ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА: "РЕБЯТА, ВЫ ЧЕГО ОХРЕНЕЛИ?"

  

Борьба с гитлеризмом – всего лишь маска, с помощью которой либеральный фашизм Запада  пытается  скрыть свою юдофобскую, антиизраильскую суть.  Об этом, как всегда, ярко и смело говорила Юлия Латынина в своей программе «Код доступа» 4 мая 2013 г.

«И последняя история про политкорректность западную, которая меня совершенно потрясла. Покойный немецкий актер Хорст Тапперт, который играл роль Инспектора Деррика в одноименном очень популярном сериале, выяснилось, что он служил в СС. Кошмар, ужас. Там, 2 телеканала отказались от дальнейшей трансляции сериала. Там, Министерство внутренних дел Баварии намерено посмертно лишить Тапперта звания почетного комиссара полиции.

Ребят, вы чего, охренели? Мальчишка 19-ти лет в 1943 году попал на службу в зенитный полк. Этот полк был приписан к дивизии СС «Мертвая голова». Он мог отказаться? Он должен был что, сбежать из дивизии? Он там убивал евреев? Он насиловал, грабил? Это доказано? Он всего лишь служил в зенитном полку и вместе с ним попал в плен. И нам говорят там «Не забудем, не простим через 70 лет». Ребят, ну, одну секундочку. Вы так любите евреев? Тогда какого черта вы, левые либералы, раз за разом поддерживаете, холите и пестуете тех современных нацистов и фанатиков, которые готовы стереть их с лица Земли? Вот там современные последователи Гитлера учат 6-летних детей ходить с автоматами и показывают по палестинскому телевидению мультики о том, как хорошо стать шахидом. Да? Это не евреи взрываются в палестинских автобусах. Но Human Rights Watch раз за разом строчит доклады о том, как кровавый израильский режим намеренно уничтожает мирное население Палестины. Но вот когда речь идет о парне, который там 70 лет назад служил в зенитном полку, вот тут не забудем, не простим.

Во время прошлогодней Олимпиады в Лондоне прыгунью Параскеву Папахристу сняли с игр за шутку в Twitter’е о члене немецкой сборной по академической гребле из-за записи в Facebook, сделанной ее бывшим бойфрендом. Но вот когда ливанские борцы отказались тренироваться в одном зале с израильскими, вот тут бдительный МОК не усмотрел расизма. Ребята, вы о чем? Гитлеровского нацизма давно нет – он давно сдох и заклеван. Пинать сдохшего гитлеровского крокодила совершенно безопасно. Почему левые либералы пинают нацистов? Хорошо, согласна, пинайте. Но почему вы не трогаете другой вид тоталитаризма, который утверждает превосходство примитивных архаичных и средневековых культур над западной цивилизацией?»

КАК ГОЛОСОВАЛ ШАЛИТ ?

«В воскресенье, 5 мая, службы безопасности задержали в промзоне Ашдода палестинского араба, отбывавшего ранее наказание за террористическую деятельность и освобожденного осенью 2011 года в рамках "сделки Шалита". Задержанный не имел разрешения на работу в Израиле. На момент публикации данного сообщения, неясно, идет ли речь о предотвращении теракта».

  

 Нет сомнений, этот террорист проник нелегально в Израиль, чтобы лично поблагодарить наши власти за досрочное освобождение. Возможно, и подарок подготовил - «миллион алых роз» или что-то там еще, может, и грамоту доставил благодарственную от Абу Мазена… Расследование покажет. Я же вспомнил о давней статье насчет упомянутой сделки.

  

 Хамас проголосовал ЗА, правительство Израиля  тоже утвердило сделку по освобождению капрала-танкиста, но никто почему-то не интересуется, как сам Гилад Шалит отнесся к вести о своей свободе?  Он-то сам СОГЛАСЕН или НЕТ? Ну, конечно же, счастлив, что окажется в объятиях отца, матери и множества израильтян, поддержавших обмен 1027 заключенных на одного солдата. Как можно представить себе иное? И все-таки, попытаемся представить. Гиладу Шалиту исполнилось 25 лет. Каждый год плена (а их было пять) можно смело посчитать за два. Душевных, физических мук было предостаточно. Получается, что на свободу выйдет не мальчишка, уснувший на посту, а зрелый, много переживший, мужчина.

