ХРУЩЕВ И ПИНЯ ПЕРЕЛЬМУТЕР

                                             Листовка русских нацистов

 Возможно, феномен этого государственного деятеля до сих пор не разгадан. В общем-то все политики на очередном изломе истории ведут себя непоследовательно и противоречиво. Хрущев на общем фоне не кажется исключением. Точен памятник  Эрнста Неизвестно над его могилой: одна половина усопшего светла, другая черна, как ночь.

 Хрущев и «еврейский вопрос» тоже тема и любопытная, и «черно-белая» в полной мере.

 Недавно вышла самая фундаментальная биография Никиты Сергеевича, написанная американским историком Уильямом Таубаном. Увлекательный, надо сказать, труд, где и рассматриваемая тема рассмотрена достаточно подробно.

 Цитирую Таубмана: « В тот вечер Хрущев рассказал собравшимся гостям историю, которую прочитал в юности у украинского писателя Владимира Винниченко.

 «Однажды, - рассказывал Хрущев, – сидели в царской тюрьме, в одной камере, трое: социал-демократ, анархист, а третий – бедный, необразованный еврей по имени Пиня. Они решили выбрать старосту камеры, который бы заведовал распределением провизии, чая и табака. Анархист, парень ражий и громогласный, заявил, что он против любых выборов, любой власти, и, чтобы показать свое презрение к закону и порядку предложил сделать старостой Пиню. На том и порешили.

 Долго ли, коротко ли, собрались они  бежать. Сделали подкоп. Но ясно было, что в первого, кто появится из подкопа, охрана будет стрелять. Кто же пойдет первым? Все обернулись к храброму анархисту – но он оказался храбрым только на словах. И тут бедный маленький Пиня поднялся и сказал: «Товарищи, вы выбрали меня главным. Значит, первым пойду я»

 А мораль этой истории такая: каким бы ты ни был, раз уж тебя выбрали на важную должность – ты должен ей соответствовать.

 Так вот, маленький Пиня – это я».

 В рассказе Винниченко еврей и бежал  первым, был пойман, охрана забила Пиню  до смерти, остальным заключенным побег удался.

 Генсек КПСС невольно повторил роль несчастного еврея. Его тоже забили почти до смерти «охранники» основ марксизма-ленинизма. Политическим изгоем стал в конце концов Никита Хрущев, опередил он свое время, а потому и продержался он  у власти всего лишь 11 лет и это, несмотря на кровавую школу, которую на отлично закончил Хрущев под руководством Иосифа Сталина.

 Правление Никиты Сергеевича   Хрущева можно назвать подсознательной попыткой покаяния. Он, атеист, все делал, чтобы замолить прежние грехи, но тяжкий груз прошлого

 мешал генсеку быть последовательной и цельной фигурой в том числе и в «еврейском вопросе».

 Хрущевская «оттепель» сделал невозможной открытую юдофобскую травлю евреев в прессе. Были выпущены из ГУЛАГ зеки, обвиненные в еврейском национализме, но государственный антисемитизм и в те годы никто и не думал пересматривать: иудаизм преследовался, иврит был отнесен к шпионским шифрам, по всей стране, ликвидировались еврейские кладбища, даже выпечка мацы попала под категорический запрет. Ходил в те годы один забавный анекдот: «Узнал Хрущев, что евреи просят разрешить выпекать мацу и дал согласие на выпечку, но только при условии изменения в рецептуре. Маца может остаться национальной по форме, но социалистической по содержанию, то есть выпекаться из кукурузной муки».

 При Хрущеве, однако, появились подпольные сионистские кружки и первые ростки диссидентского движения. И, надо признать, что ростки эти были, слишком часто, еврейского происхождения. Государственный антисемитизм и был призван защитить родину социализма от подрывных действий потомков Иакова. Кремль действовал  так же топорно, как и царское правительство накануне Октябрьского переворота и с тем же успехом.

 До погромов в местечках дело не дошло, по причине отсутствия последних, но определенные действия в этом смысле были предприняты.

 Пытаясь вывести державу из зловещей тени тоталитарной власти, Хрущев был невольно вынужден следовать в русле государственного антисемитизма и ублажать партийную верхушку ярым мракобесием в идеологии.

 История с сапожником Пиней получила неожиданное продолжение в ходе известного погрома в московском Манеже при открытии выставки неортодоксальных художников. Выставка эта и была организована, как провокация, Хрущева подготовили должным образом. Таубман пишет: «… чиновники выстроили художников в два ряда для встречи с ним, причем в первый ряд поставили людей с ярко выраженными еврейскими чертами».

  Евреи чужие, евреи враги социалистического реализма, в конечном итоге, враги СССР – вот что внушалось царю Никите. Погром, задуманный идеологами от ЦК, должен был, прежде всего, ударить именно по ним.  И Хрущев пошел на поводу у провокаторов.

 - Дерьмо собачье! – орал он. – Осел хвостом мажет лучше!».

 Еврея – Жутовского поставили рядом с Хрущевым, к нему Никита Сергеевич и обратился с «проникновенной» речью: «Ты же с виду хороший парень, как ты можешь такое рисовать? Снять бы с тебя штаны да всыпать крапивой, пока не поймешь свои ошибки. Как не стыдно! Ты пидарас  или нормальный мужик. Хочешь уехать? Пожалуйста, мы сами тебя проводим до границы…. Мы тебя можем отправить лес валить, пока не вернешь государству все, что на тебя потратили. Народ и правительство столько с тобой возились, а ты им платишь таким дерьмом…. Кто это все устроил?

 Тут Хрущеву подсунули еще одного еврея – скульптора Эрнста Неизвестного. И этого сильного, большого мужика, героя войны, Никита Сергеевич обвинил в гомосексуализме.

 Как раз, в эпизоде с Неизвестным Хрущев перестал быть Пиней, а героем из рассказа Винниченко стал скульптор. Его назначили ответчиком, и он ответил. Неизвестный просто вышел вперед, но напомнил Хрущеву, что времена страха проходят, что он сам поставил крест на ужасах сталинской эпохи.

 - Никита Сергеевич, - спокойно сказал Неизвестный. – Дайте мне сейчас девушку, и я вам докажу, какой я гомосексуалист.

 Девушку горячему скульптору не дали, но никто и не пострадал после этого разноса. Никто из художников не отправился валить лес.

 17 декабря того же 1963 года, Хрущев, похоже, решил помириться с либеральной интеллигенцией, собрал московскую художественную элиту во Дворце культуры на Ленинских горах и произнес речь, в которой почему-то активно доказывал собравшимся, что он не антисемит, снова вспомнив беднягу - Пиню, роль которого он исполняет в руководстве СССР.

  Тем не менее, заверениями в лояльности к еврейскому племени все и кончилось. Хрущев снова хамил в прежней, сортирной и сексуальной манере, снова занялся критикой Неизвестного, заявив: «Чтобы так смотреть на женщину, надо быть пидерасом. А мы за это сажаем на десять лет».

 Но снова никого не посадил царь – Никита. Создается такое впечатление, что степень его хамства была обратно пропорциональна решимости противостоять «еврейскому засилью в искусстве». При Брежневе хамство исчезнет, зато начнутся аресты писателей, поэтов, художников, ссылки и тюрьмы.

 Но робких попыток Хрущева уйти от кромешной юдофобии и тоталитаризма хватило, чтобы нынешние юдофобы тут же определили подлинную причину его реформ. Наследник Геббельса - литератор Мухин - в одной из своей книжонок утверждает, что настоящая фамилия Хрущева – Перельмутер, о чем, якобы, написано в «испанской энциклопедии», которую, правда, сам Мухин не читал.

 Передо мной еще один текст их коричневой прессы: «Постепенно я стал понимать суть исторических событий. Шла война против русского народа. ЦРУ давно хотело развала моей Родины. В ЦРУ сидели одни евреи. Хрущев – тоже еврей. Он запрограммировал падение СССР. Хрущев был жидомасон. Сталин выгнал всех жидомасонов. Сталин был великий человек. Сталин возродил Русь. Сталин был патриот. Я понял, что значит быть патриотом».

 Безумие? Нет. Глас народа. Никита Сергевич был далеко не худшим правителем России. Нынешняя юдофобская рать не может простить Хрущеву - Перельмутеру, что не разрешил он «еврейский вопрос» по завету Сталина в концлагерях и душегубках, ограничился одним шумом: проклятиями в адрес сионистов и словесной войной с еврейской интеллигенцией. Да и поиски врага, столь необходимые, для соблюдения тоталитарных традиций, были при Хрушеве не так последовательны, как при вожде народов.

 Историю  о маленьком сапожнике Пине я и в последнее время вспоминаю  часто,

наблюдая за тем, что творится на экране телевизора. Вот и нынешние правители в России, лишенные пока возможности громить художников и проклинать «сионистских агрессоров»,  вынуждены в погоне за рейтингом, популярностью в народе, жать руки убийцам евреев и защищать психопатов из Ирана прежде всего потому, что те декларируют свою ненависть к потомкам Иакова.

 Ничего не поделаешь. Все возможные опросы населения показывают рост имперских амбиций, тоску по реваншизму и невозможность сформировать национальную идею без юдофобской начинки и поисков врага. Материальные запросы населения удовлетворить гораздо трудней, чем духовные.

 Массы и не думали благодарить Хрущева за массовое жилищное строительство, за пенсии, за разрушенный ГУЛАГ. Никита Сергеевич так и не стал народным кумиром. Его политическая смерть осталась почти незамеченной.

 Правитель России может не быть антисемитом, но декларировать свою вражду к евреям и Израилю он обязан самым активным образом. Декларировать и доказывать на практике, как это делал сместивший Хрущева Леонид Брежнев. 

ДВЕ ИСТОРИИ

 НЕОБХОДИМОЕ ЛЕКАРСТВО 

 К первой истории необходимо краткое вступление. Немолодые репатрианты живут в Израиле, ностальгически вздыхая по прошлому. Большая часть жизненного пути пройдена в ином мире, там прошло детство и молодость. Там остались дорогие нашему сердцу могилы, наша работа, привычные, а потому, как нам теперь кажется, надежные приметы быта и даже гастрономические изыски.

