пятница, 5 мая 2017 г.
Крепостной Музыкант Ананий Шварцбург
Крепостной Музыкант Ананий Шварцбург
Опубликовано: 5 мая 2017 г.
 |
В рассказе «Судьба Музыканта» (Чайка, 9 апреля, 2017) я кратко упоминал пианиста Анания (Нану) Шварцбурга. К сожалению, Ананий Ефимович рано ушёл из жизни, всего в 56 лет, и не оставил после себя никаких записей. В 1972 году он приезжал из Красноярска в Свердловск на свадьбу своей племянницы (я на той свадьбе был женихом), где мы с ним и познакомились, и он, полулёжа на диване в своей любимой позе, весь вечер рассказывал мне про свою жизнь. Не могу себе простить, что в предсвадебной суматохе не записал тогда его удивительные истории. В этом рассказе я пытаюсь восстановить трагическую судьбу этого замечательного человека по крохам того, что сохранила моя память.
— — —
Поезд остановился у деревянного перрона старинного белорусского городка Полоцка. Из мягкого вагона вышли два молодых человека довольно необычного для этих мест вида. В глаза бросались их короткие клетчатые брюки английского покроя с застёжками ниже колена, яркие модные рубашки западного стиля и широкополые шляпы, а главное – открытые и улыбчивые лица. Такие лица в советской стране к 1936-му году уже не встречались вовсе. Одному из этих иностранцев было 19 лет, а другому 18. В руках они держали по небольшому баульчику. Выйдя из вагона, ребята неуверенно стали озираться вокруг, но их растерянность была не долгой. К ним сразу бросилась маленькая старушка с криком «Лёвочка! Наночка!» Они оба обхватили её руками: «Здравствуй, бабушка! Вот и мы!»
Бабушка жила недалеко от вокзала в маленьком покосившемся домике с огородом, прямо у реки Даугава. Приезд внуков стал для неё самым ярким событием за многие годы, с тех пор, как её дочери и сыновья разлетелись по всему свету – от Америки до Китая. Это была её первая и последняя встреча с внуками – мальчики родились и выросли в далёком китайском городе Харбине и лишь месяц назад переехали в СССР, страну где ещё до революции родились их родители и пока ещё жили многие родственники. А в последний раз они виделись потому, что этих двух ребят ждали впереди страшные испытания, а сама бабушка, когда через несколько лет стало трудно жить одной, перебралась к дочерям в Ленинград, где и умерла от голода в 1942 году. Но пока это лето было для неё временем счастья. Внуки гостили у неё целый месяц, она их поила парным молоком, что покупала у соседки, и кормила изумительным борщом своего приготовления. Ребята помогали ей в огороде, рыбачили на реке, а вечерами рассказывали про свою жизнь в далёкой стране. Особенно ярким рассказчиком был младший внук Нана:
— У нас в Харбине был большущий дом, с верандой, мама работала с Лёвиным отцом в его аптеке. В доме была китайская прислуга, убирала, готовила еду. Когда мы ещё были детьми, мы с Лёвой всегда были вместе, вместе в школу ходили, только в разные классы, жили рядом. Когда его стали учить на скрипке, моя мама сказала: «А мой сын будет играть на рояле, чтобы дети могли выступать вместе!» Вот так и получилось – я стал пианистом, а Лёва скрипачом. Мы играли вместе почти каждый день, давали концерты, про нас в газетах писали. У нас были хорошие учителя, а потом Лёвин учитель уехал в Токио и забрал его с собой. Лёва жил в Японии четыре года у него в доме, много выступал с концертами и даже стал знаменитым. Этой весной советский посол пригласил Лёву переехать в Москву, чтобы учиться в консерватории. А Лёва ему сказал: я поеду только с вместе с Наной! Тогда посол связался с вашим правительством и они ответили: хорошо, вместе так вместе, пусть приезжают оба. Мы и приехали. Нас сразу приняли в Московскую консерваторию, даже без экзаменов, но сейчас лето, и занятия начнутся только в сентябре. Вот мы и решили приехать к тебе в гости, бабушка.
Так действительно оно и было. Двоюродные братья-вундеркинды только в июне приехали из Харбина в Москву, по приглашению советского правительства. Трудно сказать наверняка, почему в те годы советской стране, а вернее, Сталину, вдруг понадобились талантливые музыканты? Видать, была у него идея фикс стать «впереди планеты всей» в самых разных областях культуры. В 1936 г. М. Ботвинник стал чемпионом мира по шахматам (поделил первое место с Х.Р. Капабланкой), в 1937 г. должен был состояться конкурс скрипачей и пианистов в Брюсселе. Музыкальные таланты стали нужны позарез. Хватало, разумеется, и своих, но на всякий случай, про запас, собирали и за бугром – кто знает, вдруг пригодятся? Вот Льва Тышкова, а с ним и его двоюродного брата Анания (Нану) Шварцбурга, детей ещё дореволюционных эмигрантов, привезли в Москву из Китая и отдали в учёбу к лучшим педагогам Московской консерватории: Лев стал студентом А.И. Ямполького, а Ананий учился у К.Н. Игумнова.
