Что делать, когда заканчиваются деньги
Текущее состояние дел в экономике может быть коротко охарактеризовано высказываниями уважаемых людей и уважаемых организаций (были высказаны в январе 2017 г.). Имеем следующее:
<ol>
«Пока, к сожалению, мы на ней (нефтяной „игле“ то есть) сидим, хотя в отдельных отраслях есть положительные сдвиги», — глава Счетной палаты Татьяна Голикова.
Доходы России от экспорта нефти за январь-ноябрь сократились на 20,3 процента — из материалов Федеральной таможенной службы (ФТС).
«Резервных фондов России хватит на 4 года» — президент России Владимир Путин.
</ol>
Вопрос — что мы видим по итогам последних десяти лет? Если внимательно присмотреться к первой цитате, то можно сформулировать ответ: примерно то же самое, что мы видели в первый год из этих десяти. Стабильность - наше все. Можно было бы признать сложившееся status-quo приемлемым и жить дальше, но 2 и 3 пункты решительно и непреклонно говорят нам, что жить так дальше если и получится, то недолго.
Таким образом, мы имеем понимание проблемы — в узком смысле — как диверсифицировать доходы государства и слезть с нефтяной «иглы», в широком — как выйти на траекторию не просто замещения одних доходов другими, а стабильного увеличения этих самых доходов.
Рецепт, принятый российским правительством, — привлечение внешних и поддержка внутренних инвестиций частного сектора. По сути решение правильное — внешние и внутренние частные инвестиции могут только приветствоваться. Но есть один нюанс. Как известно, лучшим критерием правильности избранного пути решения проблемы является решение проблемы. По итогам пятнадцати лет, проблема есть и держит позиции, значит выбранный путь - не самый лучший.
Коротко об основных «но». Хотя иностранные прямые инвестиции начали поступать в российскую экономику давно — с 1992 г., желаемая диверсификация не была достигнута, чем и обусловлены ежегодные ритуальные песнопения о ее необходимости. Объяснение этого примитивно и лежит на поверхности — объем инвестиций недостаточен. А когда исследователь наблюдает одну и ту же картину на протяжении 10 лет подряд, то напрашивается вывод: то, что он видит не случайно, а закономерно. К сожалению, говоря о недостатке прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в российскую экономику, можно вспомнить слова классика — «так было, так будет».
В 2014 г. объем ПИИ в российскую экономику составил 22 млрд долл., в 2015 г. — 4,8 млрд долл. Сравним цифры с показателями лидеров за 2015 г.: ПИИ в американскую экономику — 384 млрд долл., Гонконг (КНР) — 163 млрд долл., материковый Китай — 136 млрд долл. (итого КНР — 299 млрд долл.) Скажем прямо — что 22 млрд., что 4,8 млрд. — и то и другое несопоставимо с объемами лидеров. Ну, вложили бы хоть раз в течение одного года в российскую экономику пару сотен миллиардов долларов, смотришь — и игла нефтяная не маячила бы так безапелляционно. К сожалению, о внешних инвестициях подобных масштабов нам остается только мечтать.
И тут выходит на сцену второе «но». Инвестиции, призванные диверсифицировать экономику, сами не диверсифицированы. Значимая их часть идет всего в несколько сфер — это добыча полезных ископаемых, нефтепереработка, сельское хозяйство, металлургия. Парадоксально, но продолжение опережающего по сравнению с остальной экономикой, инвестирования в эти сектора только помогает сохранить сложившуюся сырьевую структуру экономики. На фоне этого скромно выглядят иностранные инвестиции, например, в электронное и оптическое оборудование, производство машин и оборудования — вместе за 2014 г. они дали порядка 31 млрд руб. даже если пересчитать это по курсу начала 2014 г. — мы получаем всего лишь порядка 1 млрд долл. Вне всяких сомнений, построить производство на 1 млрд. — это намного лучше, чем не построить вообще ничего, и все же остается сделать вывод: имеющиеся ПИИ в российскую экономику однозначно полезны и также однозначно недостаточны.
После малоутешительного итога традиционно и сурово встает проклятый вопрос — что делать? Необходим новый источник вливаний в нашу промышленность, прежде всего в производство технологического оборудования для различных отраслей промышленности, а затем уже и в судостроение, авиационную промышленность, робототехнику, приборотстроение, ракетно-космическую отрасль, коммуникационное оборудование, IT-сферу и др. Наивно предполагать, что технологически высокоразвитые государства и представляющие их компании будут способствовать развитию этих направлений у нас. А между тем, именно развитие данных отраслей позволит нам избежать зависимости от нефтяной конъюнктуры.