 Такая тоска по прошлому понятна. Но есть и другая  разновидность ностальгии. Я бы назвал ее скрытой, подсознательной. Что, к примеру, заставило моего соседа, уроженца г. Омска, снести вполне исправный пластиковый забор и поставить дорогой, деревянный. Жил он за пластиком лет десять, но вдруг приспичило. И вижу, как он своим забором доволен, как им любуется. Любит сосед страну своего выбора, вполне доволен репатриацией, а вот без деревянного забора вокруг участка было ему как-то беззащитно и даже неуютно.

 Расскажу еще об одном потрясении, связанном с подсознательной ностальгией. Часто встречал на подходе к местной синагоге пожилого, седобородого человека, облаченного, как правило, в кипу и таллит. Всегда шел он, уткнувшись в Тору, и губы этого господина шевелились в такт прочитанного текста.  В общем, зрелище вполне обычное и привычное.

 Но вот однажды пришлось некоторое время идти за этим религиозным человеком, и, когда приблизился к нему вплотную, вдруг услышал, как сей израильтянин мелодично напевает на чисто русском языке: «Смело мы в бой пойдем за власть советов и как один умрем в борьбе за это».

 Понимаю, вовсе не собирался этот господин идти куда-то в бой и, тем более, умирать за идеи Маркса - Ленина, но все же, все же, все же… Может быть, пел он эту песню с дурацкими словами в  школьном хоре много лет назад. И вдруг, по дороге в синагогу, вернулся на мгновение в свое детство.

 Теперь расскажу о случае с нашим читателем. Надо сказать, что человек он образованный, интеллигентный, институтский преподаватель с большим стажем, речью владеет чистой и говорит на русском языке без всякого акцента. Так, как правило, говорят люди, не терпящие жаргонных словечек, сленга и, тем более, мата.

 - К мату, - говорит наш читатель, - всегда испытывал брезгливое презрение, но это там, в России, а здесь, в Израиле, мат этот буквально воскресил меня к жизни.

 Дело в том, что сразу, после репатриации, он тяжело заболел, а случилось это в самом начале девяностых годов, когда русскую речь в больницах слышать приходилось не так часто, как ныне.

 Так вот, сделали нашему читателю тяжелую полостную операцию, чувствовал он себя первые дни отвратительно, даже к смерти, как он теперь признается, готовился. Лежит совершенно в чужом, иноязычном мире и даже пожаловаться на боль и недомогание никому толком не может.

 И вот однажды, ранним утром, вывел его из болезненного забытья голос родной, знакомый. Открыл больной глаза и увидел уборщицу, с каким-то даже остервенением занятую мытьем полов в палате.

 - Разлеглись тут! – ворчала грудастая дама с ведром и шваброй. – Филонят, - затем повернулась к нашему бедняге и сказала, оснащая речь крутым матюшком: - Ну, чего…. трам-тара-рам! Мать твою туда, помог бы. Лежит здоровый мужик и смотрит, как баба корячится. Хватит отдыхать, трам, тарарам!

 - И слушаю я ее речь похабную, как сладкую музыку, - рассказывал наш читатель. – Понял – шутит уборщица, видит она, что лежу я под двумя капельницами, а как вдруг мне стало хорошо от этих ненавистных прежде слов. Даже улыбнулся впервые после операции.

 Тут она эту мою улыбку заметила и подошла поближе.

 - Чего лыбишься? - говорит. – Хрен моржовый. Тебе бы бабу сейчас в койку, быстро бы оклемался…. Ну, будь здоров!

 - Скажи еще что-нибудь, - попросил я.

 Она и сказала, по новой программе, но с той же лихой подкруткой.

 С этого утра я и начал поправляться. Понимаю, что медицина в Израиле на высоком уровне, но мне почему-то до сих пор кажется, что поднял меня с койки тот отборный, русский мат.

НА БЕЗРЫБЬИ

Деньги, деньги, деньги! Чем больше разной ерунды нас окружает, тем выше их значение. Говорят, что вес того или иного ученого напрямую зависит о количества упоминаний его имени в специальных изданиях. «Частотой цитирования» это называется. Вполне возможно, что и качество нашей жизни тесно связано с обилием товаров, выставленных на продажу. Что только не покупается и не продается в нашем мире. Об одном таком любопытном случае купли-продажи я и хочу рассказать.

История эта связана с недавним митингом сексуальных меньшинств в Иерусалиме. Не знаю, насколько рассказанное  - чистая правда, но за что купил, за то и продаю.

 Один бедняга, назовем его Эдуардом, потерял работу. Искал ее месяц, другой, третий и совсем отчаялся. Случай, к сожалению, типичный. Домашние, жена и дети, смотрели на отца семейства с тайной грустью, за которой он мнительно улавливал оттенок снисходительного презрения. Жалкое пособие и случайные заработки никак не могли поправить настроение безработного. И он все чаще стал задумываться о досрочном прекращении своего жизненного пути, попросту говоря – о самоубийстве.

 Но тут в жизни  бедняги произошел крутой «оверштаг», напрямую связанный с упомянутым случайным заработком.

 Позвонил ему однажды давний знакомый по ульпану и предложил сто шекелей за участие в параде сексуальных меньшинств.

 - Ты что умом тронулся! – обиделся Эдуард, забыв о политкорректности, – Какое я тебе меньшинство?!

 - Им без разницы, с кем ты спишь, - сказал приятель. – Главное – присутствие. За пару часов получишь сто шкелей, мало тебе?

 Тут безработный крепко задумался и решил, что сто шекелей хоть и не такие уж большие деньги, но все ж-таки - деньги.   Приятель дал ему телефон организатора. Организатор, парень толковый и обстоятельный, попросил Эдуарда явиться на сбор в коротких шортах,  разноцветной майке и добавил, что остальное безработный получит при встрече.

 И вот в назначенный час наш отчаявшийся бедняга прибыл по адресу в пустую квартиру на первом этаже старого Иерусалимского дома и застал там толпу таких же, как он, решивших подзаработать бедолаг.

 Каждому деньги пообещали после проведения мероприятия, а пока выдали разного рода реквизит. Эдуарду достался рыжий парик и накладная грудь в бюстгальтере.

 И вот в таком забавном виде он и явился на стадион, где веселились разного рода сексуальные меньшинства, организовавшие этот «Митинг гордости» в святом городе трех религий.

 Впрочем, веселились немногие. Значительная часть собравшихся явно тяготилась невольным макияжем и не спешила гордиться своей ориентацией. Невольно люди эти сбились в одну большую группу, где наш безработный нашел не только своего знакомого, но и объект давней сексуальной связи, некую Софу Либер.  Софа (это он знал точно) была замужем и растила троих детей. Здесь же под носом почтенной дамы имелись гусарские усы,  волосы были убраны под ковбойскую шляпу, а объемный зад убран в тесные джинсы.

 - Софа, - протиснулся к ней наш безработный. – Привет! Что, плохо с работой?

 Женщина с усами обрадовалась давнему знакомому, хоть и не сразу его узнала, даже поцеловала Эдуарда в щеку.

 - Возраст, - сказала Софа. – Кому мы нужны в этом возрасте.

 За разговорами с Софой время прошло быстро. Впрочем, собравшиеся не долго гордились своим видом.

  По сдаче парика и искусственной груди Эдуард получил свои сто шекелей, проверил их на свет и, убедившись в подлинности, спрятал денежки в потертый кошелек, где кроме этой суммы имелась еще кое-какая, незначительная мелочь.

 Но на  факте честного расчета с участником «Митинга гордости» я никак не могу поставить точку. Дело в том, что там же, на стадионе, встретил Эдуард еще одного знакомого, наряженного почему-то в свадебное платье. Как ни странно, новобрачный  работу имел, а согласился на халтуру из одной жадности.  Вот этот жадина в свадебном платье и помог устроиться нашему герою сторожем на автостоянку, где Эдуард благополучно трудится по сей день. Не ахти какая работка, но на безрыбье…

АДАМ рассказ фантастический

Мур понятия не имел, зачем Верховным понадобился этот дурацкий, как он считал, эксперимент. На седьмом уровне практика проникновения приносила свои плоды, но на третьей планете это было исключено полностью. Ряд экспедиций по исследованию магнитного  поля Третьей не дали положительных результатов, а проблема биомассы не казалась Муру актуальной, и он был уверен в целесообразности перемещения базы в любую, еще недостаточно исследованную, точку Вселенной.

 С первого дня прилета он относился к миссии Эгона скептически, но следил за его выходами из Купола, не без удивления наблюдая за способностями новичка к перевоплощению. Кем только не был Эгон на этой странной планете. Мура не уполномочивали вдаваться в детали и подробности его опытов, но вся деятельность Эгона казалась ему обычной игрой, которую время от времени затевали Верховные, чтобы потянуть с закрытием той или иной базы в космосе.

 Наконец Эгон сообщил, что выбор им сделан. Он назвал объект, чем нимало удивил Мура. Удивил настолько, что Мур решился на разговор с новичком, совершенно немыслимый в иных условиях.

 - Обычно, - осторожно начал он, - объект выбирался по трем категориям: сила, скорость перемещения, эффективность размножения…. Твой вид обречен на исчезновение: он слаб, размножается плохо и перемещается в пространстве крайне медленно.

 - Это так, - согласился Эгон. – Жалкие существа: две ноги, две руки, два глаза, две ушные раковины. И это при одном сердце и голове. Шутка природы. В здешнем хаосе биомассы нет более сомнительной субстанции.

 - Тогда почему? – спросил Мур. – Почему неоды?

 - Потеря инстинктов за счет разума. Это любопытною Я не встречал такого феномена нигде.

 - Потеря инстинктов – это обреченность на вымирание.

 - Трудно сказать…. Вот тянут  эти неоды после выброса радиации около миллиона лун. Прогресс не очень заметен, но как-то выживают…. Как? Не знаю, для меня самого это не совсем понятно. Вот и хочу выяснить.

 - Разум, - усмехнулся Мур. – Они завистливы, злобны, мстительны. Это не разум, ты сам знаешь. Это случайно запущенный механизм самоуничтожения. Рано или поздно неоды истребят сами себя. Мне всегда казалось, что есть смысл адаптации в шестиногих. Удивительные существа.