Поскольку в те страшные годы молодых людей готовили для показа за границей, на их явно западный облик, свободомыслие и раскрепощённое поведения пока закрывали глаза. Пусть себе порезвятся до поры до времени. И они резвились во всю силу своего молодого темперамента. Особенно Нана. Будучи блестящим пианистом, он ещё обладал прекрасным актёрским талантом, несмотря на свои 18 лет, был уже широко эрудирован, начитан и слыл душой любой компании. Вокруг него всегда собирались друзья, он прекрасно рассказывал анекдоты, знал массу интересных историй, особенно о Китае и других станах, где хотя и не бывал сам, но слышал о них от своих харбинских приятелей, поездивших по свету. В то время такое свободное поведение в стране где стало жить «лучше и веселее», мягко говоря, было хождением по острию ножа.
Однако в 1937 г. на международный конкурс им. Эжена Изаи в Брюсселе Льва и Нану решили не посылать. То ли их уровень сочли ниже, чем у Ойстраха и Гилельса, но, скорее всего, начинало раздражать их независимое поведение свободных людей и Вождь решил, что пришла пора пустить друзей под нож. И в самом деле, зачем стране рабочих и крестьян лишние музыканты?
— — —
Льва арестовали в Москве 1 декабря. Нана в это время жил в Ленинграде, куда он переехал к родителям и где учился в Ленинградской консерватории. За ним пришли сразу же после Нового года. Вытащили прямо из постели среди ночи, под безумный плач его матери Рахили связали руки, запихали в чёрный воронок и увезли в Большой Дом. Продержали пару дней в общей камере, а потом ночью привели на допрос. Не сказав ни слова, следователь и его помощник стали его жестоко избивать. Били по голове, пинали ногами, стараясь угодить по почкам. Потом усадили на стул, облили водой, чтобы в себя пришёл, и следователь сказал:
— Давай, рассказывай, как же тебя сподобило стать японским шпионом? А может и английским? Нам ведь всё известно. Твой двоюродный брат Лев Тышков признался, что сам шпионил на Японию и тебя вовлёк для собирания секретной информации. Вот тут протокол готов, давай, подписывай и не трать наше время.
Разумеется, говорил он вовсе не так вежливо, как тут написано, а перемежал слова площадным матом. Ещё не понимая обстановку, Ананий сказал:
— Да никакой я не шпион и мне не в чем признаваться. Всё это неправда!
Но тут дверь отрылась и вошёл другой следователь, видимо начальник, совсем молодой, с густыми русыми волосами, пышными усами и холодными рыбьими глазами. Следователь сразу вскочил и к нему обращается:
— Вот, товарищ капитан, японский шпион. Не желает признаваться. Уж протокол готов, а он не признаётся.
— А вы что, — тихо сказал усатый, — забыли про указание товарища Ежова? Бить, бить и бить, пока не сознается! Вот смотрите, я вам покажу, как надо. Он подошёл к Нане и спросил, чем он занимался до ареста? Нана с трудом выговорил – я пианист.
— Ах вот, как, — улыбнулся тот, — значит на рояле играете? А вот скажите-ка мне, какая рука для игры на рояле важнее, правая или левая?
Нана пробормотал, что обе важны, но для правой партия может быть сложнее.
— А пишете вы ведь правой рукой? – Нана кивнул. На что начальник опять улыбнулся, взял его за левое запястье и сказал:
— Ну тогда мы правую руку пока побережём. Пойдёмте-ка со мной.
Затем подвёл Нану ко входной двери, открыл, положил его левую ладонь в проём у дверных петель и со всей силы дверь захлопнул. Как лучины, хрустнули поломанные кости. Нана закричал, потом задохнулся от ужасающей боли и осел на пол. Кожа на пальцах лопнула, кровь потекла на пол, а палач мягко сказал:
— Вот теперь можно и продолжить. Правая рука пока что действует, возьмите-ка в неё ручку и подписывайте протокол, а не то мы и с ней повторим то же самое.
Взял он Нану теперь за правое запястье, подволок его обмякшего к столу, вложил ему в пальцы ручку, обмакнул в чернильницу и ткнул в лист бумаги на столе: «Пишите». Нана нарисовал закорючку и потерял сознание.
Очнулся он в камере. Рука ныла, но резкой боли не было. Кто-то хлопал его по щекам и лил в рот воду из алюминиевой кружки. Старичок с бородкой клинышком, Нана уже знал, что был он профессор из медицинского института, тоже «шпион», сказал сокамерникам, которые собрались вокруг раненого: «Переломы довольно серьёзные, но чтобы кости правильно срослись, надо их сразу зафиксировать. Вы уважаемые, подержите парнишку, ему сейчас будет опять больно, но выхода нет, надо кости сложить».
