Киев заявлял, что «Хезболла» собирается помогать России. Группировка правда отправила своих боевиков в Украину? «Медуза» поговорила об этом с одним из бывших лидеров ливанской «Хезболлы»
Еще в начале войны Генштаб Украины заявил, что Россия вербует подкрепление из «Хезболлы» — движения, которое вполне официально заседает в парламенте Ливана, но признано террористической организацией во многих западных странах. Эти сведения не казались чем-то фантастическим: «Хезболла» уже сотрудничала с Минобороны РФ в Сирии; кроме того, организация поддерживает тесные отношения с Тегераном, который во время российско-украинской войны стал одним из главных партнеров Москвы. Сама «Хезболла» отрицала свое участие в боевых действиях в Украине — но его представители, возможно, все-таки добрались до линии фронта. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова поговорила об этом — а также о контактах «Хезболлы» с ЧВК Вагнера — с шейхом Аббасом аль-Джаухари, когда-то входившим в высший политический совет ливанской «Хезболлы», а сейчас — ее жестким критиком.
— Как вы стали членом «Хезболлы»?
— На меня очень повлияли события Исламской революции в Иране, свергнувшей режим шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Госаппарат при нем был насквозь коррумпирован, народ обеднел, и, когда в 1979 году шах наконец бежал из парализованного забастовками Тегерана, люди ликовали. А высшая власть в стране перешла к шиитскому духовенству — едва ли не единственной силе, которая противостояла династии Пехлеви накануне революции.
Идеей этой революции было освобождение от абсолютной власти монарха — даже на Западе некоторых ослепил такой антиимпериалистический накал, не говоря уже о нас, ливанской молодежи. Все это — а также учение возглавившего Иран имама Хомейни, лидера событий 1979 года — было для нас, мусульман-шиитов Ливана, как глоток свежего воздуха.
Мы ведь еще со времен Османской империи не занимали никаких общественных и политических постов, были отстранены ото всего в исламском мире. Мы хотели именно шиитской политической активности — и Исламская революция дала нам надежду, что мы наконец сможем поучаствовать в жизни своей страны.
В таких настроениях мы жили с 1979-го по 1990-е — и это было невероятно неспокойное время: в Ливане шла гражданская война, а в 1982-м началась еще и израильская оккупация юга нашей страны.
Тогда же, в 1982-м, из Ирана к шиитской общине Ливана направили представителей Корпуса стражей исламской революции (КСИР), чтобы эти военные эксперты помогли сформировать в нашей стране первичные ячейки сопротивления Израилю. Я был очень вдохновлен тогда — и захотел стать частью этого. Я вступил в «Хезболлу» в 1985 году.
— В итоге вы стали одним из лидеров движения и даже вошли в его политсовет. Как складывалась ваша партийная карьера?
— Я начал свой путь в партии с военной службы в рядах сопротивления на юге Ливана. Поскольку я отучился в Ливанском государственном университете (я магистр политической философии) и до партии даже преподавал в религиозной семинарии в Бейруте, я взял на себя ответственность за исламское воспитание моджахедов. Другими словами, мы отвечали за «культурную» часть военной подготовки бойцов «Хезболлы».
— Вы, кажется, были кем-то вроде политрука?
— Да. Но мое политическое сознание продолжало развиваться и во время партийной службы — и вскоре я обнаружил дефекты нашего идеологического мышления: страстная увлеченность идеями Исламской революции завела нас не туда.
Я стал задаваться вопросом: мы в «Хезболле» занимаемся политикой, просто чтобы занять место во власти? Или чтобы помочь народу? У нас перед глазами был пример Ирана: улучшила ли Исламская революция там жизни простых шиитов? Нет, этого не произошло — более того, она утянула общество назад в темные века. Я даже защитил магистерскую диссертацию по философии об этом: смогла ли религиозная революция адаптироваться к современности — или не смогла.
Религиозная революция, какой она была в Иране, привела страну только к отсталости и несвободе — в то время как ислам известен своим призывом к свободе. Как мусульманин может цитировать вторую суру Священного Корана, где в 272-м аяте говорится «не на тебя (о Мухаммад!) возложена ответственность вести их праведным путем или заставить их творить добро» — а затем брать и наказывать женщин за то, что они не носят хиджаб? В другой суре — «Аль-Гашия» — прямо сказано: «Наставляй же, ведь ты являешься наставником — и ты не властен над ними». Если так написано в Коране, почему мы обязываем женщин покрывать себя? Это искажение исламской мысли.