 - Верно, - подумав, согласился Эгон. – Но там нет загадки. С подобным видом жизни мы встречались не раз.

 - Щестиногие красивы, - сказал Маар. – Сама возможность полета…. А эти… Нет, я все-таки не понимаю тебя.

 - Шестиногие прекрасны, - сказал Эгон. – Ты прав. Это устойчивый вид. Они гораздо старше неодов… И все-таки…. Ты только посмотри на них!

 На экранах слежения возникла группа двуногих существ. Неоды просто стояли и смотрели на купол.

 - Видишь, - сказал Эгон. – Всем плевать на нашу базу. Этим мы интересны. Просто интересны. Им интересно то, что нельзя сожрать. Ты понимаешь?... Они уродливы, верно, но их интересует то, что нельзя сожрать.

 - Нельзя сожрать, но можно разрушить, - сказал Мур. – Ты помнишь того неода? Он бил по куполу камнем. Он бил до тех пор, пока камень не рассыпался. Только потом ушел, но лишь затем, чтобы найти другой камень.

 - Они не могут меня видеть, - сказал Эгон. – Они только слышат меня. Но они не просто слышат. Они слушают, стараются понять. Мы для них такая же загадка, как и они для нас.

 - Загадка? Не думаю,- сказал Мур. – Ошибка – это всего лишь ошибка. Исправлять ее – не наша задача. Ты хорошо знаешь Законы Галактики. Ошибки исправляют себя сами или сама природа планеты стирает их за ненадобностью.

 Эгон слушал внимательно, но при этом не отрывал взгляд от экрана. Неоды перестали следить за Куполом. Они были встревожены. Они словно готовились к нападению и встали в круг затылками друг к другу. Вооруженные дубинками неоды готовы были пустить это нехитрое оружие в ход.

 - Прогнать их? – спросил Мур.

 - Поздно, - ответил Эгон.

 От леса атаковала круг другая группа неодов. Их было гораздо больше – этих лесных существ. Сражение продолжалось недолго. Нападавшим удалось разорвать круг на части, а потом уничтожить каждую из частей.

 - Они убивают и пожирают друг друга, - сказал Мур.

 - Эти не станут…  Они умеют охотится, - ответил Эгон.

 - Зачем тогда? – спросил Мур.

 - Не знаю, но хочу узнать.

 - Я понял, - сказал Мур. - Ты считаешь начатками разума отсутствие целесообразности в поступках. Их действия  лишены смысла.

 - Очевидного смысла, - сказал Эгон. – Вот я бы и хотел понять… А это возможно, только став одним из них.

 - Недра этой планеты полны огня, воды коварны, - сказал Мур. – Они не смогут противостоять стихии. Помнишь, как погибли могучие виды. Несколько бурных лун – и их не стало.  Ты же знаешь, преображенную биомассу мы не можем тянуть бесконечно.

 - Сколько? – спросил Эгон.

 - Тысячу лун, не больше, - подумав, ответил Мур.

 - Согласен, - сказал Эгон, превращаясь на глазах Мура в уродливое двуногое существо с одним сердцем.

  

 «И жил Адам сто тридцать лет, и родил по подобию своему, по образу своему, и нарек ему имя Шэйт.  И было дней Адама после рождения им Шэйта восемьсот лет, и родил он сынов и дочерей.  И было всех дней жизни Адама девятьсот тридцать лет; и он умер».

ИМ ГОЛОС БЫЛ

  Только никто этот голос не слышал. Криком кричали в начале прошлого века мудрейшие из мудрейших, предупреждая о грядущей беде кровавых революций и войн. Но глупейшие из глупейших, как обычно, получили власть, и устроили все по своему: утопили мир в крови.

 Нынче с достойными голосами совсем плохо. Спрос на гениев мысли и слова упал до нуля. Одна из причин тому необоримое равнодушие власти к лучшим из лучших и маниакальная способность учитывать интересы только тех, кто вершит судьбами мира лишь в интересах своей неуемной алчности.

   16 января 1902 года,  Лев Толстой писал Николаю Второму: « Треть России находится в положении усиленной охраны, то есть вне закона…. Цензура дошла до нелепейших запрещений…. Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки... Земледельческий народ нищает с каждым годом, так что голод стал нормальным явлением. И таким же явлением стало всеобщее недовольство правительством всех сословий и враждебное отношение к нему».

 В подробном письме Толстой изложил, что  делать правительству, чтобы избежать чудовищного кризиса. Не услышали Толстого. Власть внимала голосам Плеве, Распутина, Горемыкина…. И власть эта втравила Россию в чудовищный водоворот бедствий.

    Через неделю, после письма Николаю, Толстой отвечает группе шведских писателей и ученых: «Я был очень доволен, что Нобелевская премия не была мне присуждена. Во – первых, это избавило меня от большого затруднения – распоряжаться этими деньгами, которые, как и всякие деньги, могут приносить только зло….».

  Ну, могли слова такого странного, несовременного человека привлечь к себе внимание тех, кто строил цивилизацию в безумной пляске вокруг золотого тельца.

 В результате, вслед за большевизмом на Европу двинулась чума фашизма.

 Томас Манн - самый крупный  писатель и высокий ум того времени – мгновенно распознал характер опасности, грозящей миру.

 15 мая 1933 года Манн пишет Альберту Эйнштейну: «Вся эта «немецкая революция», по глубочайшему моему убеждению, действительно противоестественна и гнусна…. Она по сути своей не есть «возмущение», чтобы не говорили и не кричали ее носители, а есть ненависть, месть, подлая страсть к убийству и мещанское убожество души».

 Прямо о  «палестинской революции» сказано. Томас Манн,  бежав из Рейха, кричал об опасности фашизма, при помощи всех доступных средств СМИ. Он напрямую обращался к государственным деятелям. Кто слышал этого великого писателя, кто слышал Эйнштейна или Стефана Цвейга? В начале тридцатых чудовище нацизма можно было задавить в колыбели. Но все эти посредственности, вроде Деладье и Чемберлена, слышали только себя. В итоге мир получил Вторую мировую войну с десятками миллионов жертв, нищетой, разрухой и голодом.

 Сегодня картина та же. Видимо сама специфика власти ( любой: тоталитарной и демократической) не позволяет ей учитывать здравый смысл и смело смотреть в глаза фактам.

 Власти Европы вновь делают все, чтобы новый фашизм исламского террора подвел современную цивилизацию к роковой черте.

 Нет нынче на земле авторитетов, подобных Льву Толстому или Томасу Манну, но это вовсе не значит, что защитный гуманитарный слой над нашей планетой истончился до полной невидимости.

 Писатели, поэты, философы не молчат. Но вновь мало кто их слышит. Гордыня спесь по-прежнему делает правителей мира глухими и слепыми.

 Поэт Эмка Кандель ( Наум Коржавин) – распространяет в Интеренете свою интереснейшую статью « «Ближневосточный конфликт» и судьба цивилизации». Статья слишком велика для ее публикации в газете. Я предлагаю вам выдержки из этой  работы:

 « …. Сейчас я хочу говорить не только и не столько об Израиле, сколько в связи с ним о судьбе нашей общей цивилизации. Ибо Израиль, я надеюсь, несмотря на все опрокинутые на него ушаты грязи, сейчас выживет, а насчет нашей цивилизации в целом у меня такой          уверенности нет…. Но все чаще мне кажется, что цивилизация наша гибнет – во всяком случае в своей колыбели, в Европе…. Легализовав предательство, Европа в лице своего истеблишмента не заметила, что начинает предавать саму себя, не только свои ценности, к чему она привыкла, а самое себя».  

 . В день получения статьи Коржавина читаю в интернете строки, блестяще иллюстрирующие слова поэта о предательстве: « Гаагский трибунал будет судить  за военные преступления еврейских поселенцев».

 Но Коржавин ошибается. Не только Европа предает сама себя, но и Еврейское государство тоже вытягивается во фрунт перед своими врагами. Читаю дальше: «Для участия в грядущих слушаниях руководство Израиля учредило специальную комиссию, главой которой назначена заместитель государственного обвинителя Рахель Сукар. В состав комиссии войдут также представители министерства иностранных дел и военного суда. Выступая перед членами комитета Кнессета по конституции, законодательству и юстиции Рубинштейн отметил, что Гаагский трибунал может также затронуть вопрос о злоупотреблениях израильских солдат и офицеров во время операции «защитная стена». В частности, речь пойдет о событиях в Дженине».

 Ложь, лицемерие, подлость, предательство – все в этом официальном бреде, с подачи наших властей в угоду властителям Европы.

 Но хватит глупой скуки. Слушаем Коржавина. В начале статьи он пишет об антиизраильской истерии, поднятой либералами Запада: « Чем были движимы те, кто стоял за ней, создавая эту атмосферу? Нефтяной зависимостью? Зависимостью от голосов  мусульманских пришельцев? Страхом очередного, но уже направленного против европейцев «11 сентября»? Все это имеет место и все это оборачивается парализующим равнодушием: то ли его порождает, то ли из него произрастает. И подспудное соображение, что лучше бы вообще избавиться  от существования этой «маленькой говенной», по изящному выражению французского посла в Лондоне Даниэля Бернара, страны, доставляющей своим желанием жить так много беспокойства жаждущим покоя серьезным, солидным людям, - защитная реакция равнодушия. Равнодушие доводит этих реалистов до глупости. Они надеются, что с исчезновением Израиля исчезнет и агрессивность исламизма…. Между тем эта агрессивность вызывается не Израилем, не силой исламизма, а только внутренней слабостью европейцев».

 «Равнодушие доводит до глупости». В дневнике Николая Второго ни разу не упоминается имя Льва Толстого. Правда, в 1902 году, в год получения  предостережения от великого писателя, царь этот дневник не вел. Но можно смело предположить, что запись была бы в точности такой, как ровно через два года:11 января, в воскресенье: « Глубоко наслаждался великолепной погодой и весенним днем. Охота была весьма удачная – всего убито 879 штук. Мною: 115 – 21 одна куропатка, 91 фазан, беляк и два кролика».

