СИОНИЗМ РОБИНЗОНА КРУЗО Загадки великой книги

  Нет необходимости делать характерную, смешную попытку притянуть к еврейству героя классического романа Даниэля Дефо, написанного почти триста лет.

 Однако, странностей и загадок, в этой связи,  множество. И начинаются эти загадки с первой страницы «Жизни и удивительных приключений». Читаем: « Я родился в 1632 году в городе Йорке в зажиточной семье иностранного происхождения: мой отец был родом из Бремена».

 Итак, семья иностранного происхождения. Отец из Бремена, но слов: Германия,  немец - Дефо почему-то не произносит, зато приводит настоящую фамилию отца – Крейцнер. Странная подробность. Откуда такая фамилия? Крейцер – денежная единица. Итак, мать – англичанка, с почтенной девичьей фамилией Робинзон ( Робинсон), отец – человек денег.

 Тем самым, в младшем сыне уважаемого семейства  чисто английская страсть к путешествием сочеталась с купеческой, торговой хваткой.

 Впрочем, неважно, кем был сам Робинзон Крузо. Пусть свои путешествия он начнет  н и к е м: человеком без национальности и без Бога.

 Так задумано самим писателем – диссидентом, пуританином. Собственно, главная тема романа – это история о том, как  н и к т о превращается в человека достойного и мыслящего – человека веры.

 Страсть Робинзона к дороге – подобна тоске по совершенству. Юноша болен дорогой.  Он не способен существовать вне движения, но сам по себе путь Крузо: морской или сухопутный - не отличается особым разнообразием. Чаще всего, он попросту скучен.

 Все эти бури, плантации, пираты, даже пленение Робинзона маврами – всего лишь обычное потворство вкусам читателя 18 века. Путешественник движется через пустыни морей к главной своей цели, к своему «Ханаану», к месту своего покаяния, мук, радости,  и подлинного спасения.

 Необитаемый остров – это уход от приключений, от динамики сюжета, от набора трафаретных, литературных приемов. Уход в новую, неведомую страну, где Робинзону предначертано остаться наедине с собой, преодолеть одиночество и не стать одичавшим безумцем.

  В этой способности к преодолению и есть единственный, фантастический прием допущения в книге. Никак не мог Робинзон, после многолетнего одиночного заключения на необитаемом острове, не сойти с ума, а герой романа не только сохранил ясную голову, но обогатил свой мозг всей возможной мудростью.

 Помню, как впервые открыл книгу о Робинзоне. Моего отца- офицера отправили в Москву на какие-то курсы совершенствования. Я попал в чужую школу с чужим лицом, чуждо одетый, даже с говором непривычным для остальных учеников той школы. Третий класс. Боли, муки того года хорошо помню. Помню первое, ясное сознание чуждости, проклятие одиночеством.

 В тот год я был один на Необитаемом острове. В тот год я и прочел впервые роман Дефо. Сегодня, через сорок пять лет, мне кажется, что роман этот спас тогда мою детскую душу от полного отчаяния и безумия ненависти к миру, в которой родился.

 Робинзон выжил, вопреки всему. Он вышел победителем. Он преодолел пытку одиночеством. Ему было гораздо труднее, чем мне. У Робинзона не было романа, написанного о нем самом, но у героя Дефо была Библия. Он нашел эту книгу на разбитом корабле и спас, вместе с оружием, досками, парусиной и даже листами свинца.

 Робинзон не был одинок на своем острове. Он научился разговаривать с Богом, и только потому  сохранил речь и человеческий облик.

 Разговор с Богом и народ еврейский спас от безумия и неизбежного исчезновения. Почти три десятка лет на острове Робинзон учился разговаривать с Богом. Народ Торы постигают эту науку вот уже сорок веков.

  И здесь можно отметить еще одну удивительную странность «Жизни и удивительных приключений Робинзона Крузо», по крайней мере, в первой  части книги: Дефо  всего лишь один раз произносит имя Христа, да и то в ходе религиозного просвещения Пятницы, н и  р а з у  не вспоминает деву Марию или апостолов. Казалось бы, человек, обретя веру, должен был водрузить на острове крест. Нет, это даже в голову не приходит Робинзону – отличному плотнику. В полном своде классических рисунков Жана Гранвиля к роману Дефо нет ни одного рисунка с крестом или распятием. Есть столб, на котором отшельник вел засечками свой календарь – и все.

 Робинзон  разговаривает только со Всевышним. Он обращается лишь к имени Творца. В той же лекции, прочитанной Робинзоном Пятнице, мы находим и вовсе удивительный для правоверного христианина англиканской веры текст. Вот он: « … мало интересовались мы вопросами церковного управления и тем, какая церковь лучше. Все эти частности нас не касались, да и кому они нужны? Я, право, не вижу, какая польза была бы нам от того, что мы изучили бы все спорные пункты нашей религии, породившие на земле столько смуты, и могли бы высказать свое мнение по каждому из них. Слово Божие было нашим руководителем на пути к спасению, а может ли быть у человека более надежный руководитель».

 Сказано это Робинзоном, способным на размышления о Боге. Сказано зрелым и мудрым человеком. Но попал он на остров совсем иным существом, созданием бесхитростным, подобным растению.

 Приведу характерный отрывок из книги: « Моя душа не знала Бога: благие наставления моего отца испарились за восемь лет непрерывных скитаний по морям в постоянном общении с такими же, как я сам, нечестивцами, до последней степени равнодушными к вере. Не помню, что бы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу, или чтобы хоть раз я оглянулся на себя, задумался над своим поведением. На меня нашло какое-то нравственное отупение: стремление к добру и сознание зла были равно мне чужды. По своей закоснелости, легкомыслию и нечестию я ничем не отличался от самого невежественного из наших матросов. Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божием в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее».

 Библейскому Иову хватило силы и мужества сохранить веру, пройдя через множество личных Катастроф. Робинзон пришел к вере через муку одиночного заключения на необитаемом острове.

 Есть в романе и прямое указание на то, что история Иова была для Дефо одним из основных источников его вдохновения, как, впрочем, и сама Библия. В награду за обретение веры писатель возвращает своему герою богатство. Вот как пишет об этом Дефо: «Могу сказать, для меня, как для Иова, конец был лучше начала».

 Век рационализма и либеральных иллюзий породил другой роман о необитаемом острове. В нем героям не  нужен Бог, потому что они не одиноки. Им не нужен промысел Божий, потому что они сами готовы из ничего создать все. 130 лет назад Жюль Верн сочинил свою робинзонаду под названием «Таинственный остров».

 Этот блестящий, французский писатель был отмечен юдофобией, а потому и с идеей Бога он особо не церемонился.   В подарке, подброшенном колонистами капитаном Немо, была Библия. Но что-то не помню, чтобы кто-нибудь из героев романа хотя бы раз раскрыл ее.

 Есть еще одна некая странность романа Дефо, по сравнению с книгой Жюль Верна. Каких только зверей            нет на необитаемом острове. Робинзон – охотник, но ни разу не полакомился он мясом дикого кабана, не попробовал столь любимых англичанами бекона или ветчины.

 Герои Жюль Верна трескают поросятину почем зря. Даже знаменитую дробину они находят в мясе поросенка – пекари. Но это так, к слову. Существенно иное.

 Сам Жюль Верн уничтожил свой таинственный остров. Нет его ныне, как исчезли вместе с ним все надежды на мир, построенный одним техническим  гением человека и мифом о его способности сохранить нравственную высоту. 

  Уверен, что остров, приютивший героя Дефо, по сей день стоит посреди океана.

 В дневнике Робинзон пишет: «… мне приходится бороться с трудностями, превышающими человеческие силы – бороться одному, без поддержки, без слов утешения и совета. И я воскликнул: « Господи, будь мне защитой, ибо велика печаль моя». Это была первая молитва, если я могу назвать ее так, - за много, много лет».

 В советской орфографии моей книги о Робинзоне слово «Бог» писалось с маленькой буквы. Конечно, при первом чтении, я не понял смысл приведенного текста. Помню только, как приворожила меня эта молитва, и я не раз повторял ее, после очередных, горестных приключений в той школе. « Господи, будь мне защитой, ибо велика печаль моя».

