Заклятие Дизраэли
Борис Гулько
Столетие Октябрьского
переворота, определившего лицо ХХ века, вернуло вопрос о роли евреев в этом
катаклизме. Амоз Аса-эль в Jerusalem Post перечисляет: «Заместители Ленина Лев
Каменев и Григорий Зиновьев, его казначей Григорий Сокольников – все были
евреи, как и Карл Радек, соавтор советской Конституции, Максим Литвинов,
министр иностранных дел СССР до его удаления, дававшего Сталину возможность
подписать пакт с Гитлером. Это, конечно,
помимо Троцкого, создателя Красной армии. Наиболее поминаемый еврей – Яков
Свердлов, контролировавший ночной расстрел царя Николая, императрицы Александры
и их пятерых детей». Список этот очень неполон.
О еврейском факторе в
беспримерной карьере организатора Октябрьского переворота говорится в 8 сериях
телефильма «Троцкий», премьеру которого приурочили к знаменательной годовщине.
Российская репутация Троцкого содержит занятный парадокс: пока рождение СССР
считалось самым замечательным событием в истории, Троцкого в этой истории как
бы не было. Но стоило оценке измениться на противоположную, выяснилось вдруг,
что всю подготовку и сам переворот 7 ноября осуществил еврей Лейба. А после он
же организовал Красную армию и привёл её к победе в гражданской войне.
Это противоречие в оценке
присутствует и в фильме. Поначалу там Троцкий – дешёвый демагог, перед
враждебной толпой дезертиров дарящий солдату со своей руки часы, которых для
такой цели возит по фронтам целый ящик. Однако к середине сериала масштаб
личности Троцкого растёт, и он начинает представать героем. Но тут вспоминается
первая установка, и Троцкий осуществляет немотивированную казнь.
Создатели фильма
реалистично высветили мотивы поведения вождей большевиков. Все эти вожди:
Ленин, Троцкий, Сталин, Зиновьев, Каменев – сжигаемы честолюбием. Ленин –
хитроватый мужичок – понимает, что титаническая работа по захвату и удержанию
власти не по нему. Он заключает договор с Троцким: вождём в России еврей стать
не может, а вторую роль Троцкому Ленин обещает. Троцкий соглашается с таким
распределением, и при этом понимает, что чтобы стать первым, ему нужно
осуществить и возглавить мировую революцию.
Сталин в фильме изображён
Сатаной, исчадием ада. В реальной жизни это было не столь заметно. Сатана этот обладал
шармом, очаровывавшим как многих западных интеллектуалов, так и советских,
таких, как Пастернак и Эренбург. Авторы представили версию, что узнав через
свою шпионку, секретаря Ленина Фотиеву, о намерении больного Ленина выступить в
тандеме с Троцким на пленуме и сместить его, Сталин сумел как-то организовать
отравление Ленина. Очень уж своевременно Ленина хватил второй удар.
Эта версия врачебного
убийства уже высказывалась, и похожа на организованную смерть на операционном
столе наркомвоена Фрунзе. О роли Сталина в том убийстве рассказано в «Повести
непогашенной Луны» Бориса Пильняка, стоившей автору жизни.
Честолюбцами были
Зиновьев и Каменев. Эти политики вступили против Троцкого в самоубийственный
триумвират со Сталиным, надеясь править из-за спины грузина. В фильме показано
начало этого предательства.
Честолюбием объясняет в
фильме свою службу Красным самый одарённый, как считается, её военачальник
Тухачевский – был капитаном, стал командовать армией.
Вне интереса создателей
сериала, да и большинства историков Революции, остался вопрос: что заставило многих даровитых евреев
посвятить (а точнее пожертвовать) свои жизни для разрушения Российского
государства; что стало, по выражению Александра Солженицына из его книги «200
лет вместе», тем «калёным клином», вбитым между русскими и евреями, который
повёл евреев на уничтожение страны, в которой они родились?
Впрочем, Солженицын
назвал этот «клин». Это погромы. Они случались и до того, но стали в империи
обыденными после воцарения Александра III Миротворца в 1881 году.
ХХ век знал преступление
против евреев космического масштаба – Холокост. Он заслонил сопоставимое
преступление, происходившее в России на протяжении 40 лет. Жизней то
преступление унесло, если посчитать и жертв еврейской резни в Гражданскую – сотни
тысяч. Выражение «окончательное решение» возникло до Гитлера. В меморандуме
еврейских общин генералу Деникину о погромах, проводимых его войсками,
говорится: «Во всех местах... произошло и сейчас происходит более или менее
окончательное уничтожение еврейского населения».