 Ведет ли дневник этот Даниэль Бернар, способный при благоприятном стечении обстоятельств стать президентом Франции.

 « «Болезнь воли», как и всякую болезнь опасно запускать, - пишет Наум Коржавин. – а тем более культивировать. В Европе она попахивает летальным исходом. Но и в Америке она сильно запущена…. Компромисс достигался всегда за счет ослабления позиций Израиля  в его борьбе за выживание. До сих пор Запад в лице Западной Европы не ставил перед собой задачи уничтожить Израиль.… Но последний «мирный план», предложенный Германией и одобренный Евросоюзом, говорит о том, что этот рубикон уже пройден. Сводится этот слегка закамуфлированный ( пожалуй, что только словом «мирный» в названии)  план почти прямо к тому, чтобы сам Израиль создал необходимые и требуемые арабскими лидерами предпосылки для своего уничтожения».

 Коржавин давно живет в США. О «болезни воли» в этой великой державе он пишет с полным знанием дела: « Включились в работу университеты. Сразу после 11 сентября преподавателям стали рассылать специальные бумаги, призывающие «гасить» ненависть. Призывали к толерантности в момент, когда Америка должна была и хотела собраться в кулак для отражения агрессии….Промывание мозгов часто действует и на самих промывателей. Некий Фишер из «Лос Анжелес Таймс» настолько вжился в представление об Израиле как об источнике агрессии, что предложил не только создать независимое палестинское государство, но и дать ему возможность иметь современную, хорошо тренированную армию, вооружить ее также как и израильскую, чтобы силы были равны. Словно речь идет о подготовке любимой команды к спортивному поединку, а не подготовки базы для уничтожения Израиля….  Я действительно убежден, что всеобщая, плотная тотальная западно – европейская ( с включением американских СМИ, вроде CNN ) волна лжи и клеветы, которая обрушилась на Израиль и может его погубить, опасна отнюдь не только, а может даже не столько для Израиля и, допустим, для евреев вообще ( поскольку по своему характеру дает антисемитские всходы), а для всей нашей цивилизации. Еще больше понижает уровень ее духовности, самоуважения, а значит, и сопротивляемости».

 Читаю текст в интернете от 3 июня 2002 года: «В предназначенных для изучения американскими школьниками книгах вырезаются все упоминания расы, пола, обнаженного тела, алкоголя и многих иных вещей, которые по мнению авторов школьных программ могут оскорбить кого-либо…. К примеру, из книг лауреата Нобелевской премии – Зингера убраны все упоминания иудаизма, очень важные для понимания смысла его творчества. Фраза «большинство еврейских женщин» заменена на фразу «большинство женщин. Полностью убрана фраза «евреи это евреи, а неевреи это неевреи».

 Идиоты от власти начинают приспосабливать к себе гениев, мудрецов мира нашего. Новых что-то не видно, так уничтожим стариков, сущность классики, след совести человеческой и добра. Мы уже проходили это в Советском Союзе. Но там честно «сбрасывали» Пушкина и Гоголя с «корабля современности». Здесь в угоду полоумной доктрине  политкорректности ханжи уродуют классику почем зря.

 «Министерство правды», теперь уже не тоталитарного образования из романа Орвелла, а страны, кичащейся своими демократическими институтами, работает ножницами, набирая обороты.

 Но вернемся к Коржавину, к финалу его статьи: «… происходит не долгожданное благорастворение воздухов, а схватка цивилизаций, и мы должны защитить свою, самую человечную, несмотря на все ее несовершенства. И поэтому надо точно четче разбираться в таких понятиях, как элементарное «добро» и «зло» в нашем понимании ( меньше считаться с тем, что у каннибалов другие понятия.) А псевдоинтеллектальная зафлаженность, как она ни престижна, … - смертельна…. Если перестать стыдиться своих ценностей – все равно христианских или иудейских, - все еще можно спасти: и Израиль, и Европу, и свободу, и вообще всю нашу грешную цивилизацию, без которой все, чем мы в жизни дорожим, стало бы неуместным и невозможным».

 Но кто услышит Наума Коржавина, если никто не хотел слышать Льва Толстого или Томаса Манна? Кто, кроме нас с вами?  

                                                         2002 г.  

НАИВНЫЕ МЕЧТЫ

 Написана эта статья за год до аннексии Крыма.

Я бы на месте ООН давно бы  утвердил фундаментальный закон о запрете всякого передела земель. Любая попытка деятельности  подобного рода должна быть признана опаснейшим и подсудным преступлением против человечности.

 Не будет принят такой закон – и не кончатся никогда на нашей планете распри, склоки, кровавые войны. Особенно теперь, когда демографический взрыв сам по себе тащит страны и народы к переделу земельных угодий.

 Все резоны и доводы, доказывающие право на экспансию глупы, наивны или лживы.

 Возьмем, к примеру, Россию. Сайт чеченских маджахедов пишет: «…. на оккупированной большевиками области Карелии». Очень озабочен исламский террор на Кавказе судьбой далеких северных областей. Слава Богу, самим финнам хватает ума не ввязываться в склоку с Кремлем. Они и на своей большой территории живут прекрасно. Немцы молчат, что родина великого философа Канта вдруг стала носить странное имя ничтожного человека, рожденного в деревне Верхняя Троица, под городом Тверью.

 Да что там Карелия! Сам Пушкин признавал, что на месте нынешнего Петербурга был «приют убогого чухонца». Был, никто не спорит и всего лишь 300 лет назад. Так что теперь - с пеной у рта, доказывать права финского народа на Казанский собор, Летний сад и Эрмитаж? Кстати, тут и итальянцы могут потребовать свою долю, с учетом архитектурного гения Растрелли или Кваренги.

 Здесь и о Московской области можно вспомнить. Земли эти всего лишь в пятом-шестом веке новой эры были заселены исключительно угро-финскими племенами. Все серьезные ученые этот факт не оспаривают. И только в седьмом веке славянские племена из Закарпатья вытеснили угро-финнов с берегов Москва - реки. Ну и что? В голову не приходит венграм или тем же финнам требовать обратно земли вокруг Кремля.

  Мне скажут: это когда было? Было, да прошло и быльем поросло. Да и вообще: «Что с возу упало, то пропало».  Количество "сомнительных" земельных владений в мире неисчислимо. Нынче ислам претендует на огромную территорию от Испании до юга России. Никому и в голову не приходит срочно дарить слугам Аллаха, к примеру, Крым. Только начни рвать земли в клочья и ядерной бойни не миновать.

Никто такого кошмара не хочет, но почему Израиль все еще поддается на провокации разного рода  « земельных передельщиков» и готов отдавать свою, и без того невеликую территорию, всем, кто  ее клянчит или отрывает зубами и с кровью.

 Ну и что, если какой-то чудом выживший престарелый араб когда-то имел свою развалюху на холмах нынешней Хайфы? Мой дед тоже владел своим домком в городе Тукумсе, на территории нынешней Латвии, а я был владельцем квартиры в десяти минутах ходу от Невского проспекта. Ладно, я не беженец, но моего-то деда согнали со своей земли. А сотни тысяч евреев – беженцев – из Европы или арабских стран? Им что, тоже принадлежат земли в Германии, Ираке, Йемене или Сирии?

 Право на землю по месту рождения – чушь собачья, тем более, что никакого арабского государства в подмандатной Палестине никогда не было. Значит, не было и гражданства. И почему я должен признавать это право за древним старцем из лагеря беженцев и отказывать в подобном праве моим внучкам, тоже рожденным в Эрец Исраэль?  

 Проблема, так называемых, палестинцев в том, что они не смогли ужиться со своими одноязычными, кровными братьями на бескрайних просторах арабских государств. Это только их личная проблема, а не еврейского народа Израиля, который умудрился жить в мире и согласии с арабами, которым хватило ума остаться в Еврейском государстве.

 Далеко не всегда соглашаюсь с людьми, считающими, что единственное право евреев на Эрец Исраэль – святое право, записанное в Торе. Как убедить  в этом огромную армию атеистов и тех, кто исповедует другую религию? Еврейский Бог указал Аврааму и бывшим рабам египетским на Ханаан. Это так, но высокое указание это без подвигов и полководческого гения Иисуса Навина вряд ли оставило бы за евреями удел предков.

 Нынешним завистливым, полным ненависти и страсти к грабежу бандитам из ХАМАСа или «Хизбаллы» плевать не только на тексты Торы, но и на решения той же Организации Объединенных Наций. Да и в свое «право на землю предков» они не очень-то верят, а верят только в очередной кровавый передел.

 Значит, завет заветом, но и о силе забывать никак нельзя. И только сила, способность отстаивать свой  участок земли на планете, способна сохранить то, что взяли евреи силой и по праву 60 лет назад. Так вышло, но не потомки Иакова, а арабы отказались от честного раздела и развязали кровавую войну.

 Выходит, стоит Израиль на «трех китах»: право Завета, юридическое, международное право и право силы. Какая из стран мира может гордиться таким мощным основанием своего права на землю. Только извечной галутной привычкой оправдываться при любых обстоятельствах мог возникнуть         комплекс неполноценности, старательно культивируемый либералами-юдофобами Европы, США и самого Еврейского государства.

 В чем вина и ошибка Израиля? Стране не хватило мощи, смелости и решимости сделать земли Иудеи, Самарии, Синая своими, но полная аннексия Голан, к счастью, произошла. И все же истерика по поводу все той же отдачи всего, что просят соседи,  идет с прежней силой, не ослабевая ни на день.

 В истерике бьется «левый» Израиль, да и «правые» готовы идти на попятный, только бы оставили  в покое. Не оставят, потому что любые уступки – признак слабости, а слабых на Востоке бьют без пощады. Да что там бьют – стирают с лица земли, что и обещает евреям Израиля людоеды из Газы.

ПОГОВОРИМ О ДЕТЯХ

  Как только мир наш начинает сходить с ума, так сразу же падает интерес взрослых к детям. Нам бы только прожить день сегодняшний, а дети – это наше будущее. И мы забываем о детях.  Мы живем в состоянии паники и ужаса, а это никак не способствует тяге к деторождению.

 А потому, как мне кажется, самое время поговорить о детях, повернувшись спиной ко всему тому ужасу, который мы именуем миром взрослых.