 Сегодня я думаю, что одиночество и чуждость еврейского народа – необходимые условия для подлинного обращения к Богу. Дети Иакова были задуманы Высшей Силой, как народ печали и радости, народ преодоления, народ, который обречен на существование на необитаемом острове, посреди океана вражды и непонимания. 

 Что привело Робинзона на остров? Страсть к путешествиям? Алчность? Отправив своего героя в последнее, фатальное кораблекрушение Дефо пишет: «Дурное употребление материальных благ часто является вернейшим путем к величайшим невзгодам».

 И будто в насмешку Дефо, приговорив своего героя к одиночному заключению на острове, почти сразу после кораблекрушения делает его богачом. Робинзон находит на разбитом корабле ящик с деньгами. И что же: « Я улыбнулся при виде этих денег. «Ненужный хлам! - проговорил я, - зачем ты мне теперь? Ты и того не стоишь, чтобы нагнуться и поднять тебя с пола».

 Однако, «поразмыслив» Робинзон денежки все-таки прихватил с собой. Он еще не понял до конца, куда попал, какая жизнь его ждет, и какой путь пройдет его душа на этом острове. Гений Дефо шел за правдой характера и поступка.

 Невзгодами, кстати, хитрый писатель называет те обстоятельства, которые вернули душу его «материальному» герою. Дефо вдруг забывает о «невзгодах», когда пишет: «Теперь, наконец, я ясно ощущал, насколько моя теперешняя жизнь, со всеми ее страданиями и невзгодами, счастливее той позорной, исполненной греха, омерзительной жизни, какую я вел прежде».

 Счастлив, благодаря невзгодам,  в полном одиночестве, без связи с прежним миром людей, даже без надежды увидеть когда-нибудь лицо человека. В этой удивительной двойственности и вся гениальность романа, его исключительная честность.

 Дефо – верный ученик Библии, Ветхого Завета, как обозначают Тору христиане. Ветхий Завет в романе  Дефо вовсе не являет следов ветхости. Он – новая, совершенно новая Книга для Робинзона. Не Ветхий Завет, не Новый, а единственный.

 Прародитель евреев Авраам на пути к вере был грешен и противоречив в своих поступках. Всевышний терпеливо лепил из греховного праха человека Божьего. Гениальность Библии и состоит в ее исключительной, часто поразительной, честности и железной логики гениального литературного произведения с естественным, как сама природа, дыханием Текста.

 Богу не нужен был идеальный герой из языческого мифа для сотворения своего народа. Идеальный герой, без сучка и задоринки, никогда не существовал. Такому фантастическому существу и не нужно присутствие Бога во Вселенной, не нужна вера.

  Есть еще одна удивительная особенность романа Дефо. Как известно, в христианской религии все держится на  постулате: чудо, тайна, авторитет.

 Тайна и авторитет взяты  из иудаизма. С чудом все сложнее. В иудаизме нет однозначного отношения к мистике. Чудо простое, на уровне фокуса, требовалось  народу Книги только на первых порах его становления. В дальнейшем  чудесное не играло особой роли в религиозном сознании евреев. Культ знаний всегда противился этому, настаивая на том, что в монотеизме вполне достаточно самого чуда присутствия Всевышнего в этом мире.

 Все, как в одной из историй, пережитой Робинзоном. Помните, на необитаемом острове неожиданно появились колосья ячменя. «Невозможно передать, в какое смятение повергло меня это открытие!… Я был потрясен до глубины души и стал верить, что это Бог чудесным образом произрастил его без семян».

 Однако Дефо не позволяет своему герою упростить задачу обращения к Творцу. Никакого банального чуда. Робинзон вспоминает, что в этом месте он вытряхнул на землю мешок с испорченным кормом для птиц.

 «Чудо исчезло» – пишет Дефо, но тут же усложняет своему герою задачу: « Не перст ли Провидения виден был в том, что из многих тысяч ячменных зерен, попорченных крысами, десять или двенадцать зернышек уцелели, и, стало быть, все равно, что упали мне с неба. Надо же было мне вытряхнуть мешок на этой лужайке, куда падала тень от скалы и где семена могли сразу же взойти».

 Божьего промысла гораздо больше в повседневной реальности, чем в разного рода, чудесах. Разве это не еврейский взгляд на мир?

 Тот же сюжет с хлебным зернышком использует Жюль Верн. Только одно оно, единственное, случайное. Все остальное, связанное с обильным урожаем, дело знаний и труда колонистов. Благоприятный случай плюс энтузиазм и трудолюбие дружной, ведомой мудрым вождем компании, и можно вполне обойтись без Провидения на пути к светлому будущему.

 Удивительно и то, как в своем бессмертном романе Дефо примирил две ветви современного сионизма: религиозную и светскую.

 Дело в том, что рассуждает Робинзон Крузо в книге не так уж много. В романе он, прежде всего, занят делом. Он, ничего не умеющий делать руками, ничего не освоивший в жизни, кроме торговли, посредничества, и хитростей колониального предпринимательства, вдруг становится обычным пахарем, скотником, плотником, столяром, портным и так далее.

 Первые халуцим в Палестине были убеждены, что только возвращение к простому труду позволит евреям вернуться к самим себе и на свою землю.

 Век социализма сформировал их сугубо базисное сознание. Так называемой надстройке придавалась незначительная роль. Связь между действием руки и движением мозга не принималась во внимание. Отсюда и ряд труднейших проблем, с которыми Израиль и сейчас не может справиться.

 В книге Дэфо возвращение Робинзона к своей Богодуховной сущности обусловлено простотой самого необходимого труда, освещенного величием отвлеченной мысли.

 Без этого синтеза нет романа, нет Робинзона Крузо, познавшего в бедах и одиночестве - счастье, нет и самого секрета бессмертия этой книги великого, английского писателя.

 Труд и вера – это то, что позволило Робинзону не сойти с ума. Труд и вера построили Еврейское государство на островке, посреди океана чуждости.

 Не только техническое превосходство позволило Робинзону одержать победу над дикарями, но и его ненависть к ритуалам язычества, его  р е л и г и з н о е   с о з н а н и е. Кстати, напрочь лишенное даже тени ксенофобии.

 Помните, как «дикарь» – Пятница точно отреагировал на кровожадность пиратов: « О, господин! Смотри: белые люди тоже кушают человека, как дикие звери».

 Пятница был недалек от истины.

 В любом случае, каждый выход Робинзона за рамки одиночества и чуждости был чреват кровавыми столкновениями с язычниками - белыми или цветными.

 Разве в этом  нет подобия еврейской судьбе.

  Долгий путь изгнания, путь крови, унижений, боли, привел потомков Авраама на свой остров. Остров, который они когда-то были вынуждены покинуть.

 Евреи вернулись в Ханаан, в какой-то степени повторив судьбу Робинзона Крузо. И еврейская душа тоже не знала Бога, и по своему легкомыслию и нечестию они мало чем отличались от «невежественных матросов».

 Им, как было некогда с героем Дефо, был предложен единственный выход, чтобы в очередной раз не сойти с ума, не потерять свою землю: т р у д   и  в е р а

 Увы, путь, по которому идет Израиль сегодня, повторяет, во многом,  дорогу колонистов из романа Жюля Верна. Книге об острове-коммуне, исчезнувшем в морской пучине.     

СОБАКА – ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК Рассказ

  Зимой, в шесть утра, на улице все еще темно, и за витриной парикмахерской всегда горит тусклый свет, а в допотопном кресле, перед зеркалом, сидит, развернувшись лицом к двери, маленький, седой старичок – хозяин парикмахерской – Дани Крафт.

 Так на афише значится: « ДАНИ КРАФТ. СТРИЖЕТ И БРЕЕТ».

 Из рекламы можно отметить еще одну, пожелтевшую от времени, бумажку. На ней сообщается, что хозяин понимает русский язык.

 Иногда, в теплое и погожее утро, Дани Крафт стоит на улице, у двери своей парикмахерской и приветствует каждого проходящего мимо.

 Мне он сказал однажды вот что:

-         Зачем надел ремень на животное? Собака – тоже человек.

Он сказал это, а я сразу полюбил Дани Крафта за сказанное. Так полюбил, что однажды сел в кресло, перед мутным, по краям, зеркалом его парикмахерской.

