Недельная глава «Вайешев». Как изменить мир
У Моше бен Маймона в «Законах раскаяния» есть фраза, представляющая собой одно из самых воодушевляющих утверждений во всей религиозной литературе. Разъяснив, что нас и весь мир судят в соответствии с тем, каких деяний на счету больше, он замечает: «Поэтому мы должны в течение всего года смотреть на себя так, словно у нас (и у всего мира) на счету равное число хороших и дурных поступков, а следовательно, следующий же наш поступок может изменить соотношение (хороших и дурных поступков) и в нашей жизни, и во всем мире» .
Мы в силах что‑то изменить, причем потенциально в неограниченном масштабе. Эту установку мы должны давать себе всегда.
Однако она совсем не вяжется с теми представлениями о мире, которых мы придерживаемся почти всегда. Каждый из нас знает: «Я один‑одинешенек, а остальных жителей планеты — семь миллиардов». Разве мы можем существенно изменить хоть что‑нибудь? Мы лишь волна в океане, песчинка на берегу морском, пылинка посреди бесконечности. Разве мы можем одним‑единственным поступком изменить ход собственной жизни, а уж тем паче судьбу человечества?
Наша недельная глава отвечает: «Да, можете».
История детей Яакова идет своим чередом, и напряженность между ними стремительно обостряется, грозя перерасти в насильственные действия. Любимый сын Яакова — Йосеф, одиннадцатый из двенадцати. Он родился у Яакова в старости, поясняет Тора. Еще важнее, что он первенец Рахели, любимой жены Яакова. Яаков «любил его больше», чем остальных сыновей, а те знали это и обижались. Любовь отца к Йосефу разжигала в них зависть. Сны Йосефа, пророчившие ему высокое положение, раздражали братьев. А когда они увидели разноцветную рубаху — подарок Яакова Йосефу, наглядное доказательство отцовской любви, — это зрелище разожгло в них негодование.
И вот представился благоприятный случай. Братья пасли стада вдалеке от дома и вдруг увидели, что к ним приближается Йосеф (Яаков послал его узнать, все ли у них благополучно). Зависть и негодование хлынули через край, и братья решились отомстить Йосефу, совершив насильственное преступление.
« — Вот он идет, этот сновидец! — сказали они друг другу. — Давайте же пойдем, убьем его, бросим в яму и скажем: “Хищный зверь сожрал его”. Посмотрим, сбудутся ли его сны!»
Лишь один брат не согласился с этим планом — Реувен. Он понимал, что задумано ужасное злодейство, и возразил против их плана. В этот момент Тора совершает нечто необычайное. Она выдвигает утверждение, которое в буквальном смысле не может быть правдивым, и мы это понимаем. В тексте сказано: «И услышал Реувен и спас его [Йосефа] от них» .
Мы знаем, что с учетом последующих событий это утверждение просто не может быть правдивым. Реувен, понимая, что он один, а остальных братьев много, идет на хитрость. Он говорит: «Не будем его убивать! Бросьте его лучше живым в какую‑нибудь яму и оставьте умирать. Тогда мы не будем непосредственно виновны в убийстве». Он намеревался позднее, когда братья куда‑то уйдут, вернуться к яме и спасти Йосефа. Когда Тора сообщает: «И услышал Реувен и спас его от них», она апеллирует к принципу: «Б‑г учитывает доброе намерение так, как если бы это было деяние» . Реувен хотел спасти Йосефа и намеревался это сделать, но в реальности ему это не удалось. Реувен упустил момент, а когда взялся за выполнение замысла, было уже поздно. Вернувшись к яме, он обнаружил, что Йосефа там больше нет: братья продали его в рабство.
По этому поводу в одном мидраше сказано: «Если бы только Реувен знал, что Святой, благословен Он, напишет о нем: “И услышал Реувен и спас его от них”, то он взвалил бы Йосефа себе на спину и отнес обратно домой, к отцу» . Что это значит?
Задумайтесь, что случилось бы, если бы Реувен немедленно предпринял что‑то для спасения Йосефа.
Его не продали бы в рабство. Его не увели бы в Египет. Он не работал бы в доме Потифара. Жена Потифара не обратила бы на Йосефа внимание. Его не заключили бы по ложному обвинению в тюрьму. Ему не довелось бы истолковать сны виночерпия и пекаря, а спустя два года — сны фараона. Его не сделали бы наместником Египта. Он не пригласил бы своих родных поселиться в той стране…
Правда, много лет назад Б‑г уже сказал Аврааму: «Знай, что твоим потомкам суждено стать переселенцами в чужой стране, где их поработят и будут угнетать четыреста лет» (Берешит, 15:13). Израильтяне при любом развитии событий оказались бы в рабстве. Но, по крайней мере, они стали бы рабами не из‑за разлада в своей семье. Можно было бы избежать целой главы в истории, повествующей о вине и позоре евреев.
Если бы только Реувен знал то, что теперь знаем мы. Если бы он только смог прочесть книгу. Но мы никогда не сможем прочесть книгу о долгосрочных последствиях наших поступков. Мы никогда не знаем, как сильно влияем на жизнь других людей.
Есть одна история, которую я нахожу очень трогательной. Это история о том, как в 1966 году афроамериканский мальчик одиннадцати лет и вся его семья переехали в Вашингтоне в район, где дотоле жили только белые . Сидя вместе с братьями и сестрами на веранде дома, мальчик выжидал и наблюдал: как здесь с ними будут здороваться? Но с ними не здоровались. Прохожие оглядывались, чтобы рассмотреть их повнимательнее, но не было ни одной приветственной улыбки, ни хотя бы приветственного взгляда. Мальчику показалось, что в его жизни вот‑вот станут реальностью все слышанные им ужасающие рассказы о том, как белые обходятся с черными. Спустя много лет, описывая в своей книге эти первые дни новоселья, он заметил: «Я понял, что здесь нам никто не рад. Я понял, что здесь нас невзлюбят. Я понял, что здесь у нас не будет друзей. Я понял, что нам не следовало сюда перебираться…»
Пока его обуревали все эти мысли, по другой стороне улицы шла белая женщина. Она обернулась к детям и, широко улыбнувшись, сказала: «Добро пожаловать!» Юркнула в свой дом, а спустя несколько минут появилась с подносом, уставленным стаканами и тарелками: там были прохладительные напитки и бутерброды с джемом и творожной пастой. Женщина перешла улицу, поставила поднос перед детьми, и те почувствовали себя непринужденно и спокойно. Это мгновение, как написал впоследствии, повзрослев, мальчик, изменило его жизнь. Помогло почувствовать себя своим на новом месте, хотя минутой раньше он ощущал себя изгоем. Во времена, когда межрасовые отношения в США оставались напряженными, это мгновение помогло ему понять, что в белом районе чернокожая семья может чувствовать себя спокойно, что возможны взаимоотношения, когда люди не замечают цвета кожи друг друга. С течением лет он узнал о соседке из дома напротив многое, достойное восхищения, но ключевым воспоминанием стал именно ее первый, спонтанный поступок — проявление радушия. Этот поступок разрушил стену между ними, сдружил тех, кто только что друг для друга был чужим.
Этот юноша, Стивен Картер, в конце концов стал профессором правоведения в Йеле и написал книгу о том, что он узнал в далекий памятный день. Свою книгу он назвал «Любезность». Женщину, сообщает автор, звали Сара Кестенбаум. Она умерла безвременно, еще молодой. Он добавляет: вовсе не случайно, что она была религиозной еврейкой: «В еврейской традиции такая любезность называется “хесед” — милость, милосердные поступки, а они, в свою очередь, вытекают из понимания того, что люди сотворены по образу Б‑га».
«Любезность, — пишет он, — сама по себе может рассматриваться как часть хеседа: она действительно требует проявлять милость к нашим согражданам, в том числе к совершенно чужим людям, даже если это нелегко».
«До сих пор, — продолжает он, — я могу, закрыв глаза, почувствовать на языке сладость и шелковистую текстуру творожной пасты с джемом — вкус бутербродов, которых я наелся до отвала в тот летний день, когда мне открылось, что одно‑единственное проявление искренней, отнюдь не показной любезности может навсегда изменить твою жизнь».
Жизнь одного‑единственного человека, сказано в Мишне, подобна вселенной . Измените жизнь одного человека, и вы начнете изменять вселенную.
Именно так нам удается что‑то изменить: мало‑помалу, жизнь каждого человека по отдельности, день за днем, каким‑то отдельным деянием… Мы никогда не знаем заранее, какой эффект возымеет один‑единственный поступок. А иногда нам вообще не суждено это узнать.
Саре Кестенбаум, как и Реувену, не представился шанс прочесть книгу о долгосрочных последствиях одной минуты ее жизни. Но она не осталась в стороне, а совершила этот поступок. Не замешкалась в нерешительности.
Так должны действовать и мы, говорит Моше бен Маймон. Следующий же наш поступок может склонить чашу весов в сторону добра в чьей‑то жизни, а заодно и в нашей собственной.
Мы не бессильны. Мы можем что‑то изменить в мире. И когда мы это делаем, то становимся партнерами Б‑га в деле искупления, чуть‑чуть приближая нынешнее состояние мира к его надлежащему состоянию.