 Писатель –сатирик из США – Джеймс Тербер – посоветовал исправить это безобразие  простым способом: « Я думаю, что, если бы нами руководили женщины и дети, мы бы чего-то достигли».

 Кто знает? В любом случае, знаменитый писатель и педагог – Януш Корчак – придерживался того же мнения, когда писал свою повесть «Король Митиуш Первый». А как замечательно говорил о детстве Антуан де Сент – Экзюпери: «Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать».

 Слышал я также утверждение, что «взрослые игры отличаются от детских лицемерием и коварством».

 Русский сатирик Аркадий Аверченко не был жестоким человеком, но шутил он иногда весьма сурово. Добрым шутникам позволено так шутить: «Моя бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Как человек перешагнул за детский возраст, так ему камень на шею да в воду. Потому взрослый человек почти сплошь – мерзавец».

 Ну, мерзавец мерзавцем, а кормят человеческих детенышей не птички небесные, а папа с мамой. Кормят, воспитывают и наказывают. Вот именно – наказывают. Хотя в  чадолюбивой стране мы это не приветствуем. Евреи предпочитают, чтобы дети наказывали их. Так что цитату из Аверченко можно вполне перевести на иврит и повесить во всех школах Израиля.

 В общем, начудили разные специалисты по детской психологии. На эту тему хорошо пошутила одна дама, пожелавшая остаться неизвестной: «Специалисты утверждают, что нельзя в гневе шлепать детей. А когда можно? Когда у вас праздничное настроение?»

Ладно, детишки в Израиле все равно исправно появляются на свет. Вот уже 40 веков мода такая у потомков Иакова. Во время поездок часто вижу автомобили, битком набитые горячим молодняком. Увы, и как правило, эти наблюдения стали подсказкой для моего, собственного замечания: «Качество израильского автомобиля напрямую зависит от количества детей в нем». Чем больше детей, тем ниже это качество.

 Одна моя знакомая дама вывела даже формулу: сколько детей имеет право родить автомобилист. Выглядит формула так: « Совершенно очевидно, что количество ваших детей не должно превышать количество окон в вашем автомобиле».

 И тут я вспомнил еще об одном дорожном происшествии. В заднем окне торчала не одна чумазая физиономия, а целых три. И вдруг тот детеныш, что бы в середке, напялил на себя жуткую маску орангутанга.

 Я должен был испугаться, и я исправно испугался, закрыв лицо руками. Как счастливы были те трое. Я не мог слышать их коллективный хохот, но я его видел. Вот тогда я вспомнил совет Михаила Жванецкого: «Для понимания этого возраста и этого юмора у меня один совет: хохочите….».  Я перестал пугаться и стал хохотать вместе с ними. Таких благодарных физиономий я не видел никогда в жизни.

 Да, и та машина была облуплена до неприличия, а ее «глушак» издавал совершенно непотребные звуки. Ну и что.  Маленьким детям, как правило, совершенно безразлично, а какой колымаге их возят. Малыши воспринимают свет Божий, как счастливый и праздничный подарок. Это для взрослых мир, нас окружающий, - ярмарка тщеславия, где все на прилавке имеет цену. Позвольте на эту тему высказаться автору статью: « Только трехлетний ребенок правильно разбирается в ценах. Для него бабочка на цветке стоит больше, чем золотое кольцо с брильянтом».

 Кстати, насчет цветов отлично пошутил некогда знаменитый острослов Эмиль Кроткий: «Дети – цветы жизни. Не давай им, однако, распускаться».

 В  стране обязательного капельного орошения дети распускаются сами по себе. Процесс этот неизбежен. С тоской прочел некогда замечание некоей Филлис Диллер: « Первые двенадцать месяцев жизни наших детей мы тратим на то, чтобы научить их ходить и говорить, а следующие двенадцать – заставляя их сидеть на месте и молчать».

 Где-то там, где жила или живет эта дама, подобное высказывание может вызвать сочувствующую улыбку, но только не в Израиле, где дети, научившись ходить и говорить, все остальное время взросления продолжают беспрепятственно бегать и орать. Дай им Бог здоровья.

 Одна учительница из школы в Тель-Авиве пересказала мне однажды такой диалог между ней и учеником:

-         Шломо, вспомни, кто построил Первый Храм в Иерусалиме?

-         Ну, ты даешь! Все забыла. У тебя память никуда. Об этом ты меня спрашивала на прошлой неделе, а я сказал, что не помню.

Этот мальчик, по словам учительницы, ни секунды не мог усидеть на месте. Он и во время урока прыгал до потолка. Впрочем, без особой подвижности и образования должного не получишь. Правильно подметил один писатель, по фамилии Рыбников: «В семье говорят одно, в школе – другое, на улице – третье. В результате ребенок получает разностороннее воспитание». Это Рыбников отметил, в соответствии с российским опытом. Я же убежден, что  еврейские дети, главные уроки воспитания получают не на улице (жара), а в подъездах домов, сидя горячим задом на холодных каменных плитах.

 В любом случае, такое воспитание предпочтительней несчастья, отмеченного педагогом из Канады – Лоуренсом Дж. Питером: «Телевидение превратило наших детей из силы, которую невозможно удержать, в объект, который невозможно сдвинуть.

 Здесь я просто обязан рассказать о недавнем наблюдении за одним крошечным существом. Вы, конечно, в курсе, что ныне производители кассет выпускают фильмы для самых маленьких.

 Однажды, я попал в дом, в котором десятимесячный ребенок, сидя в специальном креслице, смотрел такой фильм. Малыш не обратил на нас, гостей, никакого внимания. Мы пробовали его развлечь всем: от конфет, игрушек – до гримас. Кроха нас не видела, не желала замечать. На цветном экране шевелились какие-то нарисованные создания. Он был там, с ними. Он не желал возвращения в реальный мир. И тут я подумал, что когда-нибудь, вполне возможно, настанет  день, когда дети уйдут из нашего мира, который взрослые никак не могут обустроить  по человечески, в мир реальности виртуальной, где не будет настоящей нищеты, войн, ненависти и смерти.

  Ладно, прошу прощения за серьезную мину в шутливой игре. Перейдем к шуткам. Какие они, наши дети сегодня? Ну, конечно, мы были лучше. Барбара Буш, жена 41-го президента США, год рождения 1925, как-то призналась: «Я вышла замуж за первого мужчину, которого поцеловала. Когда я рассказываю это своим детям, они просто теряют дар речи».

 Думаю, немеют дети Барбары не потому, что их мама оказалась столь высоко моральным существом, а потому, что восхищаются ее прозорливостью: как могла юная девушка догадаться, что первый поцелуй дарит она будущему президенту США.

 Ошибочно думать, что все взрослые – друзья детства. Это не так. Среди взрослых попадаются, и нередко, люди совершенно бессердечные. Один такой ненавистник подрастающего поколения отметил: « Даже если его начисто вымыть и отнять все конфеты, ребенок останется липким».

 Слышал я и такое, совершенно хулиганское высказывание: «Где-то на нашем земном шаре каждую секунду какая-то женщина рожает ребенка. Ее надо найти и остановить».

 Еще одна дама – англичанка – продемонстрировала свою «любовь» к детям еще более изысканным способом. « Я люблю детей, - сказала она. – Особенно когда они плачут, потому что их тогда кто-нибудь уносит».

 Писатель – фантаст – Роберт Хайнлайн продемонстрировал некогда настоящий садизм: «Заблуждения часто бывают полезными. Мнение матери о красоте, уме, доброте своего дитяти удерживает ее от того, чтобы утопить его сразу после появления на свет».

 Знаменитый драматург Бернард Шоу тоже позволил себе  чудовищное признание: «Молодость – чудесное время. Какое преступление тратить ее на детей». Изощренным образом сеял раздор между поколениями этот остроумнейший англичанин: «Если бы родители только понимали, как они надоели своим детям».

 Но самое злобное замечание на эту тему отпустил неизвестный мне тип, по фамилии Левинсон: «Причина столь хорошего взаимопонимания дедов (бабок) и внуков (внучек) в том, что у них общий враг».

 Вам понятно, кого имел в виду этот Левинсон – едчайший из едких типов.

 Еще один отчаянный острослов заметил как-то: «Семьи  с детьми и бездетные семьи очень жалеют друг друга».

 Я сам, при всей любви к своим и чужим чадам, как-то обмолвился: «Жизнь начинается, когда дети засыпают».

 Но никогда, никогда я бы не мог сказать так, как сказал однажды юрист и писатель из США - Кларенс Дарроу: «Первую половину нашей жизни губят наши родители, вторую – наши дети». 

 Я думаю, что все здесь достаточно просто. Одни люди нуждаются в продолжение своего рода, а другие – только в продолжение своей, собственной жизни. Пожалуй, в этом одно из существеннейших отличий человека от животного.      

   Писатель Константин Мелихан сделал такой, грустный вывод: «Чувства приходят и уходят, а дети остаются». Впрочем, почему грустный. Наши дети примут от нас эстафету чувств, чтобы в свою очередь произвести на свет детей. В общем, пока рождаются дети, есть надежда, что и взрослые живут в этом мире не зря.              

  В заключение я хочу привести слова из одного хорошего сборника детских анекдотов: « У детей чуткая душа… Все они – наши дети. По образу и подобию нашему. Но пока, а может и потом – немного лучше и веселее нас. Они не учатся жить, не готовятся, они – живут. И дай им – крученым, верченым, сахарным, перченым – дай им Бог здоровья!"

АДРЕС МАНДЕЛЬШТАМА

 В Петербурге мы сойдемся снова,

 Словно солнце мы похоронили в нем,

 И блаженное, бессмысленное слово

 В первый раз произнесем.

Осип Мандельштам

Горд тем, что владею журналом «Звезда», №5 за 1928 год. В номере этом – первый роман Вениамина Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове», «Смерть Вазир-Мухтара» Юрия Тынянова, опять же впервые в печати, и главное, главное! «Египетская марка» Осипа Мандельштама. Перед типографским шрифтом этого питерского журнала, отпечатанного в количестве 3,5 тысяч экземпляров, была только рукопись. Сколько их выжило, этих книжек, не ушло на раскурку, не сгорело в блокадных печах?