Что же остается? А остается одно — внутреннее эмиссионное инвестиционное финансирование. Что мы знаем о таком финансировании? Прежде всего, что наши финансовые и монетарные власти относятся к нему крайне отрицательно, видя в нем источник раскручивающейся инфляции. И знаете, что можно сказать по этому поводу — вроде бы они правы, но дьявол кроется в деталях.
Дело в том, что наши монетарные власти случайно или по недомыслию смешивают разные процессы. В интервью, статьях, комментариях официальных лиц по данному вопросу как бы само собой подразумевается, что эмиссионное финансирование равняется печатанию и усиленному вбрасыванию необеспеченных денег в оборот. Пример - эмиссионное покрытие дефицита федерального бюджета: так было в начале 90-х и все помнят, что тогда случилось с деньгами. Что будет результатом? Правильно — очередной скачок инфляции, через какое-то, причем весьма непродолжительное время. Почему? А потому, что объему напечатанных новых денег (пассивов — обязательств государства) не будет в реальности противостоять нечто реальное (реальный актив), по стоимости равное этому объему новых денег.
Государство, должно соблюдать равенство активов и пассивов. В общем случае пассивы — это имеющиеся денежные средства (ЗВР, налоговые поступления, облигационные займы, международные кредиты и т. д.), а активы — то, во что все это вложено — дороги, мосты, аэропорты, порты, нефтяные и газовые скважины, трубопроводы, государственные заводы и предприятия, социальная инфраструктура. Казалось бы, все просто — вот 100 млн. рублей от налоговых отчислений, а вот — новые 10 км дороги на эти 100 млн. Совпадает актив с пассивом? Совпадает! Переполнения пустыми деньгами экономики нет, а по какому поводу тогда все кричат?! А повод очень простой - денег есть на прокладку 10 км, а надо проложить — 1000 км. Откуда взять денег еще на 990 км?
Или другая ситуация — например, есть осознание у руководства страны, что мы отстаем в производстве микроэлектроники. Наши западные партнеры не спешат открывать высокоточные производства в России, наши азиатские друзья — примерно также. Может, наши банки внесут свою лепту? Нет, не внесут — такие проекты банки не кредитуют, причем не кредитуют по простой причине — кредитовать некого. В чем проблема. Надо понимать, что банк — контора пассивная по сути своей. Если в банк не придет по своей воле инициатор (производственная или торговая организация) и не скажет - дорогой банк, я бы хотел построить завод по производству микрочипов, дайте денег, — то банк сам не выделит ни копейки.
Спросите любого банкира — много к нему приходило инициаторов, желающих заниматься производством микросхем? Не думаю, что ошибусь, если скажу, что итоговое количество будет очень близко к нулю. И наличие инициатора — это только начало! Далее начнутся уже чисто банковские заморочки с определением финансовой состоятельности заемщика, наличием залоговой базы и проч. Проще говоря — чтобы получить большие деньги, надо уже иметь большие деньги.
Стоимость современного завода по производству микроэлектроники - 1,5−2 млрд долл. Есть ли в России хоть одно предприятие в данной отрасли, способное вложить такой объем средств или предоставить банку залог на такую сумму? Думаю, вопрос риторический на самом деле. Значит ли это, что инвестиционная деятельность коммерческих банков ничего не дает для развития экономики? Разумеется, нет. Просто деньги в основном идут в развитие определенного круга отраслей — это добыча полезных ископаемых, энергетика, металлургия.
Таким образом, мы вновь обращаемся к самому проклятому вопросу нашей с вами современности — где взять деньги на инновационное развитие российской экономики. Казалось бы, ситуация патовая — извне денег приходит недостаточно, внутри экономики имеющиеся деньги частных инвесторов реинвестируются в основном в один и тот же список отраслей, про бюджетное финансирование вспоминать вообще не рекомендуется, ибо в бюджете дыра, аки в «Титанике», на 2,7 трлн. руб. Эмиссионное же финансирование приведет исключительно к росту инфляции. Вроде бы все так, но так ли?
Каково основное условие необесценивания денег и возможности увеличения их количества в экономике? Когда мы создаем новые деньги, то каждому вновь напечатанному дополнительному рублю, попавшему в оборот, должен противостоять новый дополнительный материальный, товарный эквивалент, созданный именно на этот рубль. Именно поэтому, когда предприятие выпускает 1000 холодильников в месяц, заработная плата не может вырасти без увеличения объема производства. В принципе, конечно, можно взять ее и повысить вдвое, например. Но при условии, что производство осталось на прежнем уровне, это не вызовет ничего другого кроме как ажиотажного спроса на холодильники, при этом цена их достаточно быстро вырастет вдвое и «съест» весь напечатанный прирост зарплаты. Почему? Потому, что новым рублям не были противопоставлены новые холодильники, которые бы это спрос и удовлетворили.
А теперь посмотрим, что происходит при эмиссионном ИНВЕСТИЦИОННОМ кредитовании. Допустим, мы хотим создать производственные мощности для создания…, да чего угодно — микросхем, станков с ЧПУ, мягких игрушек, детского питания и т. д. Допустим, мы печатаем (страшное слово) новых денег на 2 млрд руб. - как раз на стоимость нашего небольшого инвестпроекта. Дальше строятся производственные цеха, складские помещения, административные здания, происходит их наполнение производственными линиями, станками, производится подключение инфраструктуры (газ, электричество, вода).
При каких условиях финансирование строительства эмиссионными деньгами не будет сопровождаться обесценением денег? Рассмотрим процесс подробнее. Как уже говорилось, обесценивание денег - результат превышения объема дензнаков в обороте над количеством реальных активов. Чтобы избежать подобного, необходимо соблюдать правило — новый напечатанный рубль создает новую (то есть ранее не существовавшую) реальную ценность. И тут мы подходим к самому интересному. Единственной целью инвестиционной деятельности является создание новых реальных ценностей — в виде фабрик, заводов, торгово-логистических центров, освоенных месторождений, электростанций, портов, то есть всей совокупности активов, имеющих реальную стоимость и созданных для генерации потока доходов в будущем.
Можно ли сказать, что потратив 300 млн. эмиссионных рублей, например, на закупку оборудования, мы выбросили в оборот 300 млн руб. необеспеченных денег? Нет, нашим деньгам противостоит их эквивалентное материальное воплощение в виде оборудования. Для производителя данного оборудования созданные станки и производственные линии — это товар. Точно такой же, как пара носков из супермаркета. Новые деньги противостоят новому товарному эквиваленту, который бы не был создан при их отсутствии. Так в экономике сохраняется равновесие. Очевидно, что для того чтобы такая алхимическая операция увенчалась успехом, недостаточно просто эмитировать деньги во внешний мир. Для всех возможных участников (Минфина, ЦБ, подрядчиков субподрядчиков и др.) необходимо понимание, что вновь созданные деньги должны быть жестко закрыты в инвестконтуре. То есть не покидать счета инвесторов проекта до реальной поставки реальных ценностей (авансирование в разумных пределах), а также расходоваться исключительно целевым образом с документальным подтверждением этого самого целевого использования.
Другими словами, если нам нужно 34 млн руб. на приобретение арматуры для работ по созданию фундамента, то Минфин (или иной агент государства) переводит ровно 34 млн. новых рублей на счет нашего генподрядчика, который предоставляет контракт (оправдательный документ, подтверждающий целевое использование денег) со своим субподрядчиком (производителем арматуры) на приобретение нужного объема материала. Точность и правильность исполнения контракта по факту также могут и должны осуществляться агентом государства как основного заказчика. Путем отслеживания движения денег по счетам «в обмен» на создание реальных ценностей (станков, производственных линий, производственных корпусов и т. д.) достигается «связывание» денег внутри экономики, пресекается возможность их вывода на валютно-финансовые рынки, в офшорные юрисдикции и т. д.
Конечно, у представленной схемы есть ограничения. Не стоит думать, что таким нехитрым способом можно год за годом печатать триллионы рублей и на них строить десятки заводов и фабрик. Во-первых, необходимо ориентироваться на внутреннего производителя и поставщика — то есть такого, расчет с которым возможен в национальной валюте. Полагаю, что было бы неплохо купить какое душе угодно оборудование в счет эмитированных рублей, но тут возникает одна неприятность: никто из наших улыбчивых партнеров не согласится обменять свои материальные ценности на наши российские рубли. Вот поменяйте их сначала, к примеру, на доллары, а потом получите свое. А чтобы получить доллары, надо выйти на биржу с нашими эмитированными рублями, швырнуть их недрогнувшей рукой в пучину валютной бездны и выудить оттуда столько-то долларов. Все просто? На самом деле — не совсем.
Дело в том, что в данном случае как раз и нарушается наше правило соответствия новых денежных единиц новым материальным производящим ценностям. Почему? Потому что деньги уже в экономику вброшены, а ни один станок и ни одна конвейерная линия на эти деньги еще не произведены. Необходимо составлять список того, что умеют внутренние заводы и фабрики, и какие средства производства можно полностью создать внутри страны. Это будет первым ограничением в благом деле инвестирования в российскую промышленность.
Второе — наличие свободных мощностей. Скажем прямо: в случае, если государством, например, будут одновременно размещены заказы на стройматериалы у многих отечественных производителей, и эти заказы будут превышать их производственные возможности, то да — это вызовет расширение производства. В то же время произойдет тот самый рост цен на производимую продукцию для всех без исключения потребителей, и по цепочке он передастся всей экономике. Поэтому при размещении дополнительных заказов в экономике необходимо ориентироваться на имеющиеся свободные мощности. В результате госзаказа не должен появляться дефицит. Впрочем, что-то подсказывает, что сейчас у нас незанятые производственные мощности есть, а очереди желающих их использовать нет.
Итого, эмиссия денег на инвестиционное развитие должна рассчитываться из имеющихся свободных мощностей нужного профиля в промышленности, и эмиссия не должна превышать стоимости продукции, предполагаемой к производству на этих мощностях.
Какой будет конкретная схема реализации такого подхода, то это уже вопрос совместного творчества заинтересованных сторон — ЦБ, Минфина, Минэкономразвития и др. (если им, конечно, интересно). Главное — на текущий момент четко осознавать, что имеющийся курс на привлечение внешних инвестиций и мобилизацию внутренних частных капиталов в имеющихся масштабах не отвечает задаче ускоренного развития и диверсификации экономики! Проще говоря — ну не вкладывает в нас никто достаточно средств и не собирается вкладывать, а мы все ждем и ждем — когда же придут и когда же вложат!
В условиях, когда имеющиеся подходы не дают должного результата, необходимо искать другие пути, не исключающие, но дополняющие то, что уже есть. Таким дополняющим путем и является инвестиционное эмиссионное финансирование. В заключение хочется немного вернуться и вспомнить о высказываниях, приведенных в начале статьи. Особого внимания заслуживает последнее — в ней указан срок. И срок этот совсем небольшой.
Актёр и режиссёр Эрвин Гааз рассказал Jewish.ru, кому из его семьи удалось пережить Холокост и сталинские репрессии, как Юрий Любимов владел Театром на Таганке и что можно сказать о Галиче, когда тебе почти 50.
На режиссёра можно выучиться только при втором высшем. Как так получилось, что вы поступили в 20 лет на режиссёрское отделение Щукинского училища?
Вы действительно больше известны как актёр. Почему вы не стали поступать на актёрский?
У меня тоже есть один вопрос, на который мало кто из режиссёров отвечает. Кто такой «маленький актёр»? Как становятся исполнителями ролей второго плана?
Чем сейчас заняты, кто вас вдохновляет?
Ваша немецкая бабушка была еврейкой, погибшей в ГУЛАГе, и у неё в Германии остались родственники, пережившие Холокост. Что вы рассказываете своим детям о судьбах ваших предков?
В Пурим 1926 года в подмандатной Палестине состоялся первый конкурс на звание еврейской королевы красоты. Откуда брала начало эта идея, в общем-то, понятно: еще в 1920 году в Атлантик-Сити состоялся первый в истории конкурс красоты, а в 1921 году его победительница уже носила титул «Мисс Америка». Новшество полюбилось американцам и постепенно начало завоевывать мир. Тель-авивцы считали, что их город ничем не хуже, а местные девушки – не менее красивы, так что в нем вполне можно провести и конкурс «Мисс Вселенная». Но проблема заключалась в том, что тель-авивцы видели свой город либеральным и еврейским одновременно, а сама идея конкурса красоты была все-таки какая-то нееврейская.
В марте 1929 года, если верить пожелтевшим страницам газеты «Доар а-йом», Меир Дизенгоф, по сути, объявил это соревнование конкурсом красоты среди евреек Святой земли. «Сегодня ты – царица Тель-Авива, – сказал он, обращаясь к победительнице конкурса, – и царство твое простирается от реки Яркон до границ Яффо. Вся эта огромная толпа преклоняется перед твоей красотой и поздравляет тебя не только как царицу Тель-Авива, но и как царицу всей Земли Израиля».
Однако идея к тому времени уже прижилась среди европейских евреев, да и не только европейских. Пуримские балы с выбором царицы Эстер стали проводить в Вене, Варшаве, Лондоне, а затем и в Нью-Йорке, и даже в Мельбурне. Проводятся они и сегодня, и автору этих строк доводилось на них бывать.
Однако затем Цабари отправилась в Берлин – тогдашний центр европейского киноискусства. В Берлине она, видимо, все-таки поучилась актерскому мастерству и даже снялась во второстепенных ролях в фильмах с легендарной Марлен Дитрих. При этом она еще долго продолжала представляться как «мисс Палестина», а в еврейской прессе всё продолжалась бурная дискуссия на тему, позорит ли Ципора «дело сионизма» или, наоборот, способствует его пропаганде.