Но в «Хезболле» победили сторонники жесткой линии — и они не хотели, чтобы такая реформистская идеология просочилась в шиитское общество. Победили экстремисты, а не просветители. Возобладала линия КСИР.
В движении хотели насаждать только жесткое идеологическое мышление — я же продолжал считать, что надо пытаться дать людям образование, а не только воспитывать из них убийц. Но я оказался в меньшинстве — и не только я. Вот почему в 1997 году мы подняли первое внутрипартийное восстание, во главе которого встал Шейх Субхи аль-Туфайли, бывший генеральный секретарь «Хезболлы».
Между нашим крылом и экстремистской фракцией «Хезболлы» случилось боестолкновение. Мы проиграли, многие из нас погибли: противостоящей нам команде Хасана Насраллы, который возглавил «Хезболлу» в 1992-м и руководит партией до сих пор, тогда помогли власти Ливана и армия страны.
Меня арестовали по обвинению в терроризме. Но так как дело о нашем тогдашнем восстании формально так и не раскрыли, я провел четыре месяца в заключении — и меня отпустили под залог. Официально это расследование ведется до сих пор — и над моей головой висит постоянная угроза [задержания по старым обвинениям]. Это делается специально, чтобы иметь такой инструмент контроля членов оппозиции.
В 1997-м мы разошлись с «Хезболлой» и с каждым годом все больше и больше отдаляемся. Люди, которые руководят партией, удерживают шиитов в невежестве — а народ готов делать все, что ему говорят.
— Остались ли вы в политике после разрыва с партией?
— Я продолжаю заниматься политикой, регулярно пытаюсь избраться в парламент. И часто как раз накануне выборов, когда ситуация максимально накалена, «Хезболла» совершает на меня нападения. У нее ведь тоже есть свои кандидаты, и как только партия чувствует, что может уступить мне часть голосов, они атакуют — чтобы маргинализировать нас, обуздать наше влияние на шиитскую общину. Чтобы продемонстрировать народу: «Если будете за него, мы и от вас сможем избавиться».
На меня совершали нападения в 2018-м и совсем недавно, в 2022-м. Оба раза — во время моей избирательной кампании. Например, в апреле этого года я приехал в деревню Аль-Худар в районе города Баальбек: я баллотировался в этом округе. Едва я заговорил о демократии, как началась стрельба, дети и женщины начали кричать. Выборы я тогда проиграл.
— Есть видео того вашего выступления: к избирателям вы обращаетесь прямо на улице, под небольшим тентом — и когда раздаются автоматные очереди, едва запинаетесь. А прекращаете говорить, только когда слушатели в панике начинают разбегаться. Почему телохранители не окружили вас сразу, как раздался первый выстрел? Неужели это настолько рядовая предвыборная ситуация для Ливана?
— Прежде всего я хотел понять, что происходит. И не хотел пугать людей. Когда стрельба усилилась, мне сказали укрыться внутри [соседнего здания]: оказалось, что стрельба велась из дома прямо напротив нашего собрания — буквально через улицу.
Но я хорошо понимаю правила игры с «Хезболлой». И я не боюсь бывших сопартийцев, потому что знаю, как они думают и что будут делать. Этот обстрел не был покушением на мою жизнь — это был обыкновенный террор. Попытка запугать местных, чтобы никакая другая деревня не приняла нас.
«Хезболла» — разумный враг: они окружат вас, но не будут уничтожать. Они понимают, что моя гибель приведет к бесконечной кровавой мести — и будет стоить им гораздо дороже, чем даже мое избрание в парламент.
— Ваша избирательная кампания построена на противостоянии бывшим соратникам?
— Моя программа основана на шиитских принципах. И нацелена против коррумпированного правящего класса, который отказывается служить гражданам. Причем «Хезболла» крышует многих из этих коррумпированных политиков. Дать ливанцам хотя бы минимальные блага, я убежден, не получается именно из-за коррупции.