-         Стричься, бриться? – спросил Дани, включая «праздничную» люстру под потолком.

-         Стричься, - сказал я. – Уже побрит.

-         Это тебе только кажется, - приглядываясь к моей поредевшей шевелюре, определил Дани Крафт. – Наша щетина не хочет покидать хозяина. Бог нас не любит с голым лицом. У еврея щетина, как правило, резиновая.

-         Не понял, - удивился я.

-         Она боится бритвы и прячется, - объяснил Крафт. – Не хочет бриться. Ты снял щетину аккуратно, а через пять минут снова небрит. Я всегда бреюсь дважды, с паузой.

-         Хорошо, - кивнул я, тронув ладонью щеку. – Пауза есть – бреемся.

Через месяц снова опустился в кресло салона Дани Крафта.

Пустую завязку той, нашей беседы, исключим. В конце процедуры, после стрижки, разговорились о мастерстве.

-         У меня простой девиз работы: - сказал Крафт. – Молодой должен уйти отсюда красивым, а старый – молодым.

-         Сделай меня сразу молодым и красивым, - попросил я.

-         Это невозможно, - покачал головой Крафт. – Ты в парикмахерской, а не в цирке.

 Возраст - ему было трудно работать. Руки начинали дрожать в самый неподходящий момент. Но Дани Крафт - мастер настоящий - трудился в минуты невольной слабости «на автомате».

 Во время третьей стрижки узнал, что репатриант он давний – с 1974 года, а до переезда «ударно трудился» в лучшей парикмахерской города Гомеля.

-         Нас отпустили сразу, - сказал Дани. – Той лохматой стране не нужны были парикмахеры.  Я даже обиделся, как быстро меня отпустили. И сказал жене Берте, что обиделся. А жена Берта сказала так: «Кому ты нужен. Даниил, кроме жены и детей». А теперь дети совсем взрослые, а Берта умерла … Выходит, я никому не нужен? – он даже перестал щелкать ножницами, и внимательно посмотрел на меня в зеркале.

-         Ерунда, - бодро возразил я, возомнив себя великим утешителем. – Ты нужен любому, кто заходит в твою парикмахерскую.

-         С каждым днем все меньше таких, - вновь приступил к работе Дани. – Старые клиенты уходят туда, откуда не возвращаются, а новые ко мне не торопятся. Ты видел, какие сейчас роскошные солоны строят?

-         А кто тебе мешает свою парикмахерскую отреставрировать? – спросил я. – Посмотри: стены обшарпанные, кресло музейное, в зеркало твое только по центру смотреть можно.

-         Ты прав, - не обидевшись совершенно, кивнул Крафт. – Знаешь, и деньги на ремонт есть, и человек я не жадный, а боюсь чего-то, сам не знаю чего…. Вот думаю: изменю я здесь все, а зайти в новое помещение не смогу. Чужое оно будет. Понимаешь?

-         Нет, - сказал я. – Ты, Дани, мастер настоящий, но как алмаз без шлифовки. Можешь стать брильянтом, а не хочешь.

Он не сразу ответил на мою банальную образность, да и заговорил как-то нехотя:

-         Мы с мамой из эвакуации вернулись в 1946 году. Мне, как раз, пятнадцать лет исполнилось. Пришли к своему старому дому, а там уже наши соседи – Оноприенки - живут. Хорошие люди, старые знакомые. Они нам обрадовались и сказали, что помещение сразу освободят, потому что всегда уважали моих дедушку и бабушку, погибших от фашиста, и в память моего отца, павшего смертью храбрых в боях за Советскую родину…. Нас с мамой оставили ночевать, а утром мама сказала: « Посмотри, Данька, стены, вроде, наши, а внутри даже запах не наш. Нет, не буду я здесь жить, не смогу. Да и зачем нам двоим такой большой дом».

-         Призраков она боялась, горькой памяти, - сказал я.

Дани Крафт усмехнулся.

-         А здесь, ты думаешь, в этих стенах, их нет, призраков-то?

-         Может и есть, - сказал я. – Только они не стригутся и не бреются. Кассу с ними не сделаешь.

 Он  не ответил. Задумался. Лишь освободив мою шею от простыни, сказал так: - Мастер, да, - ты правильно сказал. А теперь растолкуй, почему людям этого мало? Почему им еще побелка свежая нужна? Да я в своем плохом зеркале лучше клиента вижу, чем мои соседи на целой выставке новых зеркал. Разве не так?

-         Дани, - поднимаясь, сказал я. – Это старый и пустой спор. Человеку приятно сидеть в уютном, чистом и красивом помещении. И с этим ничего не поделаешь.

-         И что твоему человеку важнее? – сердито продолжил Крафт. – Красота эта для вида или качество обслуживания?

-         И чистота и качество, - сказал я.

-         Так не бывает, - вздохнул Крафт. – Помнишь, ты хотел уйти от меня  молодым и красивым? Что я тебе сказал?

-         Ты сказал, что это невозможно именно в моем случае, - сказал я. – Но у скольких людей есть еще на это шанс.

-         Может быть, - неопределенно пожал плечами Дани Крафт. – Может быть.

 Так получилось, что месяца два не заходил к старому парикмахеру. А когда появился на том углу, увидел, что в салоне Крафта начат капитальный ремонт.

 Я тогда подумал: сяду скоро в новое кресло перед чистым и  новым зеркалом, и скажу хозяину, что теперь начинается у него вторая жизнь, и от клиентов отбоя не будет.

Сделали ремонт быстро, и недели через две парикмахерская открылась во всем своем  великолепии. Теперь там стояли два кресла, а не одно, но за креслами этими не было старого мастера.

 Вошел, спросил у молодого парня, скучающего в углу за низким столиком с журналами, куда подевался Дани Крафт

 Он сказал, что понятия не имеет. Дело они с женой купили. Где живет прежний владелец не помнит. Адрес и телефон есть в договоре, но все документы у него дома.

 Тут появился обросший клиент, и парень приступил к работе. Мне тогда показалось, что мастер он никудышный, а, может быть, только показалось это.

 Адрес Крафта дали мне в соседней, овощной лавке.

- Привет! - сказал старик, широко распахнув дверь –  Видел, я тебя послушался. Теперь там не парикмахерская, а музей красоты.

-         А ты здесь, - сказал я.

-         Как видишь, - не стал спорить Дани. – Что мне делать в музее? … Да ты проходи.

 В салоне небольшой квартиры было полно призраков старых вещей.

-         Нет, - сказал Дани. – Сначала и не думал продавать…. А потом… День там поработал – не мое. Все не мое! Понимаю, что дурь старческая, глупость, а не мое…. Вот, продал молодым ребятам…. По дешевке отдал, хорошие ребята…. Из Винницы…. Не получился из меня брильянт в оправе.

 И тут я увидел, что уголок свой из старой парикмахерской Дани Крафт не выбросил, а перенес полностью к себе домой. Вот кресло допотопное, вот тумба и зеркало, тусклое по краям.

-         Ладно, - сказал я. – Некогда мне, извини. Я к тебе постричься пришел.

-         Это ты правильно сделал, - обрадовавшись, засуетился Дани. – Это ты молодец. Ты смотри, я сюда свет хороший провел… У меня тут все в полном порядке для старого клиента. Мы еще поживем!

-         А куда торопиться? – сказал я, усаживаясь  в продавленное, неудобное кресло с вытертым бархатом подлокотников.

-         Как собака твоя? – спросил Крафт, вытащив из тумбы чистую простыню, расправил ее, взмахнув, как белоснежным, но победным знаменем. – Снял удавку с шеи?

-         А как же, - ответил я. – Собака – она тоже человек.  

                                                                                         1999 г.        

