ПРО РАДИО
Телевизора у нас не было. А радиоточка была. Я сидел около радиоприемника, смотрел на его коричневый тряпичный экран и слушал.
«Здравствуй, мой маленький дружок. Сейчас я расскажу тебе сказку…» — говорил добрый, мягкий и вкрадчивый голос. Тряпичный экран оживал. И на нем появлялись герои сказки.
«Если бы Николай Литвинов своим голосом объявил о повышении цен, то граждане СССР были бы счастливы», — как-то сказал Эдуард Успенский.
В школу я собирался под звуки горна. «Здравствуйте, ребята! Слушайте “Пионерскую зорьку”», — говорили задорные голоса. Эти голоса я не любил как раз за то, что они были слишком задорные.
Утром в воскресенье вся семья собиралась на кухне за столом на завтрак. Папа включал радио. Оно стояло на холодильнике «ЗИЛ».
«Начинаем нашу воскресную радиопередачу “С добрым утром!”» — говорил бодрый голос. «С добрым утром, с добрым утром и хорошим днем!» — звучали позывные программы.
И у всех хорошее настроение.
Папа, мама, бабушка и я — все улыбаются.
«Тихо, тихо! Райкин выступает».
Радиола «Днепр» стояла в моей комнате. Папа думал, что я уже уснул. Он входил в комнату на цыпочках, свет не включал, а включал тихо радиолу. Загорался зеленый огонек, как одинокая уютная новогодняя лампочка. Раздавался треск: «Вы слушаете “Голос Америки” из Вашингтона. Начинаем программу на русском языке». И я под эту программу засыпал.
Потом я уже сам крутил ручку радиолы «Днепр». «Сева Новгородцев. Лондон. Би-би-си». Пел женский голос.
Мог ли я тогда подумать, что однажды я окажусь в Лондоне на радиостанции Би-би-си и Сева Новгородцев будет брать у меня интервью?
В Праге я был в прямом эфире на «Радио Свобода» у замечательного Петра Вайля. Звонили исключительно антисемиты.
— Почему вы решили, что я еврей?
— Так у вас фамилия Бильжо.
— А вы знаете, что это аббревиатура? — ляпнул я, не думая, что меня попросят ее расшифровать.
— Ну и как она расшифровывается? — спросил меня ехидно голос на том конце невидимого провода.
— Бог, Истина, ЛюбовЬ, Жизнь, Отечество, — быстро ответил я. Петя чуть не свалился со стула.
Вообще, надо сказать, что радиослушатели, неравнодушные к еврейскому вопросу, встречались мне исключительно на «Радио Свобода».
— Скажите, а почему все психиатры евреи, а их пациенты русские? — спросила меня радиослушательница. На этот вопрос я дать ответа не смог.
А потом я сам стал вести прямые эфиры на радио. Сначала на радио «Культура», потом на радио «Коммерсантъ FM».
Два года каждое утро по будням я выходил в прямой эфир на пять минут. Кажется, из дома можно пять минут проговорить в халате и в тапочках. Тебя же не видно. Но я вставал рано, гладко брился и садился за стол при полном параде.
Много эфиров было из разных точек земного шара.
Как-то я вещал из салона самолета Тбилиси—Москва. Летчики специально задержали рейс на десять минут по моей просьбе.
В аэропорту Шереметьево я выбрал место, где было тихо и где, как мне казалось, было мало народа. Отвернулся к стене. С ведущим мы обсуждали странные, нелепые законы. У нас и в США. «В США можно подать в суд на человека, который испортил воздух в лифте», — говорит ведущий. Я рассуждаю на эту тему, и мне кажется, что я говорю тихо. Когда эфир закончился и я повернулся, то остолбенел. Люди, сидевшие в креслах, открыв рот смотрели на меня круглыми глазами.
Я был на острове Менорка в Испании. Там все пьют так называемую помаду. Это смесь джина с горьким лимонадом. Пьется легко. И я пил легко. И много. Утром я просто не мог оторвать голову от подушки. Тема несостоявшегося эфира, кстати, была отравление алкоголем в каком-то из сибирских городов.
Когда я лечил алкоголиков, я им говорил, что, если из-за пьянства вы не выходите на работу несколько раз, это сигнал к тому, чтобы вы начали лечиться.
За всю мою разнообразную трудовую деятельность и богатый алкогольный стаж на работу я не вышел единственный раз. Всего. Так что лечиться мне пока рано.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
Комментариев нет:
Отправить комментарий