее. Отсюда и поцелуи с президентом автономии, но достаточно заглянуть в Интернет, чтобы понять, что социализм Абаса – слабое, лицемерное прикрытие, а на самом деле – это такой же нацистский национал-социализм, как и то, что демонстрируют нам нынешние правители Ирана. 

 Не знаю, был ли приглашен обласканный правительством Израиля Абу Мазен на конференцию по Холокосту в Тегеране.  Если нет, то только по недоразумению. Организаторы этого сборища негодяев стали всего лишь жертвой временной распри между кланами на территориях. Убежден, что рано или поздно от предрассудков социализма пресловутый «Фатх» избавится окончательно.  Конфликт с переделом власти исчерпает сам себя, религиозные фанатики ринутся в новый бой с Израилем сомкнутыми рядами и под зеленым знаменем. 

  Нынешним властям Еврейского государства только кажется, что призрак раскола в стане врагов пойдет на пользу Израилю, а продолжение какого-то подобия «мирного процесса» с параллельным усилением военных структур Махмуда Абаса сулит некий, окончательный мир на Ближнем Востоке. Ничего из этого не выйдет. Арабов территорий просто перекупили очередные враги Израиля, для которых глупости, творимые Иерусалимом, всего лишь возможность набраться в паузе сил для очередного удара, должного покончить с «сионистским врагом».

 Абу Мазен писал обо всем этом в своих упомянутых трудах с достаточной откровенностью:    «Когда мы всматриваемся в сионистскую философию, мы видим, что сионисты верят в чистоту еврейской расы так же, как Гитлер верил в чистоту арийской расы. Сионисты так же призывали к коренному решению «еврейской проблемы» в Европе с помощью эмиграции в Палестину. Гитлер тоже призывал к этому. Сионисты утверждают, что антисемитизм является вечной проблемой, юдофобия у гоев в крови… Ответственность за связи с нацизмом лежит на всем сионистском движении».

Вот и готов очередной кровавый навет. Во что вылились предыдущие хорошо известно.

Человеческих существ, «горбатых» террором только могила исправит. Так к  чему я стал ворошить былое? С левыми Израиля, да и с центром все, как будто, ясно. Раковая опухоль, поразившая мозг нынешних властей Израиля, уже пустила метастазы. Но что творится с правым флангом? Где наша аппозиция нынешнему безумию? Где-то там, в тени, вяло шевелится Биби Натаниягу, ортодоксов больше волнует раздел пирога бюджета, голоса Национального фронта практически не слышны, а такие политические деятели, как Авигдор Либерман, ведут себя, по меньшей мере, странно, ограничивая свою оппозиционность физическим отсутствием при объятиях и поцелуях с ученым бандитом из автономии.