УКРАИНА. ЛЕСНАЯ СЕМЬЯ

Удивительные образования постсовесткие Россия и Украина. Где, в какой нормальной стране мира возможно такое. Троих сыновей и дочку немедленно забрали в реабилитационный центр, а их 55-летний отец Владимир Мельников остался жить в хибаре. Мамашу же, бросившую родных детей на произвол судьбы, сейчас разыскивает милиция. Не рады чужакам В конце сентября грибники, бродившие в чаще леса неподалеку от своей деревни, вдруг наткнулись на маленького мальчика. Поначалу они решили, что пацан заблудился, однако 4-летний Илюша втолковал, что вовсе он не потерялся, а живет здесь, в лесу, вместе с папой, братиками и сестричкой. И действительно, неподалеку грибники обнаружили весьма странное жилище – шалаш, обтянутый полиэтиленом. Кроме Ильи, там еще обитали 9-летний Толик, 6-летняя Оля и 3-летний Добрыня. А чуть погодя объявился и отец ребятишек, который почему-то совсем не проявил дружелюбия к незваным визитерам. Грибники опрометью бросились назад в село, дабы скорей доложить кому следует о неприкаянных лесных детишках. Они же вызвались показать место дислокации шалаша, поскольку на машине туда не проехать, а только пешком по узеньким тропкам. Спасать детей, не мешкая ни минуты, отправились оперативники, прокуратура и служба по делам детей. Обстановка, которую они увидели в шалаше, поразила всех: несколько ведер и закопченных кастрюль, банки с сушеными грибами, ворох детского тряпья и обуви, десятки пустых баклажек и дощатый настил с одеялом, на котором вповалку спали малыши. Прибывшие спасатели, понятное дело, ожидали, что воспитанные в таких первобытных условиях дети будут вести себя, как маленькие дикари. Но малыши просто удивили. – Видимо, отец относился к детям очень заботливо, – предположил начальник Бориспольского горотдела милиции Роман Козяков. – Несмотря на дикие условия существования, малыши оказались очень ухоженными, психически и физически здоровыми. Единственное – разговаривали с трудом и очень неохотно. Скорее всего не привыкли к общению с чужаками. Еще более неразговорчивым оказался отец детей, который представился Владимиром Мельниковым. Высокий и худой, с большими карими глазами мужчина не скрывал ярости: он бросил пару злобных реплик в адрес спасателей и быстрыми шагами удалился в чащу. Чиновники высказали мнение, что Владимира нелишне бы задержать и даже судить за злостное невыполнение родительских обязанностей. Однако у правоохранителей к «лесному папе» претензий не оказалось: его «пальчики» в милицейской картотеке покуда не засветились. Задерживать его не стали и оставили жить-поживать в своей хибаре. Только детей отняли и отвезли в реабилитационный центр. Жена оказалась кукушкой По словам Владимира, восемь лет назад вместе с годовалым сыном Толиком и гражданской женой Светланой они приехали в Киев из Шепетовки Хмельницкой области, продав там квартиру. Работу найти не смогли, да к тому же у него украли паспорт. От отчаяния супруги решили поселиться в лесу. Владимир соорудил шалаш, обтянул его полиэтиленовой пленкой и смастерил печку, чтобы греться и готовить еду. Летом зарабатывали на жизнь, собирая грибы и ягоды. Выходили на трассу, продавали дары леса и копили деньги, чтобы зимой закупать хлеб и крупы. Воду набирали на ближайшей ж/д станции, а за хлебом ходили в деревню. Здесь же, в лесном шалаше, Светлана произвела на свет троих детей, а Владимир лично принимал роды, исполняя роль повитухи. – С Илюшей и Добрыней вообще не было проблем, – вспоминает отец, – а вот из-за Олечки я понервничал. Она родилась в 2006 году недоношенная, весом всего 2800 граммов. У Светы моей, кстати, был железный характер. Она во время схваток совсем не кричала, постанывала только. И дети у нас такие же – настоящие спартанцы! При этом Владимир сетует, что около года назад жена его бросила и сбежала, после чего он сам стал заботиться о четверых детях. – У нее появился другой мужчина из соседнего села. Я пытался образумить ее, напоминал о детях. Хахалю ее, который семью нашу разбил, даже сковородкой по голове настучал. Но Света не вернулась. Позже я узнал, что она бросила троих своих детей от первого брака, а теперь вот еще и мои четверо остались без матери. Кукушка, одним словом!.. По словам Владимира, когда жена их бросила, старшие дети словно враз повзрослели. Толик стал помогать ему в работе, носил дрова, Оля приглядывала за малышами, мыла посуду, убирала в шалаше. В общем, до появления «чертовых грибников» у них был полный порядок и очень крепкая семья. Правда, отлученные от цивилизации маленькие «спартанцы» ни разу не показывались медикам, поэтому старший Толик – единственный из детей, кто имеет метрику. Все остальные члены семьи, включая отца, по сей день живут без документов. – Конечно, моя ошибка, что вовремя не выправил им метрики, – сокрушается Владимир. – Теперь, чтобы сделать это, нужно ехать домой и восстанавливать свой паспорт. А потом еще нужно будет устроиться на работу и решить вопрос с жильем, тогда я смогу вернуть моих деток. Без них я живу, словно в тумане. Не сплю, не ем, только чай пью да смолю сигареты одну за другой. Вернули бы детей родному отцу! В село Копылов Макаровского района Киевской области, где находится реабилитационный центр для социально неблагополучных детей, добираться из бориспольского леса Владимиру неудобно, долго и дорого. Поэтому он наведался туда только один раз. Сотрудники центра утверждают, что по родителям «лесные дети» практически не скучают. Об отце говорят, только если их спрашивают, о матери вообще ничего не помнят. Правда, милиция о ней не забыла и сейчас разыскивает, чтобы задать пару неприятных вопросов... – Когда детей привезли к нам из леса, они были очень замурзанные, но вполне здоровые и развитые, – делится директор центра реабилитации Игорь Филиппов. – Просто не верится, что они никогда не ходили в детский сад или школу – сами моются, одеваются, аккуратно пользуются туалетом, спокойно ложатся в чистые кроватки. Голодными или изможденными тоже не выглядят – на еду не набрасываются, умело орудуют вилками-ложками. Трое младших умеют рисовать, а старший Толик даже читает. В центре реабилитации ребята смогут находиться не более девяти месяцев, за это время должна решиться их дальнейшая судьба. Чиновники полагают, что дети могут остаться жить в Копылове. Возможно, им подыщут детский дом семейного типа или приемную семью. Сам же папа Володя говорит, что неимоверно любит дочку и сыновей и очень хочет их вернуть. Чиновники, к слову, не исключают и такой возможности, однако говорят, что сейчас это невозможно. Без свидетельств о рождении найденыши формально ничейные и даже руководство центра не может считаться их опекунами. – Я всей душой поддерживаю Владимира и хочу, чтобы его семья воссоединилась, – говорит директор Игорь Александрович. – Ведь он очень хороший отец! К нам часто привозят домашних детей, которые живут с родителями. Но они настолько запущенные и оборванные, что не идут ни в какое сравнение с этими малышами. Поразительно, как мужчина мог в одиночку воспитывать их, кормить, учить?! Такую семью нельзя разбивать, но и отпускать детей обратно в лес тоже не выход. Я надеюсь, что Владимир быстро решит вопрос с документами, а с жильем ему кто-нибудь поможет – найдется добрый человек, который подарит отцу и детям хотя бы маленькую хатку. Владимир такой старательный, заботливый и трудолюбивый, что я не сомневаюсь: его малышам с ним будет очень хорошо! Что говорит закон Если Светлану, сбежавшую от супруга и малышей, разыщут правоохранители, то ей скорее всего предъявят обвинение по ст. 135 ч. 2 УК Украины за оставление детей в опасности. Женщина может получить до трех лет лишения свободы. За злостное уклонение от уплаты алиментов на содержание детей на Украине также предусмотрена уголовная ответственность. Согласно ст. 164 УК нерадивая мамаша может схлопотать от 80 до 120 часов общественных работ, до одного года работ исправительных либо вовсе отправиться за решетку на срок до двух лет.

СКАМЕЙКА Рассказ

      

      Для меня огонь в печи

      Это в прошлое ключи.

   

      Хаос магии огня

      Сказка сказок для меня.

     Единственное средство

     Возвратиться в детство.

    

     Искры, шорох, треск, дымок….

     Всему свой час, всему свой срок…

    

     Погас огонь, и старости зола

     Мертва, черна и тяжела.