Он снял с себя рубашку, закрутил её в тугой жгут и вложил Нане в рот меж зубов. Кто-то из зэков отодрал каблук от ботинка и подал доктору, потом все вместе прижали Нану к полу и доктор принялся за работу. Повезло Нане – он опять потерял сознание от невыносимой боли, а когда очнулся, разглядел, что рука замотана тряпкой так, что сломанные пальцы плотно уложены на каблук, и даже перевязь через шею сделана из куска рубахи. Пролежал он в забытьи до утра, и даже чуткие вертухаи его не беспокоили.
Через несколько дней его опять вызвали к следователю и объявили приговор – 10 лет, а ещё через неделю отправили на этап. В первой пересыльной тюрьме была больничка, там фельдшер руку перевязал, почистил нагноение и подивился, как мастерски были кости уложены. Каблук выбросил и даже сделал новую шину из дощечки. Повезло шпиону – может будет ещё на рояле играть. Ехали на восток долго и в начале февраля привезли его на свердловскую пересылку. Завели в камеру, где народу было не так уж много, человек пятнадцать, и вдруг крик: - Нана!
Оглянулся – Лёва! Вот радость-то! Двоюродные братья обнялись, кто-то из зэков место уступил на койке, чтобы присесть, и проговорили они до отбоя. Ночью правило – должны лежать, руки вытянув поверх одеяла и разговаривать нельзя. Встреча была недолгой, и на следующее же утро развели их на многие годы. Впереди у каждого был главный этап — Лёве на северный Урал, а Нане – намного дальше. Этап для зэков - это крёстный ход, его ещё пережить надо. И молитва у них была такая: «Господи, упаси меня от лесоповалов Норильска, от торфяных болот Мордовии и от золотых шахт Колымы». Вот эта Колыма пианисту с поломанными пальцами и выпала.
На Владивостокской пересылке его обрили наголо, одежду от вшей прожарили, в баню сводили и погрузили с сотнями таких же зэков в трюм парохода. В Магадан, столицу Колымы, этап пришёл к лету, выгрузили зэков с парохода в бухте Нагаева и развезли по лагерям. Анания Шварцбурга отправили на работу в шахту добывать руду, не то оловянную, не то золотую – для зэка какая разница? Рука болела меньше, кости медленно но срастались. Дощечку он снял, но, на всякий случай, спрятал её в бушлате. Стал понемногу разрабатывать пальцы и мог уже рукоять от тачки крепко обхватывать. Разминал он пальцы постоянно, даже когда тачку возил, а по ночам на нарах вообще беззвучные гаммы играл. Через несколько месяцев перевели его на лесоповал в далёкий лагерь, километров за сто на север от Магадана. Там со своим напарником пилил он брёвна под бессмысленный повтор: «мне-тебе-начальнику-мне-тебе…» и так далее без конца.
Скоро короткое Колымское лето сменилось сначала хлёсткими дождями, а затем лютыми морозами. Мела пурга, и драный бушлат был плохой защитой от северной зимы. В лагере свирепствовали цинга и дизентерия, но умерших хоронить в мерзлоте было невозможно. Стаскивали их за лагерь и зарывали в снег до весны. Не стоит здесь подробнее писать об аде Колымы – лучше Шаламова никто этого не сделал и, думаю, уже не сделает.
Мать его Рахиль, после того как Нану арестовали, какими-то правдами и неправдами умудрялась узнавать все изгибы его крёстного пути и ехала вслед за этапом, чтобы к сыну быть поближе. В первое время с дороги писала она письма своему брату, Лёвиному отцу, а потом письма прекратились. Сгинула она навсегда где-то на бескрайних просторах Сибири.
В лагере выжить на общих работах редко кому везло, но судьба сжалилась над молодым пианистом. В лагерях Дальстроя, так называлась эта империя рабского труда, для поднятия настроения зэков при выводе на работу играл духовой оркестр. Нацисты эту чудную идею позже переняли в своих концлагерях. Культурные всё же страны Россия и Германия! На счастье Наны, у начальника конвоя оказался музыкальный слух. Его постоянно злила фальшь духовиков-любителей, что ежедневно в пять утра провожали своей музыкой зэков на работу.
Однажды доложили ему – пилит брёвна бывший студент консерватории. Вызвал его начальник и спрашивает, может ли он с духовиками поработать, чтобы их дудки не терзали уши культурного вертухая? Нана сказал, что сможет. Тогда с общих работ его сняли и стал он с трубачами заниматься. Зазвучали они куда лучше - многие дудари играли по слуху, так он их нотной грамоте научил.
Однажды решили создавать по лагерям культбригады — не столько, чтобы зэкам интереснее жить стало, но, главное, чтобы начальству скуку развеять. Нану в одну такую бригаду забрали, чтобы он там музыку делал. Пальцы он уже совсем разработал, только при переменах погоды болели сросшиеся переломы. Достали для Наны аккордеон, он на нём быстро научился, а в некоторых КВЧ (культурно-воспитательных частях) были даже пианино, так что он стал играть по памяти уже и пьесы классического репертуара. На одном таком выступлении в Магадане, вдруг вбежали охранники, всех зрителей на ноги подняли, и концерт остановили – приехала и со своей свитой в зал вошла сама царица! Здесь надо пояснить.