Если немецкий геноцид был
организованным – товарняки, «душевые», печи крематория, то российские погромы
ужасали ещё и озверелой публичностью. Такая озверелость присутствовала и в годы
Холокоста: на центральной площади Каунаса и в других местах в Прибалтике, в
польской деревне Едвабне. Осуществляло те погромы местное население. Немцы,
оккупируя территории, погромы прекращали. Их идолом был «Ordnung» – порядок.
Причиной «забытости»
ужасов российских погромов явился мораторий на их изображение в Советском Союзе.
Если из книг о Холокосте легко составить
библиотеку, а из фильмов – фильмотеку, то память о российских погромах
стиралась сознательным замалчиванием.
Редкие исключения – три
рассказа Бабеля и один из самых необычных и ярких романов русской литературы –
«Виктор Вавич» Бориса Житкова, законченный до 1941 года, но целиком
опубликованный лишь в 1999 году. Житков – юдофил, друг юности Корнея Чуковского
и Владимира Жаботинского. В его романе описание погрома занимает центральное
место. У свидетеля жестокостей Саньки от увиденного «глаза хотели втянуться
назад, в голову, пятились и не могли отойти от крови». Слышна похвальба участника избиения: «Поклал жиденят у
корыто, толчет прямо, ей-бога, у капусту — двоих».
В разгар погрома к Тане,
живущей на верхнем этаже дома, поднялась с первого прятаться дантист Лейбович:
«Господи, Господи! — и Лейбович с судорогой подняла стиснутые руки. — Это христиане! Это русские! Православные
убивают! Стариков убивают… женщинам… беременным… — Лейбович захлебнулась, она вдруг села на стул,
вцепилась пальцами в голову. Она вскочила. — Будь проклята, проклята! Проклята эта страна! — крикнула
исступленным голосом. — Тьфу, тьфу, тьфу на тебя! — и она плевала как
будто в кого-то перед собой и снова бросилась на стул и вцепилась, точно хотела
содрать с себя волосы, и, скорчившись, все ударяла сильней и сильней ногой об
пол.
— Слушайте, слушайте, — Таня наклонилась,
трепала за плечо Лейбович, — кто же это, кто?
— А! Все! Все! Негодяи! — выкрикивала
Лейбович.
— Ведь не может быть!
Слушайте, я вам — говорю: не дадут.
— Когда! Когда! Кто не
дал? Жить не дадут! — и она вдруг остановилась и вдруг подняла на Таню лицо и большими,
выпученными глазами смотрела на Таню. Она приоткрыла рот, как будто подавилась.
Таня ждала — и вдруг из полуоткрытого рта вышел вой, как будто кто внутри поднялся к
горлу и кричал изнутри, громко, на всю квартиру, одной волчьей нотой».
«Все! Негодяи!» — широкий
перечень виновных. Губернатор Нижнего Новгорода констатировал: «… В народе
сложилось убеждение в полной безнаказанности самых тяжелых преступлений, если
только таковые направлены против евреев». Власть культивировала эти убеждения.
Поддерживал материально и морально черносотенный Союз русского народа
непосредственно Николай II. На встрече с черносотенцами он призвал: –
«Объединяйтесь, люди русские, я рассчитываю на вас». «И бедный государь
мечтает, опираясь на партию черносотенцев, восстановить величие России. Бедный
государь», предчувствовал судьбу царя и его страны наиболее достойный и компетентный
министр царского правительства С.Ю. Витте.
Негодование и ярость
многих российских подданных евреев, испытавших
на себе и своих близких ненависть и широких масс, и власти, выразила
поэма классика ивритской поэзии Хаима Бялика «Сказание о погроме». На русский
язык «сказание» перевёл в 1904 году Жаботинский, оказавшийся не только
блестящим публицистом, романистом и наиболее проницательным политическим
мыслителем поколения, но и незаурядным
русским поэтом. Поэму эту, посвящённую ужасам Кишинёвского погрома,
прогремевшего 6-7 апреля 1903 года,
постарались забыть, по разным причинам, и русские, и евреи. Этот
ярчайший памятник эпохе удивительным образом не поминается в хрестоматиях
русской поэзии.
Бялик призывает вспомнить
жертв:
…Встань, и пройди по
городу резни,
И тронь своей рукой, и закрепи во взорах
Присохший на стволах и камнях и заборах
Остылый мозг и кровь комками; то — они…
Там двух убили, двух:
жида с его собакой.
На ту же кучу их свалил один топор.
И вместе в их крови свинья купала рыло…
Набитый пухом из
распоротой перины
Распоротый живот — и гвоздь в ноздре живой;
С пробитым теменем повешенные люди:
Зарезанная мать, и с ней, к остылой груди
Прильнувший губками, ребенок, — и другой,
Другой, разорванный с последним криком «мама!»