 И вот этот человек выходит из арабского узилища, сознавая, что в обмен за его свободу, на воле окажутся сотни убийц стариков, детей, женщин, и таких же солдат ЦАХАЛа, как он сам. Причем, значительная их часть вернется к прежней, кровавой работе. Значит, обязательно будут новые жертвы, в гибели которых, пусть косвенно, но виноват будет он сам. Как сможет Гилад Шалит жить с подобным сознанием. Он, вряд ли сумевший поразить хотя бы одного врага, окажется виновником в смерти других израильтян, вполне возможно своих друзей и знакомых: людей, голосовавших руками и ногами за его свободу. Мало того, нет сомнения, что победа Хамаса повлечен за собой новые попытки гибели или пленения солдат и офицеров Армии Обороны Израиля. Как доказывает опыт, любые сделки с врагом заканчиваются для Еврейского государства не передышкой, «глотком» мира, а новой кровью его граждан.

 Ну и как Гилад Шалит будет жить с сознанием всего этого? Не обрекаем ли мы этого нового инвалида ЦАХАЛа на новые же нравственные муки. Мне кажется, что попадет он в ситуацию сложнейшую, трагическую, когда не раз подумает, а стоило ли выходить на свободу? Думаю, что сегодня бывший капрал измучен и сломлен, но «время лечит». Он окрепнет, разберется во всем, дождется результатов своей свободы – и нет у меня уверенности, что скажет Гилад спасибо своим родителям за все титанические усилия, предпринятые ими ради спасения сына. Не станет ли эта сделка преступлением против самого Шалита?

 Возможно, я вновь хочу выступить в роли идеалиста, и сам Гилад Шалит отнесется вполне спокойно к последствиям своего освобождения, но в этом случае к чему была сама сделка? Зачем Израилю еще один член общества, равнодушный к горю, к страданиям родителей, друзей, близких очередных жертв террора?

 Вот этот «человеческий фактор» волнует меня не меньше, чем очевидный раскол в обществе по поводу новой сделки или судьба нашего премьер-министра. Политика безлика, она не боится аморальных действий, но судьбы любого государства неумолимо складываются из подобных поступков и, когда их сумма перевесит дозволенный предел, жди неминуемой беды.

КОЗА быль

 Это коза из далекой Владимирской области в России. Но, когда я ее сфотографировал, невольно вспомнил давнюю историю, происшедшую совсем на другом континнте.

 Знаю лично того малыша, которого вылечили от стоматита. Теперь он вырос и скоро пойдет в армию. Замечательный был малыш, и я очень рад, что так случилось, и средство от обидной болезни нашлось быстро, и помогло оно волшебным образом.

Но прежде снова просто вынужден заняться "рассуждизмами». Потерпите минутку. Любовь, как известно, дар небес, а слова ненависти нам нашептывает дьявол. С любовью всегда проблемы, а ненависти вокруг нас сколько угодно. Черпай, где хочешь, и в любом количестве. А страстями человеку жить обязательно надо. Иначе он себя не чувствует полноценным существом. Кому не повезет с любовью, тот живет ненавистью.

Папаша моего знакомого малыша возненавидел арабов. Он решил твердо, что хуже нет на свете людей. Он вступил в самую крайнюю партию и поддерживал идею трансфера. Он любил своего малолетнего сына, но этой любви было ему недостаточно. Вот он и позволил себе ненависть.

Однако жизнь живая творит с нами совершенно непотребные шутки. Вы знаете, конечно, что этот самый стоматит болезнь не смертельная, но мучительная, мерзкая, прямо пыточная, если заболевает ей маленькое создание. Одни слезы — не разжевать, не проглотить пищу. Кошмар. Стоматит обнаружился в пятницу вечером, как раз накануне Шабата. Отец малыша совершенно растерялся: как помочь маленькому, как спасти его от мук, если врачи в этот день имеют законный отдых. Однако неотложная помощь действует всегда. Машину вызвали. Врач приехал. Выписал лекарство, порекомендовал полоскание - и уехал. А у малыша уже сил не было плакать. Он только стонал.