В 39-м году по комсомольской путёвке приехала в Магадан двадцатичетырёхлетняя женщина, довольно привлекательной наружности и очень неравнодушная к противоположному полу. Имя ей было Александра Романовна Гридасова. Сначала работала она в какой-то конторе, но однажды попалась на глаза всесильному хозяину Дальстроя генералу Ивану Фёдоровичу Никишову. Увидел её этот царь-генерал и не стало у него с той минуты покоя, пока не отправил он свою жену и детей на «материк» (так называлась вся страна за Колымой, ибо добраться туда можно было только самолётом или морем). Как от семьи отделался, так сразу на Гридасовой женился, вернее – назначил её своей женой.
Дал он ей сначала звание лейтенанта, а потом чины посыпались на неё один за другим. И должности стали у Гридасовой одна важнее другой, пока не назначил её муж на самый высокий после себя пост - начальницей Маглага – самого большого лагеря в Дальстрое. Была у неё личная машина Студебеккер с шофёром, слуги. Жили царь с царицей в шикарном особняке с садом (сад в Магадане!). Парочка эта отличалась самодурством и жестокостью, и жизнь любого, хоть зэка, хоть вольнонаёмного, целиком зависела от их прихотей.
Кличку Гридасовой в Магадане дали Екатерина Четвёртая - всё же по отчеству была Романовна, непонятно только почему четвёртая? Кроме мужчин, была у царицы ещё одна страсть – обожала артистов и искусство, хотя абсолютно ничего в нём не понимала. Образование у неё было никакое, но когда-то, ещё девчонкой, попала она в Тамбове на спектакль, с тех пор влюбилась в театр и теперь решила – быть в её империи придворному театру. Стала она по лагерям собирать актёров, музыкантов, певцов, художников, и вскоре появился в Магадане музыкально-драматический театр имени Горького со своей труппой из зэков.
Зашла царица в КВЧ, где Нана играл Шопена, все вскочили, уступили ей место в первом ряду, она милостиво позволила продолжать. Когда концерт кончился, она Нану к себе призвала и сказала, что он ей понравился, а потому она забирает его к себе в театр. Вот так стал он музыкантом в крепостном театре. Занимался с актёрами – готовил их к оперным спектаклям, аккомпанировал драматическим постановкам и часто солировал с оркестром, которым руководил талантливый дирижёр и композитор Пётр Ладирдо, тоже зэк, разумеется. Спектакли и концерты в этом полюсе лютости были на самом высоком профессиональном уровне. Хотел я написать, что работали те актёры и музыканты не за страх, а за совесть, а потом подумал – всё же за страх! Мадам Гридасова часто приходила на репетиции, со своим мнением не лезла и советов не давала, но следила, чтобы была полная отдача. Однажды, когда репетировали оперу «Кармен», заметила царица, что дирижёр чем-то недоволен и выговаривает концертмейстеру духовой группы.
Подошла она к сцене и спрашивает:
— Что тут у вас стряслось? Ты чем недоволен?
— Александра Романовна, здесь у Бизе есть соло фагота. У нас в оркестре нет фаготиста, и я прошу, чтобы эту часть сыграли кларнеты, а у них не получается, как надо.
— Сам знаешь, я в этих тонкостях не понимаю, но ты мне, Петя, напиши-ка на бумажке в чём проблема. Какой тебе музыкант нужен, я поищу.
Дирижёр написал - и недели не прошло: во время очередной репетиции заводят в зал насмерть перепуганного очкарика с фаготом в руках. Посадили его в оркестр, оказался этот новенький чудным музыкантом. Потом выяснилось, что царица сначала по своим лагерям поискала, но фаготиста не нашла. Тогда она мужу сказала: «Достань мне фаготиста!». Связался генерал с Москвой и той же ночью арестовали фаготиста из одного московского оркестра и доставили самолётом в Магадан. Ничего не поделаешь – искусство требует жертв. Только почему-то жертвам это не в радость. Таким поворотом дел Лидардо потом долго мучился, знал бы, что так получится, слова ей бы не сказал.
В 1944 году в Магадан прилетела американская правительственная делегация во главе с Вице-Президентом Генри Уоллесом. По приказу Берии, устроили для них потёмкинскую деревню. Магаданские магазины ломились от свежих фруктов и овощей, счастливые шахтёры-стахановцы приветствовали дорогих гостей, а вечером им показали концерт в доме культуры. По возвращении в Америку этот наивный «вице» писал, что больше всего его потряс первоклассный оркестр в такой глуши. Америке в этом плане надо бы поучиться у России.