 Не всегда отдаем себе отчет, на сколько значимы в нашей жизни  сущие пустяки, полная ерунда. Часто забываем о чем-то главном, существенном, а помним всю жизнь о пустяке, о детали, ничего, на первый взгляд, не значащей.

 Если бы спросили мастера низкой мебели перед казнью о последнем желании, он бы ответил, что хочет  свой смертный час встретить холодной осенью, сидя на синей скамейке, своего собственного изготовления, перед открытой дверцей в печь, где бы весело потрескивали в огне березовые поленья.

 Он бы в таком случае согласился угаснуть вместе с огнем в печи, превратиться в пепел, в золу, хоть это и противно его пути к истинной вере.

 Впрочем, главное в таком непонятном желании все-таки не огонь, а скамейка.

 Не простая скамейка, а синяя, как небо над свинцовой водой залива. Небо летом, а скамейка – зимой.

 Даже не скамейка, а скамеечка. Низкая мебель, специальная, чтобы сидеть у печи и смотреть на чудо огня.

 Кто сказал, что пламя – путь к смерти. Солнце – наша жизнь, огонь огней – чудовищный, всевластный.

 Огонь – это жизнь, динамика сущего. Ничто так не меняется в одно мгновение, как царство огня.

 Огонь – смерть. Уничтожение живого, разрушение ткани, перерождение материи в пустоту пепла. Пепел – вакуум. Он бесплотен и бестелесен. Он способен растворяться в пространстве. Пепла нужно очень много, чтобы получить легкую горсть золы на жестяном совке.

 Огонь – это жизнь и смерть. Огонь – это все. Вот почему пламя завораживает, приковывает к себе магнетической силой.

 Не помню, как погибла синяя скамейка. Может быть, сломалась и сама попала в печь? Но, возможно, все  проще: мастер низкой мебели вырос и больше не смотрел на огонь. Жизнь без пламени стала его бытом…. Он сам стал сгорать, сознавая это? Нет, не так - он вобрал в себя пламя, энергию его страсти: созидания и разрушения. Вобрал в себя жизнь и смерть огня.

  Скамейка оказалась синей, потому что были чернила, а красок не водилось в доме совсем. Краски стоили дорого. Когда еды мало, когда одежда только та, что на тебе, не до красок. А чернила есть всегда. Без чернил нет школы. Нет «вставочки» так называли в те давние годы то, чем писали в тетрадях. Стальное перо  в с т а в л я л и   в железный зажим на деревянной основе. Получалась «вставочка».

 Перо макали в чернильницу, а потом им писали буквы и цифры. Все, что могло потребоваться для овладения грамотой. Путь к знаниям всегда полон грязи. Вот и перо собирало грязь. Следовало чистить его раздвоенный «клюв». Ленивые не чистили и получали двойки по чистописанию. Лентяи  не хотели знать, что главное в жизни  писать чисто. Что писать – не имеет значения. Главное – чисто.

 Тот, кто выкрасил свою скамейку чернилами, не умел выводит буквы и цифры как надо. Он так и не научился с годами это делать. Известно, что за ошибки в чистописании самая распространенная оценка - ЧЕТЫРЕ С МИНУСОМ.

 У каждого человека своя цена. Тот, кто выкрасил скамейку в синий цвет, был оценен на ЧЕТВЕРКУ С МИНУСОМ. Он и сейчас получает такие оценки. Цифры эти, на плацу, как солдаты в ряд, все похожи друг на друга: четверка держит в руках копье минуса. Не совсем надежная армия оценок. Всегда можно не удержаться, свалиться в пропасть посредственности, но и взлететь вверх к совершенству с риском для жизни.

 Доска для скамейки возникла случайно на дне двора колодца. На дне этом, мощенном грубым булыжником, ничего не росло, потому что дна никогда не касался огонь солнца.

 Двор этот каждое утро подметал жесткими прутьями метлы дворник- Хасан. Метла гремела по булыжникам. Акустика во дворах-колодцах превосходная. Хасан начинал мести двор в шесть часов утра. С тех  пор мастер низкой мебели никого не просыпался позже этого часа.

 На дне двора-колодца гнили дрова. Тот корм для печи, которому не хватило места в подвале. Дрова укрывали от вечных дождей, но они все равно гнили, потому что сам воздух без солнца пропитан всегда и везде едкой сыростью смерти.

 Сырость эта пожирала жестяные трубы водостока, оставляла ржавые пятна на стенах домов, порождала между камнями сизую плесень мха.

 Плесень эта считалась ядовитой.

-         Мох есть буду, - говорил тот, кто клялся в правдивости своих баек.

Девочка Соня - певица, так ее звали, не захотела однажды жить, не смогла перетерпеть обиду и наелась мха. Толстую девочку Соню тошнило на глазах дворовой команды, но никто не подумал смеяться над ней. Все были уверены, что скоро Соня-певица умрет. Но она не умерла, а стала звездой оперы Мариинского театра, хотя, как и тот, кто построил синюю скамейку, совершенно не знала искусства чистописания.

 Это было настоящим чудом – та доска: сухая, гладкая, отполированная легким рубанком. Никто не знал, откуда она взялась в мертвой сырости дна дворового колодца.

 Все решили, что доска упала с неба. Летел самолет – биплан над городом, и обронил эту доску, в общем-то, не нужную для правильного и безопасного полета.

 Кто-то сказал, что это случилось, когда ожили колокола близкой церкви. Бог и гений самолета не должны были ладить. От испуга обронил доску самолет, как птица роняет свое перо.

 Это было бредом. Но дети охотнее верят в бред, в сказки, чем в скучную прозу действительности, утомительную правду, сочиненную отличниками чистописания. Отличниками, в жизни которых самолеты - бипланы никогда не роняют живые доски в сырую, мертвую пропасть  дворов-колодцев.

 Бросили жребий, кому этот дар небес достанется. Горелые спички тянули. Тому, кто потом построил синюю скамейку, досталась самая короткая, обломанную спичка. Мастер низкой мебели выдернул ее из чужого кулака , как раз в тот момент, когда запела труба за окном квартиры на четвертом этаже.

 Там жил сумасшедший. Он не общался ни с кем, кроме своей трубы. Не было у безумца таланта, но он хотел перехитрить судьбу, и учился играть на трубе упрямо, в течение многих лет. С годами несчастный одолел это непростое искусство, стал трубачом оркестра, плохого оркестра похоронной команды. Но он шел одним из первых за медленным грузовиком, украшенным черной и красной материей, и дул в сверкающую медь своей трубы, в полной убежденности, что и труба, и он сам нужны этому миру живых и мертвых.

 Тогда же все решили, что фальшивый звук меди – добрый знак. Чуть ли не звуки туша в честь того, кто оказался владельцем доски. Все завидовали счастливцу, и спрашивали, что он станет делать с призом? А победитель сам не знал этого. Он только сразу почувствовал, что полюбил эту доску, как он любил печь и огонь в печи.

 Тогда мастер низкой мебели соединил все свои «любови» в одно целое. Он решил построить скамейку, чтобы сидеть на ней и смотреть в огонь.

 У каждого мужчины, почти у каждого, случается первая женщина в его жизни, и первый ребенок, и первая вещь, сделанная своими руками.

 Скамейка стала такой первой вещью, сотворенной тем, кто вытянул самую короткую спичку из грязного, холодного, детского кулака в вечной сырости двора-колодца. (Тогда была осень, поздняя осень, когда все   замирает и прячется в ожидании  снега).

 У мастера была пила, молоток и гвозди. Это сказочное богатство: пила, молоток и гвозди! Если честно, больше ничего хорошего человек не придумал за всю историю своей цивилизации.

 Знатоки скажут, что топор, клещи, автомобиль, ракета или компьютер - не менее замечательные изобретения. Вполне возможно, не станем спорить. У каждого свои приоритеты.

 Тот же, кто вытащил самую короткую спичку, всегда не любил клещи и топор, как потом терпеть не мог ракеты, автомобили и компьютеры. Это понятно, если вспомнить о подозрительной цене того, кто сотворил синюю скамейку. ЧЕТЫРЕ С МИНУСОМ – это ЧЕТЫРЕ С МИНУСОМ. Не больше и не меньше.

