ПАМЯТЬ О ДРУГЕ

Ушел из жизни хороший, талантливый человек - Герман Ашкинази, но вот остался очерк, написанный давно, о его доме, собаке и мире вокруг.

 Одно дело, просыпаться от вони при загрузке помойных баков, от грохота ржавых механизмов, шума машин. И совсем другое - выйти из доброго сна под петушиные крики и собачий лай.

 Петухам плевать, что сегодня шабат, день субботний, и люди сладко спят, отдыхают от тяжких трудов. Вот эти черти, забравшись повыше, и голосят в честь зимнего, ласкового светила. А собака – настоящий друг человека. Собакам не нравится такое хамство. Вот они и учат в голос петухов хорошему поведению.

 Вот лежу и улыбаюсь такой чепухе и вракам, потому что со временем понял, что за пустяками в нашей печальной жизни много радости и покоя. В событиях глобальных, ярких – одни неприятности.

 Вчера вечером приняли мы с хозяином этого дома, замечательным человеком – Германом Ашкенази - баньку-сауну. Точнее, это она нас приняла – такая душевная банька. А зимой она в Израиле хороша необыкновенно. Только посвященный знает, что такое выйти из сухого пара, из ста градусов под холоднющий душ.

  Выгнали мы всю пакость из себя с паром, дышать стали не только легкими, но и всем чистым до костей телом. Потом злоупотребили слегка, поговорили о ерунде какой-то, не стали грузить мозг вечной тяжестью нашей…. Ушли в ночь, в сон премного довольные….

 Утро. Чашка горячего кофе, больше ничего. Ухожу зарабатывать завтрак. К воротам виллы, где мне пришлось ночевать, жестянка прибита, на ней симпатичная псина нарисована, но текст предупреждает, что во дворе злая собака. На самом деле, пес этот любит в этом мире все, что движется и не движется, но сидит он, несчастный, на цепи, в конуре и на меня с большой укоризной смотрит.

-         Куда же ты, - говорит, – свободный человек? А я как же?

Он прав этот пес. Нельзя умножать несправедливости в этом мире. Этих несправедливостей и так хватает. Мы идем на самую замечательную, утреннюю прогулку вместе.

 Наша улочка давно застроена. Есть здесь хижины совсем неприглядные, есть дома получше. Но нет жилищ, похожих друг на друга. Точный архитектурный портрет нашего общества.

 А раз дома со своим лицом – значит и у хозяев свой характер. Вот в этом живут, наверняка, славные, веселые люди. Никаких заборов, все открыто, жилище скромное, но во дворе игрушки детские валяются в огромном количестве. У этого дома даже мой пес хвостом своим стал вертеть с особой энергией.

 А вот дом мрачный, насупленный, за высоченным забором. А у забора глухого еще одна колючая изгородь каждого предупреждает, чтобы и не думали свой нос совать в чужие владения.

 В случайную щель виду во дворе две роскошные машины, а все равно не могу поверить, что живут в этом доме счастливые люди. Вот и окна закрыты наглухо жалюзи. Темно в доме и люди в нем, наверняка, живут «темные».

 Мимо этого забора собака моя трусит поспешно, даже ногу у колючей изгороди не желает поднимать.

 А вот и вовсе удивительное строение: домина под номером 13. Ворота болтаются на одной петле. Стены дома почернели от непогоды, а, может быть, от тоски. Задумал когда-то архитектор веселую, сплошь застекленную башню по фасаду. Теперь все стекла выбиты, торчат осколки в рамах, как гнилые зубы.

 Говорят, в доме этом живут приведения, а потому, вот уже лет десять, никак его продать не могут. Впрочем, и на доске с объявлением о продаже все буквы стерлись, и номер телефона прочесть невозможно.

Рассказывают еще, что когда-то въехала в этот дом большая, веселая семья на большой машине . Вкатили они во двор, а перед ними сразу поднялись ворота подземного гаража. Ну, водитель и решил опробовать подземное, гаражное помещение. Въехали они туда. Ворота за машиной сразу опустились. И никто больше не видел ту веселую семью и ту машину.

Собака моя у дома 13 оскалилась и лаять стала на разбитые стекла. Видать, учуяла приведения. Псы обязательно всякую нечисть за версту чуют. Да что там приведения. Они доброго человека от злого по одному запаху отличают. Вот бы и нам, людям, такое обоняние.

 Топаем дальше. Улица Даниэля. Сколько же в нашем государстве людей богатых. Такой неприкрытой, вызывающей роскоши нигде в мире не увидишь. Улица эта сплошь застроена настоящими дворцами. Здесь стоят дома – гордецы. Каждый перед соседом хвалится своей величиной, своим убранством, особым архитектурным «вывертом».