Глеб Струве в своем очерке о Мандельштаме писал: «В 1925 году вышла в свет первая книга прозы Мандельштама – “Шум времени”. В 1928 году она была переиздана под названием “Египетская марка”, с присоединением одноименной повести, напечатанной в промежутке в одном из советских журналов».

Вот он, предо мной, этот журнал, выпущенный из типографии «Печатный двор», Ленинград, Гатчинская 96.

«1928 год, таким образом, вершина литературного пути Мандельштама», – пишет далее Струве. Вершина, связанная с Петербургом. Таким, каким этот город был для поэта.

«Где-то между Сенной и Мучным переулком, в москательном кожевенном мраке, в диком питомнике перхоти, клопов и оттопыренных ушей зародилась эта странная кутерьма, распространявшая тошноту и заразу». Это проза «Египетской марки».

Я там был, там жил. Ну, не на Сенной, но совсем близко от Тенишевского училища – альма-матер Мандельштама. В очерке поэта, посвященном училищу, читаю: «…. На Моховой, в собственном амфитеатре, с удобными депутатскими местами, на манер парламента, установился довольно разработанный ритуал, и в первых числах сентября происходили праздники в честь меда и счастья образцовой школы».

В этом амфитеатре открыли со временем детский театр Брянцева.

Вот еще один раритет в моей библиотеке – толстенный том под названием «Весь Петроград на 1923 год». Красиво, богато он издан, в год НЭПа, надежд на реставрацию нормальной жизни в городе и России. О театре Брянцева там сказано так: «(Моховая, 35, т. 574 – 85). Театр организован на основании распоряжения Петрогубсоцвоса 5 июля 1921 года… Основной задачей Т.Ю.З. является пробуждение и воспитание здорового театрального вкуса среди подрастающего поколения».

Пересмотрел там в свое время все спектакли, воспитывая «здоровый театральный вкус». Значит, и я учился почти в той же школе, что и Мандельштам. Впрочем, мне это только кажется. Мне просто хочется, чтобы было так. Мания адресов завораживает.

Но где жил сам поэт? Добрая половина тома «Всего Петрограда» занята фамилиями практически всех жителей города, тогда весьма немногочисленных. Причем узнать можно не только адрес, телефон (крайне редко), но и профессию гражданина. Ищу, перелистываю желтые хрупкие страницы. Семь Мандельштамов в адресной книге: Исай Бенедиктович – инженер, Мария Абрамовна – учительница, Мария Ивановна – машинистка, и вот он – адрес поэта! «Мандельштам Осип Эмильевич, литератор, Гесслеровский пер., 27». Квартира не указана. Появилась ли памятная доска на этом доме в неприметном переулке на Петроградской стороне? Вряд ли.

Впрочем, памятных досок потребовалось бы слишком много. Не был Мандельштам домоседом. Вот отрывок из биографической справки: «Осенью 1923 года Мандельштам жил в Крыму, в Гаспре, зимой – в Киеве. Потом снова в Москве и Петрограде». Поэт жил везде и нигде, как и положено настоящему поэту.

И все-таки Мандельштам только родился в Варшаве, но детство и юность свою провел в Петербурге, а потому город этот можно с полным правом назвать родиной поэта.

Есть в моей библиотеке «Путеводитель по Ленинграду» за 1934 год – невидное, скупое, бедное издание. Время надежд кончилось, наступала эра террора. Рекламы немного, а список граждан и вовсе отсутствует. Впрочем, в путеводителе его и быть, как будто, не должно. Есть в этой книге список переименованных улиц, площадей, парков, переулков: Мещанская ул. стала Гражданской, Гороховая – Дзержинского, Калачий переулок – переулком Ильича и так далее…. Тщетно ищу Гесслеровский. Судя по всему, он остался «нетронутым». Можно отправить письмо с точным адресом. Только неясно, зачем и кому?

Впрочем, сам Мандельштам отметил в «Египетской марке»: «Петербург чем-то напоминает адресный стол, не выдающий справок, – особенно в районе Дворцовой площади…. Еще раз повторяю: величие этого места в том, что справки никому и никогда не выдаются».

Любил ли город Петра Мандельштам? Трудно сказать. У настоящего поэта любовь/ненависть неразделимы, неразлучны, неразличимы. «И страшно жить и хорошо!» – признавался Осип Эмильевич в «Египетской марке».

Из статьи «Слово и культура»: «Трава на петербургских улицах – первые побеги девственного леса, который покроет место современных городов…. Наша кровь, наша музыка, наша государственность – все это найдет свое продолжение в нежном бытии новой природы». Это о Петербурге, задушенном большевиками, истоптанном грязными сапогами, изгаженном испражнениями, умирающем от тифа. Но было и другое – молодость и надежда.

Поедем в Царское село!

Свободны, ветрены и пьяны,

Там улыбаются уланы,

Вскочив на крепкое седло….

Поедем в Царское село!

Написано Мандельштамом до того, как этот пригород Питера переименовали в Детское село и Пушкин. А вот что писал поэт, когда чума переименований захватила город: «Петербург объявил себя Нероном и был так мерзок, словно ел похлебку из раздавленных мух».

Впрочем, не только в переименовании дело. Вот стихи Александра Сергеевича Пушкина, написанные задолго до большевистского переворота:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит.

«Скука, холод и гранит». Мандельштам бежал из Петербурга – Петрограда – Ленинграда, чтобы убедиться в мерзости Москвы, Киева, Воронежа и лагерной, смертельной бездны Черной речки….

Он погиб на востоке, но всегда стремился на юг. Надежда Мандельштам пишет во «Второй книге»: «Мандельштам убеждал меня, что тяга на юг у него в крови. Он чувствовал себя пришельцем с юга, волею случая закинутым в холод и мрак северных широт… Мандельштам <…> никогда не забывал, что он еврей, но «память крови» была у него своеобразная. Она восходила к праотцам и к Испании, к Средиземноморью, а скитальческий путь отцов через Центральную Европу он начисто позабыл».

Не тот климат, не тот цвет лиц, не тот градус злобы. И ненависть к пришельцам. В той же «Египетской марке»: «Есть люди, почему-то неугодные толпе, она отмечает их сразу, язвит и щелкает по носу. Их недолюбливают дети, они не нравятся женщинам».

Мандельштам родился в век толп. Его и казнила организованная толпа – самосудом, как и случайного героя из короткой повести, впервые напечатанной в журнале «Звезда».

Толпа начала 20-х годов обозначена в томе «Весь Петроград» поименно: слесари, наборщики, счетоводы, техники, акушерки…. Город, после кошмара военного коммунизма, был готов работать, любить, рожать детей….

Читаю рекламу: «Склад галантереи и парфюмерии И. Ш. ЛЕВИН…. Марсельское туалетное мыло собственного изготовления», «Клуб “ДОМИНО”… Рулетка, Тридцать и сорок, Баккара, Джокер, Шмен-де-фер, Макао и др. Артистические понедельники и четверги…. Только апробированные русские и иностранные вина». «ЕВРОПЕЙСКАЯ ГОСТИНИЦА, ул. Лассаля, 1-7. Телефон 131-15 и 139-08. Функционирует в полном объеме. Вновь отреставрированные комфортабельно обставленные комнаты с ваннами. Имеются РОСКОШНО ОТДЕЛАННЫЕ АППАРТАМЕНТЫ».

В таком мире, с «ваннами», «марсельским мылом», играя в джокер, все еще можно было жить. В те годы толпа не была так страшна, как всего лишь через десять стремительных лет, когда она превратилась по приказу свыше в толпу убийц и жертв.

Толпа двадцатых позволила Мандельштаму напечатать «Египетскую марку». Толпа тридцатых годов убила его.

Но и в таком выводе лишь часть правды. Настоящего поэта нельзя убить. Он убивает себя сам. Это только кажется, что большие поэты покорны власти и черни.

«Я от жизни смертельно устал,/ Ничего от нее не приемлю,/ Но люблю мою бедную землю/ Оттого, что другой не видал». Стихи написаны Мандельштамом в семнадцатилетнем возрасте. «Бедная земля» – это прежде всего Петербург, задолго до «десяти дней, перевернувших мир».

Вернусь к фолианту «за 1924 год». Делаю это специально, вновь привлеченный «адресным» текстом из «Египетской марки».

«Государственный академический драматический театр (ГАТЕДР) б. Александринский. (Александринская пл., тел. 138-131, служ. каб. зав. худ. ч. Юрьева Ю. М. тел. 144 – 64)».

Какое жуткое название – ГАТЕДР. Может быть, из этой жути и появились строчки Мандельштама: «Ведь и я стоял в той страшной терпеливой очереди, которая подползает к желтому окошечку театральной кассы – сначала на морозе, потом под низкими банными потолками вестибюлей Александринки. Ведь и театр мне страшен, как курная изба, как деревенская банька, где совершилось дерзкое убийство ради полушубка и валяных сапог. Ведь и держусь я одним Петербургом – концертным, зловещим, желтым, нахохленным, зимним».

У Карла Маркса в «Нищете философии» есть такие строчки: «Петр Великий варварски низвергнул русское варварство». Все-таки неглупым человеком был этот внук раввина. Вечное несчастье России – жестокий характер реформ. И как здесь не вспомнить, каким варварским способом была низвергнута совсем недавно Советская империя.

Читаю первые строчки «Путеводителя по Ленинграду»:

– …съезд Советов Союза Советских Социалистических Республик считает вполне справедливым удовлетворить просьбу Петроградского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, поддержанную резолюциями рабочих всех фабрик и заводов Петрограда о переименовании города Петрограда в Ленинград.

Председатель Второго съезда Советов Союза ССР М. И. Калинин.

Секретарь А. Енукидзе.

(принято 26 января 1924 г.)

Справочный фолиант, оплаченный нэпманами Петрограда, вышел всего лишь за пять месяцев до этой даты наступления варварской эры. Следовательно, он был последней адресной книгой города, где можно встретить фамилию Мандельштама. К Ленинграду этот поэт уже не имел никакого отношения.