 Он разметил доску, и ошибся совсем немного. В итоге скамейка слегка хромала, но низкая мебель у печки для зрителя огня вполне может быть такой, хромоногой. Мало того, она просто обязана нетвердо стоять на  полу, у ветхого листа жести, чтобы напоминать о себя постоянно, чтобы быть живой, как огонь в печи.

 Впрочем, мастер низкой мебели сделал ножки красивыми. Он выпилил треугольные пазы внизу, но больше не стал заниматься украшательством, а только выкрасил, как уже говорилось, скамейку в чернильный цвет.

 Мастер крепко сбил детали своей мебели. Он всего лишь два раза попал по пальцам, но не плакал, хотя было очень больно. Он не плакал, так как догадывался о дорогой цене первой вещи, сделанной своими руками. Следовало терпеть и надеяться. Собственно, этот урок он тоже впервые усвоил, когда сбивал скамейку для того, чтобы сидя на ней, смотреть в огонь.

 ТЕРПЕТЬ И НАДЕЯТЬСЯ. Он тогда надеялся, что скамейка станет радостью мастера, и терпел, потому что не было иного выхода на пути к высокому званию столяра.

 Он был в те годы покорен мастерством тех, кто сотворил круглую печь, закованную в гофрированное железо. Печь эта была построена давным давно для тепла в лакейской части квартиры. Теперь же подобное сооружение, как мне кажется, могло стать экспонатом в музее классики быта, эпохи живого огня.

 Возможно, та печь не была красавицей, но хранила тепло удивительно долго, и для тепла этого требовалось совсем немного дров-поленьев. Не была прожорливой та печь. Она понимала, что в доме нет лифта и таскать дрова из подвала не легкая задача. Умницей была та печь, творением настоящего мастера. И создана была для людей на долгие времена. 

  На долгие….В те годы подвалы старого города были сухи и освещены электричеством, но в конце шестидесятых центр города  перевели на паровое отопление, приговорив к уничтожению печи и камины – тот самый живой огонь.

 И правильно. Доброе дело – не пилить, рубить иную, великую жизнь – деревья. Нельзя убивать природу – дом птицы и пристанище зверя. Нельзя уничтожать то, что дает человеку главное для его жизни - воздух.

 Все правильно, но опустевшие подвалы города тут же затопила гнилая вода смерти, и в воде этой завелись тощие, злые комары, напавшие на город с отчаянной отвагой.

 Любое мастерство требует особой системы творения. Нельзя созидать, разрушая. Замечательно, когда тепло приходит в твой дом по трубам, без всяких усилий с твоей стороны, но город, стоящий по колено в болоте, не имел права на черную воду в подвалах и злых комаров – дьяволов преисподней.

 Прогресс тороплив и часто превращается в свою собственную противоположность. Когда-то комары были полными хозяевами топей низины реки. После гибели печей, злющие и безжалостные твари вернулись к себе домой. Человек невольно разрушил систему, годную для жизни, и другая, враждебная ему жизнь, без промедления вернулась в город.

 Иная, правильная система такова: сухие подвалы, печь, огонь, синяя скамейка. Печь для огня, подвалы- все это было сотворено прежде, в доисторические времена. Только скамейку построил тот, кто вытянул короткую спичку из холодного и грязного кулака под трубный призыв медного горла духового инструмента.

 Мастер низкой мебели построил ее, растопил печь сухими, березовыми дровами, раскрыл покосившуюся, на одной петле, чугунную дверцу, опустил свой тощий зад на скамеечку и замер в несказанном блаженстве.

 Он был счастлив, сознавая себя мастером, способным творить мир в необходимой для существования жизни системе . Мастер не сомневался, что без его синей скамейки неполнота мира этого стала бы крайне опасной. Он вовремя вмешался в акт творения, дополнив сущее необходимой деталью.

 Он сидел у печи на скамейке, сотворенной своими собственными руками и был счастлив необыкновенно, как бывают люди счастливы только в детстве.

 Мастер умел в те годы разговаривать с огнем. Иногда он закрывал занавес дверцы, и пламя в печи начинало выть обиженно и стонать, будто огонь не желал разыгрывать свою драму без зрителей.

 Иной раз попадались негодные дрова, не помогали даже щепки и старые газеты, и тогда тот, кто построил синюю скамейку, начинал уговаривать, заклинать огонь, упрашивать его стать сильным и подарить мастеру низкой мебели тепло, и новое, незабываемое зрелище.

 Он сидел у огня, как его древний и сильный предок в пещере, охотник на мамонта или единорога, и гасил щепочкой искры, вылетающие из топки, и падающие не на лист жести, а на беззащитное дерево пола.

 Мастер низкой мебели не любил огонь умирающий. Дождавшись мерцания синих огней он плотно, обязательно на задвижку, закрывал дверцу и уходил по своим нехитрым делам. Как правило, он нырял в сырость двора-колодца, читал книги или писал вставочкой в тетради буквы и цифры.

 Телевизор, в квартире соседей, мастер низкой мебели смотрел редко. Впрочем, тот, кто сбил синюю скамейку, и сегодня уверен, что смотреть в огонь более интересное занятие, чем на экран телевизора.

 Мастер низкой мебели уверен в этом, потому что один из самых счастливых моментов своей жизни испытал тогда, когда уселся на скамейку своего, собственного изготовления у раскрытой дверцы печи и уставился на волшебное зрелище огня.

  Кто знает, может быть тогда, сидя на скамейке, сотворенной из доски, упавшей с неба на дно дворового колодца, он и застыл на долгие годы в неподвижности, желая продлить неповторимое мгновение счастья, ради которого только и стоит появляться на свет Божий, дарованный человеку огнем Солнца.

С КЕМ И С ЧЕМ ВОЮЕТ ИЗРАИЛЬ?

  Израиль с момента своего создания сражается с очередным мифом, с мифологическим сознанием целого народа.

 Отсюда и все  проблемы, отсюда иррационализм  кровавого конфликта с соседями, здесь и корни мировой юдофобии, терзающей народ еврейский не первое тысячелетие.

 Арафат не мог подписать мир с Бараком, как не мог сам себе подмахнуть небрежно смертный приговор. Раис был вполне искренен, когда сказал, что в случае заключения мира  президент Клинтон « приехал бы в Палестину не в гости ко мне, а на мои похороны».

 Точное замечание. Мир нужен здравому смыслу, жизнелюбию, творчеству. Мифу нужна только война. Арабский народ сегодня – это народ мифа. Вот почему  не увидеть Израилю мира с арабами. Боюсь, и внукам нынешних израильтян это не удастся. Создать миф гораздо проще, чем его разрушить.

 Когда-то, всего лишь 600 лет назад, арабы не были склонны к мифотворчеству. Им было достаточно чудных сказок «1001 ночи». Арабы жили полноценной судьбой мощного, веротерпимого, просвещенного, по тем временам, государства. Арабский халифат славился передовой наукой и изысканным искусством.

 Христианская, средневековая Европа уничтожила, унизила, сломала единое арабское национальное сознание, на века отбросила этих семитов в сторону от магистральных путей общего исторического развития.

 Униженность нации, ее разобщенность и бедность – основная причина возникновения мифа. Миф – единственное спасение в безысходности существования народа.  Он спасителен для психики нации, как наркотик для наркомана. Миф изворотлив, хитер и всегда основывается на яде лжи.

 Арабам не приходит в голову обвинять во всех своих бедах, например, Испанию и испанцев – подлинных виновников крушения Халифата. Людей, живущих на исконных, арабских землях.

 Нет, арабский миф, способствующий, как кажется арабам, возрождению нации, острием своей ненависти направлен на  Израиль и евреев, народа совершенно лояльного ( в свое время) к Империи арабов. Народа, чей интеллект в те давние века был направлен на созидание, на укрепление и развитие Халифата.

 Испанцы 15 века понимали это. И, разделавшись с арабами, принялись за евреев.

 Европейцы на долгие века сломали хребет арабской нации. Христианство унизило ислам, но за чужие грехи, как водится, отвечать приходится евреям. Арабам не нужна Испания. Им нужен, для утверждения национального достоинства, крошечный Израиль. И чужая земля, где они жили лишь как беженцы или захватчики.