 На улице этой подумал, что грех гордыни не только, выходит, людям свойственен, но и домам, порождению людскому. Но странное дело, человек я не завистливый и стало мне на этой улице и радостно и хорошо. Отогнал дурные мысли и подумал, что не дворцы разрушать надо, а хижины превращать во дворцы.

 Опасная штука гордыня и вызов бедности, но без этого вызова и нищета потеряет надежду на лучшую долю и вектор к богатству.

 Я обо всем этом сказал своему псу. Он меня внимательно выслушал и не стал возражать. Ему самому конуру во дворе устроили роскошную, из чистого дерева, по самой последней моде и даже с вывеской, на которой выжжено его славное имя – Джек.

 И вот что я еще скажу. Хороши пригороды наших городов ранним утром, в субботу. Спят дома, спят машины, спят люди. Воздух чист и на тротуарах чисто. Редкие прохожие торопятся на молитву, к синагоге, под мышкой талес, на голове кипа.

Вот трусит нам навстречу длинноногий, тощий старик – спортсмен. Он другому Богу молится, Богу тела, а не Богу души… Впрочем, кто знает. С одного взгляда не определишь. Да и не надо определять в такое ласковое, прохладное и солнечное утро. Дышать нужно полной грудью и радоваться, что дышишь.

 Окраина города Кфар-Саба. Дома за спиной. И будто занавес поднимается. А за ним высоченное небо, далекий горизонт - сказочная роскошь природы: зеленые поля, сады фруктовые, заросли кактусов. Отсюда до арабской Килькилии рукой подать. Вот этот город на склоне холма: плоские крыши, черные бочки на крышах, минареты… Между нашим городом и арабским - зеленая черта. В буквальном смысле слова  зеленая.

 Особая там земля: чернозем – краснозем. Вечная земля неувядающего плодородия, из которой вылепил Бог Адама. Значит она одновременно и плоть наша и кормилица.

 А там, под городом Кфар- Саба земля и вовсе особенная. Ступил на нее ногой в обуви, обернулся, а за тобой след босой ступни. Вот какая земля. Плюнул на нее утром, вечером из плевка злой сорняк вырастет. Погладил землю теплой ладонью, глядишь, на этом месте появился розовый куст. Вот какая замечательная земля.

 Пес мой, убежав от асфальта, на мягком, девственном, травном грунте совсем развеселился. Такой  смеющейся,  довольной собачьей морды никогда в жизни не видел.

 Вполне возможно, Джек обо мне думал в том же ключе.

 Нет ничего прекрасней дороги через поле. Ни разу, впрочем, не шагал так долго через плантацию высоченных кустов помидорных, а потом через кружевное поле укропа и петрушки.

 И кто это придумал, что наша зелень ничем не пахнет. Такого мощного духа от дыхания растений давно не ощущал. Жизнью над этими полями было пропитан каждый миллиметр пространства.

 Так мы шли с моим псом по полевой дороге, огибая лужи. ЛУЖИ, заметьте! Настоящие чистые, дождевые, отражающие небо. Никогда не думал, что буду когда-нибудь так радоваться обыкновенным лужам на полевой дороге.

Но вот мы в саду, саду апельсиновом и лимонном. Он огромен этот райский сад, и по - нашему обыкновению чрезмерен, обилен до безобразия. Еще далеко до сбора урожая, а земля под деревьями усеяна золотыми плодами.

 Тут я подумал о том, что мир природы несправедлив совершенно, не только мир человеческий этим отмечен. Где-то, на крайнем севере, холод, пурга и мечтают там дети об одном, единственном, сочном апельсине, а здесь апельсины эти центнерами, если не тоннами, гниют на земле в то время как наши детки только и мечтать могут о снежных горках, санках, снежных бабах и поединке снежками.

 Ну, как наладить обмен торговый самым необходимым? Например, мы  отправляем на север погибающий урожай, а они нам тонны снега в специальных холодильных контейнерах. Детки Заполярья розовеют от витаминов, а наши в специальном, снежном парке получают великое снежное, пушистое удовольствие.

 Закрыл глаза и представил себе этот парк под стеклянной крышей со специальным защитным слоем, отражающим жар солнечных лучей. А еще подумал, сколько замечательных глупостей смогут позволить себе люди, когда перестанут ненавидеть, убивать друг друга и тратить почти все свои деньги на смерть, а не на жизнь. Вот как она прекрасна на тропе, идущей через зеленое поле.