Мандельштам некогда пробовал жить в своем городе по особому, несуществующему адресу, и имя этому месту было Петрополь: «Мне холодно. Прозрачная весна/ В зеленый пух Петрополь одевает <…> В Петрополе прозрачном мы умрем». Не вышло. Он не смог остаться в своем городе, в городе детства и юности. В городе «прожилок и детских припухлых желез». Редко кому из нас это удается…

Не смог Мандельштам и назвать Петрополь Ленинградом. В 30-м году он написал хрестоматийное:

Петербург! Я еще не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Что еще может раскрыть ушедшее время так, как книги, старые книги, причем любые – наполненные ярким художественным содержанием или скупым адресно-справочным текстом?

Да, я не назвал еще четырех Мандельштамов, проживающих в Петрограде 1923 года.

Мандельштам Роза Григорьевна – педагог. Пантелеймоновская, 27-а.

Мандельштам Сергей Яковлевич – секретарь Г.У. В.-О, 7-ая линия, 30.

Мандельштам Эмиль Вениаминович – кожевенник, К. Либхнехта, 16.

Мендельштам Яков Исаевич – актер, Пантелеймоновская, 7.

ЧУКОВСКИЙ И МАРШАК

  

Послание семидесятипятилетнему К.И. Чуковскому

от семидесятилетнего С. Маршака

        Чуковскому Корнею -
        Посланье к юбилею.
        Я очень сожалею,
        Что все еще болею
        И нынче не сумею
        Прибыть на ассамблею,
        На улицу Воровского,
        Где чествуют Чуковского.

Корней Иванович Чуковский,
Прими привет мой Маршаковский.

Пять лет, шесть месяцев, три дня
Ты прожил в мире без меня,
А целых семь десятилетий
Мы вместе прожили на свете.

Я в первый раз тебя узнал,
Какой-то прочитав журнал,
На берегу столицы невской
Писал в то время Скабичевский,
Почтенный, скучный, с бородой.
И вдруг явился молодой,
Веселый, буйный, дерзкий критик,
Не прогрессивный паралитик,
Что душит грудою цитат,
Загромождающих трактат,
Не плоских истин проповедник,
А умный, острый собеседник,
Который, книгу разобрав,
Подчас бывает и неправ,
Зато высказывает мысли,
Что не засохли, не прокисли.

Лукавый, ласковый и злой,
Одних колол ты похвалой,
Другим готовил хлесткой бранью
Дорогу к новому изданью.

Ты строго Чарскую судил.
Но вот родился "Крокодил",
Задорный, шумный, энергичный, -
Не фрукт изнеженный, тепличный.
И этот лютый крокодил
Всех ангелочков проглотил
В библиотеке детской нашей.
Где часто пахло манной кашей.

Привет мой дружеский прими!
Со всеми нашими детьми
Я кланяюсь тому, чья лира
Воспела звучно Мойдодыра.
С тобой справляют юбилей
И Айболит, и Бармалей,
И очень бойкая старуха
Под кличкой "Муха-Цокотуха".

Пусть пригласительный билет
Тебе начислил много лет.
Но, поздравляя с годовщиной,
Не семь десятков с половиной
Тебе я дал бы, друг старинный,
Могу я дать тебе - прости! -
От двух, примерно, до пяти...

Итак, будь счастлив и расти! 

Самуил Маршак Корнею Ивановичу Чуковскому

Мой старый, добрый друг, Корней
Иванович Чуковский!
Хоть стал ты чуточку белей,
Тебя не старит юбилей:
Я ни одной черты твоей
Не знаю стариковской...

Тебя терзали много лет
Сухой педолог-буквоед
И буквоед-некрасовед,
Считавший, что науки
Не может быть без скуки.

Кощеи эти и меня
Терзали и тревожили,
И все ж до нынешнего дня
С тобой мы оба дожили.

Могли погибнуть ты и я,
Но, к счастью, есть на свете
У нас могучие друзья,
Которым имя - дети!