 Конкретность и злую силу мифа  остро ощутил в Иордании. Мы стояли спиной к редким, слабым огням нищего, чудовищного в своей бедности, лагеря палестинских беженцев в этой стране. Перед нами, внизу, по ту сторону границы сиял Израиль. Именно СИЯЛ. Я не могу подобрать другого, более скромного, что ли, слова.

 Позади нас была страшная ночь, мрак, вакуум, пустота. Перед нами море огней, царство света.

 Я представил себе араба из лагеря беженцев, вынужденного каждый вечер и ночь любоваться подобным зрелищем. Представил  отчаяние голодного и отверженного, ярость, жажду мести. Его больное сознание воспитано мифом о еврее. Он не станет искать свою вину и вину соплеменников в жалкой своей судьбе. Гораздо проще убедить себя, что во всех бедах несчастных беженцев виноват Израиль. И в то, что обрести национальное достоинство, свободу и достаток можно только одним путем: погасить огни по ту сторону границы, задуть свет чужой и благополучной жизни.

 Араб из лагеря беженцев знать не хочет, что перед ним государство таких же беженцев, как и он. Людей, прежде униженных, оскорбленных бесправием и вечной жертвенностью. Он не в силах  поверить, что перед ним  братья, как и в давние века,  способные помочь в его беде, гораздо больше, чем те, кто прикидывается  друзьями несчастного араба Палестины, а на самом деле десятилетия держат его в нищете и бесправии.

 Трагедию беженцев Ближневосточного региона создали сами арабы сопредельных с Израилем стран. Им, захваченным тем же мифом, нужна ударная сила, направленная на уничтожение Еврейского государства. Это правда. Все остальные разговоры о «самоопределении палестинского народа», о «национальной независимости», «о возвращении беженцев в свои дома» - всего лишь хитрый камуфляж обычного, сотворенного из ненависти и жажде крови, мифа.

 Своим красноречивым признанием  Арафат хотел намекнуть просвещенным американцам, что он, человек цивилизованный, вынужден следовать в русле представлений своего «дикого» народа.

 Хитер был этот престарелый лис. Он прав, он был знал, о чем говорил. Десятилетия сам раис воспитывал в арабах территорий ненависть к евреям и Еврейскому государству. Он не гнушался ничем, создавая миф о вине Израиля за нищету и бесправие «великого палестинского народа». Да и теперь только по его приказу народ мифа решился на прямой погром, на агрессию против Израиля.

 И дело в том, что и сам палестинский народ – миф, сочиненный идеологами Кремля. Никогда не было и не будет такого народа. И нечего удивляться, что народ мифа может существовать только во лжи о себе и о своих соседях. Во лжи и ненависти.

 Помню Газу в год сравнительного покоя. Русскоязычным журналистам, решили показать этот город. Мальчишки мирно, с улыбкой, клянчили шекели у наших автобусов. Кому-то дал монету, кому-то нет. И этот обиженный мгновенно нагнулся и поднял с земли камень. Нас бдительно охраняла полиция, и мальчишка получил от усатого жандарма увесистую затрещину. На этот раз все обошлось.

 За шекель я бы смог купить еще одну улыбку того ребенка. Без шекеля рисковал получить булыжником в лоб. Этот мальчишка был воспитан мифом и нищетой одновременно.

 Мой сын,  задолго до последней интифады, сопровождал на военном джипе поселенцев в той же Газе. На повороте дороги, когда машины замедляли ход,  к автобусу от соседнего футбольного поля мчались мальчишки, вооруженные камнями. Они делали это заученно, привычно, как по команде. Главным уроком в школе, где они учились, был урок ненависти, урок мифа.

 Арафату, одному из творцов арабской лжи о еврее и сионизме, был нужен свой собственный, униженный, обескровленный народ. Свои дети, готовые не только швырять камни, но и погибать по приказу. Ему нужен был народ страдающий, народ самоубийц, народ с искаженной, фанатичной психикой. Нынешний раис мало чем отличается от своего друга и учителя.

 Одному из отцов мифа был необходим сам миф, как гарантия его власти и неприкосновенности личности. Прежде миф этот был основан на идеях социализма, угодных Москве, ныне он все больше начинает опираться на фанатиков ислама. Все верно, кто платит, тот и заказывает музыку.

 Мифом захвачены и сами арабы Израиля. Уж кому, кому, как не им должно быть понятно, что существование внутри Еврейского государства, подарило арабам возможность свободной, сытой и даже привилегированной жизни. Так нет же, и у этих, самых благополучных арабов  мира сжимаются кулаки при одном имени еврея. Миф всесилен.

 И глубоко несчастны все народы, живущие под диктовку мифа. Приведу цитату из свежего номера  газеты «Патриот», некогда выходящей многотысячным тиражом в столице Российской Федерации: « …. Инородцы веками пытаются возглавить и вести за собой Русский РОД…. Но в жилах Русичей течет кровь Правителей людского Рода Земли. Говорят, это имперское мышление. Нет – это Генетическая память арийских предков, хранителей Единой Ведической цивилизации планеты….Иудеи – не народ, ибо нет такого народа. Иудейство – это на самом деле мозговой программирующий вирус, заражающий и отравляющий нормальных людей, имеющий целью сделать из них биороботов, паразитирующий на национальном сознании, разрушающий творческое, божественное начало РОДа и ПРИРОДы».

 Вы прочли концентрированное выражение русского, коричневого бреда, лишь подправленного  кровавым, нацистским мифом.  Слегка подретушированную кальку с опусов Геббельса и самого фюрера.

  Все несчастья России объясняются фатальной склонностью к мифотворчеству, к полному неумению и нежеланию возложить на свой, собственный народ вину за его неудачи, пороки, преступления. Миф освобождает от ответственности, но он же делает безнадежными всякие попытки, пораженных им народов, выбраться из бездны нищеты и бесправия.

 «Жить не по лжи» - советовал «русичам» А. Солженицын. Значит, не по мифу, но сам  же этот писатель – во многом раб мифологического сознания. Причины этого понятны: отчаяние, бессилие, невозможность выбраться из морального и физического тупика. Россия, надо думать, жила, живет и будет жить по лжи, если даже такие люди, как Солженицын, склонны искать спасение в откровенном шовинизме.

 Больны ли сами евреи, склонностью к мифологическому сознанию? Бесспорно. Есть два кондовых мифа, давно мучающих народ еврейский: это миф о фатальном всевластии денег, и миф о том, что ассимиляция способна спасти евреев от агрессии зла.

 Есть, правда, существенная особенность еврейского мифотворчества. Эти мифы разрушают, прежде всего, сам еврейский народ и подрывают основы Израиля. Их разлагающая сила направлена  вовнутрь  национального организма.  Говоря проще, евреи в этом безумном мире психи тихие, а не буйные.

 И в этом своем, тихом психозе, никак не могут понять, что нужно от Израиля безумцам буйным.

 Наивные евреи удивляются, как это может Арафат лгать, что мы забрасываем в Газу конфеты отравленные, уморили газами муфтия и боеприпасы у нас какие-то особые, с урановой, смертельной начинкой. Ничего удивительного. Человек мифа не может вести себя иначе еще и потому, что невольно выдает во лжи и клевете порядок своих собственный намерений, по отношению к евреям.

 Народ, способный  взрывать своих собственных детей для того, чтобы убить детей другого народа, и убежденный, что арабские дети при этом отправятся прямиком в рай, а еврейские - в ад, определенно и тяжело болен психически. Подобное случается, и не так уж редко, о чем свидетельствует история. Израиль эти жертвы мифа временно оставили в покое, но теракт в Домодедово, недавний взрыв автобуса в России говорит о том, что вирусом безумия больны сегодня многие слуги Аллаха.

 Евреям не хочется верить, что соседний и родственный нам народ ходит «со справкой». Но это, к великому сожалению, так и обычный, банальный, общепринятый мир с этим тяжело больным врагом невозможен. Сегодня возможна только сокрушающая и отрезвляющая победа над народом, страдающим синдромом мифологического сознания. Победа, необходимая самому этому больному народу, прежде всего.

 История германского фашизма – прямое тому доказательство.