И вот он — он глядит, недвижно, молча, прямо
В Мои глаза и ждет отчета от Меня…
И в муке скорчишься от повести паучьей,
Пронзит она твой мозг, и в душу, леденя,
Войдет навеки Смерть…
Но, наряду с
погромщиками, Бялик и Жаботинский обличают евреев – их покорность, трусость:
И загляни ты в погреб
ледяной,
Где весь табун, во тьме сырого свода,
Позорил жен из твоего народа —
По семеро, по семеро с одной.
Над дочерью свершалось семь насилий,
И рядом мать хрипела под скотом:
Бесчестили пред тем, как их убили,
И в самый миг убийства… и потом.
И посмотри туда: за тою бочкой,
И здесь, и там, зарывшися в copy,
Смотрел отец на то, что было с дочкой,
И сын на мать, и братья на сестру,
И видели, выглядывая в щели,
Как корчились тела невест и жен,
И спорили враги, делясь, о теле,
Как делят хлеб, — и крикнуть не посмели,
И не сошли с ума, не поседели
И глаз себе не выкололи вон.
И за себя молили Адоная!
И если вновь от пыток и стыда
Из этих жертв опомнится иная —
Уж перед ней вся жизнь ее земная
Осквернена глубоко навсегда;
Но выползут мужья их понемногу —
И в храм пойдут вознесть хваленья Богу
И, если есть меж ними коганим,
Иной из них пойдет спросить раввина:
Достойно ли его святого чина,
Чтоб с ним жила такая, — слышишь? с ним!
И все пойдет, как было…
Но как было – не пошло.
Примерно половина 4-6 миллионного еврейского населения империи эмигрировала,
фактически бежала из России. Многие оставшиеся пошли в революцию.
Уинстон Черчилль в эссе о
российских евреях начала века поделил их на три части. Одна группа – это
сионисты. Успех политического сионизма стал логичным ответом на гонения.
Израиль был создан в основном российскими евреями-социалистами.
Другая группа, по
определению Черчилля: «Национальные русские евреи». Эти
евреи и после погромов продолжали строить своей стране железные дороги, лечить
людям зубы, точать им сапоги и шить порты. Они прошли через все российские
несчастия ХХ века: Гражданскую войну, разруху, коллективизацию, чистки, Вторую
мировую. В конце ХХ века больше чем 9 из
десяти их потомков вырвались из империи, показав тщету надежд их отцов на российское
будущее для своих детей.
И третья группа: «интернациональные
евреи». Черчилль: «Нельзя преувеличить ту роль в
создании большевизма и в большевистской революции, которую играли эти
интернациональные и большей частью атеистические евреи... теоретическое
вдохновение и практическое исполнение идёт именно от еврейских лидеров».
Социалистические идеи
близки еврейскому национальному сознанию. Если как следует извратить иудаизм,
то вполне можно соорудить нечто социалистическое. Бунд, партия евреев-социалистов,
была в России куда многочисленнее партии большевиков.
Путь еврея от жертвы
погрома до «сердитого кабинета» в ВЧК описал Иосиф Уткин в «Повести о рыжем
Мотеле»: «Мотэле жил в Кишиневе, Где много городовых,…»
Всего …
Два …
Погрома…
И Мотэле стал
Сирота.
Но случилась революция, и
–
В отряде
Мотька
Блох!
Идет по главной улице,
Как генерал на парад…
Новый шаг в карьере –
работа в ЧК:
Вот Мотэле –
Он «от» и «до»
Сидит в сердитом
Кабинете.
Тема еврея-большевика,
мстящего за близких – жертв погрома, едва помянута в русской литературе, пока я
наблюдал её. В романе Юрия Трифонова «Старик», – ставшем литературным событием
1978 года, сказано о лютовавшем при разгроме казачества представителе РВС
фронта: «Браславский сильно пострадал от казаков, его семью вырезали в
екатеринославском погроме в 1905 году. Мать убили, сестёр насиловали…»
Черчилль, обсуждая
страшный, кровавый конец российской империи, приводит слова Дизраэли,
еврейского Премьер-министра Англии и создателя её консервативной партии, «который
гордился своим происхождением: «Господь Бог так относится к другим нациям, как
эти нации относятся к евреям».
К началу 21 века
численность евреев в России снизилось до 4-5% от их числа в начале 20 века. Но
в культуре, в науке, в экономике и в общественной жизни страны
положение евреев видится благополучным. Относительно Израиля Россия перестала
играть роль смертельного врага, которую исполняла в последние свои
коммунистические десятилетия. Быть может, заклятие Дизраэли, столь долго
висевшее над Россией, утратит свою силу?