Литература была его хлебом и воздухом, его единственно нормальной средой, его человеческим и политическим убежищем. Он расцветал при малейшем упоминании любимого автора и, напротив, чувствовал глубочайшее уныние в обществе людей, читавших исключительно газеты и говоривших исключительно о модах или водах… Он легче переносил одиночество, нежели соседство с неучами и бездарями. 31 2013 г. марта исполнилось 130 лет со дня рождения Корнея Ивановича Чуковского. Корней Иванович Чуковский (настоящее имя Николай Иванович Корнейчуков) родился в 1882 году в Санкт-Петербурге. Он прожил долгую, но далеко не безоблачную жизнь, хотя был и знаменитым детским писателем, и крупным литературоведом; его заслуги перед российской культурой, в конце концов, были оценены и на родине (доктор филологических наук, лауреат Ленинской премии), и за рубежом (почётный доктор Оксфордского университета). Мать Чуковского, Екатерина Осиповна Корнейчукова, украинская крестьянка из Полтавской губернии, работала прислугой в доме отца Чуковского, петербургского студента Эммануила Соломоновича Левенсона, сына владельца типографий, расположенных в нескольких городах. Брак родителей Чуковского формально не был зарегистрирован, поскольку еврею Левенсону пришлось бы предварительно креститься, а он этого делать не собирался. Что было бы с ним, если бы не литературные способности? Шансы незаконнорожденного пробиться в люди до революции были весьма невелики. В довершение всех бед Николай и внешность имел несуразную: слишком высокий и худой, с непомерно большими руками, ногами и носом… Современные медики предполагают, что у Чуковского был синдром Марфана — особый гормональный сбой, приводящий к гигантизму тела и одаренности ума. Сам писатель на тему своего еврейского происхождения высказывался редко. Существует только один достоверный источник — его «Дневник», которому он доверял самое сокровенное: ««Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) был самым не цельным, непростым человеком на земле... Мне казалось, что я единственный — незаконный, что все у меня за спиной перешёптываются и что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои документы, все внутренне начинают плевать на меня... Когда дети говорили о своих отцах, дедах, бабках, я только краснел, мялся, лгал, путал...» После той семейной драмы, которую Корней Иванович пережил в детстве, вполне могло случиться и так, что он стал бы юдофобом: хотя бы из-за любви к матери, хотя бы в отместку за своё искалеченное детство. Этого не произошло: случилось обратное — его потянуло к евреям. Прочитав, к примеру, биографию Юрия Тынянова, Корней Иванович записал в дневнике: «В книге нигде не говорится, что Юрий Николаевич был еврей. Между тем та тончайшая интеллигентность, которая царит в его “Вазир Мухтаре”, чаще всего свойственна еврейскому уму». Коля Корнейчуков учился в одной гимназии с Владимиром (Зеевом) Жаботинским — будущим блестящим журналистом и одним из наиболее ярких представителей сионистского движения. Отношения между ними были дружескими: их даже вместе исключили из гимназии — за написание острого памфлета на директора. Сведений о взаимоотношениях этих людей, когда оба покинули Одессу, сохранилось (по понятным причинам) немного. В «Дневнике» Чуковского имя Жаботинского появляется лишь в 1964 году: «Влад. Жаботинский (впоследствии сионист) сказал обо мне в 1902 году: Чуковский Корней Таланта хвалёного В 2 раза длинней Столба телефонного. Чуковский признаёт, какое огромное влияние оказала личностьЖаботинского на становление его мировоззрения. Несомненно, Владимир Евгеньевич сумел отвлечь Корнея Ивановича от «самоедства» в отношении незаконорожденности и убедить его в собственной талантливости. Публицистический дебют девятнадцатилетнегоЧуковского состоялся в газете «Одесские новости», куда его привёлЖаботинский, развивший в нём любовь к языку и разглядевший талант критика. В 1903 году Корней Иванович женился на двадцатитрехлетней одесситке, дочери бухгалтера частной фирмы, Марии Борисовне Гольдфельд, родной сестре супругиЖаботинского. Ее отец-бухгалтер мечтал выдать дочку за солидного еврея с капиталом, а вовсе не за полунищего иноверца-байстрюка, к тому же младше ее на два года. Пришлось девушке бежать из дома. Брак был единственным и счастливым. Из четверых родившихся в их семье детей (Николай, Лидия, Борис и Мария) долгую жизнь прожили только двое старших — Николай и Лидия, сами впоследствии ставшие писателями. Младшая дочь Маша умерла в детстве от туберкулёза. Сын Борис погиб в 1941 году на фронте; другой сын, Николай, тоже воевал, участвовал в обороне Ленинграда. Лидия Чуковская (родилась в 1907) прожила длинную и трудную жизнь, подвергалась репрессиям, пережила расстрел мужа, выдающегося физика Матвея Бронштейна. После революции Чуковский благоразумно оставил журналистику, как слишком опасное занятие, и сосредоточился на детских сказках в стихах и прозе. Однажды Чуковскийнаписал Маршаку: «Могли погибнуть ты и я, но, к счастью, есть на свете у нас могучие друзья, которым имя — дети!» Кстати, во время войны Корней Иванович и Самуил Яковлевич не на шутку поссорились, не общались почти 15 лет и принялись конкурировать буквально во всем: у кого больше правительственных наград, кого легче запоминают наизусть дети, кто моложе выглядит, о чьих чудачествах ходит больше анекдотов. Очень интересен и до сих пор обсуждается литературоведами вопрос об источниках образа Доктора Айболита. Долгое время считалось, что прообразом доктора Айболита является доктор Дулитл, герой одноименной книги американского детского писателя Хью Лофтинга. Но вот письмо самого писателя, посвященное тому, что помогло ему создать столь обаятельный образ: «Эту сказку я написал очень, очень давно. А задумал ее написать еще до Октябрьской революции, потому что я познакомился с доктором Айболитом, который жил в Вильно. Звали его доктор Цемах Шабад. Это был самый добрый человек, какого я только знал в жизни. Он лечил детей бедняков бесплатно. Придет, бывало, к нему худенькая девочка, он ей говорит: — Ты хочешь, чтобы я тебе выписал рецепт? Нет, тебе поможет молоко, приходи ко мне каждое утро и ты получишь два стакана молока. И по утрам, я замечал, выстраивалась к нему целая очередь. Дети не только сами приходили к нему, но и приносили больных животных. Вот я и подумал, как было бы чудесно написать сказку про   такого доброго доктора». Вероятно, самыми трудными для писателя стали 30-е годы. Кроме критики собственного творчества, ему пришлось пережить тяжелые личные потери. От болезни умерла его дочь Мария (Мурочка), в 1938-м был расстрелян зять, физик Матвей Бронштейн. Чуковский, чтобы узнать о его судьбе, несколько лет обивал пороги инстанций. Спасла от депрессии работа. Он работал над переводами Киплинга, Марка Твена, О. Генри, Шекспира, Конан Дойля. Для детей младшего школьного возраста Чуковский пересказал древнегреческий миф о Персее, переводил английские народные песенки («Робин-Бобин Барабек», «Дженни», «Котауси и Мауси» и др.). В пересказе Чуковского советские дети познакомились с «Приключениями барона Мюнхгаузена» Э. Распе, «Робинзоном Крузо» Д. Дефо, с «Маленьким оборвышем» малоизвестного Дж. Гринвуда. Дети в жизни Чуковского стали поистине источником сил и вдохновения. В 1960-х годах Корней Иванович затеял пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлёк нескольких подающих надежды детских писателей и тщательно редактировал их работу. Проект, в связи с антирелигиозной позицией властей, продвигался с большим скрипом. Так, редакция поставила условие, чтобы в книге не упоминалось слово «евреи». Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» вышла в издательстве «Детская литература» в 1968 году, однако весь тираж был уничтожен властями и в продажу не поступил. Первое переиздание, доступное массовому читателю, состоялось в 1990 году. В последние годы жизни Чуковский — всенародный любимец, лауреат множества премий и кавалер разнообразных орденов. При этом он поддерживал контакты с Солженицыным,Бродским и другими диссидентами, видным правозащитником была его дочь Лидия. На даче в Переделкине, где писатель постоянно жил в последние годы, он устраивал встречи с окрестными детьми, беседовал с ними, читал стихи, приглашал на встречи известных людей, знаменитых летчиков, артистов, писателей, поэтов. Бывшие переделкинские дети до сих пор вспоминают те посиделки на даче у Чуковского. Однажды некий подросток, гостивший в Переделкине, поинтересовался: — Корней Иванович, говорят, вы страшно богаты. Это правда?— Видишь ли, — серьезно ответил Чуковский, — есть два рода богатых людей. Одни думают о деньгах и делают их — эти становятся состоятельными. Но настоящий богач о деньгах не думает вовсе. Весьма любопытен и парадоксальный совет Чуковского, данный им начинающим литераторам: «Друзья мои, работайте бескорыстно. За это лучше платят». Незадолго до смерти Чуковский читал чьи-то воспоминания о Маршаке, скончавшемся за несколько лет до того, и обратил внимание на такую вещь: оказывается, свой психологический возраст Самуил Яковлевич определял пятью годами. Корней Иванович загрустил: «А мне самому не меньше шести. Жаль. Ведь чем младше ребенок, тем он талантливее…» Его ученики, соратники и последователи - Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Заболоцкий, Перец Маркиш - были арестованы. Почти у всех в деле значилось: "за связь с врагом народа Маршаком". Однако самого Маршака Сталин вычеркнул из расстрельного списка со словами: "Почему враг? Прекрасный детский писатель". Его ученики, соратники и последователи — Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Заболоцкий, Перец Маркиш — были арестованы. Почти у всех в деле значилось: "за связь с врагом народа Маршаком". Однако самого Маршака Сталин вычеркнул из расстрельного списка со словами: "Почему враг? Прекрасный детский писатель". Не исключено, что это всего лишь легенда. Но, несомненно, Сталину нравилась детская поэзия Самуила Яковлевича. Помню, как на юбилее Корнея Чуковского в ЦДЛ Маршак, подслеповато щурясь сквозь толстые линзы, зачитал автору "Мойдодыра" свое поздравление: "И вы, и я могли погибнуть, / но дети нас спасли". Начнем с того, что род Маршака очень древний. Фамилия эта произошла от сокращения званий и имени выдающегося еврейского ученого, писателя-талмудиста Аарона-Шмуэла бен Исроэла Койдановера, родившегося в 1624 году. Судя по всему, в поэте ожили гены этого патриарха. Для Самуила Яковлевича стих — это прежде всего притча. Притча проста и доходчива, но ее глубинный смысл раскрывается с годами. Казалось бы, на поверхности лежит: "Вам от души желаю я, / Друзья, всего хорошего. / А все хорошее, друзья, / Дается нам недешево!". Сказано — проще некуда. Но убеждаешься в правоте этого утверждения, только дожив до лет Самуила Яковлевича... Жизнь его легендарна. Родился в семье дантиста в Острогожске Воронежской губернии. Своими способностями поразил Горького. Горький позаботился, чтобы талантливый мальчик, склонный к туберкулезу, подлечился в Крыму, и предрек ему славу Пушкина. Из путешествия в Палестину Маршак привез красавицу жену. Затем отправился в Лондон и получил блестящее образование. А оттуда, как ни странно, вернулся в антисемитскую Россию, где существовали и зоны оседлости, и запреты на профессию, и образовательный ценз, и кишиневские погромы, и дело Бейлиса. Незадолго до смерти он вспомнит об этом, когда узнает о травле Иосифа Бродского. Маршак был в это время болен воспалением легких. Укутанный в одеяло, он свесил ноги с постели — подняться не было сил, снял очки и заплакал. "Если у нас такое творится, я не могу больше жить... Я не могу больше жить... Когда начиналась моя жизнь, это было. И вот сейчас опять". Возможно, Маршак вспомнил еще, как расстреляли всех его друзей из антифашистского еврейского комитета, как сбили грузовиком гениального Михоэлса, с которым их связывала любовь к Шекспиру. Да, из Англии Маршак вернулся не один. Он привез с собой целую компанию гениев: Шекспира, Бернса, Киплинга, Блейка. Кроме кампании борьбы с космополитизмом бушевала еще борьба с "низкопоклонством перед Западом". И в самый ее разгар Маршак с непостижимой смелостью переводит сонеты Шекспира. "Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж / Достоинство, что просит подаянья, / Над простотой глумящуюся ложь, / Ничтожество в роскошном одеянье..." Появились разносные статьи: Маршак-де, не зная русского языка (намек на происхождение), перевел Шекспира коряво, исказив его смысл. Как вдруг опять неожиданность — Сталину сонеты понравились. Тиран заботился о своей посмертной славе и вообще любил неожиданные концовки. И сразу посыпались награды и поздравления, издания и переиздания. Впрочем, как только Сталин умер, брюзжание возобновилось. Непонятно, откуда в Самуиле Яковлевиче бралась смелость в критические моменты. Казалось бы, совершенно домашний и оторванный от жизни, "рассеянный с улицы Бассейной", он вдруг становился пламенным рыцарем и воином, когда требовалось его участие. Арестовали замечательную сказочницу, автора "Города мастеров" Тамару Габбе и Лидию Чуковскую. Маршак, сам едва избежавший ареста, звонит и пишет во все инстанции. Давит на Фадеева, и вместе им удается вырвать из тюрьмы хотя бы этих двоих. Когда арестовали Бродского, полуживой Маршак приехал в санаторий "Барвиха", чтобы там, используя дружеские связи, через кремлевскую вертушку связаться по телефону с генеральным прокурором Руденко и с министром охраны общественного порядка РСФСР и требовать освобождения поэта. Вырвать Бродского из-за решетки не удалось. Парадокс, но влияние Маршака на ход событий при Сталине было сильнее, чем при Хрущеве и Брежневе. Да, мы все помним, что "вместо шляпы на ходу / он надел сковороду", но многие, очень многие тексты Маршака словно написаны под диктовку Левитана, как сообщения ТАСС. С этим ничего не поделаешь. Но даже в советских иллюзиях Маршак неожиданно выявлялся как поэт и мыслитель. Когда Гитлер выпустил медаль со своим портретом и надписью: "Я решительный противник убоя животных", — Маршак мгновенно отреагировал: "Не нужна мне кровь овечья, / а нужна мне человечья". И ведь наткнулся я в его, казалось бы, насквозь советских стихах, посвященных кампании "борьбы за мир", на стихотворение "Разговор с внуком". Благостный дедушка обращается к детям, играющим в войну, с предложением поиграть в мир, поскольку "война народам не нужна". Но внук через некоторое время возвращается в полном недоумении и спрашивает: "Дед, а как же в мир играть?.." Тут и комментарии не нужны. Ничего не устарело. Одна вещь Маршака стала даже не классикой, а ежегодным обрядом. Под Новый год обязательно идет по телевизору, ставится в театрах сказка "12 месяцев". И двенадцать месяцев в лесу у костра так убедительны, словно сам автор там был, и какая-то непостижимая, мистическая глубина этой вещи поражает. И сарказм: "Под праздник новогодний / издали мы приказ: / пускай цветут сегодня / подснежники у нас" — насмешка над лозунгом: "Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее - наша задача". Маршак был не просто религиозен, а очень религиозен. После его смерти под подушкой обнаружили зачитанные до дыр Псалмы Давида. Отвечая на вопрос внука, почему он не уедет в Израиль, Маршак, как истинный цадик, сочинил новую притчу: в Библии сказано, что Бог пощадит город, утопающий в грехах, если в нем останется 40 праведников, а если останется только десять, то горе этому городу, а если я уеду, то не останется и десяти... Примерно так ответил Маршак, по воспоминаниям его внука, известного врача-нарколога. Это при том, что Маршак в свое время был лично знаком с основателем Израиля Бен-Гурионом. А его двоюродный брат был генералом израильской армии, отличившимся в войне 1947 года. Когда домработница Розалия Ивановна потребовала повысить ей зарплату, Маршак убедил ее, что сам подрабатывает с Корнеем Чуковским в зоопарке по вечерам. "Кем?" — удивилась доверчивая Розалия. "Я гориллой, а он крокодилом". Домработница и после этого не усомнилась. Лишь уточнила, сколько им платят. "Мне 300, а ему 50". Когда до Чуковского дошла эта байка, он воскликнул: "Это почему Маршаку 300, а мне только 50?" Быть великим в малом, а в малом великим — вот мудрость Маршака.