 Миф и язычество связаны воедино. Нет мифа без язычества. Нет язычества без мифа. Идея монотеизма, как и прежде, противостоит ереси идолопоклонников. Ереси, прячущейся, порой, под маской истинной веры, но веры не своей, заемной, а потому и существующей под вечной и зловещей тенью комплекса неполноценности. Чаще всего, именно по этой причине тайное язычество соседей Израиля и создает юдофобский миф, с которым, вот уже десятки лет вооруженный  Израиль ведет схватку. Израиль безоружный тысячелетия был несчастной жертвой этого мифа.

 В  противостоянии язычеству и мифологическому сознанию -  вся трагическая сложность еврейской судьбы и в рассеянии, и в своем государстве.

ПУТИН ОТ ХОДОРКОВСКОГО

Что получил Путин от «дела Ходорковского»

25.10.2013 12:08 

Десять лет назад, 25 октября 2003 г., мир узнал, что самый богатый человек России Михаил Ходорковский, оказывается, преступник. Мало кто поверил, что за преступления, которые ему вменялись, сажать следует именно этого человека. Мало кто из олигархов, да и из бизнеса в целом, может сказать, что никогда не минимизировал налоги, не подкупал чиновников, не прихватизировал государственное имущество и т.д. Соответственно, возник вопрос: в чем состоит политический смысл ареста Ходорковского? Или, точнее, в чем двойное дно этой истории? Каких важных государственных целей стремится достичь Владимир Путин с помощью этой операции?

Первая, наиболее естественная и самая массовая оценка ареста Ходорковского сводилась к тому, что Путин начал наконец борьбу с олигархами, которые так всех достали в 1990-е гг. Десять лет спустя можно констатировать, что никто больше из олигархов не пострадал. Живут они припеваючи. Прекрасно встроились в существующий режим. А те, кто предпочитает жить в Европе (как, например, Роман Абрамович), смогли с выгодой продать свои российские активы и перевести деньги за рубеж. Более того, число миллиардеров за время правления Путина существенно выросло. Выросло и просто количество очень богатых людей, среди которых теперь значатся не только бизнесмены, но также чиновники, руководители госкомпаний и силовики.

А вот другая трактовка. Некоторые комментаторы полагали в момент ареста Ходорковского, и особенно чуть позднее (когда у него отбирали компанию ЮКОС), что речь идет не о борьбе с отдельными олигархами, а об изменении структуры собственности. Государство, мол, восстанавливает свой контроль над несправедливо приватизированными активами. Заканчиваются времена дикого капитализма, возвращается эпоха общенародной собственности.

Капитализм, понятно, при Путине не закончился, но размер госсобственности увеличился. Можно ли понять логику совершившихся изменений? Какую собственность оставляли частной, а какую делали государственной? Госимущество, как правило, увеличивалось в той мере, в какой его можно было поставить непосредственно под контроль правящей в стране группы. «Газпром», «Роснефть», РЖД, «Ростехнологии» управляются лицами, которые относятся к числу наиболее близких и доверенных людей президента. Когда Кремлю нужно решить какую-то важную политическую проблему, начиная с поддержки партий и заканчивая строительством стадионов, госбизнес всегда откликается на зов. Для развития экономики такая форма управления собственностью, может, и неэффективна, но для поддержания режима она очень удобна.

Третья гипотеза, объясняющая суть дела Ходорковского, сводилась к тому, что арестант был опасен для режима, поскольку мог с помощью своих денег подкупать депутатов, формировать политические партии и, в конечном итоге, контролировать политическую власть в стране. Десять лет назад еще свежи были в памяти годы «семибанкирщины», а потому подобное объяснение казалось правдоподобным.

Однако сегодня мы видим, что режим был достаточно крепок во все периоды своего существования, тогда как парламентарии оставались сервильны и политически малозначимы. У режима всегда были возможности административного воздействия на итоги выборов или непосредственно на уже избранных депутатов. Если не фантазировать, то трудно представить себе в нынешней России бунт парламентариев против вождя. Таким образом, думается, что, оставайся Ходорковский на свободе, он никак не смог бы установить парламентскую республику во главе с самим собой вместо республики президентской во главе с Путиным.

Четвертая гипотеза состоит в том, что дело Ходорковского запугало злостных неплательщиков налогов, и с тех пор доходы в казну стали исправно собираться. Так что самый богатый бизнесмен страны должен был обязательно пострадать в показательных целях, раз уж по-хорошему бизнес платить государству не хотел. Трудно сегодня оценить, в какой мере сбор налогов улучшился благодаря запугиванию бизнеса, а в какой – благодаря общему подъему экономики, но, скорее всего, «показательная порка» оказала свое воздействие. Однако такого рода методы «работы с бизнесом» – это всегда палка о двух концах. Сбор налогов улучшается, но ухудшается инвестиционный климат. Собственник чувствует себя незащищенным. Он понимает, что в интересах государства над ним всегда могут совершить любое насилие.

До кризиса 2008 - 2009 гг. значение налогового фактора, пожалуй, доминировало над значением фактора инвестиционного. Россия рассматривалась как золотое дно, а потому капитал, склонный к риску и ориентирующийся на высокую прибыльность, готов был идти в нашу страну. Однако с 2010 г. все переменилось. Даже сам Путин отмечал, что у нас очень плохой инвестиционный климат, хотя, понятно, не уточнил, что страх собственника в значительной мере порожден делом Ходорковского и некоторыми «мелкими» историями того же плана. И вот сегодня мы имеем очень низкие темпы роста экономики. Налогов все равно не хватает, и государство рассматривает возможность осуществления новых поборов с населения и бизнеса, а страхи предпринимателей в этой связи лишь увеличиваются. В общем, Ходорковский оказался типичной курицей, несущей золотые яйца. Курятинкой мы полакомились, съели все дочиста, но яичек теперь уже не видать.

Пятая, наиболее маргинальная трактовка проблемы сводилась к тому, что Путин в духе чекистов сталинских времен начинает в России массовый террор. Десять лет – это достаточный срок для того, чтобы перейти от замысла к реализации, однако ничего похожего на сталинские репрессии у нас нет. «Зачистки» политического и экономического пространства всегда избирательны и практически всегда приносят конкретную осязаемую выгоду кому-то из лиц, находящихся во власти или тесно с ней связанных.

О данной гипотезе, возможно, не следовало бы даже упоминать, однако, как ни странно, по сей день встречаются в прессе заявления, будто бы Путин строит тоталитарный режим и вот-вот начнет массовые репрессии. Когда читаешь подобные тексты, полезно помнить, что точно такие же предположения делались 10 лет назад и даже раньше.

Шестая гипотеза состоит в том, что Путин лично обиделся на Ходорковского за то, что тот еще в первой половине 2003 г. на одной из встреч президента с бизнесом прямо намекнул на коррупцию в верхах.

В пользу этой гипотезы с тех пор явно говорили два факта. Во-первых, напоминающее месть жесткое преследование лично Ходорковского после того, как у него был изъят весь бизнес и он перестал представлять всякую (даже гипотетическую) опасность для политической системы. Во-вторых, то, что против Алексея Навального, говорящего о коррупции в верхах, сегодня действуют точно так же - по принципу «сам такой». Однако есть множество случаев, когда политики, осуществляющие серьезные расследования о коррупции в верхах, лишь маргинализируются, но не преследуются в уголовном плане. Такова, например, судьба Бориса Немцова, написавшего несколько брошюр о коррупции. Да и судьба Навального сегодня явно несравнима с судьбой Ходорковского.

Что же мы имеем в «сухом остатке»? Если отбросить фантазии, мы видим лишь одно реальное следствие «дела Ходорковского». Многомиллиардное имущество опального олигарха перешло в другие руки. Формально – в государственные. Но мы хорошо знаем, как можно пользоваться государственным имуществом в современной России при отсутствии парламентского контроля и независимых журналистских расследований, при дружественном отношении к высокопоставленным чиновникам со стороны силовиков и руководства ключевых телеканалов.

Как изменилась Россия за 10 лет с посадки Ходорковского, мы теперь знаем. Осталось ждать не так долго, чтобы получить ответ на вопрос, какие изменения последуют, если в 2014 году он выйдет на свободу.

Дмитрий Травин, специально для "Фонтанки.ру