Пришёл как-то к ним в театр вольнонаёмный актёр. Оттрубил он семь лет зэком на золотых приисках Колымы, а после освобождения уехать на материк ему не позволили - и устроился он играть в Магаданский театр. Там он близко сдружился с Наной и длилась это дружба потом многие годы. Звали того парня Георгий Жжёнов и стал он впоследствии известным киноактёром. Разумеется, жизнь артистов и музыкантов в театре была несравненно легче, чем у зэков в лагерях, и потому многие не только выжили, но даже жизнь свою пытались устроить. Нана в Магадане встретил свою старую знакомую по Харбину Инну Рудинскую и вскоре, с позволения и благословения царицы, на ней женился. Там же в Магадане и дочь родилась.
Бывали в их жизни и забавные моменты. Вот один такой случай. Ставили в театре оперу «Мадам Баттерфляй» Пуччини. В одной сцене Пинкертон должен зайти в комнату к Чио-Чио Сан и увидеть у неё ребёнка. Ну где взять для спектакля в Магадане ребёнка? Тут вспомнил кто-то, что у вольнонаёмной костюмерши Розы Исааковны есть пятилетний внучек.
Родители его сидели по колымским лагерям, а костюмерша с внучком сама сюда приехала, чтобы быть поближе к его папе и маме. Привели этого малыша, одели в нарядный костюмчик и велели во время спектакля просто стоять на сцене и ничего не делать. На премьере во втором акте Пинкертон выходит на сцену, видит Чио-Чио Сан с мальчиком и поёт, указывая на него рукой: «Чей это ребёнок?». И тут неожиданно вежливый малыш решил ответить красивому дяде в белом кителе и крикнул на весь зал: «Я внук Розы Исааковны!» Спектакль пришлось остановить. Сердобольная царица от смеха даже расплакалась и подарила малышу невиданный заморский фрукт – яблоко.
В начале 48-го года заканчивался у Наны его десятилетний срок и все мысли были о скорой воле, о встрече с матерью (не знал он, что её уж нет), с отцом. Перед самым Новым годом к нему подошёл конвойный и сказал:
— Александра Романовна приказала вам срочно к ней явиться.
Отвели его к ней в управление, она дверь за ним плотно прикрыла и говорит:
— Ананий, слушай меня внимательно. У тебя через неделю срок кончается. Но радоваться не спеши. Муж вчера бумагу из Москвы получил, где приказ дан, чтобы всех у кого срок кончается, не выпускать, а намотать ещё пять лет в довесок. Иван этот приказ в силу пока не ввёл, а потому сделаем вот что. Я приготовила документы о твоём освобождении - и вот тут пропуска на материк для тебя и твоей жены с ребёнком. Сейчас же и уезжайте, да так далеко, как можете. Когда приказ в силу войдёт - будьте на материке.
Поблагодарил её Нана, и тем же вечером уплыли они на пароходе во Владивосток, а оттуда поездами по диагонали - через всю страну. Как и советовала Екатерина Четвёртая – уехали так далеко, как только возможно. Через два месяца добрались они до Сухуми, сняли комнату. Нана устроился преподавателем в музыкальное училище – вот, казалось, можно снова начать жить.
НАВАЛЬНЫЙ - ГЕРОЙ
Иван Давыдов: Наши победы
Иван Давыдов: Наши победы
- Фото: Maxim Shemetov/REUTERS
+-
В детстве, в Советском еще Союзе, где свой культ Победы тоже, конечно, существовал (хотя куда советскому до нынешнего), меня мучила одна фраза, которую накануне 9 мая начинали твердить с какой-то особенной охотой: «Памяти павших будьте достойны!» Я вертел ее в голове так и этак, но понять до конца не мог. Получалось, что нужно какое-то особое разрешение на память о павших. Экзамен сдать, достоинство, извините, продемонстрировать, и только потом — помнить. А без разрешения — помнить не сметь!
В общем, звучало это странно, но в застойном Союзе, который постепенно начинает в сравнении с нынешней Россией казаться местом в чем-то даже и либеральным, экзаменов на право помнить павших не проводили. Разрешали помнить просто так. В нынешней России тоже, впрочем, пока разрешают, но вся жизнь людей ответственных и патриотичных превращается в какой-то такой экзамен. Ответственные и патриотичные люди постоянно ищут врагов, борются с ними, одерживают свои маленькие победы и о победах рапортуют.
А я зачем-то веду этим победам реестр.
«Норм тема. Надо идти», — написал опасный преступник, после чего был обнаружен, разоблачен и доставлен в отделение
Вот, например, в городе Владикавказе сотрудники центра «Э», как им и положено, выявили опасного экстремиста. Опасный экстремист, ученик девятого класса, оставил комментарий под записью в социальной сети об акции 12 июня, которую собирается провести Алексей Навальный. Комментарий по-настоящему страшный, способный пошатнуть основы конституционного строя РФ, и, возможно, даже вызвать дух Эрнста Кальтенбруннера. «Норм тема. Надо идти», — написал опасный преступник, после чего был обнаружен, разоблачен и доставлен в отделение. Полиция лайков бдит! С ним провели воспитательную беседу, потребовали стереть крамольный комментарий, но убедить не смогли. Однако ведь старались! Пусть это еще не победа, но это очевидная заявка на победу.
Несколькими днями ранее в Петербурге вывели на чистую воду еще одного опасного экстремиста — депутата местного заксобрания Бориса Вишневского. Спикер закса Вячеслав Макаров обязал всех депутатов 3 мая прийти на работу с георгиевскими лентами. А Вишневский вместе с коллегой Михаилом Амосовым (иными словами, в составе преступной группы) пришли не с георгиевскими лентами, а с лентами медали «За оборону Ленинграда». «Все депутаты оделись с поклонением. Наша самая большая награда — это возможность почтить память погибших в борьбе с фашизмом», — стыдил прилюдно депутата спикер.
(«Оделись с поклонением». Как тут не вспомнить в скобках, сколько людей уехало к соседям на войну, защищать русский язык. Некому теперь русский язык на родине защитить, и глумится спикер, и если бы только он один.)
С теми, кто неэтично использует георгиевскую ленту, будут вести разъяснительные беседы. То есть могут и в глаз плеснуть зеленкой либо мочой
Кстати, Вишневский сравнительно легко отделался. Питер — интеллигентный город. В Москве, как заявил член Общественной палаты столицы Василий Дубенко, силами молодежных активистов будут проводиться рейды для выявления случаев неэтичного использования георгиевской ленты. С теми, кто неэтично использует георгиевскую ленту (ах, не спрашивайте, страшно об этом думать), будут вести разъяснительные беседы. То есть могут и в глаз плеснуть зеленкой либо мочой. Видели мы разъяснительные беседы активной молодежи. Между прочим, тяготение всех этих активистов к неароматным выделениям организма заслуживает отдельного психологического этюда, но сегодня у нас речь о победах. Наверняка победы над негодяями, неэтично использующими ленты, грядут.
Прекрасный пример этичного использования георгиевских лент — кампания по их раздаче, стартовавшая в Сирии. Вот только самый известный из сирийских «ветеранов Второй мировой», гауптштурмфюрер СС Алоиз Бруннер, ближайший соратник Эйхмана, того самого, про которого Ханна Арендт написала «Банальность зла», до светлого дня не дожил. В Сирию он бежал после войны и отлично себя чувствовал, инструктируя спецслужбы и до прихода к власти старшего Асада, и после. До 2010 года делился ценным опытом. В 2010-м «скончался от естественных причин».
Не надо, впрочем, думать, что ответственные и патриотичные люди побеждают только внутренних врагов. Внешняя угроза, на этот раз — желтая, тоже не забыта. Желтая угроза — американский мультсериал «Симпсоны», главный герой которого, пьющий и недалекий толстяк по имени Гомер, в одном из последних эпизодов ловил покемонов в храме. Ну, знаете, что у нас за такое бывает. Встали стеной на защиту традиционных ценностей от американской заразы священники РПЦ с небанальными речами: «На данный момент через медиаконтент осуществляется мощная пропаганда, в том числе и через продукцию Голливуда. Новый эпизод “Симпсонов” — яркое тому подтверждение. Сейчас ряд медиапродуктов направлен на пропаганду ложных ценностей, например, в фильмах и даже мультфильмах стали массово появляться герои с нетрадиционной сексуальной ориентацией». Это раз, а вот и два: «В России необходимо создать санитарно-защитную зону для медиапродукта. Через эту зону на медиарынок не должен проходить контент, который может навредить подрастающему поколению». Ин Совьет Раша даже нарисованный человечек может попасть в концлагерь. Ой, да, это ведь давно уже не Совьет Раша.
На помощь священникам бежит депутат Виталий Милонов: «Сериал “Симпсоны” представляет собой суррогатную массовую культуру эпохи постмодерна, якобы иронично высмеивающая некие явления, на самом деле являющееся окном овертона. Через это окно, детям, которые являются основной массой зрителей данных мультфильмов прививается некая культурная матрица, не совпадающая с традиционной культурой России».
(Орфография и пунктуация депутатские, а от меня — очередной вопль о том, что некому на родине защитить русский язык.)
Вне зависимости от того, что они побеждают — живую память о войне или просто нормальную жизнь нормальных людей, — все это по-настоящему оскорбляет и живых, и мертвых
Список не полный, но понятный и достаточный. Достаточный, чтобы увидеть, как постепенно расползаются по начальственным должностям, отравляя жизнь обычным людям, люди по-своему необычные. Неспособные терпеть чужую свободу. Неспособные мириться с существованием вещей веселых, легких, живых. Неспособные даже собственное косноязычие победить, но рвущиеся биться против всего человеческого мира.
Живая память о самой страшной войне ХХ века — и без них в дефиците. Почти не осталось среди живых тех, кто эту войну прошел. Но они добивают живую память своими нелепыми, унизительными — вот правильное слово — выходками. Где не могут насадить мертвый порядок, там насаждают какой-то невообразимый стыд. И вне зависимости от того, что они побеждают — живую память о войне или просто нормальную жизнь нормальных людей, — все это по-настоящему оскорбляет и живых, и мертвых.