«ЧВК Вагнера пыталась установить контакт с „Хезболлой“, но никто не отреагировал»
— Российские оппозиционные политики — те, кто еще не осужден на долгие тюремные сроки, — выступают с похожих антикоррупционных позиций. А на чем «Хезболла» сошлась с Россией?
— У России с «Хезболлой» общие интересы в Сирии: они воюют там на одной стороне. И стали союзниками в тот день, когда Касем Сулеймани — тогда командующий спецподразделением «Аль-Кудс» в составе КСИР — отправился в Москву, чтобы попросить Минобороны вмешаться в сирийский конфликт.
России это [союзничество в Сирии] было выгодно, потому что в «Хезболле» есть опытные боевики. А партия рассчитывала, что Кремль поможет ей на международной арене. Что партнерские отношения с Москвой помогут добиться некоторого паритета в отношениях с Западом. Но оказалось, что Россия готова была сотрудничать только по Сирии — и не более.
— «Хезболла» рассчитывала, что Россия как бы «легитимизирует» контакты с партией, признанной террористической организацией в США, Канаде, Израиле, Лигой арабских государств?
— Да, и бывший посол России в Ливане [Александр Засыпкин] пытался способствовать этому партнерству — это было видно. Пытался уговорить российский МИД: мол, «мы должны помочь, это в нашу пользу». Но у ваших дипломатов были другие идеи: все-таки в Москве осознают, что Ливан — это не Сирия. И никогда не перейдет из сферы влияния Запада в условную «российскую».
[У России с «Хезболлой»] сложилось вынужденное партнерство — и каждая сторона до сих пор боится, что другая нанесет ей удар в спину. Например, безопасность Израиля для России оказалась важнее, чем сотрудничество с «Хезболлой». Израиль почти ежедневно бомбит позиции движения в Сирии: российская ПВО могла бы с этим помочь, но Москва на это не пошла.
Русский тон немного изменился, когда Израиль поддержал Украину в войне. Тогда у меня сложилось впечатление, будто русские — руками «Хезболлы» — пытаются помешать Израилю добывать газ в Средиземном море: подталкивают партию к обострению ситуации вокруг газового месторождения Кариш, которое тогда было предметом спора между Ливаном и Израилем.
Почему Россия не хотела, чтобы Ливан с Израилем все-таки договорились по этому месторождению? Потому что израильский газ — это для Европы альтернатива российскому. Я следил за событиями — и по тону генсека [«Хезболлы» Хасана] Насраллы, понял: Россия готова была передать «Хезболле» морские ракеты, которые смогли бы уничтожить Кариш.
— Сложились ли за время военного сотрудничества России с «Хезболлой» какие-то общие каналы вербовки бойцов?
— Конечно, такое сотрудничество имело место. В Дамаске в 2016–2017 годах были вербовочные пункты, где людей набирала такая «трехсторонняя комиссия»: «Хезболла», сирийская армия и Россия.
Или вы думаете, что [командир одного из подразделений Пятого корпуса сирийской правительственной армии, сформированного и оснащенного Россией] Мухаммед Джафар что-то делает без одобрения «Хезболлы»? Он может считать, что работает на себя, — но правда в том, что ему позволяют работать.
— А ЧВК Вагнера пыталась работать в Ливане?
— Я слышал, что в 2018 году они пытались установить контакт с «Хезболлой», но никто не отреагировал. Они хотели организовать секретную встречу с одним очень статусным шейхом — но он отказался с ними увидеться.
Единственные, среди кого можно вербовать в Ливане, — это шииты. А работать с шиитской общиной невозможно, если у тебя нет связей с «Хезболлой». Когда ЧВК Вагнера сама попробовала набирать ливанцев — буквально ездить по селам, — у нее ничего не получилось.
«С Россией стало немодно вести дела»
— Что вы думаете о вторжении России в Украину?
— Россия воюет ради захвата земель — это нечто средневековое. Я симпатизирую украинцам еще и потому, что знаю, каково сопротивляться оккупации. То, что «Хезболла» в этом конфликте высказывается в поддержку России, только подтверждает мою теорию: партия предала свою центральную идею — о справедливости, правосудии, свободе для людей — и превратилась в союзницу диктаторов. В Сирии — Асада, а сейчас — Путина.