Евреи, народ участливый. К дому подкатила карета «скорой помощи». Ну, как не узнать, кому потребовалась эта помощь. Среди прочих наведался к бедному малышу сосед — человек настолько страшный с виду, что маленький на мгновение забыл о всех неприятностях — так испугался.

Человек этот служил в полиции, и веса себе имел, при двухметровом росте, килограммов двести с лишком. Вот такое чудище нависло над малышом и сказало голосом глухим, как из подземелья:

— Ехать надо.

— Куда? — опешил отец малыша.

— Отвезу, — сказал полицейский.

— Шабат сегодня, — удивился отец мальчика. — Ты разве ездишь в субботу?

— Нет, — сказал полицейский. — Но сейчас поеду. Идем. Они не долго мчались по трассе. Потом свернули на грунтовую дорогу к цыганским шатрам бедуинов.

Полицейский оставил машину в конце ущелья. Он вошел в шатер, укрытый коврами, и сразу вернулся в сопровождении старика, иссушенного годами и пустыней.

— Это Муса, - сказал полицейский. — Он все сделает, как надо.

Отец мальчика кивнул старику, и старик кивнул гостям.

Потом он с гортанным клекотом выдохнул из себя воздух, и сразу же из-за шатра вышла к ним тощая коза с набухшим выменем.

Старик подошел к малышу и положил руку ему на голову. На иврите он предложил ребенку лечь на землю. Малыш повиновался. Старик пошевелил пальцами. Коза послушно и осторожно остановилась над ребенком. Сухие, как корни, пальцы старика легко коснулись сосков. Молоко брызнуло на лицо малыша, на его губы. Ребенок не испугался, он даже открыл свой измученный рот и поймал гортанью струю прохладного молока.

Старик отпустил козу, выпрямился и молча ушел в свой шатер. Коза не уходила. Малыш подошел к ней и прикоснулся своим носом к сухому носу животного.

И они уехали. Часа через два стоматит прошел совершенно, исчезла белая корка налета, будто и не было ее вовсе.

— Да, — сказал я отцу малыша. — Совершенно фантастическая история.

—  Этот бедуин, — сказал отец. — Я хотел дать ему денег. Старик отказался. Они, арабы эти, нас презирают.

— Нет, — сказал я. — Деньги надо было дать козе. Вот и все.

О ЛИКВИДАЦИИ ПОСЕЛЕНИЙ быль

"Утром 3 мая 2013 г. сотрудники сил безопасности снесли форпост "Мицпе Эвьятар" около КПП "Тапуах" (к югу от Шхема), созданный в память об отце пяти детей Эвьятаре Боровски, убитом террористом 30 апреля". Из СМИ.

 О «политике размежевания», как об очередной преступной глупости, нынче стараются забыть. Кому-то это удается, кому-то – нет. Помнят о ней, прежде всего те, кого изгнали из своих домов, только потому, что люди власти слишком часто забывают о принципах, о морали, о здравом смысле во имя своих интересов. И, главное, забывают о том, что далеко не на каждой карте мира можно увидеть территорию, принадлежащую Израилю. Название страны есть - моря рядом хватает. Политика: "Территории в обмен на мир" - не только глупа и преступна. Она АБСУРДНА.

 Моше Кац редко смотрел телевизор. Он говорил так: "Двигаться надо, пока двигаешься, живешь. Как только сел, потом и лег, а там и могила".  Но тогда Моше будто прилип к телевизору. Глаз не мог оторвать. Правда, репортаж этот он смотрел стоя. Глаза Каца, за сильными линзами очков, слезились. Впрочем, такое случалось всегда, когда он перед обычной, вечерней прогулкой, невольно останавливался перед экраном.

  В тот день близкие люди поняли, почему старик не решается переступить порог. И я однажды слышал рассказ Моше о том, как он, почти семьдесят лет назад, основывал поселения в Галелее.

 Тогда подумал, что такая операция, в середине тридцатых годов прошлого века,  похожа на кино-процесс. Длинный подготовительный период – и стремительный "бросок" съемок.

