Антисемиты не имеют национальности-это факт, всем известный. И свиньи, которых пускают в дом, остаются свиньями всё равно, даже в Африке, не говоря уже об Израиле.
Лилия Карась
Маленькое кафе, как положено у нас в Иерушалайме, со столиками возле входа. Возьму-ка я тоже кофейку, думаю. Стала в очередь. Передо мной два человека. Впереди юная, самоуверенная девица, из тех, о ком говорят «ноги от шеи». Нервно постукивает по барной стойке шикарными акриловым ноготками. А первым стоит старик. Такой старый, что кожа на его лице и руках почти прозрачная и под ней четко видны вспухшие вены, а на ней - старческие темные пятна. Но держится, еле держится на ногах, но с таким чувством собственного достоинства и уверенностью в себе, аж восхищает!
Молодой парень - бармен за стойкой изо всех сил старается понять, чего хочет старик. Но слов на иврите, тот произносит совсем мало, в основном на идиш. Парень идиш не знает, но желание понять важнее знания языков. Старик оказывается джентльмен, он заказывает кофе очаровательной компании из трех дам, по возрасту далеко за много старше даже бальзаковского возраста. Одна на инвалидной коляске. А одна сухонькая старушка совсем еще бодрячком, (Барух аШем!) – так весело проковыляла старику на помощь и затарахтела, тоже на идиш. Так они и стояли, обсуждая видимо, кому какой кофе заказывать. Я молча любовалась этой картиной. Парень за стойкой тоже.
Но тут резко встряла юная девица, на чистом русском:
- я тут что до вечера в очереди стоять буду? У вас что, так принято, что такие древние рухляди по кафешкам ходят?! – это она парню – бармену.
Он вздрогнул и, ב''ה не понял ни одного слова. Но смысл сказанного был
понятен всем – таким раздражением веяло от ее тона, такой злобой
перекосило ее намакияженное модельное лицо и так нервно повела
обнаженным точеным плечиком…
Старушка забормотала извинения (слиха, слиха, геверет), старик
укоризненно взглянул на девицу и промолчал. Парень со скоростью света
стал делать кофе…
- Да, у нас так принято, - сказала я девице на русском.
- У нас, в Израиле старики обязательно ходят в кафе. И в театры. И в музеи. И везде ходят или ездят в своих инвалидных колясках. И, более того, старики у нас самая уважаемая часть населения, самая социально
поддерживаемая. И здесь, не смейте на стариков рот открывать, это вам
не ваша раша.
Девица открыла рот, нo нахамить мне в ответ не успела. Старческая рука худощавой старушки не удержала стаканчик с кофе - и брызнул
кафе-афух, прямо на модный топик девицы и потек по ней разводами
цвета хум.
Но визг девицы и «чистейший» русский, полившейся в избытке на головы
всех евреев мира, уже звучал для меня как в тумане, потому что то, что
увидела я, затмило само ее существование.
А увидела я, на руке старческой, в суматохе под сползшим рукавом
старушки - клеймо, или как это сейчас называется - татуировка. Цифры синевато черные расползшиеся от времени. Въевшиеся в кожу……С замиранием сердца смотрела как они ковыляли, поддерживая друг друга к своему столику, а парень бармен, несся впереди них, неся их заказ, не позволяя больше старикам самим напрягаться.
Суета в кафе нейтрализовалась, как и не было, не заметил никто
исчезновение девицы-туристки.
Я пила свой кофе поглядывая на компанию стариков и наслаждаясь
звучанием идиш. Я радовалась, что они улыбаются, что-то бурно обсуждая. Но за их улыбками, если ВИДЕТЬ, то можно РАЗГЛЯДЕТЬ многое…
И, поймала себя на мысли, что тысячелетняя скорбь всего еврейского
народа, скрытая в их еврейских глазах, вызывает у меня искреннее
желание погладить старческие клейменные руки этих ВЫЖИВШИХ.
Лилия Карась
Маленькое кафе, как положено у нас в Иерушалайме, со столиками возле входа. Возьму-ка я тоже кофейку, думаю. Стала в очередь. Передо мной два человека. Впереди юная, самоуверенная девица, из тех, о ком говорят «ноги от шеи». Нервно постукивает по барной стойке шикарными акриловым ноготками. А первым стоит старик. Такой старый, что кожа на его лице и руках почти прозрачная и под ней четко видны вспухшие вены, а на ней - старческие темные пятна. Но держится, еле держится на ногах, но с таким чувством собственного достоинства и уверенностью в себе, аж восхищает!
Молодой парень - бармен за стойкой изо всех сил старается понять, чего хочет старик. Но слов на иврите, тот произносит совсем мало, в основном на идиш. Парень идиш не знает, но желание понять важнее знания языков. Старик оказывается джентльмен, он заказывает кофе очаровательной компании из трех дам, по возрасту далеко за много старше даже бальзаковского возраста. Одна на инвалидной коляске. А одна сухонькая старушка совсем еще бодрячком, (Барух аШем!) – так весело проковыляла старику на помощь и затарахтела, тоже на идиш. Так они и стояли, обсуждая видимо, кому какой кофе заказывать. Я молча любовалась этой картиной. Парень за стойкой тоже.
Но тут резко встряла юная девица, на чистом русском:
- я тут что до вечера в очереди стоять буду? У вас что, так принято, что такие древние рухляди по кафешкам ходят?! – это она парню – бармену.
Он вздрогнул и, ב''ה не понял ни одного слова. Но смысл сказанного был
понятен всем – таким раздражением веяло от ее тона, такой злобой
перекосило ее намакияженное модельное лицо и так нервно повела
обнаженным точеным плечиком…
Старушка забормотала извинения (слиха, слиха, геверет), старик
укоризненно взглянул на девицу и промолчал. Парень со скоростью света
стал делать кофе…
- Да, у нас так принято, - сказала я девице на русском.
- У нас, в Израиле старики обязательно ходят в кафе. И в театры. И в музеи. И везде ходят или ездят в своих инвалидных колясках. И, более того, старики у нас самая уважаемая часть населения, самая социально
поддерживаемая. И здесь, не смейте на стариков рот открывать, это вам
не ваша раша.
Девица открыла рот, нo нахамить мне в ответ не успела. Старческая рука худощавой старушки не удержала стаканчик с кофе - и брызнул
кафе-афух, прямо на модный топик девицы и потек по ней разводами
цвета хум.
Но визг девицы и «чистейший» русский, полившейся в избытке на головы
всех евреев мира, уже звучал для меня как в тумане, потому что то, что
увидела я, затмило само ее существование.
А увидела я, на руке старческой, в суматохе под сползшим рукавом
старушки - клеймо, или как это сейчас называется - татуировка. Цифры синевато черные расползшиеся от времени. Въевшиеся в кожу……С замиранием сердца смотрела как они ковыляли, поддерживая друг друга к своему столику, а парень бармен, несся впереди них, неся их заказ, не позволяя больше старикам самим напрягаться.
Суета в кафе нейтрализовалась, как и не было, не заметил никто
исчезновение девицы-туристки.
Я пила свой кофе поглядывая на компанию стариков и наслаждаясь
звучанием идиш. Я радовалась, что они улыбаются, что-то бурно обсуждая. Но за их улыбками, если ВИДЕТЬ, то можно РАЗГЛЯДЕТЬ многое…
И, поймала себя на мысли, что тысячелетняя скорбь всего еврейского
народа, скрытая в их еврейских глазах, вызывает у меня искреннее
желание погладить старческие клейменные руки этих ВЫЖИВШИХ.
Автор: Лилия Карась
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий