вторник, 13 июня 2017 г.
ВЕЛИКАЯ ЕВРЕЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Великая еврейская революция
13.06.2017
Коран и Новый Завет обычно не входят в круг чтения еврейских духовных лидеров. Сколь же удивительно и увлекательно было читать произведения одного из крупнейших раввинов своего времени, не только хорошо знакомого с содержанием этих книг, но и четко формулирующего свое отношение к ним – хваля достойное похвалы и осуждая то, что ему видится ошибочным. Без политкорректности, но и без предубеждения.
Речь идет о жившем в XIX веке раввине и мудреце Элиягу Бенамозеге, служившем в течение 50 лет раввином итальянского города Ливорно. Там он и родился в 1822 году, но семья его прибыла в Италию из Марокко, и в подходе Бенамозега к иудаизму можно увидеть необычное сочетание традиций североафриканского и итальянского еврейства. Бенамозег и его творческий путь во многом были сотканы из противоречий. С одной стороны, он защищал важность и значимость роли каббалы в иудаизме. В этом он был почти одинок в свой рационалистический век. С другой же стороны, Бенамозег самым активным образом пользовался достижениями археологии, филологии и других наук, за что был сурово осужден многими раввинами-современниками.
Однако истинную революцию он совершил не этим, а своей концепцией отношения евреев и человечества, иудаизма и других религий. Этим темам были посвящены сразу три его книги, написанные по-французски и обращенные как к еврейскому, так и к нееврейскому читателю. Первая, «Мораль еврейская и мораль христианская» с приложением, посвященным исламу, вышла еще при его жизни и произвела немалое впечатление на современников. Вторая, «Израиль и человечество», полностью была опубликована уже 1926 году, а третья, «Происхождение христианской догмы», показалась современникам столь провокационной, что издать ее удалось лишь недавно, в 2000-м году, через сто лет после смерти Бенамозега, да и то пока только на французском.
Книга о морали основана на концепции, достаточно очевидной для знакомого с Талмудом, но ставшей, по-видимому, откровением для нееврейских читателей – совокупность заповедей Торы представляет скорее минимальные, чем максимальные требования к человеку. «О еврейской этике по закону Моше можно судить примерно в той же степени, что об этике французов по их Уголовному кодексу», – писал Бенамозег. Разбирая в подробностях этические требования Евангелий и сравнивая их с аналогичными темами в Талмуде, он показывал, что ни в одном из пунктов планка этических норм, установленных Иисусом для своих учеников, не была выше, чем установленная еврейскими мудрецами для всего народа. Ни призыв прощать обиды, ни требование полюбить даже своих личных врагов, ни милосердие к слабым и грешным, ни скромность и пренебрежение материальными благами не были новостью для подлинных фарисеев – мудрецов Талмуда, в отличие от фарисеев, выписанных в Новом Завете с таким сарказмом.
Несколько противореча названию своей книги, Бенамозег шаг за шагом разрушает представление о двух якобы противоречивых этических концепциях, подводя читателя к мысли о существовании единой этической общечеловеческой нормы, коренящейся в еврейской традиции и унаследованной христианством. Различия между ними он относит на счет Павла: если Евангелия он считает обычным еврейским мидрашом, сказанием и пишет о «простоте, величии и нежности, которые дышат со страниц этой книги», то к философии посланий Павла он относится весьма отрицательно, сравнивая их с учением еврейского лжемессии Шабтая Цви. При этом Иисуса, вопреки сложившейся в еврейской литературе практике, он называет всегда полным именем, даже добавляя иногда титул «их учитель».
Бенамозег раскрывает, как нервное ожидание скорого конца света постепенно вынуждает Павла отказаться от основ веры – обязательного к исполнению Моисеева закона, нацеленного в том числе и на гармоничное устройство жизни общества и государства. В результате Павел оставляет лишь «надстройку» веры – слова о любви и милосердии. Надстройку, которая на деле не может устоять без основ, что и подтверждает вся христианской история, в которой милосердия к ближнему было не так уж и много.
Представление о единой общечеловеческой нравственности приводит Бенамозега к идее общечеловеческой религии, от которой все религии, по сути, лишь ответвления. И если образцом общечеловеческой этики он видит этику мудрецов Талмуда, то образцом теологии и философии для всего человечества становится, естественно, каббалистическая книга Зоар. Даже политеистические религии, например индуизм, находят свое место в его картине духовного мироздания – через идею множественных эманаций божественности, и уж тем более христианство и ислам.
Самые фундаментальные догматы христианства Бенамозег возводит к каббалистическим представлениям, иногда указывая на те или иные ошибки в толковании священных текстов, которые закрались в христианское вероучение. В качестве примера можно привести взгляд Бенамозега на возможность воплощения Б-га в человеческом теле. С его точки зрения, ошибочна не сама идея боговоплощения, а сужение ее до одного-единственного человека, его страданий и смерти. Потому что божественное воплощение ежесекундно присутствует в каждом из Его творений.
Бенамозег вел обширную переписку с интеллектуалами своего времени, особенно парижскими, но сам Ливорно практически не покидал. Однако жизнь его была крайне разносторонней, как и увлечения. Когда французский философ и ученый Эрнест Ренан решил посетить еврейского мудреца в Ливорно и зашел к нему домой, то обнаружил, что Бенамозег, по своему обыкновению, одновременно дает урок по Талмуду и готовит обед.
– Где тут можно видеть профессора Бенамозега? – спросил Ренан.
– Минуточку, – ответил тот, снял фартук, помыл руки и сказал: – Я к вашим услугам.
– Где тут можно видеть профессора Бенамозега? – спросил Ренан.
– Минуточку, – ответил тот, снял фартук, помыл руки и сказал: – Я к вашим услугам.
Одним из многолетних корреспондентов Бенамозега был молодой человек по имени Ами Пелльер, который сначала готовился принять обеты католического священника, но усомнившись в догматах католицизма, стал искать и не нашел ответов в протестантизме и наконец попал в синагогу в Ливорно. Потрясенный личностью и учением Бенамозега, он захотел принять иудаизм, но раввин отговорил его: «Так ты станешь еще одним евреем и перестанешь быть французом, а кто же приведет к Творцу миллионы неевреев?» Пелльер стал первым в новое время официальным ноахидом – неевреем, принявшим на себя исполнение Семи заповедей Ноя. А еще – редактором и издателем книг Бенамозега. Всю жизнь – вплоть до Второй мировой войны – Пелльер посвятил пропаганде учения Бенамозега как в среде христиан, так и в еврейской среде. Только во время нацистской оккупации он был вынужден прекратить свою деятельность и лишь чудом избежал лап гестапо.
Пелльер остался единственным нееврейским учеником Бенамозега. Казалось, что идеи и труды – как учителя, так и ученика – пропали втуне, но в последние годы они вызывают все больший интерес. Раввин Хайфского Техниона Элиягу Зейни переводит книги Бенамозега на иврит и считает необходимым их изучение в иешивах. Одновременно растет движение ноахидов, принявших на себя общечеловеческий месседж Торы. Даже не одно, а много таких движений, связанных с разными направлениями иудейской мысли и получающих, соответственно, разную трактовку того, в чем именно состоит этот месседж. Ну что же, так у нас принято: два еврея – три мнения.
ПОЛЬШЕ НЕ НУЖНЫ МУСУЛЬМАНЕ
МИД Польши призвал закрыть двери в Европу для мигрантов-мусульман
Министр иностранных дел страны Мариуш Блащак заявил, что непосредственно политика «мультикультурализма» и отход от христианства привели к терактам.
Глава МВД Польши Мариуш Блащак предложил европейским странам закрыть границы для притока мигрантов-мусульман из Северной Африки и Ближнего Востока. Об этом сообщает Rzeczpospolita.