— Причем МИД Ливана российское вторжение сразу осудил (а лидер «Хезболлы» тут же осудил такую позицию МИДа). Получается, это стало предметом для внутриполитического конфликта?
— Разногласие действительно глубокое: «Хезболла» и их союзники действительно поддерживают войну, а их противники внутри Ливана традиционно прозападны. Конечно, на фоне российско-украинской войны этот конфликт проявился особенно ярко.
Министр иностранных дел Ливана Абдулла Бу Хабиб, кстати, занимает сложную позицию: он ближе к условной «прозападной» команде, но при этом еще и поддерживает отношения со «Свободным патриотическим движением» — партией бывшего президента Ливана и союзника «Хезболлы» Мишеля Ауна. Но даже Хабиб не смог проглотить действия России в Украине — и высказался согласно своему многолетнему опыту.
«Хезболла» в этом конфликте ставит еще и на то, что война России с Украиной отвлекает Европу и США от самой «Хезболлы» — и это дает партии время, чтобы передохнуть после Сирии, поднабраться сил.
— Как именно «Хезболла» планирует воспользоваться этим временем?
— Ближе к концу президентского срока Трампа США начали сильно давить на «Хезболлу» — особенно после взрыва в порту Бейрута. Были серьезные разговоры, что Запад готовится нанести удар по оружейным заводам движения в Ливане.
Но случилась война в Украине — и Запад теперь полностью там. Это дает «Хезболле» время, чтобы заместить потери, понесенные в Сирии — людьми, оружием. Даже полугода будет достаточно. И это пойдет «Хезболле» на пользу.
— Почему тогда лидер «Хезболлы» Насралла в своих заявлениях не стал прямо поддерживать Россию, а традиционно обвинил во всех грехах США? На этот раз в том, что именно они «подтолкнули» Украину к войне.
— Генсек «Хезболлы» не может публично поддержать Путина по одной простой причине: он не может выступить на стороне оккупанта. Это противоречит основным принципам партии, основанной на борьбе с оккупацией.
— Подконтрольные «Хезболле» медиа при этом поддерживают Россию едва ли не прямыми цитатами из эфиров RT — включая тезис о «денацификации».
— Здесь нет никакого противоречия: «Хезболла» бомбит ливанцев пропагандой по тем же причинам, по которым Россия бомбит пропагандой россиян, — чтобы зрители ощутили себя частью «большого антизападного альянса», который включает в себя еще Китай и Россию.
«Хезболла» знает, что настоящий союз невозможен, зато все шииты — сторонники партии теперь убеждены: «Россия построит нам четыре электростанции, Китай — железные дороги, Иран даст нам нефть, а мы за все это заплатим апельсинами. Решим ливанский [затяжной экономический кризис] влегкую!» Великая пропаганда достучалась до шиитского ума.
— Обратила ли «Хезболла» внимание на военные провалы России в Украине, которые стали очевидны к сентябрю?
— Эти провалы на фронте напугали партию и ее сторонников. Так что теперь «Хезболла» и поддерживающий ее Иран пытаются наладить взаимопонимание с Западом: ждут окна для выгодной сделки, чтобы порвать с Москвой. Потому что если даже в военном отношении Россия проявляет себя как ненадежный партнер, то зачем такое партнерство нужно вообще?
Или возьмите как пример соратника «Хезболлы» [ливанского христианского политика, лидера партии «Марад»] Сулеймана Франджие: он начинал диалог с Россией, но сегодня даже не решается сказать, что хочет поговорить с Москвой. С Россией стало немодно вести дела.
— Почему вы думаете, что взят именно такой курс? Сближение Ирана с Россией даже ускорилось, считают аналитики; Иран даже поставил беспилотники России.
— Да, Россия купила у Ирана беспилотники — и посмотрите, в какие неприятности это втянуло Тегеран. Сначала там ликовали, что их технология вдруг стала нужна России, — а потом резко почувствовали, что игра, которую они пытаются вести с Западом, не стоит таких проблем.