Я иногда играю в такую игру: пытаюсь посмотреть на мир глазами деда. Дед, как деду положено, воевал, выжил, вернулся, но за месяц до моего рождения умер. Я знаю его только по рассказам отца и бабушки. Веселый, похоже, был человек, иногда даже слишком легкомысленный. В общем, живой. Мне вообще кажется, что они не прошли бы свой ад, не вышли бы из него, не возвратились бы в мирную жизнь без некоторой доли веселья и легкомыслия. Назло и врагам, и начальничкам, и самой смерти.
И вот я думаю: как бы он сейчас на это все посмотрел? Что бы сказал? Надеюсь, посмеялся бы. Дураки большего не стоят. Хоть иногда и бесят.
ЛАВРОВ ОБЕЩАЛ ДОБИТЬ
Министр иностранных дел России Сергей Лавров пообещал добить группировку «Исламское государство» (ИГ запрещена в РФ), несмотря на то что террористы не хотят сдаваться. Об этом он рассказал в интервью телеканалу «Мир 24».
По словам Лаврова, ИГ освоилась на Ближнем Востоке, севере Африки, а также в северных районах Афганистана, которые граничат с территориями соседей и союзников России.
Он отметил, что силовые подразделения стран-членов ОДКБ находятся в постоянной готовности к действию. «Готовы и российские базы, которые расположены в Таджикистане, Кыргызстане и Армении. Пока эта зараза не будет уничтожена, эти приоритеты будут сохраняться», — подчеркнул глава внешнеполитического ведомства.
Министр напомнил, что полтора года назад президент России Владимир Путин, выступая на сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке, предложил западным партнерам создать единый фронт борьбы с терроризмом. Лавров отметил, что хотя коалиция до сих пор в полной мере не сформирована, предложение российского лидера остается в силе.
Международная террористическая группировка «Исламское государство» возникла 1999 году в Ираке как «Джамаат ат-Таухид валь-Джихад», а позже распространилась еще и на территории Сирии. Боевики ИГ действуют также в Ливане, Афганистане, Алжире, Пакистане, Ливии, Египте, Йемене, Нигерии и некоторых других странах.
Источник: lenta.ru
А.К. При этом г. Лавров будет, как и прежде, кормить, поить, вооружать и признавать других бандитов-убийц из ХАМАС и "Хизбаллы". Странная получается борьба с террором.
НАШЕЛ, ЧЕМ ВОСТОРГАТЬСЯ
КИТАЙ ВЫНЕС КРАСНОЯРСКУ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
Китай вынес Красноярску смертный приговор | ||
Красноярск терпит экологическую катастрофу, и новый проект послужит ей катализатором. Город умрет уже в обозримом будущем.
Разумеется, Дерипаска ничего не решает, все зависит от воли китайцев, и они пока воздержались от подписания некролога русскому городу. Рассчитано все именно на них: КНР впечатляющими темпами закрывает грязные производства в своих городах и готова выносить их в Сибирь и на Дальний Восток.  Только два факта. Китай еще в начале этого столетия полностью закрыл все алюминиевые комбинаты, работающие по допотопной, вековой уже, технологии Содерберга (именно той, что работает в городском районе миллионного Красноярска, и вообще бульшая часть алюминия Дерипаски выплавляется именно так). В апреле 2016 года успешно прошли переговоры Минвостокразвития РФ и госкомитета по развитию и реформе КНР о переносе на российский Дальний Восток китайских промышленных мощностей в 12 отраслях, в том числе самых грязных — металлургии, химической, цементной, стройиндустрии. Ранее эти договоренности зафиксировали в меморандуме взаимопонимания по укреплению российско-китайского регионального, производственного и инвестиционного сотрудничества на Дальнем Востоке. Показательно, что Толоконский (ему Красноярск — не родной) сделал этот шаг вдали от Енисея. Так обращаются с колониями и туземцами. Напомню, в черте города уже работает Красноярский алюминиевый завод (КрАЗ) Дерипаски. Такого больше нет нигде в мире, чтобы внутри города выплавляли по миллиону тонн алюминия ежегодно. Да еще по самым грязным технологиям. Такого больше нет нигде в мире, чтобы для города-миллионника безветрие и температуры выше плюс 25—28 становились бедствием. Красноярск стоит на речных террасах, запертых горами, и ты ощущаешь себя в душегубке, в закрытом гараже с газующей машиной или в кастрюле под крышкой. То же — зимой. Режим неблагоприятных метеоусловий (НМУ) разных степеней опасности («режим черного неба») в городе объявляют с каждым годом все чаще. Положение усугубляет Красноярская ГЭС, обеспечивающая КрАЗ током. Благодаря преступной ошибке проектировщиков Енисей перестал замерзать на протяжении 300 км. Над рекой и над Красноярском перманентно висит туман, копящий все яды, испускаемые заводами, ТЭЦ, котельными, транспортом; этой взвесью и дышим. Горожанам в дни и недели НМУ, а то и месяцы (например, весь минувший январь) чиновники официально рекомендуют уезжать из города или сидеть дома с закрытыми окнами, заниматься спортом исключительно в закрытых помещениях, мыть полы каждый день и промывать горло, сходив на улицу. В крае растет число онкобольных: только за прошлый год, по Красноярскстату, — на 2,5%. Рост болезней эндокринной системы, расстройства питания, нарушения обмена веществ — на 14,5%, болезней мочеполовой системы — на 7,2%, системы кровообращения — на 2,7%. Доктор физ.-мат. наук Рем Хлебопрос прокомментировал последний госдоклад: времени, когда Красноярск станет непригодным для жизни, осталось в разы меньше. (Профессор более четверти века изучает влияние загрязнения атмосферы на рост онкологии в Красноярске, у него самого в 1986-м умерла от рака дочь. В 2012 году издана, Хлебопрос — соавтор, убийственная для миллионного города монография «Красноярск. Экологические очерки»: ученые совместили карту загазованности города с картой онкологических заболеваний. В любой стране, где государство не слито в столь смертной для всех прочих любви с крупным бизнесом, где государство — сдерживающий миллиардеров фактор, КрАЗ давно бы обанкротили и закрыли. Как вариант — заставили бы поменять технологии на более щадящие все живое вокруг, вынесли бы его подальше от города. Красноярцы иллюзий не питают, поэтому с просьбой спасти их от катастрофы они обратились (незадолго до Питерского форума) не к Толоконскому и не к Путину, а к генсеку ООН Пан Ги Муну и к известным своим неравнодушием к экологии актеру Леонардо Ди Каприо и правящему князю Монако Альберу II. Последний адресат объясняют еще и тем, что в Монако — куда как чаще, чем в Красноярске, — бывает Андрей Мельниченко. Его угольные ТЭЦ — вторые после КрАЗа Дерипаски загрязнители красноярского воздуха. Вот что пишут в петиции: «Красноярские ТЭЦ работают на буром угле, который стоит дешево, поскольку его легко добывать, ведь он залегает практически у самой поверхности. Однако в этом угле содержится огромное количество вредных примесей — диоксид серы, оксид азота, бензапирен, а также мелкодисперсные частицы. При сгорании они попадают в атмосферу Красноярска». Все так, добавлю со слов ученых, что там еще множество всего, например ртуть. Можно не топить бурыми канско-ачинскими углями, можно перейти на бездымное сжигание угля при высоких температурах, можно получать газ из угля и пустить далее его на отопление, а полученный кокс — в металлургию, можно вообще отапливать весь город, лишь утилизируя то тепло, что газами выбрасывает в атмосферу КрАЗ. Технологии есть, они давно разработаны в Красноярске. Они даже работают в небольших масштабах. Но мнение профессора Хлебопроса никого во власти и бизнесе не интересует, физика Валентина Данилова, бившегося за красноярскую экологию, на 12,5 года изолировали за выдачу «гостайны» Китаю. Выйдя из тюрьмы, он сказал мне: «Слушайте, вышел из тюрьмы, впечатление, что вчера сел. Ничего не изменилось. Я про утилизацию тепла КрАЗа рассказывал в 2000 году. Умер мой друг Вадим Славин, с кем мы двигали это дело. Все давно сказано. Когда говорят, что у вас украдут идеи, отвечаю: это где-нибудь, не у нас». Эвакуация маленькой Припяти и расселение в другом жилфонде даже для СССР было непростой задачей. Куда будет эвакуировать, что будет делать Россия с миллионным Красноярском? Понятно — никуда и ничего. На кого Красноярску надеяться? На князя Монако? Прошлой осенью на германской верфи спустили на воду яхту Мельниченко — крупнейшую в мире, чью постройку оценивали не менее чем в 400 млн долларов. Это больше всей доходной части бюджета Красноярска на этот год (менее 26 млрд рублей). И это, безусловно, чистая риторика — задаваться вопросом, не будут ли на борту этой яхты Мельниченко сниться палаты с раковыми младенцами Красноярска? Он их и не видел, он сюда не ездит. Но именно они обеспечили ему эту игрушку. Петицию в Монако написал и подписи собрал один блогер — Руслан Руденко, доехал с ней до Монте-Карло другой блогер — Денис Стяжкин. Это смешно, конечно. В «Спортлото» еще можно написать. Это действительно колония. В Московской области каждая деревня, где зарегистрировано не менее ста человек, может рассчитывать, что к ней проведут газ. В Красноярске живет больше миллиона таких же граждан РФ (в крае 3 млн), но им газ не положен. При этом замечу, газ вообще-то добывают не в Подмосковье, а как раз в Сибири — для всех, кроме сибиряков. И только в колонии возможно такое размещение допотопных плавильных металлургических печей — не за городом, а внутри.
|
Подписаться на:
Сообщения (Atom)