 С закрытыми глазами ходить опасно. Споткнулся, чуть не упал, но главное – мог наступить на муравьиную тропу, совершенно удивительное явление в мире насекомых. Много лет разглядываю этих мудрых тварей, и каждый раз замечаю что-либо новое.

На этот раз обратил внимание, что движение на муравьиной тропе строго левостороннее. Спешат усатые строители, не нарушая правила движения, и никакие им светофоры-семафоры не нужны.

 Мой пес тоже решил исследовать тропу и сделал это с необыкновенным тактом и осторожностью. А я подумал, что только на природе человек может себе позволить такой удивительный микро и макро комплекс разнообразных исследований: вот солнце в небе, а вот инфузория в луже под солнечными лучами, вот муравей-черныш спешит по тропе, а вот летит над нами хохлатая птица – удод.

 Тут вошли мы с Джеком в аллею кактусов – этих динозавров растительного мира. Решил почему-то, что в такой замечательный день мне все дозволено, взял и сорвал вкуснейший плод - сабру. Тысячи игл вонзились в мои руки: видимых и невидимых. Даже псина  Джек, увидев мою физиономию, жалобно заскулил.

 Весь путь домой  избавлялся от заноз. Не для меня, значит, рос тот единственный плод, а для потомства кактусов. И что за мерзкая, человеческая привычка лезть всюду, все трогать руками!   

Вот получил я наглядный урок: наслаждайся этим волшебным, фантастическим миром, но будь предельно осторожен, не торопись использовать его себе во благо, не спеши, нечестивец, все прикарманить, все сожрать.

 Не спеши! Как незаметно растут травы, как невидно и неслышно наливаются соком плоды, как торопится, подгоняет тебя только само время.

 Но вот я взял и продлил свое путешествие за столом в своей городской, тоскливой квартире.  Продлил свой чудный субботний отдых: простое, недолгое путешествие с собакой по «зеленой черте» и написал этот репортаж о самом существенном в нашей жизни: о чистом воздухе, высоком небе, о цветущих садах на земле, трудолюбивых муравьях и суровых кактусах.

 И правильно сделал: нельзя же все время писать о лишнем, можно вспомнить с благодарностью и необходимое. То, без чего жизнь наша не имеет никакого смысла.

БРАТЬЯ ЦАРНАЕВЫ "русский" след

Ушло время, когда террористы от Ислама торопились с гордостью сообщить, что та или иная кровавая акция – это их дело. Нынешняя тактика – тихое удушение западной цивилизации. Кстати, тот же прием используется по отношению к Израилю арабами территорий и даже Газы, где власти «арестовывают» непослушных ракетчиков. Не удивлюсь, если скоро их объявят  агентами Шин-Бет. Мир Ислама давно уже приписал злодеяние в Манхеттене ФБР и «Моссаду». По тому же лекалу оценивается и кровавый теракт в Бостоне.

 «В свою очередь американские полицейские были вынуждены признать, что биографии, все контакты, данные стукачей, прослушки, проглядки, подглядки, документы и пр.  братьев кристально демократичны, чисты и благонадежны. Поэтому они переносят поиск «террористического следа» из Америки в Россию, где Тамерлан Царнаев провел полгода в 2012 году, пишет Boston Herald. Ну, а там ФСБ подготовит для американцев все «в лучшем виде». Однако вопрос заключается в следующем: «Готовы ли американцы скушать то блюдо, которое приготовили для них русские?!» КАВКАЗ ЦЕНТР

 Главный враг боевиков  Чечни – Россия и Путин. Израиль, по традиции, на втором месте. Не удивлюсь, если очередной материал на этом сайте сообщит, что братья Царнаевы- агенты жидо - масонов и указание начинить скороварки взрывчаткой получили от раввинов в Московской синагоге.

НОВЫЕ, СТАРЫЕ ИГРЫ МОСКВЫ И КАИРА

 Насер, недоброй памяти, некогда заявил, что он социалист, правда арабский, и сделал ставку на СССР: оружие, инструкторы, Асуанская плотина. При этом Насер коммунизм ненавидел и коммунистов массами сажал в тюрьмы. Чем эта противоестественная любовь между Москвой и Каиром кончилась – известно.

 Нынче мода на социализм в арабском мире прошла – ничем он не помог, да и не мог помочь, бедным феллахам. Нынче у них мода на панисламизм. Сегодня арабы считают, что им поможет Аллах. Россия тоже больше на Карла Маркса с Лениным не надеется. В сегодняшней России бог – деньги. Все покупается и все продается. Читаю: «Президент Египта Мурси попросил у президента России Путина кредит в размере двух миллиардов долларов. По информации арабских СМИ, Россия, в свою очередь, обратилась к Египту с просьбой о создании на территории страны базы российского военно-морского флота. Она должна стать для Москвы заменой базы в сирийском городе Тартус, которую, в случае падения режима Башара Асада, придется ликвидировать».

 Проще говоря, за 2 миллиарда зеленью новый «зеленый» президент Египта дозволит военное присутствие иностранной державы на своей территории. США были в моде у прежней власти Египта, но и Вашингтон ничем не смог помочь стране пирамид. Мубарак оказался в тюрьме, а Америка вышла из моды.  Египту, кроме своей территории, торговать нечем. Вот он и продал то, что имел. А тут как раз случилось то, что должно было случиться. Военных кораблей и денег в России достаточно, а вот с пшеничкой, как всегда, туго. Читаем: «Президент российского Зернового союза Аркадий Злочевский сообщил, что Россия не сможет отправить в Египет зерно до июля 2013 года, когда начнется сбор урожая, сообщила 18 апреля газета "Аль-Ахрам".

 Но до июля чем-то кормить беспокойный народ свой надо. Вот Мурси, надо думать, и купит на русские нефте-доллары пшеницу где-нибудь в Канаде. Чем кончится внезапно вспыхнувшая дружба между Москвой и Каиром? Видимо, тем же, чем кончилась она в конце ХХ века. Мир и покой в мире держится с древних времен не на венных кораблях и базах чужого государства на своей территории, а в способности кормить свой народ самостоятельно.

 Нужно ли России сохранять свое военное присутствие на Ближнем Востоке? Трудно сказать. С одной стороны – положено, как великой по территории и амбициям державе, но с другой иных, жизненно важных, нужд в России столько, включая тоже сельское хозяйство, что дорогостоящее содержание части флота в Египте и два миллиарда долларов вполне могли пойти на экономику, больницы, школы, науку. На все то, что делает государство подлинно благополучным и великим.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДОЖДЬ !

 Чудо чудное! Сегодня 21 апреля 2013 года, шабат. Целый день льет дождь. Холодина. Кто-то, добрый и мудрый, хорошо помолился о влаге небесной, и вспомнил я свои заметки, написанные на эту тему в те времена, когда о таком подарке в такое время года  и не мечтал никто.

Самое, как мне кажется, время поговорить о погоде. Во всем мире говорят о ней часто и подробно. В Израиле почти каждая беседа начинается с этой темы и ей же заканчивается…

Давным – давно сидел с девушкой в сквере под летним проливным дождем и ели мы с ней раскисшие шоколадные конфеты из раскисшей картонной коробки, а потом целовались сладко и долго шоколадными губами. Каюсь, забыл, как звали ту девушку, а острое ощущение счастья помню…

Вот и несчастье с дождем связано. Он моросил холодный, мерзкий и бесконечный, как казнь небесная. Я стоял под дождем, преданный, обманутый нелюбимый и не хотел больше жить. Вокруг шумел равнодушный к моему горю мир: гремели трамваи, разбрызгивали лужи машины, торопились пешеходы в плащах и под зонтами, а мне казалось, что этот мир живого равнодушен ко мне, не замечает меня, потому что и замечать нечего. Я уже не существовал в этом мире и не был достоин быть в нем….

Случалось потом всякое, а несчастья большего, чем в тот дождливый, осенний день, и не вспомнить не могу.

Для счастья, выходит, сущий пустяк нужен. Несчастье – это серьезно, и причина настоящего горя должна быть серьезной…

Нет, и здесь простой формулой не отделаться. Помню холодный, дождливый, мерзкий июнь. Был я тогда один в деревне, в маленьком, неуютном доме. Сырые дрова плохо разгорались, печь дымила, электричество вырубили во всей округе. Ну, пустяк на пустяке, а  был несчастен в то лето, под несмолкаемый шелест дождя по крыше. Без каких-либо существенных причин, кроме этого шелеста, чадящей печи и отсутствия электричества, подумывал о самоубийстве.

Дождь. Как давно его не было. Но молиться о дожде здесь, в Израиле, нет смысла. Он пойдет, когда настанет его время, не раньше и не позже. Он напоит  землю и даст жизнь всему живому. Без влаги небесной нет счастья и нет несчастья – нет жизни. Нет смысла молиться о дожде, но мы делаем это вопреки самой невозможности влаги небесной.

Мы устали без дождя. Лето нам кажется не просто бесконечным – вечным. Мы забываем, что зимой ждем солнца и тепла, проклиная сырость и непрошеные ливни. Сегодня любой потоп кажется невозможным, немыслимым. Мираж облаков дразнит наше воображение.