— Что ливанцы думают про эту войну? С одной стороны, живущие в Украине ливанцы буквально попадали под обстрелы. С другой — сторонники местной партии «Мирабитун» зажигали свечи в поддержку Москвы; в Бейруте объявилась даже группа врачей — выпускников российских вузов, готовых поехать помогать ВС РФ на фронте.
— Знаете, ливанские врачи, отучившиеся в российских вузах, иногда бывают тесно связаны со спецслужбами. Он там учился, жена у него, наверное, русская — ну и завербовали его! Типичная история. Или просто нелепая индивидуальная инициатива.
Кстати, в партии «Мирабитун» — 15 членов. Они не существуют на политической арене. Это все российская пропаганда [и ее плоды].
«„Хезболла“ отправила на российскую сторону группу высококвалифицированных спецназовцев»
— Еще в марте 2022-го украинский Генштаб заявлял о наборе боевиков «Хезболлы» в помощь России. В самой партии это отрицали; на передовой никого похожего так и не увидели. Что это вообще было?
— «Хезболла» хотела изучить новые технологии, используемые на фронте. Два месяца назад я услышал от друга, что партия отправила в Украину — на российскую сторону — группу высококвалифицированных спецназовцев, от 20 до 50 человек. Чтобы они поближе изучили — если сказать прямо, украли бы — современную военную технику. В том числе ту, которую Запад передал ВСУ, — эти ракеты, в конце концов, иногда падают. То есть эти люди не воюют, а занимаются разведкой.
— А у «Хезболлы» есть ресурсы копировать эти технологии?
— Вместе с Ираном — да.
— Телеканал «Аль Хадас» в марте сообщал, что ЧВК Вагнера ведет переговоры с «Хезболлой» об отправке в Украину 800 боевиков; журналисты даже передали «Новой газете» специальные анкеты, которые якобы заполнял каждый потенциальный наемник. К этим бумагам прикреплены партбилеты членов «Хезболлы». Кто-то из этих бойцов добрался до Украины?
— Партбилет [на приведенных в публикации снимках] похож на настоящий, но я про присутствие боевиков «Хезболлы» в Украине не слышал.
«Хезболла» могла планировать оказать России такую услугу — чтобы Москва потом была должна партии ответную. И чтобы продемонстрировать ливанской аудитории, что они «союзничают со сверхдержавой». Такая демонстрация «большого антизападного альянса».
Возможно, «Хезболла» собрала людей — отсюда и анкеты, — но не стала их отправлять. Потому что поняла по ходу событий, что война [Россией] уже проиграна.
— Собеседник «Медузы», близкий к российскому посольству в Бейруте, а также осведомленный о «международном сотрудничестве» по наемникам российский силовик утверждают, что переговоры по отправке боевиков в Украину действительно велись, но — я использую цитату — «потом „Хезболла“ отморозилась».
— Да, подозреваю, что так и было. Когда появились первые видео, где «Джавелинами» уничтожают российские танки, когда стали понятны масштабы российских потерь, в партии поняли, что отправлять туда пехоту — это просто самоубийство. Ведь смерть ливанского боевика имеет свою специфику: ее невозможно скрыть, потому что тело привезут домой и обязательно устроят публичные похороны.
— Как вообще устроена вербовка у «Хезболлы»?
— Во-первых, есть что-то вроде «пионерии» или «движения скаутов». С 13–14 лет подростков отправляют в летние лагеря и на спортивные курсы, читают им лекции об идеологии. Забирают подростков из местных кварталов — у «Хезболлы» в каждом районе, чуть ли не в каждом переулке есть свое отделение. Еще вербуют в мечетях и в школах — в тех, которые находятся под прямым контролем партии.
Во-вторых, есть вербовка среди уже взрослых ливанцев и сирийцев. В каждой ливанской деревне есть офис «Хезболлы», откуда по сарафанному радио распространяют, что «мы сейчас нуждаемся в контрактниках».
Таких людей отвозят на курсы военной подготовки в Ливан — и промывают мозги, и учат военному ремеслу. Платят по 500 долларов в месяц. Финансовое положение в стране катастрофическое, люди бедны — и если будет необходимость отправить воевать в Украину пять тысяч человек, они смогут это сделать.
Беседовала Лилия Яппарова
Комментариев нет:
Отправить комментарий