Министр подчеркнул, что Польша не может принимать участия в европейской программе переселения беженцев.
Кроме того, по мнению Блащака, именно политика «мультикультурализма» и отход «от корней европейской цивилизации — христианства» привели к террористическим актам в Европе.
Глава МИД Польши отметил, что угроза террористических актов, которые совершают мусульманские террористы в Западной Европе — «это факт, а не инциденты», при этом сама политкорректность стран Европы «приносит плохие плоды».
Более 6 млн беженцев собираются ехать в Европу
Более 6 млн беженцев собираются ехать в Европу
Как сообщает Bild со ссылкой на секретный доклад европейских спецслужб, 6,66 млн беженцев в средиземноморских странах ждут возможности продолжить свой путь в Европу. Данные доклада актуальны на конец апреля 2017 года. В конце января количество беженцев составляло 5,95 млн человек, то есть речь идет об увеличении почти на 12%.
Согласно докладу, около 3,3 млн беженцев, желающих попасть в Европу, находятся в Турции, 720 тыс. — в Иордании, примерно по 1 млн — в Египте и Ливии, 160 тыс. — в Тунисе, 430 тыс. мигрантов — в Алжире и 50 тыс. — в Марокко. Еще 79 тыс., в том числе 62,5 тыс. — в Греции, «застряли» на так называемом балканском маршруте, пишет корреспондент Франц Сольмс-Лаубах.
Сильнее всего от мигрантов, прибывающих на лодках, страдает Италия. С начала текущего года по конец апреля в страну прибыли 37,3 тыс. беженцев (за весь 2015 год — 181,5 тыс.). Как передает автор, 55% мигрантов, прибывающих по воде, являются уроженцами Нигерии, Бангладеш, Гвинеи, Кот д’Ивуара и Гамбии.
По информации Bild, немецкая партия «Христианско-демократический союз» (ХДС) призывает бороться с миграцией путем устранения причин для бегства. В проекте программы партии в преддверии выборов в Бундестаг говорится, что «ХДС хочет заключать больше соглашений «по образцу соглашения с Турцией», особенно с Северной Африкой.
Франц Сольмс-Лаубах
ТЕПЕРЬ - ПУТИН И НАВАЛЬНЫЙ
Раньше были Путин и пустота, теперь — Путин и Навальный
Политолог Дмитрий Орешкин — о том, почему успешные протестные акции Алексея Навального не означают успеха для будущего России
- Иллюстрация: Reuven Cohen
+-
Приближение к цели — успех, отдаление от нее — неудача. Навальный очень хочет стать президентом. Если это назвать его целью, то вчерашние акции протеста по всей России — большой успех.
Во-первых, Навальный отчетливо показал свои лидерские качества: вечером он говорит «переносим митинг», и десятки тысяч людей за одну ночь переориентировались и все-таки вышли туда, куда сказал Навальный. Во-вторых, Навальный сломал путинскую повестку дня, которая заключается в том, что есть Путин и пустота. Совершенно неважно, какое у этой пустоты имя — Жириновский, Зюганов, Миронов или Явлинский, — но всем понятно, что все эти люди ростом ниже путинского колена. Волей или неволей выстраивается новая дихотомия: Путин или Навальный. И чем хуже будут обстоять дела в России, тем чаще люди будут думать об альтернативе. И если раньше было «Если не Путин, то кот», то теперь кот — это Навальный.
В глазах общественного мнения Навальный показал, что он круче всех этих Мироновых и Явлинских без цвета, запаха и объема. А статус «крутой пацан» в российской политической реальности высоко ценится. Путин — крутой пацан. А Навальный, может, даже еще и круче: ему не дают проводить митинг, а он проводит, не дают участвовать в выборах, а он делает избирательную кампанию, от него требуют убрать фильм про Димона, а он не убирает.
Навальный — бешено талантливый, умный, смелый, мужественный, красивый, но очень опасный политик. Он уже отчетливо показал, что он авторитарист. Путин выстроил такую модель реальности, где сценарием не предусмотрено изменение структуры. Предусмотрена только замена плохого царя на хорошего. По мере того как Путин будет делаться плохим царем — а это будет происходить медленно, не торопясь, просто потому что денег меньше, а цены все выше, — люди будут выстраивать себе образ Навального как альтернативы, рыцаря на белом коне. Примерно так же в 1991 году люди создали себе образ Ельцина, который придет и все разрулит.
Логика «абы кто, лишь бы не Путин» — разрушительная. Но она набирает популярность в нашем обществе, и Навальный это настроение оседлал
Это опасно, потому что если Навальный начнет разруливать, нет никаких гарантий, что он не окажется покруче Путина. Моя персональная претензия к Путину состоит в том, что он не совершенствует институты: независимые суды, независимые или зависимые от разных источников СМИ, честные выборы — все это для него ерунда. В таких условиях выбор нации заключается между плохим Горбачевым и хорошим Ельциным, потом плохим Ельциным и хорошим Путиным, потом плохим Путиным и хорошим Навальным и, наконец, плохим Навальным и еще каким-нибудь очередным сверхчеловеком.
Я не фанат Навального, но вынужден констатировать, что он — замечательный политический игрок, блистательный популист, который действительно занимается политической борьбой и ставит на это все — и свою семью, и личную безопасность. Так что Навальный безусловно вчера выиграл. А вот выиграла ли Россия — я не уверен.
Я не принадлежу к числу тех людей, которые говорят «хуже, чем при Путине, быть не может». Может. Я сто раз это видел. Хуже может быть всегда. Абы кто, лишь бы не этот — логика разрушительная. Но она набирает популярность в нашем обществе, и Навальный это настроение оседлал.
Протесты качественно изменяются. В 2011–2012 годы протесты были в Москве, значительно меньше в Санкт-Петербурге. Сегодня: Пермь, Омск, Екатеринбург. Это очень важно. Долгое время у нас был один политик — Путин, и один город — Москва. Теперь мы видим, что существуют другие города и они по-разному решают свои проблемы, у них есть своя собственная политика: в Омске так, в Красноярске эдак, где-то гнобят, где-то разрешают провести митинг законно.
Власть потихонечку начинает вызывать презрение. А дальше как у Блока: «Презренье созревает гневом, а зрелость гнева есть мятеж»
В советское время власть была абсолютной, беспредельной и непонятной. За любое нарушение можно было назначить любое наказание. И даже без нарушения могло быть наказание. Те, кто выходят на протесты сегодня, этого всего не помнят. У них нет сакрального ужаса перед властью. Да и российская власть уже другая — хотя я первый, кто готов ее ругать за презрение к правовым нормам. Мы живем уже не в сталинском совке: без слишком большой нужды власть дела не фальсифицирует. Для сегодняшней молодежи 15 суток — чуть ли не развлечение. А серьезных уголовок не так много, чтобы запугать, — сейчас их десятки случаев, а в советское время были тысячи.
Ощущение тотального ужаса, которое люди во власти принимали за уважение, проходит. Власть потихонечку начинает вызывать презрение. А дальше как у Блока: «Презренье созревает гневом, а зрелость гнева есть мятеж».
При этом я не вижу никаких скоротечных предпосылок к крушению «кровавого режима», о котором сейчас рассказывают, например, Пионтковский, Илларионов и другие замечательные люди. У властей еще есть большие ресурсы, которые можно эксплуатировать несколько лет. Пиетет к власти падает, но вряд ли можно говорить о революции. Процесс будет длительным и неприятным, а финал — быстрым и непредсказуемым. И это самое печальное. Если Навальный, при всем моем уважении к нему, все-таки придет к власти, не думаю, что он будет лучше Путина.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)