Хамсин – жаркая удавка пустыни безжалостно сушит наши тела и души. Хамсин – ветер не ветер – горячее дыхание дьявола. Одни лишь кондиционеры способны противостоять  жестокой пытке хамсином. 

"А вдруг!" – думаем мы, проклиная хамсин. Вдруг случайные облака  подарят нам ливень, такой желанный, такой замечательный. Мы верим в чудо дождя.

Летом мы даже не смотрим в небо. Что смотреть, если над нами один проклятый реактор всеиспепеляющего солнца. Мы не смотрим в небо, но беззвучно молимся о чуде, призывая дождь.

Капли из черных трубок питают сады и поля Израиля. Зимой мы копим дождевую влагу, а летом ее распределяют по справедливости бережливые и мудрые компьютеры. Летом воды хватает. Краны на кухне поят нас безотказно, душ омывает разгоряченные тела. Но все эти дары цивилизации – всего лишь имитация дождя. Необходимое Н2О дает жизнь Израилю, но исключает возможность чуда.

Чудо дождя. Там, на севере, я не понимал, какая благодать – вода с неба. Не только я был так наивен, но все вокруг, избалованное влагой: и мох лесной, и травы в поле, и цветы луговые… Все растущее засыпало или умирало зимой, под холодным покрывалом снега, зато весной и летом расцветало в буйстве и радости, торопясь дать жизни все, на что оно было способно.

В Израиле все не так. Времена года в оттенках зеленого. В яркой зелени – зима, в пожухлой, вялой – лето.

Цветение в Израиле обходится почти без запахов, таких сладких и привычных в северных широтах. В ближневосточном климате нет смысла приманивать ими насекомых. Конкуренция почти отсутствует. И так прилетят разные пчелы-бабочки и сделают свое жизнетворящее дело.

Осени и вовсе в Израиле не бывает. Чудо листопада происходит чаще летом, чем в сентябре – ноября. Кстати, и самый крепкий запах природный тоже улавливают еврейские носы летом, когда в середине июля "кипит" и опадает золотым цветом особый вид акаций. 

Осень в России – пора сумеречная, грустная, поэтическая, романтическая, поэтами любимая. В Израиле с этими самыми сумерками накладка. Солнце на юге не встает, а вскакивает, не садится, а падает.

Природа Израиля, тем не менее, скачков не терпит. Резких движений не признает. Не любит всяких встреч – прощаний. Пульс ее бьется ровно. Зимой света чуть поменьше, летом чуть побольше – разница невелика.

В России зимой я обычно "спал", как медведь в берлоге. В Израиль прибыл в январе – сонный, но сразу проснулся, окунувшись в тихое и теплое зимнее море. С тех пор брожу шатуном, никак не могу успокоиться и понять, что не будет больше покоя и душного тепла берлоги. Чужая жизнь? Ерунда все это. Климат чужой – вот в чем проблема.

Урожаи в Израиле идут один за другим. Дожди сменяют засуху. Прохлада – пекло. Вот и все времена года. В горах легче. Умные предки нынешних евреев жить старались на высоте. К морю спускаться не любили, да и пустыню не жаловали. Затем поселились на высотах арабы, а евреям пришлось осваивать самые гиблые места.

Климат, между прочим, тоже двигатель прогресса. Большую часть года гудят в Израиле кондиционеры. Они везде: на работе, в транспорте, дома. Евреи, как обычно, выкрутились, победили жару, духоту, сушь проклятую, убивающую все живое.

 Что завтра? Ученые наверняка придумают, как собирать над Израилем облака, как придать влаге в вышине достаточную тяжесть и заставить пролиться дождем в нужном месте и в нужное время. И сам прогноз погоды будет выглядеть совсем иначе.

-         Сегодня, - скажет диктор, - будет запланированный дождь над окрестностями Арада, в пустыне Негев. Продолжительность дождя 1 час 42 минуты. В остальных районах Израиля дождь не запланирован.

Замечательно! Тогда и не понадобиться больше молитва. Молитва о дожде. Сладость ожидания чуда уйдет. Что-то разрушится безвозвратно, просто потому, что вся еврейская жизнь – сплошное ожидание: ждут евреи Мессию – Машиаха, долгожданного прорыва из одиночества, вечного мира на земле, вот и дождя ждут, о дожде молятся старики древнего народа, вышептывая высохшими губами вечную молитву: "Господи, верни нам молодость с ее счастьем и горем, а вместе с молодостью и дождь. Только молодость – навсегда, а дождь – на время.