 Кац говорил, что готовились они к  штурму одной ночи не меньше месяца. Нужно было все подготовить для поселения "стена и башня" заранее. Предстояло поставить эту стену, два барака и башню всего за несколько, ночных часов. И генератор поселенцы отлаживали так, что могли собрать и запустить его, не опуская на землю.

 На дорогах стояли английские патрули, а там, где не было патрулей, совершали свои набеги бандиты – бедуины. Идти приходилось в обход, по горным тропам.

"Ослов было у нас немного, - рассказывал старик – Кац. – Все приходилось тащить на себе. В ту зимнюю ночь погода была неплохой, но за два или три километра от цели поднялся ветер и пошел мокрый снег…. Я не помню, как мы назвали то поселение, много их у меня потом было, а колючий ветер в лицо помню. Такой боли никогда не прежде не испытывал, а выдержал эту муку, как я теперь думаю, только потому, что мне было 16 лет, и я понимал отчетливо: если остановлюсь, сброшу поклажу, спрячусь, - остановится и даже может умереть мой народ. Так я тогда думал.

 Мы вышли на плато с опозданием, а потому пришлось без отдыха начать строительство. Сначала  запустили генератор и в свете прожектора собрали и поставили башню, затем возвели стены и сколотили бараки. Помню точно, что поставил последнюю дверь…. Но главным делом была крыша. По тогдашним правилам английской администрации только крыша обеспечивала еврейскому дому неприкосновенность.

 Дежурный с берданкой занял пост на башне, а мы легли прямо на пол барака, и сразу заснули, не раздеваясь, закутавшись в одеяла. Парни и девушки вповалку, все вместе.

Мы могли спать сколько угодно. Дежурные сменяли друг друга на вышке, а остальные  были готовы спать хоть сутки. Мы сделали дело, мы имели право на сон, пусть на полу и на редких раскладушках, но под крышей своего дома.

Под утро раздался только один выстрел. Потом стрелявший рассказал, что пальнул он для острастки, увидев всадника – бедуина. Этот всадник, наверно, и донес о новом поселении англичанам.

В полдень подкатили грузовики с солдатами. Мы проснулись от шума моторов. Мы вышли из бараков и попытались объяснить офицеру, что поселение существует давно, и стали показывать на крыши бараков.

Офицер усмехнулся и сказал, что вчера он проезжал мимо, и никакого поселения здесь не было. Он сказал, что ему знакомы эти "еврейские штучки", но на этот раз мы промазали, потому что место это заселению не подлежит, и мы должны убраться отсюда, как можно быстрей.

 Тогда мы все, все семьдесят человек, легли на землю. Английский офицер снова усмехнулся и позвал своих солдат. Я больше никогда в жизни не передвигался таким образом. Во мне тогда и весу было килограммов сорок, не больше, а меня несли к грузовику двое солдат: один за руки держал, другой за ноги. Солдаты спокойно и привычно делали эту работу. У здоровенных, рыжих парней из Глазго или Ливерпуля был приказ очистить территорию от евреев. Они это приказ и должны были исполнить: нравилось им это или нет.

Кто-то из наших сопротивлялся, дергался, кричал, пробовал выпрыгнуть из крытого кузова грузовика, но солдат было слишком много, а потом они сразу же пустили на нашу вышку, стены и бараки - бульдозер.

Нас увезли, как только всех побросали в кузов, и мы не увидели конец разрушительной работы англичан, но мы твердо знали, что через некоторое время на это место у города Цфата придут другие поселенцы, чтобы за несколько ночных часов построить новый поселок".

 Так рассказывал старик, а теперь он не мог оторваться от экрана телевизора, потому что на нем еврейские солдаты были заняты ликвидацией еврейского поселения. Их было много - солдат. Парнишка - поселенец лет шестнадцати кричал, пробовал вырваться, но его крепко держали за руки и ноги ребята в форме. Кто знает, может быть, эти солдаты, выполняющие приказ, выросли в том самом поселении у Цфата, о котором так любил рассказывать старик – Кац. Их родиной вполне мог быть тот форпост, разрушенный и возрожденный, вновь разрушенный и снова возрожденный, как казалось их отцам и дедам, – возрожденный навсегда.

 Сегодня политики молчат о ликвидации поселений